Кап-кап

23 февраля. После продолжительного ненастья, сопровождавшегося штормовыми ветрами, дождем и снежными зарядами, установилась тихая солнечная погода. Запахло весной. На полях снега почти не осталось, только белые каёмки по опушкам лесов. Вчера я даже услышал робкую трель жаворонка. Он запел и вдруг резко оборвал песенку, наверное, испугавшись: «А не рано ли я?» В лесах снега еще много, особенно на лесных дорожках и просеках, а в густых ельниках уже виден мох.

Потянуло пройтись по лесу, благо вот он, прямо за воротами. Ночной минус укрепил наст, но не настолько, чтобы он выдерживал мой вес – идти было тяжело. С каждым шагом нога проваливалась почти до середины голени, но я упорно шёл, куда глаза глядят, не имея в голове четкого маршрута. Хотелось просто посмотреть, что изменилось в природе за последнюю неделю, почувствовать приближение весны, получить необходимую физическую нагрузку и эмоциональную разрядку.

Прошедшие дожди здорово размыли следы лесных обитателей, сделали их в разы крупнее, чем в реальности. Чего стоит только след лося – лесного великана. Огромный отпечаток копыта, размером не меньше следа человека. Множество следов косуль, их лежек и пороев, поменьше следов кабанов, но тоже не мало. По дороге мне попалось несколько развороченных муравьиных куч, пожалуй, тоже свинорылых работа.  Из птиц мне встретились, конечно же, дятлы. Их перестук слышен был во многих местах. Промчались по своим делам стайки зеленушек и свирестелей – верный признак начала смены сезона. Странно, но синиц я не видел и не слышал их весенней песенки, а ведь пора уже.

Лесная просека привела меня в низину, где сотню лет назад текла безымянная речушка. Я даже находил ее на старых польских картах, но в наше время от нее остались только сухие бочаги и канавка, где проходило русло. Как же я был удивлен, когда спустившись в низину, увидел, что речка воскресла и несет свои темные, но прозрачные воды из Бездонного озера в Неман. Жаль, что сейчас жизнь ее коротка и ограничена только временем весеннего половодья, а ведь раньше она текла круглый год. Не зря на ее берегах селились люди.

С трудом продвигаясь по лесной тропе, я вышел на залитую солнцем поляну среди леса. По еле заметным признакам, можно было определить, что сотню лет назад здесь был хутор, жили люди, вели своё немудреное хозяйство. Раной на земле зияла яма погреба, в нескольких местах выступали какие-то бугры, назначение которых уже не угадывалось, возделываемая в прошлом нива заросла наступающим из леса кустарником. На свободном от снега невысоком пригорке посреди поляны стоял могучий вековой клен-патриарх. Видимо, был посажен прежними землевладельцами для украшения усадьбы и создания тенистого уголка, в котором хорошо было отдохнуть в летний зной, но об этом мы можем только гадать. Я с глубоким уважением отношусь к деревьям-патриархам, ведь это живые свидетели истории и болезненно воспринимаю, когда их бездумно уничтожают.

Подойдя вплотную к могучему стволу, я прикоснулся к шершавой замшелой коре и замер.

 «Кап-кап», - услышал я. Потом опять: «Кап-кап».

«Дождь, что ли?» - я задрал голову к небу, и одна капля упала мне на щеку. Светило яркое солнце, а капли звонко щелкали по сухой прошлогодней листве. Заплакал клен-патриарх, встречая очередную свою весну. Может быть, это были слезы радости, что пережил зиму, остался жив и здоров, в отличие от ровесника, росшего неподалеку, спиленного на дрова практичными людьми, лишенными понятия о красоте. А может, горевал об ушедших годах, о том, что немного весен осталось впереди, да мало ли о чем может плакать старик…