16. История 152 стрелковой

В конце июня 1942 года в штабе Карельского фронта, который располагался в Беломорске, я, получив предписание о моём назначении начальником штаба 152 стрелковой дивизии, убыл к месту новой службы. Перед непосредственным моим отъездом мною начальнику штаба фронта генерал-майору Сквирскому было задано два вопроса: кто командует дивизией и что случилось с начальником штаба дивизии. От Сквирского я узнал, что командует дивизией полковник Вехин. Дивизия, находясь во фронтовом резерве, сосредоточена на участке 26 армии между ст. Лоухи и Кестеньга, - пояснил Сквирский. На второй вопрос, что случилось с начальником штаба дивизии, ответа не последовало.  Генерал сказал, что когда приеду, узнаю. Командир дивизии хороший, грамотный и боевой. Это, конечно, мне пока ещё ничего не говорило, так  как Вехина я не знал и не слышал о нём. Знал только о том, что 152 стр. дивизия в начале мая, выгрузившись с железнодорожных эшелонов, совершала марш от ст. Мурманск, к реке  Зап. Лица.

Об этом я знал ещё в 32 Армии, когда мне приходилось дежурить по штабу, работая старшим помощником начальника оперативного отдела. От Беломорска до ст. Лоухи  я добрался поездом. Здесь меня уже ожидала машина «М-1» командира дивизии. Очевидно, об этом телеграфировали из штаба фронта. Я, прибыв рано утром в расположение командного пункта дивизии,  узнал, что этой ночью только что закончились командно-штабные учения. Командир дивизии и все офицеры штаба отдыхали после напряженного труда, поэтому я не решился сразу пойти с докладом о прибытии к командиру дивизии.
 Я сел на ствол упавшей сосны, стал любоваться Карельской природой.  Природа там в это время очаровательная; красивый лес, высокие и стройные сосны, озёра, пригорки. Вдали слышна была артиллерийско-минометная канонада. Фронт находился    в 15 километрах от расположения дивизии. Ко мне несколько раз подходил часовой, охранявший покой личного состава КП.
Сначала я с ним не заводил разговора; много курил и смотрел на озеро. Не скрою, нервничал, не представлял, как меня примут, особенно командир дивизии.  Мне было 27 лет !
 
Я спросил у часового,  где находится землянка начальника штаба. Он мне показал рукой, но в землянку я долго не решался заходить. Всё думал:  а хорошо ли будет, ведь я ещё не представился командиру дивизии. Наконец, я  решил подойти к землянке. Мне навстречу вышел солдат, который, как потом стало известно, был ординарцем начальника штаба. Ему я сообщил, что являюсь вновь назначенным начальником штаба дивизии. Тогда ординарец быстро удалился  и почти тотчас же вернулся обратно, сказав, что меня приглашают.

Я вошёл. Передо мной предстали не очень молодые полковник и майор. После этого мне ничего не оставалось делать, как вручить полковнику предписание. Он, прочитав его, стал разглядывать меня с ног до головы и наоборот,  сказал: «Ну, что ж, давайте позавтракаем вместе, майор! Как раз свежую рыбу выловили ребята из комендантской, а потом будете принимать дела». Я сообщил, что комдиву ещё не представился. Чувствовал себя неловко, ведь из разговоров вытекало, что вроде бы начальника штаба в дивизии нет, а он оказался на месте. Позднее мне стало известно, что начальник штаба за майскую эпопею был отстранен от  должности. Для полковника Каверина моё назначение явилось неожиданностью, так как отстранение не было доведено до его сведения. Чем это объяснялось- неизвестно! Майор оказался секретарем дивизионной партийной комиссии и совмещал эту должность с должностью комиссара штаба дивизии, которая была вакантной. Он, майор Павлюков, оказался прекрасным и задушевным человеком, с которым в дальнейшем я всегда советовался по своей работе.

К этому времени прибежал адъютант командира дивизии, лейтенант Звягинцев, который передал, что меня приглашает полковник Вехин. Так я представился командиру дивизии. Он меня кратко информировал о майских событиях и сообщил, что вот только что, этой ночью, закончились штабные учения. Начальник оперативного отделения майор Шумилов подготовил проект приказа об итогах учений. Я должен был ознакомиться с проектом и вместе с Шумиловым доложить полковнику. Надо было быстрее этот приказ довести до командиров частей и штабов.
Перед уходом от командира дивизии я задал ему вопрос: «Знал ли полковник Каверин, что он был отстранён?» Полковник Вехин ответил, что нет, он не знал. После этого я очень внимательно проштудировал написанный проект приказа. Он мне показался очень длинным и в нескольких местах повторялся.
 
Тогда, набравшись смелости, я сократил вдвое текст , оставив суть,  но прежде чем печатать, решил, как и было приказано, доложить Вехину  о проекте приказа со своими исправлениями и добавлениями.

Я отдавал себе полный отчет в том, что командир дивизии решил меня  проверить,  т.е. устроить испытание, поэтому  со своей стороны я должен был показать,  что  не какого-то замухрышку прислали.  В проект приказа я вложил все знания по штабному  искусству, полученные мною в Высшей школе штабной службы и на практической работе, в должностях начальника штаба полка, начальника оперативного отделения дивизии и старшего помощника начальника оперативного отдела армии. Позднее мне стало ясно, почему было так сделано.

Полковник Вехин до этого сам был начальником штаба дивизии,  поэтому оказалось, что мои сокращения, изменения и добавления ему понравились. Случилось так, что с первых же часов встречи мы нашли общий язык, установили хороший деловой контакт и в дальнейшем друг друга понимали с полуслова. Он оказался изумительным человеком. Жаль только, но так сложилась дальнейшая наша судьба, что нам весной 1943 года пришлось расстаться, не подготовив и не проведя вместе ни одного серьезного боя.

Через несколько дней после моего прибытия в дивизию мы получили распоряжение штаба Карельского фронта о следовании по железной дороге по Мурманскому направлению. На этот раз дивизия без особых помех расположилась на 29-м километре западнее Мурманска, и приступила к оборудованию армейского рубежа обороны на участке 14 армии. До ноября 1942 года части дивизии оборудовали тыловой оборонительный рубеж, а с началом зимы сменили 14 стрелковую дивизию и заняли оборону на самом правом фланге советско-германского фронта от  Мотовского залива до высоты 315,9.

Перед фронтом дивизии продолжали обороняться 136 и 143 горно-стрелковые полки 6-й егерской горной дивизии.  На Кольском полуострове вплоть до 1944 года действовал 19 горно-стрелковый корпус     (2 и 6 гед), входивший в состав 20 горной армии «Норвегия» (позднее «Лапландская»). Не могу не вспомнить впечатления о Заполярье, которые сохранила память.

По своим физико-географическим условиям Заполярье резко отличалось от условий на других участках фронта, что оказало большое влияние на боевые действия войск: следовательно,  действия войск в Заполярье проходили в трудных условиях. Природные условия Заполярья характеризовались наличием скальных гор, большим количеством болот, озёр, почти полным бездорожьем и необычными условиями освещения. Лето там короткое, прохладное. Средняя температура самого тёплого месяца, июля, не превышает +12 градусов. Зима длинная*, но умеренно холодная, со средней температурой января от -5 до -12 градусов.  Иногда температура падает до минус 30-40 градусов.  Зимой  часто  свирепствуют  снежные бури.  Глубина снежного покрова достигает 1-2 метра.
_________________________________
* По образному выражению бойцов и командиров: «В Заполярье зима                12 месяцев, а остальное лето».

Движение всех видов транспорта в этот период невозможно. Весной и осенью преобладают сильные ветры и дожди, которые чередуются с большими снегопадами. Низкие температуры затрудняли эксплуатацию боевой техники (танков, самолётов, арт. орудий, автомашин и средств связи).

Холодные и продолжительные туманы, и частые осадки затрудняли наблюдение и действия авиации, и в то же время создавали благоприятные условия для маскировки и скрытного маневра войск. Частые магнитные бури нарушали показания компаса, и затрудняли работу радиосредств. Повышенная влажность воздуха вызывала ржавление и обледенение проводов, ухудшая слышимость при телефонных разговорах. За неглубоким слоем почвы лежал  гранит, что затрудняло проведение инженерно-земляных работ. Растительность скудная (лишайник, мох, ягель) и только в низменностях и лощинах карликовая береза и кустарник. Реки и ручьи не являются серьезными препятствиями для наступающих войск, однако, являются выгодными естественными рубежами, и в значительной степени сковывают маневр войск. Таковы условия Заполярья.

Естественно, попав в новую дивизию, я заинтересовался её историей. Вот она. В январе 1942 года, в тяжёлое для нашей страны время, в городе Красноуфимске на Урале была сформирована 152 стрелковая дивизия. Большой процент личного состава имел уже боевой опыт и многие уже были награждены орденами и медалями Советского Союза. Дивизию формировал полковник Вехин Григорий Иванович, имевший за плечами опыт войны с белофиннами в 1939-40гг и уже полгода воевавший на фронте Великой Отечественной войны. (На его груди красовался орден боевого красного Знамени). Времени на подготовку и сколачивание частей не было, так как сразу же после формирования дивизия была с Урала переброшена в район Вологды и включена в состав 52 запасной армии.
 
Через некоторое время, в апреле, дивизия была сосредоточена в районе Кеми, где составила резерв Карельского фронта. Таким образом, дивизия овладевала наукой побеждать в железнодорожных вагонах и в краткие периоды нахождения в районах сосредоточения. Всё шло хорошо, но наступил май 1942 года, который принёс  большие неприятности дивизии. Вот что рассказал мне командир дивизии полковник Г.И. Вехин: «В первых числах мая командование и штаб Карельского фронта задумали провести наступательную операцию 14 армии на Кольском полуострове.

Цель ставилась благородной – отбросить противника от Мурманска дальше, на запад*, причем в первом эшелоне должны были перейти в наступление оборонявшиеся там 14 стр. див. и 10 гвардейская стр. див., а 152 стр. див. предназначалась в этом наступлении во втором эшелоне для развития успеха первого эшелона.
Части дивизии, прибывшие по железной дороге из района Кемь, 1 и 2 мая переправились через Кольский залив, и приступили к совершению марша к переднему краю. Распоряжением штаба армии у личного состава были изъяты тёплые вещи, так как в первых числах мая выдалась относительно тёплая весенняя погода в Мурманске, взамен выданы пилотки, плащ -палатки и ботинки.

С 12 часов, 2 мая,  резко стало холодно, пошёл дождь со снегом. Части продолжали совершать марш к линии фронта. Командиром дивизии была  подана заявка на тёплое обмундирование, но почему-то отдел тыла 14 армии эту заявку не удовлетворил, в результате чего дивизия оказалась раздетой. А между тем заполярная пурга всё усиливалась и шла беспрерывно в течение 5 суток. Наступившая ночь с 3 на 4 мая все расчеты марша абсолютно перевернула. За эту ночь выпало до 70 см снега, и был снежный буран, а между тем части дивизии, согласно приказу командарма-14, должны были занять в ночь с 6 на 7 мая исходное положение для наступления.
 
Части дивизии, несмотря на заполярную пургу, в результате чего замело снегом единственную дорогу Мурманск – Петсамо, совершали марш без тылов и обозов, так как никакой транспорт  двигаться уже не мог. Марш был очень тяжелый. Шли всё время по целине, меняя головные подразделения и части, и, несмотря ни на какие  заполярные трудности, героические уральцы к 7-8 часам утра 6 мая  достигли намеченного рубежа. Личный состав спасался от сильного ветра между скал, так как ни леса, ни населенных пунктов не было. Весь день 6 мая ушёл на ненужные рекогносцировки и ознакомление с боевыми участками, а ненужными потому, что это была только форма, так как в 10-15 метрах ничего не видно было и свои следы через 3-5 минут заметало. Положение усугубилось ещё и тем, что трехсуточный сухой паёк был израсходован. Все попытки командования и штаба 152 сд. найти убежища для обогрева личного состава и сушки одежды ни к чему не привели. Находящиеся в первом эшелоне       10 гвардейская стр .дивизия и 31 лыжная бригада  на давно обжитых рубежах отказала не только в жилище (землянках) но и в выдаче взаимообразно   продуктов   питания.  Здесь   уместно   вспомнить    русскую пословицу:   «Сытый   голодного
__________________________________
*  К этому времени фронт проходил на расстоянии 40 километров западнее Мурманска.

не разумеет!». Этому трудно верить, но так было. Офицерский состав весь день находился в движении, а остальной личный состав оставался на месте, лишенный возможности обогрева и приема пищи. Вся верхняя одежда людей, напитавшая влагу от снега, промокла до нательного белья,  а ведь непрерывная пурга шла уже четверные сутки. Людей начало лихорадить и в ночь с 6 на 7 мая от длительного переохлаждения  люди стали терять силы, а более слабые  впадали в обморочное состояние.

Утром 7 мая командиры и комиссары частей один за другим докладывали командиру дивизии о катастрофическом состоянии. Для того, чтобы командованию и штабу дивизии принять правильное решение, надо было всё это увидеть своими глазами. Командование же 14 армии   корректив в план операции не внесло. Напротив, требовало форсировать занятие исходного положения. Полковник Вехин Г.И. с комиссаром, начальником особого отдела и группой офицеров штаба направился в расположение войск, где убедились, что снежные землянки людей не спасут. Для разжигания костров нет не только дров, а и вообще леса. Люди после согревания движением останавливались для отдыха у скал и теряли всякую подвижность, хотя не роптали и даже на лицах были улыбки. Терять времени нельзя было, ибо теперь каждый час приближал дивизию к катастрофе. Нужно было спасать дивизию, так как то, что видело и знало командование дивизии, не видело и не хотело знать командование 14 Армии в лице генерал-лейтенанта Щербакова и члена Военного совета дивизионного комиссара Крюкова, которое вместе со штабом было расположено в теплых «дворцах», оборудованных в скалах ещё осенью 1941 года , на   29 километре от Мурманска.  Для того, чтобы только спасти людей и в целом дивизию, полковнику Вехину надо было принять весьма ответственное решение – не выводить людей в исходное положение. Это было единственно правильным решением. Из оценки обстановки вытекало, что если сейчас имеются безвозвратные потери, и сотни бойцов в каждой части в обморочном состоянии, то через сутки до 50% личного состава дивизии лишатся сил для передвижения. Отсутствие  питания обессилит остальной состав, и если вторую половину вывести на исходное положение, то и она будет не в состоянии наступать. Следовательно, первая половина, оставленная среди скал,  погибнет, а вторая половина должна погибнуть на исходных позициях. Приказ  о выходе и занятии исходного положения формально будет выполнен, а дивизия погибнет без боя. Командир дивизии, созвав командиров и комиссаров частей изложил выводы из оценки создавшейся обстановки  и  принял  единственно  правильное  решение  на  увод  личного состава в земляночный фонд*. Этим самым дивизия будет спасена, но приказ останется невыполненным. Другого выхода в создавшихся условиях не было. Тут же было объявлено решение и отданы распоряжения о подборе оружия, о сопровождении больных на носилках за  счет здоровых, и колонны полков двинулись в обратный путь. Марш был похож на похоронное шествие.

После этого командиром дивизии это решение было доложено командарму, который, угрожая трибуналом, требовал немедленно вернуть дивизию и выполнить ранее отданный им приказ, но это было уже бессмысленно. Для расследования обстоятельств катастрофы в дивизию прибыла комиссия из Москвы, с мандатом, подписанным И.В.Сталиным. Комиссия подошла объективно и все решения и меры, принятые командованием дивизии, признала правильными. Одновременно она сообщила, чтобы в дивизии не искали виновных в этой катастрофе. Больше того, за волюнтаризм командование фронтом и армией были строго наказаны Ставкой и предупреждены.

Таким образом, условия Заполярья, сыграв коварную роль, фактически сорвали замысел командования фронта и армии, которое ничего не смогло противопоставить. Оно даже не имело у себя прогноза погоды на этот период, а также плохо знало систему обороны противника. Правда, надо отдать должное морякам Северного флота, которые успешно высадили морской десант и он имел некоторый успех, но не поддержанный с суши, этот десант вынужден был эвакуироваться восвояси. Попытки продвинуться, силами 14 и 10 гвардейской стр. дивизии успеха не имели. Они продолжали занимать прежние рубежи обороны.

Решением Ставки Верховного Главнокомандования 152 стрелковая дивизия после майской катастрофы была выведена из Заполярья и сосредоточена в полосе 26 армии на Кестенгском направлении, т.е. там, куда я прибыл начальником штаба этой дивизии**.

На Кольском полуострове 152-я дивизия находилась в обороне до января 1943 года. На протяжении всей обороны велась активная разведка, огнём зенитной артиллерии отражались частые воздушные атаки противника.
_________________________________
* Землянки находились на 25-м километре от Мурманска.
** Собственно, по причине майской катастрофы, дивизия и оказалась в полосе 26 армии, а в июне она прибыла на Кольский полуостров уже второй раз.
А в январе 1943 года дивизия, сдав полосу обороны 14 дивизии, погрузилась в железнодорожные эшелоны и убыла на южный участок фронта.