Медаль

Защита диплома на физфаке обычно предварялась экзаменом
по вершине всех наук "Научному Коммунизму". Нельзя было
защитить диплом без положительной оценки по вышеупомянутому коммунизму.
В наш выпуск впервые за много лет
к этой необходимой каждому сознательному гражданину дисциплине
добавилась подпись под твоей горячей и добровольной мольбой-просьбой
к Киевскому райвоенкомату города Москвы зачислить тебя на два года
лейтенантом в Вооруженные Силы СССР. Подписавшие попадали в наградной
список министра нашей обороны маршала Гречко на вручение юбилейной
боевой медали "60 лет Вооруженным Силам СССР" и тряпичной планки к
ней.
В Киевском райвоенкомате с энтузиазмом отнеслись к моей просьбе и
пообещали похлопотать перед Среднеазиатским округом Вооруженных сил
страны, где специально для меня меня же уже в городе Кушке Туркменской
ССР ждали меня соответствующие и должность, и вакансия. Я посоветовал
им сильно над этой проблемой не биться, но они моим советам не вняли
и заверили меня, что Кушка мне уже на два года верняк с моей наглостью
гарантирована и посоветовали даже  не сомневаться с началом моей по жизни
карьеры именно в этом славном знаменитом туркменском городе из школьного учебника географии СССР.
Как это обычно в армии и бывает, труды их мирно-ратные завершились моим многочасовым сидением на холодном в начале марта бетонном блоке у штаба Ржевского корпуса Московского округа ПВО, где меня никто не ждал, не смотря на строгое в бумаге
распоряжение явиться именно к ним после прохождения отпуска на
гражданке, чтоб не иметь его за их счет моей солидной лейтенантской
в 215 рублей зарплатой. Я уже сообщил занимавшемуся этим со мной
халоймесом капитану, чтоб он не бегал и не суетился, а план у нас с
ним по упрощению этой проблемы будет простой: я еду на поезде домой
и явлюсь к нему в частном порядке через два года, а он к тому времени
готовит печать с документом о моём успешном службы в их корпусе
прохождении. А медаль моя героическая и потенциальная дарилась ему
бонусом за все его хлопоты. Он ошалел, вызвал солдата меня стеречь,
а через две минуты прибежал радостным дураком с бумажкой, которая уже отсылала
меня в родное Горетово под Можайском, где мы от физфака "собирали" года
четыре картошку по осени.
Горетовские военные встретили меня тепло и радостно, как родного, но
последующее со мной общение повело их родственные ко мне чувства на
убыль. На мой настойчивый призыв наградить меня уже наконец-то положенной
мне самим маршалом Гречкой медалью, они стали упрямо находить какие-то
свои ничтожные оговорки и родную мою награду мне никак не отдавали.
То требовали от меня не читать прустов с сартрами из Можайской городской
библиотеки, то надеялись, что я попрошусь в их партийную ячейку, то упрямо
настаивали на признании мною их с СССР-ом преимуществах в правоте их же
борьбы с мировой буржуазией. Я всегда во взаимоотношениях с ними вел себя
уважительно и прилично - все их начинания и ко мне претензии одобрял и
обещал обязательно исправиться и порой даже называл конкретные сроки исполнения
моих обещаний. Но мудакам этим хотелось
от меня не одобрения их поведения, а строгого исполнения их таких же, как
они, ко мне требований.
В общем, медали моей они мне не выдавали никак. Я даже не знал, в чём я так
провинился, и уже хотел написать в "Красную Звезду" просьбу приехать и
разобраться с безобразиями в нашем полку. Тут случился 23.02, и начальник нашего политического по полку отдела майор
Чобитько взял на себя контроль ближней остановки в Можайск автобуса, а
такой же майор, но уже начальник штаба - дальней. Смыться от них в Москву в тот раз не удалось и
пришлось идти к начальнику нашей батареи капитану Сане Горбатюку домой праздновать.
Начали с многих по 0.7 бутылок портвейна "Кавказ" из гарнизонного
магазина, а добавляли уже из бутыля сладенькой настоечки на кухне.
Я ходил туда с большой кружкой несколько раз, но по возвращении в
последний увидел всех бойцов под столом убитыми, следующим в сознании кадром стал с утра рассвет на кровати в сапогах в общежитие.
На следующий день, ни с того ни с сего, меня позвал к себе не присутствовавший
на том торжестве командир нашего гвардейского полка подполковник Боков Констнантин
Яковлевич, приказал взять со стола коробочку с медалью и бумажку с
наград-приказом. Я спросил за расписаться, Константин Яковлевич подняли из-под своих густых рыже-коричневых бровей мутные на меня глаза и посоветовали мигом отступить по известному адресу, пока меня с моими претензиями не убили с большим удовольствием  прямо на месте. В общем, медаль эту боевую я получил не просто так, а за совершенные мною какие-то неведомые мне, но принятые армией подвиги по защите мирных рубежей нашей необъятной родины.