Череп

                Циник - человек, знающий цену всему и не ценящий ничего.

                Оскар Уайльд - ирландский писатель и поэт.

Процесс становления человека в профессии многообразен, но всё-таки у будущих врачей он тяжелее и кое в чём отличается от остальных людей. Возьмём к примеру учителей или механиков, что они могут принести к себе домой для изучения и пополнения собственных знаний?.. Мел, болт, шестеренку?.. Глупо, правда?

Постижение медицинских азов начинается с изучения костей человеческого тела, а их в скелете более двухсот, и каждая косточка имеет бугорочки, углубления, отверстия, где прикрепляются мышцы, сухожилия, проходят нервы и сосуды. И всё это надо знать по латыни, иначе… иначе отчислят и пойдешь ты по этой жизни солнцем палимый, куда глаза глядят.

Начало у всех одинаково. На первых порах у большинства присутствует брезгливость и отвращение, потом наступает индифферентность и привычка. И уже многие поедают с аппетитом пирожки, облокотившись локтями на выпотрошенный труп. Именно так укореняется в душе всех медиков бренный мир между прошлым и настоящим. Они, просто-напросто, становятся непобедимыми циниками, отрицающими существование благородных чувств в человеческом поведении, считая, что оно основано только на взаимном уважении интересов.

Но в любой ситуации можно найти выход. Взять, к примеру, косточку домой, лежать на диване и, читая учебник, изучать ее. И так, пока не закончится этот пресловутый скелет. С мышцами, сосудами или органами такой номер не проходит.

Каждый уважающий себя студент мечтает и стремится всеми доступными и недоступными средствами иметь у себя дома череп. Не муляж какой-то, а НАСТОЯЩИЙ! Во-первых, по нему можно учить кости, потом он является изысканным украшением небогатого интерьера будущего медицинского светилы. А если у него спилить часть черепной коробки, то его можно использовать, как пепельницу или хранить в нем что-то ценное. А ещё, на худой конец, его можно продать и выручить приличные деньги.

Как всем известно, денег у студента никогда не бывает, студент и деньги - понятия несовместимые.

Произошла эта история в середине семидесятых годов прошлого столетия. Студент медицинского института Стёпа Липенгольц был человеком хоть и голубых кровей, но не отличался ни большим умом, ни сообразительностью. Ещё он был ленив и слегка заторможен.

По воле каких-то невероятных причин он проморгал место в общежитии, и родители сняли ему комнату в коммуналке, доме, где когда-то проживал зажиточный купец, а теперь ютились девять семей.

Вместе со своим другом, Лешей Брюхатым, они со второго семестра решили подрабатывать в анатомическом театре. Работа вечерами, не из приятных, конечно, зато денежки платят, не велики правда, но на пирожки с молоком хватало. Да и при сдаче экзамена эта их работа обязательно зачтётся.

Тут-то и возникла у Степана идея обзавестись этим самым черепом. Украсть готовый невозможно, они все на строгом учёте, а вот если…

В огромном чане с формалином годами плавали руки и ноги, целые и их части, были и головы. Чтобы привести все это до состояния костей или сухожилий, надо провести целый комплекс мероприятий. Перечислять весь этот процесс мы не будем.

Степа обдумал всё до мелочей. Он хорошо запомнил старинную немецкую пословицу, которую часто повторял его дед, математик университета: «Was wissen Zwei, wisst Schwein — Что знают двое, знает и свинья» и посему друга в свои замыслы не посвящал.

К концу февраля у него всё было готово. Отправив вечером товарища в магазин купить колбаски к ужину и еще что-нибудь, Степан из чана быстро выловил голову, аккуратно упаковал ее в полиэтиленовый пакет и уложил в мешочек, а затем быстро вынес на улицу и закопал за кафедрой в снег.

На следующий день, дождавшись, когда поток студентов схлынул, он достал пакет и повез его к себе в коммуналку.

Спустя минут пять в вагоне метро его окутало зловонное облако, и пассажиры настоятельно попросили студента выйти из вагона. Тоже произошло и в трамвае, поэтому большую часть пути он прошёл пешком.

Придя в комнату, Степан быстро насыпал в пакет хлорки и вывесил поклажу за окно. Затем приготовил большую кастрюлю с крышкой и налил в нее воды, чтоб ночью никого не разбудить.

Была суббота и рабочий люд, чтобы хорошо выспаться, лёг пораньше.

Дождавшись, когда соседи перестали шастать по коридору и кухне, он приступил к осуществлению задуманного плана.
 
Воды в кастрюле оказалось слишком много. При погружении головы, приличное её количество вылилось на пол. Заниматься уборкой времени не было, высохнет и так.
 
Обильно насыпав в воду соли, чтоб ткани лучше отслаивались от кости, он поставил кастрюлю на свою конфорку газовой плиты. Доведя воду до кипения, Степан сдвинул крышку, восхитился собственному творению и пошёл к себе в комнату, лёг на кровать и борясь с дремой, стал читать учебник, готовясь к зачету.

Тем временем, соседка из третьей квартиры, Вера Федоровна, страдающая слабостью мочевого пузыря и безмерным неуёмным любопытством к жизни, проснулась и привычно пошла в туалет.

Почему-то особенно предвзято она относилась к студенту. Её интересовало всё: и кто к нему приходит, и с кем он ведёт дружбу, и где берет деньги, и сколько их у него?..

Горящий свет на ОБЩЕЙ кухне, да ещё ночью, её сильно заинтересовал. Это преступление она приравнивала к статье Уголовного Кодекса: «Расхищение социалистической собственности».

Она вошла и обомлела. На конфорке Липенгольца стояла огромная кастрюля и на полную мощь горел газ. Тошнотворный запах её даже не смутил.

- А чего это он ночью вдруг варит, да в такой большой кастрюле? – шлепал её беззубый рот, - Отродясь этот недоумок кроме чайника ничего не кипятил, по столовкам харчуется. А еще из благородных… - её подбородок лихорадочно затрясся.
Шаркая стертыми тапочками о истертый напрочь линолеум, она подошла к плите, приподняла крышку кастрюли и подслеповато опустила в неё голову. Из облака пара на неё взглянула вылезшими из орбит глазами человеческая голова, нос который плавал рядом с ними.

Не успев ойкнуть, она повалилась на пол в обморок между плитой и столом, крепко держа в руках раскалённую крышку, которая мирно почила на груди видавшей виды ночной сорочки.

История всегда многогранна и события в ней идут с закономерной последовательностью.

Минут через тридцать, в давно не стиранных и сдвинутых во сне на бок сине-черных сатиновых трусах, на кухню вошёл Геннадий Сахаров, башмачник из соседнего Дома быта. Вчерашнее с корешами застолье напрочь высушило его рот. Жутко хотелось пить!

Здесь никто не знал сколько ему лет и никогда не видел его трезвым. Гену побаивались за суровый нрав. Он никому не позволял говорить о себе плохо, применяя для этого быстро доходящие до сознания собеседника слова, а порой и не дюжую физическую силу. А ещё он разрешал себе снимать пробу из забытых на общественной кухне сковородок, мисок и кастрюль. Пострадавшим от этого произвола разрешалось тихо и скорбно вздыхать, а в комнате выражать эмоции, да и то шёпотом.

Увидя исходящий из кастрюли пар, сухость во рту ушла на второй план, и он бодро направился к плите. На лежащую соседку он не обратил никакого внимания. Отодвинув в стороне ее непристойно откинутую ногу, он склонил голову над шпарящем кипятком. Оттуда на него смотрела человечья голова и улыбалась беззубым ртом. От увиденного он резко тряхнул головой, прекрасно понимая, что сейчас на него смотрит «белочка». В диком ужасе и с неимоверным криком всех матерных слов сразу он смахнул с плиты кастрюлю. Кипяток обливает живот и льётся по ногам, ноги лежащий соседки тоже мгновенно покрываются пузырями. Её истошный крик сливается с воем Сахарова.

Кастрюля с грохотом катится по кухне, а не совсем доваренная голова прыгает по полу, оставляя на нем куски кожи и мяса.

Разбуженные истошными криками жильцы в ужасе выскакивали из комнат и мчались на кухню. И только Стёпа Липенгольц сразу понял суть всего этого шума. Понимая, что в скором времени его линчуют, он запер дверь изнутри, оделся и выпрыгнул в окно, поломав сразу руку и ногу и через пятнадцать минут оказался на койке в травматологии.

Народ от увиденного просто онемел. Башмачник с выпученными глазами и спущенными трусами скакал по кухне, как недорезанный петух, и вопил, словно на Страшном суде.

Соседка лежала между плитой и столом, с задранной вверх ночной рубашкой и до непристойности раскинутыми ногами, которые конвульсивно дёргались. Её стоны в гвалте Геннадия никто не слышал, да и головы не было видно.

На полу, то ли в луже воды, то ли крови, в этом сейчас никто не разбирался, валялась обезображенная, страшная голова.

Не сговариваясь, все начинают понимать, что эта голова их любимой соседки, Веры Федоровны, женщины благородной, тихой и всеми любимой.

Мозги уже ни у кого не работали и в них были слышны лишь удары погребального колокола.

У Петра Ивановича Миловидова, огромного телосложения мужчины, прошедшего в жизни через стройки космодрома Байконур, Байкало-Амурской железнодорожной магистрали и Карагандинского металлургического завода, гнувшего руками железнодорожные шпалы и завязывающего без натуги в узел лом, вдруг случилось непроизвольное мочеизвержение. Остальные жители посиневшими губами хватали ртом воздух и бессмысленно водили руками. Никто из них не произнес ни слова.

- Где этот проклятый студент?! – застонал Сахаров, посылая в его адрес множество родственных проклятий, -  Я ему яйца вырву!!! Это он, гад, себе решил сувенир сделать. Приволоките его сюда!..

В гневе он схватил валяющуюся голову и со всей сила швырнул её в стену. Кожа с мышцами мигом отслоилась от костей и разлетелась по всей кухне, отпала и нижняя челюсть.

- Ой! – тихо простонал передовик комсомольских строек и упал на пол на стоящий в коридоре велосипед, ударившись головой о педаль. Мгновенно на полу образуется огромная лужа крови.

- Чего уставились? – рыкнул Геннадий на соседей, - Тащите подсолнечное масло, одеколон, нашатырь... и водку, у кого есть! И скорую вызовите.

После таких слов все пришли в себя и началась рабочая суета.

- Ментам позвоните, пусть приедут и разберутся, кому этот Эскулап башку отсобачил.

- А это не Верина ли? –  прошептали в толпе.

Услышав эти слова, передовик пятилеток вновь впал в беспамятство, у него начались судороги, но и сейчас на него не обратили внимания, пока Зинаида Алексеевна, бывшая повариха столовой не споткнулась о лежащее тело и не упала, разбив в кровь лицо и локоть.

Веру Федоровну под руки отвели в комнату, вишнёвый след от крышки серпом растёкся по её обвисшим грудям. Все её ожоги обработали просроченной синтомициновой эмульсией, которая лет пять на всякий случай лежала в ящике её стола. И этот случай наконец представился.

Оставшиеся в живых соседи колдовали над стонущим сапожником.

Врачи и милиционеры приехали почти одновременно. Когда доктора узнали суть дела, они смеялись до колик, взахлеб вспоминая свои студенческие развлечения и умоляли блюстителей правопорядка не применять к парню строгих мер, тем более он уже пострадал и лежал на вытяжке в травматологии. Они даже заключили договор, что утром, после дежурства, встретятся и выпьют мировую.

Сахарова, Миловидова и череп, завёрнутый в скатерть со стола Степана, доктора забрали с собой, а Вере Федоровне и Зинаиде Алексеевне рекомендовали днём пойти в поликлинику.

Милиционеры опросили всех, вскрыли комнату Липенгольца, обследовали её и составили протокол.

О злостных деяниях Степана в институте не узнали, но в связи с затянувшейся болезнью он был вынужден взять академический отпуск. Вещи из его комнаты родители вывезли, а заодно там и узнали причину его резкого недуга.
 
В качестве компенсации за нанесенный вред здоровью и моральный ущерб, Геннадий Сахаров получил два литра водки и часы завода «Заря», а Вере Федоровне подарили китайское банное полотенце, отрез на платье и духи «Ландыш серебристый». Миловидов не получил ничего по причине своего пребывания в это время по профсоюзной путевке в Доме отдыха.

Зинаида Алексеевна мимо премиальных пролетела. Ей сказали, что до её близорукости Стёпочка не имеет никакого отношения.

А пресловутый череп, со спиленной верхней частью, покоился на тумбочке в дежурной комнате врачей скорой помощи и использовался ими в качестве пепельницы.

                *                *                *
Врачебный цинизм, как утверждают знающие люди, — это цинизм не в классическом и не в глобальном понимании этого слова, которое подразумевает хамство, бессердечность и невежливость. Несомненно, встречаются среди медицинских работников такие люди, но они есть и во всех  других профессиях...


Рецензии
Дивная медицинская история, Александр!
Врачебный цинизм прелестен сам по себе, но здесь, возведённый в квадрат, да что там!, - в куб, особенно прелестен.
Хотя сюжет жуткий.))
Рассказ лучше не экранизировать.)
Надо надеяться, что врач из Липенгольца получился хороший.

Светлана Данилина   12.10.2022 16:46     Заявить о нарушении
С Вами абсолютно согласен! Если для медицинского работника многое считается нормой, то обывателя это порой шокирует. Удачи ВАМ!

Александр Финогеев   17.10.2022 16:26   Заявить о нарушении
Ну, про пирожки в анатомичке все знают! Помню рассказы родственника!))

Светлана Данилина   17.10.2022 16:55   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.