Через мантру к Абсолюту, далее - везде

Артем Погосян-Кукушевич был писателем, но об этом никто не знал, ни его старенькие родители, ни старший брат – капитан второго ранга в отставке, не в курсе дела были друзья и приятели. Он писал в стол и помалкивал. Писать у него получалось пока не очень, а помалкивал он отлично.

Артем был весьма критичен по отношению к своим творениям, но считал, что что-то в них есть, надеялся, что со временем и обретением писательского опыта, этого что-то станет больше. И тогда, может быть, он явит свои творения людям.

Писал Артем, как правило, по ночам. Он рано ложился и ставил будильник в телефоне на час. В это время город затихал, притормаживал, успокаивался. Артем вставал, пил кофе и усаживался за письменный стол. Он любил писать текст от руки, на бумаге формата А4, потом, редактируя, набирать его на компьютере…

Серые, неопрятного вида тучки, писал он, похожие на обрывки грязной шкуры бродячей собаки, гонимые слабым, будто толком не проснувшимся рассветным ветерком, выползли из горных ущелий, собрались в стаю и скатились в долину.
Там, далеко в горах, погромыхивало. Это большая туча-мать, корчась в родовых муках, выталкивала из утробы своих серых детенышей,  и отпускала в самостоятельное плаванье.
Человек с воображением, запрокинь он голову к небу, мог разглядеть в туче голову дракона, диковинную рыбу, прохудившийся восточный кувшин с дыркой у дна.
Ветер усилился. Молодая темная туча, в которую сбежались маленькие, заматерела, стала черно-серой, картинки, которыми она развлекала зрителей внизу, поменялись. Теперь она показывала странных невиданных животных, похожих на осьминогов.
Впрочем, зрителей, заинтересованных представлением на небесной сцене, было немного. Дворники мели тротуары и не смотрели вверх, грузчики выгружали товары у гастронома и спешили к следующему магазину, им тоже было некогда. Мамы, тащившие сонных детей в школы и детские садики, не смотрели по сторонам, они, боясь опоздать на работу, поторапливали отпрысков. Только дети иногда поднимали любопытные глаза к небу и видели небесные картинки.
- Мама. Смотри, там рыбка!
- Где?
- На небе!
- Не морочь мне голову. Шагай быстрее! Мы опаздываем.

Прошел час. Туча спустились ниже. Пропала, утонула в туче верхушка телебашни, исчезли верхние секции труб авиазавода. Утро стало похоже на вечер…

Тупое начало, подумал Артем, тоскливое, слишком много красивостей. Он скомкал исписанный лист, превратил его в шарик и, точным броском, отправил в баскетбольную корзину, привинченную к стене слева от стола. Покрутившись в корзине шарик свалился точно в стоящую на полу урну для бумаг.

Артем потянулся, допил остывший кофе и вышел на балкон, постоял, глядя на спящий город, вернулся в комнату, взглянул на часы. Вот дьявольщина, уже три часа, а я и строчки приличной не выдал. Писатель называется. Хренов-Бесталанный.
Грустные мысли теснились в голове: не получается у меня «Ни дня без строчки», нет вдохновения, план содержания есть, плана выражения нет, бросить что ли писанину свою, в управдомы переквалифицироваться? Спать пойду…

Городок, районный центр, куда Артем прибыл в командировку, был исхожен им в многочисленные прошлые приезды. Контора, где трудился Погосян-Кукушевич, давно сотрудничала с местным градообразующим предприятием – металлургическим заводом. Контора поставляла программное обеспечение для оптимизации производственных процессов, для планово-экономического отдела, бухгалтерии, кадровой службы, консультировала персонал, устраняла возникающие порой неполадки.

Артем, как и в прошлые приезды, устроился в заводской гостинице. Делать ему сегодня было нечего, до конца рабочего дня оставался час. Он сходил в заводоуправление, отметил командировку: прибытие и, за одно, и будущее отбытие, затем отправился в центр перекусить. В единственном здешнем ресторанчике, он помнил, кормили вкусно.
Когда он вышел из ресторана, стемнело, зажглись уличные фонари.
По дороге в гостиницу ему на глаза попалась яркая неоновая реклама «Единственный в городе читальный зал – библиотека самообслуживания». Светящаяся стрелка указывала вниз.
 
Артем подошел к двухэтажному домику. Окна первого, каменного этажа лучились теплым зеленоватым светом, окна второго, деревянного, были темны.
Погосян-Кукушевич вошел в неожиданно большой прямоугольный зал. Стены его, от пола до потолка занимали книжные стеллажи, а в центре находилось три ряда столов. На каждом светилась настольная лампа с зеленым абажуром. За ближним ко входу столиком сидела пожилая женщина.

Услышав скрип закрывающейся двери, она повернула голову и, увидев Артема, сказала:
- Проходите, пожалуйста. Сами выберете, что почитать или посоветовать?
- Вы здешний библиотекарь? - спросил Артем.
Женщина улыбнулась.
- Нет, я подруга библиотекаря. У нее мама прихворнула, я согласилась ее подменить.
Она встала, протянула руку Артему.
- Я Эвка Липт. Израильская писательница. Приехала сюда поработать над романом о своем детстве. Я в этом городе родилась и выросла. Сижу, пишу, тут работается хорошо, вы сегодня первый читатель. А как вас зовут, мне кажется, вы не здешний…

Стук в дверь прервал сон и разговор с писательницей. Артем сразу вспомнил, что вчера созванивался со слесарем-сантехником Николаем Васильевичем, просил его подойти, прочистить засорившуюся трубу в ванной. Договаривались вроде на десять. Артем взглянул на часы – пятнадцать минут одиннадцатого, встал с дивана и пошел открывать.

Открывая дверь, он ожидал узреть высоченного широкоплечего сантехника Колю, которого про себя называл дядей Степой, но лестничная клетка была пуста.
 
- Тут я тут, глазки вниз опустите, - раздался скрипучий голос.
Артем внял рекомендации, посмотрел вниз и увидел карлика, карлика из карликов, ростом сантиметров тридцать, одетого во все красное.
- Служба ПБП, - проскрипел человечек, - на двое суток я в вашем распоряжении.

- Я сантехника ждал, а вы явно не сантехник, - с некоторой растерянностью в голосе проговорил Артем, - никакое БПП я не заказывал.
- Вы верно определили, что я не сантехник. А еще я не кочегар, не плотник, не психо, извините, лингвист. Я точно не знаю, кто я такой, хотя, мог бы сформулировать несколько не слишком противоречивых гипотез, но это ни к чему в данном временном промежутке.
 Зато, я точно знаю, что умею делать. Вы правильно заметили, что многие вещи, сущность которых до поры до времени скрыта от понимания, определяются через отделение от других сущностей путем отрицания.
- Как это, что вы имеете ввиду, - спросил Артем. Собеседник заинтересовал его.
- Вот туча, например, ее следует определять, отделяя от других предметов и явлений вещного мира. Туча не стол, не человек, не гром. Если отделять достаточно долго, постепенно переходя от далеко отстоящих от тучи предметов к близким, доказывая, что туча не облако, не дымка туманная, откроется сущность понятия «туча». Согласны?

Артем не нашелся с ответом и решил сменить тему.
- Вы сказали, что из службы БПП. Что это за служба?
- ПБП, - таков правильный порядок букв в аббревиатуре. Для краткости и благородного звучания, благозвучности, не побоимся этого слова, называется так наша Служба помощи бесталанным писателям. Должен заметить: писатели, считающие себя бесталанными, отнюдь не всегда являются таковыми.

Артем, увлеченный разговором с человечком в красном, вдруг осознал, что они беседуют через порог, а соседи, только что спустившиеся с верхнего этажа как-то удивленно посматривали на него, стоящего в трусах у открытой двери.

- Давайте пройдем в квартиру, предложил он гостю, - я вас не вызывал, но наша беседа интересна, продолжим ее в более подходящей обстановке.
- Как же не вызывали, - скрипел человечек, семеня за Артемом в гостиную, - а кто медитировал? Кто через мантру к Абсолюту обращался? Кто его просьбами задолбал, кто в таланте своем писательском сомневался? Кто публиковаться хотел, но с творениями своими стеснялся на люди выйти? Обвинений в графоманстве боялся кто?

Плотные шторы в гостиной были задернуты. Артем не стал их открывать, усадил человечка в кресло у журнального столика, сам занял соседнее и включил торшер.
- Получается, что вы посланник Абсолюта?
- Именно так. У него есть банк потребностей существ, населяющих бесчисленные миры бесконечной вселенной, а также банк возможностей все тех же существ. Наложение банка на банк позволяет Абсолюту оптимально использовать альтруистический потенциал проживающих в мирах разумных существ.

Мне, в силу слабости мускулатуры и малых габаритов, затруднительно, допустим, холодильник в службу ремонта доставить. Обращаюсь через мантру к Абсолюту. Он кого-то способного с проблемой справиться пришлет, если, конечно, сочтет это возможным и целесообразным. И, пожалуйста: у меня холодильник в ремонте, а у здоровяка, что помог, моральное удовлетворение, рост уверенности в себе.
Но я, естественно, по такому мелочному поводу никого беспокоить не буду, сам выкручусь.
 
- А мой случай? Не мелочный повод?
- Тут однозначного ответа нет. Существуют многозначные, я бы даже сказал, многомногозначные зависимости между поступившей просьбой и компетенциями, уровнем востребованности - занятости существ, населяющих разные миры и способными помочь, их психическим состоянием в момент привлечения к помощи, наличием и актуальностью потребности в поддержке другого разумного.

Даже чепуховая просьба может быть удовлетворена, если те, кто может это сделать, давно не были в деле, застоялись, если так можно выразиться. Абсолют заботится о поддержании умение-навыковой базы исполнителей заказов…

Ладно, общие сведения вы получили. Надо бы к делу приступать. Запамятовал, говорил ли я, что поступил в ваше распоряжение на двое суток по местному времени? Вроде, говорил. Несите тексты. Я здесь посижу, если можно.

- Может быть, мы с вами сядем перед компьютером?
- Извините, я с экрана не читаю. Не люблю, да и со зрением проблемы. Черновики несите, те, что в ящике стола. Я, обычно, с бумажными носителями работаю.
- В компьютере тексты отредактированные, в столе черновики…

- Несите, несите, не беспокойтесь. Текст изначальный все возможные правки в эмбриональном состояние содержит, иные повороты сюжета, героев закадровых, которые могли бы появиться, но не случилось, еще многое. Несите.

Артем послушно отправился в спальню, которая служила ему и кабинетом, открыл оба заполненных доверху ящика письменного стола и в три приема перенес кипы бумаг на журнальный столик. Третью порцию ему пришлось положить на пол, так как перед человечком в красном стояло блюдо с диковинными то ли фруктами, то ли овощами, прозрачный кувшинчик с алым напитком и бокальчик.
 
- Замечательно! - воскликнул человечек, достал из кармана нож, отрезал ломтик плода, медленно и со вкусом прожевал его, кивнул удовлетворенно, наполнил бокал, выпил, - замечательно! Я приступаю.
Он взял исписанный лист лежащий сверху, приложил его ко лбу, подержал с минуту и отложил в сторону, вытащил из середины пачки следующий и, шевеля губами, повторил процедуру. Заметив, что Артем стоит рядом и смотрит на него, человечек оставил странное занятие.

- Молодой человек! Первичное ознакомление с вашими произведениями займет примерно шесть – семь часов. Зрелище это совершенно не интересное для стороннего наблюдателя. Не могли бы вы удалиться, оставив меня наедине с продуктами вашего труда?
- Конечно, пойду пройдусь, свежим воздухом подышу, приятеля навещу, - согласился Артем.
- Прекрасная идея. К вечеру возвращайтесь, - гость приложил ко лбу очередной лист, и, казалось, а, возможно и на самом деле, забыл о существование хозяина.

Артем ушел в спальню, быстро оделся, на цыпочках, боясь потревожить гостя, прокрался через гостиную в коридор. По пути он заметил, что человечек увеличил темп работы: берет лист, на доли секунды прикладывает его ко лбу, берет следующий. Стараясь не шуметь, Артем открыл дверь и отправился убивать время.

Вернувшись домой поздно вечером, Артем застал гостя спящим на сидении кресла. Малыш свернулся калачиком и негромко похрапывал. Артем тихонько прошел в спальню, быстро разделся, лег, и мгновенно уснул.
Рано утром, когда Артем проснулся и вышел из спальни, гость уже встал и завтракал. Проглотив ложечку похожего на кашу блюда, он отодвинул тарелку.
- Присаживайтесь, Артем, поговорим. Я вчера первичное ознакомление с текстами провел, переспал с вашими творениями, тем самым запустив процесс их подсознательного анализа. Готов огласить результаты. Вижу, вы готовы меня выслушать. Да вы садитесь!

Артем, заметно нервничая, сел в кресло, машинально взял с блюда, стоявшего на журнальном столике, плод, похожий на черешню-переростка и сунул его в рот.
- Выплюньте немедленно, - сказал человечек в красном, - для вас это чистый яд.
Итак, результаты:

Первое. Никакой вы не Хренов-Бесталанный, как вы сами себя в сердцах назвать изволили. Переквалифицироваться в управдомы вам ни к чему. Более того, я бы советовал контору свою компьютерную бросить и все время свое писательскому труду посвятить. Самооценочку свою подкорректировать вам требуется в сторону, понятно, повышения.

Второе. Тексты посредственные есть, их много, но повесть «Харизма», это что-то, три отменных рассказа. И начало романа… весьма многообещающе.

Третье. Что делать? Рассказы рассылаете в толстые журналы, сами решите в какие, я дистантно поспособствую, чтобы внимательно к ним отнеслись. Повесть вашу я в галактическую библиотеку передам, там комиссия по пополнению фондов с нею ознакомится. Если одобрят, а я надеюсь, что одобрят, она в библиотеках по всей галактике представлена будет.
А самое главное, продолжайте писать!

 И последнее. Когда к вам обратятся и попросят помочь кому-то, возможно живущему рядом, возможно в сотнях парсеков от вашей планеты, то вы не откажете и поможете. Рано или поздно к вам обязательно обратятся…

А теперь, если не затруднит, откройте шторы, темновато здесь, - попросил гость.
Когда Артем обернулся от окна, маленького человечка в красном в комнате не было, на полу, сложенные в аккуратные стопки, лежали его черновики. На журнальном столе остался пустой графинчик и маленький бокал. Графинчик прижимал к столу записку: «На добрую память».