31. 27. Пушкин и кролиководство. Миф о зайцах

Пушкин и кролиководство
Миф о декабрьских зайцах-провидцах

 Как зайцы то ли жить мешали, то ли спасали опального поэта...
 в смутном декабре 1825

Через 100 лет после легендарных событий, мистифицированных самим А.С. Пушкиным в 1830-1831 гг с помощью юмориста (по его горько-горилковому  самоопределению) Гоголя (!), С. Гессен взялся распутывать клубок слухов о том, как  то ли Поп, то ли всего лишь Заяц  подали знак «Не Влезай – Убьет!» мчавшемуся на Сенатскую поэту … И он, крайне суеверный и пужливый, повернул коня-горбунька взад  = в тепло комнатки прислуги, где ворковала Оля Калашникова и держала всегда наготове кружку с жженкой няня Арины Матвеевна …
Гессен С.Я  в ст. « Пушкин накануне декабрьских событий 1825 года» (1936)  произвел разбор полетов фантазий всех, кто помнил об этом якобы рассказе якобы самого Пушкина, начиная от первого напечатавшего эту фантастику (Адама Мицкевича) и далее чрез слух Семевского и Соболевского к канонику Анненкову …
Любопытно, что все версии пересказа сказа Пушкина содержат разные и противоречивые сведения о том  когда и где и сколько раз пужали рванувшего было на Сенатскую Пушкина,  кто и как его пужал и стращал, в чем был суть примет и что было бы , если б Пушкин их проигнорировал. Судя по всему намекали на два таких эпизода, когда Пушкин отказался реагировать на грозные предупредительные сигналы хтонических сил во время венчания  (ведьму ж замуж выдают, хороня домового) и на примету, что нельзя возвращаться в дом для смены одежды *бекеши на шубу единороса), убывая на  убойный дуэльный поединок
Очевидно, автор мифа и сам путался, забывая о первой версии и указал потом (для убедительности)  аж на трех зайцев и одного попа, превратившегося в жуткого черноризца …
Гессен заключил свое исследование таким пассажем:
«… Во вновь найденном архиве хозяйственных и семейных бумаг Пушкина  П. С. Попов обнаружил весьма любопытный документ — билет на пропуск из Тригорского в Петербург двух крепостных П. А. Осиповой. Экспертизой специалистов установлено, что это автограф Пушкина, стилизовавшего писарской почерк документов своего времени. Текст документа таков:
Билет
Сей дан села Тригорского людям: Алексею Хохлову росту 2 арш. 4 вер. волосы темнорусые, глаза голубые, бороду бреет, лет 29, да Архипу Курочкину, росту 2 ар. 3; в., волосы светлорусые, брови густые, глазом крив, ряб, лет 45, в удостоверение, что они точно посланы от меня в С.-Петербург по собственным моим надобностям и потому прошу господ командующих на заставах чинить им свободный пропуск, сего 1825 года, ноября 29 дня. Село Тригорское в Опоческом уезде.
Статская советница Прасковья Осипова.      
Подчеркивая многозначительную дату этого документа, П. С. Попов замечает: „Можно предполагать, что через посылаемых в Петербург крепостных Осиповой Пушкин хотел снестись со своими друзьями-декабристами, чтобы быть в курсе дела заговора и всех политических событий“.
В процессе обсуждения этого открытия в заседании московского филиала Пушкинской комиссии АН СССР, осторожное замечание П. С. Попова, будучи сопоставлено с рассказом Соболевского-Погодина, выросло в очень смелую и ответственную гипотезу. А именно, что под Алексеем Хохловым должен был скрываться сам Пушкин, намеревавшийся таким образом нелегально пробраться в Петербург.
Суммируя все имеющиеся в нашем распоряжении материалы и выводы исследователей, получаем следующую схему:
В январе 1825 г. Пущин, в бытность свою в Михайловском, сообщил Пушкину о существовании тайного общества и заручился его обещанием активно участвовать в восстании.
29 ноября 1825 г. Пушкин, встревоженный неясными слухами о смерти Александра I и наступившем междуцарствии, собрался ехать в Петербург, по подложному, им же написанному, от лица П. А. Осиповой, билету на имя ее крепостного Алексея Хохлова.
Числа 10 декабря Пушкин тайно выехал в Петербург, но вернулся с дороги, смущенный дурными приметами. По одной версии, он ехал к Рылееву, по вызову Пущина, и, согласно заключению исследователей, должен был принять участие в восстании. По другой версии, он ехал к Пущину или Кюхельбекеру, с тем чтобы запастись сведениями и на другой день выехать обратно.»

Что бывает, если на перебежавшего дорогу зайца не обратить внимания, рассказ А.С. Пушкин в письме женке-жене из Симбирска от 14 сентября 1833 г (см. Гессен С.Я. Пушкин накануне декабрьских событий 1825 года – 1936):
„Опять я в Симбирске. Третьего дня, выехав ночью, отправился я к Оренбургу. Только выехал на большую дорогу, заяц перебежал мне ее. Чорт его побери, дорого бы дал я, чтоб его затравить. На третий станции стали закладывать лошадей — гляжу: нет ямщиков — один слеп, другой пьян и спрятался. Пошумев изо всей мочи, решился я возвратиться и ехать другой дорогой; по этой на станциях везде по 6 лошадей, а почта ходит 4 раза в неделю. Повезли меня обратно — я заснул — просыпаюсь утром — что ж? не отъехал я и 5 верст. Гора — лошади не везут — около меня человек 25 мужиков. Черт знает, как бог помог — наконец взъехали мы, и я воротился в Симбирск. Дорого бы дал я, чтоб быть борзой собакой; уж этого зайца я бы отыскал“.
Так завершил свое семилетнее опытное кролиководство Пушкин, который упорно искал оправдательные аргументы своего отступничества и сервилизма в дежурной части влас


***

merci beaucoup por votre attention