Франциск Ассизский и цыгане

Ничто, как говорится, не предвещало беды.

Со всякими такими предчувствиями, знаками и прочими внутренними голосами у Коляна были сложные отношения. Он в них безусловно верил и регулярно убеждался, что они реально существуют и оставляют в его непутёвой голове следы своего пребывания. И он эти следы регулярно же и находил, но всегда задним числом, когда всё плохое уже случилось. Оглядываясь назад, в недавнее прошлое, Колян всегда мог точно сказать, когда именно его посетило тревожное предчувствие, привиделся недобрый знак или неясный внутренний голос нашептал неблагоприятный прогноз. Ну почему, почему он не прислушался ещё тогда? – задавал он себе всякий раз риторический вопрос и давал себе слово впредь быть начеку.

Но на этот раз всё было по-другому. Смена началась не так плохо: меньше часа откатался, а в бардачке уже лежали триста налом и безналом на карте чуть больше. Это если дальше так пойдёт, то к концу тысячи четыре чистыми будет, а то и пять! «Корона» здорово всё перекроила: ездить на такси стали меньше, даже не самые выгодные, длинные заказы брать приходилось. А зато и машин, пробок меньше стало – многие на удалёнку ушли. Выходило как бы так на так.

Гулявшие с вечера тучи разошлись, оставив на дороге снег, уже побуревший от грязи и привычно залеплявший стекло задней двери. Омыватель не работал, щётки без «незамерзайки» не справлялись, и невысокое зимнее солнце весело искрилось на оставленных ими разводах. Грёбанное солнце! Если бы не оно, Колян наверняка заметил бы этого деда на Приоре. Главное, места сзади было сколько хочешь. Нет, надо было под самую задницу подкатиться! Как будто не видел, что переднему, чтобы отъехать, назад сдавать надо. Вот пока Колян с пассажиром рассчитывался, да как всегда тянулся через весь салон, чтобы дверь нормально закрыть, дед этот и подкрался. Как партизан.

Задний бампер старенькой Хонды на нарушение ПДД, пункт 8.12, отреагировал как всегда – отпал. Колян, услышав зловещий «бряк!», ударил по тормозам и с упавшим на три метра настроением полез из машины. У Приоры бампер был цел, только в месте удара небольшое пятно по грязи, ну не больше яблока. Пока Колян его рассматривал, вылез и дед, подошёл и тоже молча стал смотреть на свой бампер.

– Что же ты, отец, подкрался, как диверсант, подпёр меня? Ты же видел, что мне переднего не объехать.

– Ничего не знаю! Вызывай ГАИ!

– Отец, ну какое ГАИ! Давай так разойдёмся. Подожди секунду.

Колян слазил в свою машину, достал тряпку и бутылку с питьевой водой.

– Ну смотри, – он протёр место удара, – твой целёхонек. А мой вообще отвалился.

Колян поднял облезлый бампер.

– И треснул вдобавок.

Он открыл заднюю дверь и запихнул злосчастную кузовную деталь в машину.

– Ничего не знаю, – повторил заводной дед. – У меня бампер только из покраски, а теперь вон чего, – дед ткнул пальцем в матовое пятнышко. – Вызывай ГАИ!

– Слышь, отец, ну возьми денег. Возьми триста рублей. У меня правда больше нет.

– ГАИ вызывай! На что мне твои деньги?

– Купишь баллончик, брызнешь лаком, ничего не видно будет.

– Ничего не знаю, – повторял упрямый дед, как заезженная пластинка.

Колян совсем упал духом и не знал, что ещё сказать, чем убедить, на что надавить. И вдруг, как витязи из сказки, перед ним выросли не три, а целых четыре не богатыря, правда, а обычных парня. Хотя, не совсем обычных. Они были неуловимо похожи друг на друга, как братья, а скорее, как... соплеменники. Чернявые, кудрявые, смуглые, с миндалевидными карими глазами... Стоп! Да это же цыгане! А в бардачке все деньги! Колян быстро достал брелок сигналки и закрыл машину – знаем мы эти фокусы! Сейчас одни будут отвлекать, а другие в машине шарить. Известно, цыгане!

– Что, мужики, поцеловались? – весело спросил один.

– В зеркала не смотрел? – укорил Коляна, второй.

– Да тут дел на три копейки, – произвёл оценку третий, присев на корточки и разглядывая пятнышко на бампере Приоры.

– Сколько он тебе даёт? – повернулся он к деду.

– Триста, –- ответил за деда Колян.

– Нормально? – поднял голову третий, обращаясь к четвёртому, по виду самому старшему.

– Нормально, – кивнул тот после секундного раздумья и посмотрел на Коляна. – Деньги где твои? Давай сюда.
 
Колян, как загипнотизированный, открыл машину, достал несчастные свои триста рублей и отдал в руки цыгану. «Что я делаю!» – пронеслось у него в голове. Старший взял купюры и подступил к деду.
 
– Отец, бери деньги и расходитесь по-хорошему.

– Ничего не знаю... – неуверенно затянул дед. – Вызывай...

– Да что ты заладил: не знаю, вызывай! Ох ты и вредный! Или ты жадный такой? На тебе ещё сто! – четвёртый достал из кармана сотню и добавил к тем трём. – Теперь знаешь?
 
Дед протянул было руку, но на полпути осёкся и замер в нерешительности. И тогда тот, что сидел на корточках, поднялся и тоже полез в карман.

– Вот, ровно пятьсот! Тебе за триста в любой малярке так полирнут, что сам не отличишь. А двести – это тебе за беспокойство. Бери и уезжай с миром.

Дед взял деньги и, бурча что-то под нос, полез в свою Приору. Парни дождались, пока он отъедет, а потом так ничего и не объяснив, полезли к Коляну. 

– Куда? – обернулся Колян, сев за руль.

– Да тут недалеко, пара остановок. 

Остановок оказалась не пара, но в общем, и вправду не далеко. Колян остановил машину у типичного богатого цыганского дома и обернулся к своим спасителям:

– Всё? Приехали?

– Нет, братан, не всё. Ещё триста с тебя.

– Как? – опешил Колян. – Вы чего, пацаны? Я же правда последние отдал. Нету у меня.

– А, испугался! Не боись, пошутили мы. Езжай, может, ещё заработаешь свои триста.

Парни, смеясь, вылезли из машины и, продолжая смеяться и громко что-то обсуждая, зашагали к воротам. Они уже скрылись во дворе, а Колян всё стоял, не в силах сдвинуться с места и не в состоянии сообразить – что это только что было?

Цыгане! Они же всегда приходят, чтобы обмануть, выманить, забрать твои деньги. Что творится на планете! Во что верить! Куда катится мир!

Колян достал коробочку с обедом и термос с кофе. Еда всегда помогала ему успокоиться и прийти в себя. Работать, как обычно, сегодня уже не получится, понял он, подумав, надо включать Франциска Ассизского.

Эту историю, притчу, а может, и анекдот, он где-то не то слышал, не то читал. Короче, дело было так. Франциск Ассизский однажды сказал ученику: «Сегодня мы пойдём в город проповедовать». Они вышли из монастырских ворот, прошли, беседуя, через город и вернулись в монастырь. «Учитель, – спросил ученик, когда они были уже в монастыре, – когда же мы проповедовали?» – «Всё время, – ответил монах. – Мы шли пристойно, не нарушая покоя и порядка, беседовали о божественном, подавая горожанам пример. Это и была наша проповедь».

Кто такой этот Франциск, кроме как монах, Колян в подробностях не знал, но, судя по всему, пацан был толковый и с юмором. Сам подход Коляну нравился: хочешь поучить – покажи пример. А не так, как некоторые родители –  долбят с утра до ночи, или, опять, жёны некоторые, не будем показывать пальцем.

Колян работу свою любил. Первый раз отец посадил его за руль дедушкиного Запорожца, когда ему было одиннадцать лет. Отец объяснил, что к чему, и, тогда ещё Коля, с первого раза тронулся, сам переключился на вторую, а потом остановился и первёл на нейтралку. И ни разу не заглох. С тех пор Колян больше мечтал о машинах, чем о девушках. Единственное, что он по жизни умел и делал хорошо и с удовольствием – это управлять автомобилем. Он любил подчеркнуть: не ездить, не рулить, не водить, а именно управлять.

Управлял он и азартно и виртуозно, а в условиях города даже на развалюхе мог «сделать» любого, безошибочно выбирая полосу, которая «едет», не теряя лишних секунд на светофорах, разгоняясь под муляжами, и притормаживая под настоящими камерами. И слегка, не в наглую, нарушая правила – так, чтобы никому при этом не мешать и не особо злить гаишников. Благодаря этому он входил в топ лучших таксистов, а частенько ходил и в лидерах.

Но иногда он чувствовал, что азарт надо приглушить. И вот тогда он включал, как он говорил, Франциска Ассизского – не гнал, всем уступал, всех пропускал, ничего не нарушал и был особенно вежлив с пассажирами.

Он и всегда был с пассажирами вежлив и корректен – это, как-никак, часть профессии. Но в душе он своих пассажиров не сильно жаловал и называл про себя упырями. Конечно, упыри! За смену они, по самым скромным оценкам, высасывали до литра водительской крови, и Коляну, чтобы возместить потерю, приходилось каждый вечер брать пару пива. А ещё бывали, которым непременно надо поговорить. Такой в одиночку литряк мог вылакать, если поддаться.

Но самый страшный пассажир – это была женщина с проблемой в личной жизни. Эта могла завестись на крик с пол-оборота на пустом месте и в один приём выпить вообще всю кровь, а вдобавок накатать жалобу. В парке Коляна хорошо знали, и жалобы эти спускали на тормозах, но всё равно было неприятно. А главное, что кровопотерю в таких случаях одним пивом было уже не возместить, а это было чревато и стычками с женой, и выходом на смену с бодуна, чего Колян и сам не любил. И чтобы свести у этих упырей позывы к общению до минимума, он специально возил на переднем пассажирском сидении детское кресло.

Однажды Колян не сдержался. В тот раз под вечер, уже в темноте он вёз двух ментов, одного пьяного в хлам, а другого – чуть потрезвее. И вот тот, который в хлам, стал к нему прикапываться:

– Чё смотришь? Чё ты, сука, смотришь? Не, Вась, чё он на меня в зеркало смотрит? Ты чё, сука, думаешь, мент пьяный, можно смотреть?

Колян сделал паузу, а потом спокойно ответил:

– Пожалуйста, обращайтесь ко мне на вы. А в зеркало заднего вида смотреть – это моя работа.

– Ну не хрена себе! Работа у него! Слыхал, Вась, работа! В зеркало на меня пялиться это у него работа. Ты чё, сука, думаешь, я пьяный? Да я тебя и пьяный… Нет, Вась, скажи этому пидарасу, чтобы не смотрел. А то я…

И вот тут у Коляна включился кто-то сильно непохожий на Франциска Ассизского. Он аккуратно притормозил, а потом развернулся к пассажирам, положив на спинку сидения необъятный свой каменный бицепс, и произнёс торжественную речь.

– Господа! Я вижу, один из вас, а, может быть, и оба вы хотите получить, скажем так… люлей. И я это удовольствие мог бы вам доставить – у меня как раз разряд по боксу. Но сейчас я на работе, и моя задача не навешать вам… люлей, а выполнить заказ и доставить вас до места в целости и сохранности. Поэтому от меня вы ничего не получите. Но я знаю одно такое место, где вы, ведя себя подобным образом, непременно получите… люлей. И я в порядке исключения, а также из уважения к вашим погонам могу отвезти вас не по заказанному адресу, а в это самое место. Только учтите, оттуда я вас уже не повезу – мне салон от крови отмывать неохота. Ну так как? Едем в это место?

– Димыч, – зашипел тот, который Вась, – ну чё ты завёлся? Отдыхай. Мы же отдыхаем. Вот и отдыхай, а то и вправду… А ты, – повернулся он к Коляну, – вы, значит, езжайте как договаривались. Нечего тут…

– Как скажете, - пожал плечами Колян и убрал бицепс.

На месте Вась стал будить отрубившегося коллегу:

– Димыч, приехали, расплатись.

– Сколько надо? – повернулся он к Коляну.

– Вам диспетчер не озвучивал стоимость поездки?

– Да хрен с ним. Сколько?

– Сто восемьдесят пять.

– Димыч, дай двести.

Димыч долго шарил за пазухой, наконец достал пятисотенную, посмотрел не неё зачем-то с обеих сторон и протянул Коляну. – Сдачи не надо!

– Спасибо. Это самый сладкий чай за последние полгода.

Толстый Димыч тупо смотрел на Коляна поросячьими глазками, в глубине которых угадывался неясный вопрос: это сейчас кто кого унизил – он водилу или водила его? А водила весело улыбался и чесал макушку.

Этот случай Колян любил вспоминать, у него от этого всегда настроение поднималось. Он тогда, после этих ментов, тоже включал Франциска Ассизского.

 Ближе к вечеру удалось кое-что заработать. Если бы не те пятьсот рублей, которые он отдал на дедову Приору и потерял на братьях-цыганах, то вполне себе был бы нормальный план. И тут прилетел заказ: один пассажир, женщина, от МФЦ на Светлой до Ключей, а в графе «Замечания» не пусто, как обычно, а «клиент плохо ходит». Плохой заказ. Этого «клиента» ждать сто лет, пока дойдёт, и из Ключей в центр хрен заказ возьмёшь, а порожняком ехать – бензин даром жечь. Отказаться? Но тут незримый Франциск Ассизский строго посмотрел, погрозил пальцем… и он взял этот заказ.

Удачно припарковавшись у МФЦ, Колян позвонил клиентке, и та ответила, что уже спускается. Прошло пять минут, потом ещё пять – никого. Колян внимательно смотрел на двери, пытаясь угадать – за  кем же он приехал. В один момент дверь отворилась наполовину, но из неё никто не выходил. Потом из двери показалась рука с палочкой, потом нога, потом постепенно стало подтягиваться и остальное. Колян выскочил из машины и побежал к женщине.

– Это вы такси ждёте? – Хотя на самом деле ждал-то как раз он. – Давайте я вам помогу.

– Я жду, я, но ты, сынок, меня лучше не трогай, а то у меня всё тело болит. Я сама, потихоньку. И в машину тоже не помогай. Тоже сама. Я уже ездила на такси, я умею. А трогать меня нельзя.

Из дверей выпорхнула стайка девчат, пробежала мимо, но тут же вернулась:

– Женщина! Давайте, мы вам поможем спуститься. Скользко же!

– Нет, девчонки! – остановил их Колян. – Её трогать нельзя, у неё всё тело болит. Вы идите, спасибо, а я сам послежу, чтобы она не упала.

Женщина посмотрела на него с благодарностью и продолжила медленно сползать по ступеням. Минут пять она спускалась, а потом столько же времени ковыляла до машины и заползала в неё. Наконец Колян закрыл пассажирскую дверь, и они поехали. Остановившись на светофоре, оглянулся – женщина полусидела-полулежала, уткнувшись лицом в сидение. Загорелся зелёный, Колян вздохнул и поехал дальше.

Когда приехали в Ключи, женщина уже сидела нормально.

– Сколько я должна?

– Тариф – сто девяносто пять рублей. – Эти тарифы нарочно, что ли, делались так, чтобы водителю мелочёвку на чай оставляли, а в результате сотня-другая за смену набегала.

– Вот тебе тысяча, можешь всё взять.

– Это много. Не возьму.

– Ну сдай, сколько сам решишь.

– Сто девяносто пять тариф, ну ожидание пятьдесят. С вас двести сорок пять рублей. – Колян отдал семьсот пятьдесят и полез в карман за пятёркой, но женщина его остановила.

– Не надо! На-ко тебе ещё, – и протянула двести пятьдесят обратно, – ты хороший. А теперь дверь мне открой, да я поползу.

Не успел Колян выехать из двора, как прилетел заказ в город.

Франциск Ассизский ехал в сторону дома и с удивлением замечал, что ему даже пива в этот раз не хочется. Хотелось молчать и думать, думать и молчать.