Одно солнце на всех. Окончание

II
Расставшись с Саней, Костя сел в такси и задумался. Встреча со старым приятелем, да ещё однокашником, что-то такое в нём взбаламутила и возмутила, подняла такие мысленные пласты, о наличии которых он и не подозревал. Почему-то его жизнь, которой до сих пор он был, в общем-то, доволен, стала казаться пустой, бессодержательной и никчёмной. Похожей на серебристый, яркий фантик внутри которого ничего нет.
Совсем скоро ему тридцать, а чего он добился? И главное, что впереди? Ни семьи, ни детей, а так, несёт его куда-то, как перекати-поле. Даже дома настоящего нет. Нет, квартиру он купил, но стоит она закрытая, бесхозная, холодная, неуютная. Ждёт, когда он найдёт время, а главное желание, сделать ремонт, обставить её своими вещами, вдохнуть в неё жизнь. А ему всё некогда, а может это отговорка такая, потому что он не видит в этом никакого смысла. Ему это не нужно. И поэтому живёт он в гостиничных номерах или съёмном жилье, с казённой мебелью и чужим запахом, которые он уже даже не пытается различать, потому что никогда не считал их своими и появляется там только, чтобы переночевать или хорошо провести время в компании симпатичной подружки, такой же временной, также взятой в аренду, как эти безликие, «не его» квартиры.
Он вспоминал, как говорил Саня о своей жене, как светился он всем лицом рассказывая о детях, с какой неприкрытой, то и дело проливавшейся в его слова нежностью говорил, что к майским праздникам у них уже будет доченька… Как же он спешил домой…
А может, в этом было всё дело?! Может ему, Птахе, просто некуда спешить, потому что… никто его нигде не ждёт?! Кроме разве что родительского дома, да и там очень скоро начинают донимать туманными историями о его женатых сверстниках, их прекрасных детях и пространными вздохами о том, что вот есть вроде бы человек, мужик из себя приметный да ладный, а приглядишься, голь перекатная и ничего больше, живёт на свете да небо коптит только...
Как-то глупо всё вышло, - думал Константин, глядя в тёмное окно и на мелькающие за ним размытые огни, - вот у Санька точно ничего такого и в мыслях нет, глянешь на него и сразу ясно - счастливый человек.
Может, конечно, и мог бы большего добиться, да только ему этого не нужно. Есть у него его маленький, уютный мирок и ему хорошо, тепло там человеку и надёжно.
Вот у него, у Кости, на первый взгляд, да и на второй тоже, всё вроде бы в порядке. Есть его дело, есть недвижимость в собственности, отдыхать ездит два раза в год каждый раз с новой пассией и отложить смог кое-что, а вот чего-то главного, цементирующего, какого-то стержня, что оправдывало бы все эти усилия, ведь работает, как проклятый, иной раз сутками, как будто и нет.
Так что же это? Семья? Да он жениться может хоть завтра, только свистни, да только не в этом дело-то. Тогда в чём? Может, не нравится ему то, чем он занимается? Ну конечно, нельзя сказать, чтобы он с детства мечтал об отделочных материалах, их производстве и реализации, да только и плохого в этом или сильно отвратного тоже нет ничего.
Да и привык он за эти годы, поднаторел уже, так сказать, даже какое-никакое имя в их среде себе заработал. Но вот только радости почему-то нет… Ушла она радость куда-то, как вода в песок, и всё тут. И пользуется он больше её заменителями, такими же фальшивыми и пустыми, как и вся его теперешняя жизнь…
И такого взгляда, как у Сани Головы, искреннего, по-детски доверчивого, как будто он одновременно удивляется и восхищается, у него точно никогда не будет. Даже если очень постараться, он просто не сможет видеть мир таким, как Санёк. Как бы ему ни хотелось.
Слушая этим вечером, как поздравляли мужчин Костик, глядя на приятеля, понимал, что настоящий герой и защитник - вот он, Александр Головинов, наивный, честный добряк и умница, с детскими взглядом и румяным лицом. Такие, как он не станут рассуждать и встанут на защиту тех, кто им дорог сразу, хотя бы потому, что и проблемы выбора у них нет, она перед ними и не стоит вовсе. И люди чувствуют это, особенно женщины, вон как цеплялись, не отпускали его…
А он, Костя-Птаха, пожалуй, ещё подумает, подискутирует на тему бесценности и уникальности человеческой жизни…
Как глупо-то всё, бессмысленно, - шевеля в темноте губами и глядя бесцельно вдаль на убегающее под колёса дорожное полотно, снова и снова думал Костя, - ну откроет он ещё одно производство, ну ещё один склад или магазин, затем положит на счёт ещё одну кругленькую сумму, а дальше что? Какова его цель? К чему он должен, или хочет прийти, в конце концов? Как-то неправильно, как тяжело, как безрадостно…
III
Саня Головинов шёл уже минут двадцать, почему-то захотелось пройти пешком, подышать, подумать, да и не любил он эти такси.
Это во-первых, а во-вторых, чувствовалась на душе какая-то тяжесть, какая-то муть, которая поднималась изнутри, не давая ни на чём сосредоточиться и мягко, но настойчиво отравляя и этот вечер, и его благодушное расположение и всё, что в данный момент его окружало.
Нельзя было появиться в доме с таким грузом и таким настроением. Его необходимо если не растрясти, то хотя бы уменьшить, облегчить, сделать невесомым и безопасным. С чего он вообще стал об этом думать? Ну всё ведь хорошо… Было… Тогда зачем эти мысли? Откуда они пришли и для чего? Почему он вообще решил, что с его жизнью что-то не так? Когда встретил сегодня Птаху? Ну да, успешный человек, счастливчик, живёт, словно играет в захватывающую игру.
И всегда таким был, - вспоминал Саня, - и учился также легко, играючи. То есть и не учился почти, а так как-то по верхам всё время. Скользя и посмеиваясь... Везунчик он, что там говорить. Там где другой потом и кровью, он запросто, да ещё шутя и с подмигиванием. Может потому что красавец и спортсмен, галантный, уверенный в себе, остроумный - полный набор сердцееда и баловня судьбы. Да ещё, как выяснилось, с талантом предпринимателя, то есть теперь ещё и обеспеченный. Вот так и идёт по жизни, щуря насмешливо свои красивые, серые глаза, поигрывая мускулатурой и сияя ослепительной улыбкой… И прозвище Птаха удивительно ему подходит…
Александр свернул в свой проулок, шумно выдохнул и расстегнул до середины свой пуховик. Жарко. Он не хотел такой длинный покупать, тем более у них и зима-то настоящая недели две от силы длится, но Оля сказала, что так практичнее и теплее. А у него почки, и об этом нужно помнить…
Она всегда обо всём помнила. Его Оля…
Настроение стало лучше, но всё ещё не до конца. Почему? Ну да, у него нет такой иномарки, как у Костика, да и прикид, как у приятеля тоже вряд ли когда-либо появится. И он не может даже представить, как бы он обсуждал так легко и непринуждённо в шумном, многолюдном ресторане очередной бизнес-проект, запросто перебрасываясь такими сложными формулировками, которые у него, Сани, никогда и не были в активном словаре. А может и были, да только так давно, что он успел благополучно забыть об этом, и именно поэтому ему сейчас не по себе.
Так тягостно, так муторно на душе, словно он сделал что-то постыдное, нехорошее, да ещё и на виду у всех.
Он зачем-то натянул поглубже кепку, хотя уже подходил к своему подъезду, шумно вздохнул и посмотрел на слабый свет от ночника в своём окне. Оля не спит, ждёт его. Хорошо бы сейчас выпить с ней горячего чаю, а то стол такой накрыли, чего только не было, а чаю крепкого, заваренного крутым кипятком, да ещё и с травяным духом, как он любит, никто не предложил.
Главное сейчас не показывать вида, что он чем-то расстроен. Тем более что глупо и мелко это всё как-то…
IV
Саня проснулся, когда было уже совсем светло, и вначале испугался, потому что не слышал будильника. А потом вспомнил, - выходной, потому что праздник - 23 февраля… Из кухни доносились волшебные запахи, а из коридора какие-то таинственные звуки: перешёптывание детских голосов, хихиканье и вовремя остановленная женой тихая перебранка.
Александр Головинов встал и широко улыбнулся: собираются его поздравлять и спорят, кто будет первый, а кто второй. От вчерашнего смутного настроения не осталось и следа. Что за глупости лезли ему в голову? Жизнь всё так же прекрасна и удивительна, а день за окном, длинный-длинный, праздничный обещал быть чудесным и солнечным.
- Эй, банда! - он распахнул двери под оглушительно-радостный визг отскочивших мальчишек, - А ну-ка, заходи по одному… Из кухни вышла румяная Ольга, её светлые волосы на висках распушились, наверняка только что ставила пирог в духовку. Она прислонилась к косяку и с улыбкой посмотрела на мужа. Лёгкое, домашнее платье уже не скрывало выступающий живот.
- И кстати, - поднял вверх палец глава семейства, - после праздничного завтрака объявляется конкурс на лучшую идею того, куда мы сегодня отправимся.
- В парк… На машинки… В кино… На батут… Макдональдс, - дети подскакивали, тянули руки и от восторга подпрыгивали на месте.
- Сто-о-оп… - Александр приложил палец к губам, - Я забыл сказать, что к конкурсу допускаются только те, кто полностью съест свой завтрак...
… В это же время Константин Птахин, кричал в трубку:
- Как это ты не знаешь? Ты работаешь со мной уже лет пять… А кто должен знать? Послушай, меня на вас всех уже не хватает… И причём здесь праздник?
И хотя окончив разговор, Птаха раздражённо проговорил сквозь зубы: «Чёрт знает что, ничего без меня не могут», на самом деле чувствовал себя он очень хорошо. Ровно так, как и полагалось деловому человеку, которому под силу любая задача.
Он быстро, со знанием дела, заказал билет на ближайший рейс, поставил чайник и сложил небольшое количество вещей в спортивную сумку.
Мысль его работала чётко и целенаправленно, охватывая все нюансы того, что предстояло сделать в ближайшие пару дней. Многозадачность и сложность цели никогда его не пугала, наоборот стимулировала, подстёгивала и являлась своего рода допингом. Только в такие моменты он понимал, что живёт настоящей жизнью. Той самой жизнью для которой создан.
Он отпил из чашки чёрного, крепкого кофе и подошёл к окну. День обещал был прекрасным. Костя с минуту смотрел в высокое, пронизанное солнечными лучами небо, усеянное невероятным количеством облаков. Этой весной сделаю ремонт в квартире, - вдруг решил он, - обязательно, сколько можно, в самом деле!
А в мае можно и махнуть куда-нибудь, где тёплое солнце, синее море и никаких тебе сорванных переговоров, нарушенных поставок и некачественного сырья. Костя слегка взмахнул рукой и посмотрел на циферблат швейцарских часов: пора вызывать такси. Вот же жизнь, на собственной тачке, да ещё какой, совершенно некогда ездить.
Он подумал, что нужно будет созвониться с той рыжей девчонкой в красном платье, ох и танцевала же, шельма, залюбуешься… И заодно спросить, какие у неё планы на майские праздники…
Вскоре Константин по прозвищу Птаха, бодрой походкой, спортивный, красивый и уверенный сел в ярко-жёлтое такси и через минуту оно скрылось из виду.
Он не знал, что на другом конце города, его друг и однокашник Саня Голова, почти в это же самое время вышел с семьёй во двор, чтобы ехать в городской центр. Он открыл жене дверцу машины, помогая ей сесть, и с мимолётной нежностью коснулся её живота.
Саня улыбнулся так же, как и Костя Птаха, глянув в высокое, пронзительно синее небо, сплошь покрытое кудрявыми облаками через которые глядело вниз уже почти по-весеннему тёплое солнце.
И было оно одно на всех, светило и тянулось своими лучами одинаково ласково ко всем своим детям. Старым и молодым, добрым и обозлённым, хмурым и радостным, счастливым и не очень.
Оно веселилось, словно выпущенное на свободу, и обещало, и ластилось, и успокаивало. И каждый слышал в этом послании что-то своё, а солнце просто светило, пытаясь согреть промокшую, ещё холодную землю и обещало новую весну, а вместе с ней новые надежды, новые смыслы и новую жизнь.