Дороги любви непросты часть 3 глава 29

          В соавторстве с Мариной Белухиной: http://proza.ru/avtor/uevfybnfhbq

          Казалось, что только-только Илья переступил порог технической конторы - а уже и рабочий день подошёл к концу.  От переживаний у Люси разболелась голова.  В ожидании новой смены она подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Раньше ей это помогало немного снять боль, не прибегая к помощи таблеток, но сегодня, похоже, спасительного эффекта можно было не ождать. 

          Смена – одна нервотрёпка: составитель Лёня Петров опять напился. Молодой парнишка, далеко не глупый, в техникуме учится, перспектива неплохая, а с водкой справиться не может. Здесь ещё, как назло, начальство пожаловало с проверкой - по всей видимости, кто-то всё же настучал.  Мужики, конечно, его спрятали, отработали, но сколько может так продолжаться?! Зарплату ходит наравне со всеми получать. Да в зарплате ли дело? Вдруг что случится, не дай Бог! Долго ли под вагон попасть по пьяни. Потом вини себя всю оставшуюся жизнь, что своевременно не отстранила от работы.  А затем Илюша с такой новостью…

          Об отце Люся не думала, привыкла считать погибшим на войне. Его отсутствие особо не сказывалось - разве что с финансовой стороны тяжеловато жилось. Так кому легко в те годы было? Послевоенное голодное детство, большая часть такая же безотцовщина, как и она. Вернувшиеся с фронта мужики пили, крепко пили, могли и руки распускать. Доставалось не только жёнам, но и ребятишкам.  Они же с матерью жили тихо. Прасковья, если и пошумит когда, то беззлобно.  Да и за дело.  Прозвучавшее «фашистка» надолго врезалось в память, но мать не винила, скорее, жалела. Нелегко ей было, особенно - в первые годы, когда ещё остра была память о войне. И только с приходом Василича Люся поняла, что значит в семье муж, отец. Они с Прасковьей оказались под крепкой и надёжной защитой. Мать расцвела, помолодела и похорошела. Характер смягчился, стала уступчивее, при ходьбе больше не смотрит в землю. Но и это не всё! Прасковья научилась быть ласковой и перестала стесняться проявлять свои чувства.

          Сейчас же ей хотелось одного – оттянуть момент встречи с отцом. Она не боялась, нет! Ей было нужно время, чтобы подготовить себя, настроиться. С возрастом она стала сентиментальной, чуть что – слёзы. Да и сентиментальность ли это? Скорее то, что в её жизни появились настоящие мужчины, которые позволили ей стать слабой, отсюда и капризы, и слёзы.

          Новая смена была на подходе.  Впереди шёл Виталик Герасимов – совсем молоденький мальчишечка, только-только девятнадцать исполнилось, а уже маневровый диспетчер. Мама – начальник отдела кадров на станции, так что это неудивительно. Хорошо, что не главный инженер, образование не позволило. Но надо отдать Виталику должное – парень старательный, поговаривают, что хочет переводиться в Ленинград, простора ему здесь маловато. Да Бог с ним! За ним гуськом неторопливо шли операторы. Оно и понятно, впереди двенадцать часов рабочего времени. Ночные смены всегда кажутся длиннее дневных, зато начальство не отвлекает.

          - Людмила Олеговна, приветствую! – бросив в кресло сумку, помахал рукой Виталик.

          Передав смену, Люся поспешила на вокзал, где её ждал Илюша. Решили, что он отвезёт её домой, а потом вернётся встречать Алёнку. В который раз она мысленно поблагодарила мужа, который когда-то решился на покупку машины. Денег-то у них особо не было, и пришлось влезать в долги, к тому же, немалые. Однако, справились. Прасковья с Анной Петровной здорово помогли, их долговые деньги не взяли, сказав, что пусть будет подарком. Что бы она сейчас делала с таким своим графиком работы? Автобусы в деревню уже так поздно не ходят. Выход, как ей казалось, был только один – переезжать в город и в ожидании квартиры жить по общагам. Но и у одного, ни у второго не лежала душа к городской жизни.

          - Милушка, ты только не волнуйся! Всё будет хорошо, ты же знаешь.

          - Знаю, Илюшенька, но всё равно волнуюсь, как школьница перед первым свиданием, - сказала она и тут же засмеялась, - которого у меня никогда не было.

          - А я вот в ЗАГСе так переживал - думал сердце остановится.

          - Помню-помню, что ты серьёзным был и нетерпеливым, всё поцеловать норовил, а у меня помада.

          - Двенадцать лет пролетело, как один день. Я даже не заметил…

          - Мама не видела отца почти сорок лет. Каково ей сейчас? Даже не представляю.
 
          - А ты-то сама хочешь его увидеть? – спросил Илья.

          - Поначалу не хотела, - чуть подумав, ответила Люся, - и даже не то, чтобы не хотела, а безразлично было. А сейчас хочу! Правда, Илюшенька, хочу! Жаль, что немецкого языка не знаю - и в школе, и в институте английский изучала, на нём я бы ещё могла немного говорить.
 
          - Он с переводчиком, как я понял, приехал. Парень там молодой с ним. Внук, что ли, его. Не знаю точно, Милушка. Но тот хорошо по-русски говорит.

          - Хорошо, - задумчиво протянула Люся. – А давай не будем подъезжать к дому, - вдруг попросила она.

          Илья понимающе кивнул. «Жигули» поставили возле дома Анны Петровны и, не заходя к ней, направились к Хромовым. 

          К ночи стало подмораживать. Ей казалось, что никогда так громко и звонко, как сейчас, не хрустел под ногами снег; никогда ещё не горели так празднично-ярко все окна в доме Прасковьи, освещая чуть ли не всю деревню. Люся понимала, что рано или поздно ей придётся переступить порог дома, и как бы не оттягивала она этот момент, он всё равно наступит. Илья хотел было открыть дверь, но Люся его опередила, решительно дёрнув за ручку.

          В лицо приятно повеяло теплом. Она сразу нашла его глазами – отец… За столом сидел обычный человек, ничем от них не отличающийся. Люся не узнала мать. Не блиставшая красотой, но статная, а сегодня – с расправленными плечами, раскрасневшаяся, помолодевшая минимум лет на десять, она была просто красавица! В своём самом нарядном платье, Прасковья, казалось, шла, не касаясь ногами пола. Такой Люся не видела мать никогда.

         - Отец твой приехал, Людмила! – сказала Прасковья так обыденно и просто, как будто он вернулся из командировки.

         Люся не смогла удержаться от улыбки. Она чуть тронула её красивые пухлые губы, - такие же, как у отца на его юношеской фотографии, которую он хорошо помнил. Их светлые глаза встретились взглядами. Отто поднялся из-за стола.

          - Дочь, - тихо промолвил Отто. – Моя дочь.

          Предательски заблестели глаза.

          Выйдя из-за стола, он подошёл к Люсе, бережно взял протянутую ею руку, тихонечко сжал.

          - Можно мне обнять? –  неуверенно спросил он.

          Люся не стала ничего говорить, она обхватила его руками за шею и прижалась. На какие-то доли секунды превратилась в маленькую беззащитную девочку. Рядом с ней был её отец.

          - Я изучала английский... – тихо проговорила она.

          - Русский стал моим родным языком. На нём говорит моя дочь, внучка, внук…, - немного подумав, продолжил, - и мать моей дочери – Полли! – его взгляд устремился к Прасковье. Только слепой мог не заметить, сколько в нём было любви и печали.