Рубеж - 72. Великий хан и проповедник

71. Наперсница  http://proza.ru/2022/02/25/248

По окончании застолья Межамир отправился в свои покои, а хан, взяв с собой нескольких всадников поехал в ставку отца, которую тот устроил на берегу Славоны. Его сопровождали Арапша, Хопотопас и Чубадай.

- Великий хан примет тебя сегодня, - сказал Кумбал проповеднику, - надеюсь, ты его не разочаруешь. Мой отец не любит пустых разговоров.
- Я всего лишь уста Дийосмена, господин, - ответил Хопотопас, смиренно опуская голову. – Я странствую среди народов, возвещая слова истины. Одни воспринимают их с трепетом, другие – со скукой.

- Не думаю, что отца занимают религиозные споры.
- Спорить о религии нелепое занятие, - я никогда не занимался подобными пустяками. Истина должна вызывать почтение. Она не рождается в спорах.
- И много было таких, кто пошел за тобой?
- В каждом месте, куда я приходил, у меня вскоре появлялись ученики и последователи. Но я не старался звать их за собой. Для меня важно, чтобы они продолжали служить Дийосмену, и после моего отъезда.

Разговаривая таким образом, всадники проехали через западные, Славонские ворота и оказались в новом городе, не уступающим размерами тому, что находился за стенами. Только вместо домов здесь были бесчисленные юрты, в которых жили слуги и воины Тюпрака. Собственный шатер великого хана размерами не уступал городскому терему и походил на походный дворец.

Кумбал вызвал дежурного бийя и приказал доложить отцу о прибытии проповедника.
- Ступай, - сказал он Хопотопасу. – Вечером расскажешь мне, как тебя встретили.
Трумлялнин соскочил с коня, низко поклонился Кумбалу, а потом отдал поводья стражнику и вошел вслед за бийем в ханский шатер. Внутри тот был разделен роскошными занавесями, расшитыми золотыми и серебряными нитями. В первом отделении сидело несколько вооруженных до зубов ханских кешиков в кольчугах и шлемах. Они тщательно обыскали Хопотопаса и только после этого позволили ему пройти за следующую занавеску. Глазам проповедника открылось просторное помещение, стены, пол и потолок которого образовывали дорогие ковры. Вдоль стен располагались великолепные отлитые из серебра ламподарии – длинная змея с красными рубиновыми глазами, обвивающая кольцами ствол дерева.  Каждая из них держала во рту подвешенную за цепочку масляную лампу под стеклянным колпаком. Дорогое масло сгорало без копоти и давало ровный, немерцающий свет. Подобные роскошные светильники Хопотопасу доводилось видеть прежде только в одном месте – в покоях императора Трума.  Среди пестрых ковровых узоров и ярких пятен света проповедник в первое мгновение не разглядел самого хозяина покоев, который являл своим внешним видом поразительный контраст роскоши окружавшей его обстановки. На хане был серый домотканый кафтан из грубой шерсти, кунья шапка и штаны из жеребячьей кожи. Тюпрак сидел на простом топчане. Перед ним на длинном невысоком столе были разложены какие-то свитки. С противоположного его края, скрестив ноги, притулилось двое писцов. Слушая распоряжения повелителя, они делали быстрые пометки на кусочках выделанной телячьей кожи. Двойной слой ковров глушил доносившиеся извне звуки, так что в кабинете было заметно тише, чем на улице.

Миновав занавеси, Хопотопас тотчас опустился на колени, коснулся лбом ковра и замер в такой позе, ожидая, пока Тюпрак разрешит ему приблизиться. Тот не сразу обратил внимание на гостя. Спокойным и твердым голосом хан еще некоторое время продолжал диктовку (все его распоряжения, насколько мог заключить проповедник, касались доставке продовольствия дальним кунским гарнизонам, занимавшим захваченные в последние месяцы городки). Наконец, покончив с делами, Тюпрак повернулся в сторону входа и сухо, без всяких эмоций произнес:
- Трумлянин? Подойди ближе. С чем явился?

Хопотопас медленно поднялся, сделал еще три или четыре шага и поклонился в пояс.
- Сын про тебя говорил, что много рыскаешь по свету, - продолжал Тюпрак, движением руки отпуская писарей (те попятились задом, поклонились перед уходом и бесшумно исчезли за занавесом), - откуда теперь к нам?
- Из Трумских пределов, государь.

- Императора видел?
- Не довелось. Дальше приграничных провинций я не уезжал.
- Что говорят про меня трумские чиновники?
- Они радуются твоим успехам, государь.
- Врешь, - спокойно констатировал Тюпрак. – Может, и порадовались за себя, что я отвел от ваших пределов войну, да только меня вы, трумляне, боитесь не меньше, чем ворангов, а, может, и больше.

- Всякий разумный правитель беспокоится о своих приграничных рубежах, - заметил Хопотопас, - император ничем от других не отличается. При прежнем хакане воранги и склавы искал наших владений, а ты заставил их позабыть о своей дерзости. И сам о походе пока не задумываешься. Значит, с тобой у нас есть общие интересы.
- Откуда ты знаешь о моих замыслах, проповедник? – усмехнулся хан. – Может быть, я  думаю,  замирившись с хаканом, повернуть после этого на юг, против вас?
- То, что ты думаешь о чем-то подобном, в этом я, господин, не сомневаюсь, - бесстрастно заметил Хопотопас, - да только возможностей у тебя для этого нынешней весной не будет.

- Почему? – нахмурился Тюпрак.
- Воины твои истомлены долгой войной. Хоть ты и добился победы, но далась она тебе нелегко. Добычи ты взял не так уж и много, да и сил у хакана еще достаточно, чтобы нанести ответный удар. Император времени тоже не терял, успел подтянуть к границам свежие полки. Ему есть, с чем тебя встретить. Поэтому тебе лучше не ссориться с ним, дабы не оказаться между двух огней, а, наоборот, крепить союз. Ведь трумляне кунам не враги. Ваши степи им без надобности. Если они и вступают с кунами в битву, так только ради защиты своих рубежей. А у ворангов руки длинные – они тянутся к морю и много раз уже устраивали против вас походы.
— Значит, ты явился сюда, как наш друг, проповедник?

- Как союзник, государь. Друзей в политике не бывает.
- И что ты хочешь сказать мне как союзник?
- Твоя сила в единстве кунских племен. Успехом этой кампании ты обязан тому, что Кульдюрей превратился из врага в твоего союзника. Но, увы, старый хан умер. Пока что его племена выполняют твои приказы, но что будет дальше, трудно предсказать.
- Не так уж и трудно, трумлянин, - ответил Тюпрак. Его сын и наследник Бахмет томится в плену у ворангов. Испытав на себе их вероломство, он едва ли захочет впредь водить с ними дружбу. Хакан знает об этом, и поэтому будет держать его в плену так долго, как сможет. А до его возвращения никто не посмеет восстать против моей власти. Единство кунов не будет поколеблено.

- Я тоже на это надеюсь, - согласился Хопотопас. – Однако пройдет немало времени, прежде чем этот союз войдет в привычку. А до этого многое может произойти. Ты же сам знаешь, что люди до смешного привержены различным фетишам. Верность своим природным вождям – один из них. Сам Бахмет, насколько мне известно, никогда не пользовался особенной популярностью. Но он из рода Альмидов, и многие могущественные бийи и ханы будут подчиняться ему только по этой причине.
- Мой род ничуть не хуже! – надменно произнес Тюпрак.

- И все-таки, если бы в жилах сыновей Кумбала текла кровь Альмидов, люди из орды Кульдюрея служили бы им с большей охотой. И право, государь, я не понимаю, почему ты до сих пор не воспользовался этой возможностью. Ведь дочь Кульдюрея находится в твоих руках.
- Ты имеешь в виду хаканову вдову Камосу?

- То, что она была женой Велемира тебе только на руку. Если бы она была старуха или дурнушка, я бы, может быть, задумался. Но она молода и хороша собой. И она совсем одна, рядом с ней нет ее братьев. На месте Кумбала я бы воспользовался представившимся шансом.
- Бахмет, скорее всего, не одобрит этот союз, а без его одобрения он не будет иметь силы.

- Ты же сам сказал, господин, что Бахмет в плену, - вкрадчивым голосом напомнил Хопотопас. – Конечно, вы будете молить богов о его скорейшем вызволении. Однако боги не всегда откликаются на наши просьбы. Может случиться так, что он вообще не выйдет на свободу. Все его братья находятся в твоих руках. Кто знает, что может с ними случиться…

- А что такого может с ними случиться? – с негодованием произнес Тюпрак. – Я хорошо понимаю, куда ты клонишь, трумлянин, да только вероломство не в моих привычках. Никто никогда не посмеет сказать, что я воспользовался обстоятельствами и погубил человека верой и правдой мне служившего. Я не сделаю этого даже за все блага мира, потому что не хочу держать ответ перед богами после смерти. Наши боги не прощают таких грехов. А тот бог, которого ты проповедуешь, все это позволяет?

- Дийосмен осуждает убийство в корыстных целях, - спокойно ответил проповедник. – Но он смотрит на эти вещи более широко. Ведь порою смертью одного человека можно купить жизнь многих тысяч.  А эти тысячи обязательно погибнут, если вновь вспыхнут распри между кунскими племенами. Разве мудрый повелитель не должен заботиться о жизни своих подданных?

- Наши боги не делают никаких исключений. Лучше допустить гибель тысячи в честном бою, чем по своей воле совершить одно вероломное убийство. Сыновья Кульдюрея для меня все равно, что мои собственные сыновья. Ни один волос не упадет с их головы. И я не пожалею золота, если потребуется выкупать Бахмета. Я уверен, что он этого не забудет и именно поэтому в трудную минуту останется моим союзником. Но то, что ты сказал о Камосе не лишено смысла. Эта бедная девушка перенесла множество испытаний. Она осталась одна, без опеки. Мой долг, как друга Кульдюрея, позаботиться о ней. Быть может, даже взять ее в свою семью. В этом нет никакого греха. И напротив, такую заботу все воспримут как добродетель…

- Я восхищаюсь твоими словами, государь, - сказал Хопотопас. – Именно так должен рассуждать человек, заботам которого вверены судьбы многих тысяч. Конечно, мы живем в такое нелегкое время, когда невозможно не творить зло. Но кому же усмирять несправедливость и смягчать удары судьбы, как ни тебе?
- Какие твои дальнейшие планы, проповедник?

- В этом мире еще столько заблудших и блуждающих во мраке, что всех оставшихся мне лет не хватит, чтобы наставить их на путь правильной веры. Я бы хотел нести слова истины твоим подданным и рассказывать им о Дйосмене. Но если тебе вдруг потребуется моя помощь, я буду рад услужить тебе, государь.

- Мне кажется, я смогу извлечь пользу из твоего пребывания в Старграде. Как ты уже знаешь, намечаются переговоры.  Сам Годамир плывет сюда, Я знаю, что он ловкий политик и дипломат. Возможно, нам будет еще о чем с тобой поговорить. Можешь попробовать силу своего красноречия. Хотя я не верю в то, что моим кунам будут интересны твои сказки про Дийосмена. Где ты остановился?

- Пока нигде, государь, но, если в здешнем тереме найдется для меня небольшая комната, я буду рад воспользоваться твоим гостеприимством.
- Насколько мне известно, там еще достаточно свободных покоев. Можешь занять один из них. Я распоряжусь, чтобы тебя приняли.
Хопотопас поклонился и молча вышел из шатра…

Хотя описанный разговор происходил без свидетелей, последствия его не замедлили проявиться, причем самым неожиданным образом. В тот же день вечером через маленькую калитку фрязского двора в Старграде вышел молодой мужчина с густой бородой и усами, судя по его костюму, слуга кого-то из фрязских купцов. Его сопровождал молодой кун, как видно побывавший недавно в хорошей переделке. Его левая рука была в лубках на перевязи, лицо также было перевязано. Никто, впрочем, не обратил на них внимания, так что незнакомцы быстро затерялись в многоязычной уличной толпе. Пройдя с десяток саженей по главной улице, соединявшей Северные и Южные ворота, двое мужчин свернули в узкий переулок. Здесь располагалась большая корчма. Они поднялись на второй этаж, а затем бородатый фряз, наклонившись к уху слуги, что-то прошептал ему на ухо. Тот понимающе кивнул и проводил их в небольшую каморку под самой крышей, где помещались только стол и четыре топчана. Здесь их ожидал молодой кун, коротавший время за чашкой кумыса.

Двое гостей уселись напротив, подождали пока за слугой закроется дверь, а потом наклонились поближе к любителю кумыса. Хотя, кроме них троих здесь никого не было, они старались говорить как можно тише.
- Ты от Чубадая? – спросил молодой кун с перебинтованным лицом.
- От него. А тебя зовут Сотан?

- Само собой это я, - нетерпеливо произнес молодой тумаш, - а это мой друг Гоннар, он из племени ворангов. Зачем Чубадай искал с нами встречи?
- Встречи мой хорзяин не искал, - возразил его собеседник. – Он только кое-что просил меня передать. Сказал, что эта новость может показаться вам важной. Чубадаю стало известно, что сегодня днем великий хан принял в своем шатре трумлянина Хопотопаса. Они проговорили некоторое время с глазу на глаз как хорошие друзья. Между прочим, трумлянин посоветовал отдать дочь покойного Кульдюрея в жены хану Кумбалу, Тюпракову сыну. И предложение это пришлось по сердцу великому хану. Кажется, он так и поступит.

— Это все? – спросил Гоннар.
- Мой хозяин обещал хаканессе небольшой подарок. Кое-что из мебели. Местные купцы уже получили его заказ. Он приедет за ним вечером.  Не уходите со двора. Может потребоваться ваша помощь.

Сообщив, что требовалось, кун тотчас поднялся и вышел.
Оставшись вдвоем Гоннар и Сотан некоторое время сидели молча.
— Вот он удар, который я предчувствовал и который все равно разбил мне сердце, - с горечью произнес Сотан.

- Что-то подобное должно было произойти, - заметил Гоннар, - ты же знал, что она ханская дочь, и ее все время держат в запасе для всякого рода политических комбинаций. О тебе, как о муже ее родня подумает в последнюю очередь.
- Кульдюрей во время нашего последнего разговора выразился примерно также. Но все же, мне кажется, он понял, что единственная возможность сделать Камосу счастливой, это отдать ее мне жены. Какая жалось, что старый хан умер.
- Не терзайся этим, он мог еще десять раз передумать, - возразил Гоннар. Ты же знаешь, политика всегда берет вверх над чувствами.

- Нет, Кульдюрей бы не передумал. Впрочем, какая разница, ведь решает теперь не он.
- Что ты намерен сделать?
- Что я намерен сделать? Я намерен бороться за свою любовь. Как и тогда, когда Камоса была женой Велемира.

 - Едва ли это разумно. Кумбал не Велемир, а ты теперь не княжеский дружинник, но всего лишь беглец, нашедший убежище в волчьем логове. Наша жизнь каждую минуту висит на волоске. А если в числе врагов окажется еще и сын великого хана, нам не прожить в этом городе и двух часов.
- Знаю, - упрямо произнес Сотан. – Но все равно не уступлю! Чубадай предлагает дождаться вечера. Может быть, он что-то задумал? Сделаем, как он просит.

73. Дрессер  http://proza.ru/2022/02/26/519

«Заповедные рубежи»  http://www.proza.ru/2013/07/08/294