Зарево. По событиям 2014 года в Донецке

Это не стихи, это суровая проза жизни в стихах. Сборник был написан восемь лет назад в связи с трагедией, захлестнувший Новороссию. За прошедшие годы острота боли несколько притупилась. Но сейчас, когда помощь наконец-то пришла к миллионам страдающих русских людей, хочу напомнить о ней всем противникам Справедливости.

«По землям, где прежде жил,
Вблизи родного крыльца,
Мимо могилы отца
Сын-солдат проходил.
Отец, ветеран войны,
Мундир врага увидал,
Завернутый в знамя страны,
Он из могилы встал»
Хосе Марти.

«…идут по Украине
солдаты группы «Центр»…»
В. Высоцкий.

ФЕВРАЛЬ

Оголтелые толпы.
Явь кошмарнее бреда.
Враг бушует уже внутри каждого дома.
Обуздать его – делать не чёрта,
Если руководить страной, Но.
Больше нет у конфликта решенья мирного.
Кровь на плюшевых лапках президента, Главкома!
Кровь студентов из Киева
И мальчишек из Беркута,
И серьезных, ответственных мужиков,
Безоружных моих земляков,
Что стояли под воплями и огнем,
И дулами провокаций.
Всех загубленных помянем
И... Время сопротивляться!


ТОЛПА

Полыхнуло. Толпа в эпицентре бойни
Мнит себя позитивной силой.
Мостовую разворотила,
На пожарищах беса гонит.
Это что же за митингующие такие –
С автоматами, гранатами, карабинами?
Управляют разбойно адреналином их
Агрессивные, ушлые вожаки их.
Власти немощь им шансы дарует многие
Украину поставить раком.
Не сумел объяснить даже демагогией
И кофешек захват, и банков
Громила в каске. По чьей указке
Он истошно в эфир орет
Клич пустить всех ментов в расход?!
Лидерам обреченных
Запад награды сыщет,
Позолотит ручонки,
Липкие от кровищи.
Истерзала до бунта граждан
их нищенская сума:
Нельзя допустить,
чтоб с нею бродили по миру дети их!
Вновь братья по крови сходятся в рукопашной,
Чтоб самым продвинутым
благ натаскать из пожара.
Но, что особенно страшно –
Нет у толпы ни памяти, ни ума,
Ни чувства реальности, ни милосердия
К павшим,
Ни, тем паче, предвиденья дара!
Толпа есть толпа,
Глуха и слепа.
Голосами кипит возбужденная масса,
Упивается ролью народа.
Режиссеры находят в ней бабок парасок,
Чтоб использовать в эпизодах.
 
* * * * *
Громыхнула война, а главкома-то – нет:
Робкий ум сдал страну банде буйных брател!
Вновь история сделала пируэт –
Балерина, крутящая фуэте.
Ни надежной руки, ни широкого нет плеча,
От кошмара народ не спасут его честь и сила:
Юля в роли Владимира Ильича
Все, как прежде, за всех решила!
Призывы в привычном стиле –
Возврат к боевым началам.
Но мы-то не позабыли,
Как она працювала!


* * * *

«Революция пожирает
своих детей»
Дантон.

Великие события
Жрут собственных детей,
Народ – всегда прикрытие
Для ультра всех мастей.
Из них сумели многие
Сорвать солидный куш
В руладах демагогии,
Ценой наивных душ.
Глумятся над убитыми,
Грозят живым тюрьмой,
Прут фалангисты с битами
На мир – чумой.


ГОРЯЩИЙ ФЕВРАЛЬ

Эти люди хотели совсем немногого –
Получать кто стипендии,
кто пенсии, кто зарплаты,
Ездить в отпуск на море,
на даче растить томаты,
Борщ варить, отмечать юбилейные даты
За столом не по-будничному богатым,
И в быту, от души, отдавать Богу – Богово.
На предплечье у парня фломастером написали
Год, который так ждали, так предвкушали,
Выбирая пеленки, коляску, имя.
А затем мальчик сам прибавлял к цифрам год,
Собирались на праздник и девушки, и ребята,
Все с мечтами бесхитростными своими.
Год рождения – тысяча девятьсот
Восемьдесят пятый,
А в две тысячи четырнадцатом – пропал он,
В давке тел, в какофонии дикой крика.
Выступают из-под покрывала
Ноги в крепких военных ботинках,
Такие здесь носят не только силовики.
А фломастер коснулся еще одной мертвой руки,
Чтоб еще одно имя внести в роковые списки –
Для самых близких.
Священник из пекла багряно-черного,
Где в бессилии мечутся доктора,
Молитву творит. Богу – Богово,
Спасенному – где он? – рай.
Одураченных кровь день за днем струится
На мельницу кесаревых амбиций.
Мы узнаем не скоро,
кем сограждане были убиты,
Не сейчас разберемся в расчетах,
прицелах и планах,
Очевидно, что всяческие бандиты
Захват власти в стране
начинали с захвата Майдана.
И это уже день вчерашний –
Огонь, и пуля шальная,
Истерика площадная,
Кипение и бурление,
Мат яростный, трехэтажный,
Войны ожиданье нервное.
Никто ничего не знает,
Зато у всех – свое мнение –
Единственно верное!


* * * *
Не сгущайте в эфире тучи,
Победителей нет
в площадном иступленном споре,
Никому из нас, люди, не станет лучше
От дележки тузами доходов и территорий!


* * * *
Бог не спас в толчее,
в битве вооруженных правд,
Заросла злой крапивой дорога к дому.
Ангел, крылья сложив,
камнем грохнулся на асфальт
Или, срок отмотав, улетел.
К другому…


* * * *
«Вихри враждебные» с вешним слились дождем,
Вновь разделилась на красных страна и белых,
Геополитика Крым в камуфляж одела,
Евросоюз и Обама пошли на дело,
Но – с нами Венесуэла!
Не пропадем!

МАРТ
монолог древнеримского земледельца
(вольный перевод с латыни)

Зашел сосед. С ним выпили вина,
Но не смогли консенсуса добиться:
Вот-вот начнется новая война,
Я в ней за Рим, а он – за финикийцев.
Он стал кричать, что не на том стоим,
Когда идем писаться в ополченье,
Ведь Карфаген куда древней, чем Рим,
Путей торговых он пересеченье,
А в перспективе ставка – на казну,
На хлеб и воду, силу связей нужных,
Что боевому сделает слону
Толпа плебеев полубезоружных?!
Я заорал в ответ: «Ну, ты урод!
Стратег нашелся – строить спьяну планы!
У нас могучий современный флот,
А римский меч себе не знает равных!
Ни капли больше не налью тебе,
Раз ты посмел оспаривать победу!
Ты не италик, падла, не плебей!»
И я с размаха в морду дал соседу.
Он мне скамейкой врезал по ноге,
Ему кувшином по лбу перепало,
Мы с ним дрались, как Рим и Карфаген
Под визг матрон и рев детишек малых.
А дальше – тьма! Ни звука, ни души!..
Никто из нас не вышел в поле сечи:
Соседа я дубиной порешил,
А он меня мотыгой покалечил.

* * * *
Что прикажет Европа, то и осуществится –
Где под ахи и охи, где под яростный вой.
Бандерлоги! Недоделанные вы фрицы!
Это ж вы украинцев
Свели с Москвой!

* * * *
На трибуны – уравнять с Майданом счет –
Лезет Юля, Ника Пирровых побед.
Полечись-ка ты, болезная, еще,
Дай народу получить иммунитет!


* * * *
Вот он и пробил, страны судьбоносный час:
Флаги скрестили мечта и мрия!
В битвах правых с неверными все чисты!
Утро грянет немыслимой красоты,
Сплошь лучезарно-синее!..
Но эйфория масс
То же, в сути, что истерия,
Грех, не легче греха уныния.

* * * *
Март. Весны бело-розовое кипение
Увядает средь флагов людского буйства.
Стал, востребован труд большевистского гения
«Государство и революция»,
И зачеты по теме уже сдаются.
А пути мирового иудства Исповедимы,
Но из гущи страстей – незримы –
Из гнездовья иллюзий,
столь прельстительных для народа.
В его броуновском движении
Идет перевооружение
«Прошловекового» четырнадцатого года.


* * * *
Ирине Бохно

Была б ты жива,
в строй встала бы за кого ты,
Под чьи знамена,
Поэт, человек из первой когорты
Межнационального легиона?


* * * *
От жути, от мути глубинной тошно –
Неврозы, депрессии, эйфория.
И встать над событиями не можно:
Внутри они, в каждом, а мы – внутри их.
Вне свар истерически злого задора…
Все в мире наладится.
Пусть и не скоро…


БУНТ

Для единства, сплоченности всякие флаги
Подойдут.
В данном
Тут
Хода нет ни единой казенной бумаге.
В душах – бунт.
Древко – меч, продолжение правой руки.
Люди лишними быть устали,
Просчитали,
Что и в завтра их ждут
На хозяйчиков труд,
Пряник черствый да кнут,
И удары ногами по области гениталий,
Но, воскресшие в чувств накале,
На подъем, как всегда, легки,
Побеждают большевики.
Оживают с постаментов низвергнутые предтечи,
Сопрягают злость и преданность человечью,
Чтобы опять,
В токах не переменной судьбы,
Сын поднял на вилы мать,
А отец топором его зарубил.
Уцелевшие чего-нибудь да сподобятся!
Из засады нагрянет Боброка лихая конница,
Все итоги перерешит.
Греки мертвых бойцов поднимали на щит,
А славянам
Истлевать по курганам Княжьим,
Под слоями костей и лажи,
В звании безымянном.
Украина вся стала сплошным Майданом,
Площадями не в значении площадей,
Каждая – микрополем бранным.
Сотни тысяч простых людей,
И свои бередя, и растрепанной Клио раны,
Превращают собой майданы
В средоточья навязанных им идей. Бей!
Кто кацапов, кто помаранчевых!
Кто жидов, кто хохлов,
кто каких-нибудь азиатов!
Разбираться не больно надо,
Что праведно, что безбожно,
Да это и невозможно
В трактовке видеофактов!
Постфактум определимся,
кто жертвы были такие!..
Быстро лица в толпе утрачивают
Черты людские.
Насилия разворачивая,
Гудит стихия.
Но от снайперской пули не защитит
Ни идея, ни флаг, ни щит,
Как шлем не спасет от бит
Разум тот воспаленный,
Что бурно под ним кипит,
Капая на знамена
Отрыжкой желчи,
Разум отчасти лишь – человечий.
А бесстрашные парни Боброка
Под штандартами с ликами Бога
Не примчатся на седлах славы,
Победу не прокричат.
Вновь действие стало бедствием.
Тем закат колоритней, чем он кровавей.
Бунт вращается в соответствии
С заветами Ильича
И древних цезарей. Аве.


* * * *
По клеточкам, щелочкам,
норкам, клозетам, ванным!
Вещать! И стенать!
И на голые стены лезть!
Но каждый не только сам он,
каков есть, персонально –
Еще и мир, бурный и пестрый, весь!
Копошением суженый до отдельных мирков
В склепы он превращается, домики пауков.


* * * *
Зной о доспех разбрызгивался блестко,
Белел Олимп в далеких небесах,
Бежал гонец с равнины Марафонской
В Афины о победе весть неся.
Он мог бы сбавить темп, умерить пыл –
Что б изменилось в мире в долю мига?
Но он спешил сквозь пыль. Он так решил.
Его движенье окрыляла Ника.
Рот пересох. Забило уши звоном.
Все онемело – ноги, руки, шея.
Зато старик перед ладьей Харона
Вкусить от общей радости успеет!
А муж суровый, что пришел увечным
С другой войны, он должен знать о сыне:
В ином строю тот чистится отныне,
Огромнейшем, незримом, но – надвечном.
Что ж, гордость пуще горя, чтит она
Бестрепетных героев имена!
Потомков память их не сохранит –
Прошлись над ними новые сраженья,
Но стал их духа олицетвореньем
Средь площади погибший Фидиппид.


* * * *
Власть, что та, что другая,
По-живому нам души режет,
Нас друг другом пугают,
Одним и тем же!


* * * *
Героическим городам Юго-Востока,
вслед за Крымом восставшим против Киевской хунты

За свой язык – да хоть на смерть, немыслим торг! –
Донецк восстал, Одесса, Харьков, Николаев!..
А мы – всем Крымом – предаем Юго-Восток,
Из общей схватки под Россию удирая!
Гудит эфир – шагает черный легион,
Уже он – вот, и лишь Россия нам поможет!
Так что же, пусть затопит кровью братьев он
Днепропетровск, Луганск,
Бердянск и Запорожье?!
Людей как жаль! Всех! И молоденьких ребят,
И ветеранов лютых войн во имя мира.
Под триколором с болью чувствую себя
Не россиянкой – жалким дезертиром.
Да, Крым уже был в осаде,
При всяком другом раскладе
Поглотила бы огненная геенна
Юга села и города.
Политически все сделано было верно.
По-человечески – как всегда…


* * * *
Груз иллюзий разбитых
не сбросить с души никак,
Не избыть обязательств –
с рождения и до смерти.
Детей люди заводят, котов, собак
С подсознательной верой
в достаток и долголетье.
За течением дней пустых –
Водопад, камнепады.
Тому спасибо,
Кто рискнет приютить цветы
И соседских аквариумных рыбок.


* * * *
О букве трендят закона,
В мир целясь из автоматов
Политики с лексиконом
Уж точно не дипломатов!


* * * *
Господи, Матерь Божия, люди своя спасите!
На телеэкране блещет очередной политик,
Депрессии и неврозы – активной борьбы цветы,
А ягодки ее – трупы,
О вечном и думать глупо,
А Лиля по телефону рассказывает о быте,
О ряде простых событий
В пределах Алма-Аты!
О жизни на Марсе или же на Сатурне –
Спорах и праздниках, национальной кухне,
Внуках и творчестве, дружеских чаепитиях.
Невероятные, сказочные события!


ПИСЬМО В СЕРХАТАБАТ

Что там с почтой, уже голубиная?
 Есть ли связь? Ты, Гозель, отзовись:
Напиши мне про будни рутинные,
Про обычную скромную жизнь.
Как течет она в маленьком домике,
Где царит хоть условный, но мир?
Весь ли вырван порей? Живы кролики?
Хорошо ль уродится инжир?
Твой Джумаш все лежит, поправляется?
Регулярно ль на связи с тобой
Дочки ваши, все три – раскрасавицы
С нравом разным и разной судьбой?
Внуки радуют, пусть и не рядом?
Стал светлее кармический путь?
Ты пиши мне из Серхатабата
В нашу жуть. Напиши что-нибудь.


* * * *
Горланит площадь казни
В преддверии зари.
Подвинься, Стенька Разин,
Давай поговорим.
Присядем на дорожку
Длиною в час-другой,
Ценой в лихую бошку
С казацкою серьгой.
И саблей ты, и словом
За счастьем вел народ.
За Ванькины обновы?!..
За Манькин огород?!..
Злой кочет зерна страха
Склевал, горяч и ал,
Грозить не гоже плахой
Тому, в ком жар взыграл!
За батьку-атамана
Святых благодарит
Страна, что верит пьяно
Во батюшки-цари.
Глядишь, успеют ваньки
Снять пенки с молока
До той последней драки,
Что так недалека!
Вооружится плетью
И бывший друг и враг.
Ты не молчи, ответь мне,
Что все века не так?!
Подвинься на подводе.
Прости, честной народ!..
Всегда мы в смерть уходим
За Манькин огород.
Чтоб соком наливались
На грядках кочаны,
Без кочанов остались
Мятежные сыны.
Боярам аллилуйю
С утра поет холоп..
Дай, Стенька, поцелую
В уже нездешний лоб.


* * * *
Беднякам – только б мира,
от благ олигархов толику,
Местечко – внукам! – под солнцем.
Но политика снова сделает экономику,
И круг удавкой замкнется.


* * * *
Всей истории великие перемены
Ударяют по людям обыкновенным,
Рвут их узы и души режут,
Не до жиру им, быть бы живы!
С допещерных времен все те же
Звучат призывы.


* * * *
Независимо от исхода Баталий,
Кабинетных или военных,
В державах на ведьм охота
Начнется. Пренепременно!
Кто за дукаты, кто за медали,
Кто для сохранности собственных гениталий,
Еще до того, как рога проревут
Загонщики будут все тут, как тут!
По полям разбегутся и по дубравам
С воплями:
«Слава!»,
«Свобода!»,
«СМЕРТЬ!..»
Ведь охота на ведьм –
Всех времен и народов
Наилюбимейшая забава!
Дичи не уцелеть!
Ею займутся завтра умелые повара –
Соратниками, друзьями по допобедным вчера!
Но тех участь плачевней, в стократ страшней,
Кто проигравшей достанется стороне.

ВАРИАЦИЯ НЕ В ТЕМУ

«Дедушка-медведушка,
пусти нас погулять,
Мы недолго, недолго, недолышко,
Завтра придем, калачей принесем,
Кучеру – кафтан, всем дитям по башмакам
Да по курточкам».
(Песенка, которую пела бабушка)

Спит буренка в хлеву, спит в сарае коза,
Ребятня спит, и нянюшка-старица,
Мы ж людей посмотреть да себя показать,
Порезвиться пойдем, позабавиться.
Мы недолго, недолго, недолышко,
Бог не выдаст, свинья и не съест!..
Нет уж, поздно гулять, село солнышко,
И закрыты все лавки в окрест!
Зло бьет в спину нежданно-нечаянно,
Не поймешь, где скрывается зло!
Но ведь надо чсго-нибудь к чаю нам,
Не калач, так хоть сушек с кило!
Обойдемся! Случись что!.. Да мало ли!...
Совесть нашу твой гложет обман:
Вы ведь с бабушкой так и не справили
Дяде кучеру новый кафтан!
Дети ходят в обносках, разутые,
Им и дальше дрожать, бедовать?
Обернемся мы, деда, минутою,
В стольный Киев туда и сюда!
– Ой, не врите! А то не был молод я!
Помню, как ретивое горит,
Как живот сводит спазмами голода!..
Вылез в мир, а теперь – инвалид!
Тоже мне даль казалась огромною,
За удачей манила звезда.
Был бы труп, кабы кучер оглоблею
Шайку нехристей не раскидал!
Погулял, дуралей, всем на горе я,
Померла, надсадившись, жена.
– Ладно, дед, не бухти, глянь в историю:
Все века в ней сплошной криминал!
Боль истошную, долю несладкую
Мы тебе компенсируем, дед,
Кучер дал нам свой кнут со свинчаткою,
Саблю вострую и арбалет.
Мы не пальцем с похмелья сварганены –
Молодецкая сила бурлит,
Много дел понаделаем правильных,
Отомстим за годины обид!
Гнить в медвежьих углах стало тошно нам,
Мы – на волю, туда и назад.
Ой, праправнучки! Ой, бестолковщина!
Пожалейте хоть малых ребят!
На кого уповать крохотулечкам?
Кучер слеп, я увечен и стар.
Да вернемся мы, деда! Под утречко!
Свист услышишь, и ставь самовар!
Не в трактиры ж идем, не в таверны мы –
Брать достойную плату за труд!
На Майдане – то сведенья верные –
Всем подряд калачи раздают,
«Калаши», башмаки, куртки новые,
Каждый там – натуральный орел!
Желторотики вы бестолковые,
Мало в детстве вас кучер порол!
Деньги светят нам, деда, и женщины!
Неспроста валом валит народ
На Майдан, где землей обеспечены
Огородник и животновод!
Стали вы, старичье, больно нервными,
В бородах не мужская слеза.
Прогуляемся, деда, за еврами,
Прошвырнемся толпой до Женевы мы,
До Брюсселя. И сразу – назад!


* * * *
Как там ни называй текущий год –
 Культуры, Лошади, такой-то от того-то –
Он лишь Земли вкруг Солнца оборот,
Один из безымянных оборотов.


* * * *
Мелет мельница, Судно кренится
Под напором ветров переменных,
В шторм вздымает обрывки флага,
И водой, то живой,
то мертвой, наполняется решето.
Из эпохи никто никуда не денется,
Плохо маленьким, старым и слабонервным,
Но труднее всего военным,
Для которых присяга –
Не звук пустой.


* * * *
Беломраморный бюст. Золотом – изречения.
Колесница в музее, венок триумфатора.
Ну, зачем придавать себе столько значения?!
Это знали солдатские императоры.
На это и працювали,
Сгибая Сенат в поклоне.
А как их, бессмертных, звали?
Никак. Если б не Светоний!..


* * * *
Лучше вяньте на минорной тихой ноте,
Чем обрушивать на ближних жалоб шквал.
Не хотите быть счастливыми – не войте,
Что вас мир буквально заживо сожрал!


* * * *
Бежать, лететь – туда, где мясорубка,
В крик и движенье вкладывая пыл!...
Бывает, что становится поступком
То действие, что ты не совершил.


* * * *
Антуанетта! На ней вина
За голодомор у ступенек трона!
Как будет проклятая казнена,
Жизнь сразу же станет счастливой, вольной!
До самого дна опустошена
Резвушкой безмозглой казна, страна,
Она ж хороводы в Версале водит,
Хи-хи, ха-ха!
О да, королева не без греха,
Но знать ей откуда о бедах простонародья?!
Да что ей за дело было
До жалких мирков других?!
Как стали они вдруг страшно, неправдоподобно близки:
Тела, не знавшие мыла, Воздетые кулаки,
Фригийские колпаки
Цветочниц, что исступленно требуют крови!
К такому финалу никто ее не готовил.
Время будет подумать об аде,
Муках вечных за тоненькой пленкой земли,
И в уже не беспечном по-детски взгляде
Мысли с ужасом переплелись.
А потом никаких не осталось чувств –
Ни раскаянья, ни сожалений –
Пустота в теле ватном, вялом,
И мерси палачу,
Оступившись на самых последних ступенях
Совершенно другая мадам сказала.


* * * *
«Сколько можно из всех
зол выбирать наименьшее?!»
Л. Кручинин

Жребий жалкий!
Послать бы все к лешему,
Да какая без правил игра?!
Предпочтение злу наименьшему
Отдавать – не добро выбирать!


ПРИДНЕСТРОВЬЕ

Да неужто тебя вновь затопят кровью, Приднестровье?!
Лоскуточек планеты, столь похожий на мой
Цветом воздуха, токами светлой земли,
По дорогам твоим мы когда-то шли
Как из добрых гостей домой.
Вспоминаю тебя с любовью,
Представляю с тревогой острою,
По-таврически
Этнически Пестрое Приднестровье!
Вырвалась из конюшни красная лошадь года,
Осточертел ей хлыст!
В кризисные эпохи славно звучит и гордо
Слово «сепаратист»!


* * * *
Неизменен мир сей до обидного:
Воля – миф, польза – мера вреда.
Ходит где-то Елена Литвинова,
Просветленная, аки всегда.
Разрушая беды измерения –
Лучше петь, чем от боли кричать!
Всю дорогу меняет учения –
Как одежду с чужого плеча.
 
К счастью путь начинать надо сызнова –
С арки рая, где блещет восход.
Знает истину Лена Литвинова.
Жаль, что больше она не поет.


* * * *
Природа гибнет, аномальна в ней погода,
В стране свирепствует беда,
вся жизнь – взаем!
Но в бочке дегтя не найдя ни капли меда,
Цветущий март увидишь ноябрем!


* * * *
Как Брейгеля, Босха много – не ликов, не лиц, а рыл,
Самодовольства сытого, аскеты самопохотения!
Быть может, Бог развлекался, когда Он людей лепил,
И зря мы себе приписываем космическое значение?!
В том – как бы – цветущем небесном раю –
В вакууме трепещущий светлячок,
Возможно, был Бог совсем еще юн
И – очень уж одинок.


АПРЕЛЬ.

ВЛАДА

Как страна дорога им, толпа любима!
Что ни площадь – лоханка меда,
Кто резвей, тот и съест скорей!
Всех и каждого ждет свобода!
Вознесут аж до фонарей
Тех, кто слушать не хочет пастора.
Балаганная влада! Ее сыны
Как из Космоса в Киев приглашены,
Как с тарелки летающей, что зависла
Над землей в домайданных
секретных числах!
Языки демагогов длинней экватора,
А судам, что они творят,
Позавидовал бы Пилат!
Кнут весомей, приметней нимбов
Над умами лакеев при Евродворе.
Украина – непобедима!..
Украина – не горсточка упырей.
Краток будет позорной их власти срок.
Украина – еще и Юго-Восток!


* * * *
Корабль создавать летательный,
на лавочке лузгать семечки.
Потомкам от быта пращуров
ни холодно и ни жарко.
Смысл – в будущем. Да когда еще?
А мама больная, старая,
вновь маленькой стала девочкой,
От жизни даров ожидающей,
А от людей – подарков.


* * * *
Нас топят во тьме, как слепых котят,
То власти, то церкви, борьбе конца краю нет!
Да пусть люди верят, во что хотят,
Главное – верят. В Свет!


МЕЖДУУСОБИЦА

Степи, чащи, взгорья, Да полет орлов.
Мчится вскачь история С саблей наголо.
Разрезвилась прыткая Там, где не живет,
Не стреножит свитками Время Геродот!
Кровостойкой краскою Впрок испещрена
Карта – ширь славянская, Злая старина.
Солнце алым клонится За вершины гор,
Пик междоусобицы Грозен и остер.
Кто не зван боярами
Княжить в Киев-град,
Вспенит раны старые,
Выхватит булат.
Запылают нивы
В честь наследных прав,
Бешено-спесивы
Глеб, Олег, Мстислав.
Буйная орава
Что ни век – в пути:
Правду Ярослава
По ветру пустить!
Яростным рубакам
Плюнул Бог в глаза:
Будет завтра Калка,
А за ней – Рязань.


Откровение Святополка окаянного

Я готов за себя ответить,
За две жизни, что предал смерти
По желанию, по велению
обезличенных древних сил.
Да какие они мне братья,
византийской царевны дети?!
У меня таких родичей – пол-Руси!
Неспроста присягнул я зловещей,
могучей силе –
Не остался пред нравом отца в долгу:
Был Владимир жесток и любвеобилен
На языческом долгом своем веку.
Как и я, он богатства хотел и славы,
Власти крепче иных основ.
В просветленность вдруг впал,
и с подачи попов лукавых
Открестился от старших своих сынов!
Святополк Окаянный,
за них я помстился тоже,
За славянский уклад,
за звучанье родных имен,
Я мальчишек убил
за отцовскую страсть на ложе,
За позор матерей,
вдруг утративших званье жен.
Мне нисколько не жаль Анну
в трауре черном, плотном:
Базилевсов сестрица была чересчур ловка!
Да, Бориса и Глеба убил я бесчестно, подло,
Но они, возмужав,
поступили б со мною – как?!
Их в святые народ произвел
в глупой жажде правды,
Я ж, злодей записной,
к покаянию не привык,
Святополк Окаянный добился своей награды –
Ярой радости, пира длиною в миг!


* * * *
Средь пуль непрерывных свиста
Стояли в рост комиссары,
Не преклоняли колена
Пред смертью на эшафоте,
Имели на все вопросы
Единственный, четкий ответ.
Романтики-атеисты
По сути были – котары:
Душою самозабвенной
И каждой клеточкой плоти
В рай верили. В благо. В Свет.


* * * *
Ворье чиновное прожорливее моли,
Известны всем их алчности примеры,
Но много ль краше коррупционера
Почтовый служащий, крадущий бандероли?
Масштаб – стержневой вопрос,
Кому чего в жизни мало,
И прапор, что склад обнес,
Мечтает стать генералом.


* * * *
Братья славяне, сестры славянки,
Завтра гореть вам, падать под танки?!
Что б ни задумала хунта,
Будет на улицах круто!
Скопища «майданутых»
Под знаменами еврохолопов,
В расчлененьи страны повинных,
Прут оружной на вас лавиной,
А судьбу решают минуты.
Новая Сербия старой больной Европы –
Юго-Восток Украины.
Пули, гангрена в ранах
Тех, кто сумел уцелеть,
Армия против народа?!.
Что остается дончанам,
 
Родина или смерть?
Родина и свобода!
...Жизнь людей и держав
по несхожим течет законам,
Часто – в главном – друг другу противореча.
И нужны ли России донбасские терриконы –
Решать не народным вече!


* * * *
Сплотиться! Отбиться надо!!
Меняются курсы резко,
Коричневой красит краской
Страну террор в пулях, танках,
Судилищах.
Догнивает влада.
Свобода на баррикадах –
Бабушка из Донецка,
Женщина из Луганска,
Юная харьковчанка.
Ей претит политическая игра,
В сотнях лиц, ипостасей своих она
Достойна прообраза с полотна
Эжена Делакруа.


Мрия наоборот
(маленькая поэма)

О своей, незалежной, державе мечтала
Украинская интеллигенция
Едва ли не с эпохи Герцена,
Верила свято,
Что цветистее станет Европы карта
Не к беде для русского брата,
Но делили страну, сколько рук хватало,
Австрияки, и немцы, и царь, и шляхта –
Черноземы ее и недра,
И, в придачу, рабсилу – народ.
Куполами сияла вера
Над острогом, где панствовал черт.
 
И вот
История сделала поворот! А дале –
На коррупцию даровый труд,
Жизнь годами, как на вокзале –
Куда повезут,
И где подадут?
А над шпалами – речи с трибун, салют!..
Рубикон февраля, иды марта.
Сбылось! Безголовая Рада,
Озверевшая баррикада,
Правый сектор на «товсь»!
Изрыгая тупую злость,
Сыто-пьяный ура-патриот
Ненку резво на части рвет,
Рубит голову, вспарывает живот,
Чтобы стала она хороша на диво!
Слава мертвым!
Во имя судьбы счастливой,
Плуг забросивший под оливой,
Обменявший свинью на гранатомет,
Владе должен помочь народ!
Разбуянилась пропаганда:
Хлопчененьки, айда на войну!
Хоть в одном преуспела влада –
И мечту предала, и страну.
Их политики кульминация –
А они к ней уже готовы! –
Принудительная кастрация
Всех, кто не знает мовы!
Не плодиться, не размножаться им –
Уж на это достанет средств! –
Так сторонникам федерации
Сам собою придет конец!
Националист – отнюдь не фашист,
Подвижник, приверженец идеала,
Ведь всяких там национальных меньшинств
В природе должно быть – мало!
В Украине ж – хоть пруд пруди
Недолюдин!
 
Не по понятиям это, не по определению,
Менять надо срочно такое соотношение!
А чтоб через четыре года
Вдруг не вспомнили про Пол Пота
И не подняли в мире хай –
Останутся для развода
Пара квочек, два петуха.
Хватит, чтобы для Запада поорать,
Успокоить культурный электорат!
Мол, Восток себе сам, добровольно, отрезал яйца:
Переплюнуть дончанин решил китайца!
Правда, массой большой кастраты
Могут разом уйти в солдаты,
В партизаны, и мстить из штолен
Тем, кто жизнью вполне доволен.
А в таком экстремальном разе
Думать следует об указе,
Запрещающем населению
Любое передвижение
Вне личной карты маршрута,
Рассчитанной по минутам!
К счастью, это пока фантазии.
Пока! Ибо власть, дивиденды свои спасая,
В мирных средствах разборчива, как Басаев.
Хотя... Нет у избранников даже доходов личных,
А все беды, все зло – от русскоязычных:
Подстрекательства к бунтам, и провокации,
И дефолт, и кулачная в Раде драка!
Где их более трех, там зарыта собака.
И быть грозе!
Потому-то Арсен Аваков,
Представитель титульной нации,
Превратить решил город Славянск во второй Козельск!..
О таком ли, под звуки хороших песен,
В эре прежней, нам равно духовно-близкой,
Мечтали Кобзарь, и Леся,
И Коцюбинский?


«Русские своих не бросают…»

Бродит по Донбассу косая.
Русские своих не бросают?
Но герои русских сказок
В ожидании приказа
Тупо горькую пьют и лежат на печи,
Пока им глашатай в ухо не прокричит,
Что трубит общий сбор государь-император.
Вот тогда-то
Разойдутся ребята
Во всю мощь, во всю ширь и родной, и чужой земли,
Но до первой команды «пли!»
Лучше их никому не трогать:
Хаты кума дороже своя берлога!
Тщетно в хате горящей кричат:
«Ну и где же ты, где?!
Помоги, старший брат!
Иль не ты два столетья назад
Ополченцем шагал по Балканам,
Чтобы турок осилить славянам,
А с Турчинова кодлой сразиться слабо,
Не унизит не принятый бой?!»
Нас, обычных людей, стыд изводит, и гнев, и досада,
Но отбит бы прикладом был пестрой толпы марш-бросок,
Мы вам души свои, опаленные болью Белграда,
Шлем в защиту, родимый наш Юго-Восток!


Кладбище затопленных кораблей

Их сюда волокут, отслуживших судьбу свою,
Флаги сорваны с мачт, оглашен приговор:
«Не годен!».
Корабли, как матросы, должны погибать в бою,
А не тихо ржаветь, рассыпаясь на мелководье.


* * * *
Здесь аукнется, там откликнется.
Взрыв оружия, пик бездушия,
В миг единый сметет лавинно
Всех, и смерда, и властелина.
То же сделало с землей-матушкой
Человечество предыдущее,
Чтоб опять воевать. Дубиной.


* * * *
Я в зеркало гляжусь, как из тумана,
Сквозь флер годов. Стыкую их отрезки я.
Далекие друзья, Макфуза, Яна,
Курман и Лиля, Князь и Авдуевские.
В мир трав и скал, цветов, больших дерев
Лишь миг назад врывались мы, как гунны,
Мы были ярко, беспощадно юны.
Храм памяти.
Его центральный неф
Мне солнца освещают, а не луны.


* * * *
Агрессия прет и ломит,
В толпе набирая силу.
Мечтал человек о доме,
А получил могилу.
Нам и надо совсем-то немногого –
Дней без ужаса, бедствий, крови.
Чудо-дерево у порога б нам,
А не крест в изголовьи!


* * * *
Пока ток дней беда не прервала,
Давайте наслаждаться, веселиться!
Прибрать квартиру, сделать борщ и пиццу –
Приятные домашние дела!


* * * *
Люди в угаре, в дыму и в огне
Забыли, как пахнет апрель в цвету.
Пасха! К ней кто-то готовится на броне,
А кто-то – на блокпосту.


* * * *
Душою в зарю вглядеться,
в крон блеск и прохожих лица,
Ловить на лету мгновенья клубящихся в небе птиц.
Так много прожить историй, но так и не убедиться,
Что люди нужны в народах лишь узкому кругу лиц!


Сестре

Вот ты и уехала, Марина,
В сельский край, к земле уже родной.
Чем то тебя встретит Украина,
Пахотой весенней иль войной?
Не дай Боже, съедет с глузду ненка,
Слабину нечаянную даст!
Твой буддизм советского оттенка
Упасет ли от безумства масс?
Пасха. Люди и в тюрьме, и в храме
Счастья, мира просят у небес,
Даже атеисты с куличами
Ходят по соседям. Бог воскрес!


Корейский паром. Капитан

Он жить хотел! Спастись!
Дойти до дома!
Балласт – и долг, и честь – пустил ко дну.
А что бы делал капитан парома,
Когда б его ребенок там тонул?
Поспешно сошла бы на сушу,
В тепло, его суть морская,
Крик «Папа!» ни в уши, ни в душу
Не пропуская?!
Крик детский не слышен с причала,
Погибшим не надо врача,
Спасенному – рай: одеяла,
Горячий чай.
Захлебывались люди желтым илом,
Барахтались, хватали воздух жадно,
И каждая душа свой дом любила,
Родных, весну – не меньше капитана.


* * * *
Внезапность атаки им было не превозмочь,
Часы перемирия резко разбил металл.
Убитых в Святую ночь.
Господь с блокпоста забрал.


* * * *
Плоть, Боже, сохрани, сознания и души,
 Что правды ждут, согласья иль – приказа
Прикрыть от своры зла родной порог,
Чтоб в город не резня вошла, а солнце!
Славянск светил дары на воскресенье,
А смерть уже готовилась к движенью,
Рассчитывала свой ночной бросок.
И те, кто перемирие нарушил,
Возможно, себя взбадривали фразой,
Которой, начиная с крестоносцев,
Оправдывалась подлость: «С нами Бог!»


* * * *
Жил Древний Египет, своим подчиняясь законам,
Чтил мертвых и кошек, следил за движеньем светил.
Чужие потомки на свет извлекли фараонов
И будни страны попытались воспроизвести.
Добро бы ученые! Эти пред Клио в ответе
За тьму черепов, что музейный заполнили склад!
На радость толпы, любопытной, как малые дети,
Останки царей под стеклом на витринах лежат.
Их бедные Ка даже эту бы долю стерпели –
В ночной тишине худо-бедно еще поживут,
Но прет в города их, в святилища их и постели
Вульгарно-цветастый, крикливо-пустой Голливуд!
Гнездится порок в карнавально раскрашенных лицах,
Интимные речи душевный скрывают изъян.
Чужие потомки о древних царях и царицах
 Теперь знают все много лучше самих египтян.


* * * *
Летела в цель, как скифская стрела,
И вот итог – ни цели, ни желаний.
Светила входят в эру угасаний,
В миг точки на скрижалях расписаний,
Мне легче, я светилом не была.
Там, где талант зависит от мошны,
Костры золою стать обречены.
Но лучше ль тем, кто много лет подряд
Оплачивал свой Божий киловатт?
Гарсиа Маркес умер. Про него
Сосед не знает ровно ничего,
Зато смакует каждая страна
Политиков текущих имена.
Индейская ли, скифская ль стрела
Упав, быльем болотным поросла,
Но и звезда, что взор мечтой манит,
В падении – простой метеорит.
Не бумеранг. И в этом есть резон.
Кому ж круги выписывать охота,
Над красотой обманчивой болота,
В миг старта возвращаться, к точке взлета,
С прямой сойдя, с броска за горизонт?


* * * *
Мягкое тепло принесла весна,
Искрами цветов занялись газоны,
Яркая густая голубизна,
Божии коровки в траве зеленой.
Вот бы нам тревоги свои забыть,
Отложить печаль до поры осенней,
Дар весны принять бы, как перст судьбы,
Праздником пасхального воскресенья!


* * * *
Поорали. Прогнали по площади волны,
С наслажденьем ушами похлопав!..
Но российской культуры язык разговорный
Был во все времена – эзопов.
С боем, с хаем добились мы высшей доли –
Правил чистописания в старой школе.
Пионерскую клятву дадим Ильичу,
Друг на друга сексотить начнем педагогам.
Ой, сограждане, как же я не хочу
Ни Эзопом быть, ни пророком!


* * * *
Гармонии с собой недолог час,
А с миром – дуновенье сфер, мгновенье.
Все наше человечье прет из нас –
Из пор, души и мозга. Нетерпеньем.


* * * *
Легко внушить идею блага, чистой правды,
Под знамя всякое построиться легко.
По миру двигались военные захваты –
Где на конях, где в сапогах, где босиком.
И, как всегда, вождям всего бывало мало –
И новых вотчин, и невольничьей слезы,
Орлы династий клюв скрывали под забралом,
А хищный клекот выдавали за призыв.
Рога ревели, пересиливая глотки:
Вперед! Победой насладимся от души!..
Все вперемешку – самолеты и обмотки,
Ботинки, танки, колья, копья, палаши.


* * * *
Слова великих слепо нами чтимы,
Но кто б надежде предпочел конец?
Не дура пуля, коль промчалась мимо,
Штык, что живот вспорол, не молодец!


* * * *
Грешит, кто грезит: златом ли, постелью,
Толпы камланьем о себе-любимом,
Оазисом в песках, отчизны дымом.
Смиренье потому ли стало целью
Для многих, что почти недостижимо?


* * * *
Булгаков был прав лишь на все пятьдесят,
Изгоев пустую надежду лелея:
У шишек больших ничего не прося,
Не жди, что придут. И дадут. Не по шее.


* * * *
Что вновь не так?! Своя вокруг земля,
Весенними заполнена цветами,
Чиновники все те же у руля,
Пусть и с другими паспортами!


* * * *
Людей убивают в соседнем городе,
На улице, рядышком, в кровь дерутся.
Да хоть колесуйте кого на площади –
Посмотрят. Поохают. Разойдутся.
Кто ж есть мы такие, дерьмо, отступники?!
Любой своим бытом заворожен.
О ценах и внуках судачат кумушки,
Бухают мужчины тайком от жен.
Мечту жрем на завтрак, враньем обедаем.
Вот если в мозгах загорится код,
Из дальних походов придем с победою –
Оттуда, куда нас вожак пошлет!
А так... Поорав, разбредемся к ужинам,
Отчаянно вцепимся в свой кусок.
Чужой, как чужая беда, не нужен нам:
Привычным шестком дорожит сверчок.
Каков жребий выпал, таков и долг!..
Обязан кто-то шить, пахать, и стряпать,
И строить, и тушить, что подожгли,
Под посвист пуль и бряцанье этапа
На параллельной улице Земли.


* * * *
Ах, черт меня дери! Во всем я не права!
Старт взяв на горный пик, барахтаюсь во рву!
Плести пытаюсь дней красивых кружева
И тут же – от беспомощности – рву!


* * * *
Мечта останется мечтой,
Недостижимой, будто солнце:
Чуть прикоснись, и обожжется
Душа о всполох золотой!
Не поднимусь я на Мангуп,
Стал Фиолент воспоминаньем,
Хочу, но телом не могу
Дойти до скал в цветном тумане.
И все же верю в перемены!
О люди, кто бы мне помог
Добраться в Скеле.
Там долмены,
И Космос плещется у ног!


* * * *
Оторвусь от реалий текущего века.
Ты б на праздничный ужин меня пригласил,
Досточтимый маэстро, дон Лопе де Вега,
Молодой, озорной, полный жизненных сил!
Я давно отмечталась увидеть на сцене
Свои пьесы, и этим не удручена,
Так давай посидим в придорожной таверне
При свече восковой, за кувшином вина!
Что оспаривать нам! Кубки сдвинем со звоном
И заздравную песнь разудало споем,
А потом ты за стол пригласишь Кальдерона –
И в семнадцатом веке приятней – втроем!
Вспомним наших – дела их, и кто чем закончил,
Мельпомене тост грянем с хмельным огоньком,
Не утихнет гульба с наступлением ночи:
Вот и Тирсо пришел, а за ним – Аларкон.
Загуляем по-русски, собратья испанцы!..
Оцените в астрале мое мастерство,
Дайте мне хоть в фантазиях, да оторваться!..
Там Вампилов. Один. Кто покличет его?..
Всем нам нынче по двадцать, дружище де Вега!
Мельпомене плевать, что за век на дворе!..
Я скатилась в овраг. Я ищу человека,
Чтобы руку мне подал и вывел к заре.


* * * *
Жжет натура бунтарская,
Бесят Штаты, Европа.
Не дойду до Славянска я,
Даже до Перикопа!
Стали прошлым деянья дерзкие,
Встав со скрипом с хромой ноги,
Проклинаю года не детские,
Жду решимости от других!


Май 42-го

Военный май. Манштейн готовит планы
Взять штурмом осажденный бастион.
Цвели бы в Севастополе каштаны,
Когда бы не был город разбомблен.
Сирень бы на холмах благоухала,
Свой аромат несла под каждый кров.
Но не осталось в городе квартала,
Где б уцелела ваза для цветов.

* * * *
Бесполезных дебатов зловещий итог –
На Восток, в быт сограждан вошла война.
В истории мужества имена –
Славянск,
Мариуполь,
Луганск,
Краматорск.
Их знают везде – в сакле, чуме, вигваме,
От мегаполисов и до полубезлюдных сел,
Они станут личными именами
Всех, кто гибель концлагерю предпочел.


* * * *
Пусковое устройство ракеты
не даст осечки, Всем жать бурю,
коль кто-то поссет ветер,
Мы здесь или сограждане
или «зеленые человечки» –
На единой, родимой,
насилу живой планете.


Май
Ракетный удар по своим городам,
Больницам, и школам, и детским садам!
Истребление населения
В рамках акции усмирения!
Вертолеты, и танки, и минометы,
Лихо прут под наркотиком зомбироты
К баррикаде-передовой –
Дать крестьянам в Семеновке бой,
Чтоб на барщине впредь
бессловесно корпеть холопам.
Знала что-то подобное ссученная Европа
Со времен Второй мировой?!
Наемников речь английскую
не спрятать под черной маской,
Ландскнехтам не в нацвалюте за кровь заплачено.
Обстрел и блокада армией малюсенького Славянска –
Вариант уже не латиноамериканский –
Сектантская, дикая азиатчина!


* * * *
Средневековье. Здания-костры.
В них жгут людей, бьют на смерть, газом душат,
А мы что можем, вечно вне игры,
Лишь поминать загубленные души?
Иль разум спит, и нет на нас крестов,
Сел коллективных сил аккумулятор?!
Под стенами соседних городов,
Как хан Батый, лютует узурпатор.
Свирепствует который век подряд
Чудовищ доморощенная свора,
Дитя убить, Христа распять готова.
«Прости, Одесса» – средь цветов плакат
Всего два слова –
И сердец набат,
И липовых венец переговоров.
Боль души жжет, и нет смиренья гневу.
Прости, Одесса, Крым. Но не Женеву!


* * * *
Насилие, война – сезона хит,
Благ передел в пределах сфер высоких.
Смятение и ужас в душах многих
Взмывают общим «Боже, помоги!»
В зловещий дым, где не видать ни зги.
Все, что могу – выплакивать стихи,
Неровные одышечные строки.


* * * *
Конфетка Крым!
Вкуснейший сдобный корж!
Свои здесь утоляли аппетиты
И демос, и цари, и хан, и дож,
Все жаждали отведать благ Тавриды!
На синий свет приветливой волны
Племен ручьи текли за диском солнца,
Давно тут нет народов коренных –
Одно верно нам имя – краманьонцы.
Корнями предки впрок переплелись,
Чтоб всходы братства вскинула земля их.
Крым не добыча, не трофей, не приз –
Любовь, что в душах мир обожествляет.

* * * *
Ожоги мыслей в зареве страстей,
В победный май просроченные визы.
Мы стали так бояться новостей,
Что не включаем телевизор!


Фермопилы

Несметная силища: армия мощная, флот.
Вновь мир под ружьем,
пусть в нем стрелы свистят, а не пули.
Спартанские воины счетом чуть боле трехсот
Собою ущелье заткнули.
Не триста их было: всегда и везде мужики
Умели сжимать по-военному колья и вилы,
Страну отстоять в бой сходили с вершин пастухи,
А встречной гурьбой рыбаки шли наверх, к Фермопилам.
Афине и Нике их жертвенность посвящена,
Ничто не забыто, никто по сей век не забыт.
Бойцов отзвеневшие имена
Спрессованы в общее – Леонид.



Похищение Европы

Самомненье кокотки, в крови – дурман.
Стал приятен Европе приятель новый,
Ястреб он, а не бык, но пацан фартовый,
Натуральный ковбой,
И не «голубой»!
В морду даст, но заплатит за ресторан!..
Есть культурные ценности у путан,
Это их отличает от шлюх портовых!


* * * *
Что там воют попы и визжат менестрели,
Кто там личность и чем он так ценен?...
Для войны нет людей – мишени,
Единичная цель и скопленье целей.
 

9 мая на Юго-Востоке

В осаде, в блокаде,
в родных городах, как в гетто,
Дань памяти отдали все, старики и дети,
Героям – герои второго тысячелетья.
Гражданские люди,
погибшие в День Победы,
Ушли с баррикад прямиком
на парад бессмертья.


* * * *
Жизненный цикл –
вспышка разума в темноте.
Были полны сил и планов, надежд, страстей,
Намерений и деяний.
Старики – дети взрослых своих детей,
Малыши при затурканной бытом няне.
Ее силами держатся за Сейчас
Даже те, чей рассудок уже угас.
Этим легче – без мыслей о тлене,
Долге пред чередой поколений,
Различая лишь плотью, где пряник, где кнут
Не живут они личностно – полуживут.
Страшно тем, кто умом и душой не ослеп,
Замурованный в дряхлость,
как в пасмурный склеп.
Им награда за жертвы, терпение, труд –
В сердце пепел и черви в ране,
Беспредел семи хищных нянек,
Что чужое дитя добьют.


* * * *
Любовь моя нежна, как плеть, как палица,
Опасна, как пробоина в броне,
Зато не стерва, хоть и не красавица,
Высоких слов о верности верней.
Кто смог стерпеться с нею, тот нуждается
В себе самом и, стало быть, во мне.
 

* * * *
Люди из прошлого,
Вы были реальны в юности,
А затем превратились в образы,
Которые воспоминания
Переписывают то так, то этак,
В зависимости от красок
В палитре дня.


* * * *
Жарко, с вдохновением выдохнуть порыв!..
Человек намерений шумно-говорлив.
Он во искушение вводит всех подряд,
В самообольщении страстью виноват.
В самолюбовании кривде строя храм,
Призрачным деяниям курит фимиам,
Жрец мечты возвышенной,
ей по жизни верен он,
Чистый, честный,
искренний человек намерений.


22 июня

Утро раннее, зеленое, влажное.
Большинство людей спит,
А влюбленные
В предвкушении доброго дня
Смотрят за горизонт.
Оттуда налетят самолеты.


* * * *
Казалось бы, только вчера!
Новый год!
Наряды и елки, на лучшее виды!
Из тех, кто ждал праздника, кто-то умрет,
А кто-то пополнит ряды инвалидов!
Мы были все вместе – за общим столом
Страны обреченной, и нищей, и щирой,
Никто знать не мог, что сожжет завтра дом
Соседа, на радость «культурного мира»,
 
Что будет по детям и бабам стрелять
Солдатик с летящей в дым бронемашины,
И горя не выплачет старая мать,
Лишенная силы и верности сына.
Когда бы нам знать в ночь добра и мечты,
В семье породненных судьбой поколений,
Что мы уже больше не я и не ты,
Не он и она – средоточье мишеней,
Что брат не увидит апрельский рассвет,
И дед ордена не наденет в день майский,
А внук, превратившийся в фотопортрет,
Закончит весну в осажденном Славянске.


* * * *
Процветающий Запад звал нас
под свои знамена.
Не дождавшись, явился,
но – ордами майданутых:
Сам без гелей, салфеток, одеколона
Он в походе не выдержит и минуты.
Очень трудно солдатам
Приобщать к демократии мир,
Где «скворечник» дощатый
Заменяет биосортир.


* * * *
«Пуэбло унидо хамас сэра венсидо»
Виктор Хара

Донецкая область, Луганская область,
Шахтеров-рабов, гасторбайтеров гнезда,
Вас крепко достала чиновная подлость,
Жестокая жадность моральных уродов.
Теперь вы – республики. Славно и гордо
Звучат имена ваши. Волей народа.
Не хунты, не полчища мелких иуд,
Штурмующих духа людского редут.
Вновь, как в сорок первом, нацистская накипь
Рассвет погребает в огне пулеметов,
Снаряды лежат посреди огородов
 
Личинками смерти. Еду носит папе
На дальний рубеж дочка под артобстрелом,
Не подвиг – работа. Обычное дело.
Там снайпер залег. Здесь скопилась пехота.
И Киев Берлином предстал для кого-то.
По селам родным артиллерия бьет,
Играют в войну дети не в виртуале,
Республики две блокпостом общим стали –
Пуэбло унидо, сплоченный народ.
Огонь, баррикада! Фашизм не пройдет!


* * * *
Наблюдатели Запада –
существа широчайших взглядов,
Их мораль позволяет масла подливать в пожар.
Вы еще нам Хатынь тут устройте,
Дахау и Бабий Яр,
И скажите, что так и надо!


* * * *
Гетто, тюрьмы, судилища, зона,
Депортация, ров, резервация.
Клейма есть, нет пусти человеку лишнему.
Террорист, по бандитским законам,
Это всякий, кто сопротивляется,
Когда его гонят из дому.


* * * *
Им с трибун уходить, им совсем все равно,
Что случится в стране, чем чревата игра их.
«Правый сектор» солдат расстрелял, пацанов,
За отказ убивать население края.
Не смогли новобранцы палить в свой народ,
Ритм сломали, разбег, продвиженье атаки,
Из-за них, распахнув напомаженный рот,
Не похвалит карателей Дженнифер Псаки.
Скоро новый избранник войдет в будуар
Прехорошенькой стервы, умом обделенной,
Но Донбасс еще вспомнит их всех поименно,
Тех ребят, что сердцами держали удар.
 

«Бедная Мексика! Ты так далеко от Бога и так близко от Соединенных Штатов!»
Мексиканская поговорка

Это раньше нам Земля казалась больше!
Плеск весел, топот ног,
возов надсадный скрип
Влагались в толщу дней,
как строки в манускрипт,
Пусти коня в галоп – за месяц не домчит
Из Генуи в Смоленск, из Винницы в Мадрид.
А сегодня Занзибар чуть дальше Польши,
И на все растет у Штатов аппетит,
Всюду ястреб их кого-нибудь когтит!


* * * *
Журналист на любой войне
Сам себе служит командиром.
Навалитесь всем честным миром,
«Спасите наших парней»!
Журналист на передовой
Равен лучшим бойцам отвагой,
Как и все, с кем сроднен атакой,
Рискует он головой.
В изнуренной бедой стране
Ждут не выборов – похоронок.
«Спасите наших парней»,
Всех парней наших и девчонок!


* * * *
Откуда взялась эта тяжесть-тоска?
Весна. Всюду пестро одетые люди.
Возможно, доносятся издалека,
До сердца, не мирные залпы орудий.


* * * *
Наводнения, засухи,
вспышки на Солнце –
Мирозданья естественные реакции
На безумства земной потребкооперации,
А Клио, разноязыка и многолика,
Так предана грубой силе,
Что свиток с пером променяла на пулемет.
Плевать ей, кто лавры ее пожнет,
Любые народы сгодятся в оруженосцы,
Прислужницей сделалась дура пернатая Ника!
Трупным ядом прапращуру зарядили
Воду всечеловеческого истока
С обязательной ссылкой на волю Бога.
Он исправить, спасти стремится
То, что люди разворотили,
И Ему это удается,
Но не сразу и не на долго.


* * * *
Оператор милостию Божьей,
Оптикой, врезаясь в рой металла,
Обессмертил Владислав Микоша
Время, сквозь которое шагал он.
Кадрами война предстала – в лицах
С одухотворенностью иконной:
Летчики, морские пехотинцы,
Женщины с разбитых бастионов.
В бой бежал под огненной порошей,
В шторм взмывал на палубе линкора
Удалой, веселый Влад Микоша,
Покровитель нынешних спецкоров.


* * * *
Над домом в Трансильвании
Лазурью блещет высь.
Союзники Германии
В атаки не рвались.
В гробу они видали
Пригорок брать и ров
За серые медали
В могилах без гробов!
Равненье держат роты.
Везде, где шли бои,
Посмертные когорты
Несут кресты свои,
Немецкие вояки в них
Оформлены в квадрат,
А разные там всякие
В забвении лежат,
По двое, трое, кучами,
Табличек лишены,
Так и оставшись худшими
Солдатами войны.
Вообще недосолдатами!
Кишка у них тонка
Жечь женщин вместе с хатами
И вешать старика!
Огнем на поражение –
По толпам голых спин –
Гнал нибелунг в сражения
Дивизии румын.
Конец – один.
Что в спине, что в груди свинец,
Все равно впереди – конец!
Севастополя черная пыль
и снега Сталинграда,
Оно им надо?!
Не все ли равно,
Где костям дотлевать в униформе,
Одну Землю-мать плоть
Убитых собою накормит.
Но, может быть, российский
Раздрай им ближе стал,
Чем правильный, арийский,
Пустой мемориал?
Давно свое отплакали
Сестра, невеста, мать.
А в небе над Неаполем
Такая благодать!
В Палермо нынче танцы,
А в Будапеште дождь,
В деревне под Констанцей
Вьют аисты гнездо.


* * * *
День десятого июля,
Друга день в сияньи лета,
Тесно сдвинутые стулья,
Стол в приборах и букетах.
Песни, лучшие наряды,
Пожеланья долгих лет.
Чем богаты, тем и рады,
Пир у нас, а не фуршет!
Быстро жизнь летит, по кругу,
От добра добра не ищем,
Что-то сеем, что-то жнем,
И никто не съездит к другу
На далекое кладбище
Золотым июльским днем.
.Но пока я на земле стою,
А не в ней лежу под кипарисом
Не забуду шумный наш июль,
Дом, где были Коля и Лариса.


* * * *
И военным, и гражданским
Доля выпала дурная:
В городишке под Луганском
Заграбастала война их.
Прах зарыли горожане
Под сосною, под орехом,
Ведь никто на опознанье
В захолустье не приехал.
Закопали под каштаном
То ли наших, то ль не наших –
Неизвестных, безымянных
В ранге без вести пропавших.
Ни суда, ни приговора,
Не работает ментура,
По стране гуляют своры
Амнистированных урок,
И бандиты, и наймиты,
Мародеры в черных масках,
Смута на руку им всем.
Бог весть, кто и кем убиты
В городишке под Луганском,
В лесополосе.


* * * *
Вот повезло!
Вне воя, свиста, брани,
На собственной идее не распят,
Пусть не в своей постели – в теплой ванне
Дух испустил неистовый Марат!
Еще б чуть-чуть, и – смерть на эшафоте,
Вдогонку ядовитые слова.
Прознай о том Жан-Поль, он бы Шарлотте
Карающую длань поцеловал!


Синева

Синева – ну просто неимоверная!
Небо с морем вдалеке обнялись.
Только что вошла сюда флотом Генуя,
А чуть ранее – милетский Улисс.
Так просторна синь, так необозрима!
Не маячат в ней ничьи корабли
В час, когда глядит на гавани Крыма
Первожитель безымянной земли.
Все изменится вот-вот, в миг единый,
Под сияние лазурных небес
Налетит Орда, нагрянет с дружиной
Князь Владимир покорять Херсонес.
А потом, в честь политической гонки
Самый главный нарушая завет,
Многочисленных народов потомки
Вздыбят спор, кто коренной, а кто нет!
Те ушли, а эти были разбиты,
По Днепру казачьи струги плывут.
Смотрит консул с высоты Каламиты
В бесконечную, как жизнь, синеву.


Вдовы

Им шагать бы и шагать одной дорогой,
Друг на друга изливать сердечный свет.
Ездит Лена на свидания с Серегой
На погост, на дальний пятый километр.
Тих некрополь и при ветреной погоде,
Но покой здесь не такой, как за стеной.
Ходит Вера побеседовать с Володей,
То поведать, с чем не справиться одной.
Дети выросли, на крылья прочно встали,
Есть кому любить, заботиться, беречь,
А на кладбище печаль, как на вокзале:
Смог разлук без ожиданья скорых встреч.
Не закончилось могилой расставанье,
В токах воздуха, и боли и вины,
Ощутимы бестелесные сознанья,
Не избывшие тревоги о родных.
Наши мертвые приходят к нам без спроса,
Расширяя, защищая бытие.
У Сережки расцвела сегодня роза.
Вот он радуется, глядя на нее!
Улыбается. И Лена тоже рада.
Связку душ не разорвать ни здесь, ни там.
Словно к мужу, прикоснулась Вера взглядом
К разноцветно пламенеющим цветам.


* * * *
Нынче в державе праздник!
С посвистом власть гуляла
Утро стрелецкой казни,
Полдень стрелецкой казни,
Вечер стрелецкой казни,
Полночь.
И – все сначала!
И ныне, и присно, и.
Нет конца, не найти концов!
Рубят и рубят инакомыслие,
Суриковских стрельцов.


Потерянное поколение

Дети вдов и фронтовиков,
С материнским впитали мы молоком
Золотые иллюзии жизни счастливой, вольной!
Все! Страданий с народов Земли довольно!
Проглотить остается засохших рыданий ком,
Чтоб дышалось, и пелось,
шагалось вперед легко,
В коммунизм, его светлое недалеко!
Мы, родительских грез воплощения,
Те же грустные песни пели,
Что запомнили с колыбели,
Но от маршей пошли в отказ,
И отцы обозвали нас
Потерянным поколением,
Как бывало и прежде, всегда, много-много раз.
Не равнялись в строю, и печатали шаг не так,
Лишь по пьянке с шеренги орали «ура» генсеку,
И не верили, что всюду прячется хитрый враг
На погибель простому советскому человеку.
А в тех точечных войнах,
что выпали поколению,
Есть убитые и калеки, но нет героев –
По войн тех, безымянных, определению.
Прорехи в парадном строе
Похоронками залатали,
Не сподобились и медали
Храбрецы, что в огонь баталий
И тела, и сердца бросали
По партийному повелению,
Но – что громче –
по сути своей человечьей,
Генам, отзвукам Куликовской сечи.
Мир, труд, май! Пятилетние планы.
Все краснее, все гуще туманы,
А под ними – серым серо,
Обещанья подобны пощечинам
Детям впавших в нужду ветеранов
И безотцовщинам.
Сыновьям их шагать в ад Афгана
Во славу Политбюро!
Еще одно проклятое,
забытое поколение?
Но их было много, и бой их был долог,
И вывел к сплоченности,
к сопротивлению
Расчетливым кабинетным тварям,
Подлецам, поковарней «духов».
Завершила эпоху слухов
Чернобыльская авария.
Но в Вааловом чреве,
точке очередной войны,
Догорают все новые и новые пацаны,
Все быстрей забываются даты –
Дни рожденья и смерти приговоренных,
А за спинами их, как давно, когда-то,
Льются в алое танковые колонны:
Призрачные солдаты
Короткой «Пражской весны»,
Званием супостата
Награждены.
Когда-то кого-то попутал бес.
Проехали! Слава КПСС!


* * * *
Други, мало нас нынче осталось в подлунном мире.
Не судьба почивать нам на лаврах, внимая лире,
Лихая година –
обычный наш звездный час.
И сердце болит, и спина, пелена у глаз,
Вдали ваша Африка,
парни, и Куба либре.
Кто там уцелел,
тот поможет спасти Донбасс.


* * * *
Видеокадры шлет беда
На память о весне:
Разгромленные города
И люди на броне.


* * * *
Мы живем лишь сейчас и тут,
Не надеясь и не кошмарясь,
Буйно розы в садах цветут,
Вызревает на ветках завязь.
Видим душами Божий лик
В небе синем, в зеленой раме.
Вот за этот спокойный миг,
Тихий мир отдаем себя мы.