Рубеж - 71. Наперсница

70. Ожидания  http://proza.ru/2022/02/23/1462

Чернаву разбудил шум, доносившийся со двора. Судя по скрипу колес, грохоту передвигаемых вещей, звону сваливаемого в кучу оружия и голосам людей, в Старград прибыл очередной обоз с награбленной добычей. «Похоже, богатства Тюпрака прирастают быстрее чем снежный покров в зимней степи», - подумала она. Все, что копилось десятилетиями, приобреталось в военных походах и выменивалось в результате торговли, стекалось теперь сюда в Старград, чтобы заполнить подвалы терема. Сколько людей в Приграничье лишились за последние месяцы всего своего имущества! И это была наименьшая из возможных потерь. Ведь другие утратили в этой войне своих близких, свободу, а то и жизнь!

От войны и ее последствий мысли Чернавы незаметно обратились к собственной судьбе. Она не переставала ее удивлять. При воспоминании о цепи нелепостей, приведших ее к плену, в сердце Чернавы закипала ярость. Надо же было так глупо подставить себя под ядро! Получить удар бревном, свалиться с трехсаженной высоты, оказаться в полной власти разнузданных молодчиков, которые легко могли воспользоваться ее беспомощностью, - такого она от себя не ожидала. Хорошо, что в последнюю минуту сознание все-таки вернулось к ней, и она смогла объяснить, что ее отцом являлся ярл Славята. Имя это было известно каждому куну, участвовавшему в осаде. Ее не посмели тронуть и повели на свидание к хану. То, что случилось потом, до сих пор приводило Чернаву в изумление. Одного взгляда на Кумбала было достаточно, чтобы понять – никакого снисхождения к ней не будет. К этому времени у нее отобрали все оружие. Не осталось даже маленького ножа, чтобы перерезать себе горло. Мысль, что свидетелем ее позора и унижения станет Межамир казалась особенно невыносимой. Зная его мстительный характер, его болезненное самолюбие, она не сомневалась, что картина ее поругания доставит конунгу жестокое удовольствие. Но случилось обратное. Межамир не пожелал ее уступать, не побоялся ввязаться в пререкания с ханом и в конце концов добился желаемого – заставил отдать пленницу себе. То, что ценой выкупа за нее стал целый город, поражало и кружило голову. В душе Чернава всегда немного презирала Межамира, даже когда уступала всем его желанием. В отличие от Годамира, от ее отца, в отличие от Гоннара юный конунг не был в ее представлении человеком поступка. В нем было много гонора, пустой надменности и рисовки, но за ним не числилось никаких дел. Даже в период долгой осады он как-то не сумел себя поставить, оставаясь всегда на вторых ролях. Однако в торге с Кумбалом Межамир неожиданно проявил твердость. И сделал он это из-за нее и ради нее! То, что она считалась теперь его рабыней, не очень сильно беспокоило Чернаву. Она всегда умела оставаться сама собой и надеялась, что ей удастся сохранить независимость, как бы ее ни называли. Впрочем, их будущие отношения, как и все ее будущее вообще, оставалось пока неясным. Однако от большой беды в прошлом Межамир сумел ее избавить, и за это она была ему благодарна.

После памятного торга конунг не сказал ей ни слова. Заключив сделку с Кумбалом, он тотчас уехал (к Витичу, как предполагала Чернава). Ее саму под конвоем доставили в старградский терем и поместили в одном из его покоев. Весь путь Чернава проделала верхом, в молчании стиснув зубы. От тряски у нее ужасно разболелась рука и грудь, так что сразу по прибытии ей пришлось лечь в постель. Вскоре пленницу осмотрела врач из ханского гарема и подтвердил диагноз, который она сама себе поставила: у нее были сломаны три ребра и вывихнуто плечо.
Следствием удара и падения стали многочисленные ушибы (огромные синяки остались на боку и под левой грудью). Но все это были пустяки. Учитывая обстоятельства, в которых она оказалась, можно было считать, что Чернаве повезло. Врач вправила ей плечо, наложила плотную повязку и предписала покой.

Первый день и первую ночь плена Чернава провела в одиночестве, а следующий принес неожиданную перемену. Не успела она проснуться, как двери ее комнаты растворились, и вошла красивая, светлолицая девушка-кунка, в которой Чернава с изумлением узнала вдову прежнего хакана. До этого, точно так же как Межамир, дочь Славяты виделась с ней всего один раз (летом, несколько месяцев назад, когда Камоса остановилась в Тумаше по дороге в Велигард). С тех пор произошло много всяких событий. От Гоннара Чернава знала, что после своего бегства из Велигарда вдова хакана укрылась в Серенске и что потом ее след потерялся.

- Госпожа! – произнесла она в замешательстве, — вот уж не ожидала тебя здесь встретить. Все гадают о твоем исчезновении, а ты оказывается нашла приют в стане великого хана.

— Это не совсем так, - возразила Камоса. – До недавнего времени я была здесь такой же пленницей, как ты. Да и сейчас, полагаю, мое положение не сильно изменилось.

- А я знаю человека, который готов что угодно отдать, лишь бы разыскать тебя. Но он так и не смог напасть на след.
- Ты говоришь об отце? – громко произнесла Камоса и приложила при этом палец к губам призывая к молчанию.

Чернава сообразила, что они не одни и стала рассказывать о Кульдюрее, ни словом при этом не упомянув Сотана. Хаканеса слушала ее с жадным вниманием. Воспоминания об отце живо отозвались в ее сердце. Глаза Камосы увлажнились.

- До сих пор не могу смириться с мыслью, что отца больше нет, - с тяжелым вздохом произнесла она. Мы были так близко друг от друга, но не встретились. Наверно, прогневили кого-нибудь из богов.

Чернава поведала, как проходила жизнь хана в плену. Сама она, проживая рядом с теремом, видела его довольно часто, хотя возможности переговорить у них почти не возникало. Но Камоса все равно засыпала ее вопросами.

- Я рада, что ты оказалась здесь, - сказала она под конец. – Мы живем довольно замкнуто, и жизнь нашу не назовешь разнообразной. Когда почувствуешь себя лучше, можно будет погулять по крыше. Я захватила несколько своих платьев. Мне кажется, они подойдут.

Чернава, которую очень интересовало место, где она оказалась, стала расспрашивать о тереме, о Старграде и об установившихся здесь порядках.
- Вообще-то считается, что в этом тереме располагается ставка Тюпрака, - сказала Камоса, - но на самом деле хан и его сын не любят городов и предпочитают жить в своих юртах за стенами. Так что терем находится в распоряжении их пленников.

- И много их здесь?
- Я и молодой конунг. Ты будешь третьей.
- Едва ли для меня уготована почетная роль, - ответила Чернава. – Но я согласна, что мое положение могло быть гораздо хуже.

Больше она не успела ничего рассказать, так как в комнату вошла красивая белокурая женщина и сообщила, что хаканесу ожидает посыльный от хана Кумбала.
Камоса вышла, а женщина прежде, чем последовать за ней, бросила на Чернаву внимательный испытующий взгляд, словно старалась понять ее место в сложившемся внутри терема мире. «Я для нее загадка, - сказала себе Чернава. – Она задается вопросом, на который я сама не знаю ответа. Действительно, кто я? Простая наложница, игрушка конунга? Или я смогу быть чем-то большим?» Обдумывая свое положение, девушка решила, что ей лучше держаться поближе к Камосе и воспользоваться ее расположением.

Чернава выбралась из постели и с трудом натянула на себя одно из подаренных платьев. Места ушибов болели, рука с трудом двигалась, но в общем, она чувствовала себя заметно лучше, чем накануне. Заботы врача и ее мази начали оказывать свое благотворное воздействие. Проходя по комнатам терема, Чернава отметила про себя некоторую необычность обстановки. Как видно, здание долгое время оставалось нежилым и здесь почти не сохранилось мебели. В последнее время недостаток старались исправить, заполняя терем всем, что попадалось под руку.
Простые и непритязательные предметы местных мастеров соседствовали здесь с роскошными поделками из Трума, а вещи, обычные для юрты кочевника, с изделиями городского быта. Не трудно было догадаться, что все это было захвачено во время грабительских набегов или получено в качестве дани и подарков от соседних народов.

Камосу Чернава нашла в большой зале, где она отдавала распоряжения поварам и служанкам.
- Ты уже встала? – удивилась дочь Кульдюрея. – Разве врач не прописал тебе покой?
- Сколько можно валяться? – отвечала Чернава. – Я себя достаточно хорошо чувствую, чтобы заняться каким-нибудь несложным делом. Может быть, я могу быть тебе полезна?

- Ах, оставь, - сказала Камоса. – С некоторого времени Кумбал ведет себя так, словно я хозяйка этого терема. Не приезжает без предупреждения. Вот и сейчас прислал сказать, что будет к вечеру с несколькими гостями. Я, конечно, не очень заблуждаюсь на свой счет. К встрече подготовятся и без моего участия, но мне следует хотя бы сделать вид, что я здесь всем распоряжаюсь.
Камоса позвала поваров и служанок, раздала им приказы, а потом, когда работа закипела, обратилась к белокурой женщине:

- Проследи за всем, Кагамата! А я поднимусь на крышу, посмотрю, что творится в городе.

Чернава последовала за дочерью Кульдюрея и пошла с ней наверх. Ей доводилось в прежние годы не раз бывать в Старграде. Она привыкла к тому, что здесь всегда было достаточно людно. К воинам (ведь город находился на границе) и купцам (он располагался на пересечении двух оживленных торговых путей) добавлялись многочисленные паломники и религиозные делегации, прибывавшие из разных частей Склавии. Однако это прежнее оживление было ничто по сравнению с тем, что творилось на улицах города сейчас. Можно было подумать, что за несколько месяцев население Старграда удвоилось или утроилось. Впрочем, удивляться этому не приходилось. В городе было много кунов (хотя в большинстве своем они предпочитали жить снаружи за стенами), но еще больше было беженцев из различных городков Пограничья. Среди всеобщего разорения и войны Старград оставался своеобразным островком стабильности и покоя. Здесь, как в ханской ставке и в крепости, сдавшейся по договору, обеспечивался некоторый правопорядок, так что человека нельзя было просто так ограбить или убить. Что и привлекало новых жителей.

- Ну, вот, - сказала Камоса, остановившись у парапета - тут нас никто не подслушает.
- Ты не доверяешь своей компаньонке? – спросила Чернава.

- Конечно, не доверяю! Ведь ее приставил ко мне Кумбал. Не говоря уже о том, что я и прежде замечала за Кагаматой кое-какие грешки. Но речь сейчас не о ней. Кого ты имела в виду, когда говорила о человеке, который повсюду меня разыскивает?
- А ты не догадалась, госпожа? – усмехнулась Чернава. - После того, что случилось в ночь перед похоронами хакана, кто еще мог болеть о тебе душой?

- Я вижу, что слухи о моем счастливом избавлении дошли до самых окраин государства, - грустно улыбнулась Камоса.
- Теперь эту историю уже никогда не забудут. О ней будут писать стихи и слагать песни.

- Я бы предпочла, чтобы это случилось с кем-то другим. И давно ты видела Сотана?
- За несколько дней до падения города.
- И он говорил обо мне?
- Конечно же, нет, госпожа!

- Ты слышала, как он говорил обо мне с кем-то другим?
- Я редко присутствовала при его разговорах. Но не думаю, что он говорит о тебе с посторонними.

- Почему тогда ты решила, что он меня разыскивает?
- Есть один человек, который уже давно дружит с Сотаном. Он рассказал мне, как Сотан искал тебя в павшем Серенске.

И Чернава поведала историю о визите друзей в поверженный город, известную ей со слов Гоннара. Ее рассказ пробудил в сердце ханской дочери тяжелые воспоминания об осаде и пережитом тогда ужасе. Она тяжело вздохнула:

- Есть много вещей, о которых я бы хотела забыть. Несчастный Сотан! Он, конечно же, чувствовал себя в ответе за мою судьбу. Он ведь сам укрыл меня у своей родни, уверенный, что нашел надежное убежище. Кто же знал, что все так повернется? Но представь себе, дочь Славяты, я тоже о тебе кое-что слышала, когда жила в Велигарде. Жены хакана иногда упоминали тебя, когда речь заходила о молодом конунге.

- Воображаю, какими словами!
- Да, признаться, они не очень тебя щадили. Но сейчас, как я понимаю, все это в прошлом?

- Мне бы очень этого хотелось. Но какое же это прошлое, госпожа, раз Межамир вытребовал меня у хана? По вашим законам я теперь его рабыня. Он может делать со мной все, что пожелает.
- А ты сама этого не хочешь?

- Клянусь покровительством Яки-Кулы, нет!
- Хорошо. Посмотрим, чем я могу тебе помочь.
- Спасибо, госпожа!
Поглядев вдаль, Камоса сообщила:

- А вот и наши хозяева! Легки на помине.
Чернава посмотрела в конец улицы и увидела большой отряд кунских всадников. Впереди скакал Кумбал, за ним, немного поотстав, - Межамир. Его красивое лицо, раскрасневшееся от быстрой скачки, выражало нетерпение. Подъезжая, он внимательно вглядывался окна терема, словно стараясь кого-то разглядеть за частыми свинцовыми решетками. Наконец он поднял глаза к крыше и тотчас увидел Камосу с ее спутницей.
- На нас обратили внимание, - сообщила Чернава.

Камоса не ответила. Обернувшись, Чернава заметила страшную бледность, разлившуюся по лицу ханской дочери. Губы ее были крепко сжаты, глаза, устремленные навстречу приближавшемуся отряду, горели недобрым огнем.

- Что с тобой, госпожа? – спросила Чернава.
Не дождавшись ответа, она вновь обернулась в сторону улицы и более внимательно оглядела кавалькаду всадников. Она хотела понять, чье появление могло так взволновать Камосу. Конечно, это не Межамир. И вряд ли это Кумбал, к его виду она уже достаточно привыкла. Тогда кто? Рядом с ханом она заметила черноволосого и бородатого мужчину, облаченного в черную сутану.

- А это кто? – спросила она. – Ты его знаешь?
- К несчастью, да, - глухим голосом произнесла Камоса. – Это мой злейший враг и убийца Велемира. Его имя Хопотопас. Он проповедник из Трума.

- Так это он пил с хаканом из одной чаши? До нас доходили слухи об этом человеке. Не думала, что когда-нибудь его увижу.
- Я тоже на это надеялась. Однако, боги не вняли моим мольбам. Пошли, нам предстоит сегодня нелегкое испытание.

Гости не сразу прошли к столу. Задержавшись на первом этаже, они умывались и переменяли пыльную одежду. Тем временем в большом зале наверху все было приготовлено для пира. По степному обычаю вдоль стен расставили низенькие столики, сидеть за которыми полагалось на жестких, набитых конским волосом подушках, сверху застеленных коврами. Поначалу в тереме не оказалось никакой посуды, но этот изъян был исправлен Кумбалом, который прислал достаточное число изящных серебряных блюд, кубков, чаш и соусников. Из соседней комнаты, где служанки занимались сервировкой, в обеденную залу проникал дразнящий аромат вареных и жаренных блюд. Отдельный столик Камоса велела накрыть для себя. По левую руку она усадила Кагамату, а по правую – Чернаву.

Не успели женщины занять свои места, как появились гости. Большинство своих спутников хан оставил внизу. На второй этаж он поднялся в сопровождении Межамира, Хопотопаса и еще пятерых бийев. Трех из них Камоса не знала, но два других оказались знакомыми. Хана сопровождали его любимец чернобородый Арапша и Чубадай. Последний был известен Камосе как один из самых преданных и разумных советников ее отца. Поэтому она приветствовала Чубадая с особенной теплотой.

 Вид трех молодых женщин каждая из которых была отмечена своей особенной красотой, никого из мужчин не оставил равнодушным.
- Ну, вот видите, - обратился к спутникам Кумбал, - мы не зря проделали наш путь. Я знал, что Камоса встретит и угостит нас на славу.

- Рад видеть тебя, госпожа, - сказал Чубадай. – Мы бесконечно горевали, когда до нас дошла весть о твоей беде. Просто чудо, что претерпев столько испытаний, ты опять среди нас. Одно горько – твой отец не дожил до этого дня.

- Мы все много претерпели за прошедшие месяцы, - ответила Камоса. – Эта война сделала несчастными тысячи людей. Земля переполнена горем и страданием. Тем горше для меня видеть за столом виновника всех бед.
Камоса указала на Хопотопоса.

— Вот этот человек отравил моего мужа хакана Велемира. Мне тяжело, хан, находиться с ним в одной комнате.
- Не слабо сказано, проповедник, - с усмешкой отозвался Кумбал, - надеюсь у тебя есть, что ответить на это обвинение?

- Конечно, - спокойно произнес Хопотопас по-кунски. – Подобные речи я слышал уже не раз. Но от того, что их повторяют вновь и вновь, они не становятся более весомыми. Я понимаю твое горе, госпожа, и сочувствую ему. Однако позволь напомнить, что я не беглец, скрывающийся от правосудия. Меня выпустил из заключения сам хакан. А перед этим мое дело долго расследовали, но не смогли найти обличающих улик. Не смотря на то, что следствием руководил сам Годамир, сын покойного, которого никто не заподозрит в снисходительности.

- Хороший довод! – одобрил Кумбал.
- Все знают, что этот человек очень хитер и изворотлив, - сказала Камоса. Хотя ему удалось избежать наказания, божественное возмездие обязательно его настигнет.
- Подождем, когда это произойдет, - нетерпеливо произнес Кумбал, - а пока он мой гость, и к нему будут относиться с уважением. Я хочу есть, Камоса!

- Да господин, - тихо произнесла ханская дочь, опуская глаза.
По ее знаку служанки стали разносить блюда с угощениями. Сначала подали баранину. потом жирного гуся, нашпигованного черносливом с яблоками и обложенного жаренными куропатками. Все это запивалось кумысом и вином. Когда гости утолили первый голод, стали разносить пиалы с душистым травяным чаем и сладости. В заключении подали вино и фрукты.

- Я вижу, ты хорошо устроилась, госпожа, - сказал Чубадай, наклоняясь. – Всего ли у тебя в достатке? Если ты терпишь в чем-то нужду, мы постараемся разыскать все необходимое.

- Благодарю, светлый бий, - отвечала девушка. – Наш хан позаботился обо всем необходимом. Даже с некоторым избытком. У меня сейчас столько посуды, что ее негде хранить.

- Горю легко помочь, - сказал Чубадай. – Я на днях заходил во фрязскую лавку. Там есть очень хороший шкаф для посуды с резными дверками. Позволь привезти, госпожа! Тебе доставят его сегодня вечером.

— Это будет очень кстати! – воскликнула Камоса. – Буду ждать.
Межамир ел молча, то и дело поглядывая на Чернаву. Но она делала вид, что не замечает его и постоянно отводила взгляд в сторону. Эта скрытая борьба не ускользнула от внимания Кумбала и позабавила его.

- Конунг исполнил, что обещал в день падения Тумаша, - сообщил он Камосе. – В городе Витиче стоят теперь мои воины.
- Там расположился Сатмаз, твой брат, госпожа, - вставил Чубадай.
- Он мчался получить награду за свой подвиг, - продолжал хан, - я вижу его рабыня чувствует себя лучше.

— Это не так, господин, - возразила Камоса. – Врач считает, что пройдет не меньше недели, прежде чем к ней вернется здоровье. А на это время я хотела просить конунга уступить девушку мне. Я смертельно скучаю в этом дворце, словно птица, запертая в клетку. Чернава мне понравилась. Она меня развлекает. Пусть побудет со мной, пока окончательно не оправится от ран. Ты ведь не против, конунг?

- А что она сама об этом думает? – хрипло спросил Межамир, который не мог скрыть своего разочарования.
- Госпожа была очень добра ко мне, - сказала Чернава. – Буду рада, если смогу отплатить ей за доброту.

Кумбал расхохотался:
- Наша Камоса пошла в своего отца! Тот, говорят, тоже не мог пропустить красивого личика. Придется тебе уступить. К тому же, раз девушка больна, тебе все равно не будет от нее никакого проку.

- Хорошо, - мрачно произнес Межамир. Чернаве показалось, что он яростно скрипнул при этом зубами.


72. Великий хан и проповедник  http://proza.ru/2022/02/25/1764

«Заповедные рубежи»  http://www.proza.ru/2013/07/08/294