Приключение Анастасии 1

                Приключение Анастасии.
Приключение первое.

Последняя лекция после сессии, можно было не ходить, а рвануть домой, но не в моей привычке. Не люблю пропускать лекции, чтобы позже не рыться в чужих конспектах, расшифровывая их. Сегодня ещё новогодний вечер устраивается, а затем каникулы. На вечер я не остаюсь, я так решила, лучше поеду домой к маме. Там, дома, вместе с мамой будем готовиться к новому году, а пока.... Вот  сейчас урок закончится и в общежитие за вещами. Настя замечталась, отвлеклась от лекции, но в уши врезалось.

– Так были получены, например, сульфаниламиды…. Голос преподавателя врезался, и она быстро вернулась назад, стала записывать.
– Что с вами друзья мои? Вы расслабились? Новогодние мечты. Даже Орлова размечталась. И это самая прилежная студентка?

– Я не мечтала, я слушала. – Ответила Настя, густо покраснев, почувствовала, что не только щёки, но и лоб того и смотри, лопнет, как он наполнился краской стыда.

– Иван Сергеевич. – Сразу ответили несколько голосов. – Сегодня ещё у нас будет  вечер, может ну её эту лекцию, мы сами прочитаем и разберёмся.

– Обещаем! – Взревели студенты чуть ли не  всей аудиторией.
– Каникулы, на каникулах разберемся.

– Сомневаюсь, чтобы вы на каникулах занимались лекциями, Астраханская сядь. – Рассмеялся преподаватель. – Но что с вами поделаешь. – Посмотрел на часы, добавил. – Оставалось 20 минут. И с пользой проведём каждый для себя. Можете быть свободными, но первая лекция после каникул, каждого послушаю, как вы разобрались с синтезом воспроизведения биогенных веществ.
– Ураааа!!! – Зашумела вся аудитория.

Уже спускаясь по лестнице, Настя услышала позади неё окрик, голосом Давыдова, парня с параллельной группы,  третий год ходит за ней, добиваясь свиданий и никого к ней не подпускает. То, что не подпускает, это Насте на руку, никто не лезет и не приглашает на свидания и не осмеливается даже зажать её где-нибудь, опасаясь Давыдова. Но и сам не отстаёт, старается быть рядом. Пока ещё ничего вредного ей не сделал, даже в кино не приглашал, но и не отставал, всегда контролировал. А в последнее время, так стал таким надоедливым, что и терпеть его стало не возможно, при каждом удобном случае норовит обнять, показывая этим свои права, как на свою собственность.

– Орлова, подожди, давай поговорим.
– Ага, счас прям. Как будто у меня есть время.
И она ускорила шаг, лишь услышала, как он остановил её однокурсницу Веру, с которой жили в одной комнате. Спустившись на первый этаж, Настя с разбега проехала по влажному линолеуму до самой входной двери, балансируя руками, благо коридор свободный, но возле двери столкнулась со стареньким преподавателем  колледжа.

– Орлова! Чуть не опрокинула меня.
– Извините, Борис Геннадиевич, я тороплюсь на автобус.
– Что же на вас всех так действует предпраздничное настроение-то, ничего и никого не видите перед собой.

Улыбнулся старенький преподаватель хирургии, которому бы давно быть на пенсии, но среди молодёжи у него душа молодеет. И лекции свои вещает с энтузиазмом молодого. До чего же он любит свой предмет. Всех студенток он опекает, как своих внучек, чего не уделяет парням, говоря при этом. «Мужчина всегда должен оставаться мужчиной и отвечать не только за себя».

Общежитие этого колледжа испокон веков рядом с колледжем, соседнее здание и отделено маленьким сквером. Ещё с давних времен, несколько веков назад здание колледжа было  учебным заведением, так и остался. Старинное здание, высокое и красотой не обделённое, не то, что новые постройки не отличишь одну от другой. Общежитие, здание новое, но на удивление всем, построено в этом стиле, красивое просторное и в современном удобстве.   

Настя быстро поднялась на свой этаж в свою комнату. Там, в комнате две соседки с параллельной группы, они украшали комнату ёлочными украшениями. Девочки оставались в общежитии так, как ехать им всё равно не куда.
Настя приглашала как-то их к себе, на хутор,  но они отказались. Несколько раз у неё были в гостях. Однажды гостили летом, и однажды на зимних каникулах. И их не прельщает деревенская жизнь, где печь топится дровами, где нудный огород быстро зарастает травами, где столько зимой надо откапываться от снега, да воду черпать из колодца. И сколько их Настя не приглашала, всегда отказывались.
А Настя вытащила сумку из шкафа и стала собирать свои вещи.

– Настенька кушать будешь? У нас всё готово. Сейчас Вера придёт, будем кушать.
– Покушать бы надо, но вещи главнее. До автобуса ещё много времени, он будет вечером, но собрать и приготовить стоит. – Пропела весело Настя.
– Ты куда это ты собираешься? – Спросила вошедшая Вера.
– Домой, к маме.
– А вечер? Ты же обещала.
– Я раздумала, хочу домой.
– Так нельзя, ты же обещала. Ты участвуешь.  И Вера взяла её пальто сапоги и сумку, положила в свой шкаф и закрыла на ключ.

– Вер, ты не обнаглела? – Спросила она под удивлённые взгляды соседок.
– Вер, разве так можно? –  Спросили девочки в один голос.
– Можно и нужно. Она обещала быть на вечере и даже включена в концерт.
– Вер, подумаешь две песни спеть, споёт кто-нибудь другой, ты споёшь.
– А, как же вальс с Борисом Геннадиевичем? – Смеялись девочки. – Ведь он будет ждать. Как он говорит? В танце с тобой молодость  вспоминается.
– А тебя Давыдов только к нему не ревнует. – Хохотали девушки. – Деду своему только и доверяет.
Настя тоже расхохоталась, и ответила.

– Так и быть с последним автобусом поеду, мне самое главное на вахтенный автобус успеть, а то дядя Митя ждать не станет, вахту во время везти надо будет.
– И как вы там в той глуши живёте? – Произнесла Зоя.
– Нормально живём. У нас всё есть. Вот закончу колледж и вернусь домой, буду работать в селе, ФАП там достроят, в хутор рядом, всего километр, лишь через речку перейти. А может в другом селе, за железной дорогой. Там тоже фельдшер нужен. Но туда три километра.
– Что там делать в глуши?
– Людей лечить. У нас очень хорошие люди. Зря ты так, Зоя.
– Ты же хотела в институт идти.
– Пойду, и в институт, и поступлю, и закончу. – Ответила Настя.

И вот наступил вечер, девушки пришли в актовый зал, праздник ещё не начался, но музыка гремела на весь колледж. Настя отстала от подруг, задержалась в раздевалке. Сердце кольнуло, так, что пошло вроде бы, как разочарование, как будто что-то потеряла, чуть заныло в солнечном сплетении.
Чувствовала, что сегодня домой она не попадёт. Надо было уезжать днём, после занятий или на худой конец перед вечером. А с последним автобусом, можно застрять в посёлке, если опоздаешь на вахту, то до утра транспорта не будет, а ночевать там не где. Но, раз уж согласилась остаться на вечер, вероятнее всего будет лучше повеселиться на карнавале, и от души натанцеваться.

До самого праздника Нового года, ещё два дня, так, что успеют с мамой приготовить всё и ёлочку нарядить. Вспомнив, как её окрикнул Давыдов, что вновь в солнечном сплетении стало не хорошо.

Вот, что хотел сказать днём Давыдов? Вот с ним мне встречаться совсем не хочется. Ладно буду держаться в гуще девчонок, и не отходить от них.
Решила Настя и пошла к лестнице, поднимаясь наверх, на встречу бежал, перепрыгивая ступеньки, незнакомый молодой человек, в куртке цвета хаки. Насте показалось, что даже не бежал, а так и летел, не касаясь ступенек. Настя посторонилась, он пробежал, остановился, вернулся к ней, словно, как взлетел, спросил.

– Как тебя зовут?
Не успела Настя ответить, как выше на другом пролёте лестницы послышался топот, а парень схватил её руку, сжал, затем отпустил и быстро побежал вниз. Настя прижалась к стене так, как здоровые незнакомые парни скопом повернули с верхнего пролёта и теперь бежали вниз по лестнице прямо на неё.

– Что за марафон? Интересно. Странно, все не знакомые. Откуда они здесь? Приглашённые, что ли? – Произнесла Настя, и пошла дальше.
Вошла в актовый зал с новогодней елью. Здесь было празднично, весело, звучала музыка, раздавался смех, настроение зала было радостным, и многие девушки были в костюмах карнавальных, многие просто в масках на глазах. На середине зала танцевали. Под караоке пела Наташа, девушка из её комнаты.

– Уже успела, а вместе пришли. Я, что так долго горевала перед зеркалом, о не состоявшейся поездке, что не заметила время? –  Тихо спросила она сама себя.

Она осмотрелась, высматривая своих девушек из своей группы, из своей комнаты. Увидела, Вера уже танцевала с Давыдовым.

–  Быстро же. –  Произнесла тихо Настя. –  Только, что были в раздевалке.
В желудке вновь свело, неприятным предчувствием.

«Уйти что ли? Пока никто не заметил меня здесь». –  Подумала она.

А в это время её кто-то обнимает сзади за плечи. Настя вздрогнула, ойкнула, её резко поворачивает лицом к себе и она увидела парня, что спрашивал «Как её зовут». На его красивом и мужественном лице была ласковая улыбка, и он произнёс.

– Милая, как хорошо, что мы встретились, радость моя, я уж думал, разминёмся, как всегда. Ну, иди ко мне, обнимемся, я так соскучился.
– Ты, с ума сошёл, что ли? Я тебя вижу впервые в жизни. Ты, что офонарел вообще....

Но он не дал ей договорить,  а руками обхватил её голову, притянул к себе и с жадностью набросился на её губы, что она с неожиданностью для себя вдохнула воздух в себя и ответила на его поцелуй. Хотя представления не имела, как целуются, Ещё ни разу в жизни своей она не знала поцелуя, никто её не целовал, разве что невинные поцелуи друзей в щёчку.

«Как? Как такое могло случиться такое со мной? – Летело в мыслях у Насти.
Как, при таком скоплении народа неизвестный парень или мужчина, ах, в общем, особь мужского пола, целует меня? Да так сладко оказывается. Мамочка моя! Мне не верится, что со мной происходит такое».

По телу разгоняется дикое наслаждение. Но голос разума вклинился в её мозг, и она стала вырываться из его рук, на что он ещё сильнее прижал к себе, прекратив целовать, провёл губами по щеке к уху, не ослабляя объятия, и она услышала его шепот.

– Тихо малышка, успокойся. Прошу тебя, будь спокойна и радостной, ничего с тобой не случится, а этим ты поможешь мне, и я вижу, тебе тоже помощь нужна.
Настя сначала дёрнулась, но он сильнее прижал к себе и продолжил.
Я не о той помощи говорю, о которой ты подумала. В данный момент секс меня не интересует, а вот, как выбраться отсюда, помоги.

– Как вошёл сюда, так и выходи, через дверь.
– Как я вошёл сюда, тебе лучше не знать. И тем манером не уйти. Тебе сколько лет? Девятнадцать?
– Нет, но скоро будет. Отпусти меня.
– Настёна!? Вот это да!

Возле них оказалась Вера её однокурсница и соседка по комнате, которая только, что танцевала с Давыдовым, а днём не пускала её домой поехать, даже сумку с сапогами закрыла в своём шкафу. Настя ещё днём заподозрила её, о сговоре с Давыдовым. И сейчас Вера с ехидством смотрела на неё. И продолжила.

– Целуешься на виду всего технаря, а такой неприступной притворялась.
Настя хотела воспротивиться её словам, но он снова прижал её к себе и ответил мягким голосом, от которого не меньше, чем от поцелуя полетели мурашки по всему телу. И даже волосы на голове вроде бы, как затрещали от той нежности в голосе, которая окутывала её, да так, что только, что нарастающий испуг, или что-то там, в желудке, растаял.

– Она не притворялась, она ждала меня.
– Что-то мы о тебе от неё ни разу не слышали, Насть познакомь, пока наши мальчики не избили его. Давыдов пошёл собирать свою братию. Закипел, что ваш самовар в саду, как увидел тебя целующей. Сказал, в конце вечера, как он пойдёт домой, ему накостыляют. Думаю, получит столько, что мама не горюй, и возможно не дожидаясь окончания вечера.

В это время ведущий что-то проговорил, но микрофон отчего-то загудел, засвистел так, что никто ничего не разобрал, но зазвучала музыка вальса, и незнакомец подхватил Настю, повел её в вальсе, оставляя Веру в недоумении с протянутой рукой для знакомства. И лишь услышали.

– Я их предупредила, а он даже имя не назвал. Ну, и Настасья!
– Ты кто? – Спросила Настя, увлекаемая им в танце. – Как тебя зовут?
– Ярослав. – Его серьезные глаза синего цвета, чуть отливали арктическим льдом, но вот он улыбнулся и глаза стали весёлыми.
– Как древнего бога?
– Ошибаешься, того звали, Ярило.
– Ты знаешь древнерусских богов?
– Можно сказать, даже знаком.
– Да? По книжкам, или в интернете вычитал и познакомился?
Настя рассмеялась, ей отчего-то стало смешно, а он смотрел на неё серьёзным взглядом, затем улыбнулся и ответил.
– Ты угадала, в интернете есть и хорошие сайты, где есть хоть немного истины.
– Да? Хотелось бы почитать?
– А познакомится, не хочется?
– Познакомиться? Ну, так сделай милость, познакомь. Когда? Сейчас можешь?

Настя рассмеялась, глядя в его сияющие глаза, они, как и губы растянутые до ушей, отчего радостной улыбкой, так и в глазах сияла радость.
Музыка смолкла, танец закончился, но он не отпустил её руку, так и держал за руку, и пошёл в сторону окна, увлекая её за собой.

– Ну, так, что? Познакомишь? Хоть с каким-нибудь богом?
– С кем именно?
Он тихо смеялся, а его улыбка светилась и просто брызгала радостью, что у Насти рассосалось жжение и не понятное ей ощущение в солнечном сплетении. Возникшее волнение ещё в раздевалке, растворилось. А она подумала.

«И отчего радуется, как Ивашка дурачок?» И иронично улыбнулась ему в ответ.

– Настенька, а  ты знаешь, что тебя бог любит?
– Ой, рассмешил, бог любит, наверное, всех
– Всех, а тебя особенно.
– Как это особенно?
– Ты особенная и любит тебя по-особенному. Ты  его яркая звёздочка.
– Не смешите меня.

В это время к ним направилась группа парней, таких самых знающих себе цену и уже видно, смотрели с неприязнью на них. И впереди был Давыдов. Настя ойкнула, увидела выражение лица Давыдова.

– Давыдов идёт сюда. Оойй, ёли-моли.
– А мы танцуем. – Произнёс Ярослав, оглядываясь.
– Мы не танцуем, под эту песню я не умею. – Огорчённо произнесла Настя.
– Настя! Орлова!  – Произнёс Давыдов, подходя. Но Ярослав уже потянул Настю в круг танцующих.
– Это просто танго. Сейчас покажем класс.
– Какой класс, я кроме медленного вальса да топтания на месте, не умею ничего танцевать.
– Это ты просто ещё не знаешь, положись на меня.
– Да, не хочу полагаться ни на кого, я домой хочу, если я сейчас опоздаю на последний автобус, придётся всю дорогу идти пешком от самого райцентра. Отцепись от меня, что ты впился в меня своими лапищами. Отцепись.
– Надо же! Первый раз мне девушка говорит такое, отпусти, отцепись. Обычно просят, не уходи, поцелуй, обними.
– Да, счас прям!

Но он больше не пререкался с ней, вывел на середину зала, кружа, хоть и не попадали в такт. Давыдов уперся руками в свои бёдра, со злостью смотрел в их сторону. Ребята, пришедшие с ним, остановились по кругу, сложив руки на груди, а Ярослав остановился в середине круга, обнял её рукой так, что она полностью поместилась и его ладонь оказалась под её грудью. Возмущаться, чтобы убрал свою руку, у неё не было времени так, как вне его рук её ждал Давыдов,  а он сказал ей в самое ухо.
– Расслабься и слушай движения и мои подсказки. Ножку в сторону.
И своей ногой подвинул левую ногу, повел её в таком танго, который она лишь по телевизору видела. Тихо приказывая.
– Правую ножку вперёд между моих ног, затем назад, и поворот, ещё поворот.  Шаги назад, не волнуйся,  поворот, мелкий шаг.
И он её так прижал к себе, что она едва касалась пола, и движения не знала, как делала,  и ей даже показалось, что её нет, она растворилась в танце.

«А может, танцевал он, а я просто висела на его руках? Но, нет, я ногами тоже вроде делала движения». – Думала Настя.
Танец продолжался, и постепенно останавливались пары и стояли, сделал шире круг, смотрели, как танцевали Настя и Ярослав. И на последнем слове, когда  заканчивалась песня, но музыка ещё звучала, он шепнул.

– Бегом бежим из круга в толпу, затем быстро покажешь, как выбраться отсюда, мне уже здесь нельзя оставаться. Да, думаю, и тебе тоже.
– Что напугался наших ребят?
– Нет, твои ребята ерунда, здесь совсем другое, и я не хочу, чтобы здесь засекли меня. Никто не знает, что я здесь, и не должен узнать.
– Что так? Боишься, отлупят?
– Меня отлупить не возможно, но лучше тебе не знать ничего.

Уже на бегу ответил он ей. А она тоже поняла, что продолжение вечера, так ещё как бы и не начавшего, ничего не сулит ей хорошего, потянула его из толпы на сцену, за ёлку. Там за кулисами была дверь, она знала все ходы и выходы в этом актовом зале так, как являлась участницей художественной самодеятельности. Потянула его за руку, хотя он её руку держал так крепко и вряд ли ей что поможет вырваться от него. И лишь подумала.

«Ну, вот из огня да полымя. Что ж мне так не везёт-то сегодня?»

Бежали по коридорам, по лестнице, вверх, слыша за собой топот. В каком то коридоре повернули на другую лестницу и побежали вниз. Затем через какие-то подсобки попали в подвальный коридор, пришлось возвращаться, и здесь уже он её вел за собой, что она еле успевала за ним, на своих высоченных каблуках. Свернули на лестницу и вместо того, чтобы спускаться, поднимались.

– Куда ты? Мне в раздевалку надо, там Верин плащ. А твоя одежда где?
– Там же, где и твоя. – Ответил ей он, втягивая в коридор, затем открыл дверь, пахнуло затхлым воздухом, каким-то старьём.
– Фуу. Ты, куда меня завёл?

И какими-то манипуляциями, но он нашёл, где включить свет, они попали в какое-то помещение, толи склад, толи подсобка, хотя это почти одно, но здесь есть окно. Подошли к окну, он подёргал старые створки. Удивительно, но открыл, оба одновременно посмотрели в низ, и увидели,  оно оказалось на третьем этаже, а в старинных зданиях высота этажей на много выше современных. Через окно, с боку на расстоянии вытянутой руки, была пожарная лестница и вход на неё был из другой комнаты или коридора. Но можно свободно дотянуться до неё и из этого окна.         

– Отпусти мою руку. Я пойду вниз, а ты дотянись до лестницы, и сможешь уйти.
– Ну, уж нет, тебя не отпущу, ищи-свищи потом ветра в поле.
– Что?
– Ни что. –
Ответил он, прижимая её к себе, и Настя глазом не успела моргнуть, как он поднялся на подоконник, держа её плотно прижатой к себе.
–  Только тихо не кричи, всё будет в порядке, гарантирую.
У Насти в предчувствии чего-то не хорошего свело в желудке, она повернула голову, чуть взглянув вниз, в испуге вскрикнула, произнесла.

– Что? Что ты мне гарантируешь? В место шеи, сломать ногу?

И хотела спрыгнуть, вырваться от него, но он ещё другой рукой прижал её голову, обхватил затылок ладонью, лицом к своей груди. Настя успела лишь судорожно вдохнуть ртом,  и ворс его мягкого джемпера втянулся ей и в рот, и в нос.
И он прыгнул.

Крик ужаса застрял у неё,  где-то в горле, там было и сердце, и всё сжалось в один комок и крик, и сердце, и испуг, и ещё что-то не понятное до тошноты. Но ничего не смогло вырваться из горла. Всё застряло в горле ледяным комом, ей показалось, кровь остановилась и сразу замёрзла во всём теле, превратилось в лёд.  В голове мгновенно замёрз мозг, словно её поместили в очень низкую температуру, не менее 50-70 градусов ниже нуля. Ей стало очень холодно, а затем сердце вдруг забарабанило с утроенной силой, мгновенное тепло пробивалось и неслось по всему телу, и она очнулась.

Они были в сугробе, если можно назвать этот маленький комочек сугробом, как ей показалось, но всё же. Она лежала на нём, он её крепко прижал к себе, что она вспотела, только что был лёд, и вдруг её бросило в жар. Она пошевелилась, он ослабил свои руки, она смогла сесть на нём верхом, опираясь на его грудь, руки дрожали, сгибались в локтях, под коленками таял снег, а она хватала ртом воздух. И лишь отдышавшись, смогла произнести.

– Идиот, мы могли разбиться в усмерть.
– Не разбились же, здесь всего-то третий этаж.
Его глаза светились весёлыми бликами в полумраке,
– Прибить бы тебя, да сил нет. – Слабым голосом произнесла Настя. – Ноги не держат, не знаю, как подняться. Может я всё же, что-то сломала?
– Нет, всё у тебя цело. А слабость от испуга, это пройдет.
– А тебе? Спина целая? Позвоночник?
– А, что ей будет? У меня всё в порядке, Настенька, прыгать и падать надо уметь, правильно сосредоточится и рассеяться в пространстве. Это своего рода искусство. Да, не каждый человек сможет так.

– Ты каскадёр?
– Нет, но во мне это есть. Природой заложено.
– Какой?
– Человеческой, Настенька. Он улыбался, а она всё ещё приходила в себя, сползая с него на снег, но он быстро поднялся, стал поднимать её.
– Не сиди на снегу, девушкам нельзя. Поднимайся, ты в таком лёгком платье.

Быстро снял с себя джемпер, сам остался в обычной тоненькой майке, и стал надевать на неё. С усилием натягивая на голову. Причёске пришёл окончательный конец, то, что она уже теряла свою форму и красоту,  Настя почувствовала ещё при беге, по подвально-складским помещениям и переходам.

– Стой здесь, я пойду, заберу одежду.
– Не надо, я пришла туда в Верином плаще, моё пальто в общежитие. Ты можешь открыть замок без ключа в чужом шкафу?
– Легко. Хоть дверь в другой мир.
– Не-е-е, в другой мир не надо, я к маме хочу, домой надо.
– А, как же с Богом познакомится? Ты же желала. – Он рассмеялся.
– Он ещё и хохочет, я же сказала, к маме хочу.

Настя вновь почувствовала в желудке жжение, и ей становилось плохо до тошноты, вновь наступала слабость, и тело внутри задрожало, что она стала опускаться на снег. Он подхватил её и произнёс.

– Домой, так домой. Настенька не волнуйся. Поедешь домой, пойдём.
Они пошли по направлению к общежитию. Вышли из-за здания и услышали.
– Вон они!
– Бегом! – Скомандовал он и побежал, потянул её за руку, но Насте не просто бежать в туфлях на высоченных каблуках по натоптанной и чуть обледенелой дорожке, от колледжа до общежития. Она скользила, едва не упала.
– Беги я их задержу.
– А ты?
– Беги! Я догоню тебя.

Настя побежала, балансируя руками, чуть остановилась, быстро сняла туфли, взяв их в руки. Ступни ног обожгло морозным холодом, но она побежала так, что за короткое время добежала до двери общежития, на крыльце оглянулась, в стороне, где их настигали, там была свалка из копошившихся тел, а Ярослав уже бежал, на ходу надевая куртку.

– Скорее! –
Крикнула Настя, но у неё уже не осталось храбрости терпеть холод, стоя на бетонном крыльце без обуви, открыла дверь и нырнула в спасительное тепло, но держала дверь приоткрытой, чтобы не захлопнулась.
– Орлова! Закрой дверь. Что ты себе позволяешь?

Строго произнесла консьержка, добрая внутри женщина. Все студентки её звали бабушка Люда, она строго следила за девушками. У неё и мышь не проскочит, не только, что парень, а здесь вваливается здоровенный              парень, и Орлова самая смирная и тихая из всех девушек и вдруг на тебе, босиком прижав туфли у груди, подбегает к стенду, снимает ключ от своей комнаты. И, схватив парня за руку, и тащит за собой на лестницу. На бегу произнесла.

– Мы на пять минут, баб Люд.
А у бабы Люды и дар речи исчез от такой наглости. Но всё же вдогонку крикнула.   
– Орлова! Пять минут и чтобы его духу не было. Иначе приду, сама его выдворю.

На втором этаже, протащив его в конец коридора, открыв комнату уже тихо и стеснительно сказала.

– Входи. Только очень прошу тебя, не смотри на наш предпраздничный бедлам. Ярослав улыбнулся, вошёл, и осмотрелся, и никакого бедлама не заметил.

– У вас здесь очень даже уютненько, а в твоём уголке очень даже красиво.
– Откуда ты знаешь, где мой уголок? – Спросила Настя, открывая дверь своего шкафа, и стала укладывать в коробку туфли.
– Почувствовал, справой стороны возле окна там всё заполнено тобой.
– Хм. Как это? Отвернись, сядь подальше я сейчас переоденусь.

Ярослав взял стул и поставил его возле её кровати ближе к тумбочке, сел, стал рассматривать книги, что лежали на краю стопкой. И прочитал.

– Практическое руководство по терапии.  – И открыл учебник.
– Тебе интересна терапия?
– Мне интересно всё, что с тобой  связано.
– Зачем? –  Но он промолчал, а она вновь спросила. – Для чего ты подошёл ко мне в зале? Зачем ринулся целовать меня?
– Тебе не понравился поцелуй? –  С удивлённой иронией спросил он. – Я же почувствовал иное.
И он обернулся. Она, как раз застёгивала джинсы.

– Тебя, кто просил повернуться и смотреть? – Раздражённо спросила его. Лицо её загорелось краской стыда.
– Нет, но мне приятно.
– Ага, ему приятно. Отвернись. – И взяв из шкафа блузку, быстро надела её и произнесла. – Можно повернуться. Вот этот шкаф можешь открыть? –
Указала она на Верин шкаф.
Он подошёл, приложил ладонь к замку, затем осмотрел его, и ответил.

– Можно. Что здесь будет? Ограбление с взломом?
– Какое ограбление? Там мои вещи. Пальто, сапоги и свитер тёплый. Вера, подруга  ещё называется, взяла и спрятала, чтобы я не уехала.
– Она преследует свои цели.
– Да знаю я, но зачем меня подставлять? Знаю, она с первого курса в Давыдова влюблена, ну и пусть бы владела им. Я то при чём?
Ярослав улыбнулся, ответил.
– Есть причина и уговор её с ним. Шпильку или иголку дашь?
– А? Ага. – Потрогала рукой свою причёску, в ней ещё оставалось несколько шпилек, выдернула и подала. Сама подошла к зеркалу, вытащила остатки шпилек со стразами, расчесала волосы.

– Прошу! – Произнёс он, открывая дверцу. – Взлом совершён, к ограблению можно приступать.
– Какое ещё ограбление? Не нервируй меня. Я своё беру. Не намерена оставаться здесь. Ты, что мент, что ли?
– А что похож?
– Не знаю. Я не знакома с ментами.
– Таким темпом можно и познакомиться не только с ментами, полицейскими, и со следователями.
У Насти ёкнуло сердце.

– Ой, мамочка. Да блин, что ты меня пугаешь? – Чуть ли не плача произнесла она. Ты, правда, мент?
– Я пошутил, Настенька, пошутил. – Улыбнулся Ярослав. – Я не мент, а страж, но больше наблюдатель. – И он рассмеялся. – Бери своё, а то пять минут истекли, и твоя баба Люда придёт выдворять меня. Лучше самим уйти.
– А кто ты?
– Ярослав. Мы же познакомились. По стечению обстоятельств попал к вам на праздник. Но я не жалею, тебя вот встретил, и почувствовал, тебе ещё больше нужна моя помощь, чем мне твоя.   

Настя быстро забрала свои вещи, надела сапоги, тёплый свитер, шапку, пальто повязала шарф и взялась за сумку, попросила.

– Закрой, пожалуйста, шкаф, как было.
– Тебе точно нужны будут вещи? С ними не легко будет бежать.
– А что, придётся ещё бежать?
– Не уверен, что будет спокойно, ты думаешь, они не ждут возле двери?
– Ой, ёли моли! Может и так. А что делать?

Она с минуту помолчала, а он надевал на себя свой джемпер, брошенный ею на кровать. Она поставила назад в Верин шкаф свою дорожную сумку, взяла лишь свою маленькую женскую сумочку и повесила её через плечо и голову, повернув её вперёд.

–  Ты прав. Закрывай. После приеду, если нужны будут, приеду. Что у меня дома нет вещей, что ли. –  Произнесла она.

Он закрыл шкаф, положил шпильку на стол, надел куртку и вовремя. Дверь с силой открылась, ударившись о стену, в проёме стояла грозная баба Люда и рукой придержала дверь.

–  Мы уже уходим, баб Люд. Уходим. –  Настя шагнула к двери.
–  Стоять! –  Грозно сказала баба Люда. –  Это кто? Настасья?
–  Жених. –  Опередил Настю, ответил Ярослав. – Я её жених. Мы торопимся, нас мама её ждёт. А автобус скоро уедет.
–  Настасья первый раз слышу о женихе. Я вот позвоню твоей матери, номерок-то её у меня есть. Она специально оставляла.
– Баба Люда, потом объясню.

– Настька, там шалопаи с Генкой Давыдовым что-то замышляют. Меня всё  спрашивали, просились пропустить их, даженки рвались. Хорошо хоть дверь блокируется. Ты, во что вляпалась, Настя?
Вот тихоня, прости господи. А? Господи сохрани, девчонку несмышлёную и бестолковую. Это ж надо? Соплёй перешибёшь, а вот, подишь ты, драки сегодня из-за тебя. Но ведь хорошая была девчонка, Наська, что с тобой случилось?

– Баб Люд, ну что ты причитаешь? Сейчас уедем, нам бы до остановки добежать.
– Заревновал видать, Давыдов-то. Ох, заревновал.
Увидев изумлённый взгляд Насти продолжила.
– Чё вылупила глазищи-то свои, а то мы не знаем, как будто бы, тут все. Давнёхонько все знают. Но Борис Геннадиевич строго настрого приказал ему не трогать тебя. Деда-то он слушает немношкось. Ох, девонька, и наплачешься ты с ним.
Страдальчески произнесла баба Люда.

– С кем? – Спросила Настя.
– Бабушка Людмила, я её никому не дам в обиду. – Произнёс Ярослав.
– Ты сам выживи, там ещё кроме наших, какие-то незнакомцы пришли с дубинками, как по телевизору показывают. Идёмте я вам другой выход открою. И смотри у меня сохрани девчонку-то, не то я тебя из-под земли достану. Да сам не попадись, рёбра-то быстро пересчитают, ни одного живёхонького не оставят. Было уж такое дело на моей жизни, вот как раз её матери жениха-то и забили.
На первом этаже она подошла к одной двери, открыла её и сказала.
– Спускайтесь в подвал, там, в конце коридора есть выход наружу, дверь просто изнутри заложена, откроете, поднимитесь и бегите. Да шустрее, свет на десять минут только включаю.
– Опять подвалы. – Произнесла Настя и стала быстро спускаться по ступеням вниз, за ней Ярослав, дверь нашли быстро, но свет уже погас. Ярослав открыл её на ощупь. Вышли, поднялись по обледенелым ступеням вверх, тишина, луна спряталась за тучу, а фонарь здесь не горел почему-то, и они побежали.  Пробежали дворами, мимо жилых домов. Так и пошли дворами, а через квартал вышли вновь на улицу, на ту, где стояло общежитие, здесь была остановка.

– Автобус! – Радостно воскликнула Настя. – Бежим.
Не добегая остановки, их увидели, вновь закричали.
– Вон они!
В последнюю секунду впрыгнули в  автобус, двери закрылись и лишь руки Давыдова стукнули по двери, как автобус тронулся.

– Фу-у-ухх! – Произнесла Настя. Если бы не ты, я бы не успела. Скажите, мы до «Северного» доедем? – Спросила она водителя.
– Доедите, только автобус идёт через «Лесной дол».
– Да хоть как, лишь бы на вахтенный  успеть.
– Если на Петровские вышки, то успеете. – Ответил водитель.

Оплатив проезд, и сели на свободные места в самом конце автобуса. Ехать полчаса, а у Насти вновь разрасталось в сердце тревожное чувство. Ярослав посмотрел на взволнованное лицо Насти, обнял её за плечи, прижав к себе, произнёс.

– Не волнуйся, Настенька, успокойся, всё будет с тобой прекрасно.
– А с тобой?
– Обо мне вообще не стоит волноваться, со мной тоже будет всё хорошо. Подъезжая к «Лесному долу» у Насти зазвонил телефон. Звонила Зоя.
– Настя, ты где? – Шепотом спросила Зоя.
– А ты почему шепчешь? Зой, что случилось?
– Не могу говорить громко, я в туалет ушла. Настя, тут такое творится! Полиция приехала. Твой парень с тобой?
– А что? Нет, не со мной. Он уехал. – Быстро сообразила Настя.
– А ты где?
– Домой еду, в автобусе сижу. Что случилось?
– Да никто ничего не знает, Твой парень избил наших мальчишек, причём всех сразу и за раз. Данил Рязанов рассказывал, что никто не понял, что случилось, их как ураганом снесло в кучу, и как-то переплело их, еле разъединились, а с Давыдова куртку содрало, или он снял с Генки. Генка сам не знает. Они в общагу ломились, баба Люда полицию вызвала. У меня и Наташи адрес твой спрашивали, мы не сказали, Насть, нет. Правда. Но ведь сама понимаешь, адрес узнать не проблема. Пусть уезжает твой парень. Он где живёт?

– Откуда я знаю, я его первый раз сегодня видела.
– Ой, да ладно! Первый раз, вон, как тебя целовал. Ладно пока. Будь осторожна.
– Спасибо Зоя.
Настя только положила телефон в сумочку, как он снова зазвонил. В этот раз звонила Наташа.
– Настя, Настенька, Давыдов на машине поехал тебя догонять и не один. Будь осторожна, по сторонам оглядывайся. Может, где переждёшь. Или в общежитие возвращайся.
– Ага, а они домой к маме нагрянут, как мама будет? Нет, я домой поеду, раз уж поехала. Спасибо Наташа.
Настя положила телефон в сумочку и посмотрела на Ярослава, в его глаза. Он вновь прижал её к себе, улыбнулся, произнёс.

– Настенька не волнуйся. Всё будет хорошо.
– Ты зачем куртку с Давыдова содрал?
– Настенька, всё же здесь не юг, холодно без куртки, а я свою ему там оставил.
– То-то от тебя пахнет Генкиным дезодорантом.
– Мне тоже он не приятен, И потом они сами виноваты, а выбирать было не из чего, остальные мне бы не налезли. Мне эта-то мала. Не волнуйся, Настя у меня нет привычки, быть кому-то должником. Восполнил стоимость его куртки с лихвой, он ещё не обнаружил, по всей вероятности, деньги в кармане брюк. Или так злость в нём кипит.

– А ты откуда появился? Где живёшь?
– Тут не далеко, через переход.
– В каком смысле, через переход. На разъезде, что ли? Это в другом районе.
– Считай, это другой район.
– А к нам зачем?
– Такая у меня работа, Настенька. Не стоит тебе вникать в неё.
– Всё же ты мент? Да?
– Нет, Настенька, мою работу так не назовёшь. Не стоит об этом.
– Хочешь сказать, меньше знать буду, крепче спать буду?
– Вот истина. Не заморачивайся, как сейчас говорят. А куртку верну твоему Давыдову, верну, но позже, как другой одеждой обзаведусь. Магазины в это время закрыты. Ночь.
– Он не мой, никогда не был и не будет.
– Я знаю, не будет. Это точно. Ярослав смеялся, и Насте показалось, и смеялся нахально, и улыбался нахально. Отвернулась к окну, произнесла.
– Мы приехали, нам выходить. Вон проезжаем стоянку, Дяди Митин автобус стоит ещё. Произнесла Настя, прильнув лицом к окну, прикрываясь рукой от света в салоне автобуса.
Сошли на остановке, надо было пройти метров сто пятьдесят назад. Не доходя до автобуса, Настя схватила Ярослава за руку, сердце её в испуге прыгнуло, она увидела ребят из колледжа. Настя остановилась и произнесла.

– Всё попались.
– Настенька не волнуйся, успокойся. Я тобой всё будет хорошо. Идём в тень.
– А как уехать?
– Придумаю, что-нибудь. Ты вернёшься домой.
– В общежитие? Нет мне надо к маме. А если они к маме заявятся? У мамы сердце слабое. Она меня-то еле родила. На её глазах папу убили. Нет, мне к маме надо.
Настя вышла из укрытия, побежала к автобусу. А в это время ребята бегали от автобуса к автобусу, высматривали их. Давыдов подбежал к автобусу, на котором должна была ехать Настя. Но в это время двери закрылись и автобус тронулся. Послышались отборные ругательства, которые долетали и до Насти.

– Генаш, вот она.
Настя увидела, как к ней бежали несколько человек, в это время Ярослав схватил её за руку, и Настя не помнит, как они оказались в каких-то дворах. И выбегали уже на улицу. Бежала так за Ярославом, который тащил её за руку, что сердце того и смотри, выскочит или взорвётся на мелкие кусочки. Не ведала отчего, толи от быстрого бега, толи от испуга.

– Подожди, я не могу больше. –
На выдохе по слогам произнесла Настя. Они остановились, и Настя упала ему на руки, не могла отдышаться.
– Я так ещё никогда не бегала. Мамочка моя! Мне бы до тебя добраться. Плачущим голосом произнесла Настя.
Ярослав прижал её к себе, снял с неё шапку, погладил по волосам, поцеловал в темечко, надел снова шапку, улыбнулся, нагнулся к лицу и прошептал в самые губы, едва касаясь ей губ.
– Всё будет с тобой и мамой хорошо, даже прекрасно. Не волнуйся.

Настя, как-то сразу успокоилась, лишь вдохнула его дыхание. С его дыханием вошло в неё спокойствие и умиротворение.
– Идём на остановку, пока ещё автобусы ходят, доедем до конечной.
И взяв его за руку пошли. – Вот только я этот посёлок плохо знаю, как выйти к остановке. – Мимо шли девушки, Настя спросила. – Вы не скажете, как пройти на остановку?

– А вот по этому проулку выйдете, прям на остановку.
– А до кольца ещё идут автобусы?
– До кольца? Не знаю. –
Ответила одна, а другая посмотрела на часы в телефоне, ответила.
– Пожалуй, вот сейчас отойдёт последний. И вообще это будет последний автобус. Вот он, едет до кольца, и до конечной, до станции, и в парк.
– Спасибо вам. – Произнесла Настя.
– Пожалуйста. Что тут говорить, вы лучше поторопитесь.

Проулок закончился, и они увидели остановку. Там стоял уже автобус, но до неё ещё надо добежать, а автобус вот, вот тронется, последний пассажир входил в автобус. И Настя закричала во все горло.

– Э-э-эййй! Подождите нас. –  Ринулась бежать, отпустив руку Ярослава.
Вновь в последнюю секунду забежали в автобус, и он тронулся. Настя плюхнулась на переднее сиденье позади водителя, с трудом смогла отдышаться.
Ярослав заплатив за проезд, сел рядом, а Настя, отдышавшись, произнесла.

– Я столько не бегала за всю свою жизнь, сколько пришлось за сегодняшний вечер набегаться. Неужели ещё не закончился бег?
Ярослав промолчал, лишь обнял её, а Настя сказала.

– Нет, нам лучше до железно дорожной станции проехать. А там можно по дороге  идти, это даже прямее, чем по шоссе. На шоссе хоть может быть ещё будут попутные машины, хотя вряд ли, время позднее. И я не хочу ни с кем больше встречаться и ни от кого убегать. Лучше пешком идти и шпалы считать. Я больше не смогу побежать, мне кажется, у меня нет мышц, сплошная боль и усталость.
Долго молчали, повидимо более половины пути, затем Настя произнесла.

– Ты, что молчишь, Ярослав?
– Думаю. – Коротко ответил он.
– Думаешь, как глупо попался, связавшись со мной. Ведь из-за меня попал в переделку. Ну, уж извини. Но ты тоже, как снег среди лета свалился мне головной болью, и не только. – С обидой произнесла Настя.
– Нет, Настенька, я рад, что встретил тебя. Круговерть, больше из-за самого меня. Не думай об этом, думай о хорошем. Скоро ты будешь дома.

– А твой дом, где?
– Близко.
– Дома, наверное, волнуются о тебе, и скоро новый год. Ой, ёли моли, так он уже завтра наступит, завтра же тридцать первое.
Вспомнила Настя, что тридцатое декабря заканчивается и вот, вот наступит последний день этого года.
– Я больше всего хочу сейчас домой. –
 Плаксиво произнесла Настя. – Мне так хочется домой и на печь залезть. Я в детстве любила лежать на печи. Моё убежище было зимой. Соберу всех своих кукол и лежу, и слушаю вой ветра в трубе. Зимой так хорошо, мама сказку читает, а я представляю, мечтаю. 

– О чём мечтала? Об Иване царевиче? – Спросил Ярослав и тихо рассмеялся.
– Представь себе, нет. Не нужны мне Иваны царевичи, принцы разные. Нет, я мечтала совсем другое.
– Что, если не секрет?
– Нет, не секрет. Мечтала стать врачом и вылечить маму, а ещё мечтала попасть к папе. Хотелось встретить чудотворца.
– Кого?
– Бабушка, пока была жива, молилась всегда Николаю Чудотворцу. Говорила, он всё может. Как бы чудо было однажды. Вот я в детстве хотела его встретить, чтобы он перенёс меня туда, где папа. Бабушка сердилась на меня за это, говорила,
«Что же тебе не живётся на белом свете? Сиди вон со своими куклами».
А я и сидела и мечтала. Не понимала тогда, что такое другой свет,  и есть ли он на самом деле.

– Есть. – Ответил Ярослав. – Много миров на земле. О которых учёные немного предполагают, и сколько о которых и не знаю. Что рядом с ними другой мир.
– А ты знаешь?
– Я? Скажем так, предполагаю.
– А-а-а, всё же, тоже предполагаешь. Нам выходить.
Вышли из автобуса, чуть в стороне не большой вокзал железнодорожной станции, вокруг ярко горели огни, но не в самом здании. Чуть отошли от автобуса, и Настя закричала таким голосом, что в переводе на простой язык, дуриком.

– А-а-а-а!
– В чём дело, Настя. Всё же спокойно.
Но она бросилась бежать, на ходу кричала.
– Дрезина, дрезина, сейчас она, наверное, пойдет на двенадцатый километр. Ой-ё-ё-ёй. Подождите нас. – Кричала Настя.

И летела так, что ей казалось, она ногами в воздухе перебирала. Но споткнулась обо что-то, от падения её удержал Ярослав.

– А-а-а-а! – Кричала Настя, и бежала с такой скоростью, что за считанные секунды они выскочили из оврага, который был на пути, отделяя шоссе от железной  дороги. И уже она летела по шпалам, навстречу дрезине, которая уже тронулась, и тихо набирая скорость, шла навстречу.

Настя махала руками, бежала навстречу. Дрезина становилась, и из неё выглянул мужчина с руганью, увидел бегущую девушку, а за ней парня, открыл дверь, из неё выскочили двое мужчин. Пропустил её, загородив, встали на пути парня.

– Быстро девочка садись, сказал третий мужчина.
– Дядя Вася? Ой, как хорошо, это вы. Вы на восьмой? Или на двенадцатый? Подвезёте?
– Настёнка? Откуда ты в такую пору?
               
– Домой иду, опоздала на автобус. Еле успели к вам. Ой, не бейте его.  Это со мной. – Она вовремя оглянулась и увидела, как двое оттолкнули  Ярослава, и один замахнулся на него. – Ярослав, садись.
– Это твой, что ли? – Спросил дядя Вася. – Настёнка, а что же ты тогда орала, как оглашённая. Мы уж думали, напал он на тебя. Жених? Знакомится, везёшь?
– Нет, дядь Вась, просто попутчик.
– А он, куда тоже на хутор? Или в село?
– Не спрашивала его.

– Ладно, поехали, а то не успею, окно закроется. Скоро «скорый» пойдёт, а мне вернуться надо. Настёнка, я ведь только до восьмого, дальше не смогу, не успею.
– Ладно, дядь Вась и на этом спасибо, там уже мало остаётся, дойду. Не в первый раз.
Она села рядом с Ярославом, он обнял её, но она дернулась, прошептала.

– Убери руку от меня.
– Что так? Фу-у-у. – Он подул ей в лицо, Насте показалось, что обдал её чем-то таким, которое не понять, что-то было не обычное. Отчего-то в глазах замелькали снежинки, и она увидела себя. Как она бежала, где не известно, только лишь бежала. Она посмотрела ему в глаза, и тихо сказала. 

– Ты знаешь? – И рассмеялась. –  Мы вот с тобой бегали весь вечер, а мне сейчас вспомнился  фильм «Мафия бессмертна» там тоже удирали от преследователей.  Только там было лето, и они были танцовщики. И танцовщица была без трусиков, как танцевала, так и побежала...
– Тебе хотелось быть без трусиков? –  Он рассмеялся
– Дурак. – Ответила Настя, нахмурив брови. – Я не б этом. Убери свою руку с моего плеча. – Строго приказала она.
– Не уберу. –
Ответил он и теснее прижал её к себе, и головой прижался к её голове, закрыл глаза. Добавил.
Давай чуть, чуть помолчим и отдохнем, впереди ещё будет путь. Отдохни Настенька.
– Надеюсь, что уже всё закончилось. Ой, я так маме и не позвонила. 

Она вытащила телефон и стала набирать. Но связи не было, она вертела его из стороны в сторону, вверх, вниз, но телефон не соединялся.

– Надеюсь с мамой всё хорошо, и у Генки хватило ума не поехать к маме. Ой, а вдруг он там уже и разгромил всё. Ой, мамочка моя.
– Не волнуйся Настя, думай о хорошем.
– Как? Как думать, когда всё наперекосяк идёт, надеюсь, что всё хорошо.
– Верно, надежда умирает последней, вернее она никогда не умирает, если думать о хорошем, она не применено придёт.
– Да, да, как говорит моя мама, будет и на нашей улице праздник.
– Праздник будет у тебя, Настенька, будет.
– Я очень хочу праздника, а ты обещал познакомить меня с каким-нибудь богом.
– С богом? – Он рассмеялся.
– Что смеёшься? Сам обещал. Слушай, а как ты думаешь? А вот на  самом деле есть Николай Чудотворец?
– Вероятнее всего есть. А тебе зачем? Хочешь с ним увидеться?

– Знаешь, раз уж всё равно, зашёл разговор о богах. Мама рассказывала, когда папу били, а маму держали, не отпускали, чтобы она смотрела. А она в сознании провалилась, увидела сияние, а когда очнулась, никого не было, те, кто держали её, лежали на земле, а папы не было. Вообще не было, ни живого ни мёртвого. Понимаешь? Бабушка Люда, она была подругой бабушки моей. Она в этом же техникуме работала, а мама училась. Это сейчас здесь и мединститут и на его основе ещё колледж, а тогда здесь не только медицинский, а был, а ещё отделение лесного техникума было. Вход был с другой стороны, на последнем этаже был. Баб Люда утверждала, что она всё видела, пока в милицию звонила, Николай Чудотворец спустился и забрал папу. Но ведь такого же быть не может быть. Так? Я понимаю, душу может забрать ангел или кто там, но тело. Это как? Оно же должно остаться на земле.

– Поэтому ты хочешь встретиться с Николаем Чудотворцем?
– Это была детская мечта, что же я не понимаю, что это не осуществимо, но мне так хочется разобраться в этом. Читаю всё, что попадается о нём. Всякие случаю и медицинские, и научные и эзотерические, и сказания.
– Эзотерикой увлекаешься?
– Нет, но, что интересное попадается читаю, для своего развития, а увлекаюсь медициной. Вот медицину познать мне истинную, хочется. Познать, как лечить людей без вреда. Познать отчего всё таки болезни появляются. Ну и Чудотворца хочу повстречать.

– А может это был не он?
– А кто?
– Не знаю. Богов много и древних, и высших, и просто богов, святых и прочих. Иерархия огромная. Вселенных огромное количество. Федерации разные есть, и солнечные и…
– Да? Не думала об этом. А ты откуда знаешь?
– Читал. – Ярослав ответил и тихо рассмеялся.
– А-а-а. И я вот думаю, правда, это или нет. Хотелось до истины пробиться.
– Ты упорная, ты пробьёшься.
Ответил ей Ярослав. Прижал её голову к своей груди. В это время дрезина остановилась. Рядом с железной дорогой стоял дом, там горел свет, и вдали виднелись огни, там было село.

– Настёнка! Всё Приехали. Хватит обжиматься с попутчиком. –
Произнёс дядя Вася, с лукавой улыбкой.
– Вижу, дядь Вась. Спасибо. – Произнесла Настя. Вышла вслед за мужчинами,  рабочими железной дороги.
– Матери привет передавай.
– Непременно, дядь Вась.
Они вышли, рабочие уже пошли в село, а дрезина плавно покатила назад, набирая скорость. Настя же повернулась на дорогу, и сказала.
– А мне считать шпалы, интересно, сколько будет до переезда на одиннадцатом километре. А тебе куда?
– Мне с тобой.
– Куда это со мной?
– До дома тебя проводить, тебе же ещё далеко.
– Нет, всего-то около трёх км по шпалам, и два км до хутора. И надо торопиться, мост пройти, а то скорый пойдёт, на мосту стоять нельзя, снести может. Там такая скорость.

– Тогда побежали? Бег ещё не закончен.
– Бежать? А можно просто идти?
– А скорый? А мост? – Ярослав взял её за руку и побежал, легко свободно, что не скажешь о Насте. Она еле ноги передвигала.
– Ярослав! Можно потихонечку? – Плачущим голосом попросила Настя.
– Нет, нельзя, ты расслабилась, мышцы болеть стали, ещё чуть, чуть, и ты уснёшь.
– Я не хочу бежать.
– Надо, надо, расшевелить. Надо расшевелить адаптивную машину.
– Какую ещё машину?
– Двигательный аппарат, организма твоего в процессе восстановления, главное прекратить выделения ионов калия и ионы молочной кислоты.
– Ты врач, что ли?
– Нет, но знаю, сейчас чуть пробежим, и ты оживёшь, всё в тебе  восстановится, дальше шагом пойдём.
– Я мечтала о чае, но, наверное, усну сразу, не дождусь и чая.
– Давай сначала доберёмся до чая.

До моста было, скорее всего, километр, может чуть больше. Вначале Насте с трудом удавалось бежать, ей казалось, что Ярослав её тащил, но через несколько десятков метров ей становилось лучше, лучше, и легче, и по мосту пробежала уже с удовольствием, и даже вприпрыжку, затем держась за руку Ярослава, прошлась по рельсу. Прошли дальше, и через какое-то время они почувствовали дрожание рельс и самой земли.

– Скорый идёт, но он ещё далеко, встряска слабая.  Побежали до переезда, может, успеем, если увидим раньше огни уйдём по дальше с дороги. Правда, здесь везде сугробы.
– Но, что делать? Тогда побежали? – Ярослав рассмеялся.

А скорый приближался, естественно они не успели до переезда. До него оставалось метров триста, а может четыреста, а может меньше, и они заранее ушли в сторону от железной дороги, утопая в снегу примерно метров на десять, а Настя упорно шла вперёд от дороги, приговаривая.

– Я боюсь этих скорых, они летят, что тебе самолёты, такой ветер от них.
И где-то примерно в двадцати метрах остановилась и села на снег.
– Встань, Настя, встань.
– Я устала.
– Я буду тебя держать. – Поднял её Ярослав, обнял и прижал к себе. – Не зачем было лезть по такому снегу так далеко.
– Я боюсь поездов. В детстве, во сне часто на меня надвигался поезд. Знаешь, как страшно.
– Я же с тобой. А когда я рядом, то с тобой ничего не случится.
– Оно и видно. Не случилось. Ты зачем появился возле меня?
– Тебя увидел, и не смог пройти мимо.
– А надо бы пройти и нам обоим было бы лучше.
– Не уверен, что тебе было бы лучше, чем сейчас. Всё ещё не вчера завертелось, а раньше, возможно…., не стану озвучивать. –
Произнёс Ярослав, прижимая к себе Настю, одной рукой гладя её щеку. Нагнул голову, его губы едва касались её губ, но не целовал её, а говорил. 

– Исполнен воздух Духами, ожили вихри. Холодный блеск синего огня, мы с тобой  друг в друге, в крови электронные ядра разжигают пламя. Ты чувствуешь? Настя? Ты в моей в каждой капельке крови, почувствуй и ты в своей.

При шевелении его губы задевали Настины, отчего она стала задыхаться, когда его ладонь вроде бы прохладная, прошлась по щеке, и окатило жаром, а сердце её испуганно стало колотиться. Грудная клетка расширилась и ни в какую не хочет сужаться. Насте казалось, что сейчас она разорвётся. И не только толпа мурашек в галоп побежала, но и в глазах замелькали и полетели разноцветные бабочки. А по всему телу пошла волна, скручиваясь в тугой жгут.

В это время электропоезд издал характерный звук, сигнал предупреждения об опасности. Настя, выдохнув задержавшийся было воздух внутри груди её, и оглянулась. Ещё далеко было до степного переезда, но отсюда видно светофорные огни, обращённые на автомобильную дорогу, горели красным по обе стороны, показывая стоп. На переезд на скорости, со стороны хутора светя одной фарой, мчался автомобиль, а поезд был уже близко.

– До чего же сердце ядом отравлено, что о безопасности своей и не думает, а что уж говорить о рядом с собой сидящих.
– Кто это? Он что с ума сошёл.
– Не знаю, по всей вероятности Давыдов. Не проскочит. Нажимай на газ! Лучше воткнутся в сугроб, чем быть раздавленным поездом. Жми! –

Тихо и почти яростно произнёс Ярослав, отворачивая Настино лицо, и прижимая её к себе, но Настя поворачивалась, а он не давал ей этого сделать.

– Закрой глаза Настенька. – Печально с горькой грустью сказал он.
– Что там? Дай посмотреть.
– Не на что смотреть, поезд быстро надвигается, а он не успевает ни затормозить, не проскочить. Дави на газ! Твёрдо, как бы приказал.

Настя была сильно прижата, не могла увидеть, что происходит, лишь чувствовала, как сжимались ладони Ярослава. И его последний уже громкий выкрик.

– Ну же! Давай! Ты сможешь!

Сигналил поезд, сигнал гудел, казалось в сердце Ярослава, и Настя чувствовала его своим сердцем. Ей становилось больно, толи горечь от слов его передалась ей, толи, что-то другое. А он продолжил. 

– Секунды три не хватило. Но предотвращено крушение поезда, могло быть и хуже. А так и они остались живы, до какой-то степени
– Что? Что там? Ярослав пусти.
Он отпустил её, она быстро повернулась, поезд мчался мимо, не снижая скорости.

– Да когда же он закончится. – Кричала Настя. Что там Ярослав? Ты видишь?
– Нет. Сейчас состав пройдет, и побежим, может и поможем.

Поезд ещё шёл, а Настя, забыв свою боязнь поездов, утопая в снегу, пошла к железной дороге. Она посмотрела на Ярослава, ей показалось, что он почти и не проваливался. Передвигался легко, догнав её, взял за руку, помогая ей идти. Вышли на дорогу, и побежали.
Раздавалось гудение клаксона, и чем ближе приближались, тем сильнее звучало. И вот последние метры скоростного бега, и Настя увидела то, от чего сама закричала. Но смело бросилась к машине.

– Стой! Настя, не подходи. – Кричит Ярослав. – В скорую лучше звони.
Настя остановилась, у неё возник трепет от окрика ли, или от страха, так сковало её.
Увидела, что машина зарылась в сугроб. На большой скорости не было возможности вырулить поворот. И седевший за рулём видно, не был пристёгнут ремнём безопасности, и на половину вылетел, вышиб  лобовое стекло, ногой упирался в клаксон.
Настя вытащила телефон, начала звонить.

– Нет связи, Ярослав.
– Выйди на саму дорогу, там будет. Звони на 112, это скорее сработает.
И действительно и связь получилась ясной и сразу по первому звонку ответили, Настя сообщила своё имя, указала адрес, переезд на сто одиннадцатом километре Азорской железной дороги,
К пострадавшим она боялась подойти, боялась увидеть их искорёженными, но издали спросила.

– Ярослав, что там? Я боюсь посмотреть на них. Это Давыдов?
– Да, он и ещё двое.
– Страшно выглядят?
– Почти красавцы, но лучше тебе не смотреть. Всё, что можно я уже сделал.
Ответил подходивший к ней Ярослав. Вымыл руки снегом, вытер платком, что был в кармане куртки. Посмотрел на него и выбросил.
– Не волнуйся, Настенька, несовместимых с жизнью травм нет у них. А там, как уж выйдет.
– Откуда ты знаешь? Ты врач?
– Нет, Настенька, я не врач, но во многом разбираюсь. Бывал в разных ситуациях. Наблюдал, и помогал, как и сегодня.

– Ой, мама. Они же ехали от нас. Мамочка моя. – Заплакала Настя, чуть ли не завыла, растягивая «мамочка моя», и стала звонить домой, на удивление связь была и мама ответила.
– Мамочка, с тобой всё хорошо?
Мама ей ответила, что с ней хорошо. И Настя ей сказала, что опоздала на автобус, но дядя Вася подвёз её до переезда на дрезине и скоро будет дома.

Настя свободно вздохнула и прислонилась к Ярославу, тихо всхлипывая. Так она стояла в объятиях Ярослава. Ей стало спокойно, лишь издали слышался чей-то стон. Кто-то сильно стонал, но стон её не трогал, у неё успокаивался внутренний трепет страха и усталости.
Вскоре в небе послышался рокот вертолёта и Ярослав произнёс.

– Настенька, я отойду на ту сторону, мне нет смысла встречаться с кем-то из посторонних, тем более из властей.
– Ярослав почему?
– Когда-нибудь я тебе объясню. А сейчас скажешь, ты шла домой, а здесь авария, тебе помогли посторонние люди, ехавшие на машине, но не захотели остаться, уехали. А лучше скажи ты тоже ехала на этой машине, но они не остались, а ты терпеливо и без страха, дождалась.
– Ярослав, я боюсь.
– Я буду рядом. Ты смелая девочка. С тобой будет всё хорошо.

Ярослав побежал и во время, вертолёт вскоре был здесь, и прожектором осветило Настю, она махала руками вверх, трепет страха улетучился, и ей стало спокойно.
Опустился вертолёт, она всё рассказала, как сказал ей Ярослав, стали оказывать помощь пострадавшим, переносить их на носилках в вертолёт. Врач удивлённо произнёс.

– Помощь оказана, верно, профессионально. Вы врач, девушка?
– Нет, я учусь на третьем курсе медицинского колледжа.
– Да? Заканчивайте, да приходите к нам, нам такие умельцы нужны.
– Я подумаю над этим. – Улыбнулась Настя. –  Мне пора, мама ждёт.
– Не боитесь? Одна ночью.
– Нет, волков нет, да и тут не далеко, за пригорком хутор.
– Берёзовский?
– Да, он. Пойду, меня мама ждёт.
– Да-а-а! Там раздолье, хуторок лесом окружён и погружен, словно в глубокий сон. Звуками леса полон он, и треск кузнечиков и уханье филина, и царственное пение соловьиное, далеко раздаются, особенно у речки, на берегу. Бывали, рыбачили там. Хорошо. Летом надо ещё приехать в отпуск.
Мечтательно и радостно  произнёс врач.

– Да, у нас так. – Улыбнулась Настя.
– А ты живёшь в доме на окраине, где георгинов полный палисад. Так? Я вспомнил тебя. Молоко нам подносила полные бокалы, девочка в розовом платье, и клубникой угощала.
– Настя! Настенька. Орлова!  – Услышала она из вертолёта.
Это очнулся Давыдов. Она повернулась к раскрытой двери, и строго спросила.
– Что тебе?
– Насть, прости. Спасибо тебе, Настя. А где он?
– Кто он?
– С кем ты была.
– Нет его, уехал.
– Увидишь, спасибо передай, и прощение у него прошу.
– Сам когда-нибудь увидишь и скажешь.

– А кто он?
– А я откуда знаю. Мне надо домой. И слушай сюда, если я сейчас узнаю, что ты маме моей плохо сделал, я завтра приеду, найду тебя в больничке и руки твои переломаю, так и знай.
– Ничего я ей не делал, только спросил, где ты и всё.
– И всё? Что-то мне не вериться. – Пытливо произнесла Настя.
– Ну, ещё…. Как это?  Обругал ещё последними словами. – Печально признался Давыдов. – И тебя и её. Прости. Насть.
– Иди ты знаешь куда? Зооноз, лингватулис.  И на пути у меня чтобы я тебя не видела больше.
Повернулась к спасателям.
– Прощайте, удачи вам. – Сказала она врачу и всем кто с ним прилетел, повернулась пошла через переезд, а в след услышала голос врача.
– Такую девушку разве можно обижать? До свидания, Анастасия. Может ещё и свидимся. – Крикнул он.

Что он дальше говорил, Настя не слышала так, как побежала бегом подальше от этого места. Спокойствие покинуло её, внутри отчего-то всё задрожало. Ей стало обидно, и подумала, «Испорчен весь праздничный вечер». А может, и нет, она ещё не поняла, хорошо ли это всё для неё или нет.  И, пробежав лесополосу, что росла по ту сторону железной дороги, она позвала.

– Ярослав! Ты где? Ярослав. – Но он не откликнулся.  – И этот исчез.
Произнесла она, и пошла вперёд, роняя, а порой и глотала слёзы. Посмотрела в небо, где луна светила, и Насте показалось, что она насмешливо улыбалась, и так ей от этого ещё обиднее стало. Что просто нестерпимо захотелось к маме и порыдать у неё на груди, рассказать ей обиды и приключения.

Но подумала, и решила, что не станет маму расстраивать такими мелочами, как все эти её приключения, всё же обошлось. И она цела и невредима, и сейчас через пол часика будет дома. Она шла, роняя слёзы, смотрела себе под ноги и столкнулась с человеком, уткнулась ему в грудь. Пахнуло знакомым, она подняла глаза и выдохнула.

– Ярослав! – Обрадованно произнесла она. – Я думала, ты совсем исчез,
– Нет, Настенька, я не смог бы тебя оставить. Никогда. Ты в моём сердце всегда. Мне не хотелось встречаться с Ростиславом.
– С кем?
– С тем врачом, с кем ты разговаривала.
– Ты его знаешь?
– Да? Приходилось работать вместе.
– А почему не захотел увидеться?
– Так надо.
– А откуда ты знал, что он именно прилетит?
– Предчувствовал. Настенька.
– Вы друзья? –
Ярослав молчал, держал её за руку, смотрел ей в глаза, ответил.
– Нет, Настя, здесь больше, он брат мой.
– Бра-а-а-т? – Удивилась Настя. – И ты не встретился с ним?

Она умолкла, смотрела ему в глаза и думала.
«Если бы у меня был брат или сестрёнка, они бы были самыми родными и близкими человечками на всём белом свете. И я никогда бы не ссорилась с ними, да я бы за них и в огонь, и в воду. Но одни мы с мамой. Одни одинёшеньки».

Она вздохнула, а затем уткнулась носом в его грудь, в мягкий свитер из  распахнутой куртки, пахнущий именно им, самим Ярославом. Вновь ей попал ворс при вдохе и в нос и в рот. Дунула так, чтобы освободить себя от ворса, спросила.

– Вы в ссоре
– Нет, Настенька, у нас никогда не было ссор, мы на одной волне, но это, чтобы не взбудоражить его память. Ему это ни к чему. Меня не должно быть здесь, Настя. Никто не должен заметить меня здесь, но засветился, что уж теперь.
– Какие-то прям, тайны века.
– Больше Настенька. Тайна вселенной. –
Улыбаясь, произнёс Ярослав. Обнял её и, нагнув голову, коснулся её губ, дыханием своим щекотал их ей, и продолжил. – Домой к маме?
– Да. К маме. Надеюсь, бег закончен?
– А может, последний рывок?
– А давай.
Она вырвалась из объятий и побежала, он в мгновение догнал её, и остановил.

– Я пошутил Настенька, отдышись и успокойся, ты же не хочешь волновать маму.
– Нет, не хочу. А ты со мной, правда, к нам домой?
– А ты не хочешь?
– Не могу же я тебя выгнать на мороз. Тем более ты мне действительно помог. И тебе тоже надо отдохнуть, подкрепиться и поспать. Мама у меня хорошая.
– Я тренированный, могу и на морозе ночевать, но на вашей печи мне было бы комфортнее. А у тебя завтра все мышцы будут болеть, тебе массаж нужен будет.
 
– А знаешь, тот врач… сказал…
– Ростислав? Что?
– Он меня, оказывается, знает, видел, когда на рыбалку приезжал. У нас за домом река протекает и довольно полноводная, не простой ручеёк. А я его что-то не помню, но, как угощала кого-то молоком и клубникой помню.
– Только его не помнишь?
– Нет, не только, там было несколько человек, но лица сейчас, как в тумане, не могу вспомнить. Это было-то три или четыре года назад. Я тогда какой была-то?

– И какой? –  Спросил, улыбаясь Ярослав, нагнув голову, и заглядывая ей в глаза.
– Маленькой.
– Не такой уж и маленькой, пятнадцать, шестнадцать лет.
– А ты откуда знаешь?
– Настенька, это ведь логично, если тебе сейчас девятнадцать.
– А это откуда? Ах, да, сама же сказала, когда танцевали.
– Вот, вот. А сердечко-то, поди, ёкнуло тогда? – Ярослав тихо засмеялся.
– Да иди ты! Ничего у меня не ёкало.

Ярослав рассмеялся в голос, вдали залаяла собака, они уже входили в маленькое селение. Вначале настороженно, затем ещё раз залаял веселее

– Дружочек нас уже почувствовал, залаял, значит, Давыдов ничего ему не сделал. Слышишь? Сначала насторожился и одновременно обрадовался. – Радостно произнесла Настя и крикнула. – Дружочек! Я вернулась!

И тут же послышался уже радостный заливной лай собаки, и она через несколько мгновений неслась уже навстречу Насти. Настя подалась вперёд, протянула руки, и большой лохматый пёс, породы Колли с разбега положил ей лапы на плечи. Настя качнулась, едва не упала назад, её поддержал Ярослав, а славный «пёсик» облизал ей лицо.
               
– Фу-у-у, Дружочек, сколько можно тебе говорит, не целуй своим язычищем меня в лицо. Мне это не нравится. Измазал всю своими слюнями.
Но собака её не слушала, радостно поскуливая, вновь облизала её.
– Собака чувствует, что ты её не ругаешь, и не приказываешь, а лишь радостно выговариваешь, поэтому она продолжает.

– Я это знаю. – Обнимая за шею собаку, ответила она. – Мне подарили его ещё на мой день рождение, крошечным комочком, вместе с книгой по дрессировке. Первые года занимались с ней, и мама, и я. Она у нас живёт давно, с моего восьмилетнего возраста. Умная очень. Даже угадывает мои желания, даже дверь может открыть, окно мне открывал, когда поздно возвращалась с танцев из села, а маме хотелось проконтролировать меня. Представляешь? Шпингалет повернёт на окне, мама лежит, смеётся, а он осторожничает. Но очень любить бегать. Мы с ним наперегонки бегали.

– Так вот откуда у тебя тренировка в беге. – Рассмеялся Ярослав.
– Сегодняшний бег не сравним ни с чем. Сегодня сохранность жизни было, а с «Дружком» развлечение. Больше он бегал, чем я.
– А кто подарил? Это ведь чистая порода «Бордер-Колли»
– Я не знаю, нам сказали это Колли и всё.
– Не знаешь, кто подарит?
– А-а-а. Это я о породе, чистокровка она или нет, не знаю. А кто подарил, тоже не знаю. Пришёл какой-то дядя. Сказал от папы принёс подарок. Мама ничего не рассказывала, о чём они разговаривали, потом долго плакала. А потом я забыла об этом. Мы не заговаривали и никогда не касались этой темы. Мама говорила, что папа был очень хороший человек. Я ей верила всегда.

Они продолжили путь на самый край этого маленького в десять домов селения, окружённого со всех сторон лесом. Возле небольшого дома, обычной деревенской пятистенки с пристроим из сеней и верандочки, у калитки стояла женщина, с накинутой на плечи шубой, руки сложены на груди. При подходе Насти, она протянула к ней руки.

– Настенька! Наконец-то, я уж извелась вся, ожидаючи тебя. Тут такое было, доченька. Она обняла, прижала к себе Настю, и чуть всхлипывала.
– Мамочка, что было? Давыдов тебя ударил?
– Нет, доченька, я не знаю, как получилось, но, как только они приехали, все наши хуторяне сразу пришли к нашему дому и окружили, загородили меня. Да дружочек наш, а с ним его дружки и подружки со всех дворов сбежались. Прямо светопреставление устроили. Я сама ничего не понимала, что случилось. Они только очень грязно ругались и сели в машину и уехали. И из наших ни понять, ни объяснить, никто не смог, как они бросили смотреть телевизоры, быстро оделись и прибежали к нам. Видать одному Богу известно, Слава ему Отцу нашему Небесному. Я так волновалась, а потом ты позвонила, я уж успокоилась немного.

– Мамочка моя родная, теперь всё позади, я дома.
– А это кто? Доченька? – Подняла глаза на Ярослава мама Насти. – Да заходите в дом, что же мы стоим на морозе. Так кто он? Доченька?
– Мой спаситель, мамочка. Его зовут Ярослав. Он меня спасал с самого карнавала в колледже. Давыдов, как с ума сошёл сегодня.
– Да уж, а вроде мальчик хороший.
– Он никогда хорошим не был мама, лично для меня, просто его можно было терпеть и не обращать внимания. Но последнее время, так докучать стал мне, приходилось прятаться от него, выискивать пути, чтобы не встретится с ним.

– Доброго вечера, Лариса Степановна. – Произнёс Ярослав, протянул ей руку. Улыбнулся и продолжил. – Если это время ещё можно назвать вечером.
Мама Насти подала ему руку, а он нагнулся и поцеловал её руку, вкусно пахнущую пирогами и чем-то ещё вкусным.  И продолжил.
– Здравия вам.
– Здравствуй и ты, добрый человек. Спасибо тебе за дочку мою.
– Это вам спасибо, что у вас такая прекрасная дочь.

Вошли в дом, Настя сняла пальто и сапоги, села на диван, прислонилась к спинке дивана, усталость давала о себе знать. Она даже не обратила внимания, что Ярослав назвал её маму по имени и отчеству. Всё куда-то стало исчезать, она потянулась головой к подушке на диване, свернулась клубочком и мгновенно заснула. А проснулась она уже в своей кровати за перегородкой и раздетая, укрытая одеялом. Тело ныло, все мышцы давали о себе знать, что она потянулась со стоном.

– Ой, мамочка!
В её крохотную комнатёнку заглянула мама.
– Проснулась? Давай-ка я разотру тебя этим вот средством.
– Фу, мам, вонючее какое оно.
– На основе камфорного, ничего, ничего, выветрится, вечером в бане отмоешься. Ярослав рекомендовал, сам сделал. И просил натереть тебя.
– А он, где?
– Дрова колет, наверное, уже все переколол,
– Мама!
– Я не просила, он вышел сам, удобства-то у нас во дворе, а потом слышу, колет. Пусть думаю, поможет, а то когда бы мы перекололи с тобой, а нанимать не хочется.
– У меня каникулы, вместо зарядки в самый раз. Мам, а вечером ты кормила его? Я что-то сразу уснула, что ли? Ничего не помню.

– А как же. Конечно же, накормила, и мы долго сидели с ним разговаривали, предлагала ему спать идти, На диване постелила, но он лишь под самое утро лёг на печи. А так, он сам всё сидел и расспрашивал.
– Что? Мам, что ты ему рассказывала?
– А, что? У нас есть, что скрывать? Нет. И он рассказывал немного, как вы ехали, как опоздали на автобус. О себе рассказывал.
– И что же он о себе рассказывал? Ой, мам ещё пройди спину в том месте, ой, хорошо, загорелось. Ты что перец, что ли наложила в масло?
– Не я, Ярослав делал эту смесь, что ещё там есть, не знаю.

– А я сама ушла на кровать?
– Нет, Ярослав отнёс. А раздевала я. – Улыбнулась мама, увидев удивлённые глаза Насти и рассмеялась. – Хороший мальчик, Настенька, хороший, я чувствую.
– Мам, какой мальчик? По-моему, он очень даже взрослый.  На мальчика он вовсе не похож. Мальчик, надо же, мальчик. Скажешь тоже! Да ему, поди, лет так далеко за тридцать. – Настя засмеялась. – Но помог мне, мам, и я ему благодарна.
Они обе рассмеялись и мама ответила.
– Хороший человек, доченька
– Не знаю, мам, мне всё равно.
– Так уж всё равно? Доченька? Ему, так видно, ты не всё равно, вижу, как он на тебя смотрит.
– Мам, я его знаю всего-то с семи часов вчерашнего вечера.
– Иногда одной минуты хватит, чтобы взглянуть в глаза и понять, что это навсегда. Доченька. Я лишь только взглянула в глаза твоего отца, так сразу поняла, что мы в сердцах друг у друга. Вот только не довелось нам растить тебя вместе. Коротким наше счастье было. Посмотрел бы на тебя, какая ты красавица у нас.

– Бабушка мне маленькой всегда говорила, что папа видит меня оттуда, особенно когда я проказничала, а она всегда мне говорила.
«Что же ты отца-то своего расстраиваешь, смотрит оттуда на тебя и печалится, какая ты не послушница». Я потом всегда осторожничала, боялась шалить и боялась не слушаться.
– Бабушка наша была строга, но зазря не наказывала, видишь, как воспитывала тебя. И папу твоего она тоже любила, он ей так нравился, а как она плакала, наверное больше, чем я. 
– Мам, ты никогда ничего не говорила о папе. Почему?
– Что говорить-то? Только сердце своё тревожить. Он мне приснился во сне, ещё ты не родилась и сказал. «Не плач больше никогда, я жив...
– Жив? Мам, жив? – Настя повернулась на кровати.
– Ты не дослушала. Доченька. Он сказал, «Я жив и живу в другом мире, здесь все живые. Запомни смерти нет. Береги Беляночку, назови её Настенькой, придёт время и мы встретимся».

– Ты говорила, что папа мне имя выбрал. Это я помню. Мама, почему ты мне не дала папину фамилию? А, как папе фамилия была?
– Ставицкий. А не дала, потому, что не хотела ссорится в ЗАГСе, одна там такая была упрямая, не согласилась, пришлось тебе дать мою фамилию. Ладно, согласились отчество тебе его оставить. Почему ты спрашиваешь?
– Никогда тебя не спрашивала, что-то сейчас пришло, пока ещё не поняла сама. А родственники у него были?
– Наверное, были, только я не знала их, он не отсюда был. С какого-то переезда ли, или с разъезда, или с перехода ли, но на разъезд я ездила и не нашла никого. Больше не искала. Собственно мне и не очень-то нужны родственники были, привыкли с мамой моей вдвоём жить. Тебе бы, думала, хоть двоюродные может, будут сёстры или братья.
Рассказывала мама, растирая тело Насти.

– Мам, а ты помнишь, того дядю, что приносил «дружка»?
– Настенька я забыла всё, всё хотелось забыть, чтобы сердце не тревожилось.
– Прям всё, всё? Но что-то он говорил? Откуда он приезжал?
– Я в точности не знаю. Доченька, спрашивала о родственниках, но он тоже, говорил, что вся семья живёт, не далеко. А где не далеко, не поняла я, а может, забыла. Мне так обидно было, что все оказывается знали обо мне и потом о тебе но никто не поинтересовался до этого. У меня слёзы потекли, я мало что слышала, а помню ещё меньше.  Старалась забыть то, что и помнила. Он говорил переезд или разъезд. Настенька. Давай не будем сердце тревожить. Папу твоего до сих пор не забыла. Помню живым, но к чему тревожить сердце? Достаточно снов моих, после них страдала, хотелось явного.
– Не будем мамочка, не будем. Это прошлое.
Сама же думала. 

«Интересно, интересно, вчера мне Ярослав тоже назвал какой-то переход, когда спросила его о доме. Да так и сказал, точно помню. «Тут не далеко, через переход». Интересно, что за переход? Как его спросить об этом? Спрошу, чуть позже, домой-то он же всё равно поедет. Брат у него Ростислав в МЧС служит. Выходит так. Может, вернусь после каникул, найти его?»

– Одевайся. – Произнесла мама, отвлекая её от дум. – Да завтракать будем, иди, зови Ярослава, хватит ему трудиться-то.
– Сегодня ведь новый год наступает, мам.
– Ну и, что? Ёлочку захотелось? Ну, сходите в бор, там, на новогодней делянке может, что и осталось, весной всё равно запашут, новые сажать будем. Выберете малышку. Игрушек-то полно ещё с давних времён.
– В бор можно, но только лапу одну срежем, для запаха. А так зачем? Дрова есть у нас, но праздника хочу. – Произнесла Настя, выходя из комнатки своей. – Пойду Ярослава, позову.

Настя вышла во двор, «Дружок» выбежал из дровника, разгоняя гулявших кур, которые вышли, почувствовав, по всей вероятности солнышко в этот последний декабрьский короткий день. Солнышко сегодня всё же вышло, на короткое время, но осветило двор и сидевших кур на жердочки забора, заваленного снегом. Она подходила к дровнику, как услышала разговор. Её это удивило, что остановилась и стала прислушиваться.

«С кем это он разговаривает? И ещё в дровнике? По телефону? Странно! Когда у нас связь только в одном месте можно поймать. Странно, странно».

– Ты бы знал, как сильно стучит моё сердце. –
Послышался голос и смех Ярослава, радость так и бурлила в нём, не прекращая смеяться, продолжил разговаривать.
– Твоя доченька прекрасная, Геор. Моя душа попала в её ритм. Да, что там, ты знаешь же, мы давно встретились, это она не знала. Но и она почувствовала вчера, я уверен. Ярослав замолчал, а через некоторое время вновь заговорил.
– Хотелось бы. Да, да. Я тоже так думаю. Но праздник, а она мечтала о празднике. Ты пришли. Ты успеешь. Да уверен. Уверен.

«Интересно, в чем это он уверен?» Спрашивала себя Настя.
Он замолчал, Настя хотела войти уже, как услышала.
– Нет, меня не будет. Да, мама, это то о чём часто думаешь. Да, да, здесь будет праздник, и я побуду здесь.

Ярослав разговаривал, а Насте стало не по себе за подслушивание, чувствовала, как лицо загорелось, никогда не было у неё привычки, чтобы подслушивать чьи-то разговоры, но Ярослав, он заинтриговал её, особенно после разговора с мамой. От совпадений от какого-то перехода или разъезда. Что это? На разъезд мама ездила, хотя это было давно. Ой, и что думать? Не лучше ли спросить?
Она быстро отбежала к крыльцу и от крыльца крикнула.

– Ярослав! Ты где? – И пошла к дровнику. – Мама говорила, ты дрова колешь. Зачем?
Она вошла в дровник, Ярослав повернулся к ней, и произнёс.
– Конец связи. Настенька!
– Ты по телефону разговариваешь? Здесь связь есть?
– Да, Настенька. Для моего телефона везде есть связь. Он держал в ладони свой телефон. Настя протянула руку, спросила.
– Можно?
– Можно. – Ответил он, с какой-то, толи с хитринкой, толи со смешинкой.
– Ух, ты! Ну-ка покажи? Я таких ещё и в рекламе не видела.
Она рассматривала телефон, не похожий ни самсунг, ни айфон, ни не на какие другие модели.

– Это, что новая модель?
– Нет, не новая, но в магазинах таких нигде нет.
– Это вам, ментам выдают такие?
– Настенька. – Рассмеялся он.  – Я не мент. И за что же все их так называете?
– За всё хорошее наверное. Лично мне ничего плохого не сделали. Просто так их в народе зовут. А ты, правда, не мент? Не обижаешься?
– Нет, Настенька. – Он забрал у неё свой аппарат и положил в карман джинсов. – Отчего ты так решила, что я мент?
– Столько таинственности в тебе. Может сыщик какой?
– Нет, не сыщик, говорил тебе вчера, я страж, наблюдатель.
– Интересно, в какой зоне?
Ярослав только лишь засмеялся, низко опустив голову, а Настя спросила.

– Ты с кем разговаривал? Если не секрет.
– Не секрет, с мамой и с другом, и братом.
– Ростиславом?
– Нет, с другим братом, с Игорем.
– Завтракать идём, мама ждёт.

После завтрака мама Насти предложила им прогуляться  в бор, за елью. Ярослав поддержал её предложение с удовольствием и пригласил Настю прогуляться.

– Настенька ты хотела праздника? Пойдём?
– Да, очень хочу праздника, я сейчас оденусь.
И уже по дороге в бор, Настя пританцовывала и пела.
– Праздник, праздник, праздник новый год. Скоро, скоро наступит. Ура!!! Ведь новый год наступает.
– Новый год, календарный, да, а на самом деле новый год уже наступил. 
– От рождества католического? То да.
– Нет, рождество католическое здесь не причём. От зимнего  солнцестояния, от его окончания, и рождения солнца-бога. В народе его называют Коляда, не хочешь познакомиться с ним?

– Ты знаешь этот миф полностью? –  Обрадованно спросила Настя.
– Почему миф? Настенька? Это явление природы, от первоначального истока, великого космоса. Космос огромен Настенька.
– Ты бывал там? – С усмешкой спросила Настя. – Не забывай, а я жду, ты обещал познакомить меня с каким-нибудь богом.
Ярослав рассмеялся каким-то радостным смехом, а Настя обидчиво произнесла.
– Что ты со мной, как с маленьким ребёнком. Так, что там ты о космосе говорил? Смотри вон осталась ель маленькая и пушистая одна осталась. Всё вокруг неё убрали, а это, как будто бы мне оставили.
– А мне понравилась вон та, туда вон посмотри, на поляне в середине,  а эта с краю. Так пусть остаётся жить, её при перепашке не заденут, а в середине не станут оставлять. Давай возьмём её, большая ель тебе ни к чему. Так ведь?
– Да, мне бы и хватило лишь ветки-лапки для аромата, но ведь всё равно эта делянка предназначена для  новогодних праздников, а на следующий год другая. Сюда посадят из питомника, там, у мамы порастают, если бы не рубили сосны да ели, то, сколько бы озона было на планете.

– Да, планета стала совсем другая.
– А что ты там начинал говорить о космосе великом?
Спросила Настя, когда они уже шли назад из бора, с красивой пушистой елью.
– Тебе интересно?
– Конечно, я же хочу дознаться.
– И встретится с Чудотворцем?
– Можно и с ним, может, что и другое познаю. Продолжай.
– А о чём ещё ты в детстве мечтала?
– Я? Да, как-то собственно у меня всё сводилось к чудотворцу. Мечтала  путешествовать, ведь думала, он поможет повидаться с папой, а потом можно будет побывать в разных местах. И представляла, как буду вместе с папой разъезжать везде.

– По миру, по стране?
– Теперь уже не помню, как-то стёрлось, но мечтала открывать новые города, страны, а когда фильм посмотрю какой-нибудь, фантастику, то мне хочется путешествовать по космосу, открывать новые миры или планеты. Мечтала до солнца долететь.
– До солнца? Смелая мечта.
– Да, мечтала, думала, как буду пробираться по лучам. Я видела лучи, а может так я себе представляла, что казалось мне, они живые, и виделись они интересным видением, как бы отражением. Или туманным жаром.

– Солнце, интересная фантазия. А не думала, как там жарко или прохладно?
– Жарко, вероятно очень жарко, но снаружи, а внутри жизнь другая.
– Откуда ты знаешь? Настенька?
– Не знаю. Но в детстве откуда-то мне пришло, может сказку кто мне читал, и я ухватилась за эту фантазию.  И даже бредила, как я буду по солнцу гулять, туман раздвигать. Как ежик в тумане. – Настя хохотала, и продолжала. – У меня была в моих мечтах, своя лошадка, розовенькая и с крыльями.

– Интересно, откуда у тебя такое? Действительно из сказок?
– Не знаю, порой мелькали перед глазами звёзды и я лечу словно на крыльях, без всякого скафандра или звездолёта, просто так, расправив руки и плыву. Лечу на солнце, и пролетала его на сквозь. Сквозь солнце я пролетала во сне.
– Да? И что дальше?
– Там такой простор и виделось другое солнце, оно такое огромное, у меня дух захватывало, и я просыпалась. – Хохотала Настя.

– Вероятнее всего гены, кровь предков звала тебя  в большой космос.
– Кровь предков? Возможно, но потом решила, что там же очень жарко и можно сгореть. И отменила полёт к солнцу. Потом мне ещё виделось несколько солнц, и я не могла выбрать, куда лететь. А затем другое стала мечтать, и думать, почему люди не падают с земли, ведь она круглая. А потом подросла, в школу пошла, и детские мечты стали смешными, такими наивными.

– Так и не познала, отчего люди не падают с земли? – Рассмеялся Ярослав.
Настя хохотала тоже, но ответила.
– А здесь очень просто. Они крепко прикреплены к поликлиникам с рождения. А это крепко связывает. Вот хохочу, а ведь больных действительно много.
– А кто не болеет? Он как держится?
Спросил Ярослав, заражаясь её шуткой и смехом, её радостью. Он ощутил её счастье. Она прочно поселилось в нём.
– А кто здоровые, те связаны с природой. Она их держит. Я по мамочке знаю. Лес, природа держат её на плаву, да ещё я, как говорит она, да любимые её цветы. И я думаю, она мечтает встретиться с папой. У меня сложилось такое впечатление, как подросла, что не верит она в папину смерть, но его исчезновение не может объяснить. Вот куда на глазах пропало тело бездыханное?

– Всё в мире взаимосвязано, может такое произойти, как их встреча. Ведь ты тоже мечтаешь об этом.
– Мечтаю, но расскажи о космосе, ты, наверное, много читал.
– Читал, и много открывалось в таких мечтах, как у тебя. – Он улыбнулся.
– Да? Расскажи, Ярослав расскажи. И тоже были полёты?

                Глава 5.

– Когда-то давным-давно была создана планета, для величайшего эксперимента,
здесь на земле, на юной маленькой голубой планете, где нашли пристанище наши предки-боги, спустившие с небес, откликнувшись на просьбу создателя Первоистока, на его эксперимент, наши основатели этой маленькой планеты. В новом созданном и закрытом солнечном пространстве на окраине мироздания вдали от развитых цивилизаций, планета развивалась. Её только, что создали и сокрыли.

– Создали?
– Да, создали. Наши боги предки инженеры и архитекторы.
– Какая же цель была и для чего её сокрыли от всего космоса?
– Чтобы не просочилась ни молекулы больше знаний, чем имели. А знаний они достаточно имели, чтобы развить планету, и жить припеваючи. Ведь здесь на ней  строился рай.
В миг сотворения проявилась душа планеты, она прекрасна и юна. Душа планеты ходила по самой себе, в планете Мидгард-Гая, себя обретая. А на планете было светло, светло, но просто белым бело, свет не разделялся на краски яркие спектра, но вот по небосводу плывёт солнце.
– На колеснице? – Спросила Настя, и засмеялась, она светилась, сама не знала от чего ей так радостно.
– На колеснице? Возможно, вышел сам творец этой солнечной системы, которую и создал для эксперимента. Возможно его сын.
– Интересно. А кто его был сын?
– Почему же, был? Он и сейчас есть, живёт и здравствует. У него много сыновей.
– Ха! А дочерей? 

– И дочерей, конечно дочерей, как же без таких красавиц.
Ярослав обнял Настю, продолжил.

Вот одну из дочерей он создал, планету и жизнь душой в неё вдохнул. И  заиграла красками планета.  Душа остановилась, потянулась к яркому солнечному свету. Лучи её объяли, звучала музыка, а сердце таяло, нежась в звуках, что лились из высших сфер вместе с солнечными лучами. В то время было лето постоянно. Зимы не знала юная планета,  чувства были ещё смазаны, и краски ещё не так ярки, но мелодия плыла хрустальной, и не спешной поступь Души была. Она искала волшебства, кружилась в вальсе, с лучами солнечными в объятиях. Она, как и ты, праздника искала, но она была, в то время, совсем одна, лишь лучи солнца при ней сияли.  В божественной природы красоте, где её нога ступала, там изумрудная трава выросла. Зазвучал цветочный вальс, словно из забытой сказки она парила и творила, неслась ввысь, соединяясь в творении с богами. Ей нужен дождь, умыть планету, сушу, а вокруг суши был океан. Переливался в музыке душевно океан, казался ей таким обширным. Явил он в себе реки и моря, и среди суши создавались. Творило своё деяние солнце совместно с юной Гаей, призвав к себе океан.  Где каждая вода отличалась, течением и составом. И предназначение разное давалось.

Спустились боги, чтобы заниматься определёнными функциями. Спустился Ний, трезубец с собою захватив, а с ним помощник Переплут, а с ними водяницы и купаки, и разные русалки, богиня Дана, и красавица Кострома родилась, ах какое было состояние у Купальницы и Семаргла.
Оставим их, много богов пришло на юную Мидгард-Гаю, о них много песен слагали.   Ярило и Хорс, Даждьбог и Сварог, и громовержец Перун, Стрибог и много других, и всех за один миг не перечислить. Их было триста вместе с богинями. И сколько чудных творений, они создавали.

Где-то бежала вода, а где-то колыхалась трава. Росли и зеленели леса и рощи, ниспадал с небес благодатный дождь, цвели сады, и колосилась рожь, плескались рыбы в реках и озёрах, а птицы певчие услаждали слух. И явилась радость на всей земле, в том помогла красавица Агидель, сливаясь с душою Земли,  Растаяла горечь одиночества. Заселилась планета, творением богов – человеками, планета процветала, строились Асгарды.

– Так откуда пошёл новый год? – Спросила Настя. – Если было постоянное лето? Называть-то надо, не годами, а летами. И для чего закрыта была планета?

– Боги спустились с небес и планету закрыли от всех. Чтобы показать в эксперименте, что смогут они продолжать свои прекрасные творения деяния и быть в единении, став людьми, в единой душе, но без прямой связи с Творцом Создателем Первоистоком, и без его поддержки. И развиться до таких высот духовности, чтобы смогли стать его помощниками и соединится в вечности. Вот так, сказочная Мидгард-Гайя стала полигоном испытаний богов-людей, для совершенствования своего сознания в своей  самостоятельности.

– Ух, ты! Это так Ярослав?
– Да, Настенька, кратко, совсем кратко, так вот рассказал. Не каждый мог на планету опуститься. Прийти богам на планету, было не просто, был строгий отбор. Пришли сюда лучшие из лучших. Многим хотелось опуститься в первозданную чистую планеты и начать с нуля.

– Но куда делся рай? Здесь сплошной ад.
– Ты знаешь, что такое ад? Настенька?
– Нет, не знаю, но предполагаю. – Ответила она, улыбаясь, – Вчера мне хотел создать его  Давыдов, но ты оказался рядом, помог избежать его ада. А может, это было чьё-то развлечение? Какой-то кукловод, представил себе нас всех куклами и дёргает за ниточки, играет с нами.

– Да ты права. Был в династии богов, спустившись с небес, и бог Чернобог. Вот он захотел властвовать над всем народом, и призвал он к себе всех, кто хотел поживиться дарами планеты, усыпив бдительность добродушных гостеприимных богов человеков. И внутри планеты стало разрастаться чудовище. Здесь уже не было выбора самого человека, покорился он всяким наваждениям, ему навязывали, завлекали и властью и богатством. Выбор у человека всегда есть, быть богом-человеком, или .... даже озвучивать не стану. Появились предатели.
– О, а это сказание мне бабушка рассказывала, о предателях. Ну их подальше, всех, всех, сегодня я хочу праздника.

– Цель достигнута, а мир стал с планетой, порой так жесток. За что? Она же рай в себе таила, и птицею под облаками парила. Но для чего нам в данный момент все раскольники? Пойдём Настенька, праздник тебе сотворять. Тебе, а может всем твоим соседям устроим? Но, а если ты захочешь продолжить разговор позже…

– Ярослав, а ты кто на самом деле?
Тихо спросила Настя, млея от его рук на своей голове, его пальцы нежно скользили по волосам, зарывались в них, что Настя мысленно приказала в себе.

«Мурашки – стойте!»
Но они предательски разбежались до самого плеча, проникая всё глубже вовнутрь. Ко всему прочему её одолевало какое-то странное чувство растерянности. Будто, что-то было в мыслях, и словами на языке, но улетучилось, потерялось, и возможно, что-то очень, очень важное и теперь не могла вспомнить, лишь смотрела ему в глаза.

Он улыбнулся, голову склонив, совсем, как и вчера, касаясь её губ своими губами, чуть подул на них. Его дыхание вдохнула, а он и произнёс.

– А растерзанная принцесса Гайя, всё же оставаясь доброй мудрой, и невидимой для всех, в дома человеческие проникала. Искала, искала преданных ей. И  там, где был слышен звонкий и радостный смех, она о горе забывала. И радость в сердце её проникала, и боль человеческую принимала, и их страдания, хотела всем жизнь облегчить. И сама рвалась на части, сама обратилась сквозь вековые преграды, к Первоистоку, создателю,  неистово кричала,

«Позволь, отец, позволь, дать людям хоть немного счастья»

Она звенела хрусталём внутри и на поверхности, и  яркой радугой играла, словно золотом, и как её не закрывали, опуская человечество всё ниже, ниже, она смогла докричаться. И её  Первоисток услышал, и обратил свой взор. И других прислал богов, своих помощников, чтобы спасти планету, собрать в единое звено весь мир Арийский и Славянский , детей своих и внуков. Узрил он, что есть свет его в их груди, ведь его любовь не уходила, она оставалась с ними.

Ярослав поправил на Настиной голове шаль, и добавил.

Я тот, кто рядом с тобой был всегда, а ты забыла, и всё это потерялось, мост наш был всегда, чуть разрушен временем, и вот восстанавливается. Нас мама твоя заждалась. Домой?

Он слегка коснулся её губ, отстранился, поднял ёлочку и топор, улыбнулся, видя её растерянный взгляд.
– Домой?
– Да, да, домой. – Ответила Настя.
А дальше предпраздничное радостное настроение не покидало Настю. Они принесли ёлочку, установили и вместе украсили её, хватались за одни и те же шары или гирлянды и весело хохотали. Не обошлось и без ущерба, разбили два шара, оба отпустили одновременно руки. И вновь хохотали.
Смеялась и мама на них глядючи, радовалась. Она чувствовала, от него исходила  доброжелательность, и что-то ещё, очень похожее на отца Насти. Что-то общее было у них. Много говорили до утра, так же мыслит, как и Георгий. И ей нравился этот парень, и желала счастья дочери, молилась, чтобы оно было долгим, не как у неё, уж слишком коротким.
Подъехала машина, засигналила.

– Это ко мне. – Коротко произнёс Ярослав и быстро вышел. Пробыл не долго, вернулся с коробками.
– А что это? – Спросила Настя.
– Фейерверки. Вечером запустим в небеса, порадуем народ и себя. Так ведь?
– Салют? –
Удивилась Настя. – У нас? Ох, ты! –  И запрыгала  от радости, словно девочка маленькая.
– У нас будет настоящий салют? Ура!!! А в той коробке, что?
– Шампанское, какой же без него праздник?
– Ура!!! –
И Настя затанцевала вокруг стола, а Ярослав рассмеялся и сказал.

– А утверждала, что не умеешь танцевать. Вон, как получается.
– Когда стихийно, то получается, а специально нет. – Смеялась Настя, падая на диван.
И вечер прошёл радостно, и фейерверки собрали весь народ этого малюсенького селения возле дома Насти. Все принесли своё угощение, и все вместе пили шампанское,  развели костёр от дома чуть дальше, и такое было веселье, что у Насти растворился осадок от вчерашнего приключения.
К утру все разошлись, а Настя с Ярославом ещё долго гуляли, и погода была как по заказу, тепло, чуть нежный падал снежок, и куда-то удалился морозец, может от костра растаял, но всем это так понравилось.

– Настенька, мне надо уехать. Не могу я долго здесь задерживаться. Меня ждут.

У Насти дрогнуло сердце, вновь защемило, зажгло в солнечном сплетении. Она помолчала в голове неслось.
«Всё это мираж. Не бери в голову Настя. Что таким парням покорять сердца. Прошлись по ним в сапогах»
С трудом она нарушила молчание так, как он не заговаривал, и всё же спросила.

– У тебя есть девушка? Прости, а я тебя задержала, да ещё капризно настаивала на празднике. Словно маленькая. Спасибо тебе за праздник, хоть на минуту, но я была счастлива.

– Настенька. – Он обнял её, вновь погладил по волосам. –  У меня нет девушки, ни на каких небесах, ни в других мирах, и не в этом мире. Ты. Ты единственная моя девушка. Я тебя искал. Но меня ждёт ещё и моя работа. Возможно, я пробуду там долго, но я буду тебе звонить.

– Как? У меня же телефон старенький.
– Не волнуйся я смогу позвонить на любой телефон. Не часто, но обещаю, будем с тобой разговаривать.

Уже заря осветила небосвод, тихо было в селении, все спят, даже собаки уснули, а возле дома Насти вновь остановилась машина. Неприметная старенькая «Лада».

– Мне пора, это за мной.
Ярослав, как и тогда в колледже, руками обхватил её голову, смотрел ей в глаза, затем наклонил голову, и нежно, но с жадностью обхватил её губы,

«Как же сладко, мамочка!»
Утонула Настя в этом нежном поцелуе. Сколько он длился, она не помнит, в голове шумело, а в глазах звездопад, морозном воздухе появились ещё и бабочки. Чуть ослабил поцелуй, не убрал своих губ, шептал ей прямо в губы, проводя своё дыхание ей вовнутрь.

– Настя, ты моя невеста, моя богиня, моя любимая. Знай, мы с тобой будем вместе. Этот разлучный период пройдёт быстро, я вернусь. Жди!

А Настя вцепилась в него обеими руками, вдыхала его дыхание, что-то внутри у неё зарождалось. Волна за волной её окатывала, такое и в мечтаниях своих и не мечтала. Ей казалось, что она растворилась, растаяла, вся в него впиталась. Чувствовала его внутри себя, толи сердце его гуляет, толи его душа. Но он весь поселился там, в её сердце во всём её организме, полностью собой он её заполнил.

«Мамочка моя! Такое бывает?»  Лишь подумала, а он оторвался от неё и вновь к себе прижал, затем сказал.
 
– Время, Настенька, время.
И резко повернулся, наклонив голову вниз, пошёл к машине, открыл дверцу, сел, опустил стекло, улыбнулся весело и сказал.

– Не скучай, Настенька, постараюсь не долго.
Машина тронулась, проехала мимо дома, развернулась и тихо без шума умчалась в предрассветную даль. Настя стояла, смотрела в след. Но, что же тут сделаешь? И пошла домой. 
В доме мама стояла возле окна и грустно улыбаясь, произнесла.

– Он вернётся доченька, вернётся, я точно знаю. Просто надо ждать.
– Да, мама, я спать. Тихо ответила Настя.
– Подарки не будешь смотреть? Он оставил под ёлочкой.
– Нет потом, я боюсь заплакать. Что со мной? Мама?
– Это любовь, доченька. Любовь и при том, настоящая. Береги её.

Конец первых приключений, но будет продолжение.

Таисия-Лиция.
Фото из интернета.