Наблюдатель Книга вторая Глава 1

Людмила со своей кукольной улыбкой вошла из своей потайной двери в кабинет, молча встала у стола Черепкова и жестом пригласив на выход, указывая рукой на открывшийся люк в полу перед входной дверью и следом за открытием люка показалась освещенная по стенам висящими лампами каменная лестница, спускавшаяся вниз. Все трое - Черепков, Игорь и санитар Миша с сумкой поднялись со своих мест, вслед за профессором шел Игорь, замыкающим - Михаил. Игорь бросил последний взгляд на кабинет перед тем как ступить на лестницу, словно запоминая профессорский кабинет и его месторасположение в этом громадном монастыре. Люда еще шире стала улыбаться, потом сложив руки на своих коленях, застыла в глубоком поклоне из японского традиционного этикета, не поднимая своих глаз, ей не хватало только кимоно и барабанного банта на пояснице, так и оставшись стоять, пока люк не захлопнулся за санитаром. Спустившись по винтовой лестнице, они уперлись в стальную, до блеска отшлифованную высокую дверь, Черепков долго смотрел в глазок, потом слева от двери на стене Черепков набрал на небольшой клавиатуре шифр, пряча за спиной от Игоря комбинацию цифр. Дверь с шипением открылась, проходя мимо, Игорь отметил ее двадцатисантиметровую толщину и систему электро-пневматических замков с толстенными языками, с аккуратно упрятанными внутрь по периметру двери проводами и насосами, нагнетающими воздух. Пропустив Игоря и санитара вперед, Черепков так же набрал на клавиатуре цифры, поехала обратно, недовольно и зло шикая. Они оказались перед точно такой же дверью, в шлюзе длиной метра три, профессор пробравшись вперед проделал все тоже самое что и с предыдущей дверью, только перед тем как нажать последнюю цифру шифра, для чего то особенно долго смотрел через глазок на происходящее там, за мощной, стальной плитой.

Все происходило в полной тишине, выйдя из шлюза троица застыла, ожидая закрытия двери и убедившись что она закрылась, Черепков мягко рукой подтолкнув Игоря под локоть вперед, произнес:

- Так вот-с, Игорь Петрович, наша больница уникальна в своем роде. Одни стены, только вдумайтесь, пять метров шириной абсолютно по всему монастырю! Потрясающая звукоизоляция и крепость стен!

Они шли по широкому коридору, с маленькими окнами-бойницами в стене по левую руку и прямоугольными, ярко освещающими длинными лампами дневного света расположенными на потолке, высота которого составляла не меньше пяти метров и вертикально висящими справа на стене по всей длине коридора.

- Сколько раз делали ремонт, пытаясь избавиться от иконописи на стенах, ничего не помогает, красили, белили, замазывали и сдирали - через время все равно проявляется, хоть ты тресни! - говорил Черепков, останавливаясь с Игорем возле наполовину закрашенной, частично проявившейся настенной иконописи изображенного необычайно сурового Христа в белом саване, вровень с человеческий рост.

В коридоре никого не было, яркий свет бил по глазам, выявляя все малейшие детали старинных стен и пола, видно было каждую сколотую, выщербленную часть кирпичной кладки, каждый незаконченный участок ремонта. Они продолжили идти, Михаил позади навис над ними бесшумной грозной тучей, неслышно идя за ними, что при его чудовищно громадной комплекции казалось нереальным, словно он не шел а презрев все законы гравитации летел за ними, поднявшись сантиметров на десять от пола.

Начали появляться в больничной пижаме тихие, сосредоточенные на себе люди, подбежала откуда ни возьмись, ослепительно улыбаясь, молоденькая медсестра в белоснежном халате, игриво на ходу проговорив:

- Федор Николаевич, у нас новое поступление ожидается ближе к пяти часам, вы просили напомнить!

- Спасибо, Верочка, я помню!

Прошли еще две деревянные двери, пижам в черно-красную и васильково-бежевую клетку стало намного больше, как и медперсонала. За столами играли в шахматы, домино, читали газеты и смотрели телевизор, как понял Игорь, пациенты Черепкова, стоял шум, слышались шарканья тапок и непонятные говор. Кому то выдавали сигареты, кто то пил таблетки, с проверкой открывая рот и поднимая язык, ну а кто то отстраненно бродил, не обращая ни на кого внимания.

- Это у нас самое спокойное отделение в нашем заведении, здесь помещены безобидные, с легкими формами заболеваний психического характера люди - проходя мимо очередной толпы клеточных пижам говорил Черепков - но с некоторых пор я все таки без таких как Михаила не хожу никуда. Был у нас года два назад неприятнейший инцидент с захватом медсестры в заложники, с тех пор Миша сопровождает меня на работе повсюду, куда бы я ни шел, так, на всякий случай.

Появились отрытые двери больничных палат с множеством беспорядочно лежащих на них людей, прошли медицинский пост с двумя врачами, подскочившими на ноги при виде Черепкова, открывшими им решетку с последующей за ней стальной дверью, все трое оказались на крытой верхней площадке с видом на внутренний, огороженный густой колючей проволокой по периметру, прогулочный дворик. Через окно, в котором вместо стекла стояло прозрачное оргстекло с ажурной толстой решеткой за ним, Игорь увидел скопление беспорядочно бродящих взъерошенных, взбудораженных людей, стояли хмурые часовые на вышках, расположенные по дворовым углам, одетые в серые шинели с большими золотыми буквами "ВВ" на бархатных, малинового цвета погонах, с автоматами Калашникова наперевес. Три безучастные ко всему пожилые женщины в фуфайках поверх белых халатов сидели отдельно в небольшой, неряшливо сколоченной деревянной будке, рядом с которой на дереве висел красный телефонный аппарат с надписью "MONTANA" по внешней стороне трубки белой краской, идеально ровными буквами.

- А вот это у нас выгуливается спецотделение, всякого рода буйный контингент, осужденные за тяжкие преступление, в основном за убийства - всех без разбору, стариков, детей и женщин и мужчин, молодых, пожилых. Так же есть такие кто попал сюда за убийство с последующим расчленением и употреблением в пищу человеческой плоти, проще говоря людоеды, сексуальные маньяки с изнасилованиями с применением пыток, ну и так далее и по приговору суда отправленные к нам на принудительное лечение на разные сроки а некоторые и на всю оставшуюся жизнь. Но с ними вы ни в коем случае не пересечетесь, только если вот так вот сверху понаблюдать, на безопасном для себя расстоянии.

Пройдя еще несколько коридоров с шлюзными дверями и четыре запутанных переходов, уходящих постепенно вниз, они оказались у бронированной двери с переговорным устройством, Черепков нажав на красную кнопку утопленную в черном корпусе, произнес в пластмассовую решетку:

- Я, Федор Николаевич, открывайте!

В глазок долго, минут пять изучали стоящих за дверью, наконец клацнули один за другим замки, с видимым усилием дверь открыли четыре точно таких санитара как и Михаил, только с еще более зверскими лицами и с фигурами еще мускулистее чем у него.

Быстро закрыв за профессором, Игорем и Мишей дверь они выстроились вдоль стены и самый первый стоящий к профессору санитар доложил:

- За время дежурства происшествий не произошло, больничный распорядок соблюдается в полном объеме без отклонений!

Черепков прищурясь оглядел каждого из санитаров, спросил где остальной персонал и готова ли комната для Игоря Петровича.

- Так точно, Федор Николаевич, все готово! Медперсонал на своих местах и занят текущей работой!

Профессор покивал головой и сказал:

- Пойдемте, Игорь Петрович, я вас лично провожу. Михаил, за мной.

Покинув так и оставшихся стоять навытяжку санитаров, пройдя выложенный полностью в белый кафель коридор с закрытыми глухими дверями, завернув два раза налево и три направо, они остановились у двери в конце коридора.

- Вот, Игорь Петрович, ваше пристанище, милости прошу! - произнес Черепков, открывая перед ним дверь и уступая право входа.

Игорь чуть замешкавшись, осторожно зашел в большую, около сорока квадратных метров комнату и огляделся.

- Все как вы любите, Игорь Петрович - послышался позади голос Черепкова - высокие потолки, светло-серые тона, отглаженное постельное белье на широкой железной кровати, произведена полная санобработка помещения и даже после этого протерто все, включая пол, мебель, окна, душ спиртовым составом. Полностью произведен ремонт и для вас установлены душевая кабина, туалет, кондиционер, цветной телевизор на стене, большой стол с тумбой, мощный производственный вентилятор вмонтированный в окно для свободного курения. Располагайтесь, Игорь Петрович, на сегодня я с Михаилом вас покидаю, а вечерком загляну к вам. Да, чуть не забыл - ужин у нас в девять вечера, вы вольны заказать любое блюдо и любой напиток, вам все приготовят и принесут. Если вам что нибудь понадобится - что угодно, кнопка вызова у вас над столом, вам все принесут. Вы должны понимать, что временно ваше передвижение ограничено, поэтому дверь будет за нами закрыта и за вами ведется круглосуточный контроль - Черепков указал на здоровенную видеокамеру над дверью с мигающим красным глазком - все это делается в первую очередь для соблюдения обоюдных интересов. Может быть у вас есть какие то вопросы?

- Да, есть один. Вернутся ли мои гости, мертвые гости, ко мне сегодня, завтра и в будущем?

- Нет, Игорь Петрович. С этим покончено. Тот канал или портал, можно как угодно его назвать, прорывающий материи двух миров - мира живых и мертвых - мы перекрыли еще в первый же день, во время вашего искусственного сна. Больше вас никто из них не побеспокоит. Никогда.

Черепков ободряюще ему улыбнулся и вышел вместе с Мишей, который оставил сумку Игоря у входа.

Вечером Игорь вызвал санитара и заказал большую чашку кофе, через полчаса принесли кофе с сахаром и сливки, следом зашел Черепков.

- Игорь Петрович, я если вы не против, пропущу чашечку с вами? И обсудим что мы делаем дальше?

- Да, конечно.

- Любезный, принеси еще одну, той же крепости. Ну что ж, Игорь Петрович, завтра утром и начнем с вами. Первая процедура, самая важная. Мы дадим вам наркоз и в этом состоянии введем первичные, пробные так называемые датчики. И они, те кто вам помог, появятся тоже. Они всегда приходят только тогда, когда человек под наркозом или в бессознательном положении, только так.

Зашел санитар, внес еще одну чашку кофе на подносе и сказал:

- Пожалуйте, господин.

На вопросительный взгляд Игоря на столь странную фразу Черепков после ухода санитара сказал:

- Как вы думаете, сколько ему лет?

- Не знаю, на первый взгляд лет 50-60.

- Ему сейчас уже было бы 105 лет, он еще помнит дореволюционные времена, и в свое время служил у графа Щербицкого в Тамбовской губернии, правда на рядовых должностях, сопровождал всегда и везде графа как телохранитель, очень предан был служению и своему хозяину, нигде не оставлял Щербицкого, буквально спал под дверями. Силищи неимоверной, от природы данной, груженый цементом "КАМАЗ" переворачивает как пушинку, любое тело разорвет на куски в миг голыми руками, не задумываясь и без всяких сомнений. Потом революция 1917 года, графа утопили его же крестьяне в нужнике за усадьбой, так просто связали вместе с женой, высекли сначала жену, потом самого графа на скотном дворе кнутами практически до потери сознания а потом скинули связанных в отхожее место. Страшная смерть, жестокая ... Зная что с Кириллом, так зовут этого санитара, так просто даже самым дюжим мужикам не справиться никак, пошли на хитрость - заманили его перед убийством графа на конюшню, спрятались за стогом сена, врукопашную естественно не пошли, а придумали, мерзавцы, следующее - десять человек взяли длинные шесты, по полтора примерно метра, привязали на концы этих шестов ножи, выскочили неожиданно из сена и приличном расстоянии, не давая приближаться к себе и кого либо из них захватить, начали как последнего кабана на охоте закалывать насмерть. Устали, аж запыхались, вдесятером то его колоть, весь пол в конюшне кровью залили, пыль столбом, породистые лошади какие граф за границей закупал ограждения все переломали да убежали в леса, от страха кровь со смертью то почуяв. Упал Кирилл замертво, как им показалось, прощупали его, послушали сердце, которое не билось, побросали свои орудия самодельные и ушли убивать графа с его супружницей. До ночи по дому куражились, сожгли все постройки, сараи и конюшни, вывезли все запасы сена, пшена и овощей с мясом, всякую утварь и драгоценности, лакеев да повара зарубили топорами, а детей графских - восемнадцатилетнюю дочку да сына пятилетнего оглоблями забили возле рояля в гостиной.

Пролежал Кирилл до поздней ночи в конюшне, ушли крестьяне, по близлежащим деревням на подводах полных добра разбрелись. Очнулся он ночью от голоса, который сказал ему: "Вставай Кирилл, ты нужен, будешь жить". Открыл он глаза а перед ним человек в генеральской форме стоит, за ним двадцать казаков до зубов вооруженных, а в поднятой руке держит шашку. Подняться не может Кирилл, ему снова генерал этот кричит: "Поднимайся!", да так сильно крикнул, что крыша конюшни покосилась. Кирилл весь в крови, кое как поднялся на ноги, ему и говорит казачий генерал: "Жить тебе предлагаю, служить только надобно до самой смерти, согласен ли? Если нет, остаешься здесь мертвечиной лежать". Ну Кирилл смог только головой кивнуть, казаки утащили его на сено, двое суток он не помнит что с ним делали, одни отрывочные воспоминания, а потом уехали, сказав где эти самые крестьяне сейчас обитают, оставили ему коня, ружье да казацкую шашку. Нашел он их тем же вечером, всех до одного порубил как свиней для супа, кто был к этому причастен, три деревни сжег дотла, потом ушел в воинское расположение, в сорока верстах от сожженных деревень. Так вот с тех пор Кирилл и с нами. Но это я все к тому, что вас такая же участь ждет, я объясню что именно.

Черепков допил кофе, с видимым удовольствием достал из кармана своего белого халата длинную сигару, неторопливо обрезал ее и тщательно раскурил от сигарной спички.

- Так вот, Игорь Петрович. Мы даем шанс прожить долго, вы доживаете до определенного срока вашей жизни, когда все естественно выглядит, ну допустим до 60-80 лет, то есть ваше состояние тела, кожи и организма приходит в свой соответствующий вид сообразно возрасту. Еще лет двадцать-двадцать пять, ведь вам сейчас сколько?

- Сорок лет.

- Сорок ... Прекрасный возраст. Хотя каждый жизненный период хорош по своему ... Да, так вот, потом мы все эти процессы останавливаем, надолго прекращаем.

- Насколько долго?

- А насколько нужно, настолько и прекращаем. Таким образом, ни у кого из вашего окружения не вызывает никаких подозрений и удивлений несоответствие вашей долгой жизни и внешнего вида а живете вы, например, лет 150-400, может больше. Как вам такая перспектива?

Игорь молча слушал и курил, гудел мощный вентилятор, вмонтированный во все небольшое окно, выдержал некоторую паузу, посмотрел на мелькающий экран телевизора, работающий без звука и ответил:

- Соблазнительно, меня это вполне и вполне устраивает.

- Но для этого сначала нам нужно оценить ваш организм с точки зрения как общего состояния так и на предмет излечения имеющихся заболеваний, для их устранения. А так же устранить риски, связанные с вмешательством тех кто вам помогает.

Этим датчикам, если можно их так назвать, нужно прижиться, стать одним целым с вашим организмом, с каждой его клеткой, каждой его частью. А это скорее всего будет непросто, исходя из чисто физиологический проявлений этого вживления. Может быть и все просто пройдет, будем на это надеяться. Я вас сейчас оставлю до девяти часов утра, к вам чуть позже придет медсестра, возьмет миллиграмм триста венозной крови и поставит вам на ночь два укола, для того чтобы ваш организм был полностью готов в утру. За это время мы сможем оценить чем вы больны, что нужно будет устранять и оценим все риски. Хорошо, Игорь Петрович?

- Да, я сделаю все что нужно.

- До завтра, Игорь Петрович.

Черепков ушел, через час пришла пожилая медсестра, взявшая кровь из вены, поставила два укола в другую вену, в левую руку, после чего Игорь практически через минут десять заснул на кровати беспробудно, до самого утра.

Ровно в девять часов утра дверь открылась и необыкновенно оживленный Черепков чуть ли не вбежал к Игорю:

- Добрейшего вам утра, Игорь Петрович! Спешу вас обрадовать, все замечательно, никаких препятствий! Прошу вас, следуйте за мной, только пожалуйста, переоденьтесь вот в такой комбинезон, он правда предназначен для хирургов, во время операций в такие облачаются, но для нашего случая в самый раз! Ваш размер и пожалуйста, побыстрее!

После того как Игорь переоделся, он попросил Черепкова покурить, словно перед расстрелом, в последний раз.

- Игорь Петрович, хорошо, если вам так будет нужнее - курите, но не тяните время таким образом, перед смертью - правильная поговорка есть - не надышишься!

Игорь ничего не ответил, не спеша докурил сигарету, переоделся в комбинезон, аккуратно сложил свою одежду на кровать, несколько секунд постоял в размышлении, сумрачным и серьезным взглядом окинул комнату и сказал профессору:

- Я готов.

- Прошу следовать за мной, Игорь Петрович!

Игорь с профессором вышли в коридор, через несколько закрытых дверей, проскользнувших мимо глаз Игоря, появился вход в просторную операционную, залитую ярким светом, с хирургическим столом, анестезиологическим оборудованием для подачи наркоза. Три медсестры суетились с инструментами, перекладывали скальпели разных размеров, ножницы, салфетки, раскручивали из темно-коричневых марлевых свертков стеклянные шприцы. Черепков помог лечь Игорю на стол а сам ушел за ширму в углу, переоделся в зеленый костюм хирурга, надел маску на лицо, принялся мыть руки в раковине, четырьмя разными мыльными составами по локоть, поочередно то левым, то правым предплечьем двигая из стороны в сторону длинный вертикальный кран, потом к нему подбежала одна из медсестер, начала поливать на руки из прозрачного сосуда с белой наклейкой "Спирт" и закрыли входную дверь.

Остальные медсестры привязывали руки и ноги Игоря к столу, ставили капельницу и над лицом Игоря начала нарастать черная резиновая маска, с тянущимся от нее рубчатым шлангом в руке Черепкова, его глаза видневшиеся из за маски с неестественно расширенными зрачками словно прожигали Игоря и этот взгляд был не по человечески глубок, такая бездна в нем виделась, настолько там не было видно дна, что Игорь не выдержал и закрыл глаза.

- Я сейчас опущу маску на лицо, а вы дышите как можно глубже и дольше - послышался голос Черепкова.

Следом Игорь почувствовал, как от глаз до подбородка лицо закрыла удушающая резина и сразу же пошел сладковато-тошнотворный запах, он начал дышать, ощущая как с каждым вздохом, все больше и больше сознание покидает его, после четвертого-пятого вдоха и выдоха он уже не мог двигать ни рукой ни ногой, не мог повернуть голову. Он слышал как сквозь туман голос Черепкова, попросивший медсестру перевязать покрепче руки Игоря, ему как манекену сдвигали, перекладывали с места на место руки, Игорь чувствовал сквозь все больше и больше слабеющее тело грубость привязывания рук. Последнее что он увидел, с трудом сумев открыть глаза на мгновение - это как открылась дверь и в помещение стали вливаться множество людей в зеленых брючных костюмах и белых масках на лицах, очень быстро заполонившие все свободное место, стоявшие впритык друг к другу, потом они окружили стол, где лежал Игорь и он отключился.

Игорь проснулся от того, что жутко замерз. Он лежал у себя в палате, укрытый тонкой белой простыней. Кружилась голова, очень хотелось курить, на щиколотках обеих ног с внутренних сторон виднелся целый клубок из капельниц. Игорь попробовал подняться, но тут же за плечи сзади его уложила на кровать пожилая медсестра, одновременно дотянувшись до кнопки вызова над столом.

Буквально тут же в комнату забежал Черепков, чрезвычайно возбужденный и чуть ли не подпрыгивающий на месте:

- Все хорошо, Игорь Петрович, все просто отлично! Лежите, вам как минимум часов шесть нужно лежать и не вставать ни в коем случае с постели!

Игорь кое как смог со второй попытки разлепить губы и прохрипеть:

- Пить ... Воды ... И закурить.

- Да, да, конечно! Серафима, дайте воды!

Игорю поднесла медсестра стакан воды, который он с жадностью и стуча нижней челюстью о край выпил, Черепков дал ему сигарету и помог прикурить. Он сделал несколько затяжек, откинулся на подушку, с перерывами спросил:

- Что ... с ... моими ногами ...?

- А это Игорь Петрович первейшие датчики, введенные в ваш организм через разрезы в лодыжках. Мы идем снизу, сначала ноги до пояса они заполняют и вживаются в каждую мышцу, потом идем выше и выше, до головного мозга и черепа. Болевые ощущения у вас есть какие либо?

- Нет, только голова ... кружится ...

- Это ничего, скоро пройдет, от наркоза. Вылечили за одним ваше сердце, Игорь Петрович, позвоночник, несколько суставов в порядок привели, легкие у вас тоже как у младенца после нашего вмешательства, желудок в идеальном состояние сейчас. Зрение пока оставили не меняя, вы же хотели бы и дальше очками пользоваться?

- Да.

- Хорошо, пусть будет как вам заблагорассудится. Необходимо потерпеть, Игорь Петрович часов 5-6, скорее всего организм ваш через высокую температуру и кратковременные потери сознания будет сопротивляться вживлению инородных веществ.

- Я выдержу, не беспокойтесь - сказал Игорь, рука его с непотушенной сигаретой начала падать на простынь, он терял сознание, глаза его начали закатываться, голова резко откинулась назад, Серафима успела подхватить руку с сигаретой и выкинуть ее в пепельницу.

Черепков послушал сердце Игоря через стетоскоп, спросил медсестру:

- Температура?

- 39,8

- Капельницы?

- Четыре сильнодействующих лекарств для мобилизации сил организма.

- Если что, сразу меня вызывайте, не отходите никуда от него.

- Конечно, Федор Николаевич.

Черепков еще постоял возле кровати Игоря задумавшись о чем то, осмотрел капельницу и подняв простынь тщательно, сантиметр за сантиметром долго разглядывал разрезы на ногах Игоря. Потом аккуратно подложил стерильные салфетки под левую ногу и вышел.

Через шесть часов профессор вернулся, осмотрел Игоря, который так и не приходил в сознание, распорядился увезти его в операционную и процедура повторилась. Только ввод субстанции с миллионами мельчайших передающих устройств, должных вжиться во все клетки, мыщцы, суставы и кости Игоря происходил на этот раз через разрез на животе и через нос, закачивая лобные пазухи и откуда расходились, агрессивно вживляясь в мозг и кости черепа, шейные позвонки, заполняя все остальное пространство организма.

В итоге Игорь оказавшись в своей палате после последнего вмешательства, кратковременно очнувшись несколько раз увидел себя всего в проводах и трубках, грудь по самый пояс была залита кровью. Черепков теперь сам не отходил от него, привезли контролирующее сердце, легкие и мозг оборудование, занявшее половину палаты. Так продолжалось более двух суток, прежде чем профессор, основываясь на показаниях приборов и состоянии Игоря, все больше и больше приходившего в себя, выдал распоряжение о поэтапном отключении капельниц и завершении всех необходимых работ по восстановлению.

Через три дня Игорь смог самостоятельно встать с постели, пройтись по своей палате с подстраховкой Серафимы, заказать кофе и переговорить с Черепковым.

- Поздравляю, искренне за вас рад, Игорь Петрович что так все быстро и легко для вас это прошло! Это удивительно, насколько ваш организм силен и мог так все перенести! Обычно все проходит намного и намного тяжелее, хуже и страшнее. Как вы себя ощущаете, расскажите мне пожалуйста, а?

Игорь неторопливо закурил, отхлебнул из чашки и сказал:

- Все отлично, Федор Николаевич. Только странно ... как будто чувствую что в каждой частичке тела, в каждом его сантиметре изнутри нежно воткнута игла. Похоже на китайское иглоукалывание, ощущения такие же, как и когда после вхождения иглы в кожу она слега колышется из стороны в сторону некоторое время по инерции, только во всем организме.

- Это ничего, это пройдет скоро, еще два дня вы у нас побудете и я вас отпущу, если не будет никаких осложнений.

Черепков поставил чашку с кофе на стол, многозначительно посмотрел на Игоря и сказал:

- Должен вам сообщить Игорь Петрович, что в вашей власти сейчас жизнь и смерть окружающих. Вам дана отныне, с сегодняшнего дня, сила забирать жизнь человека. Но не всех подряд, а только тех кого вы хоть раз видели своими глазами, неважно кто это - соседка по дому, ваш коллега, враг, соперник или просто прохожий на улице и что самое главное - это не действует в отношении ваших, теперь уже можно наверное это так назвать, собратьев. То есть вы не сможете убрать неугодного вам политика или общественного деятеля, известного шоумена, актера, президента из телевизора, если раньше вы его никогда своими глазами не видели. Вам всего лишь нужно мысленно поставить на этом человеке, на его фигуре, на лбу, лице, на любом участке тела жирный черный крест, символ "X" и все, он пропадает навсегда из этого мира ровно в течении одних суток, минута в минуту. Заметьте, как все казалось бы просто, никаких колдовских ритуалов, никакой дальнейшей ответственности ни перед кем из людей, носящих милицейские и прокурорские погоны, никаких улик - ничего, был человек и нет его, растворился, никто и никогда его больше не увидит. Его забирают к себе для своих многочисленных опытов те, кто вам помог в вашей ситуации.

В связи с этим встает очень важный, на мой взгляд вопрос, непосредственно касающийся теперь именно вас - вы никогда не задумывались, почему на войне размывается эта граница в убийствах? Почему, например, вчерашний законопослушный бюргер, ничем не примечательный и спокойный, еще вчера имевший свою семейную булочную и радующий свежим, горячим хлебом людей вдруг звереет на глазах? С удовольствием пытает, стреляет в затылок или вешает на памятнике Ленину в осажденном городе на вытянутой его руке какого нибудь цыгана или пойманную местную бабу, да и детей ее тут же рядом сует в петлю?

- Вероятно потому, что никакой ответственности за его деяния не будет, кроме того пропаганда и провокации тоже имеет свою немалую силу для недалеких и психически ненормальных людей - ведь несмотря на все ужасы, вытворяемые нацистами, сами они думали что делают благое дело, освобождают мир от коммунистов, помимо всего прочего. А раз нет никаких последствий за убийство, мало того, это поощряемо в виде наград, общественного признания, льгот, пожизненных пенсий, званий и даже взятия тех же трофеев - это я полагаю сильно расслабляет человека, он бог жизни и смерти на данной территории, волен делать практически все что угодно, по крайней мере на данном отрезке времени и наказания, в общепринятом смысле, не будет. Не каждый устоит перед таким соблазном, сможет уйти от этого либо все таки несмотря ни на что остановиться перед чертой и не сжигать заживо, насиловать, убивать целенаправленно.

- Вы умница, Игорь Петрович! Я полагаю, вы уже поняли, к чему я вел?

- Хотите сказать, что существует такая же угроза в будущем в отношении меня? Зная и понимая то о чем вы говорили, я не смогу со временем сдерживаться и отдавать на опыты всех подряд?

- Да, именно об этом я хотел бы вас предупредить. Но не потому что я такой пацифист, филантроп или альтруист, я отнюдь не исповедую безусловную христианскую любовь к миру, человеку и не являюсь сторонником космополитизма, но в тоже время не приверженец расизма и ксенофобии. Во мне, как и в каждом из нас, намешано много всего, доброго и злого, белого и черного, как темных сторон психики и природных инстинктов, идущих с первобытных времен от которых так и не избавился никто из людей до конца на протяжении всего пути, так и положительных качеств. Дело не во мне, да и кто я вам такой, чтобы начитывать вам морали? Я исполняю свою работу, делаю то что необходимо для вас и в конечном счете мне самому, не в моей компетенции как давать такую возможность - отнимать жизнь, так и бить вас по рукам. Если вы решитесь на это, вас никто останавливать само собой не будет, им это выгодно, биологический материал нужен всегда, в любое время, сами они этого делать не могут, уж не знаю почему, поэтому играют на таких струнах человеческой натуры. Но, пожалуйста, послушайте старого врача - не пользуйтесь этой страшной силой до последнего, не будьте таким бывшим гражданином, осатаневшим от неконтролируемой власти, поверьте, это отвратительное зрелище. И почему то мне кажется, что вы сумеете установить границы, за которые не перешагнете. Повторюсь, ваше право поступать так как вам заблагорассудится в этом плане, ограничений нет, кроме как я уже сказал, таких же как вы.

- А как я узнаю что этот человек наш или не наш?

- Вы к концу вашего выхода отсюда будете видеть от тела часть волн матово-желтого цвета исходящих от передатчиков к инопланетным существам, длина их около пятидесяти сантиметров, равномерно идущая по своим краям от всей внешней поверхности кожи, не имеет значение в какой одежде субъект, они проходят через все, даже защитные, твердые и композитные материалы ими пробиваются. Вы наверняка видели в смутную эпоху всяких Чумаков, Кашпировских и Джун якобы снимки аур человека? Примерно так это будет выглядеть. Если этих волн нет - значит этот человек не связан с нами.

Игорь нахмурился и отошел к окну, смотрел как на козырек крутящегося вентилятора сел бодрый, жизнерадостный воробей, безостановочно зачирикавший, зазывая своих друзей к себе. Лопасти затягивали плавный идущие потоки дыма, это похоже было на течение синевато-прозрачной речки, появившейся ниоткуда и уходящей в никуда.

- Я вас услышал, Федор Николаевич. Как вы сами понимаете, клясться я не собираюсь и расписываться кровью в подтверждение своих обещаний что такого не произойдет, тоже не буду.

- Да Господь с вами, Игорь Петрович! Собственно, я и не должен был вам всего этого говорить, небольшое отступление, вот и все. Уж простите меня, я слишком много болтаю и очень часто на отвлеченные, не имеющие отношения к делу темы. Позвольте засим откланяться, Игорь Петрович, до завтра.

Черепков затушил сигарету в круглой пепельнице и стремительно вышел из палаты Игоря.

"... А вот это уже становится интересным по настоящему для меня. Ведь таким образом я могу отомстить за Артура и его семью. Если ... если конечно они мне помогут найти их, именно тех кто убивал и перерезал горла ... "

Игорь включил телевизор, по которому шел очередной выпуск "Поле чудес", Якубович после выпитой с казаком преподнесенной рюмки водки на кривой сабле заорал, вытерев перед этим свои усы "Любо, братцы!". Игорь презрительно поморщился, выключил звук, оставив только изображение на экране и лег на кровать.

"... Но ведь за всем этим должна же последовать вполне закономерная плата. На бескорыстных и добрых инопланетян, заботящихся о судьбе человечества и переживающих за планету Земля они явно не похожи и действуют в своих интересах, понятно без всяких дополнений, мало того планы их, ни краткосрочные, ни долговременные скорее всего неизвестны. Спрашивать об этом кого либо из окружения теперешних моих ... как Черепков сказал? Собратьев? ... бесполезно и глупо. В чем она будет состоять? Что они возьмут или вырвут с кровью за все то что дали и предоставят в будущем ...?"

Рука Игоря потянулась за сигарой, он покрутил ее в пальцах, не закуривая, отсутствующим взглядом наблюдая за подмигивающей красной лампочкой на видеокамере.

" ... И возможно ли потом будет со всем этим багажом уйти от них? Нет ... нереально. Это невыполнимо, по крайне мере не в человеческих силах. А значит? Значит я с ними навсегда, до самой своей смерти. Только если они не потеряют интерес к Земле, не поменяются их установки в отношении захвата человечества ..."

Негромко щелкнула дверь и зашел санитар Кирилл, старательно пытаясь изобразить на своей точь-в-точь одинаковой с гориллой морде подобие улыбки, молча поставил на стол поднос с горстью таблеток и так же ни слова ни говоря тихо вышел, захлопнув замок. Игорь выпил все лекарство в несколько подходов, запивая их свежими сливками, как и предписал Черепков. Выкурив сигару, через некоторое время голова стала тяжелой, веки сами собой стали закрываться и он еле добравшись до кровати уснул до самого утра.

Профессор пришел утром, в восьмом часу утра, с целой кипой бумаг и папок в руках, положил их на стол и сказал:

- Вам необходимо подписать некоторые документы, на случай проверки нашей деятельности всякого рода комиссий из горздрава, если вдруг пока вы здесь, нагрянут неожиданно. Не беспокойтесь, в них вы будете отражены как проходивший плановое обследование, естественно настоящих причин указано не будет. Все останется здесь и никоим образом нигде не выплывет, не повлияет никак на вашу жизнь и профессиональную деятельность, чистая формальность, не более того.

В течении получаса Игорь подписывал за столом бумаги, менявшиеся в ловких профессорских руках а потом Черепков, после того как бережно сложил их в стопку сказал, садясь за стол:

- Сегодня после обеда вы будете свободны, Игорь Петрович. Можете подготовиться часам к четырем дня.

- И на этом все?

- То что я должен был сделать - да. На этом этапе, по крайней мере пока все.

- Можно частный вопрос, Федор Николаевич?

Видно стало как Черепков напрягся, но все таки через паузу вымолвил:

- Да, я слушаю.

- Скажите, а вы ... у вас ... тоже приход к ним случился через ситуацию, где вас спасли или помогли? Если не хотите, можете не отвечать, я пойму.

Глаза Черепкова утратили доброжелательность и приобрели холодную пустоту. Он не сразу ответил, уставившись в глаза Игоря пустым, безжизненным взглядом.

- Да, Игорь Петрович. У нас у всех своя, личная история как мы оказались в этом ... сообществе. И я не исключение. Вы хотели бы знать подробности?

- Если можно.

Черепков отодвинул пачку с бумагами на край стола, они вместе закурили сигары, Игорь любезно помог прикурить от своей зажигалки профессору и отошел к окну с работающим вентилятором.

- Вот такие, если выражаться человеческим языком, высокотехнологичные микроскопические электронные приборы - Черепков достал из кармана своего халата пузатую, с двух концов запаянную ампулу длиной около пятнадцати сантиметров и осторожно положил на стол - есть в каждом из нас. И во мне в том числе, я точно так же прошел эту процедуру как и вы, как и все остальные. Только случилось это очень давно, в самый разгар Великой Отечественной, в 1943 году, на территории концлагеря, имевшие вороты с известнейшей фразой - "ARBEIT MACHT FREI", правда, на тех воротах с перевернутой буквой "В" в слове "arbeit".

- Освенцим?

- Он самый. Или еще Аушвиц 2, Биркенау, разные названия существуют. Я, не в состоянии двигаться от голода, тяжелой работы находился в одном из бараков, в очереди на сожжение в крематории, потому что сжигали настолько много людей, что нередко еще приходилось ждать своей очереди - горько усмехнулся профессор. - За неделю до полноценного контакта, будучи в бессознательном состоянии в течении суток, они и пришли ко мне, я так полагаю. Потому что именно после этого я стал обладать способностью читать мысли других, кто меня окружал. Моя голова буквально раскалывалась от того что я стал слышать, что думали те, кто находился рядом со мной, я просто начал сходить с ума, наверное так слышит Господь Бог чаяния людей, от нескольких миллиардов, находящихся на грешной этой Земле. А через семь дней, меня вытащили за руки и за ноги лагерные полицаи из числа самих заключенных, так называемые "капо", к одному из немецких офицеров, работающих в администрации лагеря. Красивый молодой эсэсовец, со светлыми, почти белыми волосами, тщательно подстриженный под полубокс, не моложе 25 лет, гладко выбритый, увешанный наградными крестами, в начищенных сапогах, холеный и скрипящий от чистоты. До сих пор не знаю его имени, какое положение занимал в военной иерархии и что с ним стало после моего вызволения из концентрационного лагеря. Всегда ходивший в черных перчатках из тонкой кожи, никогда их не снимал, даже когда надевал на каждую руку по стальному кастету с вылитыми на них нацисткими символами - свастика с двух сторон на рукоятке, страстно и со вкусом избивая через одного выстроенных в шеренгу заключенных концлагеря. У него существовало свое расписание - понедельник, среда, пятница, ровно с 12 до 14 часов, ни разу не нарушил его, выполняя все с немецкой педантичностью и трудолюбием. А после такого развлечения пил кофе у себя в кабинете, глядя в окно на толпу несчастных, идущих в газовую камеру. Так вот он и предложил помощь, в обмен на предоставление непрерывно передающей информации от моего организма, объяснив перед этим от кого он. Я точно так же как и вы, все остальные не поверил этому, он предоставил выбор - или я буду сожжен через двенадцать часов в печи или я принимаю то что он предлагает.

Черепков тяжело вздохнул, глубоко затянулся несколько раз, отложил сигару в пепельницу.

- Я не мог не согласиться, очень хотелось выбраться, пожить по настоящему а самое главное - работать, по своей врачебной специальности, по которой тружусь и по сей день. Громадное количество неосуществленных, незаконченных проектов, исследований осталось бы в печи в виде пепла от моего тела ... Пообещали что вывезут сначала в Краков а после переправят в Белоруссию, потом в Москву. Там же и провели введение этой жидкости в тело, в несколько этапов, в лагерном лазарете, в отдельном помещении под круглосуточной охранной двух солдат у входа я провел почти восемь дней - Черепков взял в руки ампулу со стола, прозрачный изумрудный цвет содержимого задерживал и не отпускал взгляда, притягивал своей неземной раскраской.

- Разрешите я посмотрю поближе - сказал Игорь, придвинувшись к столу.

- Пожалуйста, Игорь Петрович - Черепков протянул ему ампулу.

Игорь взяв в руки колбу, увидел что жидкость в ней не являлась статичной, сначала находясь в пальцах Игоря, тихонько кружилась в водовороте внутри ампулы. Прошло несколько секунд, Игоря начал наблюдать что сила кружения возрастает, приобретая все больше и больше вид мини-урагана. Как только он положил ампулу обратно на стол, постепенно все вернулось к прежним оборотам, вяло проворачивая круги с воронкой посередине.

- А лет вам сколько, Федор Николаевич?

- Я родился в 1876 году, в Санкт-Петербурге. Имел счастье учиться у самого Владимира Михайловича Бехтерева. Месяц назад случился мой сто двадцатый день рождения, Игорь Петрович.

- Чем они вам еще помогли, не расскажете?

- Ну тут уж у каждого свое, Игорь Николаевич. Я не могу вам разложить всю свою историю, слишком личное, да и много времени это займет, ни к чему это вам, простите. Спасли от смерти, поправили полностью здоровье, подарили долголетие и возможность продолжать заниматься профессиональной деятельностью - если вкратце ...

Игорь затушил сигару, нажал на звонок над столом, появившемуся санитару заказал жареного гуся в яблоках и бутылку белого вина.

- Профессор, скажите ... каким образом пойдет моя дальнейшая жизнь? Вот сегодня я выйду из вашего заведения, а после?

- Найдут способ с вами связаться, Игорь Петрович. Может это будет Алена, может быть кто то другой, я не могу этого знать. Но из виду вас не потеряют, будьте покойны. Я сделал свою часть работы - что последует за этим, не в моих силах решать и вмешиваться.

Одно могу сказать, Игорь Петрович, вам напоследок. Мы конкретно с вами навряд ли когда-нибудь еще встретимся. Но вы не ни единого раза не пожалеете о том, что приняли от них предложение о сотрудничестве. На данный момент вы полностью здоровый человек, ну кроме зрения, исходя из вашего же пожелания носить ночки. Все ваши эмоции и чувства отрезаны по необходимому размеру, вам придано свойства решать жить или не жить человеку уже сейчас, через несколько часов, по выходу из больницы. Свою задачу в отношении вас я выполнил, Игорь Петрович. Во второй половине дня Кирилл вас проводит до выхода, передвигаться в этих стенах в одиночку крайне нежелательно, до той самой калитки в которую вы вошли и начнется другой этап вашей биографии, в чем он будет состоять, из каких лоскутов скроен - этого я вам при всем желании сказать не могу - улыбнулся профессор, глядя снизу вверх на Игоря своими по прежнему добрыми глазами через стекла круглых очков, притулившись на стуле.

- Может быть отведаем вместе гуся, выпьем немного вина, на прощание, Федор Николаевич?

Черепков устало поднялся со стула, забрала пачку документов со стола и сказал:

- Нет, благодарю, Игорь Петрович. Некогда, у меня куча разнообразнейших дел и мелких, но не менее важных делишек. Всего вам доброго, Игорь Петрович - он крепко пожал ему руку, отчего то сочувственно заглядывая ему в глаза.

Отворилась дверь, за которой стоял санитар Михаил, Черепков по стариковски ссутулившись, медленно вышел из палаты.