Откровения онаниста

Опус 1
    Если бы его сейчас спросили, как давно он начал онанировать, он задумался бы надолго. Дело в том, что это действо пришло к нему в довольно раннем детстве.  Товарищи, более старшего возраста вовлекли. Уж так  получилось, как он и сам не совсем помнит. Помнит, что «друг Сашка (кстати, моложе «ученика») в палисаднике в кустах, при своём же родном брате, буднично оттянул резинку сатиновых шаровар и достал свой «писюлёк», после чего стал двигать кожей членика, то открывая розовую головку, то опять нахлобучивая на неё кожаный чехольчик. Признаюсь, что этим парнем был я и, стало быть, это воспоминания, так сказать,  от реального лица. Не хотел признаваться, да так будет лучше, честнее.  И это я, Сергей, открыл рот от изумления. Такого я сроду не видел!  «Вот это номер!» - подумал я. И, когда Сашка предложил мне это же проделать, безвольно достал и свой «писюлёк» наружу. Помню, правда, немного, конечно, стесняясь. Но, не очень уж я и устыдился. И, хотя я был, повторюсь, немного старше Сашки, года на два, однако, вид Сашкиного писюлька был куда представительней. Мой был хотя и побольше, но, сейчас бы я сказал, какой-то слишком девственный.  Все присутствующие увидели мой отросток, очень похожий на большую пипетку. Кожа, наглухо закрывала то, что в дальнейшем, в своих разговорах про онанизм, мы всегда называли залупой. Эти детские термины довольно живучи. Как, например, слово «онанизм» я вообще услышал только через много лет. А так, с ребятами, применяли слово «накачка», «накачать», или варианты: «подкачать», «подёргать». Некоторые из пацанов, что постарше, употребляли слово «подрочить», «дрочить», которое я как-то сразу невзлюбил. Оно мне казалось грубым и не характеризовало процесс.  Как-то не верилось, что я что-то там «дрочил». Некрасивое слово. «Онанизм» - это термин, принятый в обращении. И только! А, вот  «накачать»! Это другое дело! Легко было представить себе напряжённый от удовольствия писюлёк, по всей длине которого перемещалась как волна перекатывающаяся кожица вверх-вниз. Она (кожица)  занималась тем, что накачивала моему писюльку, а, стало быть, и мне, одно удовольствие за другим, до самого  конца, до девятого вала. Настоящий насосик удовольствия!
 Так, что и сейчас, по случаю, я часто употребляю любимые словечки и определения в разговоре с самим собой, конечно. 
    Ну, так вот, продолжаю. Моя «пипетка» была закрыта кожей так, что ещё примерно 1 сантиметр её причудливо сложенный во множество складочек заметно выдавался вперёд. Самый кончик этой «гармошки» чуть расширялся. Отверстие на её кончике было похоже на норку, в глубине которой  пряталась залупка. До этого случая я никогда не думал, что писюлёк для чего-то ещё нужен, кроме  как пописать. Ещё я точно знал, что его нельзя никому показывать. Это табу.  А тут!  Прямо приключение какое-то.
    Сашка объяснил мне, что для того чтобы было приятно надо тянуть кожицу писюлька, чтобы открыть залупу (этот термин я и узнал от него), а, потом опять надвигать на пипиську, пока не закроет залупку.  И так повторять всё  время. Потом, просвещал он меня, через какое-то время наступит момент, когда у тебя где-то в залупе наступит такое «остренькое», «кисленькое», по его определению, и тогда всё. Тогда считай , что ты накачал.  Необычной информации, было много, но Сашка торопил меня «залупить» мой писюлёк. Я начал это дело, постепенно сдвигая кожицу к основанию моего писюна.  Но дойдя до какого-то места, уже приобнажив розовую залупку наполовину, я почувствовал боль.  Мешали какие-то тонкие белесоватые плёнки, приросшие к залупе в трёх местах. Их места прикрепления залупке было хорошо видно.  Вот они-то  и препятствовали дальнейшему залуплению.
    Странно. У Сашки не было ничего подобного. Он-то свободно гонял кожицу по своему писюльку туда-сюда, при этом залупка у него свободно выпрыгивала из чехольчика при каждом залуплении. Мало того, Сашка мог её натянуть и дальше. Даже много дальше, чем просто открыть.  Он спокойно оттягивал её и дальше так, что в конце движения залупка каждый раз смешно сгибалась вниз. Как будто кланялась или соглашалась с тем, что её накачивают.
     Сашка, как-то быстро меня успокоил. Он сообщил, что у него было также, но он стал «накачивать писюлёк» и постепенно эти «штуки» оторвались и залупу теперь можно открывать, как хочешь. «Ты потяни посильнее» - советовал он. Я потянул, но было действительно больно, и я больше не пытался в этот раз. Закончилось всё тем, что я убрал писюлёк в штаны, а Сашка с братом деловито начали «накачивать» свои писюльки. Я внимательно смотрел. Было интересно наблюдать, совершенно невиданное ранее дело. Братья наяривали довольно быстро, качая свои писюльки,  при этом я заметил, что правые кисти их рук, которые держали пальцами писюльки,  двигались только в запястьях. Быстро-быстро. Напоминало движения  смычка по скрипке.
Что ещё меня поразило, это как по мере их накачки, их писюльки увеличивались, как бы затвердевали. Прямо какое-то волшебство!  У меня так тоже бывало, что писюлёк стоял, но это было утром, когда хотелось в туалет.
    Через какое-то время Сашкин брат дёрнулся как-то резко, конвульсивно, весь сжался на пару секунд и затих. Потом быстро спрятал ещё довольно напряжённый членик в штаны. Сашка качал ещё какое-то время, потом запыхтел, ещё больше выгнулся, выставив вперёд  обрабатываемый им писюлёк и неотрывно глядя на него. Завораживающее было для меня зрелище. Сашка, наконец, ускорился ещё больше, до какого-то мелькания руки по пипиське и, вдруг, обнажил писюлёк залупку, в это время ставшую похожей на набалдажник,  на полную, как только было можно, так, что она изогнулась дугой, и задёргался,  коротко постанывая при каждом вздрагивании. Взгляд его был затуманенный, будто он был в отключке. И только потом, постепенно стал возвращаться к действительности. Взгляд его постепенно возвращался в действительность, а пиписька начала «вянуть», как засыхающий одуванчик.
Продолжение следует…