Рубеж - 73. Дрессер

72. Великий хан и проповедник  http://proza.ru/2022/02/25/1764

Чернава не ошиблась: Межамир покинул описанный нами выше пир раздосадованным и уязвленным. Он ни минуты не раскаивался в сделке, которую заключил с ханом, поскольку его собственные прихоти и желания всегда стояли для молодого конунга на первом месте. О государстве он привык думать, как о собственной вотчине, а многочисленных подданых считал своими слугами. Поэтому, когда желание обладать Чернавой заглушило все остальные чувства, он не задумываясь сдал кунам важную крепость. Но, выполнив свою часть договора, Межамир надеялся на такую же честность со стороны Кумбала. На деле же вышло иначе. Камоса неожиданно завладела его законной добычей, а хан, который накануне торжественно поклялся отдать пленницу в его полную собственность, неожиданно поддержал внезапный и по-женски нелепый каприз хаканесы. Не менее возмутительным был предлог предававший всей этой махинации вид человеколюбивого поступка. Чернава больна? Пусть так (хотя на вид она вполне себе здорова), но что мешает ей пользоваться услугами врача, оставаясь его рабыней? Разве он собирался мешать лечению? Зачем прятать от него девушку, словно он какое-то животное, помышляющее только об удовлетворении своей похоти?

Но больше, чем вмешательство Камосы Межамира задела та готовность, с которой Чернава поспешила воспользоваться ситуацией, чтобы ускользнуть из-под его власти. Хотя конунг не желал признаваться в этом даже себе самому, в глубине души он надеялся на то, что, спасая Чернаву, вправе рассчитывать на ее благодарность. Ведь речь шла совсем не о пустячной услуге. Чернава должна была понимать, что ее бедственное положение во многом является следствием недальновидного и в высшей степени ошибочного выбора. Но нет! Дочь Славяты даже не пыталась быть приветливой и сбежала при первой возможности! Словом, Межамир чувствовал себя человеком, которого провели как последнего простака. И то, что он допустил подобную ситуацию, на самом деле, уязвляло его сильнее всего.

Однако конунг не собирался мириться с создавшимся положением. Ярость и досада требовали выхода. Поэтому, едва Кумбал, сопровождаемый его бийями и Хопотопасом, покинул терем, Межамир вышел из своего покоя и направился в комнату Чернавы. Дверь ее он нашел открытой. Ни самой девушки, ни ее вещей здесь не оказалось. Было очевидно, что она поспешила перебраться в покой к Камосе. Однако Межамира это не смутило. С решительным и мрачным выражением лица молодой конунг поднялся на третий этаж. К этому времени в положении Камосы произошли заметные изменения к лучшему. Дочь Кульдюрея занимала уже не два покоя, а четыре и все они были обставлены и украшены, если не пышно, то достаточно роскошно. К трем прежним служанкам добавились еще две, и это не считая Кагаматы. Значительно улучшился и ее стол. Теперь приготовлением пищи занимался пленный повар-трумлянин, а молчаливая Сарык выступала в роли его помощницы. Впрочем, перемена эта произошла больше в интересах Кумбала. Бывая в городе, он в последнее время часто заезжал к Камосе обедать. Стрепня Сарык хану не нравилась, и он постарался найти более искусного повара.

Первая, с кем столкнулся Межамир, пройдя на половину Камосы, была Кагамата. Она сидела возле окошка и проверяла какие-то счета. Увидев конунга, трумнянка поднялась и поклонилась.

- Я хочу встретиться с Чернавой, моей невольницей, - сообщил он без обиняков. Позови ее для разговора.
- Девушка, о которой ты говоришь, больна, - сказала Кагамата. – Врач предписал ей покой. Очевидно, она прилегла, и беспокоить ее мне запрещено. Но я могу передать твои слова.

- Послушай, голубушка, - с трудом сдерживая раздражение, произнес конунг. – Я не верю ни одному твоему слову. Все это пустые отговорки. Чернаву я сегодня видел и могу судить о ее болезни не с чужих слов. Она вполне может со мной поговорить. И не надо указывать мне на дверь. В конце концов эта женщина принадлежит мне, и я не позволю обращаться со мной, словно я какой-то жалкий проситель. Если ты немедленно не позовешь ее сюда, я сам пойду ее разыскивать.   

Однако смутить Кагамату ему не удалось. Чуть прищурив глаза и смерив конунга твердым взглядом, она ответила:
- Я всего лишь ханская невольница и говорю то, что мне приказано. Ты можешь исполнить свою угрозу, государь, но, если Камоса поднимет крик, сюда прибегут с улицы гвардейцы, которым велено ее охранять. Не знаю, как они отнесутся к твоей дерзости.

Хотя Межамира душил гнев, он осознал, что пренебрегать прозвучавшей в словах Кагоматы угрозой в его положении не стоит. Нарушение неприкосновенности женских покоев считалось у кунов серьезным проступком. После этого хан скорее всего выселит его из терема и прикажет содержать в каком-нибудь частном доме. А это значит, что Чернава окончательно ускользнет из его рук. Поэтому Межамир решил действовать по-другому. Взяв себя в руки и с трудом растянув свои губы в кривую улыбку, он сказал:

- Я погорячился. Но и ты подумай хорошенько, чью сторону тебе лучше избрать. Не всегда я буду пленником. И я не забуду тех, кто был мне другом.
- Все говорят о дружбе в трудную минуту, - усмехнулась Кагамата, - и тотчас забывают о ней, едва положение поправляется. Я не верю в пустые обещания, государь.

— Это правильно, - согласился Межамир. – Ты умнее, чем показалось мне сначала. А как ты относишься к этому?
Конунг повертел в руках золотой трумский солид.
- Не бог весть какие деньги, - пожала плечами Кагамата, - но в нашем худом положении и такие сойдут.

Она взяла монету и, наклонившись к уху Межамира, прошептала:
- Как стемнеет, хаканеса пойдет гулять на крышу. Она всегда так делает, когда нет дождя. Чернава будет с ней.
А потом громко добавила:
- Не стоит тебе дальше здесь находится, государь, все равно госпожа не сможет тебя принять.

Межамир молча спустился в свои покои. Совет Кагаматы был неплох, и он решил им воспользоваться. Тем более, что на крышу легко было подняться по черной лестнице, минуя покои Камосы.  Остаток дня, конунг провел в своей комнате, то шагая из угла в угол, то бросаясь в бессилии на свою постель. Мысль, что у него бесчестным образом отобрали его награду, хотя он и уплатил немалый выкуп, по-прежнему жгла Межамиру сердце. «Ну, погодите, - шептал он, грозя кому-то кулаком, - придет и мой час, и я со всеми вами поквитаюсь».

Между тем еще до наступления темноты случилось другое важное событие. Во двор терема въехала повозка, запряженная парой породистых сытых лошадей. На облучке сидели двое бородатых мужчин в фрязских кафтанах.

- Бий Чубадай купил сегодня этот дрессер в нашей лавке, - сообщил один из прибывших на ломаном кунском языке, - он просил доставить его прямо в покои хаканесы.

Начальник караула вышел во двор и внимательно осмотрел привезенный дрессер. Это был шкаф для посуды, сделанный из мореного дуба и украшенный роскошной резьбой. Поверхность окованных медными полосками дверок покрывала инкрустация из цветного стекла.

- Меня предупреждали об этом, - сообщил кун. – Только лишних людей сейчас нет. Тащите его сами на третий этаж.
Фрязы пробежали глазами по окнам третьего этажа, почесали затылки, но потом согласились.

- Надеюсь, госпожа не поскупится и заплатит нам за труды, - сказал один из них.
Ухватившись за шкаф, они затащили его внутрь терема и стали подниматься по лестнице. Хотя вещь была тяжелая, они быстро справились с работой и вскоре уже стучали в двери покоев ханской дочери. На этот раз ее отворила одна из горничных и побежала с докладом.

- Госпожа, - сообщила она, - привезли шкаф, о котором говорил сегодня важный бий.
- Пусть несут сюда! – распорядилась Камоса.
Приказ исполнили незамедлительно. Спустя короткое время двое фрязов втащили дрессер внутрь чертога и установили его в углу.
Камоса и Чернава подошли, чтобы осмотреть подарок.
- Красивая вещь! – сказала Чернава. – Фрязские мастера знают толк в мебели. Даже трумлянам до них далеко.

- Этот шкаф с секретом, госпожа, - сказал один из пришедших, - позволь мне показать тебе, чтобы никто не видел.
Услышав голос гостя, Камоса устремила на него изумленный взгляд, а потом дрогнувшим голосом приказала служанкам:

- Ступай! Я позову вас, когда потребуетесь.
Как только приказ был исполнен, Камоса схватила фряза за руку и повернула его лицо к свету.

- Сотан! – прошептала она, — это ты?
- Я, госпожа, - ответил тот по-склавски, - наконец-то я нашел тебя.

В это время другой фряз обнял Чернаву за талию и притянул к себе.
- Гоннар! – воскликнула она с изумлением и в следующее мгновение юный воранг (это действительно был он) уже заключил ее в свои объятия. Некоторое время они стояли молча, прижавшись друг к другу.

- Богиня услышала мои мольбы, - проговорила Чернава с волнением. – Второй раз возвращает милого из небытия. Я уже и не чаяла увидеть тебя живым.
- И я боялся, что потерял тебя навсегда. Просто чудо, что мы вновь встретились. И где? В этом вражеском городе. Как ты здесь оказалась?
- Долго рассказывать. Но вы-то как сюда попали?

- В двух словах не поведать. Мы теперь скрываемся на фрязском дворе.
— Это опасно!
- Не более опасно, чем тебе находиться здесь. Ведь и Межамир…
- Знаю! Он выкупил меня у хана. Я бы уже была в его руках, да только Камоса взяла меня под свою защиту. Надеюсь, все обойдется…

В это время Сотан быстро говорил Камосе:
- Я люблю тебя по-прежнему, госпожа, и предан тебе до гробовой доски. Да только обстоятельства опять против нас. Тюпрак решил женить тебя на своем сыне. Хочет через него завладеть властью и богатствами твоего отца.

- За Кумбала? – произнесла Камоса с ужасом. – Худшей доли не придумаешь.
- Не унывай, душа моя, - мы что-нибудь придумаем.
- Госпожа, - раздался из-за двери голос Кагаматы, - я могу войти?
- Быстрее! – прошептала Камоса, - она не должна вас увидеть! – уходите через черный ход.

Когда Кагамата вошла в комнату, двух друзей в ней уже не было.
- Кто здесь был, госпожа? – подозрительно спросила трумлянка.
- Всего лишь двое грузчиков-фрязов, - ответила хаканеса, - посмотри какую замечательную вещь прислал нам Чубадай.

Но Кагамата не глядела на шкаф, она искала глазами тех, кого, как ей сообщили, охрана пропустила внутрь терема. Сообразив, что неведомые гости уже покинули чертоги ее хозяйки, Кагамата хотела бежать следом, однако Камоса ее остановила.
- Несите сюда быстрее серебряные кубки, которые мы храним в корзинах, - распорядилась она. – Мне не терпится увидеть, как они будут смотреться в этом шкафу.

Пришлось Кагамате и другим служанкам приняться за работу. Двое друзей между тем, быстро спустились по черной лестнице и вышли на теремный двор. Их повозка по-прежнему стояла у стены. Ничего, как будто не изменилось.

- Мы исполнили поручение бийя, - сказал Гоннар начальнику караула. – Госпожа осталась довольна подарком. Теперь надо доложить хозяину.
- Езжайте, раз так, - ответил кун.

Молодые люди забрались в повозку. Сотан взял в руки вожжи. В это время во двор въехало еще двое всадников. Один из них был крупный и высокий, другой, напротив, сухой и маленький.
- Кто вы такие? – спросил стражник. – И какие у вас здесь дела?
- Я гость великого хана, - ответил тот, что пониже, - он любезно разрешил мне остановиться в этом тереме. Вот его ярлык.

По приказу начальника караула часовой поднес горящий факел и прочел при его свете предъявленный гостем кусочек кожи. Колеблющиеся языки пламени осветили лица.
— Вот некстати он явился! – проворчал встревоженный Гоннар. – принесла же нелегкая.
— Это верно, - согласился Сотан.

Он тоже узнал проповедника. Однако задерживаться дальше было неуместно. Тумаш дернул вожжи. Лошади тронулись с места, и повозка приблизилась к воротам. Проповедник повернул голову и внимательно вгляделся в лица и костюмы подъезжавших.
- Похоже старый терем превратился постоялый двор, - сказал он. – Вижу и фрязы нашли здесь прибежище.

— Это люди Олбьера, - сказал начальник караула. – Они здесь не живут, просто выполняли поручение одного из наших бийев.
- Ах вот как! Значит добрейший Олбьер тоже в Старграде, - оживился Хопотопас. – Я свел с ним знакомство, когда жил в Велигарде. Ведь ты увидишь его сегодня вечером?

Вопрос был обращен к Гоннару и ему пришлось ответить.
- Да, господин, - сипло, почти что шепотом произнес он. – Мы привезли для хаканесы кое-какую мебель. И господин ждет нашего доклада: все ли ей пришлось по вкусу.

Услышав голос, Хопотопас внимательно посмотрел Гоннару в лицо. Воранг выдержал взгляд, хотя сердце его забилось с учащенной силой. «Он меня узнал!» - пронеслось в голове у юноши. Он ждал разоблачения, но проповедник ограничился тем, что усмехнулся.

- Что ж, - сказал он, - передавай привет своему господину. – Скажи ему, что божий слуга Хопотопас помнит его и желает всяческого благополучия.
- Обязательно передам, господин, - пообещал Гоннар.
Повозка тронулась, и они выехали за ворота на улицу.

74. Услуга за услугу   http://proza.ru/2022/02/26/962

«Заповедные рубежи»  http://www.proza.ru/2013/07/08/294