Жилины. Том 2-7

       Глава 7. На Фроловской ярманке. Август 1748 года (продолжение)

    Не знаю отчего это зависело, но обычно по выходным мне с утра работалось особенно хорошо. Может быть это связано с тем, что в такие дни торопиться некуда, вот и мысли текут неспешно, не пытаются обогнать друг друга, а ведут себя вполне интеллигентно, одна додумается и уступает место другой. В рабочие дни, понимая, что их хозяин спешит, ведь ему скоро на службу идти, они тоже спешить начинают, толкаются, пытаясь опередить друг друга, перебивают других, в общем у них всё, как и у людей в обыденной жизни происходит. А спешка редко до чего-то хорошего доводит. Да и вообще она нужна только, при ловле сами знаете кого.

     В то сентябрьское раннее утро, я ещё проснуться как следует не успел, а мне уже одна ценная мысль по нашей монографии в голову пришла. Я вскочил с постели, чтобы поскорее её записать, пока она мою голову не покинула. Зажёг свет, уселся за стол, вооружился своей любимой шариковой ручкой, которая необычайно тонко пишет, мысль на чистый лист бумаги записал, полюбовался ей немного и вновь к первой главе обратился. Решил всё до конца доделать. Ни на минуту я не отвлекался, работа шла замечательно. На улице уже совсем рассвело, когда я окончательно с первой главой покончил и точку в её конце поставил. Получившуюся стопку исчерканных и перечерканных листов бумаги, с которыми только моя любимая машинистка справиться сможет, я в отдельную канцелярскую папку с завязками положил, сверху большими буквами написал "Монография. Глава 1" и только принялся болтающиеся тканые ленточки перевязывать, как услышал в коридоре шаркающие старческие шаги. "Никак проснулись", - подумал я и выглянул за дверь.

     Действительно, там дядя Никита в сторону кухни шёл. Он меня не заметил и потому не бодрился, как обычно, пытаясь выпрямиться изо всех сил, чтобы со стороны всем казалось, что он ещё ого-го какой, а шёл, как ходят очень старые и явно не шибко здоровые люди, придерживаясь рукой за стену. Я ему вслед смотрел и думал: "Какую удивительную жизнь прожил этот человек. Обязательно надо найти время и с ним поговорить, сделать всё так чтобы он без всяческого с моей стороны принуждения начал вспоминать то что было давно и то что никто без него вспомнить уже не сможет, ведь в живых из его соратников, наверное, никого не осталось". 

      Через несколько минут, когда я в кабинете всё закончил и на кухню пришёл, я увидел дядю Никиту, сидящего за столом, с дымящейся чашкой чая, стоящей перед ним, и с бутербродом с любительской колбасой в руке, а напротив свою жену, которая, подперев рукой голову, внимательно его слушала. Он меня вновь не заметил, "наверное, слышать стал хуже", - мелькнула у меня мысль, и продолжал рассказывать, как надо заваривать чай с сушёной облепихой. 

     - Дядя Никита, а почему с сушёной, - вырвалось у меня, - ведь со свежей должно быть полезней? 

     - А, это ты Иван? А я думаю, вроде собаки у вас нет, а кто-то скребётся сзади. Почему сушёной спрашиваешь? А потому, что свежая бывает недолго, а сушёной можно на многие годы запастись. Ну, а почему я об облепихе заговорил? Да мало более полезных ягод у нас здесь в средней полосе найти можно. Скажу даже по-другому, нет таких ягод. Вот в Приморье, да, там масса всего имеется, но оттуда не навозишься, да и всё это дикоросы, а их ещё отыскать в тайге надо. А в облепихе и витамины почти все, какие человеку для жизни необходимы имеются, и микроэлементов полным-полно.

     Тут папа на кухню зашёл, тоже позавтракать собрался. Пока братья бутербродами с чаем удовлетворялись, мне Люба на скору руку кашки манной сварила. А после каши и я к бутербродам с колбасой приступил. Дядя Никита неспеша чай допил и без предупреждения сразу же за свой рассказ принялся. Пришлось мне на два фронта поработать – бутерброды доедать, сладким цикорием их запивая, и дядьку своего слушать.

      - Иван добрался до трактира, когда на улице совсем стемнело. Толпы народа со всех сторон собирались в том месте, где лицедеи готовились начать своё вечернее представление. Потихоньку через гомон толпы стали прорезаться звуки рожков, гуслей и балалаек. Музыка возникла вначале тихонько, как бы сама к себе прислушиваясь, а затем уж заиграла на все лады, да так, что ноги сами готовы были в пляс пуститься. Повсюду разгорелись яркие фонари. Стало опять светло, хотя фонарщик ещё не закончил свою работу. Он продолжал по очереди залезать по лесенке на самый верх фонарного столба и зажигать огонь. Вот-вот должно было начаться безудержное веселье. Но, Ивана веселье не влекло, у него дело было к Пафнутию Петровичу. Он мечтал воспользоваться знаниями и советами этого мудрого человека.

     К этому времени я со всеми бутербродами разобрался и цикорий допил. Дядя Никита по-видимому именно этого дожидался. Встал и направился к кухонной двери со словами:

     - Пошли в кабинет, там удобней рассказывать, да и Любови мы не будем мешать домашними делами заниматься. 

     Пришлось и нам с папой за ним покорно пойти. Дядя Никита в уже насиженное кресло уселся и продолжил рассказывать:

     Когда Иван вошёл в трактир, Пафнутий Петрович сидел напротив лавки, на которой лежал Тихон и они тихонько о чём-то беседовали. До Ивана донеслось как на громкий быстрый вопрос Пафнутия Тихон ответил тихим голосом, запинаясь и не очень внятно. Иван подошёл к ним и поклонился в знак приветствия. Услышав за спиной шаги, он моментально повернулся и только, что не прикрикнул на шедшего позади Митяя:

     - Ты, что ко мне прилип? Я же тебе сказал – иди домой, думай и утром приходи, скажешь о чём надумал.

     Митяй аж росточком стал меньше, он съёжился весь от окрика Ивана и начал потихоньку поворачиваться, в надежде, что гнев барский стихнет и ему дозволено будет остаться.

     - Ну, что ты его гонишь Ванюша? – еле слышно проговорил, а скорее так прошептал Тихон, - парень уже всё решил, это по его лицу отчётливо видно, дома ему делать нечего, пусть здесь рядом с нами посидит, мы эти же проблемы с Пафнутием Петровичем обсуждаем. Глядишь и он, что интересное предложить сможет. Мы ведь в ярманочных делах не очень сведущи, а Митяй здесь уж сколько времени крутится, всё, наверное, уже знает. Да и ты своими задумками с нами поделишься, мы их обсудим ладком и к правильному берегу все вместе приплывём, - и его лицо всё скривилось, но все вокруг поняли – это Тихон улыбнулся.

     - Ну, если вы все на этом настаиваете, - задумчиво проговорил Иван, - то ладно, будь, по-вашему. Иди сюда Митяй. Знакомься: дядя Тихон, дядя Пафнутий, ну а меня Иваном зовут, ещё раз, последний, повторю и сразу же предупрежу, дальше только розгами тебя отучать от твоих холопских манер буду, - улыбкой своей он показал, что всё что он наговорил шутка.

      Иван сел в ногах у Тихона, Митяй прислонился к ближайшей стене и как его Пафнутий не уговаривал присесть рядом с ним, лавка то длинная, ещё и место останется, но Митяй объяснил, что ему так привычней. На том и остановились.

     Голова Тихона была слегка приподнята, скорее всего под простыню, которой был накрыт матрас, лежащий на лавке, подсунули подушку, так многие делали, чтобы подушка не упала на пол. Тихон своим единственным открытым глазом смотрел прямо на Ивана, но это было не как обычно, когда его взгляд гулял из стороны в сторону. Сейчас Тихон уставился прямо в упор, совсем не отводя взор от лица своего компаньона. Это было не только непривычно, но и очень неприятно. Иван понимал, что он это не специально делает, просто болезнь, к этому его принуждает. Пришлось с этим смириться.

      - Ну, Ваня, поделись с нами, до чего ты успел додуматься за эту пару дней, - наконец негромко спросил Тихон.

     По его внешнему виду было понятно, что он опять успел сильно устать, но изо всех сил крепился, чтобы ничем эту усталость не проявлять. Только это не очень хорошо ему удавалось. Но все, не сговариваясь, решили не обращать на это внимания, а начать заниматься делом. Особо хотел во всём разобраться Пафнутий Петрович. Он осознавал, что его роль в этом предприятии, заключается лишь в тех подсказках, которые он может делать, опираясь на свой жизненный опыт и множество знаний, накопленных им за уже достаточно продолжительную жизнь. Но его это совсем не смущало, главное появилась возможность эти знания в дело превратить.

     - Дядя Тихон и вовсе не за два дня, я надо всем этим уже какой год думаю, сколько раз пытался с тобой посоветоваться, но ты меня ни разику услышать не захотел, - Иван с какой-то укоризной посмотрел на Тихона, но заметив, что тот на этот упрёк внимания не обратил, продолжил:

    - Так вот. Начнем с торговли здесь на ярманке. Помещение, что нам Ольга Васильевна предложила, небольшое совсем, да на сегодняшний день нам большое и не к чему, а для той цели, с какой я его использовать предлагаю, тем более.  Главное, что стоит эта лавка лучше не придумаешь, к ней подход с трёх сторон имеется и везде окна большие, со стёклами. И печь в ней не посерёдке торчит, а в глубине. Печь большая, зимой там должно быть тепло, хотя сеней как таковых в лавке нет, сразу с крыльца вовнутрь попадаешь. С одной стороны, покупателям это удобно, но ведь ярманки здесь не только летом да осенью бывают, а и зимой тоже. Придётся чаще печь топить. Основные преимущества этой лавки над соседскими – возможность подхода с разных сторон, много окон, в которых стёкла стоят, свободное внутри помещение, - Иван на секунду замолчал и оглядел присутствующих. Все слушали внимательно, он успокоился и продолжил.

     - Сейчас во многих находящихся здесь лавках, можно купить всё, что твоей душе заблагорассудится - от мануфактуры до глиняных горшков, от иголок с нитками до женских причуд. Из-за этого теснота и толчея. Ничего не видно, к товару без приказчика не подберёшься. В общем одни проблемы. Мне кажется лавка должна торговать одним, самое большее двумя, видами товара. Такими, которые всем необходимы. Вот Пафнутий Петрович улыбается, понял, о каком главном товаре я говорю – посуде и прочей домашней утвари, которая для готовки пищи и еды требуется. Это и будет один вид товара, но среди него столько всего, что за голову можно схватиться, как бы не запутаться. У нас покупатель должен найти любую вещь, какая ему может понадобиться. Если это посуда, то любая и в печку засунуть и на стол поставить. Из чугуна, глины, дерева, стекла, фарфора. Что там ещё имеется, дядя Пафнутий? – неожиданно обратился он к главному специалисту по кухонной и домашней утвари.

     - Да в основном ты всё перечислил, - улыбнулся тот, а затем свой вопрос задал, да с подковыркой:

     - Ну, и как же ты хочешь всё это показать?

     - Начнём с окон, - начал загибать пальцы Иван, - ну, что они у большинства пустыми стоят, или так заваленными, что ничего и не разберёшь. Я видел где-то такую из дерева сделанную штуковину: ножки, как у стола, а к ним на разных уровнях полки прилажены.

     - Есть такая мебель, - включился сразу же Пафнутий, - она по-французски называется l'etagere, любопытная вещица.

     - Вот-вот, - подхватил Иван, - и любопытная, и красивая, а для наших целей даже очень пользительная. Мы к Проше обратимся, и он нам того размера, который нужен, такие небольшие, как их дядя Пафнутий назвал, l'еtagere изготовит. Мы их на подоконники поставим, чтобы с улицы было хорошо видно, а на них лицом к улице тарелки всякие красивые с чашками и сковородками разместим, чтобы можно было, не заходя в лавку и не заглядывая в окна, понять, чем в этой лавке торгуют. Дальше мне вот какая мысль в голову пришла, хочу с вами со всеми посоветоваться. Внутри лавки хорошо было бы такие же l'etagere, только уже нормального размера, в человеческий рост, поставить, причём разместить их так, чтобы покупатели, прежде чем до приказчика доберутся, всё обошли и на всё посмотрели. Отдельно у окна, где посветлее, небольшой прилавок хорошо бы поставить, со своим специально обученным приказчиком, чтобы всякими женскими забавками торговать. Туда мы положим, бусы, да перстни, с колтами, да пясы с одинцами и всякое такое прочее. При этом данный прилавок должен быть со стеклом сверху, чтобы видеть видели, а вот сами вещи только приказчик, который там постоянно находиться обязан, давал посмотреть. Там и дешёвый товар в наличие должон быть, который офени оптом закупают, и дорогой для отдельных покупателей. Думается, как узнают, что у нас там стоящие украшения имеются, господа, поблизости живущие, приедут посмотреть, не всё же им в Москву, да Санкт-Петербург за такими вещами ездить. Основная часть товара для оптовой торговли у нас должна находиться в амбаре, что за лавкой стоит. Он большой и в него много всяческого товара поместить можно. Зимой, между ярманками, он дополнительным складом может служить. Всё хоть какая помощь нам будет.

     - А ты не узнал у Ольги Васильевны, не согласится ли она нам его продать, да сколько за него попросит? – неожиданно спросил Тихон.

     Иван так удивился, что даже не мог сообразить, что у него спрашивают. Наконец, когда до него вопрос Тихона дошёл, он с явным удивлением в голосе свой вопрос задал:

     - А она, что лавками тоже торгует? – а потом даже осёкся и с каким-то виноватым видом посмотрел на Тихона.

     - Не знаю торгует или нет, но, например, Тренин, Иван, который, говорил мне как-то, что он лавку давно уже выкупил. Это выгоднее получается, чем каждый год за аренду платить. Ну, да ладно, не спросил, значит не спросил. Дальше рассказывай.

      Тихон Петрович, - удивился Иван, - да я вам вроде бы всё уже рассказал.
 
      - Про лавку всё, а дальше что делать будем? Торговать то, кто там будет?

      - Так, Тихон Петрович, приказчиков нанять придётся.

      - Где ты их возьмёшь? Из них ведь хвост за воротами ярманки не вьётся. А следующая ярманка через три месяца будет. Сам к прилавку встанешь?

      Иван растерялся. Он ещё не думал над этим вопросом и не знал, как следует поступать в таком случае.

     Но тут Митяй заговорил:

     - Тихон Петрович, я многих толковых приказчиков знаю, которые готовы от своих прежних хозяев уйти. Кто-то из них в Холуе живет, с ними можно будет и позднее переговорить. Ну, а большинство, конечно, из Владимира или других мест приезжает. Вот с этими, если мы на Никольской думаем начать торговать, надо поспешить и, пока Тихвинская не закрылась, успеть договориться.

     - Спешки пока особой нет, о лавке мы пока только мечтаем, но ты, Митяй, этим вопросом начинай заниматься, - сказал Тихон и к Ивану обратился:

     - А ты его гнал. Ладно дальше, что ещё делать думаешь?

      - Мне думается, - воодушевился Иван, поняв, что гроза мимо прошла, -  товар, которым мы в этой лавке на ярманке торговать собираемся, изучать придётся. Вот тут нам Пафнутий Петрович очень большую пользу оказать сможет.

      Пафнутий прямо расцвёл весь, когда Ивановы слова услышал, а тот свои задумки дальше продолжил выкладывать:

      - Первым делом нас, дядя Пафнутий, интересовать будет, где нам выгоднее всего товар отменного качества приобрести? – и он из кармана книжицу, подобную Тихоновой, с карандашом достал, явно этим показав, что всё-всё записать готов, а пока на Пафнутия прямо уставился, другими словами это и обозвать было трудно.

     - Ну, с глиняной вопроса, наверное, нет? – спросил Пафнутий Петрович, - с Лукой Фроловичем вы знакомы. Возможно мастера и другие имеются, но Горшков всем мастерам – мастер. По деревянной посуде в Хлынове, это город такой на реке Вятка стоит, два отменных мастера имеется, я тебе их адреса дам и свою рекомендацию. Настоятельно советую их посетить. Да вот ещё, в Макарьевском уезде Костромской губернии есть деревня Сухоноска, так вот там такие расписные плошки, миски да ложки творят – загляденье. Здесь я не разу пока не видел подобных изделий, а они стоят того, чтобы ими заняться. Вот, когда в Хлынов поедешь, как раз мимо Сухоноски путь держать будешь. Вишь в одной поездке сразу двух зайцев убить сможешь. В Сухоноске ищи Павла Носова, там его все знают. Мастерская у него пока маленькая, там работает только его семья, но, ежели ты у него товар брать примешься, он быстро развиться сможет. Шустрый такой мужичонка.

     - По склянице, так вся посуда из стекла вареная называется, я вот, что тебе скажу, - произнёс это Пафнутий и задумался, - послать тебя к Мальцевым, что ли? - наконец, решился он, - есть такие Мальцевы, у них под Можайском небольшая фабрика была, где они стекло варили. Чему вы все удивляетесь? – переводил глаза с Прохора на Ивана, а с Ивана на Митяя, Пафнутий.

     - А, понял, вы не знаете, как стекло производят. Его из песка специального белого такого, кварцевым тот песок называют, делают. Вначале песок с добавками всякими в печь помещают и мехами накачивают туда воздух, ну в общем на кузню похоже. Песок плавится и вот из этой густой массы выдувают уже изделия, - он заметил, что не очень-то его собеседники поняли о чём речь идёт, и закончил со своими объяснениями:

     - Ты вот Иван, как туда съездишь, да своими глазами всё увидишь, – вопросы перестанешь задавать, - он ещё несколько раз головой своей покрутил и продолжил:

     - Мальцевым в Можайском уезде запретили работать, они там почти все леса в округе вырубили, печи у них ненасытные прям, столько дров за день съедают, что не напасёшься. Вот они на реке Гусь, это здесь неподалёку, песок хороший, пригодный для варки стекла, нашли и фабрику туда начали переводить. Собираются открыть производство в ближайшее время. Первым приедешь туда – первым у них будешь, ну здесь естественно тоже. К ним я тебе тоже рекомендацию напишу. Думается, что у них товар с прежней фабрики ещё сохранился, вот с него ты и начнёшь стеклянной посудой заниматься. Она, конечно, очень нежная, бьётся чуть ударишь, но красивая очень. Желанным товаром может стать, ну а тому, кто первым её сюда привезёт, честь и хвала будет.

     Пафнутий замолчал и за кружкой с квасом, которую он у окна оставил, направился было, но Митяй его опередил, как молния туда метнулся и Пафнутию её подал. Тот пару глотков больших сделал, Митяю кружку полупустую вернул и снова заговорил:

     - За посудой из чугуна и железа тебе на Урал придётся ехать, там главные производства имеются. Ну да вы же знакомы с бывшим управляющим одного из заводов уральских, он сейчас книгами занялся, - и на Ивана посмотрел вопросительно.

     - Это о Гладышеве речь идёт? – спросил Иван, и услышав, что фамилию он не помнит, а вот книжки, им изданные, знает хорошо, кивнул головой.

     - Так вот тебе к нему надо обратиться, он лучше посоветует, что и у кого брать. Теперь по фарфору и серебру. В Санкт-Петербурге я знаю некоторых крупных торговцев подобным товаром и поговорю с ними: могут ли они сюда посылать небольшие партии товара. Вот, пожалуй, и всё.

     К этому времени утомившийся Тихон вновь заснул, разговор прервался сам по себе, и Иван тоже отправился спать.

     Время до посещения доктора ещё осталось, и дядя Никита продолжил свой рассказ.   

     - Утром следующего дня Иван с Митяем никак дождаться не могли той поры, когда на улице народ появится. Они тут же запрягли Воронка и на телеге подъехали к лавке Тренина. Ни покупателей, ни приказчиков ещё в лавке не было и Иван Гаврилович, который судя по внешнему виду сам от безделья маялся, самолично начал отпускать заказанный товар. Это был крупный мужчина, уже в солидном возрасте. По мнению Ивана, постарше не только его отца, но и Тихона. Крепкий на вид он легко ворочал тяжёлые отрезы ткани. Седые с изредка встречающимися тёмными прожилками прямые волосы покрывали всю его голову и спускались на шею, немного даже накрывая плечи. В противоположность небольшой практически белоснежной тщательно подстриженной бородке тоже белоснежные усы были длинные и спускались вниз, прикрывая уголки рта. По своей стародавней привычке Тренин часто крутил один и тот же правый ус, из-за чего он немного торчал в сторону. Зрение у Ивана Гавриловича было отменное, ни очки, ни пенсне он не носил, смотрел всем покупателям прямо в глаза и каждый мог разглядеть, что несмотря на возраст, они были у него чистыми, тёмно-каревого, издали казавшиеся совсем чёрного цвета.
 
     К сожалению крючники в тот день ещё на пришли, Тренин посчитал, что с утра покупателей за заказанным товаром мало будет и велел тем к полудню явиться. Это ещё до того произошло, как Иван приходил, договориться, что с утра грузиться будет. Поэтому на Ивана с Митяем, да одного расторопного молодого приказчика, который явился следом за ними, легла нелёгкая задача по погрузке телеги. Самым тяжёлым было рулоны с тканью перетаскать из амбара до подводы. В этот раз Иван заказал тканей много больше, чем раньше, да и количество заказанных видов значительно расширилось. Если Тихон предпочитал брать только лёгкие ткани, пригодные для пошива женской одежды, такие как газ, батист, кисея, камка, мадаполам, бумазея, сатин и тому подобное, то Иван, помимо привычного, набрал много тяжёлого сукна для мужской и верхней женской одежды, да бязи на подкладку. Для пробы взял пару кусков ратина, новой очень красивой, но достаточно дорогой материи для верхней одежды.

     Наконец, когда все ткани были погружены и подвода оказалась почти заполненной, дошла очередь до остального товара. Накануне приказчики Тренина подобрали всю мелочёвку и уложили её в кули из рогожи. Тут уже полегче было. Иван раскрутил длинную верёвку и принялся тщательно обвязывать получившийся воз. Митяй с приказчиком докладывали новый товар, а Иван неутомимо обвязывал и обвязывал его казалось бесконечной верёвкой. В конце концов всё было отпущено и погружено на телегу. Иван Гаврилович обошёл воз со всех сторон и произнёс задумчиво:

     - В этом году вы с Тихоном на первое место среди всех офень можете выйти. У нас есть такое правило, покупателю, занявшему на ярманке первое место, мы скидку делаем и довольно большую. Правда бывает это только через год, когда все расплатятся. Так что жди тёзка. Честно говоря, не ожидал я, что ты столько наберёшь всего, особенно зная, что с Тихоном случилось. Ну желаю тебе удачи, - и он крепко пожал руку Ивану.

     - Дядя Иван, - при прощании Иван осмелился задать вопрос, который его чуть не с самого утра беспокоил, - а правда бают, что ты лавку эту у Пожарской выкупил?

     - Кто же такие слухи распускает? – сделал вид, что рассердился Тренин, а затем ус свой покрутил немного, - действительно было такое дело. По секрету скажу, ты мне кажешься не болтливым, а весьма разумным парнем. Два, нет, уже три года назад Фроловская ярманка удалась нам как никогда. Столько мы товара продали, что ещё чуть не месяц развозили его по покупателям. Всё, что у нас в лабазах находилось мы распродали, вот и ждали, когда к нам поставщики привезут, ну и мы в свою очередь с долгами рассчитаемся. У меня основная лавка во Владимире находится, да и вообще я, по секрету тебе скажу, - и он засмеялся даже, - владимирский купец, пока второй гильдии, но, если дела будут идти так успешно, то с вашей помощью и до первой доберусь. Неподалёку от моего дома тогда приличная ресторация, как раз открылась. А у Ольги Васильевны горе было, муж весной помер. Он много старше её был. До полковника дослужился да в отставку решил уйти. Приехал, а у соседей как раз дочь на выданье была. Вот они и поженились. Жили душа в душу, это все вокруг видели. Чаще они в его имении жили, здесь неподалёку, ну а зиму обязательно в городе. Мои родители, да и я сам с ними знакомство водили, и я неоднократно на балах, которые молодая жена устраивать стала, присутствовал. Ну, тогда я тоже молодым, да горячим был. В общем, мы с ней знакомые с давних времён, вместе успели состариться, хотя она меня лет на десять помоложе будет, но всё одно уже совсем не молодка. Так вот, когда муж её преставился, она очень горевала, даже в лице изменилась. В день закрытия ярманки она к нам зашла попрощаться чтоб, да узнать довольны мы остались, али претензии какие имеем. Я объяснил, что такой замечательной торговли даже и не помню, и по старой памяти пригласил к себе в гости. Ну, ты же знаешь, наверное, что я давно уже овдовел. А, ежели не знаешь, то знай теперь. Она сразу же отказываться принялась, говоря, что это неприлично, да, что люди вокруг подумают. Тогда я и предложил в ресторацию эту, что открылась недавно, пойти да отметить удачное для меня окончание ярманки. А, чтобы слухи не появились, дочку свою меньшую с ейным мужем с собой взял, - он улыбнулся, по-видимому, хорошо они там посидели, а потом даже задумался.

     Иван стоял рядом и молчал, понимал, что Иван Гаврилович к основному в своём рассказе подходит. А тот головой, как норовистый жеребец взмахнул и продолжил:

     - Мы по бокалу шампанского за мой успех выпили, а я возьми да в шутку так ей и скажи, что ежели бы лавка моей была, я бы не так ещё развернулся. Да предложение ей в шутливой форме сделал, продай, мол, лавку мне. Да, вот так прямо и сказал, даже сам испугался своей смелости. А она, представляешь, эти мои слова всерьёз восприняла, да задумчиво так протянула:

    - А, что, идея твоя Иван Гаврилович мне нравится. Приезжай ко мне в контору, мы её обсудим.

     - Я тогда чуть на пол от изумления не упал, думал шутит Пожарская, а она поняла, что я её слова всерьёз принять не могу, и ещё раз своё предложение повторила. В общем купил я эту лавку и, честно говоря, нисколько не жалею. Мы её переделали немного, так как нам удобней было. Большой склад у нас во Владимире, а здесь буквально перевалка, для мелких покупателей. Но вот для тебя мы уже всё с большого склада привезли. В следующий раз можем прямо к вам везти, зачем перекладыванием с места на место заниматься. Теперь мы понимаем, что ваша торговая компания стоит на правильной дороге и будет вне всякого сомнения развиваться. Заходи, всегда тебя буду рад видеть, - он протянул Ивану руку, и они по-мужски попрощались.

     Напоследок Иван Гаврилович ещё раз пригласил Ивана в гости, на этот раз к нему во владимирскую контору.
 
      До Жилиц добрались без проблем. В основном, идти, правда, рядом с повозкой пришлось, места для двоих там не нашлось. Иногда Иван присаживался на козлы, а Митяй цеплялся сзади и так они проезжали некоторое время, но потом спешивались и шли рядом с телегой, не погоняя, а скорее чуть сдерживая Воронка, чтобы, успевая за ним, разговаривать. Иван решил не откладывать обучение Митяя и рассказывал, рассказывал обо всём, что ему в голову приходило. Иногда Митяй переспрашивал и тогда Иван повторно, уже с объяснениями рассказывал и о товарах, и о том, как вести себя в избе, когда они туда заходят. В общем обо всём, что с ними может произойти.

     Уже солнце начало вниз катиться, когда они оказались в Жилицах. Авдотья с Настёной выскочили из дома и бросились к ним:

     - Ну, как там Тиша? – спросила одна, в то время как другая назадавала целую кучу вопросов:

     - Как дела? Как сюда добрались? Не устали ли? - и только в самом конце, - как там дядя Тихон?
   
     - Не волнуйтесь вы так, всё пока в порядке. Завтра с утра должен доктор прийти и решить куда дядю Тихона везти, - Иван говорил медленно и отрывисто, как будто колья для изгороди в землю вбивал, чтобы все всё поняли и излишними расспросами их больше не беспокоили, - сюда или к Ольге Васильевне. Вернее так, выдержит он такую длинную дорогу от Холуя до Жилиц, или нет. Хотя от ярманки до усадьбы Пожарских тоже не полверсты. Поменьше, конечно, чем до дома родного, но всё равно далеко, а увозить неминуемо придётся, через день все лавки досками забьют и до следующей ярманки там никого не будет, ну, может сторож иногда для порядка заглянет, и всё.

     За спиной Ивана послышался голос:

     - Ну, как он там?

     Иван оглянулся. К ним подходил сильно запыхавшийся Филарет, деревенский староста. Это был достаточно высокий и очень внушительный человек, при взгляде на которого складывалось впечатление, что он обладает немалой властью. Даже в ту минуту, когда он подходил к Ивану, тяжело дыша, эта впечатление осталось. Раньше Иван всегда его сильно побаивался и ежели судьбе было угодно, чтобы они встретились, старался всё сделать так, чтобы как можно меньше привлекать к себе внимание Филарета. Иван сам не понимал, с чем эта боязнь была связана, но вот была она и он никак не мог от неё отделаться. Теперь же она пропала, и Иван впервые смог совершенно спокойно, а самое главное беспристрастно на него взглянуть. Раньше ему всегда казалось, что Филарет в их Богом забытую деревню на берегу Клязьмы каким-то образом из высшего света попал. Именно так Иван себе тот высший свет и представлял. Там все мужчины именно с такой статью должны держаться и от них именно такая властная сила должна исходить. Даже с Пафнутием Петровичем, который вообще княжеского рода был и уж тем более Тихоном Петровичем, в жилах которого княжеская кровь с времён самого Рюрика текла, и который ему пусть и древним, но прародителем являлся, Ивану намного проще было общаться, чем с Филаретом. Уж чем тот так сумел его задавить, Иван сам не понимал, но вот это давление каждый раз явственно ощущал, как только, пусть и издали, видел фигуру старосты. И вот всё исчезло, теперь перед ним стоял обычный крестьянин, да держащий себя немного по-другому, и при этом оказавшийся вовсе не небожителем, а самым, что ни на есть обычным человеком. Ивану даже жаль стало, что тот образ, который он внутри себя сам выпестовал, куда-то пропал. Теперь он видел по-прежнему высокого, с очень прямой спиной и гордо посаженной головой человека, одетого в кафтан серо-зелёного сукна, распахнутого по случаю жаркой погоды, из-под которого виднелась светло-сиреневая косоворотка, застёгнутая на все пуговицы, подпоясанная плетёным узеньким кожаным пояском. Под рубахой на Филарете были одеты голубого цвета порты, заправленные в слегка присборенные голенища сапог. На голове у него была одета не привычная валяная шапка, а шляпа с небольшими полями и невысокой тульей.   
   
     - Вы простите, что я вашему разговору помешал, - чуть отдышавшись продолжил Филарет, - я в огород вышел, смотрю воз в деревню с другого конца въезжает, ну я понял, что это вы и прибежал. Так как Тихон Петрович?

      - Сегодня получше ему было, но завтра утром доктор прийти обещал, он точнее всё скажет, - ответил ему Иван и продолжил:

     - А сейчас я попросил бы нам с Митяем не мешать, нам разгрузиться надо, да на ярманку вернуться. Завтра с утра начнём второй раз грузиться, на этот раз всякой мелочёвкой, но я её тоже на полную телегу набрал, к вечеру сюда приедем, надеюсь, что вместе с дядей Тихоном, вот тогда и поговорим.

     - Так вы небось с дороги не ели? – вопрос Филарета застал Ивана врасплох, и он машинально кивнул головой, - вот и идите есть, я сейчас мужиков организую, и они быстренько телегу разгрузят. 

     - Не волнуйтесь, - увидев обеспокоенный взгляд Ивана, он добавил, - все уже давным-давно знают, что в хлеву у вас лабаз, а не коровы с овцами, да козами живут. На деревенском сходе уже сколько лет как решили всем обчеством добро Тихона Петровича охранять. Очень много он нам всем пользы приносит. Вот хрестиане и надумали по очереди за его домами следить. Вы, наверное, не замечаете, как по ночам сторожа в сторонке сидят, и глаз своих с ваших домов не спускают. Лихих людишек много вокруг бродит, но никто сюда скрытно подобраться не сумел, а желающие были, поверьте мне, я обманывать не буду, грех на свою душу не возьму. Так что передохните чуток, я сейчас пару-тройку мужиков понадёжнее призову, и мы мигом с товаром расправимся.

    Он уже ушёл, а Иван всё стоял около воза и не понимал, как лучше поступить. Ничего не решив, махнул рукой и, позвав с собой Митяя, отправился в дом к Авдотье. Не прошло и двадцати минут, как в дверь постучал Филарет, за его спиной толкалось несколько мужиков.

     - Пойдём Иван, откроешь нам ворота, - обратился Филарет к Ивану.

     Тот только полную ложку щей ко рту поднёс, как пришлось её назад в миску положить и пойти открывать в амбар ворота. Стоять в сторонке и смотреть, как мужики таскают купленный им товар ни Иван, ни Митяй не стали. Они подключились к молчаливым мужикам и буквально менее чем за полчаса, телега была разгружена. На морду Воронка надели торбу с овсом, а они, сказав Филарету с мужиками "спасибо", пошли доедать.

    Уже совсем поздно было, когда они вновь у ярманочных ворот оказались. Со стороны потешного ряда доносилась весёлая музыка, слышались громкие голоса, смех. Сторож сидел на завалинке и ждал их.

     - Молодец, тёзка, быстро обернулся, я думал полночи здесь просижу. 

     - Ну, дядя Иван, мы же обещали не задерживаться.

     - Все всегда много чего обещают, только мало кто слово своё держать умеет, а ты молодец, ещё раз это повторяю. Я ведь, что здесь сижу. Уж больно много пришлого народа там, - и он кивнул головой в сторону музыки, - мало ли, что произойти может. Там, конечно, двое полицейских, но я тут свой хлеб тоже не зря жую, ежели что, я…, - и он одной рукой решительно взмахнул, другой при этом ворота распахивая, чтобы Воронок въехать мог.

    - Я смотрю, - продолжил он, пока телега потихоньку на территорию ярманки заползала, -  ты совсем освоился, да мальца этого подобрал, - он на Митяя кивнул, - а то он тут завис в воздухе, а куда дальше лететь не знал. Парень он добрый, в том смысле, - засмеялся он, - что хороший. Я на него давно посматриваю. Шустрый и не хапуга. Тех я за версту чую, а этот честный.

     Митяй от такой похвалы смутился весь и голову вниз опустил, чтобы его улыбку, которая сама собой на лице появилась, никто не заметил. Тем временем телега въехала на ярманку и покатила к трактиру.

     Продолжение следует…