Кому сказать спасибо

Как-то еще студентом пригласил я одну девушку в кино.  Вошли мы в фойе кинотеатра, и ждем, когда в зал станут впускать. Девушка отлучилась в туалет. Фильм-то двухсерийный. Жду ее и от нечего делать глазею по сторонам. На стенах под знаменитой ленинской фразой о важнейшем из искусств портреты актеров. И конечно же, большой плакат, размеров в ватманский лист, с портретами членов Политбюро.   

Как обычно, в женском туалете очередь. Так что, пока я девушку дождался, еще раз прошерстил состав членов.  Не скажу, что я до этого знал его, как таблицу умножения. Но уж как таблицу Менделеева, - а учился я в вузе, где химия была одним из профилирующих предметов, – это точно. А что тут удивительного? У нас в общаге на входе плакат один в один. Да где их только нет. Пока дойдешь от общаги к институту, не раз на членов наткнешься.

 Мои студенческие годы пришлись на в самый пик социализма. Конец шестидесятых - начало семидесятых.  За те пять лет, что я учился, с московских, даже с московских, прилавков постепенно исчезали товары. Когда я учился на первом курсе, в каждом киоске Союзпечати продавались маленькие пачки цейлонского чая. А когда заканчивал, даже индийский был дефицитом.

Мои студенческие годы пришлись не только на исчезновение продуктов, но и на так называемые «гонки на лафетах».  Полина, комсорг нашей студенческой группы, жаловалась, что комсомольскому активу приходится быть настороже. В Политбюро люди старые. Не дай бог кто-нибудь умрет перед самым Ноябрем или Маем. Нужно тут же найти замену его портрету на портрет нового члена. Потому что идти на демонстрацию неопортреченными – нонсенс.  И необходимо заранее иметь тот самый, нужный портрет.  Хорошо, что как специально для этого придуманы кандидаты в члены. В кладовке института припасены и портреты кандидатов. Так что накладок не случалось.

 Накладок действительно не случалось.  Ходил я демонстрациями со студенческой колонной, а потом с колонной родного завода. И над головами плыли портреты.  Насчет демонстраций все работало, как хорошо налаженный механизм. Плыли транспаранты, звенела медь оркестров (уважающее себя предприятие могло обойтись без струнных и клавишных, но без меди и барабана никуда), летали воздушные шарики. И портреты.

Народ знал своих героев. Знал, что это они, пусть сами уже с одышкой передвигаются, надрываясь, семимильными шагами тянут страну к светлому будущему. К чему вели, к тому и привели. Народ не совсем догадывался, куда его приведут, зато знал наизусть, кто ведет. Может быть простой смертный и не знал наизусть. Но передовик, победитель соцсоревнования, которому посчастливится получить путевку в ту же солнечную Болгарию, обязан заучить. Потому что на парткоме завода, где решают, доверить представлять нашу страну за рубежом или нет, там могут поинтересоваться его знаниями.

Но закрадывалось некоторое сомнение. Политбюро ведет народ, а ощущение, что топчемся на месте.  Политбюро принимает все важные решения жизни страны, а народ к выборам членов Политбюро не имеет никакого отношения. Там свои выборы между членами ЦК. Но это сомнения – мелочи по сравнению с тем, что сейчас.

Пришли к полному упадку в выражении всенародной радости. Демонстраций нет. Революционных праздников нет. Медь на проспектах не гремит.  Неуклонно движемся вперед, но без того старого всенародного ликования. Президента теперь выбираем всенародно. Но уже без всякого чувства радости. Раньше на выборы дефицит могли выбросить. Какие-нибудь консервы. А теперь дефицита нет. Без дефицита, но с несколькими кандидатами выборы идут с ощутимым напряжением. Хотя заранее знают победителя, и знают, что дальше не прямая дорога в светлое будущее, а туманность.
 Я не о той туманности, сквозь которую проходит наш путь вперед. А может быть и назад. Я о той туманности которая на самом старте. Даже не о том, в какой туманности принимаются судьбоносные решения, а о том, что люди вокруг первого лица –  словно невидимки в тумане.  Кто они? Вряд ли президент единолично принимает решения о жизни страны, о войне и мире.  Кто же ему советует, совещается с ним, решает, с какой страной нам дружить, а с какой враждовать?  Кто решает, какую отрасль экономики раскручивать, а на какую забить? Кто легким манием руки посылает полки? Конечно, послать армию на войну – решение коллективное. Но кто состоит в этом именитом коллективе? Раньше было проще.  Куда ни пойдешь, на каждом углу видишь заученные лица посылающих. А сейчас?
 Мне скажут: это веяние времени. Народ отрекся от с культа личности. Демонстраций нет, плакаты не носят, и лиц, стоящих у вершины власти, не засвечивают. Ну, без того, чтобы лицо первого лица тиражировалось, никак невозможно.  Такова президентская доля, чтобы с плакатов на народ глядеть и за всех отдуваться.  Обходимся без иконостасов. И это правильно. А то не дай бог благодарный народ молиться на них задумает, как на образа. Нынешние правители России – люди скромные. Их кредо: «сочтемся славою, ведь мы свои же люди». Достаточно недвижимости и счетов. А в качестве олицетворения верховной власти хватит портрета первого лица.

А вообще, в идеале, увы недостижимом, было бы прекрасно, чтобы и президента народ не лицезрел. В идеале населению достаточно знать, что существует некое верховное существо, которое о нем заботится, почти как о себе самом. И на этом точка.
 
А мне как-то не по себе. Так и подмывает попросить: огласите весь список пожалуйста. Потому что, когда благодаришь власть за свою счастливую жизнь, так и тянет посмотреть им в глаза. Нужно же видеть «кому сказать спасибо, что живой»