Нодира. 4 глава

     Элза тут же встала и взяв меня за руку, вывела из комнаты.
     - Мы сходим в антикварную лавку, там покажем, у меня знакомый работает в том магазине, пошли, - сказала она, быстро уходя по коридору.
     Спустившись вниз, мы вышли из общежития и на автобусе доехали до места. Элза остановилась возле магазина и взволнованно обернулась. Меня почему-то трясло, то ли от страха, то ли от волнения, будто я что-то украла, а Элза, напротив, была очень спокойна. Я с недоумением посмотрела на неё.
     - Вот выдержка, мне бы так, - подумала я.
     Мы зашли в антикварную лавку, там за прилавком сидел седоватый мужчина в летах, хотя между проседью было видно, что когда-то волосы у него были жгуче- чёрные, глаза и брови тоже такие же чёрные, типичный еврей. Мужчина что-то внимательно рассматривал в лупу, да и сам был в очках. Когда над дверью зазвенел колокольчик, мужчина поднял голову и оставив очки на носу, поверх них посмотрел на нас.
     - Здравствуйте, барышни, чем могу Вам помочь? - картавя, спросил он.
     - Здравствуйте, Исаак Абрамович, это я, Элза, Вы меня не узнали? - спросила Элза.
     Исаак Абрамович поднял с носа очки на глаза и повнимательнее посмотрел ещё раз.
     - Ааа... конечно, конечно, Эльза... да... да, я узнал... - ответил он, хотя в голосе звучало сомнение.
     - Я к Вам весной приходила, мамину брошь приносила, ну, помните? - еще раз нетерпеливо спросила Элза.
     Наконец лицо Исаака Абрамовича просветлело и он улыбнулся.
     - Точно, теперь вспомнил! - радостно воскликнул он.
     - Вы ещё что-то принесли мне показать? - полюбопытствовал мужчина, улыбаясь хитрой улыбкой.
     Элза нерешительно полезла в карман.
     - Да... вот тут, моей подруге кое-что осталось от дедушки... - и тут Элза запнулось, не решаясь показать монету.
     - И что же Вашей подруге осталось от её дедушки? Давайте я посмотрю, вам же продать надо, а мне купить, верно? - прищурясь, спросил Исаак Абрамович.
     Наконец, Элза протянула завёрнутую в платочек монету. Взяв из рук девушки платочек и развернув его, Исаак Абрамович обомлел и тут же, быстро завернул монету обратно. Его лицо сразу вытянулось и очки сползли на нос.
     - Вы уверены, что это досталось Вашей подруге от дедушки? - разглядывая меня внимательнее, спросил старый еврей.
     Он конечно понимал, что я из Азии и совсем не из богатой семьи. Мне стало не по себе и под его пристальным взглядом, я опустила глаза.
     - Исаак Абрамович, прошу Вас, не надо задавать лишних вопросов, нам нужны деньги, скоро зима, а у неё даже валенок нет, да и пальто тоже, - раздражаясь, сказала Элза.
     Она и так нервничала, испуганно оглядываясь на дверь и окно магазина, что едва сдерживалась, чтобы вообще не уйти.
     - Хорошо-хорошо, не надо нервничать, барышни, я всё понимаю. Только позвольте мне хорошенько посмотреть эту вещь, - отчеканивая каждую букву, сказал Исаак Абрамович.   
     Потом он сел за свой стол и взял в руки лупу, развернул платочек и низко склонившись над столом, долго рассматривал монету. Минут через семь, мужчина оторвался от монеты и внимательно посмотрел на нас.
     - Я возьму конечно эту вещь, но только исключительно из жалости к Вашей подруге. У нас в Ленинграде не только зима, но и осень зачастую морозная, не замерзать же Вашей подруге, в самом деле, верно? - спросил он, лукаво прищурив глаза сквозь очки.
     - Только можно побыстрее, нам ещё на базар успеть надо. Пожалуйста, Исаак Абрамович, - нетерпеливо попросила Элза.
     - Да, я сейчас вынесу Вам деньги, подождите минутку, - мешкая, но поднявшись и уходя мимо прилавка в другую комнату, сказал он.
     - Мне что-то не по себе, Элза, он милицию не вызовет? - спросила я, вся дрожа от страха.
     - Да он сам боится милиции, не переживай, - и сама волнуясь не меньше меня, ответила Элза.
     Тут вышел Исаак Абрамович и протянул нам наш платочек, в который и завернул увесистую  пачку денег. Мы с Элзой замерли, не смея их брать. Увидев нашу нерешительность, Исаак Абрамович заволновался.
     - Что... мало? Но больше Вам никто не даст! Да и кому Вы ещё можете довериться? А я свой, то есть Ваш, то есть ну... знакомый... - мужчина явно волновался не меньше нас.
     - Ладно, мы согласны, - сказала Элза и взяла из рук Исаака Абрамовича платочек с деньгами.
     Потом, обернувшись на меня, коротко сказала:
     - Пошли отсюда!
     Мы молча ушли и только оказавшись далеко от лавки, мы наконец остановились, чтобы перевести дух.
     - Обалдеть! За какую-то маленькую монету, столько денег! - восторгаясь, воскликнула Элза.
     Я просто кивнула головой, говорить не могла, от страха язык присох к нёбу.
     - Ладно, пошли, зайдём в магазин, я ж думала, если этот скряга даст мало денег, то на барахолку пойдём, а тут... так что возьмём тебе шубу, хотя бы цигейковую и валенки, зимой ты долго в ботах не выдержишь, пошли, - сказала Элза и мы пошли вдоль реки пешком.
     В большой магазин мы заходить не стали, чтобы не привлекать внимание, а зашли в маленький, без вывесок и витрин магазинчик. Но несмотря на маленький объём, в нём было практически всё, от гвоздей до конфет, только одежды там не было.
     - Знаешь, мне кажется, лучше на рынок сходить, там можно быстрее купить и валенки, и шубу, да и продуктов наберём, хоть поедим по челове-ески, досыта... - уводя меня за руку, сказала Элза.
     Я только послушно шла за ней, руки всё ещё предательски дрожали... но прежде, чем пойти на базар, Элза и я зашли в подъезд ближайшего дома. Элза поделила деньги на четыре части и одну побольше, спрятала в лифчик, мне тоже пришлось так сделать. Ещё две пачки мы сунули в сумки и прижав к груди, наконец вышли из подъезда. Немного успокоившись мы направились на рынок вещей, типа барахолки. Прижав сумки к груди, мы с Элзой ходили между рядами и людьми, стоявшими с вещами в руках. Ходили мы довольно долго, Элза со знанием дела разглядывала шубки, просматривая буквально каждый сантиметр.
     - А вдруг моль поела, надо тщательно осмотреть, - сказала она.
     Наконец, у одной старушки она увидела то, что искала, общупав и осмотрев шубу, Эльза подала её мне.
     - Ну-ка надень, посмотрим, как на тебе сидит, - попросила она.
     Я молча отдала свою сумку Элзе и надела шубу. Тёмно-коричневого цвета, из цигейки, шуба была в отличном состоянии.
     - Какая тёплая... - сказала я, прижимая воротник к щеке.
     - Берите, девушки, недорого отдам, это дочкина шуба, почти и не носила она, отец ещё покойный ей покупал, - говорила старушка.
     - А что ж такую шубу дочка сама не носит? - вдруг спросила Элза.
     - Так нет дочки, уехала, замуж вышла и уехала, а там, говорит, шуба не нужна. Куда-то в Туркмению работать уехали с зятем. А что она будет пылиться, лучше продам, деньги нужны на еду и на лекарства, - говорила старушка.
     - Ну что, берём? Тебе идёт, мне нравится, - сказала Элза, обращаясь ко мне.
     - Хорошо, мне тоже нравится, - ответила я.
     Расплатившись за шубу, мы стали искать валенки, ну этого добра на базаре было много.
     - Послушай, Элза, может и тебе, и Свете, и Миле нужно купить шубы и валенки? - спросила я подругу.
     Элза многозначительно посмотрела на меня.
     - Ах ты, добрая душа! У Милы есть каракулевая шубка, ей мама свою отдала, у Светы пальто тёплое есть, да и валенки у нас у всех есть, не переживай, - ответила она.
     - А у тебя, у тебя на зиму что? - не унималась я.
     Элза замялась...
     - У меня есть пальто, правда очень старенькое, но этот год ещё можно будет проносить, - ответила она.
     - Знаешь что, давай и тебе возьмём шубу, денег хватит, - попросила я её.
     - Это твои деньги, Нодира, так что ты не должна мне или девочкам покупать вещи, - ответила Элза.
     Я с непониманием посмотрела на неё.
     - Ты сама то хоть слышишь, что говоришь? Что значит мои? Это наши, общие деньги, дорогая, так что давай, выбери себе тоже, иначе я тоже верну свою шубу, - твёрдо сказала я.
     Видя, что я могу обидеться, Элза согласилась, хотя я по ней видела, что она была не против. Походив ещё немного, мы нашли серую каракулевую шубку, которая очень понравилась Элзе. Она тщательно осмотрела и ощупала вещь, померила её и улыбнувшись, спросила:
     - Ну как, мне идёт?
     - Очень идёт, давай возьмём, - ответила я.
     Взяв шубы и валенки, мы наконец покинули базар, надо было ещё продукты купить. Крупные купюры всё ещё лежали у нас в интимном месте, тратили те, которые были в сумке. Набрав продуктов, мы пошли в общежитие, девочки уже нас ждали, приготовив обед. Увидев нас с вещами и продуктами, они были очень удивлены.
     - Охххо-хо, это что, вы клад нашли, что ли? - спросила Света.
     - Аха, типа того, - ответила Элза.
     - Но сначала поедим, мы с Нодирой очень голодные, - помыв руки и садясь за стол, предложила она.
     - Мы по дороге пирожки купили, садитесь, девочки, поедим, - положив свёртки с вещами на койку, сказала я.
     После того,как мы поели, девочки посмотрели купленные нами вещи.
     - Хорошо, что купили, а то я переживала, зима на носу, а у вас нет тёплых вещей, - сказала Мила.
     Да, зима пришла быстрее, чем мы ожидали, в октябре пошёл снег. В Ленинграде зимы суровые, не то, что у нас в Узбекистане, что за всю зиму снег идёт всего раза три-четыре, да и тут же тает.
     Как хорошо, что Элза купила мне валенки и шубу, я не знала, что в валенках так тепло. После наводнения в двадцать четвёртом году, когда под натиском воды разрушился деревянный мост, построили новый, более крепкий.
     Зима держалась до середины весны. В это время, у нас в Ферганской долине во всю цветут абрикосы, миндаль, следом вишня и черешня, бывает так красиво, что не оторвать глаз от всей этой красоты. Деньги, которые мы выручили от золотой монеты, за зиму кончились, но еды хватало, потому что после учёбы, мы с девушками ещё и работали. Я устроилась курьером на почту, разносила по квартирам письма и телеграммы, Элза тоже так же работала, только на другой почте. Мила и Света мыли посуду в столовой, так что мы ни в чём не нуждались.
     Начало тридцатых годов, шёпотом произносили имя Сталина, боясь даже собственной тени. Производились многочисленные аресты, сосед доносил на соседа, да что сосед, даже друг доносил на друга. Читал не те стихи на публике, или неодобрительно отозвался о нынешней политике. Но мы были в стороне от этого, учились, работали, так же гуляли по городу, наслаждаясь его красотой. Ходили по музеям и иногда удавалось сходить в кино, Любовь Орлова, Игорь Ильинский становились популярными артистами.
     - Вот и я хочу стать артисткой, как Любовь Орлова, - сидя как-то в кино, сказала Света.
     - Да разве это профессия, петь и играть? - недоумевала я.
     - Ленин сказал, что важнейшим из искусств, является кино, так что конечно профессия, ещё какая, - отвечала Света.    
     Наконец учёба в рабочей школе закончилась и я могла осуществить свою мечту, поступив в лётную школу. Девушки тоже сдали документы в разные ВУЗы. Света, как и мечтала, поступала в театральное училище, Элза и Мила сдали документы в университет.
     Лето, пора экзаменов, молодые парни и девушки, сидя с учебниками в руках в вестибюлях и на скамейках, зубрили ответы на вопросы, волнение чувствовалось в каждом. Мы с девушками договорились, что встретимся после экзаменов возле Исаакиевского Собора, чтобы отметить вступление во взрослую жизнь. Элза и Мила вместе поступили в университет, на один факультет, будут учиться на инженеров- технологов, я мало в этом разбиралась, знала, это не моё. Света тоже поступила в театральное училище, она так этого хотела, видимо талант был замечен. А я готовилась в лётное училище, не знаю, почему это взбрело мне в голову, ведь я никогда не летала. Только меня приняли, я даже испугалась, а что будет дальше? Про монеты я совсем забыла, но Элза мне напомнила о них.
     - Слушай, Нодира, у тебя больше нет хотя бы ещё одной монеты? Нужны книги, да и одеться бы тоже не помешало, - как-то спросила она.
     - Ой, а я про них совсем забыла, у меня ещё три монеты осталось, - ответила я.
     - Здорово, только ты ведь о них никому не говорила? - продолжала она спрашивать.
     - Нет, не говорила, а что? - испугалась я.
     - Да нет, просто никто знать не должен. Давай продадим ещё одну, - предложила Элза.
     - Хорошо, давай, - согласилась я.
     И мы с ней опять пошли к тому же ростовщику. Исаак Абрамович так же сидел за своим столиком, в очках и с лупой, будто никогда и не вставал со своего места. Дверь открылась, зазвенел колокольчик над дверью. Старый еврей поднял голову и посмотрел на нас поверх своих очков.
     - Здравствуйте, Исаак Абрамович, - поздоровалась Элза.
     - Ааа... барышни? Ну здравствуйте, здравствуйте, заходите, - улыбаясь, сказал он.
     Мы подошли ближе.
     - Что, опять принесли монету? - почему-то шёпотом спросил Исаак Абрамович.
     - Аха, принесли ещё одну... вот, посмотрите, точно такая же, с изображением царя, - ответила Элза.
     - Тише, говорите тише, дорогая барышня, - почему-то шёпотом, испуганно сказал ростовщик.
     Элза протянула монету, которую, быстро выхватив из её рук, сев за свой столик, Исаак Абрамович начал изучать через лупу.
     - Очень хорошо... мда... очень хорошо, - шептал старик.      
     Потом он встал и ушёл в другую комнату, минут через семь вышел и протянул нам деньги, столько же, как в прошлый раз.
     Если вдруг дедушка Вашей подруги оставил ещё пару монет, я не откажусь взять и их, так что... приходите, барышни, - картавя, сказал Исаак Абрамович.
     - До свидания, - коротко ответила Элза и мы с ней тут же ушли.
     На том же базаре, где было практически всё, начиная от продуктов, кончая одеждой и предметами быта, мы купили нужные книги, одежду и обувь. Продукты взяли в магазине, благо дело, жизнь налаживалась и голод отходил далеко-далеко. Только комнату в общежитии от рабочей школы пришлось освобождать, учёбу мы там закончили, теперь каждой из нас давали место в общежитии от института и училища.
     Элза и Мила устроились в одной комнате, где проживали ещё две девушки, а Света переехала к своей дальней родственнице, которая жила недалеко от театрального училища. Мне дали комнату в общежитии от лётного училища, но несмотря на то, что мы разъехались, мы часто встречались. В основном приходили к Элзе с Милой и там засиживались. Но не допоздна, комендант не позволял, да и надо было домой добираться.
     Учёба занимала всё наше время, теоретически я была готова сесть за штурвал, но начались практические занятия. Надо было прыгать с парашютом, для новичка это страшно, хотя в начале, высота не такая уж большая. Когда прыгала первый раз, я закричала от страха. После того, как я приземлилась, инструктор подошёл ко мне.
     - Ахрарова, ты что это так кричишь? - спросил он.
     - Простите, я испугалась... это не повторится, Павел Андреевич, - ответила я, хотя сомневалась в правдивости своих слов.
     На втором прыжке, я зажала губы между зубами, чтобы не закричать. Так, постепенно, я привыкла и к высоте, и к прыжкам, которые проводились ежедневно.
     Следующий год учёбы мы учились управлять самолётом, это оказалось совсем несложно, может потому, что самолёт стоял на земле, а не летал в небе. Да и был самолёт почтовый, который своё отлетал, потом уже нам разрешили практиковаться на У-2, тоже простейший самолёт, типа авиаспорта. Первый взлёт был волнующим, я увидела землю с высоты птичьего полёта, это ощущение сохранилось у меня на долгие годы.
     После учёбы, меня направили работать на почтовом самолёте, в те далёкие тридцатые годы, перевозка писем и посылок осуществлялась авиаперевозками. Правда я была вторым пилотом, но начало положено и я была этому очень рада. Встречаться с подругами получалось реже, мне приходилось улетать в другие города, хотя и не надолго, но времени практически не было. Лишь в воскресенье, встречаясь, мы ходили в кино или в парк.
     Свету, после окончания училища, направили по распределению в Иркутск, в драматический театр. Мы проводили её на вокзал и посадили в поезд, прощались со слезами на глазах. Мила и Элза устроились на машиностроительный завод, они работали технологами, вот мы и решили втроём снять комнату, чтобы платить было легче, да и веселее было. Об удобствах, в те далёкие годы, как-то не думали.
     Комната была большая и светлая, видимо для сдачи её побелили и помыли окна. Три койки, большой шкаф, зеркало, стол и стулья. Приходили только ночевать, целый день работали и вечерами валились от усталости.
     Летать мне нравилось, нас, девушек, было двое, остальные все парни, к нам относились по-дружески, уважительно. Но был среди них один парень, он отличался от других. Густые, чёрные, вьющиеся волосы, чёрные брови и глаза такие... он был грузином. Кавказцы, как сказала мне Элза, отличались от русских ребят и внешне, и характером. Звали его Георгий. Крепкий, сильный, очень красивый, насколько я могла судить, ведь мне и сравнивать было не с кем. Только я и сама ещё  не понимала, то ли он мне нравился, то ли что-то другое, но хотелось чаще его видеть. Я даже искала его глазами, а увидев, краснела и быстро уходила.