Нодира. 8 глава

     Хотя я стояла, опустив голову, я чувствовала его сверлящий, хололный взгляд.
     - Ну что, Ахрарова, срок твоего заключения закончился. Вот бумага о твоём освобождении. Через два часа грузовик отвезёт тебя на станцию. Это деньги на дорогу, купишь билет на поезд, а дальше сама. Поняла? - спросил начальник лагеря в конце своей тирады.
     Я поверить не могла, что моим мучениям пришёл конец и я покину это место, где чудом выжила. Я наконец увижу сына и мужа, если только Георгий выжил. Я кивнула головой и приблизилась к массивному столу, протягивая руку, чтобы взять документ об освобождении и деньги.
     - Надеюсь, ты извлекла урок, получив наказание и начнёшь жизнь с чистого листа. Конечно, в партию тебя не примут, но жить нужно по-коммунистически, ясно тебе? - положив руку на документ, спросил начальник и я вновь кивнула головой.
     Наконец взяв бумагу и деньги, я вышла из кабинета и побрела в барак. Я поверить не могла, что свободна, руки и ноги дрожали, я села на нары и вздохнула. Вещей у меня почти не было, но мне занесли половину булки хлеба на дорогу. Завернув хлеб в платок, я вышла из барака и пошла к воротам.
     В общем, описывать дорогу до станции, я не стану. Купив билет до Смоленска, я в душном, плацкартном вагоне, доехала до города. Там, спрашивая прохожих, я села в рейсовый автобус и доехала до детского дома по адресу, который мне дали в лагере. Прошло семь лет, с того дня, как Бахтиёра увезли из лагеря и что с моим сыном, я не знала.
     Волнуясь, я вошла в здание и постучавшись в дверь кабинета директора, вошла в просторную, светлую комнату. За столом сидела женщина, при виде меня, она с недоумением поднялась. Я протянула ей документ о моём освобождении, где были написаны мои данные и то, что Бахтиёр является моим сыном, с датой его рождения. Изучив бумагу, директриса с жалостью посмотрела на меня.
     - Даже не знаю, как Вам помочь, Вас долго не было, а мы стараемся при первой возможности определить детей в семьи, а тут такая семья. Мы не могли им отказать, поверьте, там Вашему мальчику очень хорошо, - сказала женщина.
     - Там нет меня, - хриплым от волнения голосом, ответила я.
     Потом, немного придя в себя, я сказала, что не уйду отсюда, пока не узнаю, где находиться мой сын. Директриса покачала головой.
     - Но Вы не можете здесь оставаться. В качестве кого? Да Вам никто и не скажет, где Ваш сын. У нас строгие правила, поймите, при всём желании, я не имею права говорить о таких вещах. В той семье, отец большой начальник, навряд ли Вам удастся просто так забрать своего сына, - сказала она.
     - Вот именно, моего! Мне сорок пять лет и я наверняка уже не смогу иметь детей. Мне неизвестно, жив ли мой муж, кроме сына и мужа, у меня никого нет на белом свете! Вы можете понять, что мне нет смысла жить без них? В тяжёлых условиях, я может и выжила лишь с надеждой найти своих родных! - восклицала я, теряя терпение.
     - Я Вас очень хорошо понимаю, но и Вы поймите, я права не имею! - повышая голос, сказала директриса.
     У меня отяжелели плечи, трудно было дышать, но я переборола себя, медленно поднялась со стула и вышла в коридор. Уходить у меня намерения не было, не знаю почему, но я верила, я добьюсь своего. В коридоре стояли спаянные между собой в ряд стулья, я села и стала ждать, не знаю чего, но у меня всё равно не было другого выхода. Подошла уборщица, она мыла полы, я поднялась, чтобы ей не мешать. В коридоре было темновато, едва горела одна единственная лампочка, только я заметила, как уборщица манит меня пальцем, подзывая к себе. Я поднялась и подошла к ней.
     - Вы меня? - спросила я.
     - Вас. Идите на улицу и ждите меня, только подальше от детского дома. Я часа через два заканчиваю работу, мне надо Вам кое-что сказать, - сказав это, она быстро ушла со своей шваброй в другой конец вестибюля.
     Я быстро вышла на улицу и прошла вдоль забора, до самого угла и встала так, что меня не было видно, из-за зарослей кустов живой изгороди, но я могла хорошо видеть, кто заходит и выходит из ворот детского дома.
     Прошло два часа, я очень устала, не было скамейки, чтобы присесть, но мои мысли были только о сыне, о себе я не думала. Наконец вышла та самая уборщица, молодая, симпатичная женщина, с приятными чертами лица, с короткими, волнистыми волосами. Она вышла и огляделась по сторонам, я махнула ей рукой. Заметив меня, молодая женщина перешла на другую сторону улицы и сделав вид, что не заметила меня, пошла по другой стороне улицы. Я медленно побрела за ней, так она дошла до автобусной остановки, я перешла улицу и подошла к ней.
     - Вы хотели мне что-то сказать, я правильно Вас поняла? - с надеждой в голосе, спросила я.
     - Автобус подходит, садитесь в него, - коротко ответила женщина, глядя в сторону, а не на меня.
     Мы сели в автобус, она первая, я следом за двумя пассажирами. В автобусе женщина наконец подошла ко мне.
     - Вы приехали издалека, сегодня останьтесь у меня, переночуете, а завтра поедете по адресу, который я Вам дам, - сказала она.
     - А можно я сегодня поеду? Вы сейчас скажите адрес, пожалуйста, - взмолилась я.
     - Сегодня уже поздно, Вам и дверь никто не откроет, Вы столько ждали, подождите ещё одну ночь, - попросила она меня.
     Скрепя сердце, я согласилась, понимая, что она права. Мы доехали до конечной остановки, ехали довольно долго. Её дом находился на окраине города, так что мы прошли ещё почти остановку и наконец дошли до её дома, с невысоким деревянным забором, заросшим живой изгородью. Тропинка, выложенная из гальки, вела к крыльцу, дом был больше похож на деревенский. Две уютные комнаты и кухня, туалет во дворе, баня там же, маленькие сенцы шли от крыльца дома до комнаты. Мы прошли в дом, женщина сняла старенькое пальто и платок с головы, я сняла фуфайку и мы сели на старенький диван.
     - Меня зовут Татьяна Васильевна, можно просто Таня, - представилась хозяйка.
     - Меня зовут Нодира... спасибо Вам за Вашу доброту, не знаю, почему Вы это делаете, но я осталась бы сегодня на улице, - сказала я.
     - Давайте сначала поедИм, уверена Вы гОлодны, - сказала Таня.
     - Ну да... Вы правы, я и не помню, когда ела в последний раз, - через силу улыбнувшись, ответила я.
     Таня собрала на стол, поставила вчерашний ужин, солёные огурцы и хлеб, ела я со слезами на глазах. Таня с грустью смотрела на меня, кусок не лез в горло.
     - Откуда Вы и что с Вами произошло? Расскажите мне и Вам станет легче, поверьте, - сказала она.
     Я посмотрела на неё и не знала, что говорить, но почему-то Таня вызывала доверие. Видя мою нерешительность, Таня сказала:
     - Понимаю Вас... а давайте я Вам расскажу о своей жизни? - сказала она.
     Мы поели и убрали со стола, потом Таня усадила меня на диван и поведала свою историю.
     - Знаете, Нодира, мне ведь всего тридцать восемь лет, а выгляжу я намного старше своих лет. У меня были родители, хотя я и единственный ребёнок в семье, мы жили счастливо. Папа работал шофёром на заводе, мама была медицинской сестрой, я тоже выучилась на медицинскую сестру. Вышла замуж за хорошего парня, но война всё перечеркнула. Родители ушли на войну, папа подорвался на мине, мама погибла, вынося с поля боя раненого бойца, закрыла его своим телом. А муж... его арестовали, он был партийным работником, одно письмо в органы и всё, его расстреляли. Я осталась одна, с сыном на руках, моему мальчику было бы сейчас четырнадцать лет. Но видимо, по мнению Бога, и сына мне было много. Он заболел тифом, сама медик, приложила все усилия, чтобы спасти его, но Стасик умер у меня на руках, корчась от боли, - рассказывая это, Татьяна плакала.
     Мне стало не по себе, ведь мой сын жив и может быть муж тоже.
     - Не гневи Бога, он так милостив к тебе, - подумала я, хотя и была атеисткой.
     И так мне захотелось обнять эту растерзанную жизнью женщину! Я придвинулась к ней поближе и обняла её, она положила свою голову мне на плечо и разрыдалась. Я тоже не удержалась, видимо на душе накопилось столько боли, что захотелось со слезами выплеснуть эту боль наружу. Мы плакали молча, каждая думая о своём.
     - Знаешь, Нодира, твой сын не у каких ни военных, он у этой мымры, директрисы. Мальчик сразу ей приглянулся, она уверена, что никто его у неё не отнимет, у неё муж в милиции работает, так что тебе туго придётся, подруга. Пока можешь жить у меня, ну, пока не добьёшься своего. А теперь слушай меня внимательно, там же, в милиции, работает мой хороший знакомый, славный парень, главное честный. Ты мать, все права у тебя на сына есть, так что всё будет хорошо. А сейчас ты устала, давай ложись спать. Завтра мы пойдём в милицию и ты напишешь заявление, надо всё делать по закону, кто её накажет, если не закон? К твоему сведению, она и за деньги оформляет опекунство над детьми, правда это в большинстве своём сироты, но всё же. Вот бы её уличить, - вдруг сказала Таня, подняв голову и взглянув на меня.
      А у меня от радости кровь застыла в жилах, я крепко её обняла.
      - Танечка, родная моя, как мне отблагодарить тебя за то, что ты для меня делаешь? - с надеждой воскликнула я.
     Я успокоилась, с уверенностью, что скоро увижу сына и впервые за много лет, я хорошо поела и крепко уснула. Утром, когда я проснулась, Таня хлопотала на кухне, готовя завтрак. Затем она дала мне платье и пиджак, я умылась и переоделась, а Таня взяла мои старые вещи и вынесла во двор.
     - Забудь про них, я их сожгу, - сказала она.
     Мы быстро поели и вышли на улицу, пройдя пешком до остановки, мы на автобусе доехали до участка. Таня попросила вызвать Алексея Дмитриевича, начальника уголовного розыска. Парень, сидевший в дежурке, внимательно посмотрел на Таню, потом на меня.
     - Как хорошо, что я переоделась и причесалась, - подумала я.
     Через десять минут вышел парень лет тридцати, со светлыми волосами и голубыми глазами, с серьёзным видом делового человека.
     - А, Танечка, привет, как ты? Что-то случилось? Проходите в кабинет, - сказал он и провёл нас по коридору до своего кабинета.
     Здание старой постройки, с высокими потолками, толстыми стенами и большими комнатами. Светлый кабинет, с большими окнами, с книжными шкафами вдоль стены, но не с книгами, а с папками и документами. У противоположной стены огромных размеров диван с кожаной обивкой и деревянной отделкой. Стол, видимо, из кабинетов царских чиновников, из массивного дуба, занимал половину кабинета. Алексей усадил нас на диван и сам сел напротив, на стул.
     - Ну, что у Вас случилось? - спросил он.
     Таня вкратце объяснила о моём деле.
     - Помоги, Лёшенька, ведь сына незаконно оторвали от матери, сама сына потеряла, ты знаешь, как это тяжело. А директриса занимается очень непристойными делами, за деньги оформляет опекунство,  - сказала она.
     - Это серьёзное обвинение, Танечка, ты ведь понимаешь, что нужны доказательства, - ответил Алексей, потом задумался и высказал мысль.
     - Впрочем, твою директрису, подставив, можно разоблачить, но на это нужно время. Её муж служит у нас в милиции начальником отдела, правда званием не старше меня. Что ж, я подумаю, дай мне пару дней, надо найти надёжных людей, которые сыграют роль добрых родителей, - сказав это, он поднялся со своего стула, давая понять, что разговор окончен.
     Мы с Таней тоже встали и поблагодарив Алексея, вышли из участка. Радость переполняла меня.
     - Танечка, тебя мне сам Бог послал, спасибо тебе большое! - обняв Таню, воскликнула я.
     Обратно, до Таниного дома, я шла, будучи уверенной в том, что скоро увижу сына. Оставив меня дома, Таня закрыла дверь снаружи на ключ и ушла на работу. Я прибралась в комнатах и на кухне, затем к приходу Тани пожарила картошку. Вечером она вернулась с работы.
     - Я думала ты отдыхаешь, а ты уборкой занялась? Ещё и ужин приготовила, спасибо, - раздеваясь, сказала Таня.
     - Это я тебя должна благодарить, Танечка, - ответила я.
     После ужина, мы с Таней сели на диван.
     - Может расскажешь о себе, Нодира? Обо мне ты уже знаешь, надеюсь, теперь ты мне доверяешь? - спросила она.
     Я посмотрела в её грустные глаза.
     - После того, что ты для меня сделала, конечно, дорогая! Даже не знаю, с чего начать... родилась я в Фергане, в семье богатого бая, была дочерью его второй жены. Мама рано умерла, началась революция и всё перемешалось. Отец ушёл в горы и сплотив вокруг себя своих людей, начал борьбу против Советской власти. Его расстреляли, а меня, первую жену отца и её детей, дочь и сына, люди отца тайно переправили под Ташкент, в маленький городок Гулистан. Голод и болезнь унесли и мачеху, и её детей, я чудом выжила и  попала в детский дом. Оттуда приехала в Ленинград учиться, в лётное училище. Потом вышла замуж, он тоже лётчик, как и я, Георгий, грузин по национальности.
     Опять всё перечеркнула война, муж попал в плен, а когда вышел, его арестовали, а я оказалась в интересном положении. А в войну я воевала, летала на боевых самолётах, била фашистов. Мужа из-за плена объявили врагом, моего отца тоже, в общем, меня тоже арестовали, как дочь врага народа. Десять лет лагерей, там я и родила своего сына, но через два года его забрали и отправили в детский дом, сюда, в этот город. И вот я здесь, на моё счастье, мне встретилась ты и я тебе очень за всё благодарна, - рассказала я Тане.
     Только не стала говорить о золотой монете. Зачем? Могут возникнуть лишние домыслы и недоверие.      
     - Да... о нас книги можно писать, вот ведь женские судьбы... - печально улыбнувшись, сказала Таня.
     Два дня была тишина, Алексей не появлялся, Таня тоже молчала, просто уходила утром на работу, вечером возвращалась, уставшая. Я не теребила её вопросами, просто терпеливо ждала и вот на третий день пришёл Алексей, в сопровождении двух молодых людей, лет по тридцать. Мы с Таней как раз садились ужинать, я приготовила макароны с тушёнкой. Алексей без церемоний сел за стол и усадил вновь прибывших рядом. Молча поев, он вытер рот льняной салфеткой и посмотрел на меня.
     - Ну что, Вы не передумали действовать? - спросил Алексей.      
     - Нет, что Вы? - воскликнула я, замотав головой.
     - Хорошо, вот мнимые родители, они сыграют роль бездетных родителей и пойдут в детский дом просить ребёнка на усыновление. Предложат помеченные деньги, а там, если директриса детского дома клюнет, всё пойдёт, как по маслу. Ладно, мы пойдём, а Вы ждите от меня вестей. Ох, если пройдёт так, как мы предполагаем, её муж уйдёт с работы, это самое меньшее, что его ожидает, - сказал Алексей.
     Все трое ушли и мы с Таней остались одни.
     - Ну вот, дорогая, осталось совсем немного и ты увидишь своего сына и прижмёшь к груди, - сказала Таня.
     - Я об этом мечтаю уже долгих семь лет, этим и живу. Только... как он меня примет? Ведь наверное забыл уже, боюсь я, Танечка, - ответила я.
     - Всё будет хорошо, поверь, - лишь ответила Таня, обняв меня за плечи.
     Прошла неделя долгого и томительного ожидания, я не находила себе места. И вот, через неделю, опять пришёл Алексей, я с волнением и нетерпением ожидала его. Вдруг за его спиной показалась головка мальчика, со жгуче-чёрными волосами, такими же бровями и огромными глазами, обрамлёнными длинными ресницами. У меня защемило сердце, это был мой Бахтиёр, мой сыночек, моя кровиночка. Он был так похож на отца! Ноги у меня так дрожали, колени подгибались, я с трудом поднялась с дивана. Тане пришлось придерживать меня под руку, чтобы я не упала.
     - Сыночек... Бахтиёр... родной мой... - пролепетала я и подошла к нему.
     Но он тут же спрятался от меня за спину Алексея. Я заплакала от отчаянья.
     - Бахтиёр, иди к маме, смотри, как она тебя любит, это твоя мамочка, - легонько подтолкнув ребёнка, сказал Алексей.    
     Мальчик посмотрел на меня, потом на Алексея.
     - Я к маме хочу... - пролепетал он.
     Мне стало плохо.
     - Сыночек, родной мой, я же твоя мама, посмотри на меня, солнышко моё, - взмолилась я со слезами на глазах.
     Тут Таня вынесла игрушечную машину, маленький грузовичок и дала мне в руки.  Ничего не видя из-за слёз, я на ощупь взяла машинку и протянула сыну. Он медленно подошёл ко мне и в нерешительности посмотрел на меня, потом на игрушку, потом протянул ручки и взял её из моих рук. Я крепко обняла своего мальчика и прижала к груди, сердце моё сильно билось от радости. Таня, стоя в стороне, тихо плакала, глядя на нас. Взяв на руки Бахтиёра, я подошла к Алексею и крепко обняв его одной рукой, расцеловала в обе щеки.
     - Всё, давайте сядем, я расскажу, что произошло, - сказал он.
     Не выпуская сына из своих объятий, я села рядом с Таней на диван, Алексей сел напротив, на стул.
     - Как я и предполагал, директриса клюнула на нашу приманку, уж очень эта женщина была в себе уверена, на мужа надеялась, да и от денег ей трудно было отказаться. Она взяла помеченные деньги и тут вошли мы, так что сидеть за взятку ей точно придётся. Про мужа её, капитана милиции, пока не знаю, но и ему будет нелегко, да и заслужил он наказание, уж очень скверный человек. От него в отделе все ребята страдают, возомнил себя генералом. Суд над директрисой конечно будет, пока только дело завели, так что, уважаемая Нодира, со своими документами, доказывающими, что мальчик действительно является Вашим сыном, Вам придётся пойти в органы опеки и оформить всё, как полагается, да и можете ехать к себе домой, - сказал Алексей.      
     - Спасибо Вам, Алексей, за всё, что Вы сделали для меня и сына, век Вам буду благодарна и Танечке тоже, - со слезами на глазах, ответила я.
     - Да ладно, это моя работа, а Вы живите с миром и больше не теряйте друг друга, - сказал Алексей и попрощавшись с нами, ушёл.