Нодира. 10 глава

     Наконец кто-то за дверью повернул ключ в замке и открыл старую, со скрипом дверь. Знакомый звук, сердце ёкнуло от знакомого до боли звука. В коридоре и в подъезде было темно и сразу разобрать, кто стоял на пороге, было трудно. Но знакомый взгляд огромных чёрных глаз, смотревших на меня тоскливо, перевернул во мне всё и я, потеряв сознание, упала в руки, которые нежно меня подхватив, занесли в комнату. Когда я открыла глаза, то увидела перед собой Георгия, стоя на коленях перед диваном, на котором я лежала, он гладил меня по голове. А рядом стоял мой сыночек, Бахтиёр и глядя на меня, испуганно моргал длинными ресницами. Я протянула руки и крепко обняла их обоих. Так мы просидели несколько минут, я всё никак не могла поверить своему счастью. Георгий жив, хотя очень похудел и постарел, в волосах появилась седина, но разве это было важно? Мы опять вместе и уже никакая сила не может нас разлучить. Я тихонько поднялась и села, но не могла оторвать взгляда от мужа.
     - Ты жив, любимый, жив... - всё время повторяла я.      
     Бахтиёр смотрел на нас и не мог понять, что происходит.
     - Сыночек, смотри, это твой папа, - сказала я ему.
     Георгий обнял сына и прижал к груди.
     - Я не знал... все эти годы я не знал про сына. Да и о тебе ничего не знал. Родные мои! Я пытался выяснить, но там, за колючей проволокой, с тобой не только разговаривать, но и слушать никто не стал. Нодира, хорошая моя, я ведь только сегодня ночью приехал. Три недели, как меня отпустили. Десять лет просто вычеркнуты из нашей жизни. Как жаль... - целуя то меня, то сына, говорил Георгий.
     - Ничего, родной, всё позади уже, теперь мы будем наконец счастливы, - обнимая мужа одной рукой, сына другой, сказала я.
     Немного придя в себя, мы сели за стол, правда есть было нечего. У меня оставалось немного денег, я дала их Георгию и он пошёл в магазин, купить хлеб, яйца, масло и картошки. Через минут двадцать он вернулся с авоськой в руках, я пожарила картошку с яйцами и мы поели. Потом все трое сели на диван и стали разговаривать. Георгий рассказал, что его осудили за пособничество немцам.
     - Представляешь? Я пособничал немцам, - горько усмехнувшись, сказал он.
     - Да, война не дала нам возможности быть счастливыми, меня отправили в Магадан, ну какие в лагерях жёсткие условия, ты и сама знаешь, - продолжал он.
     Я лишь горько улыбнулась и кивнула головой.
     - А почему ты мне про сына ничего не сказала? - вдруг спросил Георгий.
     - Я и сама не знала, только потом, когда нас арестовали, недели через две узнала, - ответила я.
     - Он так на меня похож... - с теплотой сказал Георгий и еще крепче обнял сына, который сидел у него на коленях и с удивлением смотрел то на меня, то на отца.
     Сидя рядом с мужем, я гладила его по седеющим волосам и такая грусть меня охватила, что слёзы невольно потекли из глаз.
     - Не плачь, родная, теперь у нас всё будет хорошо, - успокаивал меня Георгий.
     На следующий день мы с мужем пошли в милицейский участок. Надо было устраиваться на работу, наконец начинать жить, да и сына в школу определять. Летать нам конечно уже не позволят, возраст, да и биография не позволяла. Я устроилась диспетчером в аэропорту, Георгий пошёл на завод машиностроения. Через неделю я нашла своих подруг, они обе вышли замуж, у каждой из них было по ребёнку. Элза родила дочку, Мила сына. Жили они на Выборгской, правда в разных домах, в квартирах, которые им выделили от завода, мы часто ходили к друг другу. Они щадили мои чувства и не спрашивали меня о лагере, где я провела долгих десять лет, а я и вспоминать об этом не хотела, слишком тяжёлые были воспоминания.
     Жизнь стала налаживаться, хотя мы с Георгием стояли на учёте в НКВД и долгое время ходили отчитываться и регистрироваться, это было довольно унизительно, но выхода не было. Бахтиёр наш пошёл в третий класс и радовал нас хорошими оценками. Как-то вечером, сидя за ужином, Георгий вдруг посмотрел на меня.
     - Всё хотел у тебя спросить... откуда у тебя царская монета, которую нашли при обыске? - спросил он.
     Я давно ждала этого вопроса, но когда муж задал его мне, я растерялась и застыла, не зная, что ответить. После минутного молчания, я всё же набралась смелости и взглянула в его красивые глаза.
     - Я знала, что ты спросишь меня об этом. Я тебе не говорила, но мой отец был богатым человеком. После того, как его расстреляли, наш сосед передал мне большие сокровища, оставшиеся от отца. Из нашей семьи, кроме меня, никого не осталось в живых, поэтому сосед мне передал наследство отца. Но я не взяла, побоялась, молодая ведь была, да и в Ленинград на учёбу ехала. Тогда сосед достал восемь монет и дал мне, сказав, что пригодятся в голодные дни. Они и правда пригодились, мы с Элзой продавали по одной монете и жили на них. И свадьбу мы сыграли на одну из них. Из восьми монет, четыре я отдала соседу, тоже в бедности жил, а четыре привезла с собой в Ленинград. Три продали, а последняя вот, мне поперёк горла и встала, - глядя на него, рассказала я.
     - Надо же, даже Элза замешана в этом, - с горечью в голосе сказал Георгий.
     Потом, немного подумав, спросил:
     - Ты говоришь сокровища... и где они теперь?
     - Как где? Там и остались, зарытые во дворе, под виноградником, - удивляясь вопросу, ответила я.
     Я смотрела на мужа и не могла понять, что он имеет в виду, спрашивая о том, где зарыты сокровища моего отца. Но он улыбнулся и посмотрел на меня.
     - Ладно, не бери в голову. Просто интересно стало, ведь из-за одной твоей монеты, десять лет тюрьмы, стоило ли оно того? - с горькой усмешкой сказал Георгий.
     - Но всё уже позади, дорогой, видимо я должна была пройти это испытание, чтобы посмотреть на жизнь другими глазами. Что было, то прошло, что теперь ворошить? - ответила я.
     - Я вот думаю, оказывается у меня такая богатая жена, а я ни сном ни духом, - засмеявшись, сказал Георгий.
     Только смех был какой-то истеричный, подражая ему, я тоже засмеялась. Но на этом разговор закончился и Георгий к нему больше не возвращался. Он был по-прежнему нежен и ласков со мной, много игрался с сыном, когда приходил с работы, только это был не мой Георгий, которого я знала много лет назад, что-то в нём надломилось. А он никогда мне не рассказывал о годах, проведённых там, в лагере, в Магадане. Тогда как я рассказала ему обо всём, что произошло со мной за эти десять лет.
     Шли дни, пятьдесят седьмой год, двенадцать лет без войны, Ленинград отстраивался и становился прежним, величественным и красивым. Как жители города, в дни войны смогли выстоять в блокаду, да ещё и сохранить исторические ценности? Оставалось только восхищаться духом народа, стойкостью и любовью к Родине. Двадцать миллионов человек, жертв этой жестокой войны, наверное такое веками не забудут наши потомки. Пескарёвское кладбище... мы иногда ходили туда, положить цветы жертвам блокады. Тяжело было осознавать, что люди, среди которых были дети, старики, женщины, гибли от голода и холода.
     Бахтиёр рос, радуя нас изо дня в день. Он был спокойным и ласковым мальчиком, я баловала его, как могла. Новой игрушкой или обновкой, а то и просто водила ребёнка в зоопарк или в кино. Георгий работал на заводе, с утра уходил, приходил вечером, я его кормила, он ложился на диван и брал в руку газету, которую приносил с собой и читая её, засыпал.
     Что-то в нём изменилось, я чувствовала, только что, я не могла понять, а когда я спрашивала его, он отшучивался.
     Новый год встречали у нас, пришли Элза с мужем и дочерью и Мила с мужем и сыном. Принесли рыбные консервы, шампанское и вино. Я как смогла накрыла на стол, сварила картошку, напекла пирожков с фаршем, испекла пирог с яблоками, хотя зимой они были дорогущие, но ведь новый год бывает лишь раз в году. А ещё я сделала салат из капусты, солёных огурцов и лука, добавив масла. Перед самым новым годом, в одиннадцать часов, в дверь позвонили. Все переглянулись, мне стало жутковато.
     - Кто это может быть? - охрипшим голосом спросила я, задавая этот вопрос скорее себе.
     Георгий пошёл открывать дверь и я услышала до боли знакомый голос Тани.
     - Простите, а Нодира здесь живёт? Вы Георгий, верно? - спросила она своим мягким голосом.
     Я побежала к входной двери.
     - Танечка, как хорошо, что ты приехала, проходи, дорогая! Ой, а это кто у нас такая красивая куколка? - воскликнула я, увидев её приёмную дочь Наташу.
     Георгий посторонился и пропустил гостей в комнату.
     - Познакомьтесь, друзья, это моя подруга Таня, с дочерью Наташенькой из Смоленска. Она мне очень там помогла. Прошу любить и жаловать! - улыбаясь, громко сказала я.
     Затем представила Тане Георгия, Элзу с мужем и Милу и её мужа. Все наконец сели за стол. Весело болтали, слушали радиоприёмник и говорили тосты за мирную и счастливую жизнь и конечно танцевали. Таня с дочерью остались, мои подруги ушли. Мы с Таней расположились в спальне, благо дело, там стояли две кровати, Георгий лёг на диване в зале. Уснуть долго не могли, Таня рассказала, что устроилась работать в больницу, медицинской сестрой.
     - Вот, сразу после твоего отъезда Наташеньку удочерила, теперь мы живём вдвоём, - вполголоса говорила она.
     Дети мирно спали, а мы тихо разговаривали. Утром проснулись поздно, позавтракали и пошли гулять, я хотела показать Тане город. Мы сели в автобус и доехали до Исаакиевского собора. Ленинград встречал нас хмурым, морозным утром. Но город Тане очень понравился, мы долго ходили пешком, потом замёрзли и проголодались, поэтому решили вернуться домой. Георгий, как обычно, лежал на диване и читал газету. Собрав на стол, мы все сели обедать.
     - Ну как погуляли? Город Вам понравился, Татьяна? - спросил Георгий.
     - Да, очень понравился, такой большой и красивый город. Столько пережить в войну и не растерять свои ценности и красоту, это здорово, - ответила она.
     Татьяна с дочерью пожили у нас неделю, потом засобиралась домой.
     - На работу надо выходить, да и Наташенке в детский сад надо. Спасибо вам за гостеприимство, сами к нам приезжайте, - сказала она.
      Мы с Георгием проводили их на поезд, перед этим пожарив на дорогу картошки и котлет.
     - Хорошая у тебя подруга, Нодира, впрочем, ты и сама хорошая, - сказал Георгий и улыбнулся.
     Проводив Таню, я загрустила, но жизнь продолжалась.
     Шли годы, сын Бахтиёр рос, он уже заканчивал школу, надо было думать, куда поступать учиться дальше. Сам он очень хорошо рисовал, хотел стать художником, а пока были выпускные экзамены и последний звонок, затем выпускной вечер. Какой же он был красивый! Он отличался внешностью от других ребят в классе, густые, волнистые, чёрные волосы, чёрные брови и длинные ресницы, хотя глаза были сероватого цвета. Он очень был похож на Георгия, но цвет глаз были моего отца. И взгляд, я поражалась, насколько у него властный и твёрдый взгляд, при мягком и добром характере. Точно так же смотрел мой отец, но в этом взгляде светилась доброта и сила. Беленьким его назвать я не могла и смуглым он тоже не был. Как говорили у меня на родине, кожа его была, словно цвет спелой пшеницы. Я видела, как на него оборачивались девушки, он многим нравился, это было видно.
     - Бахтиёр, наверное у тебя девушка есть? - как-то спросила я.
     Он с удивлением посмотрел на меня, подняв чёрные, густые брови.
     - Почему ты меня об этом спрашиваешь, мамочка? Я вообще о девушках сейчас не думаю, мне учиться надо, - совершенно серьёзно ответил Бахтиёр.
     - Ну если вдруг появится, ты ведь меня с ней познакомишь? - улыбнувшись, спросила я.
     Он улыбнулся в ответ.
     - Конечно, ведь ты мой самый близкий человек и папа тоже, - ответил Бахтиёр.
     В том же году сын поступил в архитектурный институт, мы с Георгием были несказанно рады. Георгий немного отошёл от своих грустных мыслей о прошлом.
     Шестьдесят четвёртый год, многое изменилось за эти годы. Власть третий раз поменялась, теперь Генеральным секретарем КПСС был Леонид Ильич Брежнев, прошла денежная реформа, в космосе побывал человек. Жизнь стабилизировалась, мы поменяли место жительства. Георгию от завода дали трёхкомнатную квартиру, не в центре, конечно, но это была большая, светлая квартира. Мы купили новую мебель, теперь у сына была своя комната, куда он часто приводил своих друзей.
     А у меня была потаённая мечта, очень хотела съездить на свою Родину, посетить могилы родителей, увидеть места, где я выросла. Только пока никак не получалось, проблем как таковых не было, но деньги в большинстве уходили на еду, одежду и на сына. Он молодой парень, ему надо красиво одеваться, покупать книги и принадлежности для чертежей, ведь он будущий архитектор. Георгию раз в год давали путёвки в санаторий и мы с ним пару раз ездили в Сочи, на отдых. Бахтиёр наконец закончил институт и по распределению уехал работать на восток. Вот и представился случай поехать в Узбекистан.
     - Я хочу съездить на Родину, может вместе поедем? - спросила я Георгия.
     Он удивлённо поднял свои красивые брови и посмотрел на меня.
     - А с чего это ты вдруг? Столько лет прошло, как ты там не была, - ответил он.
     - Хочу найти могилы родителей, может удастся памятники поставить, - ответила я.
     Немного подумав, Георгий сказал:
     - Не думаю, что могила твоего отца цела, он ведь был... ну ты сама понимаешь. А впрочем, почему бы и нет? Сын уехал на два года, я могу взять отпуск и давай поедем. Что ж, посмотрю, откуда родом моя жена. Может на следующий год поедем в Грузию, я ведь тоже не был на своей Родине с тех пор, как до войны уехал из родного посёлка и приехал учиться в Ленинград. Как после революции уехал на учёбу, так ни разу там и не был, - с грустью в глазах сказал Георгий.
     - Хорошо, конечно съездим, дорогой. А если хочешь, можем сначала к тебе в Грузию поехать, а на следующий год поедем в Узбекистан, - предложила я.
     - Нет, давай сначала, как задумали, поедем в Узбекистан, я тоже хочу увидеть Родину своей жены. Говорят, у вас там очень красиво, вон сколько хлопка оттуда поставляется, - сказал Георгий.
     Я обрадовалась, что мой муж так бережно ко мне относится. И вот, в июне шестьдесят восьмого года, мы с Георгием взяли билеты на самолёт до Ташкента. Собрали немного одежды, так, мужу на смену рубашки и нижнее бельё, обувь, ну и я взяла пару платьев. В одежде мы с мужем не были привередливыми, хотя мода менялась, видимо возраст брал своё.
     Летели мы почти пять часов и вот стюардесса объявила посадку. Я очень волновалась, думала, у меня сердце из груди выскочит от волнения, я глубоко вдохнула и постаралась расслабиться. Через полчаса я ступила на родную землю, ноги дрожали, Георгий взял меня под локоть, он чувствовал моё волнение.
     Ташкент встретил нас жарким солнцем, давно я не ощущала такую жару. Взяв такси, мы поехали по городу, хотелось увидеть, каким стал город за столь долгое время моего отсутствия. Мы слышали, какое страшное землетрясение было в Ташкенте в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году, двадцать шестого апреля. Я тогда плакала, увидев страшные разрушения по телевизору. Теперь, проезжая на машине по городу, я радовалась, увидев, как все братские республики Советского союза отстраивают Ташкент и делают это сплочённо. Остановиться было негде, родных у нас здесь не было, поэтому решили сразу ехать в Фергану. Расспросив у местных жителей, как можно доехать, мы узнали, что автостанция находиться на Куйлюке. Но можно поехать и поездом.
     - Ну, как мы поедем? - спросил Георгий.
     - Давай поедем поездом, дорогой, вечером сядем в поезд, а рано утром будем на месте, прямо в Фергане, - немного подумав, ответила я, послушав совета одного шофёра.
     Так и сделали, поездили по городу, обогнув театр Навои и проехав к центру города, где находился Сквер революции, мы и решили пообедать в кафе "Буратино". Время до вечера ещё у нас было, так что поев, мы пошли пешком к бюсту Карла Маркса, который находился в самом сквере, посидели в кафе-мороженом "Снежок", в тени высоких платанов. Как же здесь было хорошо! Молодые люди, с книгами в руках, сидели на скамейках, а то и просто сидели и разговаривали. На душе стало так спокойно и тепло.