Листая альбом

   Зима мягко и сыро ещё лежала на крышах. Но солнце уже по-весеннему прорывалось сквозь густую сосновую хвою и золотистыми рукавами слепящих лучей застревало в мохнатых ветвях. Ты сидишь, закутавшись пледом, в ожидании матушкиных блинов и неспешно листаешь альбом с пожелтевшими фотографиями, которые, как зарубки на сердце, выхватывают из памяти воспоминания тех, кто тебе был близок и дорог. На подмосковном дворе Масленица. За окном кусты смородины в пушистых белых полушубках, которые бойкие снегири растапливают своим розовато - огненным цветом.
Сначала из кухни шёл ароматный запах - предвестник весны, запах пшеничных блинчиков на подсолнечном масле. А потом пришла Матушка и принесла пахучую стопку горячих «солнышек» с румяной хрустящей по краям кружевной корочкой.

   Первый блин - жертвенный. Мучной диск издревле бросали комам у берлоги, то есть, полусонным медведям. А ещё ранее - приносили в дар языческим богам, - магическая славянская почта. Так поступали мои прадеды, чтобы передать свою требу голосом или мысленно, с просьбой о хорошем урожае, дать здоровья и благополучия семье, а потом надо было бросить млин в горящую поленницу. А я бросаю за окно снегирям, они на рябине красные, как пылающий костёр.

   Смотрю на старые пожелтевшие фотографии альбома и вспоминаю.
Бабушка Дарья: Помню глаза её, такие родные и часто улыбающиеся – это её душа так радовалась нашему приезду. Любила бабушка черёмуху весной. Поставит, бывало в литровую банку большой букет пахучих белоголовок, присядет за стол рядом на минутку, подопрёт рукой голову и задумчиво смотрит на букет и замрёт. Я догадывался, кого она так вспоминала. А вечером, когда стадо коров возвращалось с выгона, встречала корову Милку - кормилицу семьи и так с ней ласково говорила, поглаживая. Вот, кажется, и все радости, которые у неё были. А больше, ничего она в своей жизни дальше деревни-то и не видела, кроме домашних хлопот, ухода за многочисленной скотиной, да воспитания двенадцати детей. Дед для неё был всё. Когда погибли и пропали без вести четверо сыновей, и пришла похоронка на Афанасия, она на всю жизнь надела чёрный траур. Для неё началась осень жизни.
Она вытирала частенько слезы кончиком платка, особенно, когда доставала последнюю майскую «треуголочку». Бабушка в слезах перечитывала это письмо сотню раз:
- «Здесь очень хочется жить, - писал в начале мая 1945 года дед. - Жить нашими привычными заботами,  что остались в последней мирной весне - посевная, цветущие яблони и вишни, руками моими высаженные, кажется,  так недавно. Хорошо, что успел подправить избу, да почистить печку...»

   Каждый день, посещая деревенское кладбище, бабушка смотрела на дорогу - разлучницу, которая навсегда увела у неё самых любимых. Этот погост средь одиноких берёзок, эта дорога, как рана от острого клинка, рассекла её жизнь на то, что было «до» и то, что «после». Она даже не сможет сходить на их могилку,  где растет зеленая трава у их изголовья, и хладный камень, что лежит у них в ногах…
   Бабушка стряпала такие же кружевные блинчики, но в детстве они мне казались ещё вкуснее. Баба Дарья вроде бы не колдунья, но ворожила над каждым блинчиком. Я из-за печки, в которой уютно потрескивали дровишки, любознательно наблюдал, как у неё жидкое тесто растекается по чугунной сковородке, смазанной домашним топлёным маслом, образуя тонкий слой шкворчащего мучного ляпа с дырочками. Месила тугое сладкое тесто, шлёпала меня по спине белой от муки рукой, чтобы не лез в самую квашню и не мешался у неё под ногами. Бабушка, прогрев один бочок шипящего блинца, затем ловко подбрасывала его, и в воздухе переворачивая, ловила сковородкой, и обжаривала с другой стороны до розовой корочки. Блины волшебным образом вынимались из печи румяными, по краям слегка подгоревшими, напоминая весеннее солнышко. Это было чудо, просто какое-то искусство. Если смазать сливошным маслом, то блин приобретал желтый цвет. Чем не солнце?  А бабушка ещё приговаривала, поглаживая мою светлую голову, белые волосы и всё лицо в веснушках:
- Ах, ты моё Солнышко. Ах, ты моя РАдость в конопушках. Съешь золотистую шанежку, сильным станешь.
Запах уводит мои мысли снова к Масленице. Узкая Масленица начиналась в понедельник, пекли первые блины. Клали их на слуховое окошко «для душ родительских» или отдавали нищим, чтобы они помянули усопших.
Дед Афанасий: Он был жесткий, работящий, но справедливый. В семье царил полный патриархат. Дети и жена его побаивались, он мог и ремнем выпороть, и деревянной ложкой по лбу закатить. Дед прошёл две войны - японскую, воевал в Порт Артуре, затем прошагал пол Европы, воюя с германцем, и погиб в День Победы в Берлине 8-го мая. Обидно, кругом праздновали уже победу, а деда вдруг не стало.
Как же ароматно пахнет эта вкусная стопка. Блин - самое экономное мучное блюдо, для которого требуется минимум муки при максимуме жидкости, поскольку для блинов употребляется весьма разжиженное тесто. Возможно, такие тонкие они получались из-за экономии муки у бедных. Богатые люди начинали печь блины в масленичную неделю с понедельника, а бедные - лишь в четверг или пятницу.

   Для славян блин был символом солнца — круглый, золотистый, румяный и горячий. Пожелтевшие от времени фотографии, напоминают жёлтые, как луна, блинчики.
Отец Иван: Разве мог сибирский паренёк, с четырьмя классами образования, постигший всю мужскую работу в тылу, вырваться из села в город без паспорта, чтобы получить образование. Он трудился то на пашне, то в кузнице, то в мороз на корчевке леса, в годы войны, обмороженный и с изломленной психикой. Эх, отец. Ты так мечтал стать офицером после войны, что поступил в милицию, участковым и тебе присвоили офицерское звание — младший лейтенант. Даже друзья твои были почти все военными, а сын воплотил твою мечту и связал свою судьбу с армией. Я знаю, ты гордился им.

   И опять взгляд падает на рыжую пахучую стопку. У бабушки был свой рецепт блинов, который бережно передавался из поколения в поколение. У мамы блинчики вкусные, но уже не те, что у бабушки. Рука другая, мука не того помола, менее грубого.

   Мать Мария: Матери в детстве досталась судьба не из лёгких. Украденная судьба. Отец выкрал её из деревни и увёз от матери в город. Там он женился, и она росла падчерицей, без материнской любви, ласки и заботы…
Судьба дежурного фельдшера на несколько деревень не из лёгких. С Иваном они прожили долгую жизнь, Сыграли и «золотую» и «платиновую" свадьбу. В сталинские годы и военные в их жизни было всё - счастливые моменты и падения, разочарования и болезни. Но у нас сестрой было счастливое детство и любящие родители. Помню, как сначала за семейным столом, все вместе, мы, то лепили «кто больше» - пельмени, то делали блинчики - у кого красивше, ноздреватые, пышные, и при этом как бы полупрозрачные, с различимым рисунком многочисленных пор. Затем ставили самовар и пили чай вприкуску и вприхлёбку, но с улыбкой, окуная блины, то в сметану, то в мёд, перепачкавшись как дети. Блин – он как символ русской традиции, символ семейного круглого счастья.

   Ну что же так сильно опять Блин зовёт. Нет, долистаю фотографии. Иначе запачкаю масляными руками свою память. Борьба запаха и желания досмотреть альбом фотографий, продолжается. Злодей хрен с селедкой, что лягут скоро в зев блина, так и стремятся оторвать меня от фотографий.
   Когда были ещё живы родители, то ты ощущаешь себя иногда ребёнком, впадаешь в детство. Но когда ты уже у последней черты, когда нет рядом ни тётушек, ни матери, то ощущение детства проходят и ты берешь на себя всю ответственность за свой род, своих пращуров.

   В среду зять приходил к тёще на блины, которые та сама и готовила.
Тёща, Анастасия Сергеевна - замечательная хозяйка, кубанская казачка с Дону. Самая лучшая тёща в мире. Она всегда была душой любой компании, находила нужные слова при любых спорах, не доводя до ссоры. Хлебосольная, если готовила блины, то с рыбой. Казаки чтут завет своих предков: «Как ложкой, так и шашкой». Я от неё никогда не слышал претензий, а только одни слова благодарения.

   Михаил Иванович: Мой тесть, фронтовик. Он был участником знаменитого налёта ленинградской эскадрильи в самое логово врага, на Берлин, в августе 41-го. Обещали дать Героя, если останется жив, а дали только Орден Ленина. Он не любил рассказывать про то, как воевали. Уж слишком много друзей погибало у него на глазах, особенно в начале войны, что-то в обороне никак не срасталось у главковерхов. Сам он был дважды ранен, но до Берлина долетел. Однако, на Белорусском вокзале в День Победы среди радостной толпы встречающих, жены его, красавицы, не оказалось. Его, как и других, бойко и весело спрыгнувших с поезда победы, тесно обступили женщины и всё спрашивали, перекрикивая друг друга: «А маво, тама на фронте, не видал?» Знакомые тут же рассказали всё, что знали и не знали, про его жену. Она ушла к тыловику, интенданту, пока он на фронте бил врага. И первый его тост с друзьями лётчиками, уже дома, за победу! прозвучал сквозь слезы и горечь утрат. А у  его второй жены, Анастасии, с которой его познакомили друзья, муж был комэск, и погиб под Сталинградом. И была их встреча, как подарок судьбы за все тревожные и разлучные, военные годы и невзгоды.
Запах блинчиков победно уводил внимание от альбома, но я, ностальгируя, перелистывал усилием воли очередной лист.

   В четверг начинался «широкий разгул». В пятницу с ответным визитом тёща приходила в гости к зятю: блины в этот день пекла её дочь - жена зятя.
Вот и фотографии моих одноклассников. Эх, разбросала нас судьбинушка, кто где оказался на карте географии, да в разной профессии,  а в школе были всегда вместе - «не разлей водой», даже морской, крымской.

   Сергей Хлебников: Серёжа был самым добрым и тихим среди нас – озорных непосед. Он первым протягивал руку помощи, даже, если его обижали. Служил в Афганистане после авиационного ВВУЗа. Был сбит и попал в плен. Душманы ненавидели вертолётчиков и с пристрастием охотились за ними. На входе в школу висит мемориальная доска в память о его подвиге. Ты, Серёжа, не вернулся, а сколько искалеченных судеб осталось без поддержки?! Инвалид-афганец обратился к чиновнику за помощью и услышал бездушный ответ: «Я вас туда не посылал!?»

   Катерина Кострова: Катя с детства любила нас собрать на посиделки или на игру, скучать не давала. Вот она, выделяется на чёрно-белом фото среди девчонок 10-го «А» класса. В Севастопольском институте возглавила комсомол. Затем стала Первым секретарем обкома Крыма и Министром культуры полуострова. Но столкнувшись наверху не со слугами народа, а «коммерсантами», ушла в творчество, в театр. Теперь вот воспитывает двух замечательных внучек. Душа просит творческих дел и всё вокруг неё благоухает, как и в нашей юности такой прекрасной. «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодой!»

   Привет, «Воробышек»! Маленького роста - это Витька Воробьёв. Дружили с ним с самого детства. Открыл в Крыму свою фирму по обслуживанию интернет сетей, и всё было бы хорошо, но страсть к выращиванию овощей на палящем солнце оказала медвежью услугу. «Ты посмотри какое качество продуктов нам в магазине предлагают?! - говорил он, - Ужас!».  И, от чрезмерного палева южных лучей, трудясь на огородных грядках, получил тяжелую неизлечимую болезнь. Его не стало в 60 лет. Эх, Витька, от одного берёгся, а на другом попался. И теперь, как тебя не хватает. Ты, мой славный друг - трудоголик.

   А вот бравый Александр – удачный бизнесмен. Мы с Сашей подружились в академии. Вместе делили радости и невзгоды в дальних армейских походах. Вначале 90-х ему не везло в бизнесе, часто обманывали. Однако, неудача как специя, придает вкус успеху. И он, недаром заканчивал академию, анализируя рынок, нащупал свою нишу. Финансово поднялся высоко, но молодец, не зазнался, как большинство наших «олигархов», общается на равных, иногда даже предлагает помощь. Но желая сохранить наши отношения независимыми, отказывался: в дружбе не должно быть кредитов.

   Моменты жизни. Именно их мгновенно и жадно выхватывает из будней одноглазое око камеры, чтобы увековечить нашу забывчивую память. А потом, много лет спустя, ты вот так же удобно устроившись в кресле, закутавшись в плед, листаешь  эти удивительные моменты, которыми так напичкана наша жизнь. И память вдруг неожиданно извлекает все краски того времени, от чего перехватывает дух, а чувство трепета и восторга нежно волнуют вашу душу.

   Мой бедный друг Олег - Команда молодости нашей, команда без которой нам не жить. Играли вместе в футбол, мечтали писать стихи и публиковаться. Вместе учились в Москве. Он закончил МИСИ. Неудачно женился на москвичке, забросил стихи и спился. Мечты поэта разбились, столкнувшись с айсбергом бытия. Нет, он не борец, слабак, спасовал перед трудностями. «Рождённый строить, не пить не может!» - самоиронично, оправдывая свою страсть к спиртному, поговаривал он. А может гены тому виной? И отец его, и дед, все они умирали не дожив и 50-ти лет от «зеленого змея».
   Как же вкусно пахнут эти золотые рожки да дрожжки. В субботу в дом приходили сёстры мужа - золовки и устраивали «Золовкины посиделки». На седьмой день Масленичной недели перед Великим постом всегда заканчивали ритуальным сожжением соломенного чучела. Сжигали к народному обряду начала нового годового цикла, чтобы на будущий год избавиться от неудач и всякого негатива.
Жена Ольга – Ещё кудрявой белоголовой девчонкой мечтала стать актрисой. Ты создала прекрасный детский хор и вместе с ним, солируя дирижером, объездила Италию и Францию. Везде занимала первое место. Ты так радовалась жизни, что можно было сгореть в пожаре твоих эмоций, потому что для тебя было важно все окрашивать чувствами разного цвета. Однако, перфекционизм часто доводил тебя до переутомления. Мы спорили, мы ссорились. И вместо успешной жизни, судьба распорядилась иначе, Господь слишком рано позвал тебя. И, буквально через месяц, после того как тебя ни стало, мне вдруг пришла эсэмэс с твоего телефона: «Пусть материализуются все твои великолепные мечты. А я буду помогать тебе  отсюда, с небес. Почему мы не умели доверять друг другу, обладая здоровьем и временем. Эх, дал бы Бог жизни – жила бы на всю катушку, и не сердилась бы никогда, и не обижалась на тебя, хороший ты мой!!?»

   Что за напасть такая, почему-то перед глазами, в самые жуткие моменты жизни, возникало мгновенно именно это видение – вид ЗОЛОТОГО БЛИНа, - бабушкиного румяного блина. Это было и возле ракеты, где я горел, и за рулем автомобиля в гололёд при лобовом столкновении, и в штормовом море… Блинчик или бабушкина любовь, как щит, как стена, действовал оберегом, посланником главного Светила, освещая каждый раз мне путь выхода из самых сложных ситуаций. Это действовало, как чудо!
   Внучка Маринка: Умничка, отличница, вот уже у неё выпускной 11-й класс.    Дорогая моя внученька, я очень надеюсь, что тебе уже не выпадет такая тяжелая судьба, как досталась твоим предкам, твоим родственным ветвистым корням. Ты, молодец, первая в нашей большой семье отличница, и обязательно поступишь в институт, и будешь дарить окружающим  людям только свет и пользу. Я знаю, так мне небеса сказали. Впереди у тебя интересная, полная творчества, дорога. Дорога, как луч надежды – всегда кажется, что лучшее ещё где-то впереди. Там, впереди, ты обязательно научишься печь настоящие блинчики, познав от нас семейный секрет.
Я понял, мне везло в жизни потому, что и бабушка, и мама, вкладывали всю душу в эти волшебные блинчики с кружевной корочкой, а у меня это вызывало очень сильные эмоции. Все мы родом из детства. Получается, что для меня блинчик явился Ангелом–хранителем, и был всю жизнь, как Талисман.
   В наших народных корнях, и в наших сибирских, есть великая сила. Она помогала нам, и будет помогать тебе, внученька, в твоих делах. И недаром, тебя и маленького Федюшку назвали в честь ваших прародителей – это мама и отец моего деда Афанасия, о котором ты скоро обязательно узнаешь.

Отрывок из моего будущего романа "Жизнь по правилам и без..."


* Слово «блин» — искажённое «млин» от глагола «молоть». «Мелин», или «млин», мля, означает изделие из намеленного, т.е. мучное.