На те же грабли

ВАЛЕРИЙ    ГРАН
















НА   ТЕ   ЖЕ    ГРАБЛИ…























Белгород-2012


Гран  В.В.

На  те  же  грабли… Рассказы, миниатюры, публицистичное, продолжение  повестей «Слова на ветер», «Шабаши пакостников», романа «Старики - России и миру…»


Валерий  Гран-автор  восьми сборников стихов (в которые вошли поэмы, отрывки из повестей в стихах и поэм, стихотворения, драма в стихах, эклоги), а  также девяти  сборников  рассказов, куда вошли и повести, и части из  романов и повестей, и  миниатюры, и драматургическое: комедия, трагедия, драма.

Периодически  публиковался - и теперь публикуется (очень изредка) - в газетах. Из серьёзных  литературно-художественных изданий публиковался в журнале  «Брега  Тавриды».

Шесть  первых  сборников  рассказов и стихов  Валерия Грана были полтора года представляемы в  Интернете через московскую электронную библиотеку.
Когда жил в Крыму, был принят в члены  СП АР Крым.
Серьёзно  занимается  литературой с  2003 года.

В  представляемый  сборник  «На те же грабли…» вошло продолжение повести – пародии  «Слова на  ветер…», ранее публикуемой  под названием «Литературное  Бежевогорье…», продолжение  повести  «Шабаши пакостников», продолжение  романа  «Старики - России и миру…» (ранее долго в разных сборниках публикуемого в рассказах о двух сельских стариках, Артёме Наумовиче и Рустаме Каримовиче, а после - и о присоединившемся к ним в общее сельское жительство Евгении Павловиче), а также  рассказы, миниатюры, публицистичное (не путать с публицистикой), а также первая глава нового сюрреалистического романа «Империя четырёх «Л»», бывшего уже объёмно написанного на почти восьмидесяти страницах, но уничтожившегося на нэт-буке, которым автор пользуется для печатания совсем недавно, - то есть, большинство из написанного  Валерием Граном с января 2012 года по середину  мая  2012 года.

Гран В.В., 2012 г.






Посвящаю   моей  жене
Карповой  Надежде

Рассказы, миниатюры, публицистичное

Неприкосновенность

Худощавый, среднеростый, с полубеззубой  нижней  челюстью, возрастом - около пятидесяти  лет, но ещё, если не подкрепится самогоном до полной  неногоустойчивости, резкий и подвижный. Кличут - Хилый. Но это не по виду, а потому, что фамилия  его толи Хиленко, то ли  Хилько. Живёт скудно, лишь не подолгу  где-то как-то  периодически подрабатывая, в маленьком, скособоченном, но тёплом и не требующем особо обогрева домике на краю села, у подобной ему по  жизненной  ситуации  женщины, года  три тому лишённой родительских  прав  и  освобождённой от детей, и от пособий, льгот, капиталов, привилегий и сертификатов за них (чем она особо недовольна, иногда злобно шипя по пьяне: - «Совсем без доходов  оставили, су-у-ки?!»).    А когда-то, как  говорится, первым  парнем  был… В начале  девяностых  умудрился  по турпутёвке  уехать в Италию, где задержался на целых  пять  лет, тяжело работая  на помидорных  плантациях, высылая  часто деньги родителям  и сестре, жившим и без того по сельским меркам неплохо, в добротном, обложенным  кирпичами - с удобствами и водообогревом  – доме. Но вернувшись, обобранный  прямо в московском аэропорту таможенниками, пограничниками, милицейскими  на тысяч  десять долларов - почти на две трети  от суммы, что он вёз  домой, - под разными  вроде  бы  законными  претензиями и освобождений его от них, вскоре, поехав  к знакомому по загранице в город, влез в каком-то ресторане в  пьяную драку с поножовщиной  и  убийством и был справедливо - и даже мягко - осуждён  на восемь лет срока. Пока он сидел, произошли  и главные  их  семейные потери: сначала  умерла  его  мать; когда  ему до свободы  оставалось менее  года, умер его  отец. Старость мира  обозначало  третье  тысячелетие, и бандитизм  в  России из бандитизма вообще, начал резко сужаться в государственные  формы и приоритеты, быстро  вытесняя  его другие конкурентные  сопоставляющие  и внешне заметно стабилизируя  жизнь  российского общества; и сестру  Хилого, оставшуюся  жить в большом родительском доме  с пятилетним сыном (об отце  которого она никогда ничего никому не говорила, - как отрезала всякие вопросы…), однажды – в стране начали обратно как-то по - социалистически следить за здоровьем населения, как-то и из благих побуждений дав  социалистические полномочия  и медикам, забыв, что  всё очень изменилось, и чаще не в лучшее, - однажды  просто планово сфлюографировали, и…определили туберкулёз. Как бы там происходило, но, прознав об этом, враждующие с ней многодетные  соседи, решили воспользоваться ситуацией и убрать сестру Хилого. А стопроцентное основание для этого уже потиху начинало загуливать по России: у них же дети?! они боятся за здоровье  детей?!  И через  дня  три её   принудительно  изъяли от собственного дома и поместили в туберкулёзную лечебницу, а маленького её сына в какие-то органы опеки и попечительства… - «Как так можно? Вы же власть?!  У нас родственники только где-то в Сибири… - до сих пор пучит глаза от непонимания Хилый, рассказывая всё это. - Кур, собаку, хозяйство, дом - в один миг всё на разорение и расхищение?! А  через месяца четыре сестра вдруг умерла в этой лечебнице… - он крутит головой, отмахиваясь от всего этого как от наваждения и, глотнув самогона из горлышка бутылки, продолжает: - Когда я освободился, - пьяно скрипит он словами, указывая рукой с горки вниз на большой дом по улице, заросший со всех сторон кустами и хмелем, - только крыша, развороченная местами, видна.- Когда я вернулся, дверей уже не было, рамы со стёклами вытащены, батареи опилены, мебель растаскана или поломана, а на досках пола, тоже вывороченных,  говно… Дети… соседские… собираются… наверное… ночами  погудеть… - и Хилый  вдруг начинает надрывно  хохотать; и хохот этот постепенно перерастает во всхлипывания. Он выпивает снова самогона и замолкает сосредоточенно, как  будто увидел что-то важное, вспомнил; и потому явно помягчевшим голосом  высказывает: - А знаешь, там, в Италии, рядом с полями небольшой посёлок был. Тихая размеренная жизнь. Никто никуда не спешит. И домик в этом посёлке. Небольшой. Но ухоженный. Участок. Беседка. Всё уютно, прибрано. Но никто не живёт. Дверь входная опечатана большой печатью с ниточкой. Всё чаще это мне на память в последнее время… - болезненно оговаривается он, продолжая: - Мы удивлены, спрашиваем у итальянца, что с нами  работал, только на машине, и он объяснил.   Оказывается, в этом домике раньше жил одинокий мужик, а лет восемь  до этого он совершил тяжёлое преступление и получил два пожизненных срока - уже и не выйдет. Дом неплохой и жилой пустует - и не тронь?! - с завистливыми нотками произносит он. - Частная собственность неприкосновенна! - патетически выкрикивает Хилый. - Но что ещё более удивительно! Когда этот мужик в тюрьме на пожизненном умрёт, то его домик ещё десять лет будет стоять неприкосновенно и опечатанным,  пока будут искать по миру возможных наследников…Ты можешь такое даже приблизительно у нас представить?! - кричит вопросительно Хилый; отхлёбывает ещё самогона из бутылки и выговаривает восторженно: - Вот это неприкосновенность частной собственности! И со стороны властей, и со стороны  народа!  А это?! - он обратно машет рукой в сторону растасканного и разрушенного его дома. - Полгода дом без присмотра не простоял и - нет дома, ничего нет?! - и также зло заключает: - Судить по самой строгой мере надо такую  власть… да и народ такой.
Хилый  долго молчит, вздыхает, а потом произносит как-то извинительно: - Но что поделаешь?! Такое время, такая страна... И что там у меня?.. Вон, в Кущёвке, мафия местная целую семью в четырнадцать человек вырезала…  - и продолжает, несколько помолчав и снова приглотнув самогона, обращаясь ко мне: - Ты не думай, я - пью…Просто  уже три дня не жрал ничего… Моя  Ленка(так зовут его сожительницу)  три дня как уехала к матери, сегодня вечером привезёт продуктов… А самогон - он калорийный, на нём можно жить.
- Побудь тут, - говорю  ему, указывая на скамейку и на своих коз, пасущихся в посадках. - Посмотри за ними, а я схожу домой, чего принесу, - и хоть  Хилый отказывается, направляюсь с горки в село, спускаясь по тропинке у кладбища, через минут двадцать возвращаясь  с  куском сала, с батоном, с луком и банкой  компота. Он извиняется, благодарит и ест, нарезая сало маленькими  кусочками, чтоб не подавиться, запивая  то компотом, то самогоном.  Я  смотрю на его тонкие скособоченные руки, на мелкую и действительно хилую фигуру; думаю: ну а где ему на работу? Кому он нужен? И Хилый, словно  угадав  мои мысли, говорит  задумчиво: - Вот выделил бы нам Путин с Ленкой на двоих две тысячи в месяц, и нам бы хватало, тянули бы и тянули, пока не в могилы… - и продолжает  как-то даже стеснительно: - Я понимаю, халява… Ну а что они детей рожают, и, слышал, с этого года тридцать тысяч единовременно только за рождение ребёнка, и ежемесячно на него по восемь тысяч до трёх лет… А капиталы? А сертификаты? А льготы, пособия… А молодым медикам, если согласится пять лет в селе поработать, так миллион рублей  сразу… Бешеные деньги! - ухает он, веселея от еды. - Мы бы с Ленкой на них да на самогоне лет бы двадцать  протянули… Как пить дать! - уверяет  он. - Тоже ж всё на халяву?!  - и повторяет: - Две бы тысячи рублей в месяц в подмогу, на халяву, нам, чтобы жить, вполне хватило бы с Ленкой на двоих… Мы же тоже граждане России… Если им на халяву, то и нам бы на халяву… Но нам же малюсенько, крошку от   их  пирога…
Я молчу. Бесстыдная, конечно, политика  у кремлёвского тандема. Если некомпетентны и не можете дать людям зарабатывать, а развели, пользуясь  обилием газонефтедолларов  да наглой бомбёжкой  малого  бизнеса, глобальную  халявность и такое же глобальное государственное воровство, то распиливайте  из  бюджетного общака на  поддержание всех категорий  населения, а не на выгодных вам, тандему, как демократически узурпировавшим власть правителям! - думаю, говоря  Хилому: - Вот смотри. Участок у Ленки   твоей, родители её подмогают. Развели бы коз, кур, огород бы засевали - и обживётесь постепенно.
Хилый непонимающе смотрит на меня; а потом принимается собирать в пакет недоеденные  сало, батон, лук, бутылку самогона - туда же, и  несогласливо фырча: - Не-е, коз, кур…Не-е-е! - словно я  принуждаю его заняться разведением коз и кур, направляется спешно вниз по горке к селу, помахивая мне рукой и объясняя: - Я - к Ленке, может, приехала  уже…
Я смотрю ему  вслед  и мне вспоминается вдруг рассказ  одного старого заключённого. Пришёл  в лагерь  вагон  с углём, который  надо  было  разгрузить срочно, а зэки - на работах. Ну, дежурный  вывел  с изолятора всех штрафных, приблатнённых, отказников: вот, мол, надо разгрузить, а им - чая, пайку   лагерную за это… Те стоят, ухмыляются, торгуются… Дежурный плюнул, выругался, говорит сам себе: что это я? Да не будут эти люди работать, хоть пайку им лагерную пообещай, хоть две. На хлебе и баланде  через день будут сидеть - лишь бы не работать?! И я повторяю машинально, думая  о Хилом и его Ленке: - Не будут они хозяйство вести. Голодать будут да самогоном в себе жизнь поддерживать, а хозяйство вести не  будут. Не-е.
Но рассказанное   Хилым  о пустующем домике в Италии всё же  сильно  запало  в моей  памяти. Действительно неприкосновенность собственности!  И от менталитетного имени народа, и от имени власти!               
Заморосил январский  дождь. Мои козы собрались вокруг меня и я повёл их - животное  составное неприкосновенности моей частной жизни - к недвижимой неприкосновенности моей собственности - моему дому и участку, что провозглашено почти двадцать лет тому и в России конституционно. Да уж…
Вернувшись к  себе, загнав  коз в  сарай, попоив  их  настоем укропа, - для профилактики иногда, чтобы  не  замастили вдруг, готовя  себе обед, давно сознавая, что одиноким в современной  России оставаться смертельно опасно, опять  вернулся мыслями к  Хилому. Уже с семь лет живёт в селе; пьёт; в   сущности совершенно одинок, а бандиты из разных госструктур всё не прибирают его, чтобы попользоваться хотя бы просто как плюсуемой к массе подобных ему человеческой единицей для бюджетно-денежных выделений, - в психушку, к примеру, или в туберкулёзную лечебницу (а там можно и на органы продать коллегам из других медицинских госструктур, - полностью одинок, никто и словом не упомянёт…)? Прибрать Хилого в тюрьму по той же причине - это сложнее. В рабство куда продать? - он почти уже не рабочий товар. И осознаю, почему Хилого ещё не прибрали куда попользоваться напоследок. Живёт- то Хилый  в последние годы с Ленкой на краю села в отдаленье. Многодетных соседей – и никаких - рядом нету. То есть убрать его чисто по-соседски, чтоб глаза не мозолил, используя  для  этого  детей как средство: типа того, что живёт здесь, часто пьяный, сидел раньше за убийство в драке - боимся за детей! - некому. А что государственные бандиты от психиатрической и туберкулёзной медицины им ещё не заинтересовались, так это скорее всего потому, что Хилый-то нигде не прописан. Нет его для  государственных компьютеров, чтобы  кто возле них заинтересовался им, обратил внимание и взял в разработку  и пользование  напоследок. И  потому  Хилый тоже неприкосновенен…

9 января  2012 г.

О самом  определяющем

На  завершение  2011  года в очередной раз - как-то несмело, вяло, туманно, но с обращением  российских  премьера  и президента - отметили  очередной  День Конституции. С экрана телевизора  - тоже  как-то мельком – высказались - и все положительно? хвалебно! - известные в стране люди: юристы, артисты, политические авторитеты вторых и третьих государственных уровней. Однако создавалось впечатление, что говорят они и не знают, о чём. Ну, попросили   слово сказать, - трудно, что ли, умеючи? Скажем. И что это вообще за праздник такой? Новый год, Рождество, Пасха, день  Победы, Социалистической революции, день милиции, медика, пограничника - для кого-то и т.д. - это всем понятно.  А то  какая-то Конституция?!  Вот и потому живём как живём, и имеем что имеем. И просвета не будет, пока не обратим внимания - и власть, и народ, и не начнём налаживать жизнь  по маленькой вроде бы книжице, начинающейся великими, священными  словами: «Мы, многонациональный народ Российской Федерации, соединённые  общей  судьбой  на  своей  земле, утверждая  права  и свободы человека, гражданский мир и согласие…»
Но  проблема  ещё и в том, что в этом важнейшем  документе, законе, определяющем путь, взаимоотношения, ценности, полномочие прав и свобод каждого человека  и гражданина в обществе и государстве, и самого государства – общества - в отношении свобод и прав отдельного  гражданина и человека, мы, - как и во всём почти, - умудрились заметно напортачить. Если конкретнее, не мы, весь народ, а наши законодатели, от нашего имени. Хотя в отличие от большевиков, в двадцатых годах предыдущего столетия принимавших первую невиданную в человеческой истории социалистическую Конституцию, им особо мудрствовать да впадать в  пробы и – естественно - ошибки не надо было, - вон, всё так называемое человечество живёт по приоритету прав и свобод человека как высшей ценности, по неприкосновенности частной собственности, частной и личной жизни, свободы предпринимательства. Всё это отлажено, опробовано, отображено как в руководствах к следованию в Декларации и т.п. Впрочем, наши  законодатели от имени всего народа поначалу с этого и начали, исходя из общепризнанных принципов равноправия и незыблемости демократических ориентиров, но потом  вдруг, - видимо, вспомнили,  что у России-то путь особый, и… - умудрились к свободе предпринимательства и рыночности  присовокупить бесплатное – якобы - и принудительное среднее образование (да и высшее - в основном), выгодное в первую очередь раздутым многомиллионно бюджетным работникам от этого образования да их начальникам в одноимённых департаментах. А потом и про многомиллионную  - и также раздутую  до мафиозного - армию медицинских работников разных категорий и специализаций вспомнили, - тоже две третьих при платной основе  не у дел останется; и за бесплатным образованием провозгласили и   бесплатную (также якобы: в бюджет – тоже со всех, а пользуются по необходимости  отдельные, если грубо и не распространяясь) медицину.
Конечно, не просто из устоявшегося  социалистического с коллективным производственного перейти за небольшой период в демократическо - правовое с преобладанием рыночности в экономике, но конституционно  оставить  сугубо социалистические нормы  в государстве, провозглашённым  демократическим, - это тоже что в спицы велосипеда натыкать проволоки: вроде бы едет, да не очень, и с лязгом…И не то чтобы  нынешняя  власть, учитывая российские  особенности и  преобладание негативного в истории- чески –генетическом народа, не  эффективна  вообще (не думаю, что если бы те же Зюганов, Жириновский, Миронов, Немцов  или писатель  Лимонов вдруг  к «рулю» в  Кремле, то результаты бы стабильнее, - очень не думаю. И не мы, а к нам ездят  подрабатывать  народы теперь независимых государств, ранее входивших - под водительством  России - в состав  единого Советского Союза) - глобальная ошибка, упущение, неэффективность  нынешней  власти в том, что она за почти двадцатилетний период  правления ничего в сущности  заметного не сделала  для становления России  как правового и демократического государства, где жизнью  общества правят  не  Обама - как в  США, не  Саркози - как во  Франции, и не  Анхеле  Менгель (или  как там  правильнее её фамильная  идентификация) - как  в  Германии, а - Закон, Конституция! Действующие, перед которыми все граждане  равны. И с  этим  у нынешней власти, у нас почти за двадцать лет - ну, никак! А  на счёт  относительно свободной  прессы - в  Москве и Петербурге в основном - да  свободы  говорильни, так это  не столь достижение нынешней власти, сколь последствие информационно-технологической глобализации: в малюсенькой Северной  Корее с этим можно совладать, а  в  огромной  бы  России - не  те масштабы. И хоть самый продолжительный по  времени в новейшей   нашей  истории правитель Владимир  Путин старается  на своём  уровне  соответствовать  правовому и демократическому, создавая правящий  тандем  с  молодым, неустоявшимся и не могущим серьёзно  посягать на его правящие  полномочия политиком,   затеяв  с тем главенствующие  президентско-премьерские рокировки, которые  пока  «легко  катят», однако для  становления  России  как  правового и демократического  государства в целом нынешняя власть  ничего  явно   ощутимого не сделала. Разное статистическое определяет уровень нашего  демократически-правового по основным критериям его: права и свободы гражданина, законность, равенство всех перед законом, наличие коррупции в   среднем  шестьдесят пятым  местом, где-то между  Колумбией и Нигерией.
Не  хотит  она - наша  раздутая  до неприличия  власть - признавать ещё  какую-нибудь над  ней, - требования  которой  обязательны для исполнения всеми. Ну разве что  выборочно, иногда, по обстоятельствам.  Да и сложнее править, стабилизировать жизнь общества, когда верховенство закона, да действия надо  под права и свободы граждан  подстраивать, и  не отдельных категорий, а  под всех.  И имеем  мы  Конституцию, не обязательную  для исполнения, следования.
Провозгласили  в  Конституции, что – де  земля  и все её недра - богатства принадлежат всему  народу, и умалчивают о том, что это значит по нормам правового и демократического государства. А значит оно, что  от наших только нефтегазовых богатств каждый гражданин России  в виде процентов получать  должен  ежемесячно (подсчёты разные, и под умолчанием - как договорились правящие; лишь, слышал, Ирина Хакамада как-то упомянула телевизионно, и то её осекли…), примерно от семисот до тысячи рублей. Не бог весть какие деньги, но  честные, с рождения (вот как-то и ощутимое напоминание  о  гордости  за принадлежность к огромной России!). Не халявные! Из них бы и не халявное  поддержание многодетства: родился новый маленький гражданин - и семье на него по тысяче рублей в месяц. Но нынешней власти подобное – на  всех, ежемесячно, по четырнадцать миллиардов рублей из бюджета?! - не выгодно. И гонят они эти деньги на поддержку выгодных с государственных  позиций категорий  населения: военных, полиции, врачей, учителей да многодетородящих. И  ни жириновцы, ни зюгановцы, ни мироновцы об этом важнейшем праве каждого  гражданина России  в своих программах и не упоминают. Никому бы, кто  ни  к «рулю» в Кремле, не выгодно.
Да  мало ли чего?  Не только напортачили в основном  законе - Конституции, а и то, что не напортачили, в чём действительно стандарты правового и демократического, не действует осязаемо. Ни  в свободе предпринимательства, ни в налоговой политике, ни в любой  другой государственно – и не государственно - составляющей.
И самое  обидное: что мы, россияне, ничем  невосполнимо не хуже так называемых цивилизованных народов и государств. И, конечно же, мы никакие не особые. Различие лишь в том, что эти государства провозгласили у себя выверенные проверенными демократическими нормами Конституции, законы; и живут по ним как по основополагающему нормального общежития. И  имеют  десятилетние, а то и столетние накопления по ним генетически. Столетия остаются неизменными  положения Конституции, к примеру, США. А мы: провозгласили относительно недавно, напортачив при  этом несколько в  самих положениях Конституции. Следовать  особо  нормам её не стремимся.  Ни  народ, ни – особенно - власть. Так и двадцати лет не минуло, как срок президентства с четырёх до шести лет продлили? Мало четыре  года: не успеешь во вкус власти ощутимо войти, а тут уже новые выборы на «носу»…Вот и имеем, что имеем. И направление вроде бы обозначили, и лыжи смазали, и движемся как-то, стараемся, но вместо лыжных палок ходули прихватили, - и опять то же: хотели как лучше, а получается, как всегда. Хорошо, что не явно хуже, как было ещё относительно недавно. Однако  ничем мы невосполнимо не  хуже так называемых цивилизованных  народов. Наоборот даже в чём-то. И проблема, как говорится, ломаного гроша не стоит, но…
17  января 2012 г.

Вчера  опять…

Сельский  дед. Скособоченный, высохший, беззубый, возрастом - за восемьдесят лет перевалило, из категории «детей»  войны, и как-то работал в то время, - так что пенсия по сельским меркам  относительно  приличная: около  десяти тысяч  рублей в месяц. Которую делит на двоих с давно нигде не работающим  пятидесятилетним сыном, проживающим вместе с ним.  Но держат  кур, гусей, кроликов, кабанчика - периодически.
А так как  мой кролик-самец  заплоховал: на крольчих, когда тех в клетку к нему, рьяно набрасывается, но второй уже раз после подобного  через месяц  никаких видимых последствий в виде крольчат. Осмотрел я его - и причина на лицо: семенники отвисли, по сену волочатся. Перетрудился, и вхолостую работает. И как  баба без толкового в этом мужика, так и у кроликов: прироста поголовья никакого. Поблагодарил я его за прежнюю ответственную и производительную  «службу», и пустил на мясо. Но самец-то нужен, да и самки (крольчихи) занедовольствовали, даже кусаются, когда сено им даёшь. Так и бабы без мужиков: как бы и живут, и хорохорятся, а жизнь и не та…Так как мой кролик-самец заплоховал, а поблизости в селе никто уже  давно из живности ничего не держит, на рождение детей и капиталы да льготы и субсидии за это в основном упирают, то пошёл я к деду кролика-самца купить. И у деда оказался таковой, даже два - больших, разноокрасых. Но дед расчётливый; говорит: не могу из них, вдруг, мол, какой тоже в производительности захолостит, и надо чтоб на запасе всегда… Договорились мы с ним, что он мне из шестимесячных самца продаст - тоже в силе для производства крольчат. В силе то в силе, да не той. Ну а мне что делать? Не в город же из-за этого в рыночный день ехать? Да и купишь ли хорошего.  Ударили мы с дедом по рукам, выловили в загоне серого великанчика. Поторговались на счёт цены. Сошлись на четыреста пятидесяти рублях. И после у него в доме разговорились за чаем  ни о чём, пока  вдруг дед задумчиво и зачем-то понижая    голос не произнёс:
- А  слухай, я думав, что Путин с Медведевым уже отменили хкампанию по  чистке населения  через  детей, по пидифилии… Тысяч со сто, наверное, уже убрали, убили, посадили, покалечили… И больше половины из них к этим пидифилям и близко никакого отношения не имеют! - уверенно высказался  дед. - Але-не-е… Вчера  по «эНТэВэ» похказали, что снова какхой-то  многодетый  отец  убил  соседа. Ну а чтобы  не отвечать, обвинил соседа, что тот пидифиль. Дочку - девочку, конечно, подговорили, чтобы сказала, что сосед приставал к ней. Та как по записанному заученно талдычила в экран телевизора, что- де осталась одна дома, родители с другими детьми уехали, и – де сосед пришёл и начал к ней приставать… Полнейшая галиматья! Доказательств - никаких! И почему этот многодетный отец, узнав, не вызвал милицию?! Хкампания ж по пидифилии, как охота на ведьм, в средневековой Европе, вовсю?! Нет! - пошёл к соседу и убил того?! И на свободе?! Да ещё, глядишь, и в герои России возведут: пидифиля убил… Ух-ху-хо! - покачивая головой, недоумённо прихохачивал дед, отметая мои лёгкие  возражения: -Да ты  чево? Я что не понимаю… Убил соседа по злобе - и…педифиль тот. Сейчас подобное вовсю загуливает по России. - И рассказывал: - Я ж тут после  войны – в органах… Шесть лет. К самогонщице одной  молодой  ходил стаканиться для поднятия служебного   рвения на халяву, так как при полномочиях, и естественно глаза на всё это закрывал… Но об этом прознали и погнали меня из органов. Работать пришлось то на тракторе, то шофёром, а потом и сторожевать на ферме…Да-а… - дед неопределённо прикряхтывал и улыбался довольно, продолжая: - И батька мой ментом был, ещё  до войны. Поедет в город и расстреливал, да-а… И премия...  Оно испохкон в России, что человек человека ест, сосед  соседа… - кряхтел он. - Но тогда хоть за то, что кто-то советскую родину не любит, или советскую власть?! Или подрывные разговоры против социализма?! Или вредительство?! А то - пидифиль?! И убрали человека… Доказательств - никаких?! Шо цэ таке?! - недовольствовал дед, непонимающе и вопросительно глядя на меня,  вдруг признаваясь: - Боязно  жить!  Вон у соседей  молодых, - указывал он рукой в окно. - По рождению детей нигде не работают. Уже четверо… А я с ними ох как не в ладах, особенно как за грушами их дети ко мне в сад стали летом лазить… Крадут - и не скажи?! Де-е-ти… Сговорятся, выловят меня, убьют, подговорят детей, чтобы сказали, что приставал, - и пидифиль?! Боязно жить! - повторял дед совсем серьёзно, без прихохиваний; и я попытался его успокаивать,   говоря  шутливо:
- Ну ты это уж не то…Какой из тебя педофил?! Ты, наверное, лет с тридцать и до бабы не касался - без толку, а то – на детей… Никто такому обговору и близко не поверит…
- Ну не тридцать, не тридцать, поменей! - поправлял меня дед, несогласливо кивая головой и выговаривая: - Я ж тоже так думал до недавнего времени и не опасался, - что в пидифили по возрасту не подхожу. Но как-то по телевизору показали семидесятисемилетнего старика, которого многодетные соседи, что денег не дал, по злобе обговорили в пидифили, да ещё избили и яйца ему отрезали?! - и он признавался, повторяясь: - И бояться я стал с тех пор. Мало ли что у соседей в голове?! Подговорят детей, чтоб сказали, что имело место, и что  пидифиль?! - вспоминая и о сыне: - Также и Витьку моего - тем более. Хоть из запоев не вылазит, и тоже ни с какими бабами давно его не видел, но кто  разбираться будет?! Пидифиль! Дети подтвердят, и пропал человек. С тысяч пятьдесят по России уже убрали  безвинных! Не меньше! Хкампания!... - и как я его не старался успокоить, дед настойчиво тянул своё, провожая меня к калитке с купленным у него молодым кроликом-самцом: - Вишь, как оно… Думал, что Путин с Медведевым отменили хкампанию  по чистке населения через детей, по пидифилии, а-не-ет!? Вчера по «эНТэВэ»…

18 января 2012 г.

Осторожный

Длинноростый, худой, при усах. Возрастом - несколько лет за сорок. Когда-то пару раз отбывал  уголовные  наказания, шлялся где-то по  России,  но теперь уже лет  шесть живёт в селе  с матерью-пенсионеркой, периодически подрабатывая  то там, то сям в их общее. Одинок, хотя  был женат, однако бездетный. Кличут Тарас, но это не по имени, а от фамилии - Тарасюк.
А у его младшей  сестры, живущей в посёлке с мужем, - трое детей. Многодетная; ну и при всех официальных и не официальных полномочиях, исходя именно из этого. Но при всём этом она, зная о любви матери к брату, о написанном ею завещании на него, всё же понимает, что по закону вряд ли что ей из материнского перепадёт, и такому совсем не рада, мягко говоря. Но и брат,   хоть и выпивает, но  за происходящим в стране зорко наблюдает по телевизору, и давно уразумел, что чистка по России через  детей идёт капитальная; и по тому, если те приезжают  в гости  к бабушке, старается и близко к ним не подходить, а если сестра, сама собравшись уезжать, пытается кого из детей оставить - особенно если одиннадцатилетнюю девочку, то несогласливо машет на сестру руками и кричит: - Не надо! Случится что - и что, нам с матерью отвечать? - тут же обращаясь за поддержкой к матери: - Скажи, мам, чтоб увозила! Мало ли чего?!
А сам при этом думает о сестре: - «На хрен ты нужна со своими детьми, если политика такая по стране?! Подговоришь потом, чтобы дети подтвердили оговор, что приставал, и пойду я по этапу  как педофил?! Хрен его знает что у тебя на уме, паскуда такая? Всё чаще в разговоры, что ежли мать умрёт, то по справедливости тебе - четыре пятых от всего: на тебя и детей… Паскуда такая. Есть дом - и ещё подавай? И не просто по этапу пойду, а то ещё и в петушатник, возможно. Не поглядят, что мужиком путёвым раньше… Статья-то стрёмная: развратные действия против детей… У меня своих детей нету - на хрен мне и твои, если внутренняя политика по России такая?!
Подобное и высказывает иногда, если осамогонится не в одиночестве: он-де осторожный… На что я ему однажды  возразил, что  осторожничай он не осторожничай, а многодетная сестра может и без всяких оставлений подговорить детей, чтобы те сказали, что он приставал к кому-нибудь и гладил, и будет, что жил ты в своей хате - и нет тебя в ней. Тем более, дважды судимый - больше и доказательств никаких не надо.
Тарас  глубоко задумался, осмотрелся, словно искал поддержки, и скрипуче выговорил, поднимая протестующее обе руки вверх: - Не-е! Так это ж беспредел полнейший! - и его возмущённо понесло: - Да они сами все преступники! Вон  Толян, - махал он в сторону деревни. - Устроился на мелькомбинат, зерно ворует, продаёт… А Сергух, - махал он в другую сторону деревни. – Таксует - чего не творят?! Как-то привезли какую-то пьяную женщину - и с концом, пропала… А у меня нету ни машины, ни мотоцикла, ни специальности… И рад бы что красти, - да где? Как? - и он заключил обиженно: - Я уже лет пять самый честный человек в селе! Только пью и не работаю…
И несколько помолчав и покрякав рассудительно, Тарас уверенно добавил: - Да не… Не сможет меня сестра по педофилии убрать! Я ж вообще к её   детям не подхожу, не общаюсь?! И все соседи об этом знают, и я говорю всем об этом, чтоб знали, на всякий - селякий… Не-е…

24  января  2012 г.

В бегах

Не  успел  общероссийский  пахан всех государственных жуликов и бандитов Владимир Путин высказаться, что-де следует передать часть федеральных полномочий регионам, как местные  государственные жулики и бандиты зашевелились, - ёрничая и упиваясь слаженностью своей речи, выговаривает, стоя у сельского магазина с сумкой, наполненной буханками хлеба, тыча дымящую сигарету в тонкие синеватые губы под длинным и тонким носом,   тридцатилетний мужчина, прозываемый в селе уважительно не по возрасту Семёныч. - Нет, не помочь кому чем, или кредит получить - это только своим, родственникам, знакомым, - оговаривается он, - а чтобы есть ближних, граждан, неугодных им или их знакомым. А я ж таковой! - признаётся. - И что делают? - и Семёныч приступает к более конкретному: - Зима наконец-то наступила, снег выпал, Крещение прошло… Присылают мне бандиты из сельсовета приглашение явиться в сельсовет по поводу того, что у меня якобы возле дома непорядок… А какой непорядок - фиг его знает, - кривит он губы в стороны, что чуть сигарета не выпадает, и продолжает: - Не хуже чем у соседей. Но только ко мне претензии? Непорядок?!  Как в армии - солдатская причина, - можно бесконечно человека этим допекать. И - чтоб явка обязательно… Ну, гражданин я законопослушный; позвонил, предупредил, что-де не могу  прийти, извинился… Так они как понесли на меня: вам что, сельсовет не указ? И тому подобное. Ну я и сказал… Вернее, послал… Не на три буквы, а типа того, что … пошли вы все! Живу, никого не трогаю, закон не нарушаю, - чего надо?  И в тот же день участковый приезжает. Что ты, говорит, с ума сошёл, как  мамаша твоя, на секретаря сельсовета: пошла ты… Куда пошла? - говорит. Говорит: собирайся, решили, мол, тебя  на обследование в психу… Я говорю: вы чего, одурели? Говорю: я ж ничего плохого не сделал. А участковый смеётся: это, говорит, чтобы в тюрьму, надо что-то сделать, а чтобы в психу - ничего не надо делать… Собирайся. - Семёныч глубоко затягивается, вздыхает, и заключает гордо и со смехом: - Но фиг им, бандитам! Я пошёл собираться, и - на чердак, а там - по крыше… Не догнал. Только достал пистолет, кричит: стой, стрелять буду. Как бы не так?!… Так что уже три дня в бегах, домой не являюсь, на ферме пристроился… - и смеётся.
А совершенно не  смешно. Семёныч неуклюж, слабосилен, лицом глуповат, хотя очень начитан. Служил в армии. Учился в каком-то гуманитарном ВУЗе года три, и столько же  сидел за что-то - говорят, за изнасилование, но он не говорит.  Там до уродства поранил руку. Инвалидности никакой не имеет. Живёт один в доме матери (которая находится в психушке с неким тяжёлым помешательством)  на деньги брата, который бизнесменствует где-то аж у Владивостока и высылает ему периодически  то пять тысяч рублей, то семь, то три. Держит кур, кроликов. Дом, обложенный кирпичом; сарай, обложенный кирпичом, туалет, обложенный кирпичом. Колонка во дворе. Скромно, но за тысяч пятьсот по теперешним ценам можно вполне продать, - и государственные бандиты из сельсовета решили взять в разработку: прикрытия-то у Семёныча никакого. И чисто «солдатская» причина: непорядок на близлежащей к дому территории… Раз, два, три - и вывели человека из себя, и послал он, пошумел - и в дурдом его. А с психиатрами там уже давно всё договорено - не впервой. Через месяц Семёныча превратили бы в настоящего сумасшедшего… Но Семёныч - в бегах.  Пока…

27 января 2012 г.

Оружие

    Когда поднимают вопрос об оружии, то мнения очень разделяются, но главенствуют в основном две позиции. Первая: да, россияне могут свободно приобретать оружие, но  по строгому разрешению, и только не судимые, не попадавшие в психушку, и т.д., - отсюда и вся коррупция, беззакония, неравенство. И вторая: ни за что! Ввести свободное приобретение оружия - это предложение врагов России на её уничтожение.
А между тем иметь оружие у себя в доме (не носить его с собой и т.д.) это элементарнейшее право любого свободного гражданина в демократическом и правовом государстве, каковым Россия и провозглашена. Как и применять его при нападении или посягательстве на его жилище, частную собственность, не взирая на личность и возраст нападающих или посягающих. Это право, которое само по себе  подразумевается, если мы живём в правовом и демократическом государстве.

Бесплатные…

Если грубо и общеизвестно, то  бесплатен только сыр в мышеловке. Так и с якобы бесплатными  в России образованием и медициной, первое из которых ещё и откровенно принудительно, - что тоже откровенное нарушение прав и свобод как высшей ценности человека и гражданина, и совсем не норма демократического государства. Ты лечишься - ты и оплачивай лечение; ты учишься (или твои дети) - ты и оплачивай своё или их образование. И сразу же увеличится качество всего этого; и многомиллионно паразитирующие  на образовании и медицине полчища сократятся десятиразово. И батька, оплачивающий образование своего сынка - балбеса компьютерствующего, вряд ли позволит, чтобы тот вместо школы шлялся где по парку, или вокзалу или клубу какому. И сразу же, за счёт ощутимого снижения налогов и сборов, в разы увеличится зарплата каждого работающего гражданина. Как и оставшихся - и действительно востребованных – учителей (и медиков) которые будут  получать заработанные, а не выделяемые по-разному популистски на них деньги из государственного  и общенародного бюджета, - государственного общака, если просторечиво.
Конечно, государство должно всю эту платность непритязательно контролировать; и даже для каких-то действительно нуждающихся категорий населения оставить «бесплатные» нормы. Но это всё по - минимуму. Кто хотит  действительно учиться и образовываться  – и призван к этому, - тот своего добьётся и получит. Кстати, родившийся в 1940,а умерший в 1996 году  – ровесник многих активно здравствующих семидесятилетних пенсионеров - великий Бродский, единственный из российских поэтов удостоенный Нобелевской премии именно за поэзию (другой наш нобелеватый поэт – Пастернак - удостоился её за роман «Доктор Живаго»), единственный из не родившихся в США получивший национальную премию по Литературе (она до Бродского таким вообще не присуждалась - именно по этому), преподававший и профессорствующий в крупнейших и известных во всём мире университетах, имел образование всего лишь в семь классов  одной из ленинградских школ; и в одном из своих эссе признавался, что не может понять, чему его учили, чему научили за семь этих школьных лет. И зачем они вообще, если в образовательном смысле, были нужны?
Ну, Бродскому они были не нужны, а вот учителям, учившим его всё же, да многочисленным чиновникам  от образования о-очень были нужны: и в тепле, и в чистоте, и в уважении, и  при перспективах. И как ни мудрствуй лукаво, но не у токарного станка по восемь часов, не на ферме, выгребая навоз,  не в порту, разгружая мебель и бочки с мазутом, не в тюремной камере, - что в молодости пришлось будущему Нобелевскому лауреату. А зарплата - особо не меньше. Но  всё это было оправдано конституционно коммунистическими ориентирами да социалистическим общежитием, а вот почему подобное - порой в самых развращённых, халявных и уродливых формах того - уже почти двадцать лет с разными  «егэ» и «абэвэгэ» загуливает по просторам России, провозглашённой конституционно правовым и демократическим государством, трудно понять.

27 января 2012 г.

Ни черта не понятно

С седоватыми бородой  и усами, хотя  возрастом ещё и сорока пяти, наверное, не достиг. Был когда-то женат; взрослый сын с бывшей женой где-то на Украине. Сам он проживает в общежитии, в комнате, которая у него в собственности, в райцентре. А предпринимательствует по мелкому - недорогими товарами - в Белгороде, арендуя  за шесть тысяч рублей в месяц уголок в магазине. Платит налоги по тысяч пятнадцать-семнадцать в квартал; в Пенсионный Фонд – около восемнадцати тысяч рублей в год; продавщице, с которой  поочерёдно  торгует через  день сам, - по тысячи четыре рублей в месяц. Ну и за привоз товара шоферам, за отправку деклараций компьютерному посреднику … И если из общего дохода  от продаж вычесть  поквартально всё это и разделить по месяцам, то ему  примерно - как прибыль - остаётся по тысячи три в месяц. Он это сам подсчитал, за две тысячи одиннадцатый год. А государству  - в Налоговую и Пенсионный Фонд - при этом отдавал  ежемесячно из дохода  примерно  по  шесть тысяч рублей в месяц.  Человек работает сам на себя, не халявничая, не требуя не своего, и получается: девять тысяч рублей  в месяц заработал - и шесть тысяч рублей отдай государству?! И он не единичный  случай, а среди малого и среднего бизнеса подобное не редко. Да ещё  Налоговая и Пенсионный Фонд, меняя часто коды классификаций, умышленно запутывая и нагнетая бесконечно отчётности, умышленно   ошибаясь и не действуя даже иногда по нормам своего же Налогового Кодекса, а – лишь бы взыскать налоги, умело раскручивает предпринимателей на штрафы.
«Короче, - зло подытоживает он высказанное выше, - кто не знает, тот не знает, а я и в начале девяностых торговал! И перед нынешним налоговым беспределом  кремлёвских Вована и Димона все эти уголовные Мокрые, Гансы, Мальки, контролирующие тогда рынки  вместо налоговиков, отдыхают! Как кто, конечно, но больше одной четвёртой части из наторгованного за день никто не отдавал, а некоторые - и десятую, по-древневрейскому. Если не торгуешь, так не торгуешь, - чего платить? А Налоговая - не -е! Один день в месяц поторговал, - а плати за весь месяц?! Да-а!.. - подтверждает он. - Заработок у этого предпринимателя меньше минимальной зарплаты по стране, а они всё накручивают - накручивают, всё вызывают тебя, вызывают?! И работать некогда, а за аренду магазину - отдавай?! И вроде бы всё чинно, по закону… Мент перед входом в Налоговую сидит… А в Налоговой служащих - целая орава… Сидят перед компьютерами, и – тык-тык - по клавишам - выискивают, кого и как лучше бомбануть. - И он подытоживает: - Бандиты, конечно, есть бандиты, и чего не было… Но они больше между собой разборы, за контроль, за крышевание… - и повторяет: - А, в общем, все эти Мальки, Гансы, Мокрые перед нынешним налоговым беспределом кремлёвских  Вована и Димона отдыхают! - и помолчав, покрякав, поулыбавшись чему-то, отхлебнув пива из бутылки, продолжает,   вдруг успокаиваясь: - Не-е, ну я понимаю вообще, деньги – то на популистскую и халявную политику надо откуда-то брать. С нефти и газа одних не получится. На милицию, на военных, на учителей, на врачей, на многодетных, на бесплатную медицину, на медицину вообще, на  бесплатное образование… Вон вчера по телевизору показывали - морскому лейтенанту – а сколько  тем, кто выше по званию? - зарплату сто двадцать тысяч рублей в месяц. А что он, этот лейтенант особо перетруживается? Как и другие…Я ж сам действительную в конце восьмидесятых на флоте! - стучит он себя в грудь. - Там на большом военном корабле и бассейн, и спортзал, и питание - по высшему разряду… И путешествуй по морям да океанам бесплатно… А-а, - машет он рукой. - Если б мне омолодиться сейчас на лет двадцать, так  я за  так  на свой корабль побежал бы служить! - смеётся, и опять с пониманием высказывает: - У нас вон в общежитии этажом ниже проживает одна… За семь лет нарожала  шесть детей, и сейчас снова беременна. От кого - фиг его знает, кто к ней не заходит, - любит баба это дело, аж пищит. Не работала и работать не собирается. На капиталы, субсидии, пособия  за детей живёт? Тысяч двенадцать ежемесячно на них имеет. Не много, но жить можно. Выкручивает на этих детях то то, то то…Выпила и хвасталась, что какая-то знакомая ей журналистка обещала выбить    квартиру…Ну, правильно, хоть комната большая, а для такой оравы… Де-ети..  Двое у неё уже и в школу ходят…Может, и мой какой из них… - со вздохом и улыбкой оговаривается он. - Оно понятно. А с другой стороны, всё ж это на халяву?!  И сколько таких по России? С каждого работающего и  зарабатывающего по рублю в месяц - и уже миллионов восемьдесят государство поимело. А если – как с меня, - по шесть тысяч… оставляя мне всего три?!... то огромнейшая сумма получится! И пили от души для тех, кому посчитаешь нужным и из государственных соображений… У нас же перед налогоплательщиками никто не отчитывается… - и он вдруг снова повышает голос: - Но я-то свои девять тысяч не на халяву, не на «дай-дай», а конкретно зарабатываю! Почему я должен две третьих из этого на  содержание разных нужных государству паразитов отстёгивать?! - и повторяет: - Хотя оно понятно…» - допивает пиво, протягивает мне руку, извиняясь:  мол, разговорился; и уходит из забегаловки у рынка к некому своему, торгующему на рынке товарищу, - а вокруг мороз - зима наступила, - тоже, наверное, за тысячи четыре рублей в месяц.
Ему «оно понятно», а мне ни черта непонятно в происходящем.
В тридцатые годы  минувшего столетия, когда США в тупик, их президент Рузвельт, сократив до необходимейшего уровня  разный государственный  аппарат и структуры, прижав разгул экономической олигархии, создав новые рабочие места и дав народу зарабатывать, снял с малого и среднего бизнеса вообще почти всякие ограничения и налоги: работайте на себя; всё заработанное - ваше. И общество за короткий период задышало, стало превращаться в самообеспечивающееся. А у нас - это что такое?

26 января 2012 г.

Народ, дебаты и грабли

В  тоже  демократических и правовых (но далеко, конечно, не как у нас…)  США началась  новая  президентская кампания, и действующий президент Обама, включившись в неё с прицелом на второй  президентский срок, конечно же, участвует и в дебатах с другими претендентами. Это естественно. Даже выходя  соревновательно на теннисный корт, неуместно посылать вместо себя кого-то другого, а то и вообще не явиться,- проигрыш само собой разумеется. Да, в какой-то мере политическое  шоу, но откажись  Обама от   этих  дебатов - и американский бы народ, думаю, не понял подобного мягко говоря. И надо бы быть популярнее и эффективнее Рузвельта, чтобы на что-то как-то  рассчитывать.
У нашего же, российского  народа, всё такое   легко «пролазит».  Даже у несколько подставного – ради  демократических формальностей - претендента  молодого Дмитрия Медведева, - что было просто очень неуважительно к старшим и намного более тяжеловесным новейшим политикам: тому же Зюганову, или Жириновскому, да и ко всему народу! – в 2008 году. Никто и не возмутился слышно?!  Так и сейчас выдвигаемый в третий раз на президентство Владимир  Путин взял и отказался от дебатов. Некогда, мол, ему голову пустой говорильней занимать; он при исполнении, трудится, как раб на галерах, чтобы российскому народу стало жить лучше… (И это я безо всякой иронии. Сравнивая с девяностыми годами минувшего столетия, его правление действительно ознаменовано упрочением стабильности. Правда, это упрочение замешано на таких коррупционностях  и беспределах  по разным уровням и структурам властной  вертикали, что, как говорилось, хоть караул, кричи! То есть при всём этом упрочении он почти ничего не сделал для становления  России  как правового и демократического государства, что  немногим менее двадцати лет было конституционно провозглашено, - да, просто делают жизнь «лучше» для каких-то определённых, выгодных по разному государству слоёв населения, и от этого как-то становится «лучше» и вообще). И конечно же, он (Путин) явно превосходит и предпочтительнее  остальных четырёх претендентов на главный в стране пост, у которых также, как и у него, в сущности никаких серьёзных демократическо – правовых программ  нет, кроме   одной: добраться до – или остаться у - руля, а там видно будет, - как и у Бориса Ельцина когда-то, кстати. А Явлинского, который  давно и последовательно талдычит о правовых и демократических нормах, за какими не надо ехать за тридевять земель: весь цивилизованный мир по ним живёт, убрали - всё же думаю, технически - с президентской гонки ещё до её  старта. И всё же так самоуверенно и тактически безграмотно – предположу - отказаться от предвыборных дебатов, как это сделал  Владимир Путин, - о-очень неосторожный шаг.  Тем более, который повторно. И российский народ уже несколько совсем не тот, каким он был ещё в 2008 году.
И даже военный пенсионер - сельчанин, которому  Путин  поднял с января  2012 года пенсию с десяти тысячи рублей в месяц до шестнадцати тысяч, у которого и дочери, и внуки, на каких те получают из общенародного  тоже  совсем неплохие пособия, капиталы, льготы, вдруг засомневался по этому поводу, произнося: - «Ну это ж неправильно - в дебатах не участвовать. Выйди, скажи своё, поспорь с другими, обоснуй! -и признаётся: - Я за Путина хотел двумя руками голосовать, но теперь - и не знаю. Хотя, - добавляет он  с тем же сомнением и вопрошающе, - за кого больше? За Зюганова, что ли? Может, и  лучше, в общем, при социализме было, чем сейчас, при смеси социализма с капитализмом да ещё с чёрт знает чем, но я возврата туда не хочу. За Миронова, что ли? А… - машет он отрицательно рукой. - А о Жириновском и Прохорове я и говорить не хочу. Хоть первый иногда говорит и дельные вещи, но допускать такого к президентству ядерной державы - опасно, а  второй… ему бы надо посидеть лет восемь за по закону прихватизированное, как его другу Ходорковскому, а потом с чистой совестью и в президенты выдвигаться…» - и он,  тяжело вздыхая, замолкает, виновато и понимающе глядя в другого пенсионера - сельчанина, которому только что всё это высказывал и который не служил  часть жизни, не защищал родину (теперь и не понять: какую? Пусть она всё же всегда, наверное, одна), а работал на ферме, на тракторе, и года четыре и коров доил в нынче растасканном колхозе, и у которого как и была пенсия в шесть тысяч рублей в месяц, так и осталась в наступившем году. И  он, как-то не напрямую враждебно переча военному пенсионеру: смотри, как перерабатывался на службе?! Всего до капитана дослужился, а пенсия чуть ли не в три раза побольше чем у меня, кто действительно трудился, на необходимое для жизни?! - повторяет: - «Не-а, я только за Зюгана! И при коммунистах были привилегированные кучки населения, но очень небольшие. И если отстёгивали из государственного общака, то – на всех!  Если повышали пенсии, так всем! А не…» - и он деликатно замолкает, всё же сознавая, что и при коммунистах в СССР было не совсем так; а когда «для всех» - это из основополагающих принципов действительно правового и демократического. Подхватывает грабли, прислонённые к воротам, и продолжает вытащенный из сарая навоз  сгребать к тележке, чтобы потом везти его как удобрение на покрытый снегом приусадебный участок через дорогу.
А грабли - интересный  садовый инструмент. Как наступишь на них, так они тут же и норовят съездить тебе в ответ черенком по лбу. И если однажды этого избежишь, то во второй раз испытывать эту их способность, наверное,  не следует. Владимир  Путин, отказавшись от дебатов с другими претендентами на высший в России государственный пост, решил всё же это попробовать, учитывая то, что они с Дмитрием Медведевым не сами каждый по себе последние четыре года, а тандем. Впрочем, и российский народ не грабли же какие-то…

31 января 2012 г.

Только  первые  шаги

Когда  арестовали  олигарха  Батурина  за  якобы - или не «якобы» - поддельный вексель на пять миллионов  долларов, то  по этому поводу  в студии на одном из телеканалов собрались известные и привилегированные уже по  местожительству  в московском  регионе  разные говоруны, чтобы обсудить происшедшее перед всей страной. Так вот там вдруг один из высокопоставленных приглашённых вдруг высказался: мол, что мы спорим? Ведь Россия только первые шаги делает к правовому и демократическому государству… Высказался - никто и внимания не обратил; а между тем из этой совершенно справедливой и машинально брошенной фразы  возникает тяжелейший  вопрос, который, приплюсовав к нему более обширные и временные наслоения, можно смело  и прямо  адресовать  к российским властям на всех государственных уровнях: почти  двадцать лет  прошло, как мы  (больше - они) растащили, прихватили, разрушили - кто на что умудрился - социализм, провозгласив Россию правовым и демократическим государством, - а оказывается мы сейчас только первые шаги делаем к действительно правовому и демократическому государству?! Вот те на… Если вообще их делаем? Стоит лишь глаза  и уши открыть в жизнь или хотя бы в телевизор. Вон уже и показывают.  Даже в цивилизованном мире усиленно сокращают бюджетных и  якобы что-то делающих паразитов - кризис грозит повторением, но у России-то путь особый и Владимир Путин  об этом же в своей статье в «Известиях», - конечно, особостью легче управлять и многое оправдывать), и в Татарстане организовали целую службу (сколько, интересно, будет в ней сотрудников: двести, пятьсот, тысячи две, и сколько средств из общенародного уйдёт на её содержание и обеспечение?) ходят по домам, переписывают владельцев животных: кошек, собак, других животных, а также и самих их животных; обязуют  владельцев   делать своим подопечным разные прививки (не за бесплатно, естественно; и что ещё напридумывают? Государственные паразиты богаче намного на выдумки, чем голь…) и т.д., - и никто не задаст и вопроса, что ведь всё это противозаконно, нарушает конституционные права граждан, а именно: неприкосновенность частной жизни, собственности?  И скоро, думаю, это – как пропустить такую халяву? - и в других регионах подхватят, также власти  похожие государственные службы организуют. Для своих знакомых, родственников, - как полагается. Всё такое ещё вполне уместно: ведь только первые шаги к   правовому и демократическому государству делаем… Хотя их следовало бы сделать  ещё  в девяносто третьем-четвёртом-пятом годах минувшего столетия.

1 февраля 2012 г.

Статьи, демократия, вопрос…

Отказавшись  от предвыборных дебатов, не прекращая выполнять    обязанности действующего премьера, - что тоже, насколько знаю, он бы должен  как один из кандидатов в президенты, - нынешний верховный российский правитель со стажем (так бы, наверное, правильнее  именовать Владимира  Путина, который уже почти тринадцать лет то в качестве премьера при спившемся и слабодееспособном  как президент Борисе Ельцине, то в качестве преемника того, исполняющего президентские обязанности прямо, то в  качестве президента - двухсрочника, то в качестве как бы премьера правит нами, - что само по себе не слишком ли в государстве, провозгласившем себя демократическим и правовым?!) пустился в писательства, публикуя свои большие статьи по разным изданиям. На которые сразу же – хвалебно в основном - откликнулись в российской прессе, других СМИ, вдруг находя, что  Владимир Путин, оказывается, не без своих конструктивных предложений и даже  великих  идей; а кое-где – дай  хитрым придуркам в руки топор, так они мигом помчатся берёзовые рощи  вырубать, свозя к своим баням, -  на такую же великую идею того по воспитанию  развращённых и взращённых и им  на полнейших безнаказанности и халявности школьников через обязательное прочтение теми выбранных культурными авторитетами (а у нас что, имеются нынче и таковые?!) сто книг (?!), уже этих господ-школьников умудрились спроецировать на всех россиян (?!)… Вот уж действительно мы несчастный народ - хоть и не все вроде бы в понедельники родились: не успела одна спущенная с кремлёвских высот для отвлечения от насущного кампания по охоте на педофилов (где детные и многодетные россияне по стахановски перевыполнили все допустимые нормы, упрятав в тюрьмы, психушки, лишив работы, убив, выселив из собственности и опорочив заведомо ложно на одного действительного педофила ещё и трёх – четырёх  и близко к ним не относящихся…), так уже другую подхватывают… И странную  какую-то: сто книг прочти, да и отчитайся ещё, что прочёл, экзамен сдай? Снова придётся себя ужимать, деньги откладывать, - чтоб от экзаменаторов откупиться. И государственный департамент США в ней не обвинишь - сам собственный правитель предлагает. Впрочем, как не обвинишь?  Владимир Путин ведь прямо и пишет, что – де в некоторых ведущих университетах США  в двадцатые годы минувшего столетия сложилось движение, что каждый уважающий себя студент должен был про- честь сто книг по специально сформированному списку… Оттуда, всё оттуда  «ноги растут»!  Из США!
А если  без не очень уместных ёрничаний, то по большому  счёту  у нас и в начале девяностых  годов минувшего столетия, когда  почти  всенародно  требуя  перемен, под оры «Борис, борись!», мы попускали  разрушение и растаскивание  великой социалистической империи, так и сейчас, у  лучших из собиравшихся  на Болотной площади в  Москве, идея преобладающе  была одна: хотим  жить  в  демократическом  и правовом  государстве, - как на Западе, как в США, как в других цивилизованных странах  с устоявшимися демократиями! То есть  за двадцать лет  к становлению в России демократического  и правового  в основополагающем их стандартов  мы совсем мало продвинулись.
Да  и у  лучшей  части собиравшихся вчера   по  зову   правящей партии - как противовес, полагаю, - на  Поклонной  горе требование было то же: хотим жить в правовом, без  разгула коррупции, по равенству всех перед законом, по правам и свободам человека и гражданина… Со всем вытекающим из  этого.  Только не  без  Путина (как этого требовало большинство  на Болотной  площади), а - с Путиным. Хотя  подобное решается не  митингами, а на    выборах, - разница  совсем не велика для действительно демократического государства, но не для  России, где очень многое не устоявшееся естественно, а искусственно, подогреваемо, даже  значительный прирост рождаемости  в последнее пятилетие - на неплохих государственных оплатах  этого. И  Владимир  Путин за время своего правления, стабилизируя всё же  как-то жизнь  россиян, умело и дальновидно «заточил» государственную систему под себя.
Да  и народ мы  в позитивном своих  составляющих не без ущербностей, - чего уж там… Так что  с Путиным (который власть никому отдавать не хотит, - и не только по соображениям властных амбиций, а и по государственным) или  без  него - вопрос кардинальнейший. Только совсем для другого разговора.

5  февраля  2012 г.

Паспорт и развращение

В России  паспорта  двух  видов: внутригосударственные и международные - для выезда граждан в страны, где с нами предусмотрен визовый режим. В большинстве так называемых цивилизованных  государств паспортов внутреннего пользования вообще нет. Но всюду паспорт - самый уважаемый государственный документ, удостоверяющий, что перед вами  не просто человек, а – гражданин (!) - США, России, Италии, Китая и т.д., со всем правомочным и сопоставляющим этого. Старшее поколение помнит, как поэт Маяковский об этом:
    - «Я  достаю  из широких штанин
дубликатом  бесценного  груза,-
читайте, завидуйте: я - гражданин
Советского  Союза!...» - привожу  по памяти, не для нагнетания ностальгии по сложным и неоднозначным временам нашей истории и   патетичного, - но, кроме всего прочего, у нас ведь, как говорится, человек без бумажки (не говоря даже именно о паспорте) - наподобьи букашки…
Много напортачили наши - нередко с академическими званиями - новейшие законодатели и в Конституции, в Кодексах, но, хоть и далеко не являюсь поклонником сталинских методов стабилизации, всех соучастников  принятия  статьи  девятнадцать, пункты: шестнадцать-восемнадцать  Административного   Кодекса  РФ следовало бы на лесоповалы  за законодательно – враждебную деятельность против  российской государственности.
Представь, россиянин, что приехал ты летом две тысячи первого года в Ростов-на-Дону (в просторечии - в Ростов-папу), на автовокзал. Вечереет. Ходишь ты вдоль вокзала, автобуса своего ждёшь. Вдруг подходит к тебе слегка подвыпивший наряд милиции: - «Документы?!» Ну ты, уважаемый россиянин, как законопослушный  гражданин, достаёшь из кармана пиджака свой паспорт, протягиваешь послушно его милицейскому наряду: вот, мол, всё в порядке, и прописка там же, и билет, что недавно сюда приехал… Но милицейскому наряду никакого «порядка» не надо; им людей для отправки на кирпичные   заводы в Дагестан не хватает… И они уже давно, распределившись с местными братками, этим занимаются, обнаглели от беспредела, - старший наряда брезгливо вертит перед твоим носом  твой паспорт, твой «дубликат бесценного груза», и высказывает тебе с ухмылкой: - «Всё в порядке, говоришь? А вот и не всё-о…» - и он вдруг начинает рвать твой паспорт, выбрасывая  его в мутную воду расположенного внизу канала. И ты, россиянин  и  гражданин, в один миг превращаешься в букашку, которую, подпихивая  стволами автоматов, тащат в стоящий невдалеке милицейский автомобиль. (Описываю это   просто потому, что оказался прямым и возмущённым свидетелем происшедшего).  Или, к примеру, приехал ты в те же годы в православный монастырь   (с католическими не путать - там придерживаются паспортных норм) - богу помолиться да во славу божью поработать. Пожалуйста, дорогой россиянин, работающим за бесплатно там всегда рады. Твой паспорт у тебя сразу же изымают, - что  антизаконно; а после бывает может и случиться, что через месяц или два, когда ты, поработав во славу божью, соберёшься уезжать, - паспорт-то твой давно фьють, нету его. Извини, брат, говорят тебе святые отцы, разводя руки в стороны, на всё  божья воля - значит, в этом высший промысел касательно тебя… Хотя, скорее всего, весь этот промысел состоит лишь в том, что кто и не подвизается в православных монастырях, - вплоть до совершивших тяжкие преступления и скрывающихся от закона, - вот и умыкнули твой паспорт, уважаемый россиянин. Чего не натворят под твоим именем и фамилией.
Но какому же строжайшему наказанию подлежит, к примеру, вышеописанный мной ростовский милицейский наряд, если бы каким-то сверхчудесным способом их преступные действия расследовали, и доказатели, и до этого бы их не уволили задним числом из правоохранительных органов? За умышленное уничтожение  твоего паспорта, государственно образующего, можно сказать, гражданского удостоверения? Что ты думаешь, уважаемый россиянин: к долгому ли бы тюремному сроку приговорили, а по отбытии - и поражению в правах? Отнюдь нет. Разорвавшему  умышленно на глазах владельца паспорт гражданина Российской  Федерации милиционеру грозит всего лишь:1) или предупреждение (ну правда, нехорошо как-то так поступать!...), или: 2)   штраф…в размере  от ста до трёхсот рублей (?!) Да, да?!
И чтобы ты, россиянин, не сомневался, не обвинял меня в отсебятине, да не тратил время, роясь в Кодексах, я тебе и  начало статьи  19,п.16  АК  РФ дословно приведу. «Умышленное уничтожение или порча удостоверения личности  гражданина (паспорта) либо  утрата удостоверения личности гражданина (паспорта), повлекшее утрату удостоверения гражданина (паспорта) влечёт…» А что оно влечёт, я привёл уже. Вот и «достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза?!...» Ну а выводы - это у каждого свои.   Если уместны «у каждого свои» в подобном…

6 февраля 2012 г.

Скользкий удар…

Поздний вечер  третьего февраля. Ещё  не пришло время для официально разрешённой агитации в предвыборном президента, а партия  власти уже решила  в специальном выпуске «Чрезвычайных  происшествий» нанести, не откладывая  в  долгий ящик, удар по своим оппонентам. Но что ж такого чрезвычайного произошло? Оказывается, вновь назначенный американский  посол пригласил в своё посольство в Москве одного из лидеров  неуправляемой российской оппозиции  Немцова, некую госдумовскую дамочку от управляемой российской оппозиции - из партии «Справедливая Россия», да ещё несколько дамочек  разного возраста от журналистики, явно не лояльных к антидемократическим методам стабилизации России Владимиром Путиным, который при мартовском его избрании  в президенты получит явную возможность - Конституцию-то изменили, увеличив  срок президентства  на два года, - растянуть своё  правление в разных его сопоставляющих до двадцати пяти лет,- что само по себе, даже при бесспорных позитивах этого явится ловким извращением демократии. Пригласил - и пригласил. Не отказались - и не   отказались.  Ну и что? И я бы, и подавляющее большинство россиян не отказались бы (да никто и меня, и это большинство не приглашает, и не пригласит…), посетить американское - да и любое другое посольство, попить там кофию со сладкими пирожными, да побеседовать с посольским представителем  устоявшейся демократии о стандартах этой демократии, и чем мы, россияне, не соответствуем им. А ведь очень не соответствуем. И то, что мы имеем в России, - это всего лишь смесь капитализма с социализмом, демократии с авторитаризмом; и всё это под колпаком ужасающей коррупции. Да с  туманными повторениями один за одним и действующего – подставного - президента, и премьера - настоящего правителя, что они   «…хотят сделать жизнь россиян  лучше… (!?)» Во-о-т так; и понимай как хочешь.
И разве  нами правящий тандем  уже года четыре - также один за одним -  не повторяют с экранов телевизоров и печатных изданий перед всем российским народом, неизменно почти отзываясь о тех же  США и Западноевропейских странах:» наши коллеги, наши партнёры…» - то есть участники совместной и согласованной деятельности. А какая совместная и согласованная деятельность может быть у нас с США или Западной  Европой, если по большому счёту? Да одна, с 1993 года, когда  Россия была провозглашена  конституционно демократическим и правовым государством по признанным общечеловеческим стандартам этого: жить и строить жизнь своего народа и вообще по правовым нормам демократии. В каких мы были - да и есть - первоклассники, да ещё не желающие учиться  и слухаться  старших товарищей и партнёров по демократии, начавших  подвизаться в ней ещё со времён Наполеона, - так как сразу  же начали шалить и закладывать главную мину под свою же   демократию, а именно: проводить преступную и поспешно необдуманную   прихватизацию  общенародного, когда примерно  семьдесят процентов от этого общенародного получили  фигу под нос, и безо всякого «мака», а тридцать процентов  населения (и не надо всё сводить хитро именно к Абрамовичу, Ходорковскому, Прохорову и т.д., не упоминая  кучу прихватизаторов, прихвативших из общенародного несколько поменьше: на сотни и на десятки миллионов долларов, на сотни тысяч долларов, и даже просто « Камаз» или  трактор «Беларусь» или комбайн из общеколхозного, - что тоже по сельским меркам  хапки конкретные. Или  к веками накручиваемому национальному, ибо на одного действующего как-то относящегося  к еврейству олигарха  приходится около тридцати  олигархов ,относящихся к русским…), - а примерно  тридцать процентов населения, по наспех  состряпанному тогдашним   президентом Борисом  Ельциным (которого В.Путин всё же преемник…) и иже с ним якобы оправдывающему это закону (а на самом деле - лишь бы коммунистов прихлопнуть! Ну и семьдесят процентов российского народа вместе с ними…), прибрали к своим рукам всё общенародное. ( Похоже - для сравнения - произошло и в Украине. Совсем не похоже в Беларуси, где Лукашенко не только не допустил прихватизации за бесценок, но и ограничил её малым и  не крупным средним бизнесом. Преступней всех прихватизация общенародного произошла в азиатских республиках бывшего Союза, хотя со своими  менталитетными плюсами кое-где. Несколько демократичнее и справедливее в Грузии; и ещё более демократично и справедливо поделили общенародное в республиках Прибалтики. А вот  в Польше, в Чехословакии, в Германии, - конечно, не так просто в короткий срок социализм - в капитализм, да ещё чтобы раздел по-честному! - всё же общенародное было разделено на весь народ, и свой маленький  «ваучер» получил даже последний псих в психушке, не могущий два слога связать в слово… И для чего я в  эти сравнения? Да что далеко мы – россияне - не великий народ, если по уровню нормального, самостоятельного, уважения к ближнему своему и себе: не прошли экзамен свободой, превратив её в криминал и хаос! Хотя уши топырятся, когда слышим от всех претендентов в президента об этой нашей  «великости». Велики мы лишь огромностью территории своей России. А может, во многом и несостоятельны именно по причине этой огромности, - не совладать…).
В сущности, с этой  преступной  антинародной прихватизации и началось всеобъемлюще и разлагающе всё то, что мы имели в гнилые (а не  «крутые» - как теперь нередко величают) девяностые годы минувшего столетия; да и сейчас имеем. А вопрос-то и «ломанного гроша» не стоит: приобрёл, к примеру, тот же Ходорковский огромный кусок общенародного стоимостью в тридцать миллиардов долларов за сто миллионов долларов, - рассчитать во   времени все плюсы-минусы, доходы-расходы, и  отдай  семидесяти процентам народа, не поимевшего от прихватизации ничего. Всем!  Пусть и грубо я «строгаю», но просто первый вопрос по разрешении его сразу же упрётся в другой: в самого нашего правителя Владимира  Путина и во всю систему правления, созданную им, которые  люто не любят этого основного демократического «всем, для всех, все равны перед законом…». Им «все» не надо. Они  выделили избранные категории из российского народа, на которые и гонят средства, предназначаемые  для всех: военным, милиции, учителям, врачам и – общее для всех - двое и многодетным. Ну и чиновничье - властная категория и себя при этом не обделяет. И второй вопрос разрешить намного труднее первого(без хоть какого-то разрешения которого невозможна искренняя стабилизация России на пути к правовому и демократическому…), о котором после десятилетнего замалчивания В.Путин наконец-то коротко высказался: что - де этого сейчас касаться - ввергать Россию в опасные дестабилизации… Возможно, он и прав как-то, но если не касаться, так и будем гнить в болоте коррупции, наслаивая слои на слои, и очковтирательски организуя постоянно борьбу с ней.
И  если пустился в длинные отступления, то нельзя для полноты не отметить, что, круто повернув от демократических основ и стандартов (которые,  к сожалению, не очень-то и к менталитетно-историческому пищеварению российского народа  подошли) и умело балансируя между ними, но всё же именно Владимир Путин за более чем двенадцать лет в разных государственных  должностях его правления воссоздал  Россию  как государство, с которым нельзя не считаться, и не только потому, что у нас ещё есть ядерное оружие. Поддерживая стабильность в основном на нефтегазовом богатстве России, Путин упрочил почти тридцатилетней давности сырьевое внедрение Леонида Брежнева - продырявил старушку Европу  газонефтяными трубами ещё в двух   местах, подсадил старушку Европу  и на эти трубы, как наркоманку какую, - и та забалдела, и не мыслит уже себя без этих вливаний, а сам, будто ловкий альфонс, тянет и тянет с неё за это твёрдую валюту, честно и трудно заработанную на эффективной и технологически обустроенной промышленности и сельском хозяйстве. И балдеет, и соскакивать с этих труб не собирается - да и не как и некуда пока, но и быть согласной с тем, что её так ловко и постепенно оседлал этот бывший чекист  Путин тоже полностью не собирается.
И не то чтобы  неэффективен  Владимир  Путин в своём правлении (не мы к ним, а народы других республик бывшего Союза к нам на заработать, - не раз повторяю, если разговор…) - другая совсем претензия к нему: за время своего вообще-то продолжительного уже правления он в сущности ничего не создал (лишь туда-сюда, плюсы-минусы) для становления России как правового и демократического государства, каковым мы себя провозгласили  ещё почти двадцать лет  тому. И именно  в этом  главные - и настороженные, и с опасением - вопросы  к нему и со стороны старших  партнёров по демократии, и со стороны неофициальной - народной оппозиции на  Болотной площади в Москве, и у малюсенькой частицы её из семи человек, пришедших на кофепитие по поводу всего в американское посольство, к новому послу США,  и вообще  ото всех мыслящих, уважающих себя и ближних своих  россиян   (провозгласили   Россию правовым и  демократическим государством - так соответствуйте!), порой ещё до самих выборов  оценивающих выборы президента  России нелегитимными. И, полагаю, это далеко совсем не  потому, что в России  готовится  «оранжевая» революция, как нагнетали провластные СМИ, а просто потому, что предстоящие нам выборы президента в некотором слишком заметно не соответствуют  стандартам правового и демократического государства.
И направилась кучка  внегосударственных - с одним государственным - оппозиционеров к  послу  США, нашего старшего партнёра по демократии,   спросить: чего этот Путин  творит? И почему вы молчите? А провластные СМИ  воспользовались, накинулись на них: изменники! «оранжевый» заговор обсуждали!... Вот и всё, если представить  происшедшее более развёрнуто, с небольшими отступлениями.

7 февраля 2012 г

Не такая и дурь…

           На  завершение  первой  декады  февраля  слегка   потеплело. Сельский весельчак  и балагур  Анатольевич, в последние полгода навыписывавший газет на свою скудную пенсию  в пять  тысяч рублей, задумчиво   прочитывающий их, вдруг перед Новым годом сделался хмурым, не шутит, рассуждает о происходящем в стране и мире. Выбегает из дома, если увидит кого знакомого проходящим по дороге. Так было и  несколько дней тому, когда я утром шёл за водой к колодцу  возле  его  дома. Выбежал с сигаретой в руке, в нахлобученной набекрень шапкой на голове: - «Погоди!  Смотрел  по телевизору про киркоровых, лолит, пугачёвых? - спрашивает. - Как они в Америке на берегу океана особняки понавыстраивали?  И что выходит? Тут они, в нашей рашии, разъезжают, песенки под фонограммы рашикам поют, миллионы долларов зарабатывают, а там, выходит, живут, отдыхают, и деньги в бюджет американцам за роскошь платят…».
- «Ну не все ж, - не соглашаюсь я с ним. - Вон Галкин, показывали, целый дворец  в некой деревни Грязи отгрохал, медовый месяц с Пугачёвой балдеют…».
- «Фу ты, даже  не  говори… - плюётся  он. - Она ж  примерно моего возраста, на пару лет меня младше. Ей-то и в радость, что моложе на тридцать лет и песочит  вонючую усыхающую дырку, но ему-то: как не стыдно?! Я тоже, помню, с армии демобилизовался, двадцать  один год всего, и там за горкой, - указывает он рукой в сторону соседней улицы, продолжая рассказывать, - жила одна, лет сорок тогда уже, муж в тюрьме сидел, а сын тоже в армии служил действительную, только на год позже меня призвали. Иду я вечером подвыпивший, а она как пристала, и всё про службу, про службу, а сама так и увлекает  меня в дом к себе, так и увлекает…А сама - горит! Хочет! И как  загорелся я - невмоготу! Не ищет он ровесницу! Как  начал её дуть: слезу, покурю - и по новой!... А потом - стыд такой… Увижу её - и убегать… А этот? - перед всей страной пиарится со старушкой… Тьфу! - снова плюётся  Анатольевич, продолжая: - Но я не об этом. Возмущение моё глубже. Зять вот мой - на ферме  работает, за скотинкой ухаживает, навоз вывозит - пять-шесть тысяч рублей в месяц, а эти, певчие, песенки попоют - и миллионы долларов за это? И как это уместить в   голове?» - и Анатольевич постучал двумя руками себя по шапке.
- «Ну, не знаю, - сказал я, наклоняясь к вёдрам, которые поставил на снегу. - С такими вопросами - это к  Марксу, Энгельсу, Ленину, Сталину… А с другой стороны, они поют, играют - и этим зарабатывают так много. Значит, на их песенки в обществе есть спрос…»
- «Да, - соглашается он со мной, и продолжает клонить своё: - Но это всё равно, даже если бы не под фонограммы, если бы честно налоги платили, не справедливо! Тут мошенничество, по принципу поговорок: с мира по нитке - и кому-то рубашка. Собрал на концерт тысяча человек, с каждого по триста рублей, полтора часа рот пооткрывал - и двести пятьдесят тысяч у него  чистоганом на кармане. Принцип понятен, - повторял уверенно Анатольевич. - Но ведь всё равно ж это безобразия! Да будь они даже карузами, но большинство трудящегося  народа тяжело работает ежедневно, и  за год не зарабатывает того, что эти все певчие за то что попоют полтора часа, в тепле, под рукоплескания…».
- «Знаешь что, - говорю я Анатольевичу как-то с  недовольством: иду воды набрать, а этот выбежит, прицепится с разговором, да ещё и мороз. - Таких по- разному певчих в мире, которые ничего насущного для жизни не производят, а за час  своих работ получают в десятки раз больше, чем действительно трудящиеся и производящие необходимое насущно для человеческой жизни и жизни человечества, - кишмя кишит» - наклоняясь к вёдрам, чтобы идти к колодцу.
- «Так я ж к этому и клоню!- смеётся победно Анатольевич. - Президенты эти, депутаты, власти разные, милиционеры, военные, учителя, учёные, спортсмены - кишит, как ты говоришь, и перечислять не буду, - машет он рукой, - на   хрен они нужны?! Пусть идут – места в России много - коров разводят, землю пашут - работают, хотя бы на обеспечение себя! Мы что, без них не обойдёмся? Больше скажу, - чуть ли не кричит. - Если бы не они, так человечество уже давно бы жило без всяких разделений, государств, одной  семьёй, пусть и не всегда дружной. На  хрен нужны они, паразиты эти?!» - зло повторяет Анатольевич, вопросительно и довольно глядя на меня.
Тут и меня его высказывания начинают задевать. Говорю ему: - «Давай все люди будут работать  на необходимое для жизни: сеять, пахать, коров пасти и доить, дома строить. Не паразиты. И ни песен, ни музыки, ни научно-технического прогресса, ни футбола, ни кино, ни какого развития - зато все при необходимом труде - не паразиты?!..»
- «Погоди! - со вздохом, покровительственно останавливает  меня Анатольевич. - Пусть поют, играют, музыку сочиняют, песни, стихи, романы пишут, науку и технический прогресс развивают, в космос летают - я ж не против! - смеётся он. - Но пусть всё это будет естественно! Не за счёт тех и на труде тех, кто трудится  на необходимое для жизни, - а в свободное  от работы на необходимое для жизни время. Отработал, заработал на самообеспечение себя, - чтоб не паразит! - и пой, играй, рисуй, стихи пиши, прогресс развивай, в космос летай... Но ненадолго! Не забывая, что трудиться должен сам на своё самообеспечение! - и Анатольевич спрашивал меня: - Ты–то понял, к чему я?..».
На  днях, когда  я, набрав воды в колодце, возвращался  к своему дому, Анатольевич опять появился  в калитке  в наброшенном на плечи старом кожухе, высказывая: - «Ты вчера по телевизору смотрел, что    наши паразиты от власти вытворяют, - и тут же продолжал, не услышав от меня ответа, хотя я и остановился, пожал протянутую им руку. - Две какие-то госпожи-школьницы спрыгнули с крыши в самоубийство… Так этот паразит по правам ребёнка что по этому поводу?! Надо, говорит, в каждой российской школе  ввести нового учителя – психолога, чтоб господ-детей психологизировали… Ты представляешь?! Школ в России миллионы, ничего не производящих  паразитов-учителей десятки миллионов… И ещё прибавить к ним миллион по психологии… А ты, налогоплательщик, оплачивай  их безделие в тепле и уюте, содержи всех этих ничего не производящих паразитов?! Что вытворяют…».
На первый взгляд – дурь гонит человек. Зарассуждался. «Паразиты, паразиты!...». И подобные оценки жизни человечества я не впервые по-разному слышу от сельских стариков, всю жизнь проработавших в селе, при земле, при скотине, на необходимое для жизни. И не такая уж это и «дурь», если поглубже задуматься  над всеми  этими несгрупированными, неглубокими вроде бы и необразованными высказываниями того же Анатольевича, с которыми он   порой  так, будто Америку открыл и два из которых я привёл выше. Не такая уж и «дурь»… Просто об этом не говорят, принимая общественную жизнь как есть, как образовалась она исторически. Искусственно образовалась. Это и доказывал мне сегодня у колодца, когда наше набирание воды совпало, Анатольевич, откровенничая: - «А как задумаюсь, обида берёт… Наше поколение  ведь   учили в уважении к всяким артистам, учёным, писателям, учителям, известным спортсменам… Этот Королёв ракеты создавал - учёный! Гагарин в космос полетел… Пятьдесят лет уже летают туда… Огромнейшие деньги! Ну и чего добились? Продырявили небо, что светопреставление вон в конце этого года возможно… А мы, простые люди, работали на обеспечение себя и этих паразитов разных, и работаем!  И у них намного больше получается - жируют. По тому же принципу «нитки и рубашки»… - и повздыхав, он продолжает: - Но тогда хоть понятно всё это было - социалистической идеей оправдывалось. А сейчас почему Путин такое вытворяет?!... - и уходит с вёдрами, наполненными водой, на  недовольный  крик его жены, вышедшей  на крыльцо поторопить  Анатольевича, выговаривая брюзжаще: - Но всё равно, если на выборы пойду, придётся за него проголосовать… - и объясняет  это: - Из всех остальных четверых - он самый  надёжный выбор…» И это тоже не такая уж «дурь»…

9 февраля  2012 г.

Можно, но скользко…

Село. Зима. Мороз. Но две многодетные  матери, живущие невдалеке - через два дома, встретившись на улице, не  упускают случая сцепиться перебранкой. Вражда между ними началась, вроде бы, из-за материнских капиталов: одна, родив  второго ребёнка в 2008 году, поимела  за это от государства - правильнее - из карманов всех налогоплательщиков - сразу два капитала, в общей сложности на около восьмиста тысяч рублей, а другая-то ли сама сплоховала, то ли мужик не очень  старался - не уложилась в две тысячи восьмой год и родила второго ребёнка в январе 2009 года, поимев на халяву от государства  лишь один капитал. Чему долго возмущалась, ругала Путина, что-де не честно он: на шестнадцать дней только позже, и почти четыреста тысяч рублей – фьють - мимо?! Но Путин далеко, а вот более удачливая тоже многодетная мать ближе намного - и пошло-поехало постепенно слово за слово, что теперь терпеть одна другую не могут.
Однако сегодняшняя их перебранка  неосознанно  для них наполнилась новой составляющей - коррупционной, когда вдруг одна из  многодетных матерей, - что помассивней и повыше ростом - указывая двум своим малолетним девочкам, набычившись стоящих у неё по бокам, на другую многодетную мать закричала - «Смотрите, дети, какая сука! Детей нарожала, два    капитала за них отхватила, а за детьми не смотрит?! Конфеток даже им не купит, да ещё и пьёт, сука такая?! И сейчас рыло красное - уже залила, видно, с утра… - и пригрозила следом: - Но погоди, зараза! У меня сейчас сестра моего мужа в сельсовет устроилась - мы тебе устроим! Выселим  суку, и детей в приют! Чем с такой матерью - конфеток им даже не купит?! - в приюте им лучше будет…» - и так далее, пока не устала, не сбилась на одиночные выкрики, чего только и нетерпеливо выжидала вторая многодетная мать, остановившаяся в метрах двадцати, подперев воинственно обе руки в бока, которая закричала в ответ ещё громче, чтобы не только близживущие, а и дальние соседи услышали: - «Ах ты, шалава  позорная! Это когда я конфетки своим детям не покупаю?! Да я всё своим детям покупаю, что твои  и не увидят! Шалава ты такая! Это когда я с утра рожу залила… Ты видела?! А –ну, проверь! Вызови ГАИ - и я дыхну – не побоюсь! - и она тоже принялась грозиться: - Ах ты, паскуда такая гадкая! Сестра её мужа, вишь, в сельсовет устроилась…Да у меня двоюродный брат в милиции в райцентре работает, капитан! Не ровня твоему сельсовету! С говном тебя съедим, паскуда ты такая вонючая…» - и так далее. Не буду перечислять, с каким многообразием эпитетов ещё продолжительно одна многодетная мать другую, ибо не за этим, и главное передал: да! не закон, право, справедливость, - а родственники, знакомые, земляки при разной власти?! И убирают, и выселяют из собственного жилья, и «с говном съедают» - извините, - если у  кого-то нет «крыши» из каких-то родственников, знакомых, земляков при разной власти?! Закон, право, справедливость - это чаще всего так, чтобы применить выборочно, заглянув в кодексы. Они  как бы и не нужны - ну, просто слова на бумаге, которые понаписывали… Нередко не то, что офицеры органов   внутренних дел, участковые, а и  советники юстиции  третьего класса из прокуратуры не знают статьи Уголовного Кодекса, а не то, что Административного, - надо будет, почитают, подберут, - в чём проблема? Сам наш давний правитель Владимир Путин пишет в своей статье (хоть упомянул наконец!): должен-де быть один закон для всех (?!) Да не один закон для всех, а все должны быть равны перед законом!
Ужасающая коррупция! (Которую нынешнее российское руководство - и в обсуждениях - сводят к не основному её - взяткам). Всё общество пропитано ею. Просто какой-то невиданный по масштабу  тип взаимоотношений в государстве?! Ни на одну более – менее хорошую работу не устроишься без знакомства или денежного подношения - на худой конец. Не глядя на то, что подставной президент Медведев занял этот пост под девизом «борьбы с коррупцией», она – коррупция - всё увеличивается, что очень метко обозначил в   своей предвыборной агитке один из кандидатов в президенты Михаил Про- хоров, написавший: Россия по уровню коррупции в сущности на первом месте в мире. Впереди нас только маленькая Нигерия. В 2011 году чиновниками разных уровней было украдено более семиста миллиардов рублей… И - да, нужна ли нам такая стабилизация?! И в этом главный вопрос к  кандидату в президенты от правящей партии Владимиру Путину, который, говоря прямо, и  попустил в России всё это, централизируя коррупцию именно в госструктурах и выдавливая её из всего негосударственного, - что поначалу очень посодействовало общей – внешней - стабилизации. А вот потом этот «спрут» вышел из-под контроля, став частью государственной системы, разъедающей её, эту систему.
Что, наверное, и подразумевает  ещё один из кандидатов в президенты  Владимир Жириновский, высказывая: всю систему  надо менять… Да, такова нынешняя реальность: медицина, образование, милиция, армия, другие властные структуры, заканчивая самыми низшими - сельскими советами (которые порой  на территории своих полномочий ведут себя с простыми сельчанами, у которых нет  знакомых среди власти, почти как барин  в восемнадцатом  или девятнадцатом веке в российских деревнях, будто они и есть закон и право?!), и т.д. - лишь полумафиозные и – одновременно - полугосударственные структуры, - совместительствуют, так сказать, свои незаконные интересы с государственно установленным.
Вот только в том, что она – коррупция - уничтожит–де Россию, о-очень Вольфович не прав. Наполеону с  Гитлером не удалось, - а то какая-то коррупция?! К которой, кстати, большинство россиян давно приспособились; которая для многих россиян выгоднее главенства права и закона, - и не потому ли: с   ней борются, а она всё  крепчает?! И ведь жертвами коррупции чаще всего  становятся именно самые слабые, незащищённые и - в общем - не лучшие слои населения. И тут коррупция взваливает себе на плечи право естественного отбора, улучшения качества населения, негласно передавая основную инициативу в руки привилегированной до полнейшего беззакония части населения: многодетным и детным родителям и их детям. И по поводу всего этого хочется привести очень наглядный случай из сельской жизни, происшедший с год  тому, рассказанный мне более полно одним из знакомых сельских стариков.
В селе за речкой под горкой  живёт старушка–пенсионерка с сыном лет сорока, который официально психический. Правда, говорит, сельчане   никогда особо за ним чудачеств, которые порой вытворяют, напившись, другие  мужики, не замечали, но психический, и психиатрия периодически прибирает его подлечиться. А в том году зимой он только вышел оттуда   опять. А зима, говорит, была снежная, намного поснежней, чем нынешняя, и там, на горке, над их и за их сараями близживущие  три молодых многодетных матери со своими детьми катания на санках устроили. Поломали у этой старушки с его психическим сыном ограду, выломали санками целую полосу насаждений малины со смородиной, - их детям так удобнее, видишь ли, кататься: с горки - и прямо до стены сарая, без остановок?! Ну, старушка с её сыном поначалу не замечали  из-за сараев, а потом как вышли, посмотрели - аёё-ёй! И старушка, естественно, стала кричать на этих многодетных матерей и их детей, что вытворяете?! Ограду, малину выломали, по чужой территории?! А те - нет бы извиниться?! - на неё: что на детей наших?!  На наши капиталы, льготы, пособия, выплаты, - если углубляться, - как, мол, смеете?! Вышел психический сын   и за мать вступился более грубо, понеся на многодетных матерей: мол, нарожали  вредных пидарасиков, свиноматки, за деньги... - «Видимо, там, в дурдомах публики уголовной тоже не мало, так как крыл их отборно, - оговаривался знакомый мне старик  с усмешкой, оправдывая: - Ну и что? Ведь действительно виноваты! Не он к   ним пришёл заборы с малиной выламывать! - и рассказывал дальше: - Но те как обиделись… Мы, кричат, полоумный, тебе найдём место, где ты и должен быть! И одна из этих многодетных сразу же там на горке стала звонить какой-то знакомой  аж в администрацию района, а потом и участковому… Старушка с психическим сыном испугались, побыстрее в дом: хрен с этим забором и малиной… И не прошло и  двух часов, ещё не стемнело, - удивлённо кривя синеватые губы, продолжал знакомый мне  старик, - как налетели  на дом старушки  с её психическим сыном  участковый, бригада медиков, скрутили того, не обращая внимания на просьбы и плач матери-старушки: сын же её ничего плохого не сделал?! Ну обозвал… Так и те их по-разному обзывали… Целый год, бедолага, в дурдоме пробыл?! Только недавно вернулся… - и он заключал со вздохом: - Вот такие сейчас полномочия Путин дал детям и их родителям?! Во-от…»
Да, коррупция. Ужасающая, людоедская. Но если происшедшее – незаметное и не нужное никому, на что у нас никто и внимания не обращает: у нормальных людей  прав никаких нету, уберут, если надо, и не пикнут, - а то психический какой-то? - разобрать по закону, по правовым нормам, которые у нас всё же провозглашены конституционно. И что же получается. Многодетные матери - организованная группа, - умышленно и из хулиганских побуждений, сами и при этом вовлекая своих детей, нарушая неприкосновенность частной собственности старушки и её психического сына (которые лишь словесно - без топора  или ружья – без угроз защищали всё это! Право на самозащиту!), выломали  ограду, целое насаждение малины метров двенадцать в длину и метров пять в ширину (то есть уместно рассматривать как значительный ущерб - уголовное преступление!). И исходя из этого (а также и из первой части 136 статьи УК, -отчётливо разные социальные принадлежности…), прибавляется и 150 статья ,   вторая часть УК - вовлечение родителями в преступление  своих детей. И расследуя по закону дальше, конечно же, и знакомая одной из многодетных матерей в районной администрации, и участковый, и психиатры, использующие свои положения в корыстных целях (ну а как?) с целью  незаконного устранения и изоляции  не только заведомо невиновного, но и потерпевшего от уголовного преступления против него, должны бы по самому малому лишиться своих работ и должностей! Вот так, если по закону да по правам человека, без коррупции. И главное, какие бы потери нужных людей для государства: три многодетных матери (которые бы каждая на года три была бы изолирована от рождения и далее детей, если бы не умудрились и  в заключении оставаться верными избранной профессии…), служащая районной администрации, участковый, врач?! (И всё из за какого-то психического, его каких-то - все, ишь, равны перед законом?! - прав?! Убрали его на год в психушку - и спокойнее всем. А если бы его мать-старушка за это время умерла, то и на пожизненно бы там. А дом бы их  многодетные бы соседи быстро оккупировали, - вот бы катались на санках  вволю с горки со своими детьми, разрушив и сарай прямо до дома...).
Так что: то ли мы делаем, когда нападаем слишком на коррупцию в России? Не начнётся ли уничтожение России, когда искренне, а не декларативно начнётся борьба с ней? Ведь  самый действенный для этого инструмент - главенство закона и законности, перед которыми все равны. А если так, то я привёл чуть выше пример из маленького сельского. Не обобщая и не вдаваясь  глубже и шире. И большинство россиян уже давно влились  в опутавшую Россию коррупцию; она стала частью их. Коррупция выгодна им. Ибо жертвами коррупции – и того большинства, которому она выгодна, - в основном становятся – повторюсь - именно самые незащищённые и ненужные, прямо говоря, обременительные государству  слои населения. Другое дело, что при коррупции  жизнь всех - даже большинства, которому она выгодна,- становится  непрочной, не устремлённой на созидательное (а – на хапательное: хапнул - и в цивилизовано-правовой мир побыстрей, пока не отобрали..), без уверенности в будущем. Начеку надо всегда быть, чтобы тоже жертвой не оказаться. Хотя в общем можно и при коррупции жить, но слишком уж скользко это. И получится ли оно у нас? Слишком неудобно  – и непонятно - для большинства  россиян: без коррупции… Если не просто покричать возмущённо «против» чьей-то коррупции, а действительно. И  знакомый мне мужчина, часто негодующий в разговорах против этой самой коррупции, занимающийся в офисе и тем, что снимает ксерокопии с документов посетителей, в человек пять стоящих в очереди перед ним, увидев пришедшего  к нему и ставшего  шестым брата своей жены, обращается к тому: - «Сергей, а ты чего там стал? Давай скопирую» - и протягивает руку за документами того. Но ярый противник коррупции…  Всякой!
И думаю, уместно напоследок из всего и попослесловить о социальном и справедливости его нынешней, так как очень наглядно вырисовываются они  в сравнении. Старушка-мать, которой уже за семьдесят лет перевалило и  которая, конечно же, нетрудоспособна, с её психическим сорокалетним сыном, который тоже врачами доведён - полагаю, не ошибаюсь - до нетрудоспособности, получают  - она трудовую пенсию  чуть более пяти тысяч рублей, и он по психической инвалидности  около двух тысяч рублей - вместе с тысяч семь рублей в месяц на двоих. Какие-то маленькие льготы на проезд в автобусе, на свет и газ (которые в зимнее время самое малое две тысячи рублей вытягивают) - выживают. Государство им ни в чём не помогает, и ничего у них нет, даже замухрышного велосипеда. Зато многодетные семьи, совершавшие уголовное преступление против них да ещё при этом, благодаря отъявленно загуливающей по России коррупции, в считанные часы упрятавшие психического, совершенно безвинного (о каких оскорблениях может идти речь, когда средь  бела дня, на глазах  совершалось против его собственности уголовное  преступление?!)      сына старушки на целый год в психушку, несмотря на то,  что у каждой по машине, у старших детей - мотоциклы, у кого-то из них – и трактор, и сами они  здоровые, краснощёкие, несутся на санках с горки под   громкий ор и такие же громкие  выбухи  выпускаемых газов (работайте, и обеспечивайте себя и свои семьи!) поддерживаются государством по полной?! Во всяком случае, сами эти многодетные матери нигде и не работают, а их многодетные мужья - так, время от времени, кое-где. Вот такая социальная политика?! Кто действительно нуждается (и для кого, в сущности, и существует социальность!), те нередко её и не видят. А вот те, кто выгоден государству по его соображениям и перспективам, те - хоть и нередко и не подлежат никаким социальным поддержкам по самому смыслу их - купаются в ней, как в тёплых и лечебных водах Карибского моря, и вылезать из неё не думают…

18 февраля 2012 г.

Не  попущено ли?

Показывают по телевизору. Многодетная - или двухдетная - не столь важно - мать убила ножом мужа, отца своих детей. Рассказывает: издевался-де над детьми, пил, а в момент убийства хотел-де её убить, набросился с ножом, а она выхватила у него нож - и… Можно подобные сказки  придумывать до бесконечности: у мужика она нож выхватила?! - убитый муж не опровергнет. Дети её как-то вяло подтверждают, что «папа бил их…», но зато соседи никогда подобного не видели… Единственная  доказанная правда, что убитый ею муж был ранее судим. Но это всё, как говорится, присказка  - настоящие бесстыдства и беззакония выглядывают тогда, когда суд выносит обвинительный приговор, определяя матери-убийце срок… в один год исправительных работ по месту жительства (?!) И, выходит, что ранее судимых, в сущности, можно почти безнаказанно убивать - особенно если убивают многодетные или подросшие - и окрепшие до убийства - их дети?
Прямо по телевизору показывают! И ни  телеведущий, ни собирающиеся в студиях уважаемые люди не спросят с возмущением: а что это такое вообще?! Всё же зверское убийство?! Можно не расстреливать, можно к пожизненному заключению не приговаривать, можно  и  срок определить чуть более   пяти лет, - разное бывает; но: год исправительных работ по месту жительства, - это что вообще такое?! И не уместно ли и судью, вынесшего подобное беззаконие, отправить на пару лет «пайку похавать…»?
И ведь подобное в нынешней России  не единичный и даже не десятичный случай, а - массово?! И не умышленно ли, неофициально, по звонку с кремлёвских государственных полномочий, всё это попущено, предоставив право привилегированной до средневекового барства части населения - многодетным, детным и детям до восемнадцати лет - почти безнаказанно, - а то и полностью безнаказанно - даже и убивать? Ну правда: убила зверски мужа, оправдывающих – подтверждённых – мотивов  никаких, а наказание – год исправительных работ по месту жительства?! Да ещё и по телевизору показывают: смотрите! убивайте неугодных вам! за это вам почти – или ничего - не будет…

19  февраля 2012 г.

Оранжевая  контра…

Около  месяца  прошло, как  федеральными  СМИ из  Москвы был запущен  по России обобщающий  компромат  на  кучку  женщин и мужчин от официальной и неофициальной оппозиции, посмевших посетить нового американского посла США, а в Белгородской  прессе до сих  пор – газета за газетой – это возмущённо  муссируют под заголовками: «Путину - да! Заговорщикам - нет!», или: «Честным выборам - да! Оранжевой контре - нет!», будто на данный момент в  России есть «контра» опасней коррупции и жульничества, пропитавших государства сверху донизу, по всем структурам.
И что это вообще?  Лишь бы о чём отписаться в газете и денежки за публикацию получить? Просто бесстыдство? Или благодарность местной журналистской братии властям, дающим им работу и неплохо оплачивающим за счёт налогоплательщиков их писанину: ведь какая  изданная в Белгородской области газета в руки не попадёт, на любой учредители - администрации, управление по печати, ну и редакция газеты, в конце, для приличия?!
 А между тем даже сельские  деды, не имеющие ни компьютеров, ни доступа к более полной  информации знают, что дети и Путина, и Медведева, и большинства правящей российской элиты учатся - или учились - в Западной Европе, а также Америке. Многие имеют там особняки. А наши звездящие и артиствующие певчие шляются туда – обратно сюда почти ежедневно, как машина с хлебом из райцентра в село и из села в райцентр. И лечатся большинство из них, если действительно припрёт, там; и операции делают; и детей своих даже рожают - именно там нередко… И вот, казалось бы, рассуждая тупо патриотически, «контра» где, но «контру» почему-то упорно сводят к Березовскому да Абрамовичу (двум как-то евреям из почти ста других российских олигархов), а в основном - к злополучной кучке побывавших у американского посла  мужчин и женщин, одна из которых, видимо, одолжила более-менее дорогую  шубку у соседки на приём к послу… Но - опасная «контра»?! Пишут…

20 февраля  2012 г.

Не  понятно…

Сельский  дед. Шестьдесят два года возрастом. Живёт в полусарайном домике  младшей сестры и её мужа, которые сердобольно его там приютили, чтобы за их домом и хозяйством был присмотр, когда они на работе или куда отлучаются. Много лет шлялся где-то по монастырям, семьи не имеет. Несколько сидел. Маленький, скрюченный - не для работы. Прописавшись у сестры, когда ему исполнилось шестьдесят лет, собрав старые трудовые книжки, какие-то справки, попытался пенсию по старости получить, но не тут-то было… Лишь четыре с половиной подтверждённых трудовых года набралось, а по закону, для какой-то социальной пенсии, - кажется, в две с половиной тысячи рублей - пять лет надо. Бегал по администрациям, доказывал, просил, что ему бы и двух тысяч в месяц хватило бы для поддержки от государства, - бесполезно! И пригрозили ему: не надоедай! А то мигом определим куда… Пять лет не наработал за жизнь, а пенсию ему подавай на халяву?! Уже и не добивается - боится: приберут в дурдом, и помрёт там - на свободе, какая она ни есть, всё же лучше…
И, жёстко рассуждая, может быть, и - да: человек работает, зарабатывает на жизнь и одновременно, отчисляя налоги государству, получает  право на пенсию по старости… Но как быть с последним  российским двадцатипятилетием (что и сейчас как-то продолжается…), когда для многих какие вообще оформления, какие прочные работы, какие трудовые книжки? Зарабатывали – или подрабатывали – кто, как и где мог! И ведь не гражданин в этом виновен, а государство. И обеспечить хоть по минимуму человека в период старости -  именно в этом и есть главнейшая функция социального государства. Почему же оно так  порой жестоко и категорично к старикам? Словно без слов говоря: подыхайте-де скорей, - ещё деньги из бюджета на вас тратить?! Мы лучше их (деньги эти) на рождающих детей направим…
Пошёл сегодня с утра за хлебом в магазин. На колодце, на столбах, на остановке, на заборах приклеены какие-то листы с толстым шрифтом. Может, агитация какая перед выборами президента… Подошёл, прочитал - так и есть: власть, не называя имени своего главнокомандующего (но подобные-то решения он принимает, используя свои служебные полномочия, - что совсем недопустимо, если уж не оставил пост на время предвыборной кампании! И о каких честных выборах можно говорить? О какой борьбе с коррупцией, о приверженности законности, праву, демократии, если сам правитель не особо их придерживается?), - вплоть до сельских низов, чтоб все узнали, - озвучивает не только в газетах и на телевидении принятые недавно ею популистские решения, потакая внедрённой ею же халявности самого привилегированного и  облагодетельствуемого слоя населения - многодетородящих. Оказывается, теперь они, кроме прочих халявных выплат, будут на третьего, четвёртого и последующих детей вплоть до достижения ими восемнадцати лет получать ежемесячно что- то около двух тысяч рублей… Да ещё какие-то освобождения от налоговых выплат… Прочитал - и к магазину: какое мне особо дело? Просто какая-то досада от всего этого, надоело: уже лет пять власть толчёт одно и тоже: рождающим детей, рождающим детей, и всегда рождающим детей - и почти вся социальная политика?!
А у двери магазина, на которой тоже такая же отпечатанная агитка за Путина с новым популистским правовым актом  того, дед, о котором я упоминал здесь выше, стоит. Всматривается  подслеповато в написанное, а у самого в глазах - ну прямо слёзы. Услышал меня, смахнул их рукавом телогрейки, как бы безразлично махнул в сторону агитки: вон, мол, теперь ещё, кроме прочего, детным … И тут его вдруг прорвало, затянул плаксиво скрипучим голосом: - «У них же всё есть?!.. А мне-е?! Мне бы тоже тысячи две - больше не надо!.. И не до восемнадцати лет, а на года три - больше я вряд ли протяну…Я ж старый…» - и осёкся, застыдясь своей слабости, двинулся прочь, клонясь на больную левую ногу.
До вечера у меня после деда настроения не было. Оно всё понятно, но когда напрямую  столкнёшься со всем этим нашим… Ну правда: дед одинокий, старый, в сущности беспомощный уже, - государству жалко выделить ему как-то для поддержки до смерти хотя бы две тысячи рублей в месяц?! А на кого-то   оно гонит, не считаясь с деньгами налогоплательщиков, миллионы, в наглую  и обобщающе нарушая демократические нормы социальности, по которым - в первую очередь действительно нуждающимся?! И это в общем – как бесстыдство и популизм властей - понятно. А вообще - совсем не понятно!

21 февраля 2012 г.

Прямо интересно…

Две молодых поселковых учительницы и – одновременно - матери. У одной муж, судя по разговору, работает в полиции. Пришли в социальную службу по своим проблемам, и обе были недовольны. Сидят на скамейке и обсуждают постановления властей. Конкретно трудно понять, так как говорят тихо - воспитаны, но вдруг одна высказывает порезче: - «Развели этих разных властей мерено - немерено?! Не было бы их - и лучше бы жизнь народа…» Слыша это, женщина в коричневой шубке, тоже пришедшая сюда по какой-то своей проблеме, говорит на этот недовольный возглас учительницы непонимающе: - «Согласна! Мне, занимающейся малым бизнесом и обеспечивающей сама себя,   власти, которые бомбят меня ежемесячно на половину прибыли, чтобы обеспечивать власть и разных бюджетников, власти не нужны! Но вам-то, - смотрит она в упор на учительниц, - как же без власти? Кто ж вам будет работу предоставлять и оплачивать её из того, что и я зарабатываю?! Прямо интересно…»

22 февраля 2012 г.

Сложный вопрос

Сельский дед. Пенсионер. Но с образованием - лесничим раньше работал. Спрашиваю его, встретив у магазина и разговорившись: - «Ты за кого, дед, голос свой важный на выборах отдашь?» - «О-ох! - тяжело вздыхает он, объясняя: - Я ж за демократию, как на Западе! Чтобы и у нас так, в России… А Путин самим своим правлением, которое  в случае его избрания самое малое на восемнадцать лет растянется, - будет всегда перед глазами наглядный пример недемократического и неправового… А с другой стороны, все  четыре остальных кандидата – неконкурентноспособны в сравнении с ним… Как бы вновь не получилось, что хотели как лучше, а получится ещё хуже… И - сложный вопрос!»

22 февраля 2012 г.

На чужих  детей…

Высокоростая, средней упитанности с маленькими ямочками на щеках  женщина возрастом - лет около сорока. Уже продолжительно в разном малом предпринимательстве. И сама участвует в производстве, сама и торгует, привлекая время от времени старшего брата - холостяка или просто кого со стороны. Растит дочь, которая  учится в некой платной школе - в классе восьмом, хоть и не богата. Поступает так из принципа, по убеждениям, высказывая иногда: - «Как и в любом нормальном демократическом государстве! Как и   даже в нашей Конституции: родитель обязан обеспечивать и воспитывать!.. А то халяву развели?!...» Крутится, зарабатывает… Как «белка в  колесе» порой. Что-то и на себя остаётся: в Германию по турпутёвке съездила, в Италию. Владимира Путина и его внутреннюю политику ненавидит люто, повторяя нередко зло: - «Давит налогами малый бизнес! Двадцать - двадцать пять тысяч в месяц чистыми выходит, - а половину ему?! Чтобы повышал зарплаты милиции, которая меня не защищает, военным, которые мне не нужны и как и вся эта дутая обороноспособность, раздутой немеренно ораве от бесплатных образования да медицины, да чтобы гнал огромные деньги на обеспечение многодетных родителей…» Как думает, так и говорит - не на трибуне же где-то. Непонятно, почему миллионы других об этом не говорят?! Или такая явная выборочность власти, может быть, хоть чуть соответствует правовому и демократическому?
В последние  годы она старается увильнуть от налогов, закрываясь часто по «нулевому» и, в сущности, рискуя. О чём ей иногда напоминает брат, говоря: - «Гляди, Лена, погоришь… Как подведут под уголовную статью…» На что она реагирует резко и уверенно, повторяя свою - настоящую! - правоту: - «А я что, должна половину из того, что заработаю, Путину?! А он будет гнать, - какой хороший за не свои деньги! - на обеспечение чужих детей и принявшихся их рожать, как кошки, родителей?! Во-о ему! - выбрасывает она в сторону окна руку с просунутым между двумя указательными пальцами большим. - У меня один ребёнок, и это мой ребёнок, и я его обеспечиваю полностью! И пусть все родители обеспечивают своих детей! Не могут - не надо рожать! Но бомбить меня на содержание чужих детей не надо! Не так мне легко деньги достаются…»
Её  брат иногда перечит ей, выговаривая: - «А-а, тебя бомбит… Было бы что… Деньги за газ да за нефть - вот откуда основное в выборочную социальность Путина!».  С чем она сразу же не соглашается: - «Да нет, мой дорогой братик, не глубоко мыслишь! А откуда миллиарды долларов, которые в стабилизационном фонде? А-а… Вот это и есть за газ и за нефть. А на всю эту выборочную социальность - нас по чёрному грабит, налогоплательщиков! Половину от дохода, - молодец?! - повторяя: - Но больше подобного я не хочу! Не хочу работать и на чужих детей и их родителей! У многих из которых и квартиры большие - не то что у меня - двушка, - и машины дорогие, и доходы под сто тысяч в месяц, - но от разных выплат на детей они не отказываются?! - заключая уверенно: - Если государство превращается в грабителя и беспредельщика, то я – налогоплательщик - вправе увиливать, как смогу и насколько получается, от этих внешне благопристойных вроде бы грабежей!... Не хочу работать на чужих детей!..»  Послушаешь и кажется: вот заладила баба: на чужих детей, на чужих детей…  Если бы ещё на этих» чужих детей»… А то ж, пока дойдёт до них, так одной третьей и нету, потерялась по пути. Но если задуматься – ведь вглубь смотрит; и действительно, вся выборочно-социальная политика Владимира Путина (если отбросить коррупционную составляющую, как везде у нас сейчас…) заточена  направлением именно на детей и на многодеторождающих: и почти бесплатное жильё, и строительство разных детских учреждений, и многочисленные выплаты родителям за детей, и спортивные секции, и бесплатное образование, и бесплатная медицина, и т.д., - на восемьдесят процентов всем этим пользуются именно многодетные и их дети. И то что у большинства стариков совсем скудные пенсии, и что многие из стариков, достигнув  шестидесятилетнего возраста, вообще не могут добиться никакой, хотя бы в тысячи две рублей пенсии, - всё это в большинстве тоже из той же выборочно слишком несправедливой и слишком обобщающей социальной политики Путина, который гонит деньги налогоплательщиков в основном на обеспечение многодетных и их детей. (И как в этой ситуации чувствуют себя те пятнадцать процентов - по статистике - граждан России детородного возраста, которые по тому или иному медицинскому - и обращались - не могут иметь детей?!) Но заковыристей в   этой политике другое: многодетные граждане России освобождены от большинства налогов? И выходит: они даже в обеспечении своих собственных детей почти никак не участвуют?! Вот-так да! И такую ли «дуру» несёт  малая предпринимательница, имеющая и сама обеспечивающая свою малолетнюю дочь, когда в последнее время до нарушения налоговых обязательств упрямо и несогласливо оправдывает это, повторяя: - «Не хочу работать на чужих детей!.. На чужих детей…»

25 февраля 2012 г.

Тонко подметил…

Сельский психический по странному прозвищу Ракля. Возрастом - лет под сорок. Проживает со стариком отцом в небольшом скособоченном домике на пенсию того - в основном, так как Ракля уже лет шесть нигде не работает, периодически  на месяц, два, три попадая в психушку, что ему легко устраивают многодетые соседи, имеющие некую родственницу в сельсовете, когда тот  иногда из-за чего-нибудь вступал с ними в словесные перепалки с матом. А  повод - общероссийский: ругается матом, грозится, дети боятся… Дети боятся, - какие ещё могут быть более веские доказательства и обоснования в правовом и демократическом государстве под названием Россия?! Тем более если не в тюрьму, а в дурдом. Да и родственница же в сельсовете работает…
Периодически прибирают  уже лет шесть, но пенсию - как психическому - не назначают? Да, вот такие глубинно-российские несуразицы, такая странная социальность порой для тех, кому она действительно положена. Но Ракля не унывает, шутит. Выпили сегодня с бывшим одноклассником и сослуживцем его по армии, стоят на остановке у магазина, обмениваются мнениями о происходящем в стране; и вдруг психический   Ракля говорит то, что ни разу не высказали ни телеведущие, ни журналисты, не спросили: - «Слухай, вот я не пойму! Как не увижу Путина по ящику, так он всё моложе на лицо и моложе? Скоро домолодится, что письку ему побрить - и в детский садик можно! - Ракля непонимающе пучит губы, повторяя: - Не-е, правда! Всё моложе и моложе…- и продолжает дальше, несколько недовольно: - Не-е, ну если узнал тайно через кагабэ какой способ постоянного омоложения при увеличении годов, так не скрывай, поделись с народом! Ты же президент всё же!?» - и он вопросительно и тупо смотрит на собутыльника, который, открыв другую бутылку и залив из неё часть себе в горло, морщась протягивает её Ракле, скрипуче выговаривая:- «Да ну их! Их не поймёшь! Говорят там в Москве абы что… Пей!», - не осознавая, что Ракля издалека, по телеэкрану, но тонко подметил…

5 марта 2012 г
Одни бандиты

Положительный, непьющий спиртного и некурящий сельский житель предпенсионного возраста по фамилии Прутько, живущий со своей супругой (которая уже две недели лежала в больнице с  болезнью сердца) в домике в средней части улицы, проснулся  утром от непонятного шума, и приподнявшись, стал близоруко вглядываться  в окно, за которым в палисадничках, прямо у его дома, на территории, находящейся у него в собственности, бандитствовали некие люди с топорами в руках, вырубая высаженные там вишни, черёмуху, другие кустики и деревца. Поначалу он подумал, что бандитствуют многодетные соседи, у которых знакомые и родственники в сельсовете, в милиции, в прокуратуре и которые уже как-то вырубили деревца на его территории и совершали другие пакости и преступления против них с его супругой, а в сельсовете, милиции  и прокуратуре  государственные бандиты и жулики от этих структур их заявления «заминали», не принимая никаких мер. Но тогда соседи вырубили деревья тайно, а сейчас - прямо на глазах… От такой наглости Прутько, наспех натянув на себя брюки, положив в карманы два ножа, - ибо не то что автомата или карабина, а и захудалого ружья у него не было, - бросился из дома защищать его поругаемые права, на что человек и гражданин имеет полное право в подобных случаях не только  в действительно правовом и демократическом государстве, но и в  якобы правовом и демократическом, каковым уже почти двадцать лет пытаются как-то представлять и Россию, у которой об этом в гражданском кодексе тоже прямо записано: гражданин имеет право на самозащиту своих прав. Однако щёлкнув засовом и вырвавшись за калитку, Прутько увидел, что в его палисадничке бандитствуют совсем не многодетные соседи, а бандиты  и жулики в синих форменных одеждах  с надписями «Газпром», и не понимая происходящего, заорал: - «Вы чего, бандюги, вытворяете на моей собственности?! - отмечая, что две вишенки в его палисадничках спилены уже. - Вы чего вытворяете?!»
Вместо того чтобы извиниться или убежать, что обычно и делает в подобном простой жулик или бандит, государственные бандиты и жулики из «Газпрома» - они же не простые жулики и бандиты, а государственные! - и не подумали убегать или извиниться, а наоборот тоже возмутились ором Прутько, высказывая тому с четырёх ртов: - «Ты чего раскричался? Нам Акимыч сказал (это их начальник), чтобы ни кустики, ничего до газовой трубы ближе метра не подрастали… Звони Акимычу, если недоволен!» - и мордатый, и краснощёкий, видно, недавно опрокинувший в себя стопочку спиртного, снова поднял топор, чтобы  рубить очередную вишенку, но Прутько, хоть и был на голову ниже и убог в плечах, сжав руками два ножа в карманах, с самым решительным видом двинулся на него, выкрикивая: - «А жопу тебе твой Акимыч дрочить не сказал?! Это моя собственность, а ты тут рубишь?! Я сейчас в прокуратуру позвоню!..» - ну так, закричал – и всё, хотя прекрасно понимал, что в прокуратуре тоже  заседает не меньше жуликов и бандитов, чем в «Газпроме».   Однако его бандитский выкрик да с упоминанием его частной собственности, которая в России вообще-то тоже номинально охраняется государством, возымели кое-какое действие: мордатый стал, обходя осторожно Прутько, выходить из палисадника; а вслед за ним двинулись и остальные, грозясь, что, когда Акимыч приедет, то разберётся… А Прутько стоял у вырубленных вишенок в своём палисаднике, которые он купил ещё три года назад и за которыми  так любовно ухаживал, и с ненавистью к государству, которое запрещает ему иметь оружие, чтобы иметь возможность защищать себя и свои права, и само при этом ни его, ни его права не защищает (?!), повторял удручённо: «Это ж надо было Путину за двенадцать лет правления умудриться создать из России такого коррупционного монстра, которого, наверное, нигде до этого ни в мире, ни в самой России не было?! В любой государственной структуре: если не жулик и бандит, то любой хоть однажды использовал своё положение в    разной корыстной или иной личной заинтересованности?! Только что совершили против меня уголовное преступление, и ещё грозятся: Акимыч приедет со мной разбираться?! Надо ж было Путину умудриться за двенадцать лет правления создать такого коррупционного монстра?! И теперь хитро сводят с Медведевым всю коррупцию лишь к одному из её проявлений - взяткам?! Ну да, - со вздохами усмехался он, - а иначе какое Никарагуа в мире на первом месте по уровню коррупции?! Мы, путинская Россия, - на первом! А через большой абзац - Никарагуа, которое на втором…»
Поближе к вечеру к дому Прутько подкатила крытая машина газовой службы, и вскоре в окно  настойчиво постучали. К тому времени Прутько успокоился и остыл несколько от совершённого утром  по отношению к нему наглого беззакония, даже приустал, так как днём таскал  из сарая на огород навоз, и потому вышел к газовикам миролюбиво, но когда их начальник (видимо, Акимыч) проговорил ему: - «Ты чего, мужик, выступаешь?!», отреагировал, как и следует, отвечая начальнику  газовиков: - «Му-у –жик… А ты чего, в авторитете, что ли?! - и его опять понесло: - Вы тут какого-то хрена повырубали вишни, черёмуху… Зачем? На территории, которая у меня в собственности, повырубали  мои вишенки, черёмуху - и я выступаю?! Оплачивай мне и вишни и черёмуху! У себя, или в своём «Газпроме» вырубай!..».
На что начальник газовиков, которые сидели в машине и не вмешивались,  начал объяснять Прутько, что они действуют по приказу, что, когда потеплеет, будут производить покраску газовых труб, и приехали подчистить под ними, чтобы на метр к ним ничего не росло…
- «Ничего себе, по приказу?! - так же резко отреагировал Прутько. - А я тут живу, а вокруг моя частная жизнь, моя частная собственность, которые  государство обещает мне защищать! Твои  приказы, что ли, выше Конституции?! - и заключил также резко: - Короче, чтобы за срубленные по корню вишенки и черёмуху мне заплатили!- и указал цену: - Полторы тысячи рублей! - тут же пригрозив: - А не заплатишь,  так напишу заявление в прокуратуру…»
Его угроза вызвала смех  сидящих в машине газовиков, один из которых с усмешкой процедил сквозь зубы: - «Как бы тебе за твои угрозы отключение газа не произошло… И придётся и пилить, и дрова  рубить, и топить на старости…».   - «И полторы тысячи вам не платить» - также с усмешкой отреагировал на это Прутько. И на это другой сидящий в машине газовик высказал, тоже кривя в усмешку губы: - «Да не победнеем из-за твоих полтора тысячи, не боись…»     - «Смотри какие благодетели! - не полез в «карман за словом» и на это Прутько. – Жируете - это понятно, - и спросил то, что слышал как-то по радио: - Только что же вы мне, гражданину страны, где добывается и продаётся газ в Западную Европу, продаёте мне этот газ, как потребителю, дороже, чем ваш же газ покупающие Польша, Чехословакия, Румыния… продаёт газ своим гражданам-потребителям? Как это?!»
- «Это ты у Путина спрашивай. Правительство устанавливает расценки, - протянул на это начальник газовиков, указывая Прутько на электропровод в сарай, часть которого Прутько привесил к газовой трубе в его дворе. - Вот это что такое? Почему на газовой трубе висит провод? А если замкнёт на трубу, то по трубе всех поубивает… - и потребовал: - Чтобы завтра же провод с трубы убрали! Приеду, не уберёте - штраф! А и после не уберёте, отключим газ!».
И Прутько поначалу замешкал, оправдываясь: - «Десять лет висит, и ничего..   И по чему мне его протянуть? - лучше и не по чему… И надёжнее не по чему…  И провод с толстой изоляцией, - какое замыкание? А если и представить гипотетически, то через три метра по трубе ощутишь лишь пощипывание тока…  Физику, вижу, в школе плохо учил, - говорил он начальнику газовиков, всё более правильно оценивая претензию того и выговаривая с усмешкой  тому: - Значит, десять лет висел этот провод на трубе, приходили ваши газовики, проверяли - ничего. А я дал строгий словесный отпор вашим преступным вырубкам у меня в палисадниках - и ты вдруг заметил: не положено! Нарушение! Понятно! - и Прутько, узя глаза и морща лоб, мучительно вспоминая статьи уголовного кодекса, сбивчиво высказывал начальнику газовиков: - Это, что ты вдруг заметил нарушение… именно вдруг и сейчас!.. тянет на использование  должностным лицом своих служебных полномочий вопреки интересам службы, из личной заинтересованности… чтобы как-то укусить меня!.. что влечёт существенное нарушение моих прав!... и даже газ грозишься отключить!.. - сбивчиво перечислял Прутько, заключая с улыбкой, так как вспомнил, на что  «тянет», - тянет на 285 статью, на злоупотребление должностными полномочиями, то есть штраф до восьмидесяти тысяч рублей… А так как Путину, чтобы удержаться у власти, ничего уже и не остаётся, как начать решительную борьбу с вами, разными государственными жуликами и бандитами, которых он сам же и расплодил, то ты можешь и пайку съездить похавать за твоё «вдруг»! - довольно подытожил он, потёр руки ладонями одна о другую и выдохнул в начальника газовиков: - Во-от так! Если по закону…» - который, пробурчав «посмотрим и жди неприятностей…», уже двинулся к машине. Сидящие в ней открыли ему дверцу, и вскоре компания налетевших с утра бандитски на село служащих «Газпрома» с рёвом фыркнувшего недовольно двигателя скрылась за поворотом.
Прутько закрыл дом и решил пройтись по улице до магазина - посмотреть, что газпромовцы натворили за половину трудового дня в селе. У некоторых домов - у старых и заброшенных - деревца  в палисадничках были вырублены под корень, надо полагать, чтоб под ногами не мешались, когда газовую трубу вверху  будут красить, а вот в палисадничке некоего сельчанина, где три больших и старых вишни  полностью заслоняли газовую трубу, так что не получится с толком красить, вишни и не срубили. Сельчанин в это время вышел во двор, и Прутько спросил его:-«Слышь, бандиты из «Газпрома», устроившие налёт на село, что-то тебя миновали…» - «Ну так, - весело отозвался хозяин вишен. - Хотели уже рубить, но я вовремя заметил, говорю им: и не думайте! Это мои вишни! У себя там в «Газпроме», или у своих домов, рубите, а мне не надо! И объяснил им, что у меня сын в полиции работает, а дочь - в прокуратуре, тоже в райцентре. Махнули на меня рукой и пошли…»  - «У меня сын в полиции не работает, и в прокуратуре знакомых нет, - сказал на это Прутько, - но  я тоже не дал у себя вырубку… Правда, две вишенки и черёмуху успели бандиты… - и он пояснил: - Есть законы, Конституция, неприкосновенность частной собственности и частной жизни - и посягать на них бандитски не надо!.. Ни «Газпрому», никому…»
Вечером Прутько лежал  на диване перед включённым телевизором и тяжело думал о происшедшем, высказывая  вслух: - «Вроде бы ничего особого и не случилось. Ну, сказало начальство подготовить в селе таком-то газовую  трубу к покраске, вырубить деревца  и кусты на метр до трубы, чтоб удобнее красить, а исполнители простые этого… топорами – то ветви кустиков срубать неудобно!... начали вырубать кустики и деревца под корень. Ну, вырубили у меня две маленьких вишенки, которые я когда-то за двести рублей купил на рынке, черёмушку, которую и не покупал… - но тут же возмущение опять накатывало на него, и он шептал: - Что значит, ничего особенного?! Зашли, открутив проволоку на калиточке, в мои палисаднички?! Не предупредив меня, не сказав, и начали самовольно, на территории, которая у меня в собственности,  вырубать деревца?!  Да это самое настоящее уголовное преступление! - Прутько вскакивал с дивана, рылся в книгах на полках, находил уголовный кодекс, раскрывал его: - Вот, да, так и есть - сто тридцать шестая статья, по всем признакам!  И конечно же, я с работниками «Газпрома» к разным социальным принадлежностям! Умышленное нарушение моих прав!..»
А утром следующего дня Прутько принялся писать заявление в прокуратуру, называя налетевших на его частную собственность газовиков бандитами, требуя привлечь их  и их начальника, Акимыча, к уголовной ответственности,  и кроме того, чтобы они выплатили ему компенсацию за срубленное у него в палисадничках, а также просил прокуратуру рассмотреть вопрос о законности его мыслей о том, что «Газпром» должен выплачивать ему некую сумму денег за транзит газа по его территории на протяжении двадцати двух метров,  над которыми и висит большая газовая труба, обосновывая это тем, что «..Россия же платит Украине за транзит газа в Европу по её территории, значит и «Газпром» должен платить мне  за транзит газа дальше по территории моих палисадничков, которая у меня в собственности…» А также в своём заявлении в прокуратуру Прутько сообщал о том, что прочитал недавно в местной газете предупреждение жителям, что – де участились случаи, что под видом проверяющих отсчёт газа, электричества и других служб  к ним могут заявиться жулики и бандиты, и ограбить. И что, по его мнению, это, возможно, не какие-то посторонние, а именно и есть служащие «Газпрома» или «чубайсы»,  которые или сами действуют, или, высматривая, дают наколку не служащим в их организациях жуликам и бандитам…
На следующий день Прутько намеревался ехать со своим заявлением, которое  он написал размашистым почерком аж на шести листах, в прокуратуру в райцентр, но после обеда вернулась из  больницы его жена Антонина  Павловна;и узнав о намерениях мужа, прочитав его заявление в прокуратуру, снова схватилась за сердце, выговаривая: - «Ты что, с ума сошёл?! Привлечь «Газпром» к уголовной ответственности?! Да они тебя в дурдом упрячут прямо из прокуратуры! Да «Газпром» найдёт причину и отрежет нам газ! Ты что, старый дурак, не знаешь, где ты живёшь? - в России! И кто ты есть!..»
- «Как кто,- не соглашался с женой Прутько. - Гражданин России! И я как гражданин равен в своих правах и президенту, и «Газпрому» - все равны перед законом. Вон почитай! Девятнадцатая статья Конституции… - и он зачитывал из неё: - Все   равны перед законом! Государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, имущественного и должностного положения, принадлежности к чему бы то ни было!...»
- «Вот подонок! Вот дурак! С «Газпромом» он в своих правах равен?! Ой-ё- ёй! Посмотрите, люди добрые, с каким идиотом я всю жизнь прожила?! Боже упаси! Разорит на старости! Заявление он в прокуратуру написал, чтобы привлечь «Газпром» к уголовной ответственности?! Закройте мне, люди добрые, уши, чтобы не слышала я этого дурака! - кричала в Прутько его супруга Антонина Павловна. - Я вон пришла из больницы. И лечат меня там – и как-то подлечивают - лишь потому, что племянница там медсестрой! Не будь её - давно бы уже один ты, а я бы в могиле… Ты же в России живёшь! Вон, - кричала она и, схватив Прутько за шиворот рубашки, тыкала его – упирающегося - носом в экран телевизора, по которому рассказывали, как четверо полицейских, незаконно   арестовав некоего мужчину, прямо в отделении полиции издевались над тем, загоняя тому в задницу бутылку от шампанского, после чего тот и помер в больнице, и каким-то непонятным чудом врачи не стали заминать происшедшее. - Вон, смотри! Четверо молодых офицеров-оперативников! Чистку только недавно в органах произвели, угрохав миллиарды наших денег, переименовывая милицию в полицию?! Так это капля в бочке воды, которая как-то непонятно выплеснулась из неё на обозрение… - кричала Антонина Павловна,  повторяя: - Это же Россия! Всюду бандитами и жуликами кишит: в «Газпроме», в прокуратуре, милиции, медицине… И ворон ворону глаз не выклюнет. Ты что, не знаешь об этом?!»
 - «Знаю. - Спокойно отвечал супруге    Прутько, но всё же тянул своё: - Но есть же Конституция, закон, права человека… И уважающий себя человек должен добиваться их, если они нарушены… Это право каждого и даже обязанность…»
- «Оё-ёй! - держась за сердце, вздыхала Антонина Павловна, стараясь успокоить себя. - Разорит на старости. Разорит…»     На что Прутько, чтобы успокоить жену, отвечал ей: - «Да не буду я в прокуратуру… Я ж понимаю, что толку не будет, а то и в дурдом могут… Бандитами всюду при разных должностях кишит… Одни бандиты… Я ж понимаю…» - а сам  думал: но в Конституции же написано! Я вчера специально получше посмотрел…

14 марта  2012г.

Дядя  Путин  будет…

Сельская девочка четырнадцати лет. Но упитанная, большегрудая, высокая. Давно уже пристрастилась к сексу, и полюбила это дело, которому периодически не в силах отказывать. Потому вечерами то те, то другие парни крутятся у дома, предлагая прокатиться  кто на мотоцикле, а кто и на машине. И   Тома – Томка - так  зовут девушку, помявшись у калитки да посетовав на занятость, обычно соглашается «прокатиться»…до трёх часов ночи, а иногда и до занятий в школе.
Её многодетная, - кроме Томки у неё ещё трое младших детей - мать на Томку не очень-то внимание обращает: сама её в шестнадцать лет родила, да и к самогону в последнее время пристрастилась, но сегодня вдруг - да ещё при старшем брате, зашедшем к ней по дороге с фермы, где работает без оформления и социальных гарантий за пять – шесть тысяч рублей в месяц, - накинулась на дочь, выговаривая: - «Ты чего это, шалава, совсем оборзела?! А забеременеешь, - кто тебя с ребёнком содержать будет?!..»
На что Томка только непонимающе фыркнула, высказывая  с безразличием: - «Как и тебя… Дядя Путин будет. - И пускается объяснять матери: -  Если рожу, то получу единовременную выплату в пятнадцать тысяч рублей. А если родственники перед родами куда на работу помогут устроиться, то получу единовременно пятьдесят пять тысяч рублей. И буду также получать ежемесячно по семь тысяч рублей полтора года… А когда рожу второго ребёнка,  то получу за него, кроме единовременной выплаты, ещё и двести восемьдесят тысяч рублей материнского капитала от дяди Путина и пятьдесят тысяч от губернатора, дяди Савченко, - принимается она со знанием и конкретно перечислять положенное ей в таком случае. - И ещё больше ежемесячные выплаты. И разные льготы за свет и газ пойдут, пособия… А когда третьего ребёнка рожу, так  - как многодетой - мне дом со всеми удобствами выделят… И ещё большие ежемесячно выплаты пойдут… И вообще дом моим бесплатно совсем станет, если ещё и четвёртого с пятым рожу… Нет, нет, дядя Путин сказал перед выборами, что все эти программы продлил до две тысячи двадцать пятого года, до конца его второго президентства! И вообще, дядя Путин как не появится в телевизоре, так говорит о повышениях выплат за рождение детей! - Томка уверенно перебивает мать, усмехающуюся с некоторым сомнением, и подытоживает с беззаботной усмешкой: - Так что проживу. И не хуже тебя. Не боись…»
- «Ишь шалава. Как в школе, так не в зуб ногой, а тут-всё назубок, - довольно вздыхая на доводы дочери, говорит её многодетная мать, оборачиваясь к своему брату, стоящему тут же, рядом с ней: - А ведь проживёт…»
- «Проживёт. - подтверждает тот. - Сейчас Путин огромные средства на детей гонит… Даже и при коммунистах и близко такого не было, - вопросительно высказывая: - И откуда он такие огромные деньги берёт? Это ж рожать по России стали – ужас?!»
Откуда? Наивный вопрос. С тебя, с меня, с других работающих, со всех налогоплательщиков. И никто ему не задаст этот простой и очень уместный вопрос? И сам он даже не думает в нём отчитываться перед народом. Хотя, наверное, следовало бы! Если мы хоть как-то живём в правовом и демократическом государстве (что провозгласили конституционно ещё почти двадцать лет тому), где вообще-то, даже со ссылками на демографические минусы, подобное не очень уместно, если принудительно и от имени государства, а не через благотворительные социальные службы. И когда не именно действительно нуждающимся, а всем за рождение детей; и нередко получается, что именно нуждающиеся обделены выплатами за детей. И нередко те, с кого «дядя   Путин» взыскивает в государственный общак деньги, живут и материально   обеспечены в десятки раз хуже, чем те, которым он их распределяет по программе оплачиваемого деторождения… Но никто не спросит?

22 марта 2012 г.

Россия-это что за государство?

Четыре  года тому Дмитрий Медведев восходил на президентство под лозунгом «борьбы с коррупцией», и завершает тем же, собрав расширенное заседание из ведущих политиков, законодателей, журналистов, оговариваясь даже, что коррупция-де лежит в самой природе российского человека и всё с нею – коррупцией - не так просто - де, требуется изменение общественного сознания… Короче: боролся - боролся, а толку никакого почти, но президентского кресла не оставлял. И не собирается, примериваясь к другому первейшегосударственному креслу - премьер-министра, на котором всё ещё восседает  Владимир Путин, который снова примеривается к креслу - президента… Ну, всё это, конечно, не очень легитимно, как и минувшие выборы - как и в госдуму,  так и в президентство, - но подавляющее большинство россиян за подобные   рокировки проголосовали, и чего говорить? Формально демократические нормы были правящим тандемом соблюдены, и  народом поддержаны.               
Но вопрос даже не в правлении: кто именно правит? А что у нас вообще за государство такое - Россия? И не забыла  ли уже двадцать лет правящая нами новая власть - и кремлёвская, и белодомовская, и разнорегиональная (и Путин с Медведевым - верхоправящие звенья этой власти), что мы вообще-то почти двадцать лет тому конституционно провозгласили себя демократическим и правовым государством, сознающим себя частью цивилизованного мирового сообщества, исходящим из общепризнанных принципов равноправия?...  Иными словами говоря, мы конституционно, пусть и со своими законодательными странностями, мягко говоря, государственно в той же демократической упряжке, что и Германия, что и Чехословакия, что и Франция, что и Канада, что и США, что и Англия и т.д., и т.п., где права человека и его свободы являются высшей ценностью, как и равенство всех перед законом, приверженностью к рыночной свободе и т.д. А если не забыли, так почему новая власть - и Путин с Медведевым – ничего в сущности не сделали в становлении России как правового и демократического государство? Даже структура у нас остаётся та же, что и была при социализме! Те же часто упоминаемые и популистки спекуляционные  так называемые бесплатные медицина и образование (не буду вдаваться в подробности, кому в первую очередь это коррупционно выгодно…), - где, в каком правовом и демократическом государстве есть в наличии их бесплатность, кроме как для тех, кто из населения действительно в этом нуждаются? Даже в Польше, которая рядом с нами и вместе отошла от социалистических норм, этого уже лет пятнадцать нет?
А по-крупному оплачиваемое деторождение? А десятитысячнодолларовый капитал за рождение ребёнка в 2008 году? А если мать в 2007 или в 2009 году ребёнка родила? Да, демографические минусы, и - да, надо что-то с этим делать! Но если говорить прямо, все эти действия Путина и Медведева – антидемократичны (в демократии подобная выборочность недопустима!), не соответствуют  даже девятнадцатой статье и нашей Конституции!
И если с понятием «демократическое государство» наши власти ещё как-то манипулируют на социалистический лад сюда - туда, то с понятием «правовое» - в этом у нас вообще полнейшее очковтирательство, особенно когда касается основополагающего этого: равенство всех перед законом. И честнее бы было в Конституции прямо и прописать, что Россия - не правовое государство. И как к этому относится президент, который в первую очередь-гарант Конституции?
А высказывания наших первых государственных лиц… Тот же, к примеру, Д.Медведев, который как-то: надо, мол, многодетным земли бесплатно выделять… (И многодетный телеведущий В.Соловьёв - не справедливость, демократия, а личные выгоды! - напоминает на «Поединке» президенту: сказал, мол,  так надо исполнять!..) А если у гражданина России один ребёнок, или два, или вообще нету детей? Если выделять - так всем! Это элементарнейшая демократическая норма! И непонятно: почему власти на всех уровнях это элементарное всячески стараются обходить? Другое дело, что многодетным можно - и справедливо: количество - больше земли выделять. Но чтобы именно многодетным (?!) - это прямая дискриминация иных слоёв населения!
Пришёл сегодня с работы пораньше  - включаю телевизор: эмвэдэ уже новое постановление приняло: создавать наркологические клиники и принудительно лечить наркоманов(!?).  И не как в США и других демократических странах - за деньги тех, кто лечится, а по советским социалистическим нормам: новую ораву наркоманов, медиков, охранников, надзирателей - на шеи налогоплательщиков, трудящихся и что-то действительно производящих?! Мало у нас ещё на них сидит, оказывается?! Ещё давай! У нас в Белгородской области даже на шеи налогоплательщиков областное правительство умудрилось усадить официальных писарчуков, каждому выплачивая ежемесячно из бюджета небольшие суммы за само членство, да за счёт бюджета тысячными тиражами публикуя их поэтические и прозаические ляпсусы, почти поголовно посредственные? И вражда в местном союзе писарчуков пошла, - хоть люди уважаемые в основном, и с детьми встречаются, и для детей пишут - воспитывают, но на халяву, как говорилось, падки и язвенники и трезвенники…
Да, было и такое бесстыдство в СССР: десятки тысяч официальных писарчуков сидели на шеях трудящихся. Писали, не работали, ездили по литературным симпозиумам, получали хорошие гонорары, выпуская свои книги стотысячными тиражами, - а действительно что-то литературно значимое из них создавали человек пятьдесят, не больше. И великого Бродского они и близко к себе  и своим многочисленным привилегиям не подпускали. Было. Но тогда всё это - или многое из этого - было оправдано  самой социалистической системой, социалистическими Конституцией и государством, когда в приоритете интересы не отдельного и каждого гражданина, а коллектива и некоего идеологического порыва, который всё увереннее наполнялся пшиком. И всё же это было государство, правовое, с действующими и ясно различимыми правилами и законами взаимоотношений, перед которыми в общем все граждане были равны.
А что мы сейчас имеем? Какое мы государство? Что строим и куда   стремимся? И эти вопросы ко всему обществу, но  прежде всего - к действующим властям разного уровня, которым бы следовало  помнить и знать, что вообще-то мы уже почти двадцать лет назад конституционно провозгласили себя правовым и демократическим государством, где  права и свободы человека - высшая ценность, где социальные поддержки – для тех, кто именно нуждается, или для всех, а не для отдельных слоёв населения; где все равны перед законом; где вообще-то человек должен работать и достойно зарабатывать    (что власть и должна ему обеспечить), а не сидеть халявно на шее государства, а конкретнее - налогоплательщиков и т.д. И вообще этих властей разных, и депутатов, и разных бюджетников  должно бы быть по необходимейшему минимуму. Как знакомый мне сельский старик - пенсионер, насмотревшись в своей хибарке телевизора и наслушавшись разного, вылезая на дорогу, чтобы с кем пообщаться, указывая рукой на российские просторы, говорит: - «Ву-ун! Места в России - немеренно. Пусть бы все эти жириновские, путины, медведевы, михалковы, януковичи, обамы, саркози, зюгановы, ленины, сталины, жуковы… число им – легионы!... селились бы. Заводили бы скотинку, пахали бы землю, собирали бы урожаи - обеспечивали бы себя. А в свободное бы от этого время писали бы, рисовали бы, пели, артиствовали, спорили бы о политике - лучше бы намного без их жизнь человечества была бы…» Примитивно, абсурдно, но!...

23 марта 2012 г.

Мрачная реальность…

Гробовщикам выгодно обилие похорон.
Врачам на руку - разгул эпидемий.
Полицейским рост преступности не в урон,
Как  и адвокатам…
Инна  Богачинская.

И так далее, и тому подобное. И ничего  в этой двойственности человеческих взаимоотношений в обществе, которую очень образно и глубоко отобразил в своём литературном  Сартр, вообще-то  нет; и для кого-то чей-то последний отчаянный вопль «Господи, спаси!»  тут же превращается в «Слава Богу»; и лишения и трагедии одних нередко становятся благословением для других…» Врачам на руку-разгул эпидемий…» И подразумевается, что разгул этот сам по себе; но мы-то в России живём, где врачи в своих корыстных интересах очень даже умело эти «разгулы» раздувают, к примеру, превращая  здоровых в больных, а потом и наоборот, - без работы не останутся. Да и мало ли по каким интересам. Это в америках там какой-то артист погонял с ножом жену, суд определил протравить его принудительно психотропной гадостью месяц, - и дальше артиствует. У нас, если определят туда за подобное, - так конкретно, на всю жизнь… Хоть придурков в России и кишит, но психиатрам же официальные нужны; и чем больше тех, тем им выгоднее… А могут и нормального - в психического, - долго ли наловчившись?
Кого-то - по заказу, кого-то - по знакомству, а кого - и просто так: попал под руку… Подобное и со СПИДом очень даже катит: взяли  анализы, проверили - больной (со всем вытекающим…). Ты же  эти анализы не перепроверишь - доверяешь всё же врачам. Но иные перепроверяют, и вдруг оказывается: здоров. Требовать наказания для «ошибшихся» - бесполезно?!
Но в этом ряду туберкулёз занимает уникальнейшее место. Во-первых, масштабы обследований. Почти поголовная принудительность. Ну и возможности для бандитов от туберкулёза обширных манипуляций огромным количеством людей. И та же оставшаяся от социализма доверчивость к людям в белых халатах. Хотя принцип тот же: профлюорографировали тебя - и откуда ты,  простой гражданин, знаешь, что там тебе нафлюорографировали, если тебе, к примеру, вынесут вердикт: туберкулёзник? И далеко не факт, что ты им    действительно являешься… Но для бандитов от туберкулёза это тоже не проблема. Им тоже человеки - как единицы вытягивания средств из бюджета – нужны. Да и жертвами их также в основном становятся самые незащищённые слои населения, и не лучшие категории его. И это тоже на всю жизнь, если ты  не уровня положения Софии Ротару, или не около его.
Да, мрачная реальность медицинского государственного бандитизма. И, кстати, чтобы не думали, что мной «краски» сгущены, о том же туберкулёзе.  Он в Западной Европе, к примеру, давно не проблема: если человек заболевает  опасной - и заразной - его формой, то ему просто два дня-всего лишь два! - дают попить специальные таблетки. После чего заразная форма пропадает, и человек, даже не оставляя работу, самостоятельно принимая другие таблетки, дальше стабилизирует организм месяца три. Всё! Почему же у нас, в России, так не поступают? А огромные туберкулёзницы, куда помещают на годы, на месяцев восемь? Где полно разного медперсонала, получающего хорошие надбавки к зарплатам? Бандиты  от туберкулёза в газетах периодически  лживо нагнетают опасность от него, в каждой своей лживой статейке почему-то упоминая: туберкулёз-де может протекать и совершенно бессимптомно… (Ну да, не кашлял человек, недомоганий не испытывал, мешки из вагонов разгружал - профлюорографировали: туберкулёз?!) Да потому что нашим нынешним бандитам в белых халатах этого не надо! Девятерых из каждых десяти надо будет сократить - за ненадобностью! А этого бандитам в белых халатах от туберкулёза, - как и от многого другого - не нужно…
Пишу всё вышеизложенное после разговора  с сельским мужиком, встретившимся мне сегодня на горке, где пас своих коз, а он таскал из леса ветви для растопки печи, складывая их в кучи. Сорок лет всего, как сказал мне, хоть и выглядит старше, а где не побывал в стадном жизни: и сидел, и в психушке  лежал, и в туберкулёзнице. (И снова, к случаю, о социальной политике государства, которое гонит огромные средства на тех, кто к социальному и не относится, а этот в психушке пару раз лежал, в туберкулёзе, - а ни пенсии, ничего не получает. Как так?) Нарассказывал мне - о психушке и туберкулёзнице - ужас!  Даже я с усмешкой сказал ему, что не гонит ли? Хоть тоже в том, что пишу эпитетствую действительность не лучшими словами. Но, пусть он и сумасшедший, но почему–то ментов на зонах» бандитами» не называет: сидел, разное было, не за так же, а за преступление. А вот медиков из туберкулёзы да психушки: бандиты, травили его зачем-то - голова у него стала болеть сильно, а до этого не болела, и сердце перестукивает перебоями… За восемь месяцев, что продержали в туберкулёзе, восемь раз его вылечили от туберкулёза и восемь раз опять заразили… (Да, такая у него образность). Желудок  самогона не принимает, как выпьет, так и вырвет… И это очень непонятно: всё же к врачам (медикам), которые его всё же лечили (если лечили?), то отношение должно бы быть лучше, чем к зоновским ментам, а и – в сравнение не идёт?! И боится к ним попадать намного больше, чем в тюрьму…Мрачная реальность.
               
24 марта 2012 г.

Не  пристроится…

Молодая, высокоростая - под сто восемьдесят сантиметров, примерно -  сельская жительница. Месяцев с   пять    тому освободилась с зоны, где отсидела около трёх лет за то, что по пьянее - в бытовой ссоре - сильно порезала ножом своего старшего брата, который к её освобождению куда-то пропал; и она живёт в кирпичном доме вместе с матерью-пенсионеркой на пенсию той, скорее всего. Молодая ещё - лет около двадцати пяти.
Когда освободилась с зоны и с месяц самогонно погуляла на свободе, то  решила было поработать: на птицефабрике, на рынке, в швейном каком-то цеху в райцентре. Ага, это работать надо, на смены ходить и т.д.; а зарплата - десять тысяч в месяц - это когда тяжело на птицефабрике, а на рынке и швеёй - вообще в половину меньше. Да и  только за проезд в райцентр ежедневно около пятидесяти рублей отдай, - на хрена такая работа? Лучше скудно на пенсию матери жить вдвоём. И вообще-то и правильно: зачем такие работы?
А тут ещё и оказалось, что когда гуляла и пила после освобождения с сельскими хлопцами и принимала их в себя, не выбирая особо, - отрываться - так отрываться! - то забеременела. И давно - уже месяца четыре как.
А ещё раньше, до посадки, уже родила ребёнка. Но больного, с каким-то параличом. И не нужен он ей был совсем. Только посмотрела на него кривенького, фыркнула брезгливо и написала отказ - нехай государство такого содержит. Однако же с тех пор Владимир Путин огромные демографические преобразования произвёл в России: капиталы, пособия, субсидии, льготы, сертификаты, другие многочисленные поддержки деторождения, - вполне можно жить на этом по - скромному - и образование всё ещё, как при социализме якобы бесплатное, - совершенно не работая до пенсии. А если ещё в селе, да хозяйство для поддержки необременительное завести… А гулять и т.д. и с детьми можно, - чем они мешают? Только подмога и прикрытие. Соблюдая разумную меру, конечно.
И она быстро это смекнула. Начала ездить по разным социальным, - где тоже неплохо греются на детях - службам. Узнала о приюте, в котором её больной, - которому уже лет семь - сын содержится. Который и не нужен ей когда-то был, - только фыркнула брезгливо, увидев… И который  ей вдруг нужен - и      очень-очень - стал?! Стала требовать, писать, чтобы вернули ей его. Чувства    материнские проснулись? Да не бывало! Стоит за сельским магазином, где с другой такой же многодетной матерью, - тоже давно нигде не работающей, только и не судимой - «раздавили» на двоих бутылку спиртного, и  высказывает той, какие выплаты от Путина она будет иметь, когда первого ребёнка себе вытребует, да родит второго, а потом - и ещё… Особенно впечатляет в этих высказываниях такое: - «Нормальная русская баба до сорока пяти лет вполне им может рожать почти ежегодно… Целая куча получится им… Пусть они только платят и условие мне для жизни нормальные создают…»
Но кто эти «они», «им»? - не уточнила. Но, надо полагать, правящий тандэм из Владимира Путина и Дмитрия Медведева. А может, и депутаты госдумовские и региональные, губернаторы, Зюганов с Жириновским и Мироновым и разные правящие толпы с ними, которые в один голос: больше надо вы плачивать за рождение детей! Больше!
- «Я не против! - подытоживает вышеизложенное им мне молодой сельский мужик Сашка, о котором я где-то ранее уже упоминал в своём рассказе, который, хоть и живёт в селе, но целыми днями при работе то там, то там. И зарабатывает. Иногда и по двадцать тысяч рублей в  месяц, - что для простого, не специально квалифицированного мужика на периферии  очень даже прилично! Но три бабы уже сменил - и не везёт ему, бедолаге, пристроится тоже к  приятной - не виданной в истории человечества до новейшей России - и массовой профессии: рожать детей?!  «Не рожают, суки!» - как он однажды выразился. - Я не против! - повторяет Сашка. - Пусть и больше выплачивают за рождение детей! Но пусть они – Путин, Медведев, депутаты разные, губернаторы, Зюганов, Жириновский, Миронов и разные правящие толпы с ними… - долго перечисляет он, - пусть из своих карманов выплачивают! А не из общенародного! Из моего тоже! - и он поясняет: - Предприниматель вон говорил, у которого я ящики по семь дней в неделю сбивал… Говорит: если бы он не платил за меня в пенсионный фонд и в налоговую, то я самое бы малое тридцать бы тысяч рублей в месяц получал, а не двадцать! - недовольствуя: - То есть ежемесячно с  меня Путин взымает  десять тысяч рублей на содержание не только милиции, армии, разных властей, учителей, врачей… я к этим врачам уже лет десять как не обращался, только два раза сфлюрографировать заставляли… Так я и не хотел. Доверия-то нету, - мало ли что они там нафлюграфируют? - долго оговаивался Сашка. - Ну армия, милиция - ладно. Так ещё - самое большее - на содержание чужих детей и рождающих их?! А мне это надо? - пучит глаза Сашка. - Трёх баб сменил - и мне, суки, не рожают… - и  повторял: - Пусть они из своих карманов содержат, а не из общенародных!.. И из моего…»
Я слушал Сашку и мне вспоминалось какое-то раннее стихотворение Блока, где тот писал что-то такое, обращаясь к работающему: ты, мол, работай,  работай, а твоя молодка уйдёт танцевать и любиться с другим… Что-то подобное и с Сашкой выходило: хоть и возрастом за тридцать не намного, а колотит по семь дней в неделю эти ящики, да ещё дорога тридцать километров.  Приедет поздно вечером, - какие уже силы, чтобы пристроится тоже по рождению детей конкретно?  И я говорил Сашке: - «У тебя ж формально нормальная биография! Не сидел. Армию отслужил. Нанялся бы в Москву или Подмосковье, как многие молодые, охранником. Посидел бы, полындал сутки через двое, а зарплата почти та же, что и на твоих ящиках, где ты ежедневно корячишься с утра до ночи!... И, глядишь, и в профессию – неофициальную - по рождению детей тоже бы пристроился постепенно…»
- «Да-а, - со вздохом соглашается со мной Сашка, оговариваясь: - А дом на кого? А куры? А отец старый – нога вон отнялась…»   И я понимаю: что нет, не пристроится Сашка в неофициальную, неплохо оплачиваемую Путиным профессию по рождению детей! Бьющий целыми неделями - с редкими выходными – ящики  не годится для такой ответственной профессии. Не пристроится, бедолага…

8 апреля 2012 г.

Благотворит

Сельские старики. Большинство прожили долгую трудовую жизнь; заработали скудные пенсии, колеблющиеся где-то от четырёх с половиной тысяч рублей в месяц (а то и меньше) и до восьми тысяч рублей (изредка - больше), - и часто очень непонятны все различия в них, и из чего исходили при назначении? Тот понравился, а тот не понравился? Или – скорее - по родственности или знакомствам? Большинство не могут без труда, хоть курочек да держат, - советское воспитание. Газеты выписывают, телевизоры смотрят, рассуждают и  спорят, выйдя порой на солнышко и усевшись на лавочке напротив дома кого-нибудь. И глубоко  иногда рассуждают, копают – журналистам бы не только местным, но и центрально-экранным  с разными верхними образованиями поучиться бы.
К примеру, вчера один из стариков, вынимая из    кармана телогрейки местную газету, где почти на всю страницу  о местном  депутате Госдумы и главе фонда «Поколение» Андрее Скоче, который снова решил поблаготворить многодетным, выделяя некоторым из тех аж по семь миллионов рублей, - всё из той же общероссийской антиконституционной игры в одни ворота, будто у нас, в России, кроме многодетных, и никаких других слоёв населения нет, - говорит  двум другим: - «От я нияк не пойму… Гэтый Скоч то медикам некия ренимабили штук сто аж по десять мильёнов стоимостью, то премии, то ветеранам войны машины, то то многодетым то то, то то… Понятно, што у губернаторы хоча после Савченко, какий не в меру засиделся у губернатарах,влезть. Штоб голосовали за него. Наш жа народ любить на халяву як и выпить, так и мильён рублей отхватить. Путин потому и засев в Кремле - не сковырнуть, что  халяву по стране небачинную развёл, - оговаривается он. - Но вопрос у другом: де ён бярэ такие огромадные деньги,  гэты Скоч, шоб с таким размахом благотворить?! Ну, от той жа Нобяль.Пярвейший буржуй в концы восемнадцатого века быу. Помер - и  всё состояние на Нобялявские премии… А где гэты Скоч такия деньги бярэ?..»
- «Де бярэ… - глухо отзывается на это второй старик. - Прихватиу из общенародного у девяностые годы кусище - и откупаятся теперечи, благотворить…»
- «Да не-е! - категорично не соглашается с ним третий старик. - Скарей усяго: сарганизавав бригаду и ездя по предпринимателям с требованием: отстёгивай многодетому народу, а то паяльник в задницу… И те отстёгвають… А ён: частю - сабе, у самаго ж тожа куча дятей, а частю - благотварить… И галаса сабе набирая у губярнаторы… Не усим, канешна, благатварить, а як и Путин, - тим, хто им выгоден… - и он зло заключает, стуча покоробленными несмываемо от    многолетних работ на земле пальцами по лавочке: - Прокуратуре б пара давно усеми гэтыми благотворителями займатся, начиная с самаго Путина, яки  бомбить усих граждан Рассии! Не выделяеть ежемесячно каждому граждану Рассии от доходав за нефть и газы, а гонить усё лишь на нужныя яму категории граждан! Што я ящэ три года тому слухав по свабоднаму голосу Яуропы, где па поваду гэтаго усяго пряма й сказали: што усё гэта ёсть беззакония, антидемакратия, дискриминация других слаёу населення, и папулизьм…»
Вот так…

12 апреля 2012 г.

Не  удалось…

- «Ещё лет семь тому я изобрёл для себя свою индивидуальную причёску: налысо со всех сторон и небольшой чубчик впереди. Быстро, недорого, голова дышит, и на лысоголового зэка, откинувшегося с зоны, не похож… - рассказывает мне сельский как-то знакомый лет пятидесяти по возрасту. - А так как моя баба ручной машинкой стригёт плохо, никак не научится, и волосы мне рвёт, то я езжу раз в месяца два в райцентр постричься - наголо и с чубчиком впереди… Сёдня - тоже. Зашёл в парикмахерскую, а народа там никого, только три парикмахерши сидят на креслах и лясы точат про то, что возле дома одной хулиганят  и хулиганят ночами подростки; она по поводу всего этого звонит и звонит в милицию, а милиция мер никаких не принимает; а эти подростки в отместку ей за звонки камнем окно разбили… И мер тоже не было никаких принято… И зачем вообще такая милиция? - возмущается терпящая от  беззаконий подростков парикмахерша. И другая парикмахерша солидарно с ней высказывает своё; а третья не соглашается с ними, высказывая, что без    милиции в России вообще бы настала «труба…» И пока эта третья меня стригла… а  это минуты три всего… я тоже встрял, сказав, что  в России надо жить по правам человека, по законности, как на Западе… Что Путина надо гнать, так как он ничего не сделал для становления в России правового и демократического, а поставить на его место Прохорова, потому что тот в общем за западные ценности и, может, и нас когда выведет всех постепенно к ним… - рассказывает мне как-то знакомый  сельчанин, продолжая с улыбкой: - Так все эти парикмахерши как накинулись на меня?! Говорят: как это по закону? Мы же, говорят, русские люди! Какое равенство перед законом? Мы с бомжами или наркоманами, говорят, какими должны быть равны?! Да, говорят, у нас, у русских, в крови, чтобы по закону не жить… Говорят: как наши приедут на Запад - так там замки  местные европейцы сразу на двери вывешивают… - рассказывает мне как-то знакомый сельчанин, снова продолжая: - Я и опешил противоречивости этой… Говорю им: так выходит мы, русские, неполноценный народ… Да, правильно, неполноценный, соглашается со мной та, что стригёт меня. И вдруг высказывает мне: что, мол, неполноценный, вороватый, но мы и должны держаться этой неполноценности и вороватости, а не примирять на себя эти враждебные и работающие на наше уничтожение западные  какие-то права и свободы человека, и равенства всех перед законом… Я совсем опешил, - рассказывает мне как-то знакомый сельчанин. - А другая из этих парикмахерш приглядывается ко мне и говорит: что-де я и не похож на русского человека, если про права и свободы, да про законность и равенство всех перед законом начал? Да, соглашаюсь я с ней, батька у меня был русский, а мать - украинка из-подо Львова… И оправдываюсь: но сам-то я русский; и родился в России, и в армии когда-то именно в России служил… - рассказывает мне как-то знакомый сельчанин. - А та, что стригёт меня, на это: вот-вот, мол, оттуда это всё и идёт - права человека, законность… Так что, говорит она мне, не совсем вы русский, а и бандэра частью. А если бы были русским стопроцентно, то, говорит, не говорили бы о разных правах человека, равенстве, а вписывались в российскую жизнь и тянули на себя по возможностям всё, что можно потянуть и на что горазды… И резко стягивает с моей шеи простыню, и объявляет цену за стрижку: сто рублей. - Рассказывает мне как-то знакомый сельчанин, довольно продолжая: - Но я ж давно так стригусь. Стреляный воробей. На мякину не попадусь. Раз ей,  жулике, на прейскурант, говорю: не надо! Сто рублей? Вот, ясно указано: стрижка наголо - шестьдесят рублей! А-а! Так она мне сразу, жулика эта от стрижки, фырк: вы же не просто наголо, а с чубчиком… Ну и что, что с чубчиком – ещё меньше наголо стричь надо, отвечаю я ей. Так что… И достаю шестьдесят рублей: возьмите, мол, что заработали… Она – недовольно - хвать деньги и пошла куда-то, видимо.выругаться от обиды, что сжульничать и облапошить меня на лишних сорок рублей не удалось… - рассказывает мне как-то знакомый сельчанин, заключая удовлетворённо: - Вот так я сёння отстоял свои права и законность от жулика… Не удалось жуликам меня облапошить!»

3 апреля 2012 г.

Ясно  и  понятно…

Показывают  телесериал  «Братаны», где  в одном эпизоде  братан от правоохранительных органов по  прозвищу «Макар», попавшись в лапы братану  от бизнеса - или от мафии - не понял, изредко  смотря сериал, который грозится ему расправой, говорит тому: мол, угроза убийством, статья уголовная, и - де за одно это тебя можно привлечь… Ну да, а так как этот братан «Макар»  ещё и правоохранитель, то есть защищён государственно социальным отличием (как только, кстати, сотрудники   с семьями других силовых структур, да властей, - будто в российском обществе других слоёв, явно отличных один от  одного по социальным принадлежностям и нет?!), то можно привлечь братана от бизнеса не по первой, а второй части 119 статьи УК - до пяти лет. Но это в телесериале  о правовом  вдруг стали напоминать, а на деле, да ещё среди простых людей (хотя по Конституции все перед законом равны!) правовым и не веет и изредко.
Сельские жители, брат и сестра. Проживают в доме, оставшемся от родителей. По возрасту - слегка за сорок лет обоим. Оба перебиваются случайными заработками, да подсобным хозяйством, да огородом.  Также и их соседи, муж с женой, которые несколько старше по возрасту и имеют неженатого сына,  пару раз судимого, и которые намного более привержены, чем брат с сестрой, к спиртному, к ругани, враждебности, словесным угрозам. Но и брат с сестрой слишком в обиду себя не дают, однако законным способом: и когда соседи раньше им в угрозы: ночью, мол, вытащим из дома и на шашлыки порубим, или: выберем момент - и сожгём заживо, то  просто писали по поводу всего этого заявления в милицию. И однажды муж с женой и приехавшему на разборы милиционеру подобное: мол их, брата и жену, и надо сжечь, раз они  нормальным людям (то есть им) жить спокойно не дают, ментов вызывают… Вот такое. И - ноль последствий?
Не знаю, из чего исходят правоохранители, не принимая к явным уголовным преступлениям совершенно никаких мер. Но в по любому они в данном являются первыми провокаторами возможных дальнейших преступлений как и со стороны мужа с женой и их ранее судимого сына, поощряя тех безнаказанностью, так и со стороны брата и сестры. Благо те не злопамятны, не мнительны, да и государство, лишив граждан права иметь свободно оружие в доме (то есть – защищать себя) как-то, учитывая пьяный менталитет народа, этим беззаконием действует примиряющее, а вообще-то: соседи неоднократно грозились сжечь, убить. Обращались в милицию - те никаких мер не приняли. Ну так чего ждать, пока тебя завалят? Валите соседей первыми! Хотя понятно: иной может и грозиться убийством неоднократно и не совершит подобного, а иной и грозиться не будет, а выберет момент - и по голове, к примеру, дубиной. И это уже и другое преступление с другими сроками наказания. Но есть и угроза убийством, в которую и угроза причинения тяжкого вреда здоровья входит, в Уголовном Кодексе?  Об этом непонимающе и вопрошают, рассказывая  о происходящем у них с соседями брат с сестрой, добавляя: - «И никаких мер  вообще?!... И что нам делать? И серьёзно воспринимать эти угрозы не хочется, и совсем не обращать на них внимания – тоже нельзя… Никаких мер и объяснений?...» Пока из разговора не выясняется, что у жены соседа, оказывается, младшая сестра в окружном сельсовете работает. И участковый - там же. И – в общем всё сразу становится и ясно, и понятно… Коррупция.

13  апреля  2012 г.

Вопиющая  некомпетентность

Вообще-то в действительно демократическом государстве пресса является одной из первейших структур, информационно контролирующих справедливое, правовое, законное государства - т.е. власти - и народа. Но, к сожалению, у нас и с этим… позади Европы всей. И, например, в Белгородской области (хоть я и не особый читатель, и покупаю газеты выборочно, и обзор узок - оговорюсь) мне встречается лишь одна газетка, где порой действительно затрагиваются на уровне журналистского какие-то проблемы, делаются порой лёгкие выпады против беззаконий властей, властных структур, затрагиваются  дискриминации мелкого предпринимательства и т.п. Остальные - и крупноформатные, областные (хоть некоторым из года в год присуждаются звания неких «золотых  фондов прессы»?!), - голимо сучьи газеты и газетёнки, грубо говоря, в которые собраны администрациями да управлениями печати и культуры - и оплачиваемые ими же из карманов налогоплательщиков - бессовестные и безучастные к происходящему вокруг журналисты, которые пишут почти поголовно добродушные статейки на уровне семиклассницы средней школы, решившей поступать на журналистику в университет  про то, как дружно дети в парке играются между собой, или про спорт, или про решения и заседания местных властей, про то, как работают библиотеки, воспитатели в   детских садах, - всё на уровне примитивной информации, анализ и обобщения отсутствуют полностью. И, похоже, во всех областях - по разному, со времени упрочения Путина у власти. Лишь центральная пресса на этом сером сучьем фоне не стесняется, отдуваясь в свободе и правах за всю Россию. Однако и в ней на счёт компетентности - о-очень не тянет!
Тот же недавний случай в Тульской области, где пятидесятидвухлетний мужчина - далеко не Брюс Ли и даже не Фёдор Емельяненко - кухонным ножом зарезал трёх из четырёх якобы ворвавшихся к нему в дом и угрожающим семье расправой молодых якобы бандитов с ножами, а у одного и пистолет был(!?). И сразу же этого мужчину пресса и телевидение возвели в героя. Уже через несколько дней после происшедшего Владимир Соловьёв собрал на «Поединок» Жириновского с неким депутатным членом КПРФ, которые спорили о том, не пора ли разрешить гражданам свободно иметь оружие, а третейский судья их спора, губернатор Тульской области (в сущности значимое государственное лицо!), участвовавший ранее в военных конфликтах, говорил на это: что-де всем позволить иметь оружие никак нельзя, а только тем, кому  разрешит полиция и психиатры, а вот-де бывшим военным можно смело выдавать оружие… И не получится ли, что разрешение гражданам на имение оружия будут выдавать евсюковы, расстреливающие ни с того, ни с сего в  универмаге и взглядом не задевших его граждан, или казанские полицейские, насилующие задержанных бутылками до смерти? Да и многие наши психиатры по уровню садистских наклонностей и наличием нормальности у самих не далеко от них ушли; и на одного действительно сумасшедшего в психушке, смею предположить, находится не менее двух превращённых ими в таковые российских граждан. Но больше всего удивляет бесстыдство самого обсуждения. Словно никто из этих известных в стране людей, собравшихся в студии, и не знает простого: почти двадцать лет как мы провозгласили себя демократическим  и правовым государством, подписав по этому поводу множество правовых международных норм. А в любом правовом и демократическом государстве - в Италии, в Германии, во  Франции, в Англии, в США, где угодно - любой гражданин, собственник, живущий в своём владении, особенно в сельской местности, может приобретать оружие - вплоть до автоматического, чтобы хранить его дома на «всякий пожарный», как говорится (не путать с ношением оружия! Это - как где…) и что бы применять его в случае необходимости и в целях самозащиты. И не только в целях самозащиты себя, своих близких, когда во двор его кто-то непонятный влез и т.п., а и в целях самозащиты своих прав! Купил оружие, зарегистрировал его в полиции - всё! Никаких разрешений! Выборочностей! И об этом черными буквами на белых листах прописано и в нашем Гражданском Кодексе: мы имеем право не только на самозащиту себя, но и своих прав  и законных интересов в случаях явных посягательств на них, - раз предупредил, два, поставил в известность органы; не прекращается - «ваше слово, товарищ маузер…» И то что нынешняя власть, почти двадцать лет провозгласившая Россию правовым и демократическим государством, запрещает  всем гражданам - прописанным, собственникам (всем, а не каким-то отдельным!) - иметь дома оружие, в сущности совершает этим преступление против собственного народа; и на её совести множество безвинных жертв. Тот же недавний ветеран многоорденоносец Великой – и победной - войны, к которому в дом ворвались двое молодых парней, убивая его и грабя! Что, у него бы не хватило сил пару раз нажать на курок и положить намертво обоих  молодых бандитов?! Что было бы и справедливо и оправдано! Так и тульский пятидесятидвухлетний предприниматель: ворвались четверо с ножами и пистолетом в дом, требуя    деньги и угрожая, - вали всех! Его законное право. И вопрос лишь в том, почему он не имел оружия в доме, а ножом пришлось? Другое дело, что в этом случае уж слишком много несостыковок. И так ли оно было на самом деле? Ибо всё же четверо молодых, с ножами  и пистолетом? И куда канул четвёртый с ножом, якобы убежавший? И как они в дом могли так спокойно к нему зайти? Обычно в деревнях и днями даже двери закрыты теперь на засовы… И не   пригласил ли он сам этих якобы грабителей, не подпоил ли и по каким-то своим претензиям, выбрав момент, не начал ли их валить, обговорив показания с женой, дочерьми, внуками? А четвёртого, возможно, и не было совсем. Мои лишь, конечно, поверхностные предположения, но сразу же заметно множество несостыковок. А центральная пресса сразу же доверчиво и однобоко подхватила, возвела чуть ли в национального героя? Что говорит о вопиющей некомпетентности её. И можно ли доверять такой некомпетентной прессе, а тем более возводить её в ранг некой информационно контролирующей структуры, в который пресса возведена в действительно - а не номинально - правовых и демократических государствах.

16  апреля 2012 г.

Чего  помогать…

Включил радио и слушаю, как наши добровольные - бесплатно, что ли? - правозащитники активно  помогают российским преступникам, осуждённым за рубежами России (в частности, лётчику, осуждённому в Таджикистане; торговцу оружием Буту, осуждённому в США), вспоминая при этом обеспеченного пожилого сельчанина, у которого живущие в городе дочь с мужем  недавно по турпутёвке вырвались в  Италию, где местные жулики утащили и документы и деньги. – «И в посольство обращались, и в полицию, и в МИД - никто конкретно не помог. Еле вернулись обратно, оплатив всё потом… - недовольно рассказывал пожилой сельчанин. - И вся  помощь..» Ну, так тот ж законопослушные граждане, - чего им помогать? А то российские преступники…

18  апреля  2012 г.

До  абсурда

Сельский   мужчина  пенсионного возраста. Михаил  Константинович,  если по имени – отчеству.      Когда-то был  дважды  судим, отбывал наказания по лагерям - за хулиганство и превышение необходимой  обороны. По этой  же статье попал и в третий  раз, только уже в тюремную психушку. По выходу из которой  под завершение двадцатого столетия получил группу психической инвалидности с  ежемесячной  выплатой по ней в рублей пятьсот, - какие деньги? Не проживёшь и скудно.
Через месяца три отойдя от травящих психиатрических медикаментов,  какими пропитали его организм, стал устраиваться на работы: таскать, грузить, подсоблять. Начал неплохо зарабатывать. Но и психиатрия не отпускает: то к психиатру зачем-то ходи, то решили обратно его в психушку через год на месяца два - пенсию продолжить, - в рублей пятьсот? То психиатры зачем-то  работодателю сообщили, что он-де  на тяжёлую работу принял психического и  что такого нельзя сильно нагружать, а работодатель взял и уволил его, - нужны ему проблемы? Вот так закрутила бедолагу  государственная преступная система: вроде бы и нормальный, и законопослушно живёт, и сам на себя зарабатывает. И мать  - пенсионерку, с которой тогда жил, поддерживает. Но - не дают: психический.  В замкнутый  круг попал.
За него вступилась мать, не понимающая, почему её нормальному и законопослушно живущему сыну психиатры не дают ни жить, ни работать. Контроль какой-то непонятный устроили?  – «Отбыл своё в психушке - и пошли   подальше со своей психиатрией!... Вы нам не нужны! - доказывала и психиатрам, и в прокуратуре. - Не нужна нам эта пенсия. Два месяца получил её, и уже месяцев восемь не получает…» Но не тут- то было!  В России живём, и если признали однажды психическим, - будь последователен, и оставайся им. На этом непонимании и померла бедняга. И Михаил  Константинович совсем безо всякой поддержки остался в однокомнатной квартирке в Ростове, и, как предполагал, психиатры быстро этим воспользуются: его - в психушку, а квартирку - им. Заметался. Вспомнил, что двоюродный брат где-то под Белгородом живёт. Нашёл адрес. Написал подробно положение, в которое попал. И тот – оказалось, офицер милиции  на пенсии - приехал. Вошёл в положение. Продали они однокомнатную квартирку  Михаила Константиновича, отстегнув посредникам, и – на Белгородчину. Купили Михаилу Константиновичу домик в селе. Он устроился официально на работу. Познакомился с какой-то вдовой с двумя детьми, женился на ней. И так более десяти лет прожил: человек - как человек.  К июню две тысячи одиннадцатого года, когда ему исполнилось  шестьдесят лет, имел трудового стажа, отмеченного в трудовой   книжке, лет двенадцать, не считая службу в армии и прежние недолгие работы, - то есть в раза три больше положенных по ныне действующему законодательству для получения пенсии по старости. Со всем этим и обратился в   Пенсионный Фонд. Но… Там что-то наводили справки, наводили… Выявили, что Михаил Константинович лет двенадцать тому числился официально психическим, и даже месяца два тогда же получал пенсию по этому… И сказали  ему: что-де пусть ложится в психическую больницу, - пусть там и дают ему пенсию, это будет правильнее…(?!) И как им не доказывал он, что уже лет двенадцать не попадал к психиатрам, работал официально - специально так устраивался, чтобы социальные гарантии, - бесполезно. Отвечают: ну вы же были   психическим?... Пусть, говорят, вам там и назначают пенсию по стажу!...
– «И как быть? И что делать?! - подрагивая губами и чуть не плача рассказывает происходящее с ним Михаил Константинович. - Абсурд какой-то! Почему я вдруг должен ложиться в психушку?! Психушка - что, курорт на Канарах? Пенсию там получите!... -оговариваясь: - А жена? А дети её? Они ж,  хоть  выросли и отдельно живут, но как родные мне? И выходит: десять лет с ними нормальным был, а то вдруг психический?! И без пенсии – как? Силы уже работать - не те…Год, два – всё равно вопрос встанет… Абсурд какой-то!..»
Да, самый  настоящий   маленький и незаметный абсурд, которыми кишит наша российская действительность и до которых и дела никому нет. Но самое страшное, что это кищение не столь властью  насаждается (такая уж там «шишка» в Пенсионном Фонде положенную этому Михаилу Константиновичу – и стопроцентно подтверждённую и положенную! - пенсию по старости не даёт?), а просто вот преобладает менталитет такой народа: есть хоть маленькая зацепка напакостить ближнему - и в большинстве случаев выбор на  это?! И не на этом ли и весь нынешний абсурд замешан, и не вокруг ли этого вертится?

20  апреля 2012 г.

На себя и на  них…

Перед  Пасхой ездил по делам в райцентр. Дневной рейс маршрутки, когда пассажиров немного: лишь парень некий да я, да  каких-то две старушки. В посёлке подсели ещё несколько, и среди  них молодая весёлая, слегка пьяная парочка, оказавшаяся парню как-то родственной, судя по происшедшему между ними недолгому разговору, в которой парочка громко сообщала парню, что-де вот родили второго ребёнка, получили выплаты, капиталы - и «от Путина, и от Савченко», и отмечают всё это. Теперь вот едут к знакомым, которые тоже недавно капитал за рождение детей получили, чтобы продолжить… А парень говорил им, что опаздывает на работу; и что он лично не думает жениться, и заводить детей, что погулять ему надо ещё хотя бы лет пять… И когда весёлая парочка в начале райцентра выходила из маршрутки, то, пожимая парню руку, они как-то  небрежно высказали парню: мол, едь, работай и за себя, и за нас… Высказали – и высказали. Машинально, не задумываясь глубоко. Только смысл в этом высказывании очень глубокий, если вдуматься, да переделать это «за себя, и за нас…» в «на себя, и на нас…».
Да, уже давно  Владимир Путин  так  хитро выделил поддержку многодетства (и двухдетные - к ним во многом, и как-то немного - однодетные) - из общенародных денег, конечно, - что все, кто  к этому слою населения не относятся, или, к примеру, родили детей в девяностые годы, хотят они того или не хотят, работают не только на себя, но и на них, на многодетных. И парень из маршрутки, который хотит погулять и детей заводить не собирается, тоже работает на себя и на них. Что весёлая парочка, отмечающая рождение второго ребёнка на выплаты за это, и машинально высказала ему: едь, мол, работай за нас, и за себя… Правильнее бы: на нас и на себя.
И если бы этим только вся их избранность ограничивалась? И по поводу вспоминается  случай в селе более годовой давности. Тоже вроде бы незначительный, с машинальным высказыванием… Но для умеющего видеть и слышать очень глубокий – с общероссийской тенденцией - тоже!
Живёт в селе с отцом (на пенсию отца) забулдыга возрастом в лет сорок по прозвищу Ганя. И сидел, и в психушке был… А на данный момент – кожа да кости, как говорится, ведро воды из колодца еле тащит. Так вот  возле дома местной самогонщицы этот Ганя что-то повздорил с многодетной матерью, также любящей осамогонится. Но эта многодетная, в отличие от Гани, здоровая такая кобыла, с задницей массивной, - и не на одну пенсию матери живёт, а и на многие выплаты и льготы от рождения детей. Так эта многодетная мать одним махом подмяла под себя Ганю; заломила ему шею на спину; достала перочинный ножик и пригрозила Гане со смехом: - «Будешь, сука, ещё хоть раз матом на меня, так голову тебе отрежу! И ничего мне за тебя, собаку, не будет; скажу, что детям моим грозился… И ничего мне не будет!» И отбросила  Ганю от себя пинком под задницу, - так что тот понёсся испуганно по улице. И где прыть взялась? И смешно для всех было. И после шутили об этом. Но: «голову тебе отрежу! Скажу, что детям грозился… И ничего мне не будет!» Машинально высказано. Однако это тоже далеко не просто слова, а очень существенное происходящего по-разному в нынешней России, когда все не только работают  и на выделенный Путиным слой населения, а и этот выделенный слой неофициально получил полномочия даже и убивать других. И нередко за это им почти ничего не бывает…

22 апреля  2012 г.
               
Основополагающее  менталитета…

Хоть к маю резко потеплело. Солнце. Можно бы и на речку, если бы не хозяйство. Но угрюмый сельский старик тоже по странноватой фамилии для коренного черноземца - Тындин всё ещё по утрам ходит в фуфайке и валенках. На кладбище, на могилку к супруге, умершей с год назад. Ну и ко мне иногда подходит, в посадки, где я пасу обычно ораву своих коз, - поговорить. И вот сегодня, закуривая и тяжело вздыхая, он начал:- «А от гляди. Слухау я выступлення Мядведява перед государственным собраньем - лгёть! Типа того, что если семья родила второго ребёнка, то беднее на пятьдесят процентов стала, а кали третьяго - то на семьдесят пять аж…Лгёть! Наоборот! - и он сравнивал:- У мене вон сын… козёл такой, тридцать гадоу, а усё с нявесткою никак мне внучка не закаблучать?! Гады такия! Так оба работають - и денег   няма?! - и он продолжал, немного покряхтев. - А вон у брата майго дочка, тоже гадоу за тридцать ненамнога, у саседнем сяле живеть, - так тая аж пятерых уже закаблучила… Мужик яе работае, а яна не работае, як дятей пачала ражать… А й дамище пастроили, й  машину купили, й у старшага хлопца матацикл… Капиталы, выплаты, субсидии, льготы - живуть и в ус ни дують! - и Тындин повторял уверенно: - Лгёть Мядведяв! Наоборот!... - продолжая, докурив сигарету: - И на счот таго, что у нас якбы упервой в новое время рождаемасть превысила смертнасть - лгёть! - и он продолжал, поясняя  и это своё заключение: - Хы-ы. Я ж сляжу за прессай, и у нашай районной брехаловки «Красно Знамя» кожны   месяц данныя дають, скольки радилось и скольки памерло. Так памерших значительна больш! А Белгародчина-то пярвейший рэгиён по уровню жизни, что ни гавари! И як Путин абъявив разныя субсидии, льготы, пасобия. освабаждення от налогов за раждення дятей - так наши бабы па пярадавому стали пагаловья народа давать… - и он повторял: - Тожжи лгёть Мядведяв!» - и глядел вопросительно на меня: что  скажу.
- «Может, и лгёт, - отвечал я ему. - Четыре года первой в стране властью попользовался. Начал её с борьбы с коррупцией - и пшик вся эта борьба… Ничего, короче, за время своего номинального правления в сущности не сделал значимого, - так хоть соврать напоследок, что вот-де рождаемость впервые в новейшей истории России превысила смертность… При нём впервые!..»
- «От и я гаварю! - довольно подхватил Тындин. - Лгёть!»
- «А может, и не лгёть, - продолжил я задумчиво. - Это у нас бабы под субсидии пошли: двое, трое, четверо детей, а на Кавказе ж испокон –и без всяких выплат за рождение детей - каждая почти семья лупила их по семь-восемь, самое малое. Теперь же под капиталы да разные оплаты вообще, наверное, так пошли их лупить, что кое-где и до двадцати штук - целые семейные взводы детей… Вот и, может, и не лгёть…»
- «Так Путин и туды капиталы и выплаты гонить? - непонимающе уставился на меня Тындин, задумчиво почёсывая скомканные волосы на голове и продолжая также вопросительно: - Так выходить, что с общих деняг  им выходить значитяльна больш, чым нам?!»
- «Ну а как? - объяснял я ему. - Кто бы где в России не жил - одна страна. И если в каком-то регионе оплачивают рождение детей - из общероссийского   бюджета, - то и в другом, и в третьем, и в десятом должны. Для всех должно   быть! А как же? Конституция, демократия…Именно для всех!»
- «Эт-ты как закрутили?! - долго вздыхал над высказанным мной Тындин, вдруг выговаривая: - Но если для всих, то пачаму мне тожа не выплачивають для паддержки?! Пять тысяч триста рублёу, - что гэта за пенсия?..» - и он выжидательно посмотрел на меня, слушая посмеиваясь, как  я ему отвечал с таким же посмеиванием, что-де он же не рождает детей… А потом подхватился; встал со ствола сваленного ветром дерева, на котором мы сидели и, махнув мне рукой: - «Ладна, пайду уже… - двинулся было уходить, но вдруг остановился и серьёзно, и даже с укоризной произнёс: - Ты гляди… Демакратия.. Гэта значить для усих… - и повторил непонимающе: - А пачаму мне тожа не выплачивають для паддержки?! Пять тысяч триста рублёу - разви гэта пенсия?..» - и пошёл недовольно по откосу вниз. Я смотрел на его сгорбленную, кривоногую фигуру - настоящий старик по виду (а Тындин-то и на пенсию совсем недавно вышел - шестьдесят один или шестьдесят два года возрастом всего…) и думал тихим шёпотом вслух: - «А было ли когда в России, чтобы для всех…как основа государственной политики и устройства. Всегда кто-то кого-то гнэмбил или кто-то на ком-то ездил… Когда нередко выходит, что больные здоровых возят, сильные слабых… А те ещё и погоняют их: плохо везёшь!... Всегда кто-то за чей-то счёт или пользуется кем-то  внаглую: одни части населения - другими… Основополагающее менталитета и власти, и народа…»

2  мая  2012 г.

Всё же опасался…

Первое мая накосил  травы, покормил животных, досадил на участке  картофель и, придя домой и готовя ужин, включил телевизор. И заканчивался старый, который я смотрел ещё до армии, фильм, где в конце советский танкист, мчась на танке по дороге Германии на выставленное немцами у шлагбаума орудие, остановил танк, когда перед ним вдруг на дорогу выбежал немецкий мальчик, и упал там, и заплакал. А танкист вышел, поднял мальчика, поставил его на возвышение обочины… И в это время немецкий солдат, наблюдавший за всем этим, прошил нашего танкиста очередью из автомата… Был в    сцене, конечно, немецкий солдат, который поморщился  от кощунства своего соплеменника… В сущности, как бы всё в войне не было: готовил ли  Сталин нападение первым, а Гитлер лишь опередил его, но агрессия началась не с нашей стороны. И с российским оккупированным населением (и детьми) - особенно когда отступать начали - гитлеровцы не церемонились. Как, кстати, и наши, когда вошли в Германию. Но это уже ответное зверство  всё же.
К моему покойному деду, участнику Великой войны, к девятому мая обычно съезжались некоторые из его однополчан. С медалями, как и мой дед,  орденами. И вот уже как-то среди застолья один ветеран-танкист не зло высказал на этот фильм примерно такое: ага, мол, фашисты у него на Смоленщине в сарае  жену с двумя малолетними сыновьями сожгли, - и как бы было понимать, если бы он, когда на танке врывался в немецкие города не отомстил  втрое - вчетверо?!  «Как бы жить мне после?!» - выдавил он из себя с болью. Но запомнилось мне более  сказанное им дальше. «И всё же мстил я, душу отводил, - проговорил он исповеднически, - как бы… по обстановке военной, без свидетелей старался… Мало  бы кто одобрил, если бы подростка с пистолета ни с того, ни с сего… Или ребёнка - тем более…Особенно если бы на офицера попался… - и он продолжил, несколько помолчав, примерно так: - А вот немцы… Хотя в подобном немцы не часто – из иных наций холуёв у них хватало для кровавостей, - оговаривался он. - Не знаю, низшей ли нацией нас считали, быдлом, недочеловеками, но когда я на родину вернулся после войны и разговаривал часто по поводу этого с оставшимися в живых после оккупации земляками, то немцы вообще-то не опасались… Бывало даже, что и фотографировались на фоне жертв…»
Вот такое вспомнилось, именно этим почему-то запав в память. И занёс и это на бумагу, если уж писарчуковствую. Не для того, конечно, чтобы сказать, что мы, русские, хоть в чём-то добрее или лучше других, и тех же даже  немцев. Что, в общем - вряд ли и близко. А в частностях: всё же мстил нехорошо и подловато, убив нескольких детей и женщин, - и опасался своих: не одобрили бы  в большинстве подобное. Хотя не один он, наверное, там был с такой судьбой, или похожей.

2  мая 2012 г.

Губернатор  может ехать…

Ещё с середины апреля с утра на село стали наезжать тяжёлые трамбовальные трактора, самосвалы с камнями, асфальтоукладочные машины; понаехало подсобных  рабочих, - и начался ремонт старых и  асфальтирование земляных дорог.
Вскоре и причина происходящего начала просачиваться: в июне-де по селу может губернатор проехать, а с ним, возможно, кто-то и из правительства кремлёвского, - не шутка.
В общем  сельчане были не против перемен; особенно те, у домов которых заасфальтировали разветвления дорог. Правда, некоторые говорили, что лучше бы водопровод провели. Хоть и колодцы есть, а у многих и свои пробитые в земле колонки, но   всё же вода необходимее дорог. Понимая, что водопровод-то под землёй пролегает и невидим для губернаторского глаза, а вот дороги - это да, налицо. Не о главных проблемах сельская администрация печётся, но уж если, то и дороги не помешают.
Однако благоустройство дорогами не ограничилось. Участки, например, у некоторых сельчан: частично огорожены нормально, а частично какими-то кольями, а то и ещё чем, - что за вид для губернатора? Снести надо эти колья! Пусть лучше вообще не огорожено будет, чем такое! - указывает  глава сельской администрации. Но - со стороны закона - участки у многих в собственности, и как могут, так и огораживают. Что значит: снести?! Самоуправство. А у некоторых  сельчан  оградки палисадничков у домов старенькие, скособоченные. Какие есть. Укрепляют их по средствам. Вишенки, другие деревца для укрепления высаживают. Частная жизни, которая по Конституции неприкосновенна! Как считают нужным, так и живут. Но глава сельской администрации: снести! Лучше совсем без оградок, чем такие?! Какая ещё такая частная жизнь? - губернатор будет ехать и смотреть! А у некоторых - погреба через дорогу. И порой и документы на них есть. Кое-кто и скотинку   держит, гоняет её по огороженному участку на пастьбу, чтобы на погреба не забегала и не рушила их, - как лучше человеку! Это тоже его частная жизнь. Но оградки-то тоже старые, скособоченные! Да и деревцами нередко всё у погребов заросло. Снести оградки! Выпилить деревца! - указывает глава сельской администрации, с досадой высказывая: мол, был он в Германии, и там всё - чисто, ухоженно, - можно ли после этого уважать российский народ?! На кладбище, мол, венки поубирали и побросали у кладбища прямо, - плохая, мол, примета выбрасывать венки в мусор?! «А что, я за них должен убирать?» - заключает со вздохом глава сельской администрации. И во многом он действительно очень прав, с одной стороны. А с другой… - «Вон, - говорю я ему. - У меня и в доме стена рушится. Вот и цемент закупили, буду ремонтировать. В сарае ремонт надо делать, курятник скособочившийся поправлять... И что я должен?! Не работать на необходимое, не работать вообще, все имеющиеся средства потратить на ремонт внешнего вида погреба, оградок палисадничков… Которые снова как-нибудь ночью подвыпившие озорничающие подростки могут изволить подломать… - оговариваюсь я недовольно, продолжая: - А деревца у погреба, у оградок там?! Они, наоборот, внешний вид как-то  к нормальному… Вырубишь - уродство одно окажется с пнями… Вот тебе губернатор тогда… - посмеиваюсь я, приводя ещё один довод: - Если вырубить их да оградки убрать, то как я ораву своих коз на пастьбу буду гонять? Одна - туда, другая - на погреб соседей, - и конфликты… - заключая грубо: - Во вред все твои указания! И вообще: участок у меня в пользовании. Тут я живу. И не имеешь права мне указывать что-то сносить, рубить… Губернатор, вишь, проезжать может…»     На что глава сельской  администрации, садясь в свою дорогую иномарку, повторил: - «Ну, штраф получишь…»
И действительно: через день мне - и некоторым другим сельчанам - пришло странное предписание из сельсовета: навести порядок возле дома и на прилегающей к нему территории у погреба (словно я там что складирую, или мусор у меня там?) и вырубить поросль в палисадничке (которой там в сущности нету, а есть специально высаженные кустики и саженцы вишен для укрепления оградок - в основном…). А при неисполнении предписания - штраф. Ну, как писал Салтыков-Щедрин в своем романе «Страна негодяев»: от глупых и вредительских указаний начальства в России спасает необязательность их исполнения.
А  на следующий  день, когда я ремонтировал курятник, услышав вой бензопилы, вышел на дорогу, увидев там, что на участке у моего погреба, - как, впрочем и у некоторых соседских - выпилены деревца, и одна  слива, и  ствол яблони. Всё  побросано, разбросано. Часть оградок надломана.  Наёмные же работники пошли пилить дальше, оставляя за собой кучи выпиленных деревьев и вообще изуродованный вид, как я и представлял. И так как у меня территория у погреба (что совсем не у всех сельчан) в пользовании - и документы имеются, то, в сущности, уголовное преступление, если по закону: против   воли хозяина, и т.д.
Вечером, когда я сидел у палисадничка и пас гусят на травке, ко мне подошёл знакомый сельчанин, живущий на краю улицы, сетуя на все происходящие безобразия и рассказывая, что ему пришло предписание убрать кирпичи  у его погреба. А не уберёт -штраф.  – «И куда убирать? - спрашивал сельчанин. - И таскать сколько? Недели не хватит… - возмущаясь: - Ну да, на муниципальной территории… Но аккуратно ж сложены, никому не мешали, - и махая рукой в сторону моих соседей, которые на муниципальной территории тоже чего не складировали, и снова спрашивая: - А почему им сельсовет не вынес предписание: убрать? - и сам отвечал: - Не потому ли, что у твоих соседей знакомые всюду, и в сельсовете…» Да уж.
Знакомые… И, возможно, административный наезд, выборочно, на кого-то неугодного, думал я после, когда он ушёл, в рамках полномочий да по поводу   того, что губернатор должен проехать. Также возможность дать заработать  в раз десять больше, чем произведённые работы, некоторым по знакомству из сельсовета, - я имел ввиду приезжавших выпиливать, спрашивая: а кто убирать будет? Но досаднее было другое (о чём я давно думаю): власть в России, даже на самом мелком уровне, - они как русский барин  восемнадцатого века порой себя ведёт?! Если простых людей это касается. Частная собственность, частная жизнь человека и гражданина, - да им по фиг?! Снести, спилить, убрать! Губернатор может проехать… А может и не проехать… И городничий из гоголевского «Ревизора» таких массовых беззаконий  не устраивал?! И полная безнаказанность?! В Германии-де порядок, вспоминались мне слова главы сельской администрации. Не знаю, как там в Германии, а вот   в Италии, помню, когда работал там в начале девяностых полулегально на уборке помидоров: городок почти десять тысяч населения, а из руководства: один мэр да два его помощника. А у нас - развели?! Так хоть бы по правовому, законности! А то: губернатор  может проехать - и пошли воротить… Двадцать первый век, когда Россия уже почти двадцать лет провозглашена правовым и демократическим государством, где права человека - высшая ценность?! Губернатор может проехать…

5 мая 2012 г.

Поголовье  населения

День инаугурации Владимира Путина, на которой он проговорил о главных своих обязанностях как президента, среди которых основное: демократическое и правовое государство, а также права и свободы российского человека и гражданина, уровень каких за двенадцать лет его правления Россией, конечно бы, желал более ощутимых составляющих. И близко не создано правовое государство.
А вечером две молодых сельских матери (только у одной двое детей - хотя за второго тоже поимела четырёхсоттысячный капитал, а у второй - пятого недавно родила…), живущие по–соседству, снова сцепились руганью и бранью с самым отборным матом. И ничего в этом нового нет, кроме  основополагающего эпитетов, когда та, у которой пятеро детей порой кричит на соседку: - «Ах ты, малодетая сука!..» а вторая отвечает похоже, меняя лишь начало эпитета: - «Ах ты, многодетая сука!... Нарожала?! Нахватала  выплат?!...» Из чего можно  тоже как-то определить причины враждебности.
Детей своих ко вражде подключают, мужей (которые оба почти не работают, лишь периодически; и естественно та, у которой пятеро детей, за   счёт детей обеспечена заметно лучше…). Впрочем, мужья не особо ввязываются. Зато дети… пакостят по-соседски в меру способностей. И само собой  разумеется, что дети той, у которой их пятеро, берут верх в этом  над той, у которой их двое всего: и кур  соседки из рогаток метче обстреливают, и у окон соседки погалдеть чаще и ощутимей собираются, - так что та вскоре выбегает и орёт на них: - «Чего, паскуды, тут у меня визжать собрались?! У своих окон, у многодетой суки визжите…». На что обычно наблюдающая за всем молодая мать пятерых детей  появляется на своём крыльце и орёт в ответ на молодую мать, у которой детей только двое: - «Ах ты, малородящая сука?! Завидуешь?.» - и начинается.
Но сегодня, когда перепалка между ними завершилась, то разволновавшаяся в ней до дрожи в руках и голосе мать двоих детей, подойдя на огороде к соседке, живущей с другой стороны, вдруг проговорила: - «У меня в посёлке отчим умер. Мать осталась одна. Зовёт нас всей семьёй у неё жить… - и указывая рукой на дом молодой матери, у которой пятеро детей, зло прибавила: - Там армяне в хибарке живут… Только детей - двенадцать штук! Вот я свой дом за половину цены, за треть продам им, - лишь чтобы они устроили «живи - не хочу» этой многодетой суке!... Погоди!...».
Не типично, неосознанно сорвалось с губ… - да, вообще-то. И я нередко и пишу именно о не типичном. Но только за этой «не типичностью» вдруг такие ямы и болота проглядывают, в частности, и оплачиваемого деторождения, - ужас берёт, если прислушаться. Словно мы снова в доисторические времена вернулись, где больше детей рождает женщина - почёт ей невиданный: одним количеством соседскую семью съедят… А если совсем не рождает, - забить её камнями, - зачем такая вообще нужна?! Поголовье населения не пополняет… Вот такая свобода выбора и последствия её, - почти полная дискриминация всех прав, если в избранных обойму не попадёт…

8 мая  2012 г.

Выбить  бы в бронзе

В неограниченные особо бандитско - ориентированные  девяностые годы минувшего недавно двадцатого столетия его звали Хмурым - по фамилии, видимо, Хмаревич, хотя никаким хмурым он не был и шутил даже тогда, когда раненого в грудь в перестрелке  с московскими уголовными авторитетами, приехавшими «качать права», пацаны везли к своему хирургу на тяжёлую   операцию.
У Хмурого  были какие-то польские родственники, после войны поселившиеся в Германии, и когда к власти в Беларуси пришёл Лукашенко и начал   борьбу с захлёстывающей республику правящей преступностью с того, что   действительно единственного правомочно коронованного вора в законе, вздумавшего и президенту ставить какие-то свои условия по разделу правления, особо не консультируясь с психиатрами, поместил в сумасшедший дом под строгое наблюдение, то Хмурый, очень быстро оценил изменения, и, прихватив с собой небольшую какую-то сумму денег - в тысяч тридцать долларов, смотался в Германию, где вскоре женился на какой-то немке, завёл свой какой-то маленький бизнес, принял германское гражданство, и к завершению двадцатого столетия, захмурячив там вместе с супругой пару детей - мальчика и девочку, почти полностью огерманился. Почти. Так как, вернувшись проведать родину и сидя с несколькими оставшимися в живых и не сидящих  по тюрьмам братанам из их бригады, подвыпив, не однажды повторял: - «Понимаете… Ну что немцы… Конечно, другой уровень жизни… Не работает паразит, а ему муниципалитет восемьсот марок в месяц платит, - чтобы у того не было оправдания для воровства?! Но понимаете, пацаны, не живут эти немцы, гады такие, по справедливости, по совести!... Не-е-е! Они всё - по закону, по закону и по закону?! Совсем мне плешь своими законами за пять лет проели, - невмоготу, пацаны?! А совесть, справедливость - это для них так… По закону?!...»
И эти бы слова  Хмурого надо бы бронзой выбить на камне и поставить этот камень где-нибудь в центре Москвы! Да! Мы в основном живём не по законам (которые у нас к тому же очень несовершенны и работают на манипуляцию ими властей), а в лучшем случае по совести и справедливости. Которых у подавляющего большинства россиян давно и близко нет! - лишь свои  интересы, да клановость. И не то у нас генетическо-историческое в накоплениях, чтобы на совесть и справедливость упирать! И именно в этом наше глобальное отличие от так называемых цивилизованных народов! И именно в этом - жить не по законам, правам человека и законным интересам, а по неким туманным и скользким совести и справедливости (которые у каждого обязательно с личными оговорками) - источник и главная причина всех наших несуразиц и бед! Бронзой бы слова Хмурого на камне выбить…

9 мая 2012 г.

ШАБАШИ  ПАКОСТНИКОВ   (повесть. Продолжение,
начало в сборниках «Повести. Стихи» и «Довесок»)

Третья  часть

Первая глава

Зима наступавшего   года была снежной и морозной. Улицу, дворы, дома и сараи, горку за дорогой и погреба там же, как и всё село, плотно завалило снегом.  Валентин и Василиса Наивняковы, чтобы поддержать себя материально, организовали свой маленький мелкий бизнес по изготовлению сувениров, чем периодически занимались давно, уже лет восемь, с того времени, как стали жить супружески, совместно.  Валентин вытачивал – теперь вручную - из дерева шкатулки, цветы, разные фигурки: птиц, коников, собачек, кошечек, а Василиса, вспомнив своё периодическое увлечение живописью, которое ей уже приносило награды и дипломы на выставках и фестивалях, целиком переключилась на народно-прикладное творчество, разрисовывая изготовленные Валентином шкатулки, цветы, фигурки, бусы и ожерелья; и всё  это было красиво, универсально, непохоже на работы других прикладников. Василису заметили и в Белгородской области; также начали приглашать на разные фестивали и выставки, отмечать грамотами; и изготовленные Валентином, а разрисованные ею шкатулки, цветы, вазы, игрушки и сувенирчики из дерева, когда они стали сдавать всё это на реализацию в магазины областного и районного центра, начали приносить им кое-какой доход, - им перечисляли обычно тридцать процентов от продажи. Что было, конечно же, маловато; и Валентин с Василисой, посовещавшись и одолжив у знакомых денег, стали арендовать в областном центре, в универмаге, небольшой - два метра на два - модуль. Потребовались деньги и на оформление этого модуля, и на шкафы для   их сувениров, и на изготовление решётки, - что Валентин большей частью  делал самостоятельно, - и на оформление самого предпринимательства (которое они оформили на Валентина), - и всё это обошлось им почти в пятьдесят тысяч рублей. Но сейчас им уже не надо было отдавать кому-то семьдесят процентов от продажи изготовленных ими же сувениров; и они оба, по очереди, чтобы не оставлять без присмотра дом и хозяйство, окружённое враждебными соседями и настроенными ими враждебно подростками, ездили из села в областной центр, торговали. И их затраты начали сокращаться, появилась некоторая прибыль. Сувенирчики, которых они за несколько лет, в свободное время, изготовили целых два картонных ящика, неплохо покупались. Лишь некоторая прибыль, - так как за аренду модуля администрации универмага  ежемесячно надо было платить около семи тысяч  рублей. Кроме того, им предстояло ежеквартально платить по единому налогу на вменённый доход в Налоговую инспекцию (примерно, около шести тысяч рублей за квартал), и в Пенсионный фонд (который в 2011 году увеличил взносы  для малого бизнеса почти до семнадцати  тысяч рублей в год). И когда Валентин и Василиса решили конкретно подсчитать эту свою некоторую прибыль, рассчитывая из отработанных дней, то их общий заработок, не учитывая отчислений, составил бы всего  около пяти тысяч рублей в месяц на двоих. А если учесть и затраты на проезд в областной центр, то… И они несколько приуныли: что за предпринимательство, если прибыль на двоих меньше минимальной заработной оплаты труда по России для одного работающего? Конечно, в этом была какая-то недоработка (или вернее - жульничество) налогового законодательства, но не начнёшь же предъявлять Правительству? И Валентин с Василисой, не прекращая кустарно изготавливать сувенирчики из дерева, начали наводить справки, вспоминать кое-какие прежние знакомства, и вскоре стали, снова поначалу одолжив деньги, закупать сувениры из дерева со стороны (порой - недооформленные, недоработанные, бракованные, которые раскрашивали по - новой и чинили), и продавать всё это в своём модуле. И прибыль заметно возросла. Валентин и Василиса постепенно рассчитывались с долгами, хоть и порой случалось, как и всегда при мелкой торговле, то у него, то у неё: простоят целый день у прилавка, а продажа всего на двадцать рублей.  Правда, подобное случалось очень изредка.
А Василисе предложили представить её работы на соискание звания народного мастера декоративно-прикладного творчества. Но никаких работ почти у неё под рукой не было, разве что те, что для себя, и висели на стене в комнате, и  за четыре дня и четыре ночи до подачи заявки Валентин и Василиса (он принялся выпиливать и вытачивать из дерева сувениры, а она тут же разрисовывать их) изготовили требуемое количество работ. Василиса представила их в авторитетную комиссию художников-прикладников областного центра. и забыла об этом; и была очень удивлена, когда в начале февраля ей вдруг сообщили, что из трёх десятков соискателей именно она и ещё два художника-прикладника удостоены в этом году звания народного мастера-прикладника. Вскоре ей вручили в торжественной обстановке удостоверение народного мастера-прикладника, диплом, и к тому же - десять тысяч рублей. И они с Валентином не поехали на следующий день торговать, а без спиртного (ибо оба не пили его), с тортом, конфетами, фруктами и соками отметили это достижение Василисы, расслабились, завершив всё бурной ночью, хоть и оба были возрастом далеко за пятьдесят.

Вторая глава

Весна наступила стремительно. К Восьмому марта снег почти всюду растаял; зажурчали ручьи, стекающие вниз с возвышенностей; заметно потеплело. Как и минувшей осенью, куры Валентина и Василисы Наивняковых иногда снова стали перелетать через ограду, перелезая и к соседям – к Тамаре Паскуденко, которая всё это воспринимала очень зло и нервно, выбегая с криками к дому Наивняковых: - «Позабиваю, если ещё хоть раз!.. Следите за своими курами! Приехали сюда…» И в сущности, она была права. Валентин принялся натягивать над оградой высокую сетку, чтобы куры никак не могли проникать на чужие территории. Но Тамара уже зацепилась за возможность покричать; и однажды прямо накануне Благовещения вновь с криками затарабанила по калитке Наивняковых: - «Почему снова ваши куры  у меня?! Навоз разворошвают?!...» Валентин вышел; извинился перед ней, сказав, что не должны бы -  высоко всё оградил, что двух слишком лазучих курочек они забили, и этих забьёт,  спросив Тамару: - «А какие по цвету курочки перелезли?...» - «Чёрные! Две! - отрывисто бросила Тамара. - Побью, если ещё раз!...»
Вышла и Василиса. Они надели сапоги, телогрейки. Двигаясь на огород, Валентин заглянул в сарай и все четыре чёрных курочки - двух они до того забили - сидели на насесте?! Он подозвал Василису, указал ей на этих чёрных курочек: - «Вон, все тут? А Тамара сказала, что именно две чёрные к ней?!..» Василиса недоумённо вздохнула, проговорив предположительно: - «Нарочно обстановку нагнетает, наверное… Раз наши курочки к ней залезли - и зацепилась... Лишь бы поскандалить. Хотя ещё ранняя   весна и ничего не засевали…». Они открыли калитку; вышли на огород. Туда-сюда - нигде – ни у них на огороде, ни у Тамары - никаких их двух чёрных кур не было?.. – «Да… Действительно нарочно нагнетает - лишь бы за что зацепиться?! - проговорил   Валентин Наивняков. - Они вряд ли через сетку переберутся! Но если даже…то обратно - как?! За одну-две минуты?! Нехорошо это уже со стороны Паскуденко!»
Василиса и Валентин вернулись в сарай, пересчитали кур - все были на месте. – «Ну, действительно нехорошо! - высказала и Василиса. - Взрослая женщина - и чем занимается? Несколько раз курочки зашли на их огород, - так что, теперь бесконечно придумывать это, нагнетая?! Надо сказать ей…»
Василиса и Валентин Наивняковы вышли на улицу, подошли к дому Паскуденко; позвали: - «Тамара! Тамара! Где же две чёрные курочки, что якобы к тебе на огород?..»
Тамара Паскуденко из-за занавески наблюдала за их обсуждениями происшедшего, довольно усмехалась, повторяя для себя: - «Не было их курочек у меня… Недовольны? Ну и что, что сегодня не было, - а вообще-то были! И ещё что-то не нравится?! - и она грозилась: - Ну, погодите, вот потеплеет - я вам устрою! Детей не любите?! До трёх часов ночи дети у вашего дома будут орать! И если пикнете что, так все соберёмся: детей не любят! для детей опасны! Уберём вас, может, наконец…  Приехали сюда? И за курами своими ещё не следят…»
Чуть попозже, вечером, к ней пришла девочка из компании, которую Тамара опекала, Люба Горлопенина. Она заметно подросла, раздалась в стороны. Кровь с молоком, подумала о ней Тамара. Хочет, чтобы Владислав ей вдул - так и пищит, зараза! Но зачем это Владиславу? Он парень высокий, красивый, да и городской всё же! И не ровня нам эти Горлопенины! Хотя и отталкивать её нельзя, - чтобы против этих  тварей, Наивняковых, направлять! Голос-то у неё-о-о-о! Орёт, как собака лает. Так и два младших брата её, Дениска и Карилка, - тоже горлопаны ещё те. Не дадим спокойной жизни Наивняковым! Орать и орать у их дома! А если они что против - так: детей не любят! А это - детей не любить  - в наши времена опасней, чем было родину не любить при советах… Уберём Наивняковых!
Люба  Горлопенина показала Тамаре Паскуденко запись, которую она сделала на свой мобильный телефон, засняв Валентина Наивнякова, который с криками, а то и матом выгонял несколько курочек, выбравшихся со двора к нему на огород; и спросила с улыбкой: - «Я что, тётя Тома, подумала: а нельзя ли эту запись против Валентина этого? Что он не на курочек ругается, а якобы на нас, на детей… И матом! А за ругань на детей матом его могут и посадить на пятнадцать суток! Вы же сами нам говорили это когда-то, тётя Тома, когда мы ночью заходили орать под окна Наивняковых, а сами сидели на лавочке с диктофоном…»
- «Ну да, очень бы хорошо его, гада такого - детей не любит, заснять с матом и угрозами, но он же почувствовал, что его подлавливают - и даже и слова не говорит, паскуда такая, если мы с Владиславом посылаем вас гадить им - гонять их коз и орать ночами, когда они лягут спать, у их окон, - отвечала ей рассудительно Тамара Паскуденко. - Но запись ты не очень хорошую сделала… Смутно виден этот гад, что вас, детей, не любит - Валентин. И кричит он тоже: чего вы сюда позалетали… Ясно, что не на вас, не на детей. А хорошо бы, чтобы на детей, с угрозами - и каюк ему! Да… - и она успокаивала несколько раздосадованную её словами девочку Любу Горлопенину: - Но ничего! Владислав вот приедет… Он сейчас активно компьютерами увлёкся; говорит, что через компьютеры такая информация обо всём - вот можно гадить разным врагам, которые детей не любят. Владислав приедет и посмотрит: может, что можно будет в твоей записи подкорректировать, добавить… Матом на детей, да ещё с угрозами?! - будет им, Наивняковым. Приехали сюда…»
- «А когда ж Владислав приедет? - со вздохом спрашивала её Люба Горлопенина. - Я так его давно не видела…»
- «Да он всё с отцом, Стефаном больше по выходным, но это пока… И за учёбу тоже взялся. В высшую милицейскую академию думает, или в высшую армейскую академию… - отвечала ей уклончиво Тамара Паскуденко. - Но на выходные, как всегда, приедет» - а сама думала, поглядывая на Любу: хочешь, чтоб Владислав тебе вдул! Хочешь! Надо Владислава поберечь… А то по вспышке юной вдует, а эти Горлопенины, дряни такие, прилипчивые… И головная боль парню. Надо поберечь его. Не ровня нам Горлопенины…
А девочка Люба Горлопенина говорила ей: - «Вот если бы Владислав поступил в милицейскую академию, тогда мы этих Наивняковых быстро в тюрьму! И играли бы целыми ночами не только у их дома, но и на их дворе, и в их доме! У Наивняковых же детей нету… И никого в доме не останется, когда их в тюрьму… - и она признавалась Тамаре Паскуденко: - А мне так нравится милицейская форма, тётя Тома, так нравится…»
- «Красивая, что скажешь, форма, - отвечала ей Тамара Паскуденко. - Одно слово - милицейская… Да-а» - а сама думала, наблюдая за девочкой, Любой Горлопениной: так и вся загорается, когда о Владиславе… Хочет, чтоб вдул… Надо поостеречь парня…
- «А, знаете, тётя Тома, - не унималась девочка Люба Горлопенина, сообщая радостно: - Мама сказала, чтобы когда Наивняковы проходят у нашего дома, чтобы Дениска и Карилка прятались и кричали посильней один одному и другим детям, если те будут: прячьтесь скорее, прячьтесь! Наивняковы идут… Они не любят нас, детей, и хотят убить…».
- «Это хорошо Нинка придумала, очень тонко… Дети боятся… Очень хорошо,- отвечала ей Тамара Паскуденко рассудительно. - Только это больше надо не при этой - Василисе. Она женщина интеллигентная, матом не ругается, разговаривает тихо, а вот когда он проходит, Валентин, гад этот, морда уголовная, - правильно! Дети боятся, что убьёт их… Тут и чтобы угрозы его были не очень надо. Само по себе может поиметь для него плохие последствия! Дети же так бояться, что их убьют, не будут, - и она говорила девочке Любе Горлопениной: - Скажи Дениске и Карилке об этом…»
Сама же, если встречала кого из сельчан, то между делом повторяла: - «А эти, соседи мои новые, что детей не любят, довели детей, что те их боятся… Как они проходят у дома Горлопениных, так Карилка с Дениской прячутся и кричат при этом испуганно: спасайтесь! Они идут убить нас!... Во-от такое…» Большинство сельчан, знающих о вражде Тамары Паскуденко к Наивняковым, не верили этому, но некоторые старушки крестились, произнося: - «А боже ж! Да это ж дьяволы какие-то! Надо срочно в милицию! Так же просто дети боятся не будут…»  - «А я о чём…» - многозначительно и довольно подтверждала Тамара Паскуденко, а сама думала о Василисе и Валентине: уберём вас! Уберём! Приехали сюда да ещё коз развели?! Одноногий дед с бабкой своими козами с детства надоедали, так и эти?!... Ну нет!»
Валентин же с Василисой, если проходили у дома Горлопениных и слышали, как Карилка с Дениской, завидев их, громко кричали один одному: «Наивняковы идут! Прячься скорее, а то они убьют нас!...» - и убегали с громкими визгами, одновременно с этим хохоча, то Валентин с усмешкой говорил Василисе: - «Вот сволочи! Смотри, чему детей учат?!» а Василиса  тревожно отвечала ему: - «И что с этим делать?! Ведь это всё очень небезобидно для нас, и последствия этих подучений могут в чёрти что…»
- «Не знаю, - пытался успокоить её Валентин. - В нормальном бы правовом государстве за подобное и родителям, и Паскуденко бы…думаю, и не без их участия всё,- оговаривался он, - как вставили бы!... Но мы же в путинской России живём, и как противостоять окружающей не только вражде, но слишком подлой вражде, с привлечением детей?! Не знаю. Вообще бы неплохо бы в такой ситуации хороший карабин дома иметь в наличии на всякий пожарный. Да где и как его достать? В путинской же России и человек лишён права, если он не Брюс Ли какой, себя конкретно защищать и государство его не защищает… Посмотрим».
Всё это вскоре неожиданно прекратилось. Однажды вечером, Владислав Паскуденко и Тимофей  Жабко, гоняя по улице с рёвом на своих мотоциклах (не преминая возможности покружить подольше прямо напротив дома Наивняковых, - пакостили), предложили  девочке Любе Горлопениной покататься с ними, которая с радостью со- гласилась, усевшись на сиденье сзади Владислава Паскуденко, обхвативши его руками . Они завезли её подальше в посадки, и стали там к ней потихоньку приставать. Люба Паскуденко и сама бы рада была, чтобы её распечатал Владислав, но то, что и Тимон, которого она недолюбливала, был рядом вместе с  Владиславом и тоже лез к ней, так возмутило её, что слёзы хлынули из глаз. Она сильно пнула ногой Тимона между ног и, когда тот согнулся от боли, с плачем понеслась с посадок вниз, к улице, - так что Владислав Паскуденко не успел её остановить, и когда прибежала домой, где была и её мать Нина Горлопенина и отчим Ростислав Горлопенин, и дед Сергей Горлопенин, и бабушка Люба Горлопенина - старшая, то с плачем заявила им, не подумав, что Тимофей Жабко и Владислав Паскуденко, завезя её в посадки, хотели на пару изнасиловать, да она еле вырвалась… Дело принимало не шуточный оборот,  хоть и Владислав Паскуденко и Тимофей Жабко были ещё оба несовершеннолетними.

Третья глава

- «Ах вы подонки! - наконец-то поняв, что говорит её дочь Люба, взвизгнула Нина Горлопенина. - В посадки… А я выручила Тамару от тюрьмы, когда Наивняковы обратились в милицию, как она подучивала с Владиславом детей, чтобы они гадили Наивняковым?! Стефан попросил меня: скажи, Нина, что Валентин грозился детям… И я, можно сказать, грех на себя, прямо в сельсовете заявила: грозился детям ноги и руки поотрывать… Меня бы могли за ложные показания, за клевету! И вот она благодарность от этой сволочи пакостной, Паскуденко, доченьку мою... - и она обнимала Любу, говоря той: - Успокойся, успокойся… А ну расскажи по порядку».  И Люба   неопределённо мямлила: - «Пригласили меня с Тимоном покататься, а сами завезли в посадки, усадили меня на корягу и шутить стали: какие у меня ножки пухленькие, да губы рабочие… А Тимон мне руку на плечо… И я испугалась и убегать… А Владислав гнался за мной и кричал: куда ты, дурра? куд-да?..»
- «Ах вы подонки! - закричала снова Нина Горлопенина; налила себе из бутылки на столе ещё водки в стакан; опрокинула её в себя; крякнула; закусила, откусив солёный огурец; потянула за собой Ростислава: - А ну пойдёмте к Паскуденко на разборы! Это что такое? Совсем обнаглели! Мы им не Наивняковы, которых только двое, а нас   целая орава тоже, и родственников полно, и детей!» - и они трое, так как Сергей Горлопенин был уже совсем пьян, двинулись к Паскуденко, у которых дома оказался и Стефан, и Тамара, и жена Стефана. И те, услышав возмущённые претензии Горлопениных, хитро заюлили: мол, девочка Люба не так поняла, Владислав бы и в мыслях никогда на такое… Зная пристрастие Горлопениных к спиртному, накрыли стол, выставив на него несколько бутылок водки; пригласили: - «Садитесь! Надо спокойно разобраться… Мы же взрослые, а они дети. Мало ли… Любовь - морковь…» А когда все выпили, то Тамара Паскуденко затараторила: - «Ну нет, ничего не произошло… Они же с детства вместе… И Владислав - нет. Разве что Тимон… Тот очень невоздержан…»
- «Ну да, совсем пакостный, и обговорить может! - соглашалась с ней Нина Горлопенина. - Он же и руку моей Любке на плечо… И обговаривает, и обговаривает… Убью суку! - ревела она, недовольствуя: - Сдохнуть бы ему пора с его больным сердцем, но Светка забегала, до депутата, родственников повсюду подключили, и депутат добился, чтоб им выделили денег на операцию в Германиии… Что-то около сорока тысяч долларов?! Представляете?! Многодетная она мать? А я разве не многодетная?! Почему мне по сорок тысяч долларов не выделят? У меня тоже дети больные, может   быть…» - пьяно раскачиваясь, перейдя на другое, вытягивала Нина Горлопенина, а Стефан Паскуденко, не зная толком о происшедшем, но на всякий случай предлагал Ростиславу Горлопенину: - «Ты Ростя, искал дробилку для семян и кукурузы… У меня ж в сарае без дела стоит… Зачем она мне? Бери, дроби кукурузу, а надо будет, заберу обратно…
- «О, это дельно, это нужно. По рукам! - пожимал ему руку Ростислав. - Это разговор серьёзных людей… А это, ну, Любка-а! Ножки у неё пухленькие? Так так и есть!- хихикал он, махая указательным пальцем перед губами его жены, Нины Горлопениной, пытавшейся что-то возразить. - Разговор окончен! Разговор произошёл… Разобрались с недоразумением…» Это же и говорила, когда выходили от Паскуденко, а те провожали их до калитки, и Нина Горлопенина, пьяно чему-то улыбаясь. Но бабка девочки Любы  всё же, выходя из калитки самой последней и не будучи такой пьяной, повторила Стефану и Тамаре Паскуденко: - «Недоразумение-то недоразумение, но меру, надеюсь, примете, чтоб не повторилось…»
- «Да это Тимофей. Владислав - он и в мыслях на такое не способен» - не согласилась с ней Тамара Паскуденко, но бабушка Люба Горлопенина только скривила на это губы, высказывая: - «Не надо. Тимофей - лишь шестёрка Владислава. Он и под забор Наивняковых не поссыт, если ваш Владислав не укажет. Не надо…»
Когда Паскуденко остались одни, то Стефан вдруг резко набросился на Тамару: - «Что, доподучивалась?! Чего на Наивняковых по селу плетёшь: детям грозятся убить?! Детям грозятся убить?! Люди слухают - и смеются над тобой! Не такие Наивняковы глупые, чтоб детям убить грозиться? А вот они возьмут и заявят об этом в   милицию, - и что тогда?... Снова знакомых подключать, выручать тебя… Сука зловредная!» - и он, размахнувшись, врезал ребром правой руки ей по спине. «Вай! Вай! - взвизгнула та, убегая от него. - Не бися! Не бися!» И спряталась в своей комнате, закрывшись на ключ.
Тоже произошло и с Владиславом, вернувшимся домой только после двенадцати ночи. «Где шлялся?! - поднимая голову из-за стола, вызверился на него Стефан. - Чего тебе от Любки Горлопениной надо было?!» - он вскочил с табурета и огрел Владислава по шее рукой. – «Но-но, батька! Ты это не очень…» - пытался удержать его    Владислав, но получил ещё удар. И он побежал, прячась за мать, которая принялась резво урезонивать Стефана; а тот всё кричал на сына: - «И прекращай пакостить этим гадам Наивняковым! Люди в селе уже поговаривают о нас: пакостями занимаемся?! Прекращай, паскуда такая!»

Четвёртая  глава

И Владислав на несколько прекратил организовывать пакости против соседей Наивняковых. Если они с Тимоном приезжали на мотоциклах, то не ставили их  почти прямо у  дома Наивняковых; перестали кружить на мотоциклах тоже прямо   напротив их дома, сигналя раз за разом. А если ночами собирали компании из подростков, то подальше, за погребами, и, возвращаясь, тоже старались не останавливаться у дома Наивняковых, чтобы обязательно пошуметь среди ночи, пробудить тех, спящих, что раньше делали постоянно, как бы само по себе.
- «Чего это они вдруг? - видя перемены, недоумевала Василиса. - Пакостить перестали. Ночами не орут. Коз наших не гоняют. И даже днём у наших окон на мотоциклах кружить перестали… Может, совесть проснулась.»
- «Какая у них совесть! - вздыхал на это Валентин. - Невиданные пакостники! С молоком матери! Не могут без этого. Душа требует. И стаж-то какой: и одноногому деду с бабкой пакостили здесь до нас… Патология! Но посмотрим - и он всё чаще повторял: - Жаль - автомата нет - допакостились бы, сволочи поганые!..»
- «Перестань. - Как и всегда останавливала его, если он говорил такое, Василиса. - Мы же договорились: только законно, а закон на нашей стороне…»
- «Только исполнители этого закона - на их стороне. Родственники и знакомые в милиции, в сельсовете, в прокуратуре даже… - отвечал на это, кривя губы, Валентин - Умудрился же Путин государство создать?! - везде коррупция! - и он успокаивал Василису, обнимая её: - Ты не беспокойся. Автомат, - где его достать? Мало ли что сказать можно между нами. Я и сам подобное, если бы и был автомат, не стал бы, наверное. И - никак. Ведь  я не один! И последствия не только на меня… Не беспокойся, - повторял он, обнимая Василису. - Разве что если эта пакостная сволочь какое прямое нападение на меня или на тебя… Тут уже и без автомата… я обязан буду… как мужчина».
За погребами Наивняковых и Паскуденко была горка, которая летом зарастала травой. Эту траву, напротив своих домов и участков, Паскуденко и Наивняковы скашивали на сено; одни - для кроликов, другие - для коз. Хоть горка, конечно же, была муниципальной территорией, но Валентин, гоняя коз на пастьбу, старался, чтобы козы его не заходили ни на свою – якобы - территорию, ни на территорию – якобы - соседей Паскуденко; и те, собирая подростков, старались, чтобы подростки не бегали по траве на горке. Так как если бы они, к примеру, запустили собираемых подростков мять траву на территории – якобы - Наивняковых, то Наивняковы бы в ответ сразу бы запустили своих коз - зачем сложности, и гонять их в посадки, где и травы нет? - пастись на горку; а если бы, к примеру, Наивняковы вдруг решили запустить коз пастись на горке, то Паскуденко бы сразу собрали бы ватагу сельских подростков и детей, и используя тех как средство, запустили бы вытаптывать траву на горке напротив участка Наивняковых. Что иногда и делали по пакостническим позывам в минувшие сезоны, но не очень. Особенно в этом преуспевала девочка Люба Горлопенина, приходя с одеялом на горку – якобы - Наивняковых и укладываясь там на траву загорать то там, то там, приминая траву. И это вызывало в ней очень приятное впечатление: с одной стороны солнце, разогревая место между её ног, вызывало в Любе страстные эротические мечты, в которых она представляла, как Владислав Паскуденко, говоря ей ласковые слова, лезет на неё, раздвигает ноги и, целуя между них, шепчет ей: - «Ну! Ну! Дай вдую тебе, дай вдую…» И он впивался в неё торчащим между его ног членом. И от этих воображений лёгкий девичий оргазм орошал её место между ног, так что она от удовольствия топырила губы и пьяно вскрикивала: - «Ай, как хорошо! Ай, как хорошо!...». А с другой стороны, Люба Горлопенина, понимая, что мнёт траву на территории – якобы - Наивняковых, против которых Паскуденко - и Владислав - враждовали, испытывала удовольствие и от этого, что пакостит Наивняковым. И поэтому наслаждение было двойным. Но в этот сезон Люба Горлопенина загорать не приходила; трава была хорошей и нетронутой; и Валентин решил, не дожидаясь, пока полностью нальётся соком, скосить её. Что и сделал. И когда трава подсохла на солнце, стаскал её в сарай. А Стефан Паскуденко свой – якобы - участок на горке косил позже. А когда трава подсохла, то тоже начал стаскивать сено к себе. Но не один, как всегда, а подключив и Владислава, и Тамару, и свою жену - Веру. Сено они таскали вилами и по проходу у погреба Наивняковых, где Валентин Наивняков выкопал ступеньки, чтобы легче было по ним взбираться на горку с козами, что особенно было удобнее в дождливое время. Но в сухое время таскать кучи сена на себе по ним было удобно не очень; и потому все они поругивали между собой Наивняковых нехорошими словами, упрекая Валентина Наивнякова: - «Накопал тут ступенек?! Надо знакомым в сельсовет, чтоб оштрафовали их - земля-то муниципальная! Сволочи такие, приехали сюда?!..».
Валентин в это время у себя в доме разрисовывал вазу, а Василиса во дворе на столике мыла и разделывала собранные на огороде огурцы, чтобы законсервировать их на зиму. Не найдя розовой краски для раскраски цветка, Валентин Наивняков вышел на крыльцо и несколько недовольно спросил у Василисы: - «Василиса, ты куда  розовую краску положила? Надо разрисовывать - и нету?..» Проходящий у их дома по дороге с кипой сена на плечах Владислав Паскуденко, в котором давно кипела злоба против Наивняковых, а то, что отец заставил его таскать сено среди жары, только увеличивало её, услышав то, что сказал Валентин Василисе, вдруг закричал с издёвкой на них: - «Ва-а-сили-саа!.. - и прибавил, осекаясь, что-то матом. Мат точно Валентин и Василиса не расслышали; и Валентин пропустил его, с усмешкой высказав: - «Ну, если что на «х» этот подонок, то так как непонятно, то пусть и останется у него в пакостливой заднице его «х»! А вот его издёвка?! Мы  что, трогали их, пакостников?! Таскают сено - и пусть таскают… Не надо!» - и он, освобождаясь от останавливающей его Василисы, говорящей ему: - «Да фиг с ним! Ничего страшного… Их целая орава там, а нас двое лишь..» - вышел за калитку, останавливая тянувшего на вилах над собой кипу сена, Стефана Паскуденко, строго высказывая тому: - «Ты когда успокоишь своего пакостного сынка?! Ночами постоянно что-то тут организует, - так ещё средь бела дня что-то на нас?! Трогали мы его?! Я что, ему - подонку, ровня по возрасту?!.. Когда успокоишь своего сынка?!.»
Вместо того, что б извиниться перед Валентином - ну, правда, в своём дворе были, и словом его сына не тронули, а тот…, - Стефан насупил брови и, как бы скидывая с вил сено, ринулся на Валентина, выговаривая угрожающе: - «Да я сейчас тебя!..»
- «Че-е-го? - не понял его агрессивности Валентин, напрягая кулаки и двигаясь на Стефана. - Че-е-го-о?!..»  И увидев это, Стефан Паскуденко быстро попятился с сеном в направлении своего двора, а вместо его выбежала Тамара Паскуденко, затараторив на Валентина Наивнякова:  -«А вы сорняки у себя на участке развели?! Приедут с сельсовета и разберутся с вами! Участок отымут… А вы ступеньки на общественной территории выкопали! Сельсовет вам!...».
- «Да пошла ты!.. – махнул на неё рукой Валентин. - Лишь бы к чему придраться? Уже месяца два этими сорняками мозги компостируешь?! А у тебя на участке нету сорняков? Это наш участок, в собственности! - какое тебе дело? Ступеньки выкопали… Но у своего погреба, на территории, которая у нас в пользовании, у нашего погреба! Для удобства нашей частной жизни! Вы у вашего погреба что не делаете? И деревья пилите, и дрова складируете, и доски, и чего нет… - и он строго повторил: - Что вам до нас? Мы вас не трогаем - и вы не трогайте нас!»
Стефан Паскуденко в это время уселся на скамейке, пакостливо расположенную на общественной территории у дороги хоть и напротив их сараев, но в одиннадцати шагах от своего дома и в пяти шагах от дома Наивняковых. Сидел и хмуро сжимал вилы в руках, удерживаемый женой Верой. А Тамара Паскуденко в это время кричала на Валентина: - «Приехали сюда?! Мы вас сюда не звали! Валите, откуда приехали! Коз развели, что дети не могут пройти по дороге - носы затыкают? Детей не любите? И не нравится им ещё что-то? В милицию заявление… Ха-ха! - нервно хихикала она, уперев руки в бока: - Да куда хотите обращайтесь! У нас всюду знакомые: и в милиции, и в сельсовете, и в прокуратуре - ничего не добьётесь…».
Василиса Наивнякова увлекла Валентина во двор, закрыла калитку, говоря ему: - «Чего ты связался с наглой и глупой бабой? Нужна она тебе?..» И услышав это, Тамара Паскуденко заорала: - «Сама глупая баба! Сама! Приехали сюда? Вон отсюда! Мы всю жизнь здесь прожили, а вы кто здесь такие?...»
А Стефан Паскуденко, сидя на скамейке, говорил подошедшему к нему сыну Владиславу: - «Как стемнеет, собирай свою компанию, и пусть бегают у окон этих гадов Наивняковых до часу, до двух часов ночи, пусть визжат и орут, пока они не выйдут! А я – с ружьём! А выйдут делать вам замечание – я - бац! - их с ружья. А вы чтоб все строго подтвердили, что на вас, на детей, Валентин бросился с палкой, убить грозился… Всех зови: и Горлопениных этих, и особенно Карилку их с Дениской - дети! Пора кончать с этим! - и он повторял Владиславу: - Но чтоб все потом сказали: с палкой выбежал,  убить грозился… Независимо - даже если культурно вам замечание! Они двое, а нас орава - кому поверят! А я его - бац! - с ружья… Может, дадут годик условно… Ничего! За такое - детям грозился? - сейчас и не судят… Завалил - и всё! Главное, чтобы все это потом ментам подтвердили!» -  выговаривал он Владиславу. И тот понятливо кивал  головой, уверяя отца: - «Не боись, батя! Все подтвердят. Всем это скажу… Не боись…»

Пятая  глава

Когда стемнело, вся многолетнедействующая против Наивняковых группа пакостников была в сборе. Хоть и они несколько повздорили с Паскуденко, была тут снова и Любка Горлопенина с двумя своими малолетними братьями Дениской и Карилкой, которым она, получив распоряжение у Владислава, говорила, указывая на дом Наивняковых, где в окнах горел свет: - «Бегайте, бегайте прямо у их палисадников, и посильнее орите! Бегайте, сволочи!..» И те принимались носиться с криками у окон Наивняковых, устраивая борьбу между собой у старых колышков оградки, подламывая их и поглядывая при этом на старшую сестру и Владислава,которые, усевшись на скамейке, хотя и расположенной напротив сараев Паскуденко, но гораздо ближе к дому Наивняковых, одобрительно показывали им руки с выставленными указательными пальцами вверх и повторяли: - «Сильней орите, чтоб эти вышли и замечание вам сделали…» Был тут и многолетний главный подельник Владислава по пакостям Тимофей, который по звонку того приехал на мотоцикле и долго, пипикая сигналом, кружил на нём по дороге у дома Наивняковых, но так как те не выходили сделать ему замечание, прекратил. Были здесь и Рита с Никой, две девочки-пакостницы, которые в это время по указке Владислава принялись танцевать на дороге, и тоже именно напротив дома Наивняковых.
Иногда Владислав покидал свою пакостливую группку, которой верховодил уже не первый сезон, открывал высокую и плотную металлическую калитку у таких же высоких металлических ворот рядом, закрывающих двор у дома Паскуденко; заходил в летний домик, где сидели в ожидании его тётя Тамара с отцом Стефаном, в руках у которого было ружьё, и докладывал тем: - «Не реагируют что-то эти гады, Наивняковы? Орут у их окон - и не реагируют…». Стефан смотрел на часы, висящие на стене, и отвечал сыну: - «Рано ты собрал их, ещё только пол-одиннадцатого. Вот настанет одиннадцать часов, ночное время, среагируют! Выйдут и начнут: вы закон нарушаете?! Детям положено уже дома быть… Тут я их и… Два ствола зарядил. - И он предупреждал сына: - Только чтоб все подтвердили, что Валентин вышел с палкой в руках и бросился на вас – детей - с криком  «убью!»…»
- «Я всех предупредил! Всех!.. - успокаивал его, видя, что у отца подрагивают руки, Владислав, вновь возвращаясь к своей пакостливой группке и направляя Дениску и Карилку, подошедших к скамейке, обратно к дому Наивняковых: - «Идите к ним - орите! А если что, то потом говорите, что Валентин убить вас грозился…»    
- «Мы знаем, знаем! - радостно отвечали те. - Нам и мама, и папа так говорили,  чтобы мы говорили, что Наивняковы хотят нас убить… А Дениска запальчиво предлагал, подхватывая в руку камень у дороги, освещаемый уличным светом: - А можно я им этим камнем прямо в окно? Во-от будет…»
- «Не надо! - строго останавливал его Владислав. - Такого уговора не было. Просто бегайте по травке у их окон и погромче орите! Поняли? А я вам потом фонарик большой подарю. Ух, далеко светит…».
- «Поняли! - отвечали Дениска и Карилка, и неслись обратно к дому Наивняковых орать и визжать. Что чуть подальше от них делали и Рита с Никой, всё, танцуя на дороге, так что проносящиеся не часто автомобили замедляли движение, а водители недовольно сигналили на них, ещё прибавляя шума.
Время перевалило за полдвенадцатого, приблизилось к двенадцати ночи, а Наивняковы всё не выходили делать замечание не в меру распоясавшимся – прямо напротив их дома - детям. Хотя свет у себя в доме они давно выключили и давно легли спать. Но не спали и, конечно же, слышали, что происходит у их окон. Валентин несколько раз порывался выйти накричать на собравшихся, но Василиса, включив посильней радио, чтоб не так слышимость ора, несущегося с улицы, как всегда, останавливала его: - «Не смей! Всё нарочно подстроено. И мало ли что… Пусть орут, - что ж? Поорут и перестанут…Не смертельно».
– «Нет, но смотри: сейчас они не часто уже после одиннадцати вечера… - соглашался с ней Валентин. - А то – раз - стычка сегодня произошла, и вся их пакостливая компания тут как тут?! Бегают, орут, и именно у нашего дома?! Время: двадцать минут первого, - он включал фонарик и смотрел на часы, - и не прекращают… И даже Карилка  с Дениской - одному года четыре, а другому лет восемь - тут? - и он повторял: - Давно бы и Тамаре, и Стефану, и Нинке с Ростиславом - одним, что используют детей преступно, как средство, а другим, что активно поставляют своих детей для преступных использований - следовало бы пайку по 150 статье УК похавать! Но…»
- «Но… - уныло соглашалась с ним Василиса. - У Паскуденко знакомые в сельсовете, в прокуратуре, в милиции - и замкнутый круг получается, где мы вдруг, если по закону, оказываемся ещё и виновными: детей не любим? Будто дети должны до часу ночи орать именно у наших окон, а мы молчать на это?! Но ведь всё ещё хуже: не сами дети собираются и орут именно у наших окон, а их так собирают и направляют взрослые?! И всё оправдывается общероссийской спекуляцией: де-е-ти… Уже по России, наверное, спекулируя детьми, десятки тысяч ни в чём не повинных граждан съели, убрали, лишили жилья, превратили в педофилов… Такую вот беззаконную обстановку создали Путин с Медведевым; и нам ничего не остаётся как поосторожнее быть…»
- «Да я и так осторожнее выше всякой разумной меры… Эти их поганые дети, подучиваемые взрослыми, в наглую гадят, как сейчас, а ты опасаешься выйти и даже просто накричать на них?!.. - со вздохом отвечал ей Валентин, рассуждая: - Действительно, государство создали?! И вроде бы законы есть, и ночное время, и властей разных - кишит от количества, а обратись, не законы решают, а - знакомые?! - и он заключал: - Свалить бы куда на Запад! - сразу же оговариваясь: - Хотя кому мы там нужны? Ни денег, ничего… И возраста - на старость… Да уж…»
Время уже пошло на вторую половину к двум часам ночи, и неизвестно, когда бы господа пакостливые дети прекратили бы свой ночной шабаш у дома Наивняковых,  если бы соседка их с другой стороны, недавно  купившая вместе с мужем пустующий долго дом Клавдия Молдованова, которой и в отдаленье надоели ночные крики детей и подростков, не вышла на улицу и не закричала на распоясавшуюся молодёжь: - «Вы когда прекратите?! Детям спать мешаете?! Оборзели! Милицию, что ли, вызывать на вас за тридцать километров?!..»  И Владислав сразу же стушевался, побежал к отцу и тёте в летний  домик за инструкцией; и те сказали ему, чтоб прекращал. Владислав вышел, махнул рукой Любке Горлопениной, Рите и Нике: хватит, мол, расходимся по домам… И Рита с Никой, угодливо махнув ему руками ответно: - «Пока» двинулись по дороге к своим домам, как и Люба Горлопенина, которая закричала при этом на своих младших братьев: - «Пошли домой, сволочи! Поорали  - и хватит…»
- «Ну, до завтра. - Пожал руку своему давнему и постоянному подельнику по пакостям Наивняковым Тимофею Владислав. - На сегодня спектакль отменяется…»   На что Тимофей угрюмо ответил ему: - «А смотри эта, что тут поселилась, тоже, как и эти гады, - указал он рукой в сторону дома Наивняковых - грозиться: в милицию?! - и зло сплюнул: - Сука! - и пригрозил: - Ну, мы устроим её старшему сыну… Федя, вроде, зовут? - хихикнул глухо.- В девятый класс, вроде, перешёл…»
- «Устроим суке! - пообещал Владислав, когда Тимофей уселся на свой мотоцикл и включил зажигание, ещё раз пожимая тому руку: - Ну, бывай, Тимон…»
А после они все трое - Стефан, Тамара и Владислав Паскуденко - сидели в своём летнем домике и обсуждали происшедшее, или не происшедшее - правильнее. И Стефан Паскуденко говорил нервно и зло: - «Да ну его на фиг! Прекращать надо! Переволновался - руки дрожат… Это ж не шутка - человека валить. Да и как оно ещё в последствиях?»
- «Да ничего бы особо и не было. - Ворчала недовольно Тамара Паскуденко. - Сейчас, как посмотрю по телевизору, мода пошла: убивать и прикрываться детьми… Вон боксёр, что в Ленинграде убил парня-кавказца, приехавшего в институт поступать, - год отсидел, и на свободу. Сына его малолетнего якобы хотел поиметь, а он якобы застал, - но доказательств-то этого никаких?! - тянула ворчливо Тамара. - Так и тут бы…» - и она смотрела на брата несколько брезгливо, думая про себя: как грозиться, так горазд? А как до дела? - руки задрожали… А Стефан Паскуденко говорил ей на это также нервно: - «Убивают, убирают… Да! Но то политика Путина - против педофилии… И народ пользуется… Но при чём здесь этот Валентин? Он с детьми даже не заговаривает, лишь кричит на них, если орут у его дома. И то сейчас не один, а если, то с этой, Василисой…»
- «Ну и что? - не соглашалась с ним Тамара Паскуденко. - А грозиться детям?!.. Все бы подтвердили - и всё! А что Василиса…так её голос один против шести - и не в счёт! Отсидел бы год, два - и на свободу…»
Стефан Паскуденко тяжёлым взглядом посмотрел на Тамару Паскуденко, и вдруг размахнувшись, ударил её кулаком левой руки по затылку, так что та повалилась на пол с дивана, громко взвизгивая: - «На, тварь пакостливая! Это ты всю эту вражду затеяла: козы, козы ей мешают?! Отсидел бы год-два?! Во-о тебе! - ткнул он фигу Тамаре под нос. - Сама стреляй, и сама сиди! Бабам тоже мало дают за убийство..  года три посидишь… Придумаешь что…что приставал, оборонялась…» - и он нервно захохотал.

Шестая  глава

С утра  старшая Люба Горлопенина сходила к Юлии Борисович, которая гнала в селе самогон, купила у той три бутылки самогона, и к обеду они – Нинка Горлопенина, её муж Ростислав Горлопенин, дед Сергей Горлопенин и она сама неплохо выпили.  Сергей сразу же ушёл в свою комнату и завалился спать, а Люба вышла из дома посмотреть, чем занимаются её внуки Дениска и Карилка; и увидев, что те на  огороде гоняют гуся, взяв прутики в руки, закричала на них с матом: что, мол, делаете, гады такие - растакие?! Нечего, мол, делать, гады такие - растакие?!  Нинка же и Ростислав Горлопенины закрылись у себя в комнате; разделись, развалились на кровати, и принялись за делание детей, иногда прерывая это приятное для обоих занятие, усаживаясь у стола и потягивая пиво из бутылки. И тогда Ростислав говорил Нинке: - «Видишь, как оно… Жулики всюду во власти, но ничего не поделаешь… Хоть тысячу долларов из десяти пришлось отдать, но девять тысяч долларов от Путина поимели! Расходуй как хочешь! Наши, а не на образование детям, не на улучшение жилищных условий, не на детсадик… Не надо! Путин ещё даст… Ему в увеличении количества   населения - прямая заинтересованность. Какой же царь без народа? А мы иномарку какую подержанную приобретём…Капитал! Жаль, что в две тысячи восьмом не уложились в капитал…»
За окном по обочине дороги, топыря вперёд живот, прошла тоже многодетная мать Светлана Жабко, ведя с собой своего сына Ефимку, который еле передвигался от полноты. И Нинка Горлопенина озлобленно проговорила вслед Светлане Жабко: - «Вот паскуда, рожает и рожает, одного за другим?! Как свиноматка! Два капитала отхватила, субсидии, льготы, пособия… На почту устроилась по знакомству… И снова  живот оттопырен?! На пятого замахнулась, паскуда…»
- «А зачем они вообще-то много? - отозвался Ростислав Горлопенин, разваливаясь на кровати. – Троих - и хватит! Многодетство! Статус есть - и хватит…»
- «Не скажи… - не согласилась с ним Нина Горлопенина, укладываясь рядом. - Я ж понимаю, на что Светка - паскуда - гнёт, рожая и рожая! - и она перечисляла: - Во-первых, ходят слухи, что скоро Путин за третьего, четвёртого, пятого и других детей будет выплачивать за каждого по две тысячи рублей в месяц аж пока им восемнадцать лет не исполнится, а если будут учиться, то до двадцати четырёх лет. Во-вторых, полное освобождение от налогов всяких! И третье, Светка-то на что гнёт?! Я слышала, как она всё с газетой носилась, где депутат Скотч… что всем выделяет то то, то то… - оговорилась она, - обещал всем, у кого пять и более детей выделить микроавтобус… Представляешь, паскуда какая?! Вот она и снова топырит живот - забрюхатела, свиноматка такая!...»
- «Микроавтобус… Это уже серьёзно… - протянул на это Ростислав Горлопенин. - Это серьёзно! - и вдохновлённый этим, он снова полез на Нинку Горлопенину, раздвигая ей ноги и повторяя: - Микроавтобус - это серьёзно! Надо дело делать…».
- «Не успеем… - обнимая его и принимая в себя, шептала ему на ухо Нинка Горлопенина. - У нас же только трое… Это надо два раза родить до пяти штук, и два с половиной года уйдёт… Ну! Нюу!»
- «Ничего! Ничего! - сосредоточенно дубася её между ног, перечил ей Ростислав Горлопенин, тяжело дыша и помурлыкивая от удовольствия. - Ничего! Мы по  примеру этого депутата Скотча последуем! Он же своей заскотчатил сразу пятерых… Вот и мы так! И мы так! И микроавтобус получим! Микроавтобус..»
- «О-ой, заскотчатил… пятерых… - ухватив Ростислава Горлопенина обеими ладонями за ягодицы и подталкивая подальше в себя, довольно шептала Нинка Горлопенина. - И ты мне, Ростиславушка, загорлопень сразу пятерых! Загорлопень! - мычала она, предчувствуя подступающий оргазм и жадно захватывая висящие над её ртом губы Ростислава. - Загорлопень сразу пятерых! И микроавтобус - на-а-ш!..»
А когда после снова, отдыхая от приятных трудов по деланию детей, сидели оба на кровати, потягивая пиво, то Ростислав Горлопенин говорил: - «Паскуденко Стефан своей Вере хитро запаскуденил в 2008 году Лёника. И капитал, и сертификат за рождение ребёнка - сразу! Семьсот тысяч рублей…»
- «Да и Жабко своей Светке хитро зажабачил в 2008 году: и второй ребёнок - сертификат, и капитал одновременно… - отвечала ему на это Нинка Горлопени - на. - Мы вот что-то тогда покачали…просрочили слегка…»
- «Просрочили… - соглашался с ней Ростислав Горлопенин. - Я своё дело делал, как надо… Ты чо-то подкачала…»
- «Ни хрена себе! - вспыхнула на это Нинка Горлопенина. - Я подкачала?! Если бы мужик порол бабу как надо… и всегда… так и всё бы нормально…»
- «Так я не как надо тебя порю?! - вспылил и Ростислав Горлопенин. - Ни хрена себе…» И между ними вспыхнула ссора, ругань. Потом они сходили на кухню, принесли остающейся там самогон; выпили, и принялись опять заниматься деланием детей.  И при этом теперь Ростислав Горлопенин  говорил Нинке Горлопениной: - «А что… Раз он, этот Скотч, депутат, так лучше нас?! Пятерых сразу своей заскотчатил! И я не хуже! И тоже, может, сейчас своей бабе также пятерых сразу загорлопеню! И микроавтобус - отдай… - и выговаривая это, он ещё с большим энтузиазмом дубасил свою супругу Нинку Горлопенину между ног, урча: - На! На! На! На микроавтобус…»

Седьмая глава

Пакостничества против Наивняковых притихли, но вдруг по телевизору начали показывать происходящее в Англии, где подростки и дети принялись устраивать в городах ночные  и дневные погромы, грабежи, а то и убийства; и сдерживаемая их малолетством полиция не могла некоторое время ничего почти с этим поделать.
- «Смотри, что дети могут делать - и без последствий! - довольно указывая на телевизор, говорила Тамара Паскуденко Владиславу Паскуденко. - А мы не можем этих Наивняковых прижучить?! Собирай свою ораву: Риту, Нику, Тимона Жабко, Любку Горлопенину, её двух братиков Дениску и Карилку Горлопениных! И пусть орут до часу, до двух ночи у дома этих гадов, Наивняковых! Приехали сюда?! - зло оговаривалась она. - А когда они выйдут кричать на вас – на детей кричат? Грозятся?! Красного петуха - им! Сжечь! И ничего не будет! Потому как детей не любят…А это сейчас хуже, чем при советах против государственного строя… Видишь, что в Англии дети вытворяют! И ничего… Потому как дети. А мы с Наивняковыми не можем справиться?»
И Владислав Паскуденко опять принялся собирать свою пакостливую компанию у окон Наивняковых, орущую до часу, до двух ночи. Наивняковы, понимая, что Паскуденко занимаются провокацией, молчали. Но потом по телевизору показали,  что власти Англии стали жёстко наводить у себя порядок; всех несовершеннолетних и детей, участвующих в погромах и грабежах, приравняли к взрослым преступникам.  Большинство из них поарестовывали, а на избежавших ареста устроили настоящую охоту, показывая на больших экранах видеозаписи преступлений.
- «О-о, - говорила теперь Тамара Паскуденко, глядя в новости, показываемые по телевизору. - А ещё правовое государство? Детей приравняли к взрослым? В три дня навели порядок… - и она указывала Владиславу Паскуденко: - Надо прекращать ночные пакости против Наивняковых, а то обратятся в милицию…»
- «Да и пусть! - со смехом отвечал на это Владислав Паскуденко. - Ну, приедут, ну, скажут…  А мы скажем, что Наивняковы клевещут… Свидетелей-то они не найдут…  И все напишем на Наивняковых заявление в милицию, что–де Наивняковы клевещут на нас, детей, да ещё грозятся. И тогда всё обратится против них…»
Но Стефан Паскуденко  останавливал его: - «Прекращайте! Я стараюсь через знакомых тебя в милицейскую академию устроить. Уже обговорено многое. А тут - претензии к тебе? - и он требовал от сына, Владислава Паскуденко, и сестры, Тамары Паскуденко, прекратить всякие пакости Наивняковым и не собираться на скамейке вблизи у дома Наивняковых не только в ночное время, но и днём, оговариваясь, обращаясь к сыну, Владиславу Паскуденко: - А устроим тебя в милицейскую академию - тогда и по новой можно будет за пакости Наивняковым. Тогда пусть только попробуют что пикнуть на тебя! На кого? На студента милицейской академии?! Да за такое… У-у-у! - и он повторял: - Но пока прекращайте».
- «Не будем. - Успокаивал его сын, Владислав Паскуденко. - Я ж понимаю. А когда стану студентом милицейской академии, я им, этим гадам, Наивняковым, устрою! Я им дам права, закон, ночное время! Погодите!...»
Однако пакостливая его душа требовала пакостей и он однажды не выдержал и собрал вечером прямо напротив окон Наивняковых своего первого подельника по пакостям Тимофея Жабко и нового привлекаемого к пакостям Наивняковым шестнадцатилетнего Женю Писулько. Орали, свистели, как всегда. Час, другой. И Наивняковы вышли. Валентин Наивняков закричал от своёй калитки на Владислава Паскуденко: - «Что, пакостник?! Не можешь, чтобы не попакостить?! У себя вон, у своего дома, собирай компании! Ещё два года назад с Тамарой договорились в сельсовете, что на скамейке – только для твоей старой бабушки, а чтобы остальные на ней не собирались… А вы всё пакостите и пакостите?! Не стыдно?»
- «Сами пакостники! - кричал в ответ Владислав Паскуденко. - Навоз складываете недалеко от нашей территории… Ещё одиннадцати часов нету! И тут дорога… Где хотим, там и собираемся..»
- «Ага. А хотите почему-то именно у наших окон, а не у своих? Четыре года уже эта галиматья?! Да в мире, наверное, такой пакостливой семьи не встретишь! - кричал на Владислава Паскуденко Валентин Наивняков. - Но если не стыдно, то тут есть и юридическая сторона! И всё это: умышленное нарушение наших законных интересов. В сущности, уголовная статья. Обратимся к вашим родственникам и знакомым в милицию - и надо тебе это?»
- «А мы - несовершеннолетние! А ты на нас - матом?! Знаешь, что за это тебе может быть, если мы напишем на тебя заявление в милицию? - в ответ кричал на Валентина Наивнякова Владислав Паскуденко, и грозился: - А мы напишем…»
- «Так я ж не ругался на вас матом? - удивлённо кричал на это Владиславу Паскуденко Валентин Наивняков. - Я ж не ругался на вас матом!..»
- «А мы напишем, что ругался… И грозился… несовершеннолетним?! Это не шутка! - кричал Владислав Паскуденко. - Ты один, а нас - трое. Кому поверят?»
- «Напишем, напишем! - подтверждали за ним Тимофей Жабко и Женя Писулько. - Что матом  - на нас, несовершеннолетних, и что угрозы… Нас трое, а вы - один. Нам и поверят!..»
В это время в словесную перепалку вмешалась Василиса Наивнякова, которая присела на лавочке у входа и её не видели в темноте ни Владислав Паскуденко,  ни Тимофей Жабко, ни Женя Писулько. Она принялась стыдить Владислава Паскуденко: - «И не стыдно тебе?! В глаза лжёшь?! Ведь Валентин не ругался на тебя матом! Что ж ты так нагло лжёшь?! Несовершеннолетние они?! Чего ночью стали у наших окон и орёте? Давно бы уже к вам за это надо бы уголовные меры принять! Да страна такая, к сожалению, у нас: не закон правит, а знакомые… - и она продолжала: - Но ещё раз обратимся! Не все же в прокуратуре да в милиции ваши знакомые. Вопрос в другом: зачем это вам всё надо? Ведь если без юридического, всё это самое что ни на есть махровое пакостничество! Неужели так нравится пакостить?.. - и она строго требовала:-Прекращайте! Сколько можно?»
А Валентин Наивняков продолжал обо всём этом с усмешкой: - «А попадёте в тюрьму, и там спросят у вас пацаны: за что? А оказывается, пакостили соседям… И что? Укажут вам на место у параши! Надо вам такое? - спрашивал он у Владислава Паскуденко, у Тимофея Жабко, у Жени Писулько, оговариваясь: - Мы же вас не трогаем как соседи, ваши права не нарушаем. Лишь свои права и законные интересы защищаем…»
После этих слов Женя Писулько завёл свой мотоцикл и, махнув рукой Тимофею Жабко и Владиславу Паскуденко, помчался по дороге в сторону своего дома. Тимофей Жабко и Владислав Паскуденко, тихо обругивая матом  Наивняковых, тоже стали отодвигаться ближе к дому Паскуденко, и Владислав Паскуденко при этом говорил Тимофею Жабко: - «Сделать «коктейль Молотова»… я специально в интернете его состав вычитал… и забросать им ночью этих Наивняковых.! Приехали сюда?! Никто их не звал…»
- « А лучше бы гранат достать… - подхватывал Тимофей Жабко,  вдруг переходя  на другое и говоря: - А эта свинюшка жирная, Горлопенина Любка? Изнасиловать мы её хотели?! Ну и хотели, да не до хотели… Порядочную из себя, паскуда, корчит?! Забыла, как с Риткой поочерёдно х… у меня смоктали?!»
- «Так то ртом! - говорил ему на это Владислав Паскуденко. - А то между ног, в дырку вонючую, - разница есть?!»
- «Разницы никакой почти, - отвечал ему Тимофей Жабко, сплёвывая. - Секс один. Затащить её в посадки надо было, эту жирную свинюшку, и вышмаргать хорошо! И не болтала бы, что изнасиловать её хотели… Эта свинюшка, Любка Горлопенина, и сама этого хочет!... Аж пищит, шалава…»
- «И я так думаю. - Поддерживал его со смешком Владислав Паскуденко, вдруг радостно предлагая: - А что, если эту жирную свинюшку оттрахать, и подучить, чтобы она сказала, что это Валентин Наивняков её изнасиловал?! Несовершеннолетнюю?! Представляешь, что ему за это будет?! Самого в тюрьме у параши…»
- «Можно, но сложно, - вздыхал на это рассудительно Тимофей Жабко. - И согласится ли эта свинюшка, Любка, на такое? Денег разве ей дать… Но где ж их взять? За такое тысяч двадцать, на меньше не согласится…».
– «Да-а, - перечил ему Владислав Паскуденко. - Эти Горлопенины… Пьяницы и крохоборы. Тысяч пять - и хватит с неё… Загвоздка в другом. Надо ж чтоб совпадало, да и сперму могут проверить… Вон как в сериалах показывают… А там, у неё в п…, ни его сперма, а наша… Надавят менты на Любку - и расколется, свинюшка…»
- «Может. Доверия этой свинюшке никакой! Бабка её, тоже Любка Горлопенина, как-то на меня: что-де я подучал их пакостников, Дениску и Карилку, пакостничать Наивняковым. И что-де я пакостный… - пыхтел в ответ Тимофей Жабко. - Ну и подучал… Да они и сами любители попакостить… Так и летят, горлопаны, только предложи. Сволочь такая!  Как и мать их, Нинка, как и бабка, Любка - старшая, как и дед пьяница, как и Ростислав, - все они…»
- «Но сориться с ними нельзя! - наставлял его Владислав Паскуденко. - Как батька говорит: Горлопенины очень важное звено в пакостях против Наивняковых. Бутылку им поставишь - и летят пакостить Наивняковым… - и он хлопал ладонью по заднице Тимофея Жабко, когда тот включил уже мотоцикл, чтобы ехать домой. - Едь,  Тимон. Спокойного сна. Созвонимся…»

Восьмая   глава

Но когда на следующий день Владислав Паскуденко рассказал приехавшему в село его отцу Стефану Паскуденко о происшедшем вчера вечером, и что Наивняковы грозились обратиться в милицию, то Стефан Паскуденко на это забеспокоился, заворчал на сына, Владислава Паскуденко: - «Ну зачем ты?! Говорил же тебе: потерпи, не пакости, пока не устроим тебя в милицейскую академию! Надо тебе из-за этих гадов, приехавших в наше село, такой карьеры лишаться?! Это ж такие возможности появятся! Милицейская академия! Гадов разных мочить… Полномочия такие!  А потом, глядишь, и в начальники милиции… Да мы тогда этих Наивняковых и других враждебных нам гадов… а сколько их развелось, завистников! с говном съедим! Ну, заявят в милицию, что нарушаем их законные интересы… и умышленно… и уже не первый год… И подключай мне опять знакомых, чтобы замяли всё?! Нам это надо? - и он повторял сыну ранее высказываемое: - Прекращайте пакостить! Пока в милицейскую академию тебя не устроим. - И он задумчиво продолжал: - И всё же надо обговорить с этим гадом, Валентином… Проведать ситуацию. А то и удар по ним нанести: мол, детям несовершеннолетним не дают собраться. Горлопениных подключить - и всей оравой на них! Диктофон взять и записывать, может, этот гад Валентин Наивняков, что лишнее, опасное скажет… И тогда его самого - ментам знакомым… - предлагая  сыну, Владиславу Паскуденко: - Ты снова собери Тимона, Женю… что вчера с тобой. Но не наглейте. Не надо прямо у их дома, а на скамейке. И сидите, орите, но в меру… А когда они выйдут замечание делать, звякни мне по сотовому. Я буду у Горлопениных. Переговорю с ними, чтоб детей своих в случае чего подключали.. И чтоб диктофон в кармане! - наставлял Стефан Паскуденко своего сына Владислава Паскуденко. - И у меня диктофон в кармане. Может, сболтнёт что лишнее, опасное, и тогда руки развязаны… Оправдание на всякий случай…» - и сказав это, Стефан Паскуденко подхватил за пазуху под рубашку пару бутылок водки и направился к Горлопениным. А Владислав Паскуденко принялся звонить Тимофею Жабко и Жене Писулько, чтобы те приезжали, поясняя в конце: - Нужно попакостить слегка гадам Наивняковым, на вшивость их проверить, сук. Попакостить…»
И те вскоре появились. Уселись на скамейке рядом с домом Наивняковых и стали шуметь. Час, другой, третий… Женька Писулько устал, и проговорил: - «Может, хватит? Не выйдет кричать этот Валентин…»   
- «Выйдет, выйдет, - поддерживал его Владислав  Паскуденко. - Должен выйти…»
И он оказался прав: Валентин и Василиса Наивняковы вышли; сказали им: - «Может, хватит пакостить? – и Владиславу Паскуденко: - Уже который сезон эти пакостничества?! Любитель собирать компании - ставь скамейку у своего дома и галди! В чём дело?.. Не стыдно пакостничеством заниматься? Не маленький уже давно?!»  Владислав отмахивался от них, повторяя, что тут дорога, место общественное, у чьего дома хотят, у того дома и собираются…
- «Если бы так, - объяснял ему в который раз Валентин Наивняков. – Ну, не стыдно вам, что пакостничеством занимаетесь, - так в происходящем и юридическая сторона есть. Вы постоянно нарушаете наши права и интересы как соседей. Умышленно. Уголовная статья. - И он повторял  со смешком  Владиславу Паскуденко, что говорил уже как-то: - И попадёшь ты в камеру. А там спросят тебя: за что? За пакости соседям… И   тебя пацаны: иди сюда! Место твоё - у параши. Так как что пакостник, что пидарас - один чёрт…»
Владислав Паскуденко, держа в кармане диктофон, записывал всё, что говорил Валентин Наивняков; а когда Валентин с Василисой, ещё раз пристыдив неисправимых пакостников, ушли к себе в дом, то позвонил отцу, Степану Паскуденко, сказав,  чтобы приходил; что он записал, что говорил Валентин Наивняков; и что тот оскорблял его… И Стефан Паскуденко, уже заметно выпивший, прибежал; послушал записанное на диктофон. Махнул  сыну на главного его подельника по пакостям Тимофея Жабко и на Женьку Писулько: - «Вы тут стойте, страхуйте меня на всякий случай, а я сейчас разберусь с этим гадом, Валентином!» Подошёл к калитке Наивняковых и затарабанил по ней ногами, крича: - «Выходи! Выходи! Сейчас разберёмся с тобой!...»
Валентин Наивняков вышел; проговорил устало: - «Ты очень не расходись. А то пакостите уже несколько сезонов и ещё на разборы вызываете?..»
- «Да я тебя! - насунулся на него Стефан Паскуденко. - И пальцем не шевельну, а к вам приедут другие, вытащат из дома и будут с твоей женой уничтожать!...»
- «Ты только не забудь сообщить, когда эти другие конкретно приедут, чтобы уничтожать нас. - Усмехнулся на угрозу Валентин Наивняков. - Чтобы я топор получше наточил встречать гостей…»
И тогда к отцу подступил Владислав Паскуденко и проговорил Валентину и Василисе Наивняковым: - «Да мы бы вообще могли вас ночью забросать гы..» - и осёкся.
– «Ну, ну, договаривай. - строго посмотрел на него Валентин Наивняков. - Камнями вы уже по воротам грохали, а теперь чем решили забросать?! Гранатами?! Коктейлем Молотова?! Ну! Договаривай…»
Владислав Паскуденко понял, что заболтал лишнее. Под недовольный взгляд отца, Стефана Паскуденко, отошёл к скамейке, где стояли Тимофей Жабко и Женька Писулько, который вдруг стал собираться, говоря, что домой надо…
А со стороны улицы уже к дому Наивняковых двигались на подмогу Паскуденко Нинка и Ростислав  Горлопенины. И Нинка Горлопенина сходу закричала на   Валентина и Василису Наивняковых: - «Скамейка вам не нравится, что Паскуденко выставили к вашему дому, чтобы дети собирались посидеть, поиграться?! А мы вообще напротив вашего дома выставим скамейку! И наши дети там будут собираться! И ничего вы не сделаете!..»
- «Вы можете, - стараясь быть спокойнее, отвечал ей на это Валентин Наивняков. - Вы ж организованное преступное сообщество пакостников, использующее детей как средство для пакостей, и для выживания нас… - и вдруг не вы держал, махнул на Нинку Горлопенину, которая была заметно пьяна рукой, закричал в неё ответно: - Молчала бы, многодетная мать?! Пошла в сельсовет клеветать на нас, что то-де я, то мы вместе грозились твоим детям руки и ноги поотрывать?! И уже детей своих подучила это же говорить?! Что твои дети вечно крутятся у нашего дома, у нашего погреба, пакостят?! Места, что ли, больше им играть негде?! - и заключил так- же зло: - Свет, наверное, не видел таких пакостников, как вы! И одноногого деда, жившего в нашем доме до нас с болящей старушкой, также пакостливо терроризировали, используя детей, как средство! Вы! – указал он рукой на Нинку и Ростислава Горлопениных, и эти!..» - махнул рукой в сторону Стефана и Владислава Паскуденко. И Стефан Паскуденко, расправив плечи, снова как бы двинулся на Валентина Наивнякова, махая рукой по воздуху, словно пытаясь нанести удар, и закричал при этом: - «Сучня! Пидармот! Да тебя мочить надо…» И Валентин Наивняков при таком повороте словесном уже далее просто не имел права сдерживаться, - тоже двинулся на Стефана Паскуденко, крича: - «Ах ты, сучья вымя! Пидарас вонючий! Что пакостник, что пидарас один хрен!...» Стефан Паскуденко несколько отступил, ибо, как и Валентин Наивняков, всё же контролировал себя, и не предвиденных, опасных поворотов старался избегать. Они ещё несколько времени обменивались между собой словесными оскорблениями. Василиса  Наивнякова старалась увести Валентина, но тот отталкивал её, опять ответно выговаривая в Стефана Паскуденко: - «Что пакостники, что пидарасы - один хрен!..»  Потом они оба успокоились, устали, и решили ещё мирно всё обговорить. И начали обговаривать. И Валентин Наивняков поставил Стефану Паскуденко условие, чтобы переносил скамейку к своему дому, если уж такие любители компании собирать. А если он, Стефан Паскуденко, против, - что ж им с Василисой ничего не останется, как обратиться в прокуратуру, так как скамейка - как место сборищ, - выставленная на общественной территории в два раза ближе к дому Наивняковых, чем к дому Паскуденко, нарушает их, Наивняковых, законные интересы. И так как и элемент умышленности налицо, и социальные различия, то, в сущности, уголовная статья. А если, в общем, взять, когда используются подростки и дети, то и тяжкое преступление. И Валентин Наивняков, оговариваясь, что законы в России не действуют, и что он знает, что у Паскуденко знакомые в сельсовете,  в милиции, в прокуратуре, спросил напрямую Стефана Паскуденко: - «Но всё же! И ты, насколько слышал, хочешь своего сынка в милицейскую академию устроить, - и тебе надо это?! - заключая: - Тем более что, если с человеческой стороны всё оценивать, то ваши действия по-соседски - ну, самое что ни наесть махровое пакостничество! - и предлагая: - Прекращать надо! Мало ли до чего это может довести…»
И Стефан Паскуденко вдруг согласливо кивнул, проговорил: - «Ну да, надоело… Но перенести скамейку к нашему дому… понимаешь, - начал объяснять он, - мать у меня старая, и она всегда на этой скамейке… Не поймёт… Удар для неё… - и предложил Валентину: - Давай так: пусть скамейка стоит, где стоит… Пока мать жива… А эти, - кивнул он в сторону своего сына Владислава Паскуденко и пакостника-шестёрку Тимона Жабко, - не будут тут больше сборища! Не только в ночное время, но и днём. И посторонние подростки не будут.. Ну, разве изредко, ненадолго… Ты слышал? - спросил Стефан Паскуденко глядя на сына Владислава Паскуденко, стоящего тут же, для подстраховки отца, и протянул Валентину Наивнякову руку для пожатия, выговаривая: - Давай так договоримся».
- «Можно и так, - не стал отказываться Валентин Наивняков. - Пусть скамейка стоит. Если галдежи на ней не собирать… Скамейка не орёт сама по себе у окон…» - и ответ - он протянул Стефану Паскуденко руку для пожатия.
Когда Валентин Наивняков вернулся домой и рассказал о межсоседском договоре со Стефаном Паскуденко Василисе, то та на это устало проговорила: - «Да уж. Пакостят - и то мама, то дети?! но не пакостить никак не хотят?! - напоминая Валентину, что они на подобное уже несколько лет тому договорились с Тамарой Паскуденко в сельсовете при третействе сельсоветовских, что скамейка у нашего дома только для их   мамы, а подростковые сборища и галдежи в другом месте пусть… - И что? - спрашивала Василиса. - Вскоре Тамара Паскуденко снова начала на скамейке, а то и у самого   нашего дома подростков, детей собирать, и днями, и ночами… А это главный пакостник - организатор, Владислав, вообще обнаглел… - и повторяла: - По – моему надо конкретно обращаться в правоохранительные органы… знакомые у Паскуденко там, не знакомые… не все же знакомые… и чтобы те, как и положено, по всему этому вынесли конкретное, письменное решение! А так…- и продолжила помолчав: - И вообще, хоть понятно, что иной может грозиться - и ничего, а другой - и грозиться не будет, а натворит, но последние угрозы Стефана Гащенко и его пакостливого сынка… чем-то нас ночью они, видишь ли, могли бы забросать?! Может, гранатами?... это уже серьёзно! И само по себе уголовные преступления! - и она заключала: - Они нас мочат, грубо говоря, по-своему, используя детей и подростков, знакомых в сельсовете и милиции, а нам что остаётся? Тоже мочить их - по закону! Так как они именно частенько его нарушают…»
- «Так-то оно так, - соглашался с ней Валентин Наивняков, - но… у нас же не правовое государство… В правовом бы государстве за все их действия против нас с использованием чужих детей и подростков как средство, и Тамара Паскуденко, и Стефан Паскуденко, да и Владислав Паскуденко давно бы пайку хавали… Но… у них знакомые при исполнении законов?! И от всех своих угроз сразу же в отказ… - и он заключал: - Так что… Но, думаю, Стефан Паскуденко… хоть тоже доверия не внушает, но всё же не Тамара Паскуденко. И руку протянул для пожатия. И Владиславу сказал: мол,  переставай пакостить… Неужели ж фуфлыжник такой?! Да и им, полагаю, вся эта межсоседская грызня, организованная ими же, надоела. Посмотрим… - повторяя: - Деньги надо собирать по чуть, и оружие приобрести! Если государство гражданина не защищает, так ему самому это надо делать! Тем более в свете последних угроз…»
Василиса на это молчала. И Валентину было жалко её; и он корил себя: что вот-де, не может женщину свою защитить? Но сразу же вставал вопрос: а как? Валентин понимал, что если бы он был один, у него бы давно, наверное, не заржавело! А если ещё и угрожают… Так и законное право на самозащиту появляется! Паскуденко самим  после их угроз надо бояться, хоть и их со знакомыми, родственниками - орава здесь. Но ведь утвори он что для самозащиты, пострадал бы не только он, но и его Василиса?! Его бы, к примеру, в тюрьму на пожизненное, - а она как?! И всё эта спекуляция: дети, дети… Тут и взрослых полно, использующих этих детей, которых уже давно мочить можно. Но зачем это надо?! Мне, Василисе… Да и Паскуденко с Горлопениными, думаю. Натворить чёрти что - недолго, - а потом?! И в душевной сумятице Валентин протянул руку Василисе, погладил её по плечу, проговорил: - «Ты прости меня…» - «Да всё нормально, - улыбнулась она ему в ответ. - И хуже отношения случаются по-соседски… - вдруг оговариваясь: - Разве что пакостничества такие, -что-то уникальное… И по продолжительности, нахрапистости… И ведь не с нас это всё началось, - они также пакостливо, с использованием детей терроризировали, а правильнее - уничтожали одноногого деда и старушку болящую, ветерана войны, живших в нашем теперь доме до нас! Уникальное какое-то пакостничество! И не стыдно?! Ну, правда?!  - повторяла она в который раз.- Выставили скамейку для галдёжных сборищ подростков и детей на общественной территории в два раза ближе к нашему дому, чем к ихнему?! А если учесть расположение их дома, то и в четыре раза ближе?! И не стыдно?! И держатся за это пакостничество… Кошмар какой-то! Как и неприятие к этому мер их знакомыми в сельсовете, в милиции?! Юридическая задачка полегче дважды - два - четыре?! Но?! Кошмар какой-то пакостнический! Любители собирать    большие компании подростков и детей - у себя во дворе! Напротив своего дома! При чём здесь мы, соседи? - и она продолжала: - Я уже машинально: еду куда, и если поселение сельского типа, то смотрю на выставленные скамейки… В Подмосковье, в Воронежской, Курской областях была, на Украине - нигде подобного пакостничества по-соседски не попадалось! - и она заключала: - Да, эти Паскуденко уникальные пакостники, и, может быть, даже и в мировом масштабе! Невиданные пакостники!» - и она со вздохом смеялась.
А Стефан Паскуденко сидел в это время  в доме своей матери за столом, хлебал вместе с сыном Владиславом щи, приготовленные ею, и говорил сыну: - «Ну чего смотришь? Надоело уже это всё! Да и люди говорят: вот, мол, пакостим соседям, выживаем… Всё чаще такие разговоры… Надо прекращать… Да и тебя в милицейскую академию надо устроить, - зря, что ли, стараюсь?! А тут - раз! - и если обратятся в прокуратуру? И уже пятно! И вдруг справки наведут? Нам это надо? – и отвечал: - Не надо. А там - посмотрим… Скамейку я отстоял…»
- «Што яны там усё шумять, гэтыя сволочи Наивняковыя? Приехали сюды?! - подавала голос из другой комнаты мать Стефана Паскуденко и бабушка Владислава Паскуденко. - Гэтая сволочь Валентин напау на маю дочаньку Тамарку: сабирая дятей ноччу орать у йяго дома… Ну, сущий одноногий гад, што тут да йяго жиу… Той тожа усё арау: спать мяшаете! Спать мяшаете!...
- «Да всё нормально, мама, - кричал ей на это Стефан Паскуденко. - Будет скамейка… где стояла, там и будет стоять… У дома Наивняковых…»

Периодически с февраля по конец марта 2012 г.

Старики — России  и  миру          роман

     (  роман в рассказах; продолжение; начало
                и  предыдущее в сборниках  «Старики
                села», «Писать не по лжи…», «Повести.
                Стихи.», «Довесок», «Слова на ветер»)

Февраль - за январём, и выборы

В первых числах  нового  года  снега также не было и Евгений Павлович, попасши козу, пригнав  её  в сарай, полез на его чердак, чтобы набрать сена, а когда слазил по лестнице, то оступился, и хотя зацепился правой рукой за подвешенную  жердь, удержаться  не  смог, рука в предплечье  хрустнула, а когда он упал на брёвна, то сильно ударился  другой  рукой, головой и потерял сознание.  Очнувшись, он  долго лежал без движения на земляном полу, постепенно приходя в себя и с ужасом  глядя на висящую на предплечье  правую руку  и быстро распухающую и ноющую левую руку, повыше  кисти, смутно предполагая, что, возможно, и разрыв связок, и перелом. И оттого вдруг выругался грубо и ноюще: - «Ё…. Вот подарочек на новый год?! И из-за чего?! Не посмотрел под ноги, оступился… И как сейчас?!..»  Начал медленно подниматься. Скособочившись вышел из сарая, двинулся в дом, где   Артём Наумович и Рустам Каримович, хлопоча вокруг него и выслушивая, хоть и с недоверием относились к нынешним лекарям и старались их  обходить, но всё увереннее сходились  на том, что  если разорвана связка, то без медицины не обойтись, и надо звонить  в «скорую», а если не приедет, то надо везти Евгения  Павловича прямо в больницу на автобусе.  Артём Наумович уже нашёл  в тумбочке сотовый телефон, двинулся было с ним на горку звонить, но Евгений  Павлович, лежащий   в комнате на  кровати, остановил его: - «Погоди, Наумыч, и попросил стариков: - Вы  мне осторожно постарайтесь надавить на предплечье, по-моему связка не порвана, а рука лишь из сустава соскочила…»       Старики приблизились к нему, осторожно начали подвигать его правую руку в плече, и та сдвинулась на место.   – «Во-от так! - облегчённо произнёс  Евгений  Павлович, глядя на  свою левую  заметно  опухшую  руку  и стараясь прощупать её  тяжело и с болью задвигавшейся  правой. - Ну а тут конкретно перелом или трещина… - успокаивая вопросительные  взгляды стариков. - Не нужно  ни в какие больницы. У меня ж отец  покойный  был  хирургом-травматологом - насмотрелся и наслушался в детстве… Смещения нет, и с этим всё просто, через две – три недели  к нормальности, кость срастётся…» - и он попросил  Рустама Каримовича  вырезать ему небольшие пластинки из фанеры и привязать их простыней, разорвав  её, ему  к  руке. Что те  и сделали. А также помогли  Евгению Павловичу  снять с ног сапоги, и тот  постепенно заснул у себя в комнате.
И  действительно  на третьей  декаде  января  Евгений  Павлович    полностью  снял с левой  руки  пластинки из  фанеры; начал  постепенно разминать руку; а через  дня  три, когда морозы уплотнились, вызвался опять действовать по хозяйству: перетаскивать с чердака  сено, кормить козу, кур, кроликов, высказывая иногда старикам: - « А обратились бы к медицине с моей рукой – и  как бы оно ещё? Медицина-то при Путине всё, как и при социализме, бесплатная, - чем больше больных, тем им лучше, врачам. Как начали бы снимки делать, да нарочно усложнять перелом… И ведь это я в такую позицию, благодаря вам…»
- «Ну правильно, не надо в неё суваться, тем более в современную, российскую, мафиозную, если действительно не прихватило: операция нужна, или  что такое.   Нас эта тварь, фельдшерица, Антоновна, года четыре уже настойчиво хотит профлюографировать на туберкулёз… И неизвестно, чтобы эти бандиты там в наших лёгких напридумывали… В опасное время живём, стариков, особенно одиноких, как мы, убирают, или попускают, чтобы убирали… - со смехом отвечал  Евгению Павловичу  Артём Наумович, - но мы с Каримычем не поддаёмся: не попустим бандитам их хитрые уловки! На том стоим и стоять будем! Может, потому и живы, и здоровы ещё. Правильно, Каримыч!» - стучал  он Рустама Каримовича, сидящего у стола, уставившись в полученные на днях газеты, ладонью по плечу; а  тот, тыкая пальцем в газетные  статьи перед  ним, вторил ему:-«Кстати, смотри, что эти паразиты от бесплатной медицины   новое для выколачивания денег с бизнеса напридумывали: с этого года вступил в действие закон, по которому все предприниматели  своим работникам обязаны медосмотры проводить… Как при социализме?! Но тогда же такое   жульничество и коррупция, как теперь, и в самом кошмарном бы сне не приснились! Разве можно теперешним жуликам такие полномочия давать?! - недовольно покряхтывал он, продолжая  и опять указывая в газету перед ним: - Так это не всё. Ещё  ввели закон, что если гражданин России хочет приобрести, к примеру, ружьё, то он теперь не  только должен получить для этого разрешение из милиции и обследоваться у психиатра, но и пройти углублённый медосмотр, вплоть до какой-то цифровой флюорограммы лёгких?! Представляете, что утворяют?! Такого беспредела и контроля и при коммунистах не было! Всё направлено  на то, чтобы лишить человека возможности себя защищать даже в своём собственном жилище… Нашкодила эта власть без меры и боится вооружённого хоть по минимуму народа! Не потому ли Путин и на президентство  в третий раз, что боится: если не будет при власти, то как бы не спросили с него за воровство государственного, которое распустил по стране немеренно?» - предполагал  ворчливо  Рустам Каримович. Но Артём Наумович,  несколько не соглашаясь с ним, подхватывал: - « Коррупционное в разных его сопоставляющих - оно вообще-то в природе российского народа… Однако действительно непонятно, почему оно у нас строго не пресекается. И даже наоборот - как  бы попускается, если лишь и на мой необразованный взгляд. К примеру, - и он высказывал свои старческие соображения на этот счёт: - Вот, к примеру, если в денежное сопоставляющее коррупции: почему почти на одну линию  взяткодателя и  взяткополучателя - оба виновны? И получается, что борьба с коррупцией сама себя загоняет в угол… А надо освободить  взяткодателя от ответственности, если он, к примеру, в честное сотрудничество со следствием! Второе, поважнее: почему  до сих пор не вводится, как и во всём цивилизованном мире, декларация  на расходы разных чиновников? И неотвратимость наказания! Вон в этой газете, - Артём Наумович, порывшись в газетах на столе, нашёл местную. - Вон. Сучья газетёнка, как  наш сельский писарчук правильно оценивает. Учреждена  районной администрацией, ещё какими-то  властями… То есть паразиты-журналисты пишут статейки про то, как  дети в парке в снежки играют, про спортивные соревнования, и типа того, не меньше  тридцати  тысяч рублей в месяц  за эту белиберду отхватывают из карманов налогоплательщиков, которые им выделяет администрация, и живут «не бей лежачего» - тоже своя мафия. Но если что серьёзней, то публикуют разных внештатников, которые  тоже на уровне информации; и вот там иногда интересные вещи, если задуматься, проглядывают. Вот, одна судья пишет, - тыкал он в статейку в газете. - Некий инспектор ГИБДД предложил водителю, совершившему транспортное происшествие, замять его  за деньги. Ну, тот согласился, отдал часть денег; а остальных не хватало. Видимо, возмутился, что замного требует инспектор, и сообщил в областную службу собственной безопасности полиции… В местную-то опасно для самого как бы не вышло! - коррупция, -  оговаривался  Артём Наумович  с усмешкой, продолжая: - Так  вот, те арестовали этого инспектора при получении недостающего взятки. Довели дело до суда… Ну, казалось бы, хватит этому инспектору - не только взяточнику, но и попавшемуся на взятке - в органах работать. Гнать его поганой метлой! Путин им и зарплаты втрое повысил, и кучу денег из общенародного ввалил на просто переименовании милиции  в полицию… Казалось  бы! Но не тут-то было! - и Артём Наумович  принялся зачитывать из газеты: - Так вот, суд определил этому инспектору взяточнику и взятковымогателю: сто тысяч рублей штрафа и  лишение занимать должности в органах МВД на один год?! Даже из органов не уволили?!» - непонимающе и с тяжёлым вздохом заключил он.
А Рустам  Каримович  подхватил, вынимая из газет на столе другую, где  учредитель один - редактор газеты, а не какая-нибудь  администрация, - что редкость в Белгородской области, высказывая: - «Вон, вроде бы не сучья газета. Но про действующую власть, Путина и слова плохого не  скажет; а остальных,  особенно коммунистов, - прямо грязью журналисты поливают?! Ну, ладно, -  оговаривался он. - Слова плохого не скажут, а о неполадках и сомнительном в жизни святого  Белогорья иногда  упоминают, и даже власти уровня сельского. Но, говорят, в демократическом обществе  пресса - первый контроль против беспредела власти. Какой контроль? - хрипловато не соглашался он. - Может,  где в Москве, а у нас, на региональном уровне, она - первейший прихвостень власти. Но эта, «Голос Белогорья», всё же в общем вроде  бы  не сучья. А как  тогда с явной некомпетентностью быть этих  журналистов? Вон одна тут вроде бы честно пишет о проблемах некой сельской дамочки, решившей завести  овец… И как на деньги её бомбит ветеринарная служба, раз  за разом  осаждающая проверками, местная власть… И правда, и сельсоветы, и ветеринары - тоже полумафиозные структуры, как и все остальные по России, - так и  высматривают, кем и чем попользоваться, где какой им выгодный запрет ввести, но вот ты, Павлыч, скажи, - поворачивался он к Евгению Павловичу, - как недавний мелкий  предприниматель: можно ли в России без знакомства, или не отстёгивая начальству кредит получить безвозмездный на организацию малого бизнеса на фермерское разведение тех же овец?...»
- «Ну-у, - со вздохом  отвечал  тот. - Вообще бывает, выделяют… Но очень  редко.»
- «Вот и я о том же! - удовлетворённо продолжал  Рустам Каримович. - И тут вопрос. Как, скажите, эта дамочка сельская умудрилась на разведение этих овец  получить безвозмездно сначала  семьдесят  тысяч  рублей, а потом и ещё около пятисот  тысяч  рублей?!  И зачем она вдруг стала закупать овец этих аж в астраханской области, везти их сюда, что, у нас, в Белгородской области, овец  мало?  А-а-а! - и сам же отвечал: - Да чтоб отчёты расходов запутать и умыкнуть  себе из этих пятьсот семидесяти тысяч рублей две третьих. И.конечно, в сельсовете, и ветеринары это понимают и делают на неё разные наезды с платными проверками этих овец, - чтоб поделилась! А журналистка,  которая статью накатала об этой дамочке – овцеразводчице, об этих безвозмездных кредитах лишь упоминает, не замечая даже, что на этих кредитах – шутка ли для сельской  периферии, более пятисот тысяч рублей на халяву! - и замешаны все вымогательские и беззаконные наезды на неё ветеринарной   службы, сельсовета… Видимо, решила им не отстёгивать, и…- и он заключал  тяжело: - Мафия на мафии сидит и мафией погоняет!  И развёл эту мафию по России  наш глубокоуважаемый кремлёвский  Вован, - как  ты и что не говори. А, может, она и выгодна ему?»
- « И смотрите, что он пишет о коррупции в новой статье «Демократия и качество государства», - листая газеты, продолжал  скептически Артём Наумович, зачитывая: - «Борьба с коррупцией должна стать подлинно общенародным делом…, - тут же комментируя: - Ну да, мы вон с Каримычем да Павлычем пойдём бороться… - и дальше зачитывая: - «Те, кто громче всех кричит  о засилье коррупции и требует репрессий, одного не понимают: в условиях коррупции репрессии тоже могут стать предметом коррупции. И ещё  каким. Мало никому не покажется…» - и Артём Наумович снова комментировал вычитанное, обращаясь к российскому правителю, занимающему пока пост премьер-министра: - А чего ж ты до такого допустил, что и положиться не на кого?! Почему доправил до такого, что сам же пишешь: в условиях коррупции?!.. - и  продолжал, опять уставясь в газету: - Во-о, смотрите, что пишет?! Что за двенадцать лет он  поднял Россию с колен… - оговариваясь: - В общем с этим согласен! Но пишешь, что демократическими и правовыми  методами?! Э-э, это ты шалишь, шалишь, дорогой! - не соглашался  Артём Наумович, опять как бы обращаясь  к Владимиру  Путину. - Не выделять проценты от газонефтедолларов на каждого гражданина  России, плюс  собирать в госбюджет - в гособщак - со всех категорий населения, а выделять на обеспечение даже не именно нуждающихся, - а на многодетных, на военных, на милицию, на учителей, на врачей... Это, что ли, демократические  методы?!  Вообще ты ничего не сделал ничего для становления демократического в России! А на счёт правового - так в тысячи раз стало хуже, чем было при коммунистах! И все, кто на Болотной площади требовали прав и свобод, жизни по правовому и демократическому - это люди при достатке в основном, при положениях в обществе, а если взять маленького, простого человека, без знакомств и родственных связей, - так те, кто при власти, если  необходимость такая, съедят, вытащив человека из его же дома, и без соли… - и он рассказывал о том, что кишит  по России и о чём стараются и не упоминать, хотя именно по наличию прав и свобод именно у маленького и простого человека следует судить о правовом и демократическом государства вообще, обращаясь более к Евгению  Павловичу: - За речкой у нас в селе как бы небольшая улица.  И с обратной  стороны домов - горка. Так прошлой зимой туда три многодетных матери со своими детьми повадились на санках  кататься. А они ж, эти многодетные, совсем оборзели от капиталов, субсидий, льгот, которые Путин  им выделяет за рождение детей, - закон для них и их детей не писан. А там старушка – пенсионерка жила с сыном, который  уже тоже в возрасте - лет сорок, и по дурдомам нередко лежал… Вроде бы и нормальный, а раз в год обязательно на два месяца, на три прибирали, - ну, больше официальных психических в России, больше  Вован  из гособщака на дурдома выделяет, и врачи в подобном очень заинтересованы… - оговаривался Артём Наумович, а Евгений Павлович пояснял ему с усмешкой: - «Это, наверное, он инвалидность имел от психиатрии, потому и ежегодно прибирали, - чтобы обследовать, не стал ли нормальным…» -- Ну, да, наверное, - тоже со смешком  поддерживал его Артём  Наумович, и продолжал: - А у них, у этой старушки и у её  сына большой сарай к горке, а ещё повыше – насаждения малины, смородины, а ещё повыше - оградка. Зима, сидят в доме. Не видят, что дети напротив их сарая с горки кататься стали. Удобно: докатились на санках прямо в стену сарая, и по новой. Орава такая! И матери их толстозадые с ними. И так недели полторы. И оградку всю сломали, и насаждения малины со смородиной выкорчевали  под  корень… Ну а чего?! Знают же, что старушка с малохольным   сыном  живут. Родственников у них поблизости нету, знакомых в сельсовете или милиции тоже, - было бы с кем церемонится?! И без оградки обойдутся, и без малины - зато господам – детям удобно на санках. И как-то старушка вышла на все эти крики, катания, - ё-маё! - чего начебучили?! Да что ж за наглость такая?! Начала кричать на многодетных матерей, на детей их… И те вскоре - на неё?! Да-а… На детей, их льготиков да капиталиков, кричит, и на них, многодетных  матерей, героинь России, можно сказать, по сношению с мужиками?!   Обнаглела, старая тварь! Тут и сын старушки – психический - появился. А в дурдомах, видимо, тоже публика  похожая на уголовную, - как понёс он на многодетных матерей, на их детей обнаглевших: пидарасы! свиноматки! да за то, что вы наделали, поставить вас раком и опустить… Ну, нехорошо, конечно, - оговаривался  Артём Наумович. - Но ну и что? За своё же добро! Против беспредела! Не выбежал же с топором или ружьем! Да и какое у него ружьё?! - возмущался Артём Наумович. - Хотя почему бы и не пальнуть из ружья за такое?! Выломали оградку, уничтожили целое насаждение малины?! Дети с их матерями… Тут и  возможно оценить и как значительный размер… И  тогда вовлечение детей матерями в преступление… Уголовная сто пятидесятая статья,  вторая часть - до пяти лет срока! - комментировал происшедшее по своему разумению  Артём Наумович. - Ну, если по закону, если бы в нормальном государстве! Но мы же в России живём… И совершавшие уголовное преступление многодетные матери ещё и умудрились обидеться?! На их детей - пидарасы, а на них самих – свиноматки?! Ах ты, подонок сумасшедший! В дурдом его!   А у сестры  одной из этих многодетных преступниц муж в милиции работает, а  у другой - хорошая знакомая в сельсовете… Позвонили, поговорили. Назавтра с утра приехал участковый с медбригадой, скрутили в сущности ни в чём не виновного бедолагу - и в дурдом - и неодобрительно покряхтев, Артём Наумович продолжал: - Вот только недавно, слышал, вышел… Ну а как? - опасен: на детей и их многодетных матерей, совершающих уголовное преступление против его же собственности, - пидарасы! свиноматки! Хорошо хоть старушка - мать не померла, а то бы на пожизненно в психушке, а дом его постепенно к этим же многодетным перешёл бы: у них же дети! – и Артём Наумович заключал, снова обращаясь к Владимиру  Путину с укором: - Вот такую ты, дорогой, демократию развёл для простого и никак не защищённого человека …»
- «Как увижу  по телевизору  Путина, то так и хочется  подойти  и прямо по холёной его физиономии! - поддерживал  Артёма  Наумовича  Рустам Каримович. - Развёл  по  России невиданную в человеческой истории халявность?!  Нет бы дать возможность народу   работать и зарабатывать! И всё это у него не так, а хитрые комбинации. Соберёт в государственный общак деньги со всего народа, и выделяет под  «дай! дай!». И вся эта халява у него в руках. Вчера по телевизору снова о том же - снова паразитам - учителям зарплаты поднял. Работающие в райцентре - в основном по десять тысяч рублей в   месяц, а учителя - по семнадцать тысяч рублей в месяц?! И как это понять, этот полнейший беспредел? Работающий тяжело, на холоде порой человек, производящий что-то получает в два раза меньше, чем ничего не производящий  паразит… - в который раз повторял он по новому то, о чём часто говорили старики, заинтересованно  уставившись в телевизор, по  которому рассказывали,  что  в Иркутске двое школьников, придя  помочь деду и бабке - пенсионерам по хозяйству, которые за это их и покормили, и поблагодарили, и варенья, и денег дали, высмотрев, где деньги  у стариков лежат, вечером вернулись и жестоко убили деда и бабку, забрав у тех пять тысяч рублей… - Вот так учат эту подрастающую сволочь учителя, которые и в тепле, и не перетруживаются, и которым Путин всё повышает и повышает зарплаты?! И за счёт наших пенсий, которые не повышает, и на мизерном уровне… - хрипел от негодования  Рустам Каримович. - И даже не сказали, сколько этим школьникам - негодяям лет? Судя по виду, лет двенадцать, а то и одиннадцать… В Америке бы к пожизненному за такое обоих, а у нас - неподсудны?! И уверен, эта безнаказанность тоже не просто так, а намеренно  наша правящая элита во главе с Путиным запускает на  Россию её - развратить всё и вся! Большевики, когда в двадцать первом году минувшего столетия  пришли к власти, так бой организованной преступности - прямо расстреливали! А ныняшняя правящая элита, когда пришла к власти, так наоборот преступность напустила на Россию - ужас! - пускался   вдруг в сравнения  Рустам Каримович, обращаясь и к Артёму  Наумовичу, и к Евгению Павловичу. - Вас не наводит только это моё сравнение на мрачные выводы и оценки происходящего?!..»
- «Наводят, очень даже  наводят!  И дзю-до, а значит - и буддизм  Путина, в котором в новой конструкции: будь среди  христиан  христианином, среди  иудеев – иудеем, среди мусульман - мусульманином, но всегда совершенствуй себя  и помни о Будде, и в нужный момент ты окажешься сильнее остальных… - вступил  в разговор  Евгений  Павлович. - Так и Путин. Он не столько хороший  политик, как хороший  политтехнолог, придя преемно к власти, умеющий  ловко удерживаться на ней, спекулируя на самом выпученном  российского  народа: склонности есть непохожих на себя ближних своих… Я не в буквальном смысле это «есть», - оговаривался он, будто старики его не понимали; и продолжал: - а также на  халявности, несамостоятельности российского народа, и он рассказывал, пускаясь в воспоминания: - Я  во второй половине девяностых, когда  торговал, побывал в Польше. И что интересно: там уже за пять лет после отставки социалистических отношений  заметно сформировался самообеспечивающий себя  почти без участия государства частный сектор. Небольшое место, - так там посёлки называют, да и города, вроде бы, тоже, - оговаривался снова он. - У кого-то магазинчик, у кого-то - пекарня небольшая по хлебу, у кого-то - по булочкам и бубликам, у кого-то - по пирожным, у кого-то - по ремонту обуви, и производству почуть. Кто-то шьёт. По хуторам - скотинку держат, поля пашут, высаживают на них пшеницу и т.д. Из этого и сыр, и молоко,  и масло, и мясо… То есть генетически предрасположенный к нормальным взаимоотношениям народ быстро освоился. Власти по маленьким местечкам - почти никакой, полиции - почти никакой. Зачем нормальному народу лишние паразиты? - лишь так, для регуляции и на всякий случай, если залётные жулики и бандиты какие… Также и те же врачи, учителя… Кто обращается к ним - тот и оплачивает. Нормально - рыночное! Наверное, все и какие-то налоги государству отстёгивают; из чего - правильно: со ста человек по пять злотых - у государства в кармане пятьсот. Но государство из этого кармана - не кому посчитает нужным, как Вован у нас, а - всем! Или если действительно кто нуждается, или в ситуацию попал, или на государственные проблемы, в чём все - или подавляющее большинство налогоплательщиков - кровно заинтересованы. В местечках этих - трактора, машины, комбайны. Если не выезжаешь на оживлённые трассы, то никаких прав не надо!  Работай для себя! То есть ближний ближнему, как и государство народу, не создают излишние коррупционные сложности. А если - то по минимуму! Это я, беглым взглядом, за полторы недели пребывания! Ну, и дети естественно, рождаются, но не за деньги, как у нас. И именно на родителях обязанность обеспечивать их полностью! Почётная обязанность! А как же?!  А у нас вон  что? – и Евгений Павлович пускался в сравнения: - Ваше село, к примеру. Никто почти даже корову не держит?! Какое самообеспечение?! Кто-то пьёт, не работая… Да и работы нет… А сами же мы не привыкли?! Нам - дай, да устрой! Кто-то – на пенсии родителей да стариков   живёт, по совместительству; а большинство молодых девок - на рождении детей зарабатывают и живут… И действительно - ужас! А если найдётся кто среди этих паразитов, чтобы дело своё, да в самообеспечение, - так власти как начнут палки в колёса, соседи как начнут гадить - барство тут развёл?! И это не девяносто седьмой год прошлого века, а двенадцатый год нынешнего! - и он продолжал, несколько помолчав: - Да, народ русский уже не тот, как Солженицин сказал, приехав в Россию… Халявный, несамостоятельный, лживый! Но вина основная - на власти! Которой в сущности выгоден такой несамостоятельный народ! Для её же существования, наличия многоколичественности! Ибо самостоятельному, самообеспечивающему себя народу власть не очень нужна - так, в минимальных количествах. И, кстати, как я заметил, у каждого хозяина на хуторах и ружьё есть, и винтовка порой… Естественное право человека. И не надо для приобретения у полиции разрешения спрашивать! - и Евгений  Павлович заключал со вздохом: - Воевать, завоёвывать, грабить - это мы всегда умели. И цари ту же Польшу продолжительно держали  под  собой,  и  Тухачевский - до Варшавы  немного.  А вот жить нормально,  по–человечески между собой, не пакостничая, не халявничая, не подогревая какие-то категории населения за счёт остальных, - тот же даже польский народ с нашим российским и срать на одном поле не сядет, - западло!..»»
А  Артём  Наумович вдруг говорил задумчиво, снова повторяясь, ибо старики как-то и этот вопрос затрагивали в рассуждениях: - «Вот я никак не   пойму. Времена научно-технического прогресса. Снабдили бы компьютерами каждого гражданина  России… Разных книг полно… Разное  познавательное по радио, по телевизору… На хрена эти школы совсем нужны!? Содержать   многомиллионные оравы этих паразитов - учителей?! Десятки миллионов лоботрясов школьников?! Сотни тысяч обслуживающих всё это: начальников разных, министерств, департаментов?! На хрена они, ничего не производящие паразиты, нужны?!»
А  Рустам Каримович, перебивая со смехом Артёма Наумовича, высказывал: - «Компьютеры  всем… Но для компьютеров надо чтобы электричество было! А если так, как у нас в селе, - почти каждый день периодически отключают, то…»
- «Ну да, это действительно проблема! - соглашался с ним Артём Наумович. - Ещё сто лет тому Ленин провозгласил электрификацию всей России первейшей задачей, а до сих пор?! - он разводил непонимающе руки в стороны. - И главное, как морозы большие пошли, так и начались отключения?!..»
- «Люди стали обогреватели включать, греться. Электричество-то подешевше газа, - и начали отключать, экономить электроэнергию, - предположительно затянул  Рустам Каримович. - А может, и нарочно. Ведь всё это в основном бьёт по нам, старикам, - чтоб мёрзли, дохли быстрее. Чтоб пенсии нам не платить, а - на нужные категории населения… На многодетных… Как эта многодетная тварь, нарожавшая четверых и нигде не работающая, однажды по   пьяне нам с Наумычем откровенно: на фиг, говорит, вы, старые пердуны, нужны здесь? Живёте всё, брюзжите? Подохли бы, говорит, поскорей, а ваши пенсии - нам?! То есть, наши пенсии - им! Они же детей плодят… - и он зло указывал рукой в окно, в сторону многодетных родителей, говоря: - Вы, гады поганые, халявные, дохните!..»
- «Да, - поддерживал его Артём Наумович, объясняя конкретнее Евгению Павловичу, что произошло между ними и многодетными родителями на новый год год назад. - Вывели ораву своих детей с петардами и давай стрелять огнями именно в сторону нашего дома, сарая… А у нас же на чердаке сено.  Ну, мы вышли с Каримычем, говорим: вы чего делаете? Сжечь нас хотите? И куда тогда нам?! В дурдом или в дом престарелых? Путин же только вам многодетным бесплатно дома, а  мы - на фиг ему не нужны… Так эта пьяная многодетная тварь как взбеленилась: что вы к детям моим имеете? Какое вам дело до того, что я за них получаю? А потом говорит: и правильно вас сжечь! На  хрен, говорит, вы нужны; вы, говорит, уже своё отжили! А ваши, говорит,  пенсии - нам! Мы, говорит, России служим, детей рожаем… Представляешь, а?! - говорил он покачивающему удивлённо головой Евгению  Павловичу. - Обнаглели совсем?! России они служат, рожая детей?! Прибавили бы только для справедливости: что детей рожают за деньги, да и нередко живут вместе с детьми, не работая, на эти деньги?! А деньги эти Путин и из нашего кармана,  стариков-пенсионеров, заработавшим  это многолетним трудом… Так этой многодетной твари ещё мало?! Сжечь, говорит, вас, - а ваши пенсии – нам?! - и он признавался : - И знаешь, с тех пор… может, и нехорошо… но как увижу этих многодетых, так злость такая в душе… Конечно, нехорошо из одной или нескольких многодетых негодяев - на всех…Но…»
- «Вот подрастут её дети и при удобном случае, как эти два негодяя-школьника из Иркутска, будут ради ограбления убивать беспомощных стариков, - мать с детства заложила: сжечь вас! А ваши пенсии - нам!.. - негодующе подхватывал Рустам Каримович. - Но больше всего не это задевает, а то что Путин распределительным пенсионным бомбит и нас, стариков… именно на шесть тысяч рублей в месяц вряд ли проживёшь, не мудрствуя!... и гонит на этих многодетных халявщиков и их детей, - чтобы те, когда подрастут, а мы станем совсем беспомощны и беззащитны, врывались и грабили, а то и убивали нас… Вот что более всего в происходящем задевает!.. - повторял он как-то даже  затравленно. - Опасное поколение наполняет Россию! Дети, рождённые из корысти…
- «Опасное. Дети корысти… - поддерживал в который  раз его в этом Артём Наумович, задумчиво продолжая: - Де-е-ти… И ведь в этом, Каримыч, наша с тобой большая  и непростительная  жизненная  ущербность, особо ущемляющая в российской старости. Никогда не затрагивал этого в разговорах, но внутренне это всё сильнее меня гнетёт… Ладно у Павлыча, - оговаривался  он, сочувственно поворачиваясь к Евгению Павловичу, - сын  погиб. Детей у погибшего сына не было, и теперь Павлович на старости один, без поддержки молодой, подрастающей  в стране людоедства… Да… Но у нас-то с тобой, Каримыч, - поворачивался он к Рустаму Каримовичу. - У нас-то дети есть, и внуки есть; а может, и правнук уже у кого… А, видишь как оно образовалось, - и не приезжают… Да и нужны ли нам эти их приезды? Отвыкли, почти полностью связи прервались… Когда моя супруга умерла - так сын появился спешно: де-е-ла…, а дочь и не приехала на похороны матери. Разметались  по свету. И очень  мы с тобой, Каримыч, что-то с - каждый по-своему - просмотрели в этом, не так повели в отношении своих детей, хоть хотели, естественно, как лучше. А были бы они сейчас рядом или невдалеке - другое дело! Разве бы посмели эти многодетные твари терроризировать нас своими детьми?! А чуть что - мы бы тоже запустили своих внуков на них: идите, начистите рожи этим поганцам и пакостикам! Защита бы на старости… Уверенность в себе, поддержка. На Западе, где законность и права человека действующие - там старику внуки и не обязательно, а вот в России, где вечно  кто-то привилегирован, и не просто, а до права на беззакония и людоедства, да ещё демографические проблемности и огромные спекуляции на этом властей, партий, многодетных… Неправильно,  неумно мы с тобой в этом, Каримыч.»
- «Да-а, - вздыхал на это, не вдаваясь в подробности, Рустам  Каримович. - Да-а…» А Евгений  Павлович, выбрав из кипы  выписываемой стариками прессы недавнее, вчитываясь в новую статью нового российского публициста  Владимира  Путина, задумчиво высказывал, тактично не расспрашивая ни Артёма Наумовича, ни Рустама Каримовича, почему так получилось, что их дети и внуки не приезжают к ним на старости, задумчиво, по ходу чтения высказывал: - «Ну да, согласен. У нас действительно социальное государство. Только кроме важнейшего - и даже определяюще единственного признака социального государства: выплат пенсий тем, кто всю жизнь трудился, платил налоги, а когда возраст - оплачивай, государство, его существование до смерти, вы же эту социальность раздули немеренно, подключив к ней - из государственных выгод, конечно, - на халяву! - и десятки других категорий и слоёв населения… - и всматриваясь в газету, он продолжал: - И тоже  правда, что в демографической политике он достиг явных успехов… - тут же комментируя по своему разумению: - Общероссийский сертификат за рождение второго ребёнка - около четырёхсот тысяч рублей; общебелгородский - более пятидесяти тысяч рублей в придачу. А кто в 2008 году родил - каждому ещё по около четырёхсот тысяч  рублей. Субсидии, льготы, пособия, единовременные выплаты, почти бесплатное жильё… Если бы ты, уважаемый господин Путин, всё это ещё бы увеличил раз в пять, то так бы стали по России рожать, что и Китай, глядишь, вскоре бы обогнали, - как кошки… И все бы работали, почти ничего не зарабатывая и пенсий почти не получая, - всё на  содержание детей и их рождающих… Вот бы были успехи! - несколько ёрничал Евгений Павлович, неодобрительно кривя губы и опять уставясь в статью В.Путина. - О-о, предлагает разработать новый  план… Уже лет десять всё планы предлагает? То некий «план  Путина», то некий грандиозный план… И ничего не озвучит никак?! А во-о… Никак без них не обходится, без этих десятки миллионных халявных глыб, сидящих на шеях налогоплательщиков?! Учителя и врачи… А почему ж именно врачи, а не все медики? - вопросительно оговаривался  Евгений Павлович, продолжая  вычитывать :-повысить размер оплаты труда до среднего по экономике… Ну да, - пускался в свои комментарии Евгений Павлович. - А на  деле уже сейчас получается, что в райцентре работяги работают. На холоде порой, на морозе… А зарплата в среднем самое большое - десять тысяч рублей в месяц… А глыбокоуважаемый, ничего конкретно не производящий, результат труда которого не виден, учитель, - в среднем пятнадцать тысяч рублей в месяц?! Да кого не виден?! Постой рядом с компанией этих школьников, послушай - и увидишь: ужас что порой услышишь!? - оговаривался он. - А к 2018 году обещает зарплаты учителей поднять до двухсот процентов от среднего по региону… Ну а на деле это будет, - и Евгений Павлович пускался  снова в свои комментарии: - А на деле это будет… при поступательном развитии… райцентровский работяга на холоде и морозе будет в среднем получать восемнадцать тысяч  рублей в месяц, а глыбокоуважаемый врач - тысяч с сорок пять рублей в месяц?! И не какой-то высокой квалификации и особый специалист, а - любой?!  Вот такой будет расклад! - и он опять всматривался в газету, успокаиваясь и понижая голос: - Во-о!  наконец-то что-то конструктивное и справедливое  мелькает в статье. Путин пишет, - и Евгений Павлович одобрительно вычитывал: - Надо дать каждому гражданину возможность зарабатывать! - и  он комментировал поддерживающее: - Ну правильно! Давно это нужно было делать, и с этого начинать! Ещё десять лет назад… Пусть работают и зарабатывают своё - и учителя, и врачи! И начальников разных, и депутатов - поменьше! И министров! И должность президента и премьера - в одну! И многодетные пусть работают, а не на халяву! Работают на себя и своих детей! Это их дети. Почему должны от всего трудящегося народа собирать в общак государственный  и на этом содержать кого-то, кто сам может и должен себя обеспечивать? Государство должно дать работу и достойный  заработок! Правильно! С этого и надо было начинать! - одобрительно поддерживал  В.Путина Евгений Павлович, просматривая статью дальше и со вздохом  продолжая: - Снова эту халявную и развращающую  галиматью начал. Пишет: продолжить дальнейшую поддержку   семей с детьми… И за рождение  не только второго, но и третьего, и последующих детей - специальные  пособия… Не знаю, - после некоторого молчания он удручённо продолжал: - Не знаю. Может, у меня судьба в этом не сложилась, и я с болью несколько, и враждебностью… Сын погиб,  внуков нету; а тут: дети, дети, чужие дети… И в вас как-то солидарность встретил, - Евгений Павлович переводил взгляд с Артёма Наумовича на Рустама   Каримовича. - Но всё в основном не поэтому, не из судьбы! Ущербной, как вы говорили… Тем более когда постоянно нагнетается: дети, дети… Но не поэтому! Просто в голову вся эта халявность, умело напущенная Путиным на Россию, не умещается. Ну да, я не многодетен - один сын был, но это мой сын! Если бы не погиб, то на старости мне подмога. И внуки бы… И именно я должен его обеспечивать! А это: рожают, чтобы на рождении детей содержаться?! Большинство! И через годы последствия этого халявного и иждивенческого    прироста населения боком для России вылезет! Нехорошее поколение растёт, с детства склонное к обману, жульничеству, жестокости, которому все якобы с детства  что-то должны… - повторял он то, что не раз говорили Артём Наумович и Рустам Каримович. - А между тем такой халявности, такого развращения: хорошо оплачиваемое деторождение, - по всему миру, наверное, никогда не было! Такой материальной поддержки детей и рождающих их государством  за счёт всего работающего или работавшего населения! Ужимая до ниже прожиточного уровня многих!?  Но как будто им должны, не додали что-то?! - и несколько помолчав, Евгений  Павлович, снова просматривая статью Путина, продолжал: - Во-о!  Ещё что–то конкретное и конструктивное. – И он вычитывал: - Нужна новая   пенсионная  политика… Развитие накопительного компонента… - и Евгений Павлович комментировал: - Согласен! Ещё двадцать лет тому это надо было вводить - накопительный компонент! Но вам же, Владимир  Владимирович, такое невыгодно: человек доработал до пенсии, и примерно знает, сколько должен пенсию получать; и ты, государство, ему его отдай. А распределительная пенсия: кому сколько посчитаю, тому и дам, - по государственным соображениям. Легче управлять и манипулировать… - и   Евгений Павлович, смотря статью дальше, снова вычитывал и комментировал по своему соображению: - Ликвидировать очереди в детские сады - строить побольше детских  садов… И снова же антидемократически: ибо из кармана всех налогоплательщиков, и тех, у кого детей нет или не нуждаются в детских садиках. – И он снова  смотрел в газету: - Расширить социальные полномочия регионов… - и комментировал: - Они тут и так как мелкие князьки - обнаглели, а и с денежными общаками распределений  такую коррупцию  запустят - ужаснёмся! - и снова вычитывал: - Студентам поднять стипендии до прожиточного уровня… - и обратно комментировал: - Ну да, пенсионер с сорокалетним стажем – шесть тысяч рублей в месяц, и столько же студент, которого не только бесплатно - за счёт трудящегося населения – обучают, но ещё и деньги за это по прожиточному выплачивают?! Нормально?! - Евгений Павлович замолчал, отбросил на стол газету; проговорил: - Не знаю. По-моему, исходя из одного того, что он здесь, в статье, понаписывал, если по нормам справедливости и демократичного, - где - для всех! а не со всех - на кого-то! - угрюмо оговаривался Евгений  Павлович, - и близко этого Путина к президентству в конституционно провозглашённом правовом и демократическом государстве подпускать нельзя! - добавляя также удручённо: - Как и Миронова, как и Жириновского, как и Зюганова… Разве что, может, Прохоров… Хотя - лучше уж Ходорковского! Тот хоть отсидел за преступную прихватизацию, и с чистой совестью – в президенты… - и он вдруг надрывно   и громко расхохотался: - Гха-гха-ха! - заключая вдруг: - Будь ты неладна, эта беспредельная и подлая страна!...»
А после двадцатого февраля  вдруг заметно потеплело: хоть и ночами температура падала до минус двенадцати, но зато днями поднималась и до нуля, - если светило солнце. Выпадал снег.
Старики по очереди вставали и ходили ночью в сарай, чтоб не проглядеть козление козы, - так как сроки вроде бы подходили, однако та всё не козлилась.  – «Надо было записать, когда мы её до козла, - ворчал себе в укор Рустам Каримович. - Не записал… А примерно… Вот и тёгаемся ночами смотреть, - оговариваясь: - Правда, оно всегда примерно, как и почти всё в жизни, когда не от человека, а естественно - от природы. Но хотя бы приблизительно, а то… И проглядеть нельзя - замёрзнут козлята, ночами ещё холодно…»
- «Надо плитку туда… Провод  где-то есть. - Предложил Артём Наумович. - Надо бы раньше додуматься. И включать её там ночью периодически, - и он   попросил Евгения Павловича: - Сходи, пожалуйста. Ты - как младший из нас… Провод в чулане. Проводка  в сарае – до лампы - есть. Подключишь. Только плитку надо будет в тазы металлические - на всякий случай, чтобы вдруг не загорелось. Отверстие сделать небольшое. Но чтобы куры не попали, ни сено…»
- «Сделаю. - Отзывался на просьбу Евгений  Павлович, дожёвывая котлету, которые в последнее время стали завозить в сельский магазин, а старики - покупать. - И провод в каморку протяну, выключатель поставлю там… Удобнее будет. Да, забыл новость… - и он рассказывал: - Когда вчера в магазин ходил за продуктами, так на столбах у дороги, на колодцах, на дверях магазина - всюду листы приклеены с толстым шрифтом. Я тоже посмотрел… Так там новое решение правительства: об освобождении от налогов всех многодетых, да что,  кроме других выплат, теперь им за рождение второго и последующих детей ежемесячно около двух тысяч рублей в месяц на каждого будут получать, и так пока детям восемнадцать лет не исполнится; а если учиться  будут, то и до двадцати четырёх лет…»
- «Обнаглел совсем этот Путин! - услышав высказываемое Евгением Павловичем, резко высказался Артём Наумович. - Нам в этом году к пенсиям только по сто рублей прибавил, а  на этих молодых, которым профессию рожать детей организовал, - гонит и гонит из общенародного?! Уже лет пять?! В одни  ворота: многодетным за рождение детей?! Да ещё военным, милиции, учителям да медикам?! Будто в России больше никаких слоёв населения и нет?! И профессий других тоже нет?! - и он заключил с усмешкой: - Но как обнаглели от безотчётности и безнаказанности?! В прессе опубликовали, по телевидению огласили - так ещё и печатно на каждом столбе: голосуйте, мол, за Путина, господа многодетые, видите, как он вам на халяву гонит и гонит…»
- «А ведь в нормальном бы и демократическом государстве его за такие постановления правительства именно в  предвыборный момент, - рассудительно начал Рустам Каримович, - могли бы  снять с участия  в выборах. По демократическим нормам  он четыре месяца перед выборами не должен вообще действенно занимать пост премьер-министра, а не то что принимать такие явно  популистские постановления, рассчитывая на любовь к халявности у российского народа! - и он продолжал  более утвердительно  о Путине: - Ничего за время своего правления не сделал для становления  России как демократического государства! И хоть он стабилизировал российскую жизнь за время правления как-то, но совершенно не демократическими методами! Те же образование и медицина, - как сидели в социалистической системе на шее налогоплательщиков, так и сидят в нынешнем демократическом и правовом государстве с рыночными отношениями?! Больше двадцати лет уже… А ведь именно две эти структуры - образование и медицина, и то: бюджетные ли они, или на самообеспечении – отличало когда-то  в основе  по структуре социалистическое государство от демократического и рыночного… А мы более двадцати лет тому провозгласили Россию правовым и демократическим государством с рыночными отношениями, а эти две отличительнейшие структуры - всё социалистические?! Вот и Путин… - и  Рустам Каримович зло заключил: - Когда   Ельцин, не совладавший с запущенной на Россию демократией, передавал ему президентские полномочия… поставив, конечно, свои условия! - бегло оговаривался он, - то не посоветовал ли Путину: не прививается, мол, в России демократия - попробуй обратно к социализму с авторитаризмом. Надо ж вытаскивать Россию из болота, в которую я её… - и Рустам Каримович предполагал: - И выходит, что Путин в  становление демократии в России - «засланный казачок…» Вот и крутит он туда-сюда, туда-сюда… Лишь бы с правления не соскочить, внедряя и подсаживая Россию на халявность и подачки, которые умело прибрал к себе в руки, развращая этим и так развращённый до предела российский народ! – выговаривая о Путине: - Он плохой политик, но очень хороший политтехнолог!..»
Когда в «день защитника Отечества» с утра по телевизору показали  сотни тысячный митинг, организованный в поддержку Путина в Лужниках, то Артём Наумович, глядя на происходящее на экране телевизора, со  вздохом и усмешкой повторял за Рустамом Каримовичем: - «Плохой политик, но хитрый  политтехнолог! И ведь сам или его сподвижники по партии государственных жуликов и воров… организовали   это! И, главное, как хитро?! Жириновский,  Зюганов, на Болотной площади - просто митинги, стихийные: а этот - в Лужниках, под закрытым небом. И главное - сцену  поставили, известных эстрадных певцов пригласили… Шоу! Вот и сотни тысяч на халяву на это собрались! Там из них и десятой части не наберётся, чтобы конкретно за Путина, но: более ста тысяч?! Эффект какой пропагандистский для слаборассуждающего и пьяного российского народа?! Хитрый политтехнолог! - повторял снова Артём   Наумович. - И внешнему миру заодно это показать: вот, мол, как меня народ поддерживает… - и он вдруг заключал: - А вообще бы грамотнее бы было для Путина - уйти! И в общем бы о нём хорошая память в народе осталась. А так - неизвестно ещё, как оно…»
Что Рустам Каримович подхватывал предположительно: - « А может бы, да же и боится уйти? Россия… Как бы ему, если уйдёт, судьбу  мегаворовки Тимошенко на Украине не повторить?! Не за воровство, конечно, - и он продолжал, несколько помолчав: - Ведь не передай Ельцин Путину президентство, а тот не прикрой его своим преемническим президентством, Ельцина бы могли бы и под суд за поставленную на колени Россию… А-а! И хоть в общем правление Путина со стабилизирующим, но не демократически! И для становления демократии ничего не сделал почти, если по большому счёту?! Наоборот - на какие-то олигархически-коррупционно социалистические рельсы обратно? И тогда главнейший вопрос ко всем: зачем же тогда великую и мощную социалистическую империю обрушили, разворовали, разничтожили?!» - заключал он зло и вопрошающе.
- «Смотрите, - подхватывал, читая местную районную газетку, Евгений Павлович, вычитывая вслух: - Энергетические послечубайсы печатно сообщают гражданам района, что будут и дальше в связи с ремонтом отключать электроэнергию… Представляете, - удивлённо продолжал он. - Двадцать лет новейшей истории России отключали и не уведомляли об этом ни разу пользователей, а теперь вдруг вспомнили, что в провозглашено демократическом государстве живём; и по нормам демократии - надо уведомлять?! Ая-я-яй!  - тут же спрашивая: - Но насколько обоснованны эти отключения? - и вновь вычитывая также вопросительно: - Пользователи могут узнать о времени отключения, выйдя на сайт «Белгородэнерго»… - и тут же комментируя: - Вот так! На сайт?!   Будто у кого-то тут в селе, к примеру, есть подключение к интернету?! Или это не у единиц в районе и райцентре?! Такие хитрости… А почему бы о времени отключений не опубликовать тут же, в  районной газетке? Она же - вся на уровне информации… Объявления, телепрограммы, коротко - обзор, про спортивные соревнования, о заседаниях и принятых властями… князьками местными… решениях, да иногда журналисты об этом пишут более подробно, да о том, как дети в парке в снежки играют, - и уже второй раз управление по печати и радиотелевещанию России присуждает им почётное звание отличников российской прессы?!.. Вот так?! - оговаривался Евгений Павлович со вздохом, повторяя более грубо: - Почему бы в местной сучьей газетёнке – отличнике прессы российской - о времени отключений не опубликовать? Денег, что ли, мало от пользователей послечубайсы прибирают, что на десять строчек в газетке скупятся…»
- «У нас  ведь как оно, в национальном менталитете, - рассуждающе продолжил его Артём  Наумович. - В основе: съесть ближнего, или против ближнего, в лучшем случае. И все эти патриоты, так называемые, которые любят родину, так сказать, они более любят родину, Россию - в нынешнем, не само по себе, а против кого-то, чтобы съесть кого-то, кто, по их мнению, не любит родину - Россию?! И главное в этой любви – съесть! Также и модная сейчас «любовь к детям», - вздыхал  Артём Наумович. - Более любящие детей любят их не само по себе, а против кого-то! И даже чтобы съесть кого-то, кто, по их мнению, не любит детей… Так и во всём… И это не только российское, а вообще общечеловеческое, - поправлял себя он. - У нас лишь всё это слишком извращённо выпучено… Так и в устройстве государственном. Русский народ одновременно хотит и демократии и сильной власти, чтобы проблемы разрешала быстро… Но так  не  бывает! Так и в нынешнем нашем политическом… Явлинского убрали, который конкретно за демократию западного толка, а остальные - Зюганов, Жириновский, Миронов, Прохоров -они в своих программах в основном  лишь по-разному варьируют антидемократическую и выборочную социальность  Путина, где, кроме военных и участников войны, большинство стариков в сущности  технически уничтожаются: скудными пенсиями. А какая-то категория достигших пенсионного возраста, у каких пяти лет стажа не набирается - или не могут это подтвердить… и что тут удивительного: разрушение социалистической империи произошло, со всем вытекающим из этого! - жёстко оговаривался он, - вообще пенсию по старости не получают, даже самую минимальнейшую?! И как понять подобное, когда на многодетых, на обеспечение медиков, учителей огромнейшие деньги гонятся из карманов налогоплательщиков?! - вопрошал  скрипуче Артём Наумович. - А ведь не многодетых, учителей да медиков, - а именно обеспечение – хотя бы и ниже прожиточного минимума – стариков - первейшая социальная обязанность государства! Всех  стариков!»
А с экрана телевизора  опять разбирали  ситуацию, где дети, и захлестнувшая Россию спекуляция вокруг них. Многодетная мать, получив капитал на детей и использовав его, а также пополучав полтора года пособие после рождения третьего ребёнка ежемесячно в семь тысяч рублей, пустилась в откровенные пьяные загулы - вплоть до того, что её лишили родительских прав, а   детей определили по приютам, где одного приютила бездетная семья. Многодетная же мать, помыкавшись без детей и оставшись совсем безо всяких пособий, льгот, послаблений, задолжав за коммунальные услуги, пробовала работать… Но работать - не дома с детьми сидеть, тем более что зарплата выходила около восьми тысяч рублей в месяц - меньше чем пособия, льготы, другие выплаты на детей, - и многодетная мать жёстко осознала свою очень большую ошибку. Стала требовать возвращения  детей и т.д. И с экрана телевизора сейчас разбирали эту ситуацию со всех сторон… уважаемые в стране люди. А Рустам Каримович говорил на это  Артёму Наумовичу и Евгению Павловичу со вздохом: - «Знаете, кроме всех плюсов и минусов, эта путинская  демографическая политика - она развращающа по сути! Развращающа! И последствия её, когда эти все дети корысти - как поколение - подрастут и окрепнут, будут ужасающи не только для России, но и для всего мира. Очень развращающа!» - повторял Рустам Каримович с ещё более тяжёлым вздохом.
В самом конце февраля заметно потеплело. Снег начал  таять. Коза вечером часто ложилась на сено. Когда Евгений Павлович кормил её, то она лизала ему руки, и старики предположили, что ночью  может козлиться. Ходили по очереди смотреть почти до четырёх часов утра, но ничего. А когда утром  Евгений Павлович снова пошёл в сарай кормить кур, кроликов, и козу, то вокруг той стояли три маленьких козочки; одна белая, а две чёрные с белыми пятнами по бокам и на головках. Козочек  принесли к печке погреться; а Артём Наумович  направился в сарай подоить козу. Молока оказалось на литра полтора. Старики, найдя в чулане старую детскую соску, которую и раньше использовали для кормления, покормили через неё из бутылки козочек молоком. Козе в стойло насыпали побольше соломы, и на ночь вернули к ней козочек обратно. Заварили чай и пили его, разбавляя оставшимся молоком, сидя у телевизора, по которому в новостях показывали про взорвавшийся от газа многоквартирный дом, про неких террористов, обнаруженных в Одессе, предполагавших взорвать Владимира Путина, а потом и про их областной центр, медицине которого депутат Госдумы  и глава фонда «Поколения» Андрей Скотч пожертвовал штук пятьдесят реанимобилей стоимостью каждый более трёх миллионов рублей. И на это Артём Наумович вдруг пошутил: - «Там, в этих реанимобилях, целая квартира со всеми удобствами… Во-о уже врачи молодые с врачихами будут сексуальным утехам предаваться - вовсю! не съезжая с трассы…» А Рустам Каримович задумчиво проговорил: - «Не, ну смотрите, вот этот Скотч - благотворит и благотворит?! То литературные премии, то «газели» многодетным, то легковые автомобили ветеранам, то разные центры строит, то–то, то-то, то – ещё что-то… А откуда у него деньги на всё это?! Откуда берёт?! Наверно ж, и себя не обижает… Почему ни разу об этом нигде не сообщат?  Почему  никто не  спросит у него? Нет, ну если уж у нас как-то демократия?!»
- «В губернаторы, наверное, метит… - предположил Евгений Павлович. - Прокуратуре с этим всем разбираться…А вообще, скорее всего, так вот хитро в нашу жизнь пристроился: собирает со всех на благое - и действительно благотворит; и всем хороший. И про себя не забывает. Как говорится, кто воду   другим носит, тот всегда имеет возможность и сам утолить жажду. - И он заключил со вздохом: - Но если прямее: не нравится мне вся их благотворительность! Очень  жульничеством попахивает и подобное в России, хотя внешне - ну да, как-то помощь; и очень даже  кому-то!...»
– «Вот именно: кому-то! - подхватил  Артём Наумович. - В общем? А надо бы тем, кто именно нуждается… - а когда по телевизору показывали снова   предпрезидентские дебаты; и выдвиженец коммунистов должен был дебатировать с Владимиром Путиным, а тот отказался же от дебатов вообще, выставляя вместо себя то одного известного в стране человека, то другого; и Зюганов на этот счёт говорил, что неявкой на дебаты Путин оскорбил не  только других кандидатов, но и весь российский народ, то Артём Наумович высказывал: - В нормальном бы государстве с нормальным народом это бы Путину - отказ от дебатов - никаких надежд на президентство! А у нас… вон статистическое оглашают… Шестьдесят процентов будущих голосующих за него?!..»
- «А-а! Статистика… - скептически отзывался на это Рустам Каримович. -    Думаю, она тоже сфальцифицирована… Инструмент нынешней власти, которая с благословения Путина очень жирно устроилась; и очень по-барски правит…»
- «Мы, россияне, вообще менталитетно очень лживы и лукавы… Также и исторически, - задумчиво продолжил его Евгений  Павлович. - Намного лживей и лукавей, чем народы Западной Европы, где ещё  в средние века, когда умер небезызвестный кардинал  Ришелье, то Папа Урбан сказал по этому: «Если Бог существует, то Ришелье придётся за многое ответить; а если нет… что ж, Ришелье прожил интересную и наполненную жизнь».  Вот: Папа римский: если Бог существует… - повторял Евгений Павлович. - И в этом высказывании  католического первосвященника ничего слишком… Да, если Бог существует! Но услышали бы когда такое от православного иерарха? Вы что? - никогда!   Они все якобы беспредельно верят? И не только в Бога, но и в церковные ритуалы? Лукавство, лицемерие и ложь! - ещё раз повторял он, переходя к происходящему. - У Конфуция сказано: не ошибись в начале пути. А в начале девяностых новая власть очень большую ошибку… Вернее, преступление: вопиющая по несправедливости прихватизация. И  мы бы к этому времени могли   жить совсем по-другому! Но… И как  у Макиавелли, - заключал Евгений Павлович, приводя по памяти: - (Коль нету здравого ума, не будет долговечною  держава!)».
- «Вот это ты, Павлыч, наверное, очень верно, - подхватывал Артём Наумович, и признавался вдруг: - Знаете, думаю вот о нашей жизни, о историческом нашем, и всё чаще на мысли: что Россия-это огромный сумасшедший дом, где живут разные придурки. Хитрые, удачно пристраивающиеся - разные. Есть даже очень умные… Но всё это на уровне сумасшедшего дома; и всё равно - все придурки! И оно накручивается, накручивается, и это «оно» раскручивается, раскручивается. А потом - снова накручивается… И конца не видно, и не будет. - И он заключал со вздохом и виновато: - Не знаю, может, я что и слишком, но наблюдаю, думаю - и всё чаще на мысли такое: огромный сумасшедший дом…»
А Рустам Каримович высказывал: - «И все кандидаты в президенты одно и тоже: учителям, медикам, многодетым… Всё мало они получают? Но с кем сравнивают? - непонимающе вопрошал он. - На ферме вон ребята работают и  зимой в месяц получают от трёх до шести тысяч рублей в месяц… Так они трудятся и производят! А учителя, которые ничего не производят! - повторял он, - от восьми и до восемнадцати тысяч рублей в месяц, по разному. А медсёстры - от семи до двенадцати тысяч рублей в  месяц, - и тоже ничего не производят. А мы вон с Наумычем - по сорок лет трудового стажа у каждого - пенсии по чуть более шести тысяч рублей в месяц. И как это понять? Ничего не производящие халявщики в разы получают больше тех, кто действительно работает и производит?! - и он повторял: - Как понять?  И никто в подобные сравнения не пускается и близко? Учителя, медики, военные, милиция и многодетые…» - разводя непонимающе руки в стороны и вздыхая.
- «Смотрите. Путин: увеличить полномочия местного самоуправления, налоги  им самим распределять… - высказывал Артём Наумович, оговариваясь: - Хоть и так жируют и правят по-барски. А увеличат полномочия - ох начнут распределять… на себя, своих родственников и знакомых; и давить тех, кто не из их… Антоновна, фельдшерица-бандитка, наверняка  нас с Каримычем    снова  попытается профлюографовать… Пять лет  не поддаёмся  бандитам, - с усмешкой  иронизировал он, продолжая: - Но смотрите, как местная власть все силы, чтобы больше голосов Путину?! - и снова оговаривался: - Голоса всех сельчан, кто не придёт вообще голосовать, они  присовокупят Путину, как и присовокупили «Единой России» при выборах в Госдуму, наверное… - и продолжал, возвращаясь к начатому: - Но смотрите! Уже две недели, хоть и в газете объявили, что пойдут отключения электроэнергии, - ни разу - даже на пять   минут - света не отключили?! – и он спрашивал Рустама Каримовича: - Когда в селе такое было, чтоб две недели - и ни одного отключения? При коммунистах  советских разве ешё… Постоянно же почти отключают! А перед выборами этими вдруг: ни разу?! Вот, думаю, и так местная власть на Путина! А то, хоть, кажется, мелочь, но то на пять минут отключат, то на час, то на два… Даже и раздражает просто; и вопрос: что ж за власть? Хотел человек – за Путину, а из-за отключений - плюнул, и за Зюганова проголосует… Во-от!» - высказывал он своё предположение.
- «Вполне возможно, и так - за каждый голос! - соглашался с  ним Рустам Каримович. - А по мне бы: разогнать их всех, начиная от Путина и кончая сельсоветовскими! Как и милицию… Как и других  многих… Самое бы правильное! Но тоже нельзя: внешняя угроза может быть! Замкнутый круг! Хотя, если не разогнать, то сократить их в раз сто - это однозначно бы правильно! - и он продолжал, немного помолчав: - А вот насчёт кандидатов - так я всё более с уважением к Жириновскому. И как он звездящей певчей Пугачёвой: устроит гастроль по России, поёт старые песенки под фонограммы - и пятнадцать миллионов долларов за месяц… В тюрьму надо! За мошенничества в крупных размерах! И правильно он: ситуация такая. Совсем жульничеством Россия   опутана… - и он переходил на личное: - Ведь мы дом мой с Наумычем продавали… И, возможно бы, и грабанули бы нас, если бы не помог Сергей Иванович.. - давно он к нам не заглядывал, - оговаривался Рустам Каримович, да не подключил в «крышу» его племянника, майора в районном УВД… И что это за государство такое… правовое?! Давно бы Путину пора порядок навести! Но…»
Четвёртого марта, в день выборов президента России, старики встали   пораньше. Покормили козу, козляток, кроликов, кур. Сами коллективно сготовили себе завтрак; почаёвничали, во время чего Рустам Каримович говорил:   - «Хоть наши голоса - капли в море, но не проголосовать, думаю, нельзя. Чтобы потом, когда-нибудь, возможно, не было мучительно больно, так сказать, что в решающий для России момент… не пошли. Тут ведь в чём кардинальность     всего! - патетически вытягивал он. - Главное демократии на кону: или для всех, для каждого человека Закон и всё остальное, или всё также выборочно,  как и при коммунистах, как и при Путине. Который вроде бы и не отказывается от демократических и правовых ориентиров России, но довёл всё до государственного беспредела, выборочности, каких и при социалистическом СССР, когда подобное системой и устройством политическим государства   было оправдано, и близко не загуливало! Те хоть бомбили весь народ, но гнали это на вооружение, на усиление мощи государства, на распространение социалистической идеологии по миру…»
- «Вот и догнались! - со вздохом перебивал его Артём Наумович. - Государство богатейшее, а уровень жизни населения - относительно низок? Кроме того,  упор производства снова-таки на военное… Вот и главнейшая причина развала и обрушения и СССР и социалистического. Не говоря уже о том, что социализм - это вообще против справедливости! - оговаривался он тяжело, повторяя в основном то, до чего старики дорассуждались и раньше. - Ибо в основе - грабительство! Государство бомбит в государственный общак трудящуюся часть населения, и распределяет это, как считает нужным, по государственным выгодам. Путин же всё это довёл до извращённой, бесстыдной, жульнической формы: всех бомбит, и - детям, многодетым, военным, милиции, учителям и медикам. Нету больше в России никаких других, более нуждающихся слоёв населения?! Но даже бы если его политика в этом и более справедлива, всё равно это не демократическое и правовое! Так как человек работающий и зарабатывающий должен своё иметь, а не так как Путин с малым бизнесом: половину себе, а половину Путину на халявную политику? Так ещё ж пока дойдёт до всех этих хялявщиков, всюду одну треть разворуют жулики и бандиты при разных властных полномочиях?! Хуже во много раз, чем у коммунистов!» - повторял  Артём Наумович.
- «Но и коммунистов возврата нельзя! - поддерживал его Рустам Каримович. - Ибо Зюганов по чуть-чуть и в коммунизм обратно… Где хоть работай, а хоть куй, хоть воюй, а хоть и пой, всё равно и х…, и ноль! На всех делится! Внешне оно ничего выглядит, а по сути - преступление против человека и его прав. Путин же всё это довёл, что не на всех как-то, а многодетым, военным, милиции, учителям и врачам?! Бесстыдство какое-то государственное! - и он подытоживал, глядя то на Артёма Наумовича, то на Евгения Павловича: - Короче, думаю, голосовать нам по нашим убеждениям и рассуждениям ни за Зюганова,  ни за Путина нельзя!..»
- «И за Миронова нельзя! - вставлял своё мнение Евгений Павлович. - Так как он ещё большее зло, чем Зюганов и Путин. Почему… - и он пытался объяснить высказанное: - Вот гонит про социальность, про скандинавские страны…  Да! Но там же, да и вообще в демократическом мире, социальность–то не как у нас: Путин в наглую бомбит и распределяет… даже не именно нуждающимся, а кому посчитает нужным?! С государственных выгод и приоритетов. Там-то социальность на благотворительности, социальные службы работают, собирают и распределяют по нуждающимся… По именно нуждающимся! -  повторял он как-то даже зло, - а  не по всем многодетым!  Многие из которых у нас это в явное жульничество превратили: пропечатали о программе «бесплатное жильё», так они что делают?! Свои дома и квартиры продают, или передают родственникам, - а сами на бесплатное жильё?! - зло выговаривал Евгений Павлович. - Так бесплатное-то жильё не с воздуха берётся! А власти бомбят нас всех - и пенсионеров низкими пенсиями! - и мошенникам на деторождении? Ну, и конечно: власти из всего этого неплохо имеют! И конечно, не для всех многодетых, а - по знакомству, по родственности, - оговаривался он. - Или за  отстёги от полученного. Иные многодетые и капитал, как положено, не могут   отоварить, а иные - на машины, на другое… В условиях коррупции живём, как Путин в своей статье мягко написал… Не конкретизируя, что он именно и напустил на Россию всю эту коррупцию. - и Евгений Павлович заключал: - Так что, думаю, и за Миронова нам голосовать нельзя…»
- «И остаются двое: Жириновский и Прохоров, - продолжал его Артём   Наумович. - Хоть оба они Путину уступают по личным качествам, опыту, влиянию, связям, - что для России первейшее, но первый, быть может, жёстко со всем государственным бандитизмом и жульничеством порядок наведёт! Не зря же раз за разом повторяет: сажать, сажать, сажать… Ну а как? - покряхтывал он. - А второй, Прохоров, хоть на словах за именно демократические преобразования! Говорит: распределять, как Путин, легко, а я, говорит, дам людям возможность работать и зарабатывать! Правильно! - поддерживал Артём Наумович. - Человек должен работать и зарабатывать, на себя и своих детей! И учителя должны своё зарабатывать, и медики! Не хрен на шеях работающих налогоплательщиков сидеть, да ещё при этом вдвое - трое больше получать, чем  многие работающие?! Нормальная политика у Путина! - бурчал Артём Наумович. - Ну, армия и полиция - тут другое, и в демократических государствах они на бюджетах… Но честно и ответственно должны служить! Жёстко всякие коррупционности должны пресекаться! И не такие же зарплаты, как им   Путин определил?! - оговаривался он. - Мужики на ферме три-пять тысяч рублей в месяц; средняя зарплата работающих и производящих что-то в райцентре и восьми тысяч рублей в месяц не наберёт, а лейтенант полиции - более тридцати пяти тысяч рублей в месяц?! А военные… Вон как-то показывали, майор некого спецназа - двести тысяч рублей в месяц?! И на полном госдовольствии! Это что такая за политика у Путина? - зло хрипел Артём Наумович. - Почти в сто раз больше, чем мужики, что работают на ферме и производством насущного для жизни занимаются?! И в тридцать раз больше, чем у работающих в среднем в райцентре?! Развёл, понимаешь ли, путинское распределение? Хотя нормальный правитель должен дать возможность народу работать и зарабатывать! Правильно Прохоров! - повторял он, подытоживая: - Вот надо пойти и отдать свои голоса! Или за Жириновского, или за Прохорова! - и оговариваясь: - Хотя, честно говоря, Путин по своим качествам превосходит всем остальных претендентов… И по многому, именно российскому… Но если его снова изберут - хуже его кандидатуры нет! И это потому, что Россия больше   долгоправящих царей терпеть не будет! Как и их наглые правящие рокировки с Медведевым! И как бы при всех плюсах Путина, как бы его третье избрание не вылезло и ему, и России в бок… Независимо: честно ли подсчёт голосов, не честно ли, - Россия терпеть царей долгоправящих больше не хочет! А до уровня Рузвельта Путин далеко не дотягивает! Так что…»
С тем они трое и направились на избирательные участки по месту прописок: Рустам Каримович с Артёмом Наумовичем – в сельский дом культуры, а   Евгений Павлович  в райцентр на автобусе.
Народа в доме культуры почти не было. Сидел  у входа сержант-полицейский с дубинкой в руке; за длинным столом - парень с девушкой из избирательной комиссии, которые взяли у стариков паспорта, отметили их фамилии в   ведомостях, выдали бюллетени. Рустам Каримович с Артёмом Наумовичем   оглядели зал - никого из наблюдателей, о которых так много говорили по телевизору. Никаких камер электронного наблюдения. Они прошли в две завешенные материей кабинки, поставили «птички» в квадратиках напротив фамилии избранного кандидата. Бросили бюллетени в урну у входа и направились восвояси, ещё раз удивляясь: около часа дня - и почти никого. Хотя на улице люди шли к дому культуры.
Рустам Каримович с Артёмом Наумовичем  зашли в сельский магазин; купили конфет, пирожное, сока - надо ж отметить: всё же выборы президента. А в России, где не закон правит, а власть - это не мало. У магазина стоял местный  парень, курил и со смехом рассказывал какой-то девушке, как на декабрьских выборах  их в части собрал ротный, проговорил, что Путин поддерживает армию, поддерживает матерей и рождение детей, и что он думает, что надо бы  голосовать за Путина, то есть за его партию - «Единую Россию». Всем тут же роздали бюллетени; мы отметились - и бюллетени у всех собрали… - «Так ты-то за кого проголосовал?» - игриво спрашивала его девушка. И парень отвечал, тоже игриво: - «Ну как? Как сказали, - за «Единую Россию»?»  «А если бы не проголосовал за неё?» - спрашивала девушка. – «Ну так и в отпуск бы наверное не получилось бы к тебе…» - смеялся парень и обнимал девушку.
- «Конечно, выборы, как говорят, нелегитимны… - направляясь домой, проговорил Рустам Каримович идущему рядом  Артёму Наумовичу. - Так как лично у меня, да и, думаю, у большинства населения никакого доверия к честности  выборов нет. Потому что нету никакой честной конкуренции между кандидатами. И вот в этих нечестных выборах Путин победит, конечно… - высказывал Рустам Каримович. - И ничего, думаю, в этом хорошего нет. Во всяком случае,  для нас, стариков, и вообще для всей ненужной особо государству  части - или частей - народа. Но самое страшное, думаю, не в этом, а в том, что от Путина народ требует перемен, и в первую очередь дать отпор коррупции, то есть государственному жульничеству и бандитизму с самых верхов до низов… А именно Путин и есть пахан всего этого! И как он будет с этим бороться? Организатор - вольно или невольно - с тем, что он же организовал?..».
Вечером все трое - и Рустам Каримович, и Артём Наумович, и Евгений Павлович - сидели напротив телевизора, ожидая, когда объявят первые результаты. Все трое они проголосовали за кандидата Прохорова. И никто – за  Жириновского. И это объяснял в общем Артём Наумович, выговаривая: - «Подумал я… Вспомнил, что читал из его книжиц… Там и завоевать и двигаться - переселяться   на  Индию, и в тёплые страны… Представляете, если  такого избрать президентом? - предъявы со всех сторон и стран посыпятся,   опасения! Дописался, короче, Владимир Вольфович, - смеялся Артём Наумович. - И не в писатели, и не в пост, важный в государстве. Да и ему и не надо особо - в Думу пробивается до депутатской кормушки, и хватит ему!..»
Когда объявили первые результаты выборов, стариков это никак не удивило. Разве лишь  то, что Путин набрал аж более шестидесяти процентов голосов… - «Ну, все государственные жулики на разных властных уровнях на него работали, - говорил Рустам Каримович, вздыхая. - Правильно, большинству народа распущенная по России коррупция от Путина и Медведева очень даже выгодна. Они часть её, хорошо и халявно к ней пристроились, пользуются ею.  И ведь главные жертвы её именно слабые, незащищённые… Мы, старики, - тоже. И они, пока мы  живы, будут по-разному есть нас. И других, слабых и не защищённых…»
- «А когда всех слабых и незащищённых съедят, кого будут есть, - людоедство-то у нас в крови?! - спрашивал Артём Наумович  со вздохом, предполагая: - Впрочем, слабейшие всегда остаются… И есть никогда не перестанут… Российский менталитет! Возиться с кем-то, уважать права других… соседа, к  примеру. Съели его -и больше простора, и в доме его детей своих можно расселить… Да уж…»
Когда  показали, как в Москве на Манежной площади  толпа поддерживала ликующий тандем из Медведева и Путина, которые сыпали в её призывами и лозунгами, то старики как-то дружно были встревожены.  – «Не нравится всё это мне, - проговорил Евгений Павлович. - Этот общероссийский психоз от Путина!  Эйфория, что ли… И конечно же, может, не с таким отрывом, но  Путин победил. Большинство россиян проголосовали именно за него… И хоть понимаю, что выбора-то и не было особо, кроме  него, но тех, кто за Путина проголосовал уважать никак не хочу! Нехорошо это! Тандем захватил власть в стране в цивилизованном двадцать первом веке; рокировки между собой производят, с телевизионных экранов не стесняясь об этом, - а народ хавает всё это?! И не только хавает, но ещё и кричит: «Путя! Путя! Слава!» Разве можно такой народ - без чувства собственного достоинства - уважать? - тяжело и нервно заключал он. - Двадцать первый век наступил, а всё царя подавай?! Который  бомбит всех и особенно в наглую тех, кто работает и зарабатывает, и подогревает разных халявщиков, выгодных по-разному государству и системе… И никакой демократии! Хотя мы её уже двадцать лет тому объявили…».
– «Конечно, и Путин уже другой… - выговаривал устало Рустам Каримович. - И выборы нелегитимны. И власть испугана, ведь  на выборы более половины   россиян не пришло… А значит, они, не пришедшие, не поддерживают эту систему вообще! И Путин никак не лидер большинства!
– «Зато всё же президент! Его избрало большинство пришедших на выборы. Подавляющее большинство. Удручающе, но с этим ничего не поделаешь… Такой выбор… - продолжил Рустама Каримовича  Артём Наумович. – И с этим уже ничего не поделать…»
С этим старики  и начали укладываться спать, расстилая свои кровати. Евгений Павлович ушёл в свою комнатку, и тоже прилёг. Долго лежал,  тупо и недовольно глядя в темноту. И ему казалось, что в стране произошло что-то слишком нехорошее. Во всяком случае, для демократии и демократического.  Так как Путин совсем её, демократию, не олицетворяет. И грамотную внутри - и – внешнегосударственную политику тоже не олицетворяет. И само его избрание  на президентский пост в третий раз, - а в сущности, уже тринадцатый год правит, - антидемократично… И он не думал, что Россию ждёт что-то хорошее, в смысле демократических преобразований. – «Присосался к верховной в стране власти! - шептал он Путину. - Не оторвать! Вот это главная  твоя политика…» Пока не заснул. И приснилась ему московская площадь, заполненная до краёв народом, поющим, славословящим  Путина и Медведева, которые   стоят  на эстраде и кричат в народ внизу: «Мы победили! Мы победили Болотную площадь!...» А людей на автобусах всё подвозили и подвозили…  «Откуда? - спрашивали стоящие вновь привозимых; и те отвечали:- «С Коломны» или: - «С Тулы... Сказали: поедете в Москву, поддержите Владимира Владимировича, и деньги вам, и отгулы  на работах… А чего не поехать, не проехаться! Поддержим! - и они кричали вместе со всеми: - Путин наш президент! Нет болотной оранжевой сволочи! Мы сегодня её победили!...»
Возмущённый  происходящим Евгений Павлович стал расталкивать стотысячную толпу; туда - сюда; пробился до Путина с Медведевым и закричал, раздувая лёгкие: - «Что вы делаете, тандэмусы?! Ты! - закричал он, обращаясь к Медведеву. - Как Путин тебя посадил в президенты, ты сразу: борьба с коррупцией! Прошло четыре года - и что? Коррупция только покрепчала! И это уже и не коррупция, а государственные жульничества и бандитизм власти! Но не в этом даже дело! - повернулся он к Путину. - И не в том, что ты ничего не сделал для становления в России демократии… Главный вопрос в другом! Ты что    вытворяешь?! Ведь даже если ты засядешь на шесть лет ещё, то твоё правление  растянется больше чем  у Брежнева?! В двадцать первом веке нам не нужны новые цари! Уходите! - закричал громче прежнего Евгений Павлович. - Добром это всё равно не кончится!..»
-  «Да мы, Евгений Павлович, будем стараться! И за коррупцию всерьёз возьмёмся! И Ходорковского из тюрьмы выпустим, и других политзаключённых! И разберёмся с подростками, которые по ночам, нарушая законы, пакостят и шумят летом у  дома Артёма Наумовича и Рустама Каримовича! Разберёмся с участковым и сельсоветом, которые к этому не принимают никаких мер! И пенсии и им увеличим! И за становление демократии возьмёмся!  С нами будет народу российскому лучше!...»
- «Может быть, может быть, - соглашался с ними Евгений Павлович. – Но «лучше» - разве это основное? - и он снова громко закричал: - Почему вы устроили насмешки над народом? Рокировки под демократию устраиваете? Меняетесь… Раз, два - и хватит! Двадцать первый век вокруг, - а вы тандэмское царствование на Россию вновь?! Не надо! Ничего хорошего с этого не выйдет, как вы не старайтесь! - и он ещё громче прежнего потребовал: - Уходите, тандэмусы!».
И тут Евгений Павлович увидел, как разом изменились лица и у Путина, и у Медведева; как Путин наклонился к Медведеву и прошептал тому на ухо,  указывая на Евгения Павловича: - «Настоящий враг России! Замочить его в сортире!..»  - «Замочить его в сортире!.. - закричал Медведев, указывая на Евгения Павловича. - Замочить в сортире…» 
- «Замочить в сортире! Замочить в сортире!» - восторженно подхватила стотысячная толпа и стала придвигаться к Евгению Павловичу, который принялся стыдить стотысячную толпу, выкрикивая: - «Как вам не стыдно?! Вы же российский народ! Ведь самим столь продолжительным правлением эти двое, - указал он  на Путина и Медведева, - унизили вас! Двадцать первый век! Что за новое царствование сразу в двух лицах, тандэмуса?!..» Но стотысячная толпа не слушала его и орала: «Замочить его в сортире! Замочить его в сортире!» - и надвигалась со всех сторон на Евгения Павловича. И тот собрался силами, принялся расталкивать стотысячную толпу; и вырвался из неё, и побежал. А за ним  по Москве со всех сторон неслась стотысячная толпа и кричала: - «Замочить его в сортире! Замочить его в сортире!..». И уже стала было стотысячная толпа нагонять Евгения Павловича, но тут перед ним возникла Болотная площадь, на которой тоже собрались  десятки тысяч  народа. Но они были коренные москвичи, а не завезённые с окрестностей Путиным с Медведевым. И они, приняв  в себя и заградив собой Евгения Павловича, закричали на остановившуюся стотысячную толпу: - «На кого, лимита завезённая! На Евгения Павловича! На первейшего защитника российской демократии?!» Евгения Павловича начали подбрасывать на руках, крича: - «Слава Евгению Павловичу! Слава новейшему российскому демократу!..» И некоторые из гнавшихся за ним, объединившись с толпой на Болотной площади, тоже принялись славословить Евгения Павловича и  помогать подбрасывать его. И всё выше, выше, уже и звёзды показались перед Евгением Павловичем; выше звёзд начал он взлетать - аж дух у него захватывало. И он, забыв о каких-то Путине и Медведеве, стал поглядывать и выглядывать среди звёзд, не увидит ли самого Бога где. Пока вдруг откуда-то среди звёзд не услышал громовое: - «Замочить его в сортире!»
- «А-а-а!  беспомощно от неожиданности закричал  Евгений Павлович. - А-а-а!..» - и проснулся,  услышав, как за стеной похрапывают Рустам Каримович с Артёмом Наумовичем. Он повздыхал, покряхтел, подумал: что – интересно - снится сейчас старикам? Повернулся на левый бок и попытался снова заснуть, хотя ощущение было такое, что его обманули. Обманули не кто-нибудь, а именно Путин с Медведевым. Но обманули так ловко и хитро, что и обвинить их в этом обмане никак нельзя. Если не прибегать к менталитету цивилизованных народов… И это было самое обидное. «И ведь не только меня одного, но и весь российский народ ловко и хитро обманули, - прошептал он.- Вот так. Вроде бы и честно избран  Путин, но такое избрание само по себе неправильное какое-то, унижающее человека, гражданина и народ в целом… Не нечестностью избрания, а - рокировистостью его, и продолжительностью!..».     А когда он уже засыпал и сон переплетался с его мыслями, то ему представилось, как другие кандидаты в президенты: Миронов и Жириновский, которые набрали голосов значительно меньше, чем Путин, один за одним поднимали трубки телефонов и  заискивающе поздравляли Путина с избранием, стараясь и при этом чего-то не упустить, и Миронов выговаривал при этом: - «А я решил министерство геологии организовать… Вы, Владимир Владимирович, ка-а-к?..»
- «Вот такая политика… - брезгливо прошептал о них Евгений Павлович. - А как не изгалялись на предвыборных дебатах над Путиным?! Особенно Жириновский… «Партия жуликов и воров!» А только тот… - сразу с поздравлением главного пахана этих жуликов и воров?!» - и Евгений Павлович брезгливо сплюнул во сне и на Миронова, и на Жириновского, с уважением   различая, как вдали старой и уверенной в себе глыбой стоит третий кандидат – Зюганов, повторяющий раз за разом: - «Не честные выборы! Нелегитимные! И Путина с победой  поздравлять не стану!...» И на это Евгений Павлович - во сне, не слыша себя - прошептал: - «Демократия и коммунизм несовместимы. И глупо, может быть, но Зюганов уважения  достоин…»
Старики, рассуждая, читая, наблюдая за происходящим в России и за её рубежами, постепенно, сами того не замечая, образовывались. Высказывания их стали намного более обоснованными, менее личными, приобрели цивилизованный характер и в разговорах, и в самой речи каждого.
- «Видите, как оно… - со вздохом начинал за вечерним чаем пятого марта, когда старики уже покормили козу, кроликов, кур, собаку, закрыли на засовы сараи и калитку, Рустам Каримович, поглядывая на включённый телевизор. - С сегодня  продолжилось в качестве президента тринадцатилетнее правление Россией  Путиным. Нда-а…Не знаю. Оно, конечно, победа его на выборах… не с таким, конечно, преимуществом в голосах!.. неоспорима. По российским меркам. По меркам бы цивилизованных стран, как хотит Зюганов, выборы бы могли признать недействительными: слишком много нарушений, и в основном со стороны действующей власти… Но это не от Путина! - оговаривался он. - Местные власти своими рвениями суетились. - И продолжал: - И конечно, все претенденты проигрывают ему. Но все, что удручает, наговорили за предвыборную компанию разного… Создаётся впечатление, что они ни в принятые законы, ни в Конституцию не очень заглядывали. Наговорили. Но ведь избрание Путина чревато! - высказывал Рустам Каримович. - И для него самого, и вообще… Большинство народа требует действенной и правовой демократии, а он сам, президент, своё правление растянул в явно недемократическое… Большинство из проголосовавших за него - разные халявщики: учителя, медики, многодетые, которым он популистски всё кидал и кидал увесистые относительно подачки… Об армии не говорю. Армия несколько иное, как и полиция, и другие силовые структуры - тут и прямые и государства и его выгоды. - Снова оговаривался он, продолжая: - И если строить действительно демократию, то демократия - далеко не халявность. В ней жёстко, особенно в американской: кто не работает, тот плохо ест! И придётся Путину не бомбить в наглую бизнес, а наоборот, дать ему простор. И это тоже из демократии. Но если не бомбить в наглую бизнес, тех, кто работает и зарабатывает, из каких таких средств, даже подключая напрямую газонефтедоллары, он будет исполнять свои, как он называет, социальные обязательства, каких он надавал мерено-немеренно?! И если действительно в демократию, то надо будет ссаживать и учителей, и медиков с шей налогоплательщиков, на которые те взгромоздились многомиллионными оравами. Посидели на халявы - и хватит! Работайте и зарабатывайте. Как в демократии и положено. Надо будет прекратить поголовную поддержку, как он называет, многодетных  халявщиков. То есть раздутую им же  немеренно так называемую социальную политику привести в разумные и   справедливые более-менее рамки. Государство обязано помогать, но тем, кто действительно нуждается! Но Путин же все эти материнские сертификаты, капиталы, пособия, все выплаты за рождения детей продлил аж до две тысячи двадцать пятого года! Почти до конца его второго шестилетнего президентства… - уточнил Рустам Каримович с усмешкой, кривя губы. - А коррупция, которой первейшим паханом он является изначально? И как он со всем этим? - вопрошал Рустам Каримович. - И придётся ему наконец в непопулярные меры.. И большинство, которое голосовало за него, придётся поужать в халявном… - и он повторял со вздохом: - Не знаю. Но посмотрим. Вообще я Путина понимаю. Что ни говори и как это не демократично, но именно он поднимал в основном Россию с колен; и оставить её другому, когда она, хоть и встала с колен, но на ногах держится всё ещё очень непрочно… Вот и держится за власть, чтобы продолжить…»
А по телевизору показывали, как какие-то несовершеннолетние впятером,  приставая к девушкам, избили до инвалидности парня, который заступился за этих девушек. И никто из этих несовершеннолетних даже и не арестован?!
- «Вон, - указывая на телевизор, брюзжаще  говорил Артём Наумович. -  Тоже  из работы Путина. Несовершеннолетние избили человека до полусмерти, и никто и не арестован?! Правовая политика Путина! - повторял он. - И на хрен такая стабилизация, когда малолетки убивают людей из хулиганских побуждений и нередко за это и не сидят?!.. Судить их - и Путина, и Медведева надо за такую политику!...»
- «Да ладно, - не соглашался с ним Рустам Каримович. - Если президенту да премьер-министру разбираться со всеми, кто кому голову разобьёт…»
- «Но и те, кому это положено, не разбираются нередко! - перебивал его Артём Наумович. - И вина в этом в первую очередь того же Путина!.. Напустил на Россию полнейшую безнаказанность для детей, подростков, для разных многодетых?!...»
- «Посмотрим, посмотрим, - успокаивал его Рустам Каримович. - Думаю,  Путин всё понимает и будет принимать меры…»
- «Да вряд ли к тем именно, к кому надо эти меры принимать… - брюзжал несогласливо Артём Наумович; и продолжал со вздохом: - В условиях же коррупции живём, как он сам же в одной из своих статей написал…»
- «Не знаю…» - отзывался на это Рустам Каримович.
– «И я не знаю, - поддерживал его Артём Наумович. - Только мрачные предчувствия во мне всё ж преобладают… Да-а…»
Когда поздно вечером по украинскому  телевидению собравшиеся обсуждали прошедшие в России выборы президента, и показывали  о происшедших арестах несогласных  на митинге на Пушкинской площади в Москве, называя  выборы нелегитимными и нечестными, а голосование - в общем честным и бесспорным в итогах, то Рустам Каримович громко не соглашался с этим, выговаривая то, о чём ранее говорили старики: - «Неуместны такие разделения! Не могут быть выборы    нечестными и нелегитимными, а голосование честным и легитимным! Всё это лишь восточно-славянские хитрости, ничего общего с демократическими нормами не имеющие. Как молоко в банке не может сверху быть подкисшим, а снизу свежим, - сравнивал он, повторяя: - Хоть победа Путина в общем не подлежит сомнению, как количественный по-разному факт,   но так как он от власти и многие  местные российские власти  по личной инициативе  очень беззаконно постарались ради победы Путина, и это многочисленно зафиксировано наблюдателями, то по стандартам демократии и цивилизованных стран выборы должны быть признаны недействительными! И   должны бы быть проведены по новой, с наложением даже минусящих предупреждений для  кандидата от партии власти. - Категорично высказывал Рустам Каримович, заключая со смехом: - Вот чисто российская ситуация: и Путина бы в президенты по - многому нежелательно, и достойнее, лучше и надёжнее его из претендентов и близко нет!..»
Когда по украинскому телевидению за оппозиционером Гарри Каспаровым  вывели на «телемост»  члена предвыборного штаба, народного артиста России  Михаила Боярского, который с  удивляющими правотой и бесстыдством на две страны проговорил, что-де да, Путин самый лучший кандидат, и достоин избрания, так как многое дал людям искусства, и что-де он, Боярский,  выступает, хорошо зарабатывает, дочь у него учится за рубежом, - вот-де поэтому он и в предвыборном штабе Владимира Путина…, то старики чуть не поперхнулись, а Артём Наумович зло пробурчал: - «Вот такие сволочи наши известные деятели искусств?! Мы, необразованные, живущие скудно на сельских обочинах старики, рассуждаем, наблюдаем, думаем, исходя из справедливого, общего, а не из того, что у нас всего по шесть тысяч рублей пенсии в месяц… Хоть по сто бы тысяч дал бы Путин – всё равно бы наши рассуждения из справедливого, честного! - оговаривался он. - А это… он хорошо живёт?! Дочь  за рубежом учится?! И-за Путина?! Он же ему всё дал… Из карманов налогоплательщиков, которые трудятся и производят, а не поют и играют роли, и получают в среднем по десять-двенадцать тысяч рублей в месяц… Кстати, слышал где-то, что начальник нынешнего предвыборного штаба Путина Говорухин  ещё года два назад в «Комсомольской  правде» опубликовал  статью, где очень негативно и неприязненно отзывался о Путине?!.» - заключал Артём Наумович, сплёвывая.  А Рустам Каримович подхватывал: - «Ну, тоже, видимо, Путин обратил внимание, что известный режиссёр недоволен, переговорил с ним, выделил из карманов налогоплательщиков ему увесистую кучу денег на съёмку  славящих Россию фильмов, когда можно половину себе, а половину - на фильмы?! - он кисло усмехнулся, продолжая: - И тоже за Путина стал, до главы предвыборного штаба?! Вот такие у нас деятели искусств?! - с горечью заключал он. - И подобных себе вокруг себя собирают… в предвыборные штабы…».
– «Мне недавно о политике Путина очень верный сон приснился, - проговорил Артём Наумович, рассказывая: - Словно Путин  с раннего утра выходит на балкон своих апартаментов в Кремле  с огромным мешком, а внизу, на Красной площади уже перед ним целая толпа из разных категорий населения: военных, полиции, других госслужб, медиков, учителей и многодетых… И все воздевают к нему руки и орут с угрозами: - «Нам! Нам! Нам! Нам! Нам!...». А    Путин вытаскивает из мешка кипы денег и бросает им вниз: - «Нате! Нате! Нате!.. Только поддерживайте меня!...» - и Артём Наумович кисло прохихикал,  почти сразу обрывая смех и выслушивая Евгения Павловича, который говорил: - «Ну а чего, саркастически и обобществляющее верно. Не организовывает народу возможность честно и достойно зарабатывать, а - «нате!»…Не хватает лишь о том, как и откуда он собирает деньги в мешок… Самая закрытая тема?! Хотя в демократическом государстве налогоплательщик должен знать и быть согласен с тем, куда власть распределяет собранные у него налоги, а власть должна подробно отчитываться перед ним в этом! Но в демократической и правовой якобы тоже России это самая закрытая тема! И никто ей особо и не интересуется… - вздыхал он, заключая: - И вообще, отдав большинство голосов  распустившему за время правления вопиющие государственные беззакония по России, российский народ ещё раз подтвердил свою менталитетную предрасположенность к беззакониям и вообще несостоятельность…» – «Я бы не стал так категорично! - сразу же и резко не согласился с ним Артём  Наумович. - Народ на уровне ощущений всё прекрасно понимает. И проголосовало за Путина большинство в основном именно потому, что боятся: как бы без Путина ещё хуже не стало! Основное! Хотя, возможно, именно он, и возможно, сознательно создал в стране такую ситуации, напуская на Россию халявность, несамостоятельность и зависимость от бюджетного общака, который у него в руках… Того самого мешка с деньгами, что мне приснился…» - оговорился он.
– «А я всё же  как-то мельком, но очень ощутимо сознаю, - продолжал его Рустам Каримович, - что  при всех минусах Путин самый выгодный для России в нынешнем её руководитель… Которому не надо раскачиваться, организовывать рычаги управления для дальнейшей стабилизации…На что может и год уйти!.. - оговаривался он. - И Путин это понимает. И мысли не о власти, а именно со связанной с ним стабилизацией российской жизни, думаю, преобладающи в нём… - и заключал: - Так что, думаю, надо простить некоторое и ради общих выгод посмотреть…»  И на такое высказывание Рустама Каримовича и Артём Наумович и Евгений Павлович только вздыхали, выговаривая: - «А ничего другого и не остаётся… Лучшего-то выбора нет, если на стабилизацию в рамках не только правового, но и демократического…»

периодически: в январе, в феврале и 6 марта 2012г.

Весна

Перед  женским днём ещё порой накрапывал снег и ночами морозило, порой и до выше десяти градусов в минусе. Но зато днями чаще всего выглядывало солнце, снег всё заметнее таял, освобождая целые  участки, покрытые  старой и высохшей прошлогодней травой.  Так как сена оставалось совсем немного, Евгений Павлович, оставляя козлят в сарае (один из которых оказался козликом), несколько раз выводил козу на горку попастись, повыбирать травку, и та после долгого зимнего нахождения в сарае была рада, покручивала довольно хвостиком, выбирая среди пожухлой травы крапиву, которая  ещё кое-где оставалась зелёной.
Ведро в колодце  во дворе у дома Артёма Наумовича  однажды, когда Артём Наумович выкручивал воду, оборвалось вместе с цепью и старики  почти целый день вытаскивали его, вырубив в лесу длинную орешину и прибив на краю её загнутый гвоздь. И к вечеру им повезло, удалось зацепить ведро. И недолгая проблема с водой таким образом была  ими разрешена.
Да ещё вдруг антенна на металлической трубе  над домом Артёма Наумовича вдруг сорвалась с проволоки с одной стороны и старики, покряхтывая,  подстраховывая один другого, всё же подобрались к ней по старой, вновь отремонтированной лестнице, укрепили антенну, как положено. И видимость в телевизоре  стала  лучше. И старики были рады не только этому, а что и сами, без чьей-то молодой  помощи справились… По-прежнему читали, смотрели,  обсуждали происходящее в России и в мире, становясь всё рассудительнее и обоснованнее в том, что говорили. Что давно в них несколько удивляло, так как вообще-то старость не время  для накопления и самовершенствования.   Но и Рустам Каримович, и Артём Наумович, да и подселившийся к ним Евгений Павлович являлись, видимо, на каком-то простом уровне – рассуждений - положительным исключением.
Исключение исключением, а  с шестого марта на сознания стариков, уже не могущих без информации о происходящем в России, снова с трёх главных телеканалов обрушилась вся российская галиматья. По первому каналу показали - и всё под обсуждение, как пятеро несовершеннолетних пытались изнасиловать девушек, а проходящий невдалеке парень заступился за них, и пятеро несовершеннолетних зверски его избили, превратив в инвалида. Галиматья   этого заключалась в том, что никто из этих несовершеннолетних не был даже арестован… (-«И если бы брат убитого не поднял шум в интернете и вообще,  и не посадили бы никого, возможно. Несовершеннолетние?! Вот малюсенькое проявление внутренней политики Путина» - со вздохом комментировал это Рустам Каримович).  По каналу «НТВ» известные в стране люди  обсуждали  в студии, как медики  у обратившегося к ним парня не могли обнаружить гайморит; предположили, что он наркоман… и через неделю бедолага скончался в больнице.  (-«Тоже малюсенькое проявление внутренней политики Путина. Больше денег на этих паразитов, медиков, надо гнать; и побольше полномочий  давать, - и здоровых будут  в больницы, и умертвлять…» - зло комментировал и это Рустам Каримович). А когда  медики живую женщину из реанимации отправили в морг, и она там пролежала – живая - три дня; а родственникам сообщили, что–де умерла, и те уже и гроб заказали, и похороны, и поминки, то Рустам Каримович  угрюмо промолчал, лишь тяжело вздохнув. А когда показывали, как четверо девушек - школьниц закололи ножом в комнате, где пили вино, пятую  за то, что та отказалась заняться лейсбийской любовью с одной из них, то Рустам Каримович даже не удивился, и не вздохнул, только произнёс: - «Почему Путин бомбит меня, чтобы гнать деньги на всю эту подрастающую сволочь?! На обучение их, на  учителей-паразитов? Что мы с тобой, Наумыч, за свои сорокалетние  трудовые стажи не заработали пенсии хотя бы в  тысяч двенадцать рублей - в два раза больше тех, что получаем?! - спрашивал он, глядя на Артёма Наумовича. - Почему  мы на старости должны жить по - минимуму, по скудному лишь потому, что в стране демографические проблемы и Путин решил их разрешать тем, что оплачивает родителям  не только рождение и содержание детей, но и содержание их самих, рождающих этих детей?» - зло вопрошал он, уставясь в экран телевизора, по которому Владимир Путин  во втором интервью после избрания его президентом в третий раз говорил: -  «Правительство вынесло постановление об увеличении ежемесячных выплат  на рождение третьего, четвёртого и всех последующих детей…» И услышав это, Рустам Каримович, вдруг закрывая уши обеими руками, закричал: - Заколебали?! Одно и тоже: увеличить, увеличить, увеличить выплаты за рождение детей?! Ты что, охренел уже?! Никакой ты не Путин, а президентствующий Остап Бендер: на детей, на детей, на детей… Из ваших с Медведевым зарплат и доходов гоните рождающим за рождение детей! А с моей пенсии - не надо! Ты и так ежемесячно меня на тысяч шесть самое малое бомбишь?!. Антиконституционник! Хоть бы указал честно, что новую оплачиваемую профессию организовал: детороды!... - выкрикивал он в экран, завершая всё это криком: - Во-о-н! Надоел! Поправил двенадцать лет - и хватит! Присосался к власти - не оторвать?! Антиконституционник!.. Одно и тоже уже  лет шесть: решили увеличить выплаты за рождение детей… Увеличить выплаты… Посадил на шеи всему народу детей и рождающих этих детей?!  Во-о-н!».
Но более всего старики были  возмущены, когда  в телестудию пригласили целителя Малахова, который показывал заимствованные из йоги методы лечебных рыков и поз; а после долго говорил о пользе пития мочи. После чего на завершение ведущий пригласил присутствующих отведать лечебный эффект  мочи, выставив на подносе стаканы, наполненные мочой. И сам стойко опорожнил два стакана; и Малахов - два; и присутствующая телеведущая одной из программ тоже решила попробовать… И ещё некоторые пили целебную   мочу. Лишь некий академик от медицины, который всю программу  критиковал народную медицину, отказался остаканиться мочой для поддержания здоровья, но  посматривал на пьющих мочу очень даже непонятно, как бы даже с завистью; и тоже, видимо, хотел присоединиться, попробовать мочу за компанию, но, наверное, было это сделать неудобно: доказывал, что в моче Малахова - и вообще - не может быть совершенно никакой лечебности, а тут - хась! - и сам залил в себя?... Старики всем этим были до того возмущены, что сил возмущаться не осталось, и они только говорили между собой: - «Неужели такое возможно? По телевизору, перед миллионами телезрителей пить чью-то мочу?! Известные в стране люди?! Ну если даже заболел неизлечимо и попробовать, так тайно…   Неужели не стыдно?! Это что, вырождение?! А мы - о демократии, правах человека… Так и Путин: залез на верхний пост, и крутится на нём… Было бы перед кем особо по-честному?! Перед говноедами да мочепитами?! Вырождение! Общество потребления! Никаких нравственных устоев и брезгливости, если припрёт - лишь бы жить, хоть чуть ещё… Тьфу!»
- «Смотрите, как государственные жулики и воры распределяют общенародное?! - также возмущался  Рустам Каримович, когда по телевизору показывали, как молодые выпускники медицинских вузов стали охотно поселяться в сельской местности, чтобы работать там, - по программе запущенной  правительством по поднятию здоровья населения… - Смотрите, демократическое и правовое государство с рыночными отношениями! Но всю эту нынешнюю молодую сволочь учат в вузах за наши деньги?! Политика тандэмствующих в Кремле двух бомбил! - оговаривался он. - Так этого мало?! Только за одно то,  что они соблаговолят работать в селе - миллион рублей каждому, и покупка   любого дома  ими для жилья - тоже за деньги государства?! То есть налогоплательщиков! И какие ж Путин ставит условия всей этой молодым халявщикам от медицины только за это? Да одно: пять лет отработать в селе по специальности?! Всего лишь пять лет?! В теплоте, в белых халатах… Старушек и стариков сельских помочь гробить?! И как это, примерно, на деле происходит… - и  Рустам Каримович предположительно высказывал: - Он, к примеру,  молодой специалист, жулик от медицины, имеет и там, в городе, жильё. Кто у папы и мамы, кто даже и своё… Едет он поработать в село - и за это отхватывает миллион рублей?! Огромнейшие деньги!  Моя пенсия почти за двадцать лет?! За что, за какие такие заслуги деньги?! - негодовал непонимающе Рустам Каримович. - Кроме миллиона на халяву, покупает получше жильё с участком и садом, и т.д., - всё ж за деньги налогоплательщиков! И становится его собственником. Пять лет - ну что, такой большой срок, что ли? Для отвлечения, разнообразия… - оттарабанит, поможет население гробить… флююорографовать, находить у здоровых туберкулёз, и прятать их на год в лечебницы, разоряя жильё тех?! - снова со смешком оговаривался он, продолжая: - Оттарабанит пять лет - и обратно в город. А тут, в селе, у него целая дача с двухэтажным особняком остаётся… Во-от так! - и он заключал озлобленно: - Да такого беспредела,  бессовестного и воровского распределения общенародных денег на кого-то и при коммунистах, в социалистическом государстве, когда подобное было системой самой как-то оправданно, и близко не было?! Ну да, приезжали молодые специалисты после институтов, которые были обязаны за бесплатное образование отработать три-пять лет. Какие-то подъёмные им - в зарплату за месяца три. Жильё. Но не в собственность же, а пока работает?! - повторяя: - Такого беспредела, какие Путин с Медведевым запустили на правовую и демократическую Россию, и при социализме коммунистов не было! Когда это было как-то оправдано самой системой и идеологией…»
- «Не было и близко! - поддерживал его Артём Наумович. - Чтобы власть бомбила в бюджет всех и выделяла жирные куски на халяву лишь некоторым?!. Как сейчас тандэмы устроили: военным, полиции, медикам, учителям и многодетым… Многие из которых совсем неплохо, а то и богато живут?! Одуреть можно! В Москве пенсионеры больше почти на три тысячи рублей получают, чем пенсионеры таких же категорий в подмосковье? А в регионах - ещё меньше? О  разницах зарплат работающих - вообще разница почти в десятки раз? - и говорить не стоит! Ты когда это прекратишь, подонок?!-закричал он вдруг в экран, на котором появился Путин, говорящий министру культуры, что, мол, не жалейте  средств на восстановление музеев… И продолжал, поворачиваясь к Рустаму Каримовичу и Евгению Павловичу. - Видите?! Не жалейте… На паразитов разных! От медицины, учительства, культуры… Не жалейте?! Каримыч с Наумычем и на свои шесть тысяч  пенсий в месяц до смерти перебьются…    Они же дом Каримыча продали - и по чуть этим себе помогают из вырученных денег, ещё более двухсот тысяч осталось… Развёл по всей стране халявничество и государственные жульничества?!. Что хотят подонки при разных властях, то и делают. Даже и не считают нужным оглянуться при этом…- и он рас сказывал с усмешкой, обращаясь более Евгению Павловичу. - У нас же с Каримычем примерно один стаж трудовой. У него - около сорока двух лет, а у меня - более сорока трёх… И механизаторствовали, примерно, одинаково, и на ферме, и уже в новейшие времена - сторожёвствовали в посёлке на пару, меняя один одного… И получали пенсии одинаково - по шесть тысяч рублей. Приносит нам почтальонка пенсию за февраль… Ё-маё! Мне сто рублей прибавил Путин в этом году - стало шесть тысяч сто рублей; а Каримычу - сто восемьдесят рублей… С какого хрена?! - смеялся он, заключая со смешком: - Что  и как хотят, так и распределяют… От потолка… Давай тому сто рублей прибавим, а тому - сто восемьдесят…»
- «Вот! И Путину, и всей созданной им воровской системе… смеси социализма с рыночным под олигархическим колпаком!... - подхватывал Евгений Павлович, - очень выгодна вся эта распределительная схема! И управлять так легче, и в зависимость от  себя народ ставить: тем категориям населения из общенародного подкинуть на халяву, тем… Выгодным, конечно, категориям населения для Путина… - оговаривался он, повторяя то, о чём неоднократно говорили старики. - И ничего он, Путин, в России не сделал для становления действительно правового и демократического! Наоборот - запутал всё! И фамилия у него такая: Путин - путать… И к власти прилепился - и не оторвать… - и он заключал устало: - Хотя если говорить о легитимности, то у нас вся история власти нелегитимна, если даже не брать октябрьской революции. Ельцин как захватил власть? Организовав Беловежский сговор, что само по себе было и преступно, и антинародно, так как недавно до этого народ СССР на референдуме  более восьмидесяти процентов от всех высказался за сохранение СССР. И ещё один прямой виновник этого антинародия  и антидемократии с зарождения её: Горбачёв. Которому бы следовало за подобное и Ельцина, и Кравчука, и Шушкевича арестовать, и расстрелять к чёртовой матери! Ибо не шутка - рушить державу наперекор мнению всего народа!..»
- «Ну ладно. Что было… Но есть Путин. Вроде бы нормальный, не отмороженный человек! Как не стыдно ему, что творит с общенародными деньгами?! - тянул своё Рустам Каримович. - Да, большинство населения небогаты. Считаешь ты - как правитель, - что надо поддерживать население. Ну и поддерживай! Всех! Как и положено в правовом и демократическом государстве! – и он продолжал, непонимающе пожимая плечами. - Бомбанул очередной раз в бюджет государства народ. Какую-то сумму можно на поддержку населения. И распределяй на каждого россиянина! У кого больше семья, тот больше на семью получит. У кого много детей - на каждого человека, тоже большая сумма на семью. А то выделил пять привилегированных категорий населения: военные, полиция, медики, учителя, и многодетые… И гонит на них огромные деньги из общенародного?! – и  он заключал зло: - Не знаю, как там Ельцин,     Кравчук, Шушкевич - много лет прошло. А было бы моя воля, я бы за такую выборочную и подлую политику и Путина, и Медведева… обоих бы вывел и  расстрелял бы! За выборочное и бесстыдное разбазаривание общенародных средств на отдельных! Да! - подтверждал Рустам Каримович. - Вывел бы и рас-     позволяли себе!  На военных, на милицию, на врачей, на учителей, и на многодетых?! И это уже года четыре у них, одна и та же халявная песенка?! Оно уже просто даже слышать это постоянно надоело!..»
А по телевизору показывали, как какой-то москвич с ружья начал стрелять по детскому дворику, где гуляли матери с детьми… - «Ну да, - комментировал это  Артём Наумович. - Ну, кто–то рожает кучу детей - дело личное, если это естественно! Но снова - таки тот же Путин в сущности огромные средства рождающим детей, и привилегии, и поблажки разные… И те пошли из корысти детей корысти плодить?! И я представляю, как  там в Москве, в многоквартирном доме… Форточку откроешь проветрить, - а там бесконечный детский ор, крики, визги… Хорошо, если свои дети есть - своё говно не так воняет! А если нету?! Выйдешь вечером - ор?! Рашики же ночное время – тишины - не признают?! Власть не учит народ правовому и правам его как граждан? Тоже из своих выгод… Тогда не закон, а они главные правящие, - оговаривался Артём Наумович, заключая: - Тут и в селе от их ора летом кошмар - не то что в городах. Понарожали детей корысти из корысти! Иногда до трёх часов ночи не успокаиваются - всё играют? О разных пакостях этих господ детей и не говорю! Устроил Путин старикам старость… без покоя?!...Демографию, вишь, он разруливает, оплачивая содержание родителями одного ребёнка суммой  в месяц большей, чем моя пенсия за сорок лет трудового стажа…» - и хмуро, и безнадёжно усмехался со вздохами Артём Наумович.
- «На мой взгляд, кто в основном голосовал за Путина, - высказывался  Евгений Павлович. - Первое. Государственные жулики и бандиты, которых он расплодил мерено-немерено во всех госструктурах, дав им возможность почти безнаказанно обогащаться. Второе. Те, кто удачно пристроился к этим государственным жуликам и бандитам, тоже благодаря им имея своё. Третье. Большинство военных и военных пенсионеров, которым Путин ловко подвысил   пенсии аж на шестьдесят процентов и обеспечил бесплатным жильём. Четвёртое. Большинство из полиции, которым тоже хорошо повысил и зарплаты и пенсии. Пятое. Кое-кто из ветеранов войны. Шестое, и большинство из двух и более детных, на которых Путин тоже гонит огромные деньги из общенародного. Чисто из своих шкурных интересов. Из чего, кстати, в основном и исходит в выводах русский человек. Дал ему, выделил, подогрел, угостил спиртным - ты хороший; не дал, не подогрел, не угостил спиртным - ты плохой. - Оговаривался он. - Хоть и много говорим о совести, но совестью у нас не особо… - и он подытоживал: - То есть за него голосовало большинство, грубо говоря, ничего не производящих бюджетников да халявщиков разных. При этом уверен, что люди, которые действительно создают и производят, и зарабатывают  честно хотя бы сами на себя: средний и малый бизнес, к которому и я ещё недавно относился и которые Путин давит через налоговые и пенсионные службы непомерными налогами, порой бомбя на две третьих от дохода, - снова оговаривался он, - если и голосовали за него, то единицы, по глупости. И вообще, на мой взгляд, Путин совершил большую ошибку, продолжив своё правление, которое по самому меньшему должно растянуться до восемнадцати лет?!  России, думаю, больше цари не нужны! - заключал уверенно Евгений Павлович. - И это главная к нему претензия! Ушёл бы он сейчас и, возможно бы, народ, в общем, вспоминал его хорошим словом; а сейчас - чревато всё для него может оказаться! Как и для России. С нарастающим негативным к нему внутри страны и за её рубежами… И, повторю, главная претензия к нему не в том, что он хуже других претендентов, - лучше! - а в том, что надоел! И цари больше России не нужны!.. И, думаю, до восемнадцатого года он на посту президента однозначно не дотянет…»
Когда по одному из телеканалов обсуждали о происшедшем в одном из отделений милиции Казани, где офицеры просто по злобе и садистским побуждениям насиловали бутылками, тыкая их в задние места, задержанных, и одного из них затыкали до смерти, порвав прямую кишку; и всё это каким-то чудом дошло до общественности, то Рустам Каримович говорил: - «Может быть,  подобное изуверство и единично, но вообще-то, думаю, противозакония тех, кто призван - и деньги неплохие за это получают! - защищать законность и правопорядок, зашкаливают по России. И это уже тоже прямая вина Вована и Димона, как следствия их режима. А они этим беззаконникам всё зарплаты повышают?! Хотя следовало бы разогнать их к чёртовой матери! Думаю, на район хватило бы пяти честных, мобильных, хорошо обученных и преданных правоохранительной функции полицейских… Сполна бы! И надо бы вернуть каждому гражданину право защищать себя и свои права - то есть оружие в каждый дом! Более скажу, - рассудительно предполагал Рустам Каримович.  - Если бы, к примеру, сейчас расформировать полицию по России, оставив от общего их количества одного из каждой десятки… но честного, не беззаконника, пользующегося по-разному милицейским положением! - повторял он, - то, уверен, Россию бы захлестнула новая волна преступности, и девять наплывов её из десяти состояли бы из расформированных сотрудников правоохранительных органов! Уверен! Как и если сократить военных… И те, и другие не хотят работать - они ж призваны защищать?! И если надобности в защите нет, то сами станут агрессорами… К сожалению, вот такая реальность, - подытоживал  Рустам Каримович, - что не на поверхности… жизни нынешней России. И нравственное её составляющее. И не только в народе, но и во всех госструктурах - пропитано государство! - и он заключал: - Не лучший менталитет нашего народа, не лучшие исторические накопления, но основная вина - на Путине! Я не сторонник сталинизма, но случись что подобное во времена того,  то, конечно бы, многие бы из этого казанского отделения милиции были бы   расстреляны как враги народа, как и их ближайшие начальники, вплоть до министра республиканского…»
- «Согласен, - поддерживал его Артём Наумович. - А как? - и оговаривался: - Хотя и тогда энкэвэдисты не церемонились, но до такого?! Не знаю… Сфабриковать задержание, и за подозрение в краже сотового телефона бутылкой в задницу… Не знаю… - непонимающе повторял он. - Молодые офицеры,  прошедшие аттестации на полицейских?! И ведь это не единичный случай! И женщину какую-то так хотели… И ещё… И это только лишь мизер, что не побоялись?! И зачем нам такая полиция?! Пусть едут по сёлам да работают. Землю пашут, зерно сеют, скотинку растят – и обеспечивают себя и свои семьи… Не знаю…»
А Евгений Павлович подхватывал: - «Как-то по телевизору показывали: Путин на каком-то международном саммите, и кто-то там спросил у него: ху из ху, мистер Путин? Кто вы есть, мистер Путин? - переводил Евгений Павлович, продолжая: - И ведь действительно это самый тяжёлый вопрос к нему, который никто и не задаёт, но с нерешённости которого и непоследовательности и многие изъяны российские. - И Евгений Павлович высказывал: - Двадцать лет при новой власти! За это время большевики – при всех их жестокостях - создали мощное социалистическое государство, с невиданными в человеческой истории взаимоотношениями между людьми, с новым действующим правом… И оно в общем соответствовало и названию, и провозглашённому в советской конституции. И это социалистическое государство имело своё человеческое лицо. Именно человеческое! - повторял Евгений Павлович. - А что создал Путин? И что он вообще создаёт? - спрашивал он, и отвечал: - Лицо у нынешней России совсем не человеческое, а лицо жулика и бандита. Двадцать лет уже как мы конституционно в общечеловеческие демократические ценности, где во главе правовое, права и свободы человека, частные и личные его неприкосновенности, равенство перед законом… А на деле?! Какое равенство перед законом? Какие права каждого? Какая неприкосновенность? Государственный бандитизм и жульничества! То есть создал некое уродливое государство, некие уродливые и непонятные - то ли при социализме мы ещё? то ли как-то при капитализме? - взаимоотношения… Непонятно! Конечно, - оговаривался Евгений Павлович. - Не сразу от социализма к капитализму и главенству права индивидуума над главенством права стада… Но надо же что-то было делать! А у нас - ну, ничего?! Муссируется второстепенное, четвертостепенное… Почти двадцать лет как провозгласили Россию демократическим государством с рыночностью, а по структуре до сих пор, как при социализме, бесплатные…   якобы! Когда все платят за них, а пользуются не все! - оговаривался он со вздохом, - образование, медицина?! Многомиллионные оравы от них сидят на шеях налогоплательщиков… Где, в каком демократическом и правовом государстве есть подобное?! И отсюда, и из этого и идёт вся порча! - заключал Евгений Павлович. - Государство Россия даже по структуре не соответствует нормам демократического и правового! И Путин для этого не делает ничего?! И народ ему - продолжение правления?!  Хотя правильнее бы за ту путаницу, которую не они, конечно, с Медведевым напустили на Россию, но слишком долго не распутывают её?!... и близко их до верховной власти больше не подпускать!.. - и он оговаривался с угрюмым смешком: - Хотя, если честнее, так лучше бы вообще безо всякой власти. Или - сократить её до минимального минимума. Вот что  самое бы прогрессивное в нынешней России…»
- Ну да, - соглашался с ним Артём Наумович. - Сократить до минимума.   Что ни Путин, ни Медведев и не думают. Засели у государственного общака и распределяют… Туда-сюда! Вспомнили уже и о нас, других пенсионерах… На семь процентов обещают и нам пенсии повысить. Шесть тысяч рублей получаем - будем шесть тысяч четыреста рублей получать. Хотя самый дешёвый хлеб, что привозят в сельский магазин и который не всегда купишь, за последние три месяца на два рубля подорожал, и теперь уже десять рублей буханка. А сухари - сто рублей килограмм… - и он с усмешкой оговаривался. - Если ещё эти четыреста рублей повышения до нас дойдут? У нас же сейчас всюду во власти жулики, кромсают и распределяют государственное чёрт знает из чего исходя, как с нашими с Каримычем пенсиями недавно… Как даже с пенсиями участников войны… Которые хорошо получили, чего говорить, - от двадцати до двадцати пяти тысяч рублей в месяц. Но, - и он сравнительно рассказывал: - Тут, в селе, насколько знаю, два старика-ветерана войны. Один где-то с сорок третьего года воевал, и ранен был, и всё такое, и до Германии дошёл. А другой - призвался за три месяца до окончания войны, где-то в учебке был… Войны,  короче, и не нюхал. Так он двадцать три тысячи  рублей в месяц получает? И  квартиру в городе для дочери выбил от Путина, и автомобиль от депутата Скотча? А первый, который действительно воевал, - двадцать одну тысячу рублей в месяц… И ни квартиры, ни автомобиля… И как это понять?»
- «А чего тут понимать? - подхватывал Рустам Каримович, напоминая Артёму Наумовичу, что тот старик-ветеран, который и пороха не нюхал, после войны и заведующим на ферме работал, и учителем труда в школе, и в администрации сельсовета. - А который «нюхал» - после войны то на ферме возился со скотиной с раненой ногой, то на тракторе потом долго, то сторожевал…»
- «Ну а что? Вот такая мы страна… Такой народ… Такая власть… - отзывался на это Евгений Павлович. - Главный из которой работает в поте лица, как раб на галерах, а ему бы по должности другое надо: справедливо поступать! Правовое и демократическое государство создавать, если уж мы в такое направление! И нормальное, соответственное демократическому законодательство создать, правовые акты установить! - и он высказывал сравнительно: - В Германии, например, ветераны войны - не общая масса, а выплаты им по разным  категориям. Если на передовой был напрямую - это одни выплаты. А если  артиллерист, к примеру, и действовал с расстояния от передовой – другие - пониже - выплаты. А если бумажки, к примеру, в тылу писал - ещё ниже выплаты… И  вообще, - продолжал он рассудительно, - продолжив править, тандэм затаился. Медведев высказывает примитивные открытия, типа того, что студентов – бюджетников - врачей, учителей, инженеров - надо обязывать отрабатывать два - три года в определённых местностях, нуждающихся в них… Но какое вообще бесплатное якобы образование в демократическом государстве?! - зло вопрошал он. - Хочет учиться, нет денег заплатить за обучение - бери кредит в банке, и потом отдавай! Так и в школах… Пусть зарабатывают  учителя, а не сидят халявно на шеях налогоплательщиков! Родители должны платить за обучение детей! Также и все эти медики! Кто у них лечится, тот пусть и оплачивает лечение! Элементарное! А Путин с Медведевым словно не понимают этого? Создали из нынешней России какой-то уродливый клон социалистической системы… - и он зло повторял то, о чём неоднократно говорили старики, касаясь правления Путина: - Хитро манипулирует народом, антидемократически разделяя его халявной политикой. Умело держится у власти. Дал возможность самым ушлым из разных властей воровски и бандитски обогащаться, внедрив для них почти полную безнаказанность… Материально в общем жизнь народа поддерживает… На международной арене голос России поднял… Но для становления России как правового и демократического государства, для жизни общества в законности ничего не сделано! Ничего!.. - заключая: - И их двоевластие в политике, эта тандэмность, думаю, до добра не доведёт…»
Когда по телевизору показали, как где-то девочка-школьница, с которой отказался дружить пятнадцатилетний подросток, подговорила судимых отца и братьев разобраться с тем, и те, подъехав ночью на машине, ворвались в дом подростка, начали избивать отца, мать, брата, а парня вообще зарезали… Ужас! Но самое ужасающее было не в этом - мало ли подобного было и есть в огромной России, населённой в подавляющем народом - беззаконником по сути? - а что полицией из всех нападавших был арестован лишь один из нападавших, который убивал ножом пятнадцатилетнего парня?! А остальные остались на свободе?!
- «Вот созданная Путиным и Медведевым правовая система?! - чуть ли не кричал на это  Рустам Каримович. - Выходит, врываться к кому-то ночью в дом, начать избивать живущих там… в сущности, безо всяких серьёзных оснований!... это и не преступления?! И почему человек-любой, не надо ограничений! - не имеет права у себя в доме иметь оружие?! Если полиция, государство не защищает своих граждан, то пусть хоть это подлое государство выдаст людям оружие, чтобы они сами могли себя защищать! И от той же преступной через одного полиции, кстати!.. - чуть ли не кричал Рустам Каримович, повторяя: - Создали преступное государство! В девяностые годы в государстве был разгул преступности… Вообще. А Путин создал именно преступное государство, когда разные власти и разные госструктуры подмяли под себя всех остальных, и сами верховодят, лишь перекликаясь выборочно в своих действиях с законностью, и со строгостью закона.   И если ты не преступник, и простой человек, то в таком государстве страшно жить! В прямом смысле, страшно жить, - повторял Рустам Каримович. - Особенно старикам… Особенно, когда они остаются в жизни одни… Как мы…»
А после Благовещения Рустам Каримович и Артём Наумович вдруг коротко рассказали Евгению Павловичу, почему они - вроде бы, и дети у того и другого есть, и внуки… на старости остались совершенно одни; и их дети и внуки и не приезжают к ним. И даже не звонят, и писем не пишут. И всё оказалось мрачно и глупо; и чего в жизни не бывает.
И у Рустама Каримовича, и у Артёма Наумовича было - и есть - по двое детей; у каждого по мальчику и девочке. Девочки на года три помладше мальчиков. Похоже. Бывает. Всё рядом. Подросли они. Мальчики в армии отслужили. Вместе. Вечерами. Порой и ночами - такая дружба. За беседкой за сараями  когда-то на обоюдной территории Рустам Каримович с Артёмом Наумовичем летний - да и зимний - домик выстроили. Там стол, два дивана. Собирались там семьями, а после и их подросшие дети стали. И выпивали. И как-то ночью Артём Наумович – не спалось - решил молодёжь проведать в летнем домике,   где освещение слегка было включено. Синее. Красное. И подходя к двери,  вдруг в окно заглянул… А в домике - на одном же диване - его же сын с его же дочерью сексом, как говорят теперь, занимаются. А рядом, на том же диване,   сын Рустама Каримовича с дочерью Рустама Каримовича сексом занимаются. Групповое. Артём Наумович, увидев это, обомлел прямо. И не видеть бы такого! Ринулся туда-сюда. Обезумел. Водой себя из колодца окатил. Побежал к Рустаму Каримовичу, разбудил того. Рассказал. Тот сразу пальцем у виска начал крутить: не помешался ли… Но направились вместе к летнему домику. Тихенько стали у окна. Ё-маё!  На диване теперь лежала дочь Рустама Каримовича, а сын Артёма Наумовича с его сыном с двух сторон охаживали её. А   совершенно голая, как и они, дочь Артёма Наумовича стояла над ними и, пьяно хохоча, подталкивала парней на дочь Рустама Каримовича, выговаривая в визгливом хохоте: - «А я следующая! Я следующая…» Как-то наполовину кавказская кровь взбурлила в Рустаме Каримовиче. Схватив в руки валявшееся у двери полено, он ворвался в домик и принялся охаживать всех четверых.  Сломал своему сыну руку, дочери голову разбил. Сыну Артёма Наумовича так по спине огрел, что повредил серьёзно позвоночник.  Шок был настоящий и для Рустама Каримовича, и для Артёма Наумовича, и для их жён - как в тумане неделю ходили. А через месяц собрали денег. Много по тем временам - почти три тысячи рублей, - всё, что копили; и одолжили ещё. Выдали эту сумму своим детям, разделив на каждого, и проводили в самостоятельные жизни. И в ней все как-то пристроились самостоятельно. Разве что сын Рустама Каримовича по судимостям пошёл, но  тоже потом остановился, женился. Пока ещё были живы супруги Рустама Каримовича и Артёма Наумовича, то общение с детьми как-то на расстоянии имело место быть, а как умерли – так совсем прекратилось. Что и дети, и старики стали воспринимать как должное. И вряд ли в  этом «должном» что-то смогло измениться. И остались Рустам Каримович с   Артёмом Наумовичем – при живых детях и внуках - совершенно одиноки. Вот такая у них история произошла. Категоричная история. Мрачная. Глупая, может быть. Действительно, судьба. И ничего вроде бы страшного, - когда примирение и общение невозможно - не произошло, но…
Когда показывали  об убийстве родителями годовалой девочки в Брянске, после чего инсценировали её похищение на всю страну, то старики молчали, бурча: - «А чего? Страна порченых по разному: от бомжа до президента, - на всех порча…», а вот когда по «НТВ» же в передаче Андрея Куницина «Очная ставка» показывали, как  - по версии ведущего - ранее судимый отец якобы насиловал свою дочь, то занедовольствовали и на Андрея Куницина, и на беззаконие правоохранительных органов. И  Евгений  Павлович говорил с усмешкой: - «И как этим журналюгам не стыдно? Лишь бы снимать? И деньги заколачивать… То семидесятипятилетнего старика, которому многодетная мать по злобе, что денег не одолжил, пенис отрезала превратили в педофила, то тут… И не стыдно такую примитивность на центральном канале? - и он по-своему, что старики часто делали, объяснял происшедшее: - Яблоко от яблони недалеко падает, и  ранее судимый и вечно пьяный отец и такая же пьющая мать вырастили тринадцатилетнюю шалавку - дочь… Но отец и мать - просто пьющие да хулиганистые, а дочь - с детства негодяйка. В тринадцать лет уже трахаться пошла с девятнадцатилетним парнем… Пьющая мать узнала, и написала заявление в полицию  на девятнадцатилетнего соблазнителя. Тогда тринадцатилетняя шалавка – по запущенному на Россию бесстыдству - решила убрать отца, сказав, что  якобы пять лет тому, когда ей было восемь лет, он её насиловал. Вспомнила? - Евгений Павлович тяжело вздыхал. - А негодяй - следователь по каким-то своим подлым мотивам сразу же подхватил это и спитого отца, которого  уже, наверное, давно и до баб не тянет, сразу же арестовали; а там как-то быстро выбили из него признание… Может, подпоив, а, может, и уколов чем? Судимый ранее - не человек! Какие ему права? И смотрите! - оговаривался Евгений Павлович, обращаясь к старикам. - Те группой ворвались ночью в дом, избивали и убили, и только убивший арестован?! А человека, на которого дочь вспомнила, что пять лет назад, когда ей было восемь лет, её насиловал отец (!?), арестовали и посадили до суда!? Вот такое в правовом правление Путина! И ведь это лишь только то, что по телевизору показывают; а что творится на самом деле - ужас! -и продолжал: - Но, придя в себя, спитый отец начал отказываться от признания. И тринадцатилетняя мерзавка-то то, то то… А следователь - давит: было! Было! Спитой матери грозится:  мол, на срок пойдёшь, что заставляешь дочь изменить показание… И это всё по телевизору показывают?! Вот такая правоохранительная система, созданная Путиным! - снова оговаривался он; и снова продолжая: - Тринадцатилетняя мерзавка и это быстро смекнула, и то то, то то, и мать под арест убрала… Из  ничего в сущности и мать, и отца убрала… Доказательств никаких! - только из её слов! И даже если и было совращение, то, извините, пять лет минуло! Вспомнила мерзавка? - и он заключал: - Оно понятно, пьющая и неблагополучная семья, и правильнее бы из такой изъять дочь, но зачем этой  тринадцатилетней мерзавке дочери позволять так просто убрать надоевших ей отца и мать?! И    главное, как следствие активно действует?! Мать якобы подговаривает дочь отказаться от оговора отца - посадить! А другие убивают и до суда под подпиской о невыезде?! - повторяя: - Вот такое преступное государство создано!..».
– «Оно даже не так преступное, - поправлял его Рустам Каримович, - как порченное!.. Нормальный и не порченный человек  у нас редкость! Один на тридцать человек! Не больше… И от этого никуда не уйдёшь. И в новейшие времена  количество этой порченности увеличилось раз в семь… Ну, и это тоже во  многом заслуга правящей нами двадцать лет воровской власти… Чего уж… Хоть об этом никто прямо не говорит, но вывод из происходящего сам собой подразумевается…» - со вздохом заключал он.
А Артём Наумович вытягивал тяжело: - «Чтобы как-то кардинально изменить, вытянуть Россию из болота, в которую её опустили – и власть, и народ - прежде всего, во внутренней жизни и взаимоотношениях, - от правителя требуются непопулярные действия. Демократическое и правовое государство - так демократическое и правовое! Как на Западе. И это и ориентир, и направление! И этого в сущности в первую очередь и требуют ответственные и рассуждающие  российские граждане! А не уродливый неправовой клон - смесь социализма с капитализмом и с государственным воровством и антизакониями, - когда не для всех, а выборочно! - что и создано в России на данный момент ельцинско - путинским правлением. - И он повторял: - Непопулярные действия требуются! Непопулистские! Кто работает, тот и ест… И Путин в этом не тянет! У него и программы даже и не было, и нет, - просто манипулирует, держится умело за власть… Пока…»
Когда по телевизору  показывали в «новостях», как где-то – де  в Кабардино-Балкарии или в Ингушетии мошенники обманули сто пятьдесят родителей, вытянув у них материнские сертификаты, то Евгений Павлович на это   только усмехнулся, выговаривая: - «Удивляет бесстыдство журналюг, которые будто не знают, что материнские капиталы 2008 года и за рождение второго ребёнка – эти халявы от Путина, применение которых или на жильё, или на ребёнка, или на улучшение жилищных условий, - ну а как иначе понять со стороны элементарной справедливости эти  путинские халявные жесты из общенародного общака  для одного слоя населения?! - непонимающе  и  долго оговаривался он, повторяя: - Удивляет бесстыдство журналюг, которые будто не знают, что  большинство родителей эти сертификаты, капиталы давно отваривают не по назначению, приобретая машины, мотоциклы, компьютеры, получая деньги… Были бы знакомства среди властных структур, вплоть до сельсоветовских, где не просто мошенники, а государственные активно помогают отоварить эти капиталы -сертификаты… По-разному. Были бы знакомые. Даже отстёги известны, если нет знакомых, родственников  и т.д. из десяти тысяч долларов - пятьсот, семьсот, а то и тысячу помощникам-мошенникам от властей... Даже я, не интересующийся подобным, слышал! А журналюги, - словно не знают? Хотя - понятно: опасно об этом - бизнес-то мошеннический огромный! И главное, и многодетных родителей нужно привлекать! А как это? Если политика: дети… Всё позволено?! - усмехался Евгений Павлович, напоминая прошедшее: - Помните, как многодетная мать, поехавшая  отдыхать в Египет, попалась там на том, что хотела где-то всунуть поддельную стодолларовую купюру… Даже в Египте: совершено преступление - получай наказание! Какое дело, многодетная ты или совсем бездетная - перед законом все равны. Но не то у нас! У нас с неделю после этого об этом начинали с того, что говорили: многодетную мать арестовали, многодетную мать арестовали, многодетную мать   арестовали… Будто многодетные могут совершать преступления безнаказанно?!...»
- «А так  и есть! - подхватил  Рустам Каримович. - У нас бы, к примеру,  многодетые собрались бы и убили нас стариков… и ограбили бы. Ну и сказали бы в оправдание, что-де детям их угрожаем… И уверен: год - два условно, и тем бы эта сволочь и отделалась бы?! У них же дети?! - и он заключал зло: - Во многом и поэтому я так ненавижу этот антиконституционный правящий тандэм, обосравший и ограбивший нашу старость, - поясняя: - Разве шесть тысяч   рублей в месяц за сорок лет трудового стажа – это пенсия?! Это справедливо?! Так они ещё и прав на старости лишили?! Ружьё забрали… А как и чем защищать себя на старости от подрастающей безнаказанной сволочи? На содержание, обучение которых и их родителей тандэм и гонит  самое  меньшее половину из наших пенсий, которые бы мы должны бы по - минимуму получать…»
- «Так у вас, хоть не общаетесь, но где-то внуки… всё же. И тоже имеют из антиконституционной халявы, от антидемократических бесплатного образования и медицины, - зло  тянул на это Евгений Павлович. - А мне зачем  этот грабёж?!  Если такая судьба: сын погиб, внуков нет, - почему Вован и Димон  должны меня грабить на содержание чужих детей, их родителей, учителей,  школ, спортивных секций? Да, да! - повторял он. - Именно грабят. - И он рассказывал: - Получал я пенсию - семь тысяч рублей. Занялся мелким предпринимательством… Ну ещё тысяч восемь в месяц примерно выходило… Это что, так много? Ну, думаю, сэкономлю, накоплю, в Европу съезжу, посмотрю хоть на    старости… Куда там?! Из этих восьми тысяч в месяц - Путину половину отдай?!   Да ещё постоянно мозги компостируют жулики из налоговой, из пенсионного фонда?! Он же халявную политику на Россию запустил?! У народа - халявщика  она - в чести… Почему и говорят: давят мелкий и средний бизнес. - Евгений Павлович старался довести свои наблюдения и на этот счёт до Рустама Каримовича и Артёма Наумовича. - Да всех Вован и Димон хорошо бомбят… Не дают людям зарабатывать, и иметь зарабатываемое! Но я - как предприниматель - в отличие от вас рассчитываю, знаю, сколько зарабатывал! И выходил - ужас какой грабёж: половину… или чуть меньше… государству отдай?! Это что такое?! - он глухо вздыхал, поясняя: - Мне чьего-то не надо! Но то, что я сам заработал, - отдай! Это что, так много старику – пенсионеру пятнадцать тысяч рублей в месяц: семь тысяч - пенсии и восемь тысяч рублей - честный заработок?! Какие налоги? Какой пенсионный фонд? Я сам давно пенсионер! - и он заключал угрюмо: - Вот и бросил предпринимательство. На хрен мне на старости на кого-то работать?! И на обеспечение чужих детей и их родителей, большинство из которых намного обеспеченнее меня живут?! Чисто российский абсурд! - и он оговаривался: - Нет, я бы не против, если бы действительно какому нуждающемуся ребёнку помочь, или семье - не пожалел бы из скудной пенсии тысячу, а то и две… прожил бы! Но чтобы это добровольно, мой   выбор! А то принудительно бомбят Вован с Димоном, чтобы распределять и на тех, кто в сотни раз богаче меня живут?! Это что такое?!..»
- «Так и мы бы, наверное, не против из скудных пенсий… кому-то действительно нуждающемуся! - соглашались с ним Рустам Каримович и Артём Наумович. - Наверное бы… Но добровольно, а не принудительно!  - и они оба оговаривались: - Хотя мы не предпринимательствовали, и сколько зарабатываем - не знаем, но  по шесть тысяч пенсий, которые каждый имеет за сорок лет трудовых стажей, - это, конечно, Вован с Димоном, думаем, нас бомбят. И самое бы малое, какие бы мы пенсии должны бы иметь, это бы по тысяч двенадцать в месяц… - и они заключали со смехом, указывая в сторону многодетных молодых соседей: - Но Путин же с Медведевым новую  неофициальную профессию организовали: по рождению детей?! И по шесть тысяч из наших пенсий, какие бы мы по - минимуму должны иметь, - на содержание многодетых и их детей?! Они же почти не работают; и ни коз не держат, ни кроликов - хлопотно… На детях живут… На рождении их… Не богато, конечно, но и не работая… Демографическая политика…»
А после десятого апреля начало заметно теплеть, хоть и несколько задождило. Сено закончилось и старики начали по два раза на день водить козу с козлятками пастись. Чаще это делал Евгений Павлович; реже - Рустам Каримович; ещё реже - Артём Наумович, у которого часто прихватывала болеть спина. И потому, загнав козу с козочками на поле, он садился на пенёк, смотрел на козу, на козлят, на природу вокруг, думая: что старый уже, что немного, может быть, осталось, что хорошо, что они с Каримычем не обращаются с недомоганиями к медикам - давно бы уже, наверное, на тот бы свет отправили… И главное: что всю жизнь в труде, при земле, при скотинке, себя хотя бы обеспечивая! И это самое главное! Не был он в жизни паразитом!  А ничего не производящих и не обеспечивающих себя паразитов всё больше на Земле… И вообще двуногих на  Земле всё больше и больше… Земля стонет от их количества, из чего многие проблемы и беды… А Вован и Димон ещё додумались неплохие деньги по мерилам периферии за рождение детей выплачивать… И подрастет опасное и гадкое поколение - рождённое из корысти… - «Но самое опасное, - повторял сам себе Артём Наумович, - в ничего необходимого для жизни не производящих паразитах! И их всё больше на Земле! Все стремятся в их число… В артисты, политики, в спортсмены, в композиторы, в разные власти, в военные, в учёные, в поющие и пишущие, в руководяшие…А работать производить - никто не хотит… Село, - оглядывал он дома внизу, - а козу держим лишь мы, старики, да ещё Сергей Иванович, ещё старший нас по возрасту… А корову вообще никто не держит… И это что за такое? Но питаться все хотят хорошим, естественным… Особенно - для детей? А что теперешние дети? - пакостники да жулики по мировоззрению… Я в десять лет, помню, уже целое лето через день стадо коров сельчан… и  нашу корову… пас. А нынешние дети? - не заставишь! Шляются, по лагерям, орут и пакостничают сборищами до полуночи… Сидят на шеях даже не родителей, а всего народа… А подойди к ним, заговори - и негатив такой нередко от этого детя? Словно ему все что-то должны? Только в компьютерные игры стреляют, убивают… Мобильные телефоны от ушей не отнимают… А ни компьютеры, ни мобильные телефоны ничего насущного для жизни не производят - развращение да фантазии одни. У компьютера они могут целый день просидеть, а заставь его огород прополоть, эту детю, так в недовольство сразу?! Тяпкой махнёт - раз, два - и всё: в тягость ему работа. - И Артём Наумович заключал со вздохом, о чём они уже не однажды говорили с Рустамом Каримовичем, да и с Евгением Павловичем потом: - Нехорошее, опасное поколение растёт! Паразиты…»
А  когда он возвращался, загоняя козу с козлятками в загон, и, сняв сапоги, умывшись у бочки с водой, шёл в дом, где садился за стол и принимался за приготовленный или Рустамом Каримовичем или Евгением Павловичем  завтрак, то между  ними опять происходил какой-нибудь отвлечённый, не касающийся их всех конкретно разговор.   – «Вон, - говорил, к примеру, Рустам Каримович, указывая на телевизор, по которому показывали президента Медведева,афосно говорящего, что нам-де – России - нужна демократия… - Присосались к верховной в стране власти?!  Побыл президентом - теперь в премьеры… А Вован: побыл премьером - сейчас в президенты снова… Но нужна демократия?! Коррупция?! Да их верховные рокировки это тоже как-то коррупция! - жёстко говорил он, рассуждая: - Двадцать лет тому провозгласили Россию демократическим и правовым государством, но: нужна России демократия? И хочется спросить: а чем ваша власть двадцать лет занималась? Да, демократия как-то имеет место быть, но правовое… Они создали не только не правовое, а преступное государство! Когда любая государственная власть, любая государственная структура, почти любое должностное лицо в них - жулик, мошенник, бандит, или использующий служебное положение не в интересах службы…  Как в уголовном кодексе в одной из статей… Преступное государство! - повторял он. - И ни Путин, ни Медведев ничего не хотят – в главном - делать для становления в России демократического и правового. А что для этого надо прежде всего? - и он повторял не однажды высказываемое стариками: - Первое. Разобраться - и не на уровне только олигархов! - с преступной прихватизацией. Чтобы все крупные прихватизаторы оплатили отступные, которые для всего обобранного народа, а не только для отдельных его категорий, да для многодетных! Чем и антидемократически и занимались до сих пор Вован и Димон. - Оговаривался он, продолжая: - Второе. Разобраться и со второй волной ограбления общенародного - путинской. Когда Путин, чтобы стабилизировать ситуацию в стране внешне, позволил разным властям почти безнаказанно воровать и грабить общенародное. Третье. После всего этого принять нормальные и демократические Конституцию и Законодательства! По образцу США! Провозгласив и неприкосновенность частной собственности! - жёстко твердил Рустам Каримович. - И  согнать с плеч всего народа многомиллионные оравы паразитов от образования и медицины! Платные медицина и платное образование! Пусть их услуги оплачивают те, кто ими пользуются! Четвёртое. - Продолжал Рустам Каримович. - Милиция, другие властные структуры. Медики,  учителя - пока сидят на шее общенародного бюджета. Любые власти. За все свои преступления и противоправия они должны быть наказываемы вдвойне,  втройне! Так как бюджетники - это служение! И пятое. - Заключал Рустам Каримович. - Общенародные богатства: нефть, газ, каменный уголь, другие ископаемые и ресурсы - процент от них каждому россиянину ежемесячно! По полторы тысячи рублей выйдет - не меньше. Вот и пусть рожают детей, и получают  не на халяву - из общенародного - многодетые на каждого ребёнка! - и спрашивал: - Сделал что-нибудь из этого Медведев или Путин? - и отвечал сам же: - Ничего не сделали, и ничего даже не озвучили! – и снова спрашивал: - Так стоит ли вообще говорить о демократии и правовом? - и снова отвечал: - Разве что так, ради балобольства, да чтобы на верховных постах в стране сохраняться…»
А   уже  в  конце  апреля  Артём Наумович   задумчиво  проговорил: - «В Америке сейчас тоже  скоро  президентские выборы. И президент Обама - один из претендентов на них. Так вот представьте, что он бы… ну как Путин у нас, из популистских соображений, на халявность народа рассчитывая… взял бы вдруг в этом году и каждой матери за рождение ребёнка - материнский капитал, в десять тысяч долларов. И за рождение второго ребёнка - тоже каждой десять тысяч долларов. А военным бы пенсионерам - тоже из общенародного бюджета - взял бы и пенсии на шестьдесят процентов поднял. А каждому молодому выпускнику медицинского и педагогического вузов, которые изъявят желание ехать пять лет поработать в селе, - по двадцать пять тысяч долларов из общенародного бюджета за так. Да любое жильё, которое они изберут для жительства… хоть и на сто тысяч долларов… оплатить и в собственность им.  И за все коммунальные услуги - газ, свет, воду, горячую воду - тоже из общенародного бюджета… - и спросил Рустама Каримовича и Артёма Наумовича, лукаво прищурив глаза: - И как бы, вы думаете, на подобные распределения общенародного народ американский? - оговариваясь: - Я, конечно, несколько утрирую, и проблемы США не проблемы России, но всё же… - и повторил вопрос: - Как вы думаете?..»
- «Ну, не знаю, - задумчиво вздохнул на это Евгений Павлович. - Думаю, на этом бы его президентство и закончилось бы! Импичмент бы объявили - и вон с президентов…»
- «А я думаю, - жёстко подхватил Рустам Каримович, - американцы этого Обаму после подобных вывертов кому-то из общенародного - в дурдом бы! Не   ниже! - уверенно повторил он. - Ну а как? В дурдом бы американцы этого Обаму! – заключая: - Только вряд ли бы их Обама, даже и вправду сойдя с ума, до такого бы  додумался?! Это ж кобзец бы полный!..»
- «Да, - согласился с ним Артём Наумович. - Полный бы, думаю, кобзец. А у нас  на подобные распределения общенародного даже вопроса прямого тандэмотам никто не задаст? - и он оговорился снова: - Хотя проблемы России не сопоставимы с проблемами США…»
- «Ну  что, - отозвался на это после некоторого молчания Евгений Павлович. - Подлая сучья пресса, подлые  сучьи СМИ. Они вроде бы информацию дают, но с умалчиванием некоторого определяющего. Так, к примеру, про этого норвежского мочилу Брэйвика, что семьдесят семь человек завалил. Вот, мол, и там ужасы  творятся, похлеще чем у нас, хоть и изредка. Что, мол, перед этим какие-то Кущёвки, или менты - майоры  евсюковы?! А Брэйвик-то этот, как недавно мельком  передали, оказывается, перестрелял собравшихся  на острове  эмигрантов… Из протестных против всего этого соображений… Действительно, понаехали в богатые цивилизованные, с нормальными человеческими общежитиями страны… Пользуются… Конечно, - продолжал он - недопустимо. И тяжелейшее преступление. И в нормальном бы правосудии за подобное одно наказание - уничтожить  массового человекоеда! Но  эта поправка, о которой наши СМИ хитро и не упоминали долго - из протестных соображений, именно собравшихся на острове эмигрантов! В сущности, защищая себя и соотечественников от всё увеличивающегося инородного наплыва… В чём, конечно, власти в первую очередь виновны! - многое меняет, и объясняет, и не кидает уж слишком тёмную тень на цивилизованный мир… Во-от так…»
- «Смотрел когда по телевизору выступление Медведева, - говорил  Рустам Каримович, - неприятное такое впечатление. Присосались к власти?! Рокировки  устраивают?! За это одно надо бы гнать обоих! - вдруг зло оговаривался он, - предрекая: - Не кончится это добром!  Опасные игры затеяли  на вершине власти! - и снова оговариваясь: - Хотя и выбора действительно достойнее их нету… Миронов, Жириновский… Тьфу! - он тяжело сплюнул. - Прохоров тоже не тянет пока… Разве что Зюганов… Но тот  с политической ориентацией совсем несерьёзной нынче… - продолжая: - По поверхности скользил в своём выступлении… И лжёт откровенно! Второго ребёнка родили - на пятьдесят процентов беднее стали жить, а третьего - на семьдесят пять… Может, оговорился? И не беднее, а богаче… А то о коррупции… То  тысячи посадили, а то - десятки тысяч? И это президент?! В выступлении для десятков миллионов сограждан? Будто тысячи и десятки тысяч - одно и тоже? Выдержки из высказываний известных в мире людей… А присмотреться глубже - болтология одна! – и Рустам Каримович зло повторял: - Присосались к власти, и как бы подольше на ней продержаться, - вот и всё основное их политики! - заключая: - Манипуляции… И - разделяй и властвуй, как ещё Макиавелли. А в прикладном теперь, обращаясь к  фамилии главного правителя: путай и властвуй…»
- «И смотрите, как международные паразиты  при разных властях из Европы стараются государственную мошенницу и воровку Тимошенко из тюрьмы вытащить?! Смещение позвонков, вишь, у неё, и помочь-де могут только в Германии?! - с тяжёлым вздохом подхватывал  Артём Наумович. Да у меня это смещение позвонков уже лет с сорок! И на тракторе работал, и на ферме, и таскал-грузил тяжести… Если прихватит сильно - полежишь три дня, и по новой за работу. Так и сейчас. - и он продолжал несколько спокойнее: - Конечно,  оно жалко эту Тимошенко, и Ходорковского… В том смысле, что выбрали их из десятков тысяч других, ещё более зверски устраивающих охоты на территориях бывшего Союза. Но Тимошенко - не только бизнес, с ней случай особый; она - и государственный деятель, можно сказать. И используя  государственные полномочия, старалась и обогащаться, и не одно преступление, конечно, за ней из тех же государственных полномочий в личное… Да, - повторял он. - Не она одна такая. И в России, и в цивилизованной Европе, и в США хватает… Не наглея, конечно, так! Но арестом и осуждением её Украина и Янукович - пусть и не без его личного - всему демократическому миру нос, как говорится, утёрли! Все должны быть равны перед законом. Но с властей, тем более, государственных, спрос особый! Используешь служебные и государственные полномочия не в интересах службы - ответь по всей строгости уголовной! И сверх её даже! - и Артём Наумович повторял: - Арестом и осуждением Тимошенко Украина хороший пример сделала всему демократическому миру! Ни президенты, ни премьер-министры - не должно быть неприкасаемых! - и он заключал уверенно: - Вот и запротестовали против этого во всём мире! Почувствовали: и для многих из них может жареным запахнуть…А-а!».
- «И не только когда полномочия в личное! - поддерживал его Рустам Каримович. - Может, и с Путина с Медведевым пора спросить: почему - и как так получилось, - что они создали в сущности преступное государство, где все госструктуры - властные и просто - на процентов восемьдесят коррумпированы, мягко говоря… - и он переходил на своё маленькое и личное: - Вон, потеплело…  Снова эти безнаказанные твари – подростки - орать начали у окон до двух часов ночи, до часу? А в милицию обращаться бесполезно?! То есть, они - милиция - своих обязанностей - по наведению порядка - совсем не исполняют… И зачем,  скажите, такая милиция? Законы издавать?..» - спрашивал он. А я вспоминал   вдруг о Лиле, подруге моей жены  по работе когда-то в Монголии, которую год и месяцев семь тому, когда она на зелёный свет, по пешеходному переходу(!), переходила улицу, некий водитель на машине, нёсшийся на скорости,  сбил  насмерть, что мозги у бедолаги повылетали. Да ещё и скрылся с места убийства(!?) Свидетели, всё - налицо. Милиция розыска быстро - уже на следующий день - нашла убийцу. Ни депутат, ни из резиденции губернатора - так небольшой начальник где-то, жена у которого главврач в одной из больниц Белгорода. В сущности, это даже не 264 статья УК - нарушение правил дорожного   движения, повлекшее по неосторожности смерть человека, по которой предусмотрено наказание именно лишения свободы до пяти лет, а – скорее - 105 статья УК - убийство: на машине, на скорости, на зелёный свет и на пешеходный переход, - какая неосторожность? Если сравнить, то это тоже, что и кто-то бы достал пистолет и начал стрелять по улице, где люди ходят. И в кого-то – вдруг – попало - убил. И в сущности, и расследовать  нечего: через месяца бы два и суд бы должен состояться… Но - не без влиятельных знакомств, видимо? - следствие растянулось на целый год (!?)  Убийца то в больницу ложился, то даже – рассказывали - за рулём машины его видели, хотя ему бы в тюрьме следовало бы сидеть! То есть начала действовать преступная следственно-прокурорская система, созданная Путиным с Медведевым, которая крутит законностью, как считает нужным и по своим интересам; и даже если касается дело убийств!? Короче, уже и замяли убийство Лили, как и не было его? Но с происходящим бездействием правоохранительной системы резко не согласилась дочь Лили, у   знакомых которой  оказался знакомый в областной прокуратуре(?!) А иначе бы, наверное, и не добилась бы ничего?! Как же без знакомых в государстве,  насквозь пропитанном коррупцией, мягко говоря? Подключили они этого знакомого из областной прокуратуры, и делу снова дали ход… Ещё на месяцев  семь?! Сложное дело, запутанное?! При толпе свидетелей, на пешеходном переходе, при зелёном свете на скорости сбил насмерть на машине женщину! Видимо, знакомый знакомых дочери Лили из областной прокуратуры по влиянию оказался ниже и слабее знакомых убийцы, но всё же добился, что на состоявшемся, наконец - через год и  семь с половиной месяцев?! - суде убийца согласился  – надо же как снизошёл?! - выплатить дочери Лили и её сыну по пятьсот тысяч рублей за моральный - или какой там? - ущерб. И, вроде бы, ещё ко всему этому года два получил условно(?!)    
«Вот такая правоохранительная система… - думал я, слушая стариков. - И это лишь то, с чем как-то косвенно   меня, живущего в труде и в сельском уединении, жизнь столкнула… По меленькому… А что творится на самом деле - ужас, наверное?!».   
А Рустам Каримович, рассказывая что-то, снова спрашивал: - «Может с Путина и Медведева пора бы уже строго спросить за все государственные беззакония, которые они попустили в России?»
- «Ну, спроси… - со смехом отвечал ему Артём Наумович, указывая на экран телевизора, где показывали то Путина, то Медведева. - Вон… Легки на помину…».
А Евгений  Павлович говорил серьёзно: - «Я как-то читал за становление США… Так вот там вначале отцы-основатели, понимая, что человек по природе более плох, создали законы, обязательные для исполнения всеми, с правами и свободами человека… Которые, не глядя на бывающие минусы, неукоснительны для исполнения! То же право свободно иметь дома оружие, к примеру. То есть, - оговаривался он, - сначала правила, а всё остальное - благосостояние, уровень жизни, справедливость - приложатся. Нынешняя же  российская власть о законности, правах человека, равенстве перед законом - и не думала, и не думает?! И Путин - на материальное, обеспечение, не демократическими методами,  популистски избирательно… Строит здание на песке! Которое то туда наклонится - и он подправит, то туда - и он опять подправит… И получается у него это вовремя - надо отдать должное. Но… - и он разводил руки в стороны, говоря: - Не знаю. Посмотрим, как там Путин. До инаугурации семь дней осталось...   Может, и понял наконец, что лучшая часть общества от него требует законности, правового, демократического! Как в цивилизованных странах, с развитой демократией. Лучше - как в США. Хотя править намного труднее, если соблюдая законность, права и свободы граждан… Но это поначалу…А потом, когда граждане созреют до демократической и правовой самостоятельности, и настоящая стабилизация не за горами… Посмотрим… - и помолчав, когда  президент Медведев говорил с телеэкрана, что-де народ хотит знать и выбирать себе власть и начальников, то вдруг  высказал, может быть, самое существенное, ключевое, даже общечеловеческое, так конкретно ещё не выражаемое: - Не знаю, что хотит наш далеко не лучший в позитивном народ, но, полагаю, больше всего: чтобы поменьше  в раз тысячу хотя бы стало вас: властей, начальников, депутатов, командиров, взимающих и надзирающих разных! Вон Путина избрали президентом, пусть и премьер-министром будет одновременно и министрами! Хуже не будет! - и снова помолчав, Евгений Павлович  заключил: - И это не только в России, а и в мировом масштабе! Полагаю…»

Периодически в марте, апреле и 1 мая 2012 г.

Империя Четырёх «Л»     Роман

Первая часть

Первая глава

Огромный аэробус, почти бесшумно передвигаемый по свинцовой окраски небу мощными двигателями, закупленными за большие деньги Империей Четырёх «Л» у Империи, Шатающей и Соединяющей Свободы, застыл над одной из своих губерний, называемой Покрыли Мелом Горы, которая полыхала снизу через иллюминаторы  пшеничными полями, лесами, речками, меловыми холмами, действующими комбинатами и обустраивающимися городами в изящно обставленный дорогой мебелью, картинами, аквариумами с разноцветными рыбками обширный размерами кубрик аэробуса, в котором в это время, сидя за большим столом из красного дерева, находились первейшие лица Империи Четырёх «Л»: правитель Империи и руководитель партии «Гоп в единую»  Всё Запутать, нынешний президент Империи Дым От Медведей, и его первый помощник и советник Дворы И Закоулки.
Хотя и Всё Запутать был по возрасту значительно старше двух остальных, сидящих за столом, но выглядел он заметно живее и моложавее их, так как всю жизнь, начиная с юного возраста, упорно и не спеша поднимаясь по государственной лестнице положений до самого верха, неизменно поддерживал себя физическими упражнениями. И сейчас он вдруг также поднялся из-за стола, помахал руками по воздуху прямо перед носами президента Империи Четырёх «Л» Дыма От Медведей и его помощника, так что те еле успевали уворачиваться от этих махов, но при этом угодливо и понимающе улыбались Всё Запутать, который неожиданно отскочил от стола и, выставив перед собой обе руки, нырнул на персидский ковёр на полу, обрамлённый по краям шкурами ягуара, тигра, бурого и белого медведей, перевернулся на спине несколько раз через себя и, снова прочно встав на полусогнутые в коленях ноги, нанёс с резкими выдохами пару серийных ударов по воздуху руками, а потом и ногами, и, глубоко подышав, выпустив с присвистом из себя воздух через сжатые в трубочку губы,  при этом напряжённо выпячивая в стороны указательные пальцы рук, произнёс:» - Тяжело править Империей Четырёх «Л»; ощущение - как конь в упряжке - и добавил, немного помолчав и обратно присаживаясь к столу на своё кресло: - Но если таков выбор провидения, и божий промысел, то надо достойно…»    «Только достойно, только достойно, - поддержали его и президент Дым От Медведей и его советник, а последний ещё и прибавил: - Надо кончать с этим бесплатным якобы образованием, медициной,  как и гнать огромные средства из бюджета на детородов, так как через пару лет нас может сразить такой экономический кризис, что не оклемаемся…»   «Нельзя, нельзя, - тут же не согласился с ним Дым От Медведей. - Но на-адо. - И он продолжил патетически: - Дети наши самые надёжные инновации.» «Правильно, - поддержал его Всё Запутать. - Огромные средства… Но количество населения пошло на рост… А справедливость, Конституция, все равны, и для всех, - провидчески опередил он хотевшего похоже возразить ему Дворы И Закоулки, - это не государственный подход. Да и не забывайте, что  через два года выборы. И имеющие детей, учителя, военные, правоохранительные органы - самый объёмный по количеству избиратель… Избиратель, - повторил он со вздохом и тяжело улыбаясь, проговорил: - Хотя количество всегда можно увеличить…»
Зазвонил телефон и на большом мониторе вдоль стены аэробуса появилось изображение службы безопасности  империи Ватру И Ша. Он сообщал  первым лицам империи, что в стране Япо У Мони на Востоке появилось с океана цунами, повлекшее за собой землетрясение, вызвавшее большие разрушения, человеческие жертвы, а также опасные взрывы на атомной станции…  «Хорошо… - произнёс на это, потирая рука об руку, Всё Запутать, и вздохнул. - А то только у нас должна быть Чёрная быль, что ли?! Несправедливо…»   «Несправедливо, - поддержал его президент Дым От Медведей, прибавляя: - Вот им и Курящие острова…» - и они оба разом  распорядились сидящему рядом с ними у стола дворы И Закоулки, чтобы тот срочно послал от них и всего народа Империи Четырёх «Л» соболезнование президенту, императору и всему народу страны Япо У Мони. Не успел Дворы И Закоулки отправить соболезнование, как на экране монитора снова появился директор имперской службы безопасности, теперь сообщавший, что в стране Бульба На Западе, в метро. Произошёл теракт.    «Хорошо, - отозвался на это Всё Запутать. - Разве только у нас должны теракты? Несправедливо. Дружеские народы всё же, и совсем поблизости живём…» «Несправедливо. - поддержал его Дым От Медведей. - Хоть раз, но и у них должно грохнуть…» - и они оба снова распорядились, чтобы Дворы И Закоулки отправил искренние соболезнования от них лично и всего народа Империи Четырёх «Л» дружественному народу страны Бульба На Западе и президенту страны Бульба На Западе Лук и Пшёнка.  Не успел Дворы И Закоулки отправить и это соболезнование, как на экране опять появился директор имперской службы безопасности Ватру И Ша, сообщая, что по данным секретных служб более двух третьих выпускников одиннадцатых классов Империи Четырёх «Л» списали экзамены по ЕГЭ; и всё это активно прикрывали  учителя школ, директора, местное начальство, вплоть до губернаторов, чтобы показатели на уровне.   «А что поделаешь, - вздохнул на это, разводя руки в стороны, Всё Запутать. - Природа такая народа Империи Четырёх «Л»-жульничать. И никуда от этого не уйдёшь…»   «Никуда не уйдёшь, - согласился с ним Дым От Медведей. - И мы такие были… - и он добавил: - Надо настойчивей добиваться безвизового режима передвижения граждан  с объединением народов и стран по формуле «Е И ЭС», и  нехай наша молодёжь валит  туда. Пусть внедряются на  более благодатные общественные почвы. Иначе, когда подрастёт, развалит нашу империю нынешняя молодёжь, камня на камне не останется…»   «Чему удивляться…Дети корысти, льгот, субсидий, капиталов, - тихо проговорил себе под нос первый советник  президента Дворы И Закоулки; и сказал погромче: - Нельзя, чтоб валили. Демографические минусы не отступают. Какие огромные деньги гоним из карманов налогоплательщиков на содержание детей и их родителей! Хоть и не принято против детей, так сказать, и даже знаменитому Остапу От Бандеры когда-то нэпмановские госжулики стали деньги отстёгивать, когда тот якобы  на помощь детям, но недовольство этим растёт. Вон! - указал он на монитор, на котором после директора имперской службы безопасности Ватру И Ша появился плац, на каком вповалку лежали мужчины и женщины, вопя: - «Ох, сил нету подняться… Работаем - работаем, а имеем с гулькин хрен… Тридцать четыре процента от прибыли отдай… Задавили налогами и взносами… А всё на детей и их родителей, да на госжуликов, пристроившихся опекать их. да на милицию, да на военных, да на медиков, да на учителей. да на других бюджетников-паразитов, на Олимпиаду в городе Сочись На Море, на чемпионат мира по футболу, который следом… А зачем это нам?! Пускай учитель учит - и за это и платят ему те, кто учится. Пускай врач лечит - и за это ему платят те, кто у него лечится. А милицию и правоохранительные структуры совсем надо разогнать, так как, чего от них больше, пользы или вреда, уже и не поймёшь…Задавили налогами и взносами!»    «Что?!-закричал на это возмущённо  нынешний правитель Империи Четырёх «Л» Всё Запутать - Работать отказываются?! А от кого мы будем брать деньги, чтобы социальные свои обязательства исполнять?! Я - им…» - он потянулся к кнопке на середине стола вызвать директора службы безопасности, но президент Дым От Медведей остановил его, сказав: - «Нежелательно бы в резкие меры… Ибо демократия, права человека… И как на подобное посмотрят в Объединении Стран И Народов По Формуле «Е И ЭС»? да и в самой Империи, Шатающей и Соединяющей Свободы? И так косятся на нас, что нарушаем свободы предпринимательства и частной собственности…»
«И пусть смотрят, пусть косятся, - запальчиво перебил его Всё Запутать. - Мы это Объединение Стран И  Народов По Формуле «Е И ЭС» газовой и нефтяной трубой вот так одели! - он с довольной улыбкой поднял перед собой обе руки, резко сжал пальцы в кулаки, словно ухватил невидимую бабу за груди, и сильно потянул её на  себя, повторяя ещё более довольно: - Вот так одели! Не сорвётся!..»
«Да, - согласился с ним Дым От Медведей. - Лён И Я Прежний мощно и прочно внедрился туда газовой и нефтяной трубами…Чуть что не так - не забывайте, что краник подачи у нас… - он уважительно засмеялся. - Уже его огромной Империи Голодранцы В Одну Большую Кучу и на свете давно нет, а мы всё пользуемся созданным ею… Но, - и он продолжил, несколько помолчав, глядя на монитор, который по-прежнему показывал лежащих вповалку мелких и средних предпринимателей, - тридцать четыре процента от прибыли это действительно совсем разорительно для большинства мелкого и среднего бизнеса. А ведь в цивилизованных странах именно на мелкий и средний бизнес главные ставки. Самообеспечение народа. Отсюда и процветание…»    «Может быть, может быть, - пристально посмотрев на Дыма От Медведей, задумчиво проговорил Всё Запутать. Он снова глубоко подышал; снова, встав из-за стола, нырнул на ковёр и, перевернувшись на нём несколько раз через голову,   прочно встал на обе ноги и нанёс несколько серийных ударов по воздуху с выдохами «Ха!-ха!»; и лишь после этого согласился с президентом Империи Четырёх «Л» Дымом От Медведей, сказав: - Ну пусть. Пусть снизят этим мелким буржуям налоги и взносы до двадцати восьми процентов…»   Тут же Дворы И Закоулки, включив связь с землёй, громко обратился к лежащим вповалку мелким и средним предпринимателям, объявляя:» Руководство Империи Четырёх «Л» решило снизить вам налоги и взносы с тридцати четырёх процентов от прибыли до двадцати восьми процентов…»
Большинство лежащих вповалку мелких и средних предпринимателей повскакивали и принялись скандировать: «Слава Всё Запутать! Слава Всё Запутать! Слава Всё Запутать!» и лишь некоторые из них скандировали: «Слава Дыму От Медведей!»   И Всё Запутать покровительственно улыбнулся Дыму От Медведей, как бы   говоря: вот так! И Дым От Медведей вдруг отпрыгнул в сторону от стола, и тоже принялся с громкими выдохами «ха!» наносить удары по воздуху ногами и руками. Но у него это получалось очень неумело; И Всё Запутать остановил его и принялся    показывать, как надо бы правильно наносить удары, приговаривая: «Вот так, вот так…»
А на мониторе мелкие  и средние предприниматели прекратили скандировать «славу» Всё Запутать и Дыму От Медведей; взвалили себе на спины наспех сколоченные огромные цифры «две» и «восемь» и, напряжённо передвигая ноги, двинулись к своим предпринимательским местам, закатывая рукава и приступая к работе, при этом выговаривая: - «Оно - понятно. Надо работать. Сколько паразитов на наших плечах: и дети, и их родители, и учителя, и бесплатное образование, и бесплатная медицина, и военные, и милиция, и учёные, и литераторы, и артисты, и правительство, и власти, и преступники, и больные, и спортсмены… Надо работать».
Когда они все исчезли с экрана монитора, то Дым От Медведей вдруг проговорил: - «Интересно, как там поживает наш главный стахановец, по-ударному борющийся с демографическими минусами империи, работающий, можно сказать, на её будущее, - наш глубокоуважаемый Дратько-Драново-Дранич.» И сразу же Дворы И Закоулки вывел на монитор Дратько-Драново-Дранича, который сейчас лежал на огромной кровати, выложенной пуховыми перинами, с тремя сёстрами, одна из которых была его официальной женой, а две другие - неофициальными; и общими усилиями  за десять лет они патриотично нарожали для Империи Четырёх «Л» более тридцати детей, которые сейчас носились по селу, лазили по огородам соседей, пакостили, дрались с детьми  других сельчан, пусть и не так по-стахановски, но тоже по-ударному трудящихся  по искоренению демографических минусов империи. Дратько-Драново-Дранич, словно почувствовав, что за ним наблюдают, перестал колыхаться над одной из сестёр, откинул одеяло, настороженно осмотрелся, и, ничего подозрительного не заметив, стал перебираться на другую сестру, развалившуюся на кровати с раскинутыми ногами в ожидании своей очереди. И вскоре, прикрывшись одеялом, начал покачиваться и над ней…
«Вот он наш главный герой! Работает, можно сказать, на наше будущее! - уважительно воскликнул Дым От Медведей. - Ни минуты покоя! Полная занятость! Если бы хоть десятая часть населения империи так ответственно относилась к своим обязанностям… - он замолчал, покряхтел и предложил: - Надо бы присвоить нашему  глубокоуважаемому Дранько-Драново-Драничу звание героя Империи Четырёх «Л».  «Я - не против, - не стал ему перечить  Всё Запутать. - Демографические минусы всюду по империи, и таким, как Дранько-Драново-Дранич, на первейшем месте! Трудится, можно сказать, без отрыва…»      И через несколько минут Дворы И Закоулки, бурча недовольно и тихо приговаривая: «Трудится на кровати, трудится лёжа на кровати…», уже протягивал им готовый приказ о присвоении Дранько-Драново-Драничу звания героя Империи Четырёх «Л» на подписи.
Дым От Медведей нажал кнопку у монитора. Раздался свистящий звук. Дранько-Дранов-Дранич перестал колыхаться над очередной сестрой; опять стал настороженно осматриваться по сторонам, и в это время Дым От Медведей заговорил: - «Приветствую вас, глубокоуважаемый Дранько-Драново-Дранич. Это я, президент Империи Четырёх «Л» Дым От Медведей. Как вы поживаете? как ваше здоровье? Каковы производственные успехи?..»
Дранько_Драново-Дранич уселся на кровати, причесал разметавшиеся по голове волосы, погмыкал несколько и скрипучим голосом отвечал: - «Мы дело своё исполняем исправно. Вон, - он указал рукой на лежащих на кровати позади его трёх сестёр, которые приветливо заулыбались, - все трое снова беременные. Но я ответственность свою знаю, и закрепляю ежедневно и продолжительно их беременности, чтобы вдруг осечка не вышла… - и он ещё раз заверил:  - Это вы с Всё Запутать не беспокойтесь, мы дело своё знаем, пополняем количество населения империи. Надо бы только, чтобы нам ещё один дом построили, с удобствами; чтобы автобус нам выделили, так как дети, если их везу на отдых, на речку или на природу, не умещаются в двух «газелях», которые вы мне ранее выделили, и я одну продал за ненадобностью. Так же бы надо, - продолжал перечислять свои требования Дранько-Драново-Дранич, - проложить от моего дома асфальтированную дорогу к сельсовету, чтобы, если требование какое или председатель с визитом ко мне, удобнее оно. Так же бы надо, ввиду наших выдающихся достижений по деторождению, чтобы нам увеличили льготы, субсидии, капиталы и сертификаты как минимум в три раза…»
«Да, да, да, - дружно подхватили сзади Дранько-Драново-Дранича три сестры, являющиеся одна официальной женой, а две других неофициальными Дранько-Драново-Дранича. - И на каждого второго ребёнка и материнский капитал, и материнский сертификат - по триста тысяч рублей чтобы… - и они также дружно заверили первых лиц империи: - А мы своё дело знаем: как и рожали по-ударному, так и будем…»
«Мы своё дело знаем, - повторил за ними и Дранько-Драново-Дранич, начиная было продолжать перечислять свои требования, но в это время что-то зашипело, заурчало и связь прервалась.
«Отстали мы  в сфере технических инноваций» - проговорил Дым От Медведей. «Отстали» - согласился с ним Всё Запутать. А Дранько-Драново-Дранич, оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто за ним более не наблюдает, стал взбираться на третью сестру, лежащую до того на кровати в ожидании своей очереди с раскинутыми ногами, и вскоре сосредоточенно и с осознанием государственной важности происходящего, укрывшись одеялом, принялся колыхаться и над ней, продолжая  увеличение количества населения Империи Четырёх «Л».

Вторая глава

Телеведущая первого канала Империи Четырёх «Л» Сесть На Ель, лёжа на заднем сиденье чёрного внедорожника, просыпаясь, открыла глаза, и перед её затуманенным взглядом возникла широкая и мясистая спина репортёра и журналиста Мамонты От Ослов, который, упираясь лицом в руль, похрапывал на переднем сиденье.   За ночь он несколько раз взбирался на Сесть На Ель, вдруг обуреваемый сексуальными позывами, и она не противилась этому, хоть до этого между ними ничего не было, волтузился, слюнявыми губами впиваясь в её длинную шею, но пробрать до оргазма - так и не пробрал. Поэтому Сесть На Ель, приподнимаясь и усаживаясь на сиденье, поправляя юбку, задравшуюся до живота, недовольно пробурчала в рифму, - что иногда на неё находило: - «Свист и крик. Везде - бардак. И этот не мужик, А - так…» И она тяжело вздохнула, вдруг вспоминая правителя Империи Четырёх «Л» Всё Запутать,  которого давно хотела соблазнить. Однажды это у неё чуть не получилось. Тогда она вела прямой разговор Всё Запутать с Народом Империи Четырёх «Л». Тот отвечал на вопросы, которые она умело отбирала, чтобы не смутить его каким неудобным. И он отвечал, как всегда, умело; порой - поверхностно. Всё это длилось часа три. Всё Запутать устал, и после прямого разговора с народом через телеэкран закрылся в предоставленной ему комнате отдохнуть. И Сесть На Ель под предлогом, что ознакомит его с неозвученными ею вопросами, напросилась к нему. Высокая, стройная, зовущая, уселась в кресло напротив, закинув нога на ногу. И Всё Запутать было «клюнул». Потянулся к ней. И она уже даже представила, как он - низкорослый в сравнении с нею - взгромоздится на неё - голова на груди, - чтобы исполнить главное мужское предназначение. Улыбнулась этому, предвкушая ещё одного посетителя в себе, - и не просто посетителя, а - правителя, но в это время зазвонил его телефон и охранник сообщил, что приехала жена Всё Запутать вместе с его сыном. Всё Запутать отвлёкся, застегнул на все пуговицы прирасстёгнутую было рубаху. И Сесть На Ель пришлось уйти. Но досада осталась. Как и цель: попробовать заманить в себя Всё Запутать.
Сесть На Ель снова презрительно посмотрела на похрапывающего на переднем сиденье внедорожника Мамонты От Слов, и тихо и завистливо проговорила,  имея ввиду экстравагантную и чернявенькую телеведущую  Кандык И Лаки: - «А она смогла?! Заманила Всё Запутать… Вдул ей… И не однажды… Родила… А чем я хуже этой Кандык И Лаки? - она открыла дверь внедорожника; вылезла из него на   покрытую зелёной травой поляну, окружённую берёзами; приподняла юбку; замахала по воздуху длинными жилистыми ногами, разминаясь на свету восходящего утреннего солнца: - Чем я хуже?!..»
Проснулся и Мамонты От Слов; пнул плечом переднюю дверь; тоже выбрался из внедорожника; потянулся и, не приходя полностью в осознание происходящего, начал мочиться на переднее колесо, одновременно выпуская из себя газы и поикивая.
Сесть На Ель это покоробило. Она брезгливо и осторожно двинулась к берёзкам, чтобы Мамонты От Слов не увидел её; и, остановившись за стволами деревьев,  думала: Фу! И такая свинья только что лазила в меня?! Фу! И вообще, все мужики   свиньи… А потом, отойдя ещё подальше, и сама уселась за кустиком освободить себя по маленькому, зашипев пенистой струёй по траве: си-и-и.. И при этом также брезгливо думала: и мы, люди, как животные: перерабатываем – освобождаемся - живём… Неужели богу нельзя было нас создать получше, без этого?!.
А когда вернулась обратно к внедорожнику, то Мамонты От Слов, уже раздевшись, пофыркивая и примурлыкивая, словно кот, обливал себя холодной водой из фляги. Она приблизилась к нему, протянув обе ладошки, и он налил в них воды, и она тоже умылась
- «Ну что? - в путь, к новому герою Империи… - проговорил Мамонты От Слов. -Там, по дороге, ресторанчик… И сперва туда - подкрепимся слегка».
- «Не помешает» - вяло согласилась с ним Сесть На Ель, поворачивая к внедорожнику. И Мамонты От Слов, прихихикивая, всей пятернёй правой руки хлопнул её по заднице: - Э-эх!. .- и принялся одеваться, поднимая с травы разбросанную по ней одежду, оглядываясь вокруг и произнося со вздохом: - Что у нас, в империи, действительно по уровню, так это природа. А почти всё остальное, и особенно человек - говно в подавляющем большинстве…»
Он уселся за руль внедорожника, и тот, фыркнув мотором, двинулся меж деревцами к лесной дороге, с которой вскоре выехал на заасфальтированную, по которой понёсся, всё набирая скорость, пока не уткнулся в одноэтажное зданьице на обочине с вывеской под крышей: ресторан «Посидеть по дороге…»

(Это сохранившееся начало моего нового сюрреалистического романа «Империя четырёх Л», который был написан уже почти на восьмидесяти страницах, но – во многом по моей вине - уничтожился в нэт-буке, что несколько мной было воспринято страдательно, - ибо интересная задумка! Но ладно. Буду восстанавливать, продолжать. Автор.)

СЛОВА НА  ВЕТЕР

(повесть-пародия, продолжение. Начало в сборниках
«Писать не по лжи», «Повести. Стихи», «Довесок», «Слова на ветер».
Под названием «Литературное Бежевогорье»)

Третья  часть

Четвёртая  глава

Председателя  Бежевогородской областной  писательской  организации  Виктора Мучанова, как только солнце принялось из-за близлежащих домов  заглядывать в окна его квартиры, разбудил  телефонный звонок. Мучанов  приподнял трубку правой рукой, прислонил её к уху, тут же левой рукой протирая припухшее после вчерашнего лицо; промямлил недовольно: - Да-а..
Звонил  член  союза писателей  России Николай  Васильевич  Кряжин. Он довольным голосом  сообщал  писательскому начальнику, что деньги по поручению  и звонкам  того к влиятельным людям  Бежевогорья, откликнувшимся спонсорски  помочь в проведении очередного фестиваля  поэзии и песни «Нежность оголяющая  тропа», он собрал. И что также департамент культуры и образования Бежевогородской области выделил на проведение фестиваля требуемую и оговоренную ранее сумму.  – И, и, и… - прибавлял  Кряжин, конкретизируясь: - Короче, вся сумма при мне, так сказать, чин по чину, и требует оговорения, так сказать. Я - тут, у твоего дома. Так что встречай…
Через  минут  десять Кряжин  сидел в комнате  у Мучанова, выложив на стол деньги и ещё раз пересчитывая их на глазах хозяина, который стоял тут же, одетый  в спортивные брюки и майку, недоверчиво поглядывая то на деньги, то Кряжина, подытоживающего: - Короче, чуть более триста пятидесяти  тысяч рублей…
Мучанов, наклонившись над деньгами, на глаз разделил их на две половины, произнося: - Расклад  как всегда… Если триста пятьдесят тысяч, то две части это … - он наморщил лоб, - по сто семьдесят пять тысяч будет. Сто семьдесят пять тысяч – на фестиваль, на подарки победителям - лауреатам, на телевизоры, соковыжималки, плэйеры разные. Членам жюри - по тысяч восемь надо… - он посмотрел на  Кряжина, который согласливо кивнул головой. - На банкет. На обслуживающий персонал. Регистрацию участников - это  студенток,  как всегда, пригласим, прошмандовок этих… С другими мелкими тратами договорено… Уместимся, думаю, в сто семьдесят тысяч. Да-а, - задумчиво оговаривался он. - С лауреатством нужно пощепетильней, чтоб своим, или по пожеланию какого спонсора. Если деньги даёт - отдачу должен иметь от поэзии, - продолжая: - Ну а питание - это пусть сами участники оплачивают. Халявы больше не надо. - И он заключал более удовлетворённо:  - Ну а другие сто семьдесят пять тысяч - на-а-ам! А как же? За так я, что ли, организовывать всё дол жен? Договаривайся, звони, выспрашивай, унижайся даже порой перед сволочью разной, какая и две строки в рифму придумать не способна… Да-а. Ну а   конкретно, мне  - как главному, как председателю в областном масштабе и так далее - сто тысяч рублей, а тебе - как председателю фестиваля, как моему первому помощнику и давнему другу - семьдесят тысяч рублей. - Он тяжёлым взглядом из-под нависших бровей посмотрел на Кряжина, спрашивая: - Не против  такого расклада!
- Да ладно, чего уж там… - отозвался согласливо  Кряжин. - Не первый год на земле живём. А в новейшей нашей российской истории все и везде так, от кремлёвских высот начиная. Даже на стройке гастербайтеры, если не   усмотришь. Десять мешков, к примеру, на опалубку цемента завезли, а те пять из них налево… Вот такая прочность. - И он, произнося это, разглядывал  своё  отображение в зеркале, свою полную, несколько сгорбившуюся фигуру, подумывая, что запустил себя, давно не делает длительные утренние прогулки; и при этом как бы машинально сгребал в сумочку отсчитываемые ему Мучановым семьдесят тысяч рублей, прикидывая  вслух: - Вот из этих семидесяти тысяч я издам ещё сборничек сказок… Собралось за десять лет. И хорошие порой. Что ж не издать? Не на ублажение, так сказать, потребностей деньги халявные, а на искусство, литературу…
Мучанов  направился на кухню, принёс оттуда две бутылки водки, нарезанных наскороту сервелата с хлебом на тарелке; поставил всё на столе, за   которым они уселись один напротив одного. Налил водки по стаканам; проговорил: - Ну, за фестиваль… - а когда  выпили, то продолжил решительно: - Брось. Пока я у писательского областного руля, за счёт госбюджета издадим тебе твои сказки.
- Так я же два месяца  тому как выпустил за деньги из бюджета сборник  стихов «Гармонь играет на ветру». Тысяча экземпляров. Двести экземпляров – мне, а восемьсот - по библиотекам области. Чтобы читал народ, знал своих писателей и поэтов. Как положено. Но положено ведь, что через два года членам союза писателей издаваться за счёт  бюджета…уйма – то пишущих набралась! Почти шестьдесят рыл на область?... А я два месяца как выпустил очередной сборник… - напоминал Мучанову  Кряжин. - И могут пойти претензии…
- Хрен им в задницы с их претензиями! - грубо оборвал его Мучанов.- Суки пишущие!  В глаза угодливо улыбаются, а за глаза так и шипят, словно змеи, так и норовят меня с кресла председательского спихнуть?! Но не очень! У меня всюду знакомства, поддержка, в Москве… Сколько водки вместе выпито, когда по делам литературным собираемся, да обсуждаем! Сколько поэтесс вместе перетрахано! - кряхтел Мучанов, дожёвывая колбасу во рту и разливая водку по стаканам по - новой. - Не траться на пустое. Надо - издадим за счёт  областного бюджета вне очереди, ввиду особого положительного влияния на воспитание детей… Сказки! А на детях сейчас, сам знаешь, всякие махинации легко пролазят … Де-е-ти! - и без обсуждений, что человека убрать, что тыщи уворовать. Давно уже  на Бежевогорье… а лишь в нескольких регионах по России подобное! - важно оговаривался он. - Закон принят, и губернатором одобрен: ежегодно выделять из областного бюджета средства на поддержание деятелей культуры и литературы и на печатание их произведений! А кто деятель литературы? Кто официальный член союза! - задавал вопросы и тут же отвечал на них Мучанов. - А кто ведает приёмом в союз новых членов?  Я-а! Со всем отсюда вытекающим. И хоть ты трижды Бальзаком будь или другим каким таким, но если я - против, не быть тебе членом, со всем из этого вытекающим. Издадим твои сказки. Чем каких левых гадов издавать, так лучше своих, надёжных и проверенных. Они всегда поддержат…
- Это без спору, это правильно, - выпивая водку из своего стакана вслед за Мучановым, вторил тому Кряжин. – Свои  – они и есть свои. - Вон Адыгеев… гад такой ползучий. И  в Литгазету  влез, и в премию на триста тысяч рублей…   Русский он парень? - жидяра! И добренькие такие статейки пишет, всегда о всех добренькие… Воспоминает. Про детство, про детей… На детскую премию решил махнуть, видно, признакомившись с каким покровителем там? Да и тут, слышал, на том стихов замахнулся… - негодовал Кряжин, мясистыми челюстями приминая колбасу. - И хоть бы стихи были?! Да такими стихами - задницу подтирать западло! Не рифмы нормальной, ничего, - но целый том, как классик какой? И за счёт областного бюджета?! На халяву?! Ах ты жидяра!»
- Засуетились мыши?! Голоса начали подавать?! У-у-у! - подхватывал  в своё недовольство недовольство Кряжина  Мучанов, вытаскивая из-под дивана местную газетку под названием «Голосим все за Бежевогорье». - Во-о! Независимая газета, типа того. Но мы-то знаем, что  финансируется администрацией губернатора с целью основной: мочить местных коммунистов… Да владыка архиепископ через неё помачивает  попов, неугодных ему… Так смотри, что эти мыши?! - кисло усмехнувшись, Мучанов ткнул кулаком в страницу. -  Это сука одна пишущая из периферии голос подала… И  что пишет?! - и он   принялся пересказывать: - Типа того, звоню я ему, мыши этой… Пиводуцкий -  фамилия. Говорю: что, мол, в союз писателей уже десять лет от гонораров ничего не отстёгиваешь? Ну а как?! Издали тебя, помогли, книги как-то продаются - будь добр, отстёгивай  в союз, помни, кто тебя продвинул на издание. - Оговаривался Мучанов. - Как и в воровском общаке, как и в государственном бюджете - система одна. Не хотят… И что ещё пишет? - хрипел Мучанов, тяжёлым  мутным взглядом вращая по комнате. - Типа того, что  я в союз писателей напринимал  кучу разных не умеющих писать своих знакомых, - как в профтехучилище раньше по набору. Чтобы количеством голосов поддерживали меня на отчётных собраниях… Но что-де со знакомыми надо делиться, по полторы тысячи рублей на рыло субсидий каждому в месяц…И премии, и звания…И гулянки писательские устраивать…Так что в писательской кассе крохи остаются, не за что Мучанову-де  не то что в Италию или Индию с поэтессой какой, а и в Крым прокатиться… по писательским делам… Как заговорили,   мыши?! - возмущённо хрипел Мучанов. - Ладно. Но ты ж честно, объективно пиши. А то что… - и Мучанов принялся вычитывать из газеты от себя: - И что-де  ему, Пиводуцкому, за двадцать лет членства в писательской организации союз писателей не оплатил ни одной творческой командировки, не помог с доступами в архивы… Правильно! - поддерживал такой расклад Мучанов. - Не Хемингуэй, чтобы за счёт  бюджета вам творческие командировки оплачивать! На халяву вы так начнёте ездить, что и дома вас не застанешь, писать перестанете… Заботишься о них, а они ещё и недовольны?! - непонимающе вздыхал Мучанов. - Хватит что я езжу. Люди вон работают, в земле копаются, и с их заработка в тысяч десять-пятнадцать - в бюджет, чтоб оттуда из этих денег на  поддержание суки разной, - пишет, видишь ли, он? На хрена твоя писанина кому нужна! Иди работай, зарабатывай, а после работы - пиши, твоё право! Но… - поднимал Мучанов правую руку вверх и грохал ею по столу, - всё же из двадцати изданных им книг большинство издал за средства из госбюджета! И не каких-то там сто экземпляров, а по тысяча?! И обложки по высшему уровню, и текст редактируется, и графика на уровне. За каждое бы издание, если бы за личные деньги, тысяч  сто рублей, не меньше. Разорился бы, в бомжа бы пошёл… А кто ещё в конце двухтысячных пробил у губернатора, чтобы членов областного союза писателей издавать за счёт областного бюджета?! Чтобы народ   читал, знал, просвещался… Я! Я!.. - раскрасневшийся лицом Мучанов несколько раз сильно ударил себя кулаком по груди, как-то вдруг успокаиваясь и продолжая: - Конечно, с общака поровну всем не получится… В России живём. Вон хотя бы и тот же Путин: в общак, то есть в государственный бюджет, бомбит всех, не взирая, так сказать… Малый и средний бизнес стонет. - Оговаривался он. - А выделяет из государственного общака: на военных, на полицию, на учителей, на врачей да на многодетородящих… На этих вообще кучищу денег - детей делают?! Такая территория… Сколько голов надо, чтоб заселено… - понимающее вздыхал он. - Государство, свои интересы… Так и в писательском союзе - свои… А у председателя и руководства этого союза - свои… Но добро-то, думаю, надо помнить?! - жёстко повторял Мучанов. - Кто эту халяву для членов союза писателей у губернатора и в областной Думе пробил? Я-а! - он снова опрокинул в себя стакан с водкой, завершая отдышавшись: - Мыши! Заговорили! Под пахана копать…»
- Не дадим  пахана в обиду! Костьми ляжем против жидов, но не дадим, - заверил Мучанова  Кряжин, опять разливая  водку по стаканам, и продолжая, когда выпили: - И всё же, что ты не говори, но по  сколько  тяпнули, и ничего, на ногах… Вот он, русский человек! И мы с тобой не какие-то там особо крепкие, а самые что ни на есть общие, каждый со своими болячками… А сволочь бы если какая цивилизованная и европейская… поляк, или немец, или тот же  даже американец … рядовой, общий тоже, со своими болячками и также, как и мы, при возрасте… - восклицал он растянутыми фразами. - Ляпнул бы он, к примеру, как мы, натощак, с утра, - и сидел бы разве, как мы, почти при норме, вёл ли бы здравый и серьёзный разговор, дела бы денежные смог ли бы честно и достойно решать? Да ни в жисть!
- Ни в жисть! - поддерживал его Мучанов, также рассудительно и по делу продолжая: - Надо ещё будет всех предполагаемых членов жюри обзванивать. Не все ещё соглашаются - малые-де гонорары за судейство и жюрование? Тьфу! - сплёвывал он досадливо. - Судьи?! В стихах ни бум-бум, а судить?! Должны за то, что приглашаем… поэтов судить! Это не футбол тебе или другая какая ногогонка!.. - важно оговаривался он, вспоминая: - В прошлый фестиваль эту финтифлюшку, Каверзину, пригласил… Фи-фи, вся из себя? Хоть ни зада,  ни грудей, ни п…, как у людей, - в рифму выругался он.- Высоцкий у них останавливался, когда в Бежевогород приезжал, пили вместе… И что?! А что ты сама значимое написала, спела?  Но тоже в недовольство? Финтифлюшка! Больше не  сидеть тебе в жюри «Нежность оголяющей тропы…» - повторил Мучанов, словно Каверзина была перед ним, продолжая: - Надо Танцовцева   этого, что  мы в минувший раз победителя присвоили пригласить. Пешка. Будет молча сидеть и не рыпать. И знакомство у него в администрации. Да и выпить не промах… Наш человек. И земляк. А-а, - заулыбался он, снова вспоминая: - Ездил я по литературным нашим делам в Москву. Там с нею и познакомились. Татьяна. Брюшко - фамилия. Легко запоминается. Белобрысая. Журналистка из Орла. Поэтесса, я тебе скажу, по высшему уровню, - высказывал Мучанов. Выпили мы хорошо с  главным по России писателем Ганичуковым. Лежу я в гостинице никакой, на спине, плохо соображаю, а она, эта Татьяна Брюшко, как залезла на меня и - давай! давай! Ах ты, зараза! - со вздохами   рассказывал  он. - Говорит мне после: не издадите ли вы, Виктор, у себя в Бежевогороде, за счёт Бежевогородского бюджета её книгу стихов, в тысячу экземпляров? Чего ж не издать? - поэтесса–то хорошая.  Издадим. Стихи - они общее дело. Их нечего по областям и регионам делить. У стихов нет регионов, а есть стихи. Или - нет стихов… И всё! - заключал Мучанов резко, грохая кулаком по столу.
- Правда твоя, правда твоя! - поддерживал его Кряжин, доставая из сумочки свой сборник стихов «Гармонь играет на ветру…». - Или стихи, или не стихи. - Он, несколько пошатываясь, выбрался из-за стула; стал у стола напротив Мучанова; раскрыл сборник и начал вычитывать из него на выбор: - Мне вспомнилось, как мы, когда-то молодые, Ночами проходили по любви чудесам. Я тогда нежно и робко впервые Пробирался по разным твоим волосам До тебя. Годы скрыли ту нашу любовь на лугу. А никак я её всё забыть не могу. - и он спрашивал у Мучанова: - Ну как?  Видна душа? Просто и ясно, не то что жиды разные, Бродские и другие…
- Просто и ясно… Это в стихах самое главное, - отвечал ему тот, всё ещё думая о Татьяне Хрюшко, и продолжал, предчувствуя новую встречу с ней, когда пригласит её в жюри фестиваля «Нежность оголяющая тропа…»; и продолжал: - Поэтесса должна быть с понятием поэтическим... Что  начальник писательский в возрасте; и выпил, и устал… А то дуру иную ублажай, обнимай,  разогревай?! А настоящая поэтесса должна понимать… Я лежу в номере гостиницы после писательских общероссийских обсуждений непреходящих   значимостей писательского труда в государстве… Никакой! А она взобралась на меня и - давай! Что вытворяла, зараза! - кряхтел он. - Я даже поначалу и не понял, что это она надо мной делает… А когда почувствовал, когда дошло до   осознания, - оно и приятно. Настоящая поэтесса. – Заключал Мучанов обещающе. - Издам я её стихи за счёт Бежевогородского бюджета. И твои сказки издам, - обещал он  Кряжину. - Пока я у писательского руля, мне и рулить! А станет другой - тоже будет рулить в свою сторону и в сторону своих или близких ему по писательскому и поэтическому духу. Мы же русские люди!..
- Русские! - также восклицательно вторил ему  Кряжин, и тянул рассудительно: - Медведев вон, президент: коррупция, мол, взятки… Э-э, нет! Это там, у французиков разных, немчур или жидяр коррупция - взятки. А для русского человека не корысть во главе всего, а знакомства, родственность, клановость, симпатии и приятственность в общении… И чтоб человек выпить был горазд! Свои чтоб - одним словом! И для кого ты - свой! Во-о-т!

Пятая  глава

Вечерело. На дворе и улице постепенно  включалось освещение.  Оттуда же  с нарастающим монотонно учащением понеслись детские и подростковые крики, гогот, визг, смех.
Издатель и  маститый  Бежевогородский писатель Василий Никанорович  Шувалов, постанывая от боли в старческих ногах, приблизился к окну, посмотрел   с третьего этажа вниз, на детей и подростков, кучкующихся у подъезда, ворчливо проговорил: - Разве ж не гады? Когда вечер и человеку, казалось бы, к спокойствию и отдыху, они - орать?!- тут же рассудительно обобщая: - Не отсюда ли минусы русского национального? В крови: супротив нормального, цивилизованного, плюсового… И он с горечью в который раз подумал, что сколько сил, нервов, времени  потратил, учительствуя и директорствуя по советским школам, воспитывая и обучая разных малолетних балбесов, - а толку? Кто сорняк от природы, тот сорняком рос и вырос; а  в ком нормальное преобладало, тот и к нормальности чаще. Только школа жёстко причёсывала всех под  одну гребёнку, путала, сдерживала негативное, - чтобы хоть по виду нормальности.
Василий Никанорович резко прикрыл окно, поплотнее притискивая его к раме и приглушая этим детские и подростковые галдежи внизу со двора и утишая одновременно раздражение внутри себя. Потому и улёгся  в комнате не на кровать недалеко у окна, а  - на диван, подальше от него, теперь уже с незатухающей досадой  и отвлечённо подумывая именно о времени, потраченном  на учительство, за которое бы сколько мог написать  под одолевающее его вдохновение, - такая тяга в молодые годы была к писательству. – Но вру, вру, - прошептал он, сразу же переча себя. - Чтобы я особо мог писать, творить? Куда? Время-то советское было. Цензура. Преследования за свою правду. Творить в стол, таясь… - Василий  Никанорович надрывно и скрипуче прихихикнул, пять повторяя: - Вру! Вру… - и снова пускаясь разговаривать сам с собой пришёптываниями: - Потратил время на учительство, на работу в школе… Вот именно. При коммунистах… А я и сам в партии, - оговаривался он. - При коммунистах работать были обязаны все. И всё же в школе, в чистоте, с книгами, а не на ферме, не у станка где, не с лопатой в руках; всё же прикрытый от опасностей жизни и партбилетом, и учительством, и высшим образованием… А если бы без этого, да с моим характером - сел бы, как пить дать, сел бы. И не за то, что писал. - Василий Никанорович тяжело поморщился. - И смог ли бы вообще что написать? А так… Что уж … - протянул он неопределённо,  продолжая: - Конечно, как публиковать стали, да в центральной прессе, да в союз писателей  СССР приняли, да по писательским съездам, да по санаториям, да по югам, - конечно, какая уже работа, какое учительство? Весь народ советский учить стал… Блатная жизнь пошла. И опасения в том, что писал, - лишиться - то привилегий советского писателя не охота. Опасения, хоть хорохорился,  вопросы якобы задавал, - но в меру! Чтоб не за рамки советской системы… И не тогда ли и пошёл во мне писательский сбой?! - вдруг спросил он себя, и снова поморщился от неудобства вопроса, выговаривая: - Так и сейчас. Свобода вроде бы… Евреев мочу в том, что пишу… А вот что поконкретней, да поближе, да на власть?! - Василий Никанорович тяжело вздохнул, повернулся набок, включил настольную лампу на столике, вытащил из кипы бумаг и рукописей  областную газету, которую сегодня утром ему принёс самолично член союза писателей и союза журналистов России Юрий Михайлович Адыгеев и в которой тот писал на его странице о недавно выпущенном им же, Шуваловым, по решению – и с оплатой трудов и затрат из областного бюджета - департамента по культуре, образованию и молодёжной политике  давнего рассказа Василия Никаноровича под названием «Белявый аист», в двадцать пять страничек печатного текста. - Неплохой рассказ, неплохой… - проговорил Василий Никанорович. - Ох, и гонораров я за него в советское время поимел! Кажется, маленький рассказик, коротышка, - а какая денежная оценка писательского труда, таланта была! Да-а… За одно издание учительская зарплата за семь лет! Да-а… А тиражи какие были! Тысяча экземпляров - самое малое, для какого-нибудь поэта-графомана, по рекомендации мелкого какого члена союза писателей СССР… Да-а… А как пошла эта хренотень: правовое и демократическое государство, - а! И говорить стыдно. Самому себя приходится издавать… - Шувалов со вздохом махнул рукой, покривился и начал вслух прочитывать  написанное в газете Адыгеевым: - …Отрывок из этого рассказа вошёл   в  учебник  русского языка за шестой класс общеобразовательных учреждений, под редакцией доктора педагогических и филологических наук  О.Н.Лебакана… Лебакана? - настороженно повторил фамилию доктора наук  Василий Никанорович, кривя губы в усмешку. - Лебакан… Жид!  О-э Н - Осип  Наумович!  Жид! - уверенно распознал доктора  наук  Шувалов  и выругался: - А чтоб вас! Жиды… Куда ни ткнись, всюду жиды?! Чтоб вас! Обратно мной жиды попользовались, премию  Правительства России в области образования за меня получили?! А чтоб вас… - Василий  Никанорович несколько побрюзжал, подумал - и успокоился, произнося примирительно: - Ну и что что жид? Зато как   прославил меня! Шутка ли: десятки миллионов детей ежегодно в школах читают, записывают, обсуждают  отрывок из моего рассказа!  И умру я, а они будут его зачитывать, учиться по моему отрывку правильно и литературно мыслить, - шутка ли?!  Ну и что что жид… - и, противоречиво повздыхав и поохав,  продолжил вычитывать  вслух то, что писал  Адыгеев: - Впервые рассказ «Белявый  аист» был напечатан  в 1983 году в сборнике В.Н. Шувалова тиражом в сорок тысяч экземпляров; второй раз в издательстве в Москве, уже в 1990 году, - в целых двести тысяч экземпляров… А также в тоже время в тридцать тысяч экземпляров в альманахе  рядом с именами классиков российской литературы: Бунина, Платонова, Распутина, Паустовского… - Василий Никанорович    замолчал, старчески побурчал  и проговорил: - Да, было время! Сорок тысяч   экземпляров - и мне на лапу пятнадцать тысяч советских рублей! Двести тысяч экземпляров - и мне на лапу почти пятьдесят тысяч советских рублей! Деньжищи! Десять «Волг». Попади только в обойму. Тут и курорты, и всё! Писатель! Вот как труд писателя ценился! Знаток человеческих душ… А сейчас души людские  попы понаприбирали, и имеют с этого… Да-а… Так это я, второстепенная можно сказать писательская  фигура. А все эти Шолоховы, Шукшины, Распутины, Гранины, Семёновы… не перечислишь! сотни две наберётся - не меньше!... что имели за свою писанину, - ужас! У Шолохова в то время- самолёт свой… Да-а… Нобелевскую премию ему выбили, чтобы по мировому уровню оценка. Да-а… - и Василий Никанорович вновь продолжил  вычитывать написанное Адыгеевым: - Книга «Белявый аист», изданная в этом году по решению департамента по культуре, образованию и молодёжной политике, издана с рисунками дочери выдающегося писателя  Светланы Шуваловой…    Ну правильно! - произнёс  задумчиво Василий Никанорович. - Моя же дочь.   Пусть тоже заработает. Рисует  же. С чужим, что ли, каким художником  гонорарами  делиться? Не-е-т!  Вот  видишь, как оно… - продолжал разговаривать сам с собой Василий Никанорович. - Жизнь прожить - не поле перейти. И главное, хватку не терять, не размениваться по мелочам… Не имей сто рублей, а   имей сто друзей. Напечатал я в своём журнале «Перезвонница» стихи и рассказы  важного человека из администрации губернатора... Рассказы и стихи его - дрянь, сходить в туалет и подтереть, - признавался Шувалов, - но я кочевряжиться и умничать не стал, в аннотации  до таланта своеобразного их возвёл... И человек не забыл, отблагодарил: издали ещё раз моего «Белявого аиста» по решению департамента! Пятнадцать тысяч экземпляров всего, но по нынешним временам - это огромный тираж. Распространили по магазинам Бежевогорья и близлежащих регионов - и гонорары мне идут. Подмога. Что тут не говори, а старость! В боку - то не перестаёт - прихватывает… Может, и операцию придётся сделать где в Германии или Израиле… Тоже хорошо, слышал, оперируют, но дешевле… Глядишь, и до девяностолетия дотяну, менее пяти лет осталось… Важные люди  обещали слово в Кремле замолвить - может, и на государственную какую премию вытяну. Отправлял и свои романы, и свои повести, и этот рассказ «Белявый  аист» на Нобелевскую… - разговаривал Василий Никанорович сам с собой, о чём ни с кем других, кроме жены, и словом не обмолвился ни разу. - Но Нобелевская - там  русскому таланту трудно пробиться: жиды. Да и, может, прознали, что я этих жидов в своём журнале песочу налево и направо, как и в Москве мой напарник по этому делу  Вячеслав Игоревич Кунаев. Да-а… Но деньги нужны, и гонорары не помеха до кучи по чуть. А вывод какой? - тянул Василий Никанорович скрипучим голосом в тишину комнаты. - Что ласковое телятко две матки сосёт… Опубликовал одобрительно нужного и при ощутимой власти человека, на доброе словцо не поскупился - и отозвалось ощутимо. Он и сам себя может издать - денег накрал, но в уважаемом литературном журнале - иное дело!  А то носит мне в журнал свои рукописи  разная  местная шушера - пишут они?!  «Может, опубликуете?..» Нахрен вы мне нужны?! Места в журнале на год важными и нужными людьми забиты. Я и не читаю писанину этой шушеры… - откровенничал сам перед собой Василий Никанорович. - Толку никакого. А вот когда важного какого человека в журнале опубликуешь, да хорошее о нём напишешь, да с фотографией цветной, да этот журнал ему самолично вручишь: вот, мол, про вас, про благие труды или деяния ваши, - тут и деньги из областного бюджета на издание журнала появляются, и издательский труд при бюджетной оплате, и уважение, и на совещаниях в администрации на почётном месте… Ну, и из тех денег – часть и себе, и на семью, сыну - балбесу на поддержку, на жизнь, на лекарства дорогие и эффективные. Старость… А как же? Все-так… - произнося всё это, Василий Никанорович морщился, вздыхал и, разводя, лёжа на диване, руки в стороны, оправдывался: - Нехорошо, конечно, но жизнь такая. Жизнь!  И что с мальца, что со старого удальца - какой спрос? Не возраста ответственности, - тянул он скрипуче. - Хотя у чурок этих, гляди что… Мубарака этого, еле живого,  старика, на коляске на суд таскают… Расстрела требуют. Но это ж басурмане. Звери - одним словом.  - Василий Никанорович посмотрел на страницу газету, где в заголовке пониже Адыгеев опять писал о нём, а точнее - уже о его миниатюрах; и снова начал вычитывать вслух, но с конца, где Адыгеев  призывал: - Дорогие земляки, бежевогородцы! Не упустите возможности читать и перечитывать миниатюры нашего маститого земляка, выдающегося писателя Шувалова В.Н…. - и, прочитав это, Василий Никанорович довольно выругался, имея ввиду Адыгеева: - Ах ты, сука! Без мыла в жопу лезет, жидяра! А всё потому, что издали том его стишков за счёт областного бюджета в тысячу экземпляров, а теперь он хочет, чтобы и том его прозы за счёт областного бюджета издали в тысячу экземпляров; и просит, чтобы я за него в  департаменте по культуре и образованию слово замолвил… Ах ты, сука! - с довольной усмешкой повторял  Василий Никанорович. - Без мыла в жопу лезет?! - и предполагал настороженно: - А может, и вправду этот Адыгеев жид какой? Говорят же… Дыма совсем без огня тоже не бывает. - Настроение у Василия Никаноровича вдруг спало. Он вздыхал и выговаривал раз за разом устало: - Не досмотрели?! Пропустили жида в областную литературу почти на первые позиции?! Не досмотрели… Без мыла в жопу лезет?! - и  Василию Никаноровичу вдруг представлялось, как  Адыгеев, рыженький такой, курчавоволосенький, - и впрямь жид! - подбирается к нему сзади, подбирается… Ну уж нет! - выругался Василий Никанорович, поднатужился и с громким выбухом отразил нападение Адыгеева, произнося тому  вдогонку: - Хрен тебе, а не том ещё и прозы на халяву, из областного бюджета, за деньги налогоплательщиков!.. Нет уж.., - неожиданно для него самого ощущая себя не то чтобы не стариком, но ещё как-то полным сил, даже энергии; и потому он произносил уверенно: - Поживём ещё! Поживём… Поработаем словом на разумное, доброе, вечное…

Шестая  глава

Вдоль левой  стены  прихожей  висел  большой  оранжевый  ковёр, на котором  в центре разноцветными  нитями - в основном, синими - был   вышит всадник на коне; а  за ним небольшой полоской  деревьев зеленел лес. Вдоль правой  стены  прихожей располагались  четыре небольших  комнатки, две  занавешенные плотными тёмными материями, а две закрывающимися дверьми из тонкой  фанеры. Во всех  комнатках в разных расположениях стояли  кровати, диваны, столики; во всех - цветы на подоконниках.  Живущая здесь ранее пожилая  женщина, поселившись сама в крайней к кухне комнатке, три остающиеся сдавала студентам за плату, которая, плюсуясь к пятитысячной пенсии, позволяла  более-менее обеспеченно самостоятельно существовать. Заканчивалась прихожая ванной комнаткой с туалетом тоже по правой её стороне да кухней - со столом, газовой плитой, ящиком для посуды, висящим над ней. Около года тому пожилая  женщина  умерла, и вскоре после  этого  в квартире  поселился её  внук, наследовавший всё  по завещанию, студент-третьекурсник  Антон  Савицин - пухлолицый паренёк двадцати одного года, длинноволосый и шумный, и, кроме всего  прочего, сочиняющий стихи и   поигрывающий  на гитаре. Родители его  жили в районном городке недалеко от Бежевогорода, имели несколько  магазинов, внедорожник, самосвал и двухэтажный  дом, - так что деньги более-менее  у них водились, и они не жалели их на обеспечение  единственного сына, приобретающего на платной основе высшее образование, хотя мог бы и на бесплатной, - что говорило без слов о  чрезвычайно редкой для российской молодёжи чувстве социальной нехалявности, присущей их сыну. К тому же Антон был человеком не гулящим и бережливым. Пытался  заниматься кикбоксингом, но повредил сильно руку; и когда сняли гипс, решил  с единоборствами повременить, хотя почти  ежедневно по утрам, надев спортивный  костюм  и кроссовки, делал вдоль реки пробежки по парку. Иногда он знакомился с какой-нибудь девушкой; встречался с ней; писал ей стихи, отпечатывая их на компьютере. Изредко всё это заканчивалось тем, что он приглашал девушку  в его большую - для одного - квартиру, - студентов, которые ранее квартировали  у его покойной бабки, он сразу же после её похорон выселил до одного, не взяв платы за проживания, чтобы не задерживались. Но и девушки, которых он изредко приглашал к себе, долго у него не задерживались посещениями: когда они переставали его поэтически вдохновлять, то он просто под каким-нибудь разумным и основательным предлогом прекращал  общение с ними, после лекций в университете запираясь одиноко в своей просторной квартире и, не включая компьютер, простой ручкой в простую тетрадку записывая свою поэтическую меланхолию, типа того что: 
«Сентябриная ночь дым пускает  на  рыло
на  афише, висящей  на   дома   углу.
То ли  пьяная   женщина  долго  курила
в  сквере, то ли  рыбак, прислонившись к веслу,
лодку  гнал, и  по  речке   до    пара
растекалась, бурлила, дичала   волна.
И  звенело  в ушах, будто вдруг стеклотара
в  магазине   разбилась…» - и  тому  подобное. И хоть  Антон Савицин, выбравший  себе  псевдоним  А. Савиц, в  общем  писал не   слабые, с налётом глубоких рассуждений  и некоторых открытий стихи, по уровню и качеству  порой заметно превосходящие стихи многих известных  и официальных  бежевогородских  поэтов, за счёт госбюджета - на халяву - раз в два года, а то  и  раз в  год  печатающих их книгами тысячными тиражами, но  даже и в местных  газетах  его стихи не публиковали долгое время,  куда он  не обращался с ними.  Лишь месяца  четыре  назад  несколько его стихотворений  опубликовали среди других в альманахе  «Взлетим  выше   кручи…», пригласив  на презентацию  альманаха  в литературный  музей. Чему  Антон  очень обрадовался; стал   более  общительным; познакомился с  такими же  молодыми, как  и он, пишущими  стихи, став  членом творческого клуба «Мы - молодые». Там он, к удивлению и стыду, узнал, что издать книгу  стихов  можно не только по рекомендации членов союза писателей (что,  кстати, те для несостоящих  в их союзе делали  неохотно и лишь для того, чтобы показать, что они не только себя за счёт денег налогоплательщиков  издают, но и других, если достойно, - но, увы, достойных, как говорится, кот наплакал…), а и без всяких  их рекомендаций, самостоятельно, за свои деньги (что,  кстати, при намного худшем оформлении и обложках, по негласному соглашению с бежевогородскими издателями  авторитетных членов союза писателей,  дабы не  поощрять ужимающие  как-то их халявность издания за «свой счёт», стоило в несколько раз дороже, чем заметно лучшие издания за счёт госбюджета…).      – Ну,  конечно же, - говорил  сам себе  Антон, не понимая, как он    мог не знать об этом. - В свободной  стране живём… Рыночные отношения…  Автор издаёт написанное  за свои деньги, продаёт свои книги в магазинах, выплачивая государству тринадцать процентов от прибыли, если она есть, - и это его деньги как поэта.  Заработок. Совершенно честный! - и продолжал себя     задумчиво: - Конечно, автор может в исключительных случаях быть издан и за счёт госбюджета. Когда, к примеру, очень стеснён материально, а стихи талантливы… Но не более одного раза… И ещё тогда за счёт госбюджета, когда действительно по большой мере талантливо. А в иных случаях - за свой счёт! И то, что делают официальные бежевогордские писатели, это разбазаривание в корыстных целях денег налогоплательщиков, - как для них, так и для тех, кто подобное попускает. - Но высказывая подобное, Антон ещё более рассудительно оговаривался: - Если б мы, конечно, жили в нормальной правовой и демократической стране, а не в стране, где большинство тех, кто имеет возможность воровать, обязательно ворует…», - что указывало на то, что он не просто был  одарённым поэтически молодым человеком, но и человеком не без ясного взгляда на государственно окружающее его, в негативы которого всё же Антон  старался не углубляться.
Он  сразу  же  переговорил о возможности  издания  книги стихов  в издательстве и –после, более конкретно - с родителями, которые  были только рады, да и деньги - примерно, двадцать тысяч рублей - на издание пятиста экземпляров у них имелись. Вот только полновесных стихотворений у Антона не - добирало и до пятидесяти - даже для небольшой книжицы  маловато. А если ещё жёстко поотбирать из них (а как же? Выходишь на читателя, так чтоб не  стыдно…), то и двадцати не наберётся. И он  решил не спешить, поприрасти в количестве достойными стихами, ответственно записывая и корректируя  каждое. Однако прирастание шло медленно, вдохновение, как назло, не спешило  овладевать им, пока несколько месяцев тому он не решил познакомиться поближе с заинтересовавшей его молодой  поэтессой, работающей  программистом в одной солидной  бежевогродской фирме, - Екатериной  Нагой. Она на пять лет была старше Антона, но, стройная, худенькая, резвая и улыбчивая, стригущаяся неизменно коротко  и модно одевающаяся, выглядела моложавее его. Они быстро сошлись. Вспыхнуло поэтическое общение: стихотворение - на стихотворение, когда то он посвящал ей своё  рифмованное, то она ему своё - в ответ. В сущности, всё этим поначалу и ограничивалось: гуляли вечерами, перезванивались, оба не любили шумных и пьяных компаний, и стихи  были единственным связующим, в котором Антон, к примеру, писал: -
«Прохожу  вдоль дороги, ругая
день  дождливый иль ветер в лицо, -
не  пойму.  Но  сегодня   другая -
не  как  была  вчера - на  крыльцо
ты  взошла, увлечённая   чем-то
посторонним, теряющим  суть.
Завороженный  тайной  момента,
я, запрятав  дыхание  в  грудь,
поглощал тебя  цельностью  взгляда…»
- и т.д., и т.п.; а Екатерина  Нагая  отвечала также стихотворно ему на это:-
«Как не просто  значение  мира
  заключать  в себе блеском  зари.
  Но как сказано древним: кумира
  для  себя   никогда   не  твори
  с ранних  лет, ещё  жизни не зная,
  ещё  как-то приветствуя  тишь…
  Ведь я женщина  только  земная,
  средь других, мне подобных  лишь…»
На  что  Антон  Савицин   отвечал ей  стихотворно: -
«Пусть  я стану  подобен  зверю,
что бежит, не  спросясь, по  росе,
но  уже ни за что не  поверю
в то, что есть ты такая, как  все?!
Не  согласен!.. словами, строкою,
тем, откуда  струит  благодать.
И  поэтому  трогать  рукою
вдруг  хочу тебя, чтобы  знать,
что там  скрыто материей, тканью,
перехлёстами пуговиц, швов…
Ах, как  веет  и пахнет  геранью!
Как порыв  этот сладостно - нов…»
И  Екатерина  Нагая  стихотворно  отвечала  ему:-
«У закатов  такая  же  алость,
как  в  восходах, когда  небосвод
солнце   полнит  поутру  собой.
Это  просто  игра, мне  казалось
поначалу, когда     хоровод
рифм  и  слов  наших  над судьбой
колыхался, пока   сурово
не  звучало  за этой  игрой
осознание, что   я   готова
на  безумства   любые  порой…»
И  подобная  стихотворная  игра  их взаимоотношений, к удивлению обоих, в короткие сроки так захватила и сблизила их, что  однажды  вечером, когда  они прогуливались  невдалеке возле  его  дома, шалеющий  Антон, порыкивая, словно зверь, целуя  взасос, вдруг поволок Екатерину к себе; и там,  на диване, даже не снимая с  неё сапожек, а лишь расстегнув и приспустив джинсы, принялся  отчаянно и жёстко познавать свою  поэтическую вдохновительницу, которая, сощемив  зубы и сладостно  постанывая, уцепившись раскинутыми руками за  спинку  дивана и повиснув  вымокшими сапожками у Антона на шее, совсем была не против  этого вероломного познавания её, и  даже призывно, - хоть и не очень поэтически - поддерживала  его, повторяя периодически и нечленораздельно: - О-у-ух, хоро-шо-о!  О-у-х!  И еш-шо-о!»
Вскоре же и другие некоторые поэты и поэтессы, пишущие  именно стихи, из  клуба «Мы - молодые», отсоединившись от других творческих и мобильных  его составляющих: молодых прозаиков, драматургов (которых  было единицы), прознав  о том, что   их одноклубник проживает совершенно  один да ещё  в  относительно  просторной, разграниченной четырьмя комнатками    квартире, начали собираться  у  Антона Савицина, организуя при встречах небольшой  стол  с вином и фруктами, так  сказать, для  поэтического  расслабления, но всё очень  в меру. Обособившихся на поэтическом у Антона, кроме него самого и Екатерины Нагой, составили: поэтесса  Лидия  Якова - эффектная и грудасто-полнотелая  блондинка двадцати трёх  лет, пишущая резкие, как наотмашь, примерно такие  стихи:-
«Небо  поблёкло, как старая  тряпка,
  закинутая  бабой  на  крышу.
  Схватив  тряпку  в  охапку,
  вдруг  мужик  заорал:  вижу,
  что выкидывать тряпку не годится!
  Она в хозяйстве ещё пригодится!..»; поэт  Аркадий   Масловатый - полнолицый, патловолосый и весёлый парень двадцати лет, студент сельхозакадемии, внешне очень схожий с Антоном Савициным, пишущий  удалые стихи, в которых настроение почти всегда регулировалось погодой, примерно такие:-
«Пусть опять, как  вчера, осень мрачная,
и  за  окнами солнце  медвежится.
Не  приемлю  обет  безбрачия!
В  моём  сердце  любовь нежится…»
Зачастила  сюда и поэтесса  Инна  Швед, многодетная тридцатитрёхлетняя мать, работающая  начальником цеха  на овощекомбинате, пишущие нежные и податливые стихи  о любви, примерно  такие:-
«У  лета  почерк стрекозы.
Оно  вбирает  мякоть  груш.
Я  пила  молоко  козы.
Со мною  рядом был мой  муж,
с которым  прожила пять лет,
какому  предана  давно.
Но что ж так пристально  сосед
всё  смотрит  на меня в окно,
как  будто  я любви  раба,
ловлю  манящий вызов  ртом?
И  сознаю, что   я  слаба.
И  как-то  вечером, потом…»
Не пропускала поэтических  собраний  на квартире  у  Антона Савицина и Наталья Лаврова, тоже  женщина  с опытом, имевшая и растившая при подмоге  её родителей пятилетнего сына, возрастом двадцати семи лет, пишущая  унылые  и отчаянные  стихи о тщете человеческой жизни, а то и всего  сущего, в которых  мелькали нередко и философские нотки:-
«На  погосте  цветут  вишни.
Солнцем  крест над  могилой согрет.
И лежат  также рядом, как в жизни.
Только  разве что каждый след
не  продолжит  отсюда. Нет…»
Постоянно  на  поэтические  встречи  у Антона   приходили также  поэты  Максим Сонный  и  Серж  Терем, заканчивавшие последние курсы на своих факультетах  в университете  и оба двадцатишестилетние возрастами, одинокие и не имеющие продолжительного семейного опыта парни. Из всех остальных они  были более совершенны  и многогранны  в поэтическом, давно периодически публиковались в местных  газетах, а Серж Терем  вообще изредко писал стихи  столь  высокого  уровня, что хоть рядом с тем же Бродским    ставь, - если бы эти стихи  обязательно хоть  строкой вдруг не выбивались из  этого уровня, да  в них  не звучало  явственно  подражание рассуждающему и одновременно отвлечённому  стилю того.
Однажды  Серж  Терем  предложил  собравшимся  нечто новое и неслыханное  в мировой поэзии: попробовать осуществить  групповое  погружение  в  поэтическое.  И после  короткого его объяснения  все, выпив  вина и усевшись  как  можно  поближе на диване и прислонённых  к нему  креслах, взявшись  за  руки  и полузакрывая  глаза, как  в забытьи, принялись один  за одним  по часовой  стрелке  продолжать  сочинять стихотворение на заданную строку, которую и озвучил  сидящий в центре дивана массовик - затейник  этого  Серж  Терем, произнося, что взбредало в голову:-
Пусть  в вечность  ложатся и осень, и  лето…
- Пусть  свищет  порой  по дороге  метель, - продолжила  его вдохновенно и эффектно  Лидия  Якова, сидящая  на диване  справа.
- Пьянит  строй  стихов. Ни  к чему  сигарета, - подхватил за  нею Макс Сонный, сидящий  на  диване  правее её.  А  Инна  Швед, примастившаяся в кресле ещё правее, поправляя коротенькое  платье, несколько оголяющее её  пухлые  ноги, тут же продолжила его томно:
- В  стихах  так  уютно, как  будто в  постель…
- Прилёг  я. Уютно, но  так  одиноко… - с тоскующим вызовом продолжил её Аркадий  Масловатый, сидящий  на спинке  кресла далее  справа и  жадно впивающийся взглядом  в пухлые  и загорелые  ляжки  Инны  Швед. И он  вдруг пересел на них со спинки кресла. И Инна  не возмутилась, не отстранилась, а как  будто  не заметила происшедшего и даже  по-матерински приобретая  его рукой  чуть пониже живота.
- Но  всё  изменимо. Зависит  от  нас, - стихотворно и озорно отозвалась Наталья  Лаврова, пьяно  и возбуждённо передавая  эстафету  сидящему в другом кресле Антону  Савицину, который  произнёс:
- Хоть  всё  под покровом  всевышнего  Бога… - нежно лаская взглядом сидящую  у него на коленях  Екатерину  Нагую, которая то ли от душноты, то ли от возбуждения, вызываемого групповым  погружением в поэтическое, вдруг расстегнула кофточку, оголяя  свои упругие и маленькие  груди, и, полуоткрыв  рот и потянувшись  губами к  Антону, дрожащим  голосом вопросительно выговорила:
- И  что же  со всем этим делать  сейчас?...
И Антон, не  в силах  больше  сдерживаться, охватил  её губы  своими губами  и начал долго и, не обращая внимания на окружающих, целовать взасос. И все присутствующие  были ещё  более возбуждены и встревожены этим. Все  задумчиво  и призывно  смотрели  один  на одного. Каждый хотел  что-то предложить, смутно понимая, что как-то у всех  подобное на уме, но все  смущённо  молчали. Пока  Аркадий Масловатый, тяжело вздыхая, сбивчиво не озвучил это общее, выговаривая: - А давайте… продолжим  поэтическое… И - трахаться!...  И все  опять по-разному  стали переглядываться, но не протестуя  высказанному, а как бы  выбирая партнёра. А Серж Терем приподнялся с дивана и выключил  настольную лампу  над ним на стене, тут же обнимая и волоча  на себя  податливую  и обмякшую   Лидию  Якову, которая уже обеими руками  расстёгивала  на нём брюки, просовывала в ширинку пальцы  и  громко произносила: - О-о!  Полная  боевая  готовность… - покуда  Серж  пытался  стаскивать  с неё джинсы.
Освещение  пробивалось  из  окна  в  комнату, и  молодые  поэты и поэтессы из  клуба «Мы - молодые», разбившиеся по парам и предающиеся погружению  один  в одного, смутно видели происходящее. И это возбуждало всех ещё сильнее, начавшись  также по часовой  стрелке. Кто молчаливо и сосредоточено, а кто громко, с приохиваниями и приахиваниями. Групповое поэтическое  погружение  во  вдохновение  и творческое как-то  машинально и независимо от всех  переросло  в  групповое  погружение  в сексуальное, где  поначалу  у  каждого был свой определённый  партнёр. Но через несколько  встреч  после  возбуждающей  разминки погружения  в групповое поэтическое, когда  Аркадий  Масловатый отлучился  на кухню, то в темноте Серж Терем вдруг  овладел в полутьме Инной  Швед, а Макс  Сонный  погрузился в Лидию Якову. Возвратившийся  в комнату  поэт Аркадий  Масловатый нашёл утешение и утешил поэтессу  Наталью  Лаврову. И лишь Антон  Савицин и Екатерина  Нагая некоторое время не менялись погружениями. Однако групповые  погружения  в сексуальное требовало разнообразия, и  вскоре всё смешалось на  поэтических собраниях поэтов и поэтесс из клуба «Мы молодые»,  который становился закрытым и обособленным, словно  тайная  организация.

Седьмая  глава

А между  всем  в здании администрации  ныне  города  Шекино,   ещё недавно именовавшегося  Подшекино, в просторном, дорого и со вкусом обставленном кабинете мэра Казимира Станиславовича  Присычкина, за длинным, в форме  мальтийского креста столом  из красного дерева, в обитых кожей африканских  крокодилов  креслах, с пилками в руках наизготовку восседали  четверо первых  лиц города  Шекино, а именно: сам  мэр, глава городской и районной администрации  Фёдор  Емельянович  Савращеев, главный городской и тоже – одновременно - районный  прокурор  Андрей  Тимофеевич Неуступайко и заведующая городским  отделом здравоохранения Елена  Вениаминовна Кустовая, о которой  когда-то нынче  прославившийся на всю Бежевогородскую область лишь выпуском одного номера шекинской газеты «Красное  Зарево» (где после  всех напечатанных там фамилий обязательно указывал и национальные принадлежности носителей этих фамилий: русский, или украинец, или белорус, или чеченец, или: смесь - это когда из разных национальностей) поэт, писатель и журналист Алексей  Викторович Стасов   написал длинное стихотворение, в каком рефреном  в разных вариациях дефилировала строфа: -
«Эта  женщина  с редкостной  новью,
по    фамилии     Кустовая,
может  долго   и  не   уставая
наполнять  вас своей   любовью…,   да  начальник  Шекинской районной и городской  Налоговой  Инспекции  Митиреин  Ираклий  Рудольфович.
Ни главе  администрации  Фёдору  Емельяновичу  Савращееву, ни прокурору Андрею Тимофеевичу  Неуступайко, ни   Митиреину  Ираклию  Рудольфовичу  было непонятно, как в их  высокопоставленное – по местному уровню - собрание втесалась эта очень уж слишком неразборчиво любвеобильная дамочка от медицины, но так как  Елена Вениаминовна  Кустовая расположилась в кресле  в подозрительной близости с креслом шекинского мэра  Казимира Станиславовича  Присычкина и даже доверительно, оттопыривая  край платья на пухлых ногах, клонилась  к тому, как бы внимательно слушая (хотя взгляд её глаз туманился, что означало, что она снова захотела любви…), когда  тот говорил, то вопросами не задавались. Тем более перед ними во всю обширную величину  стола, плотной  массой, купюрами не ниже пятисотенного достоинства лежали деньги - весь бюджет  города на предстоящий  квартал. Все они периодически извлекали из больших карманов, которыми  со всех сторон были обшиты их пиджаки и брюки, напильники и, жадно поглядывая на лежащую перед ними денежную массу, нетерпеливо и нервно принимались подтачивать зубья  на своих пилах, почти не слушая городского мэра  Присычкина  Казимира Станиславовича, который продолжительно и скрупулёзно, уставившись глазами на лежащие на столе деньги, перечислял многочисленные задачи, стоящие перед  руководством города и района: - «…также вы знаете, что по решению на общегородском референдуме нашего славного населения наш город, ранее прозывавшийся Подшекино, - что было, конечно же, оскорбительно и непонятно для нашего славного народа: ибо  предлог «под» обозначает, что ты находишься под кем-то или чем-то, - а зачем нашему славному городу находиться… да ещё в самом названии?.. под кем-то, а то и под чем-то?! - уверенно оговаривался  Казимир Станиславович, - был переименован в город Шекино. Короче» - и мэр города Шекино Казимир   Станиславович  Присычкин  пускался перечислять затраты, понесённые городом на убирание с его прежнего  названия трёх  букв, придуманных, как поговаривали знающие старожилы  ещё в тридцатых годах минувшего столетия заезжающими сюда из Харькова евреями; на переделку вывесок на госучреждениях, на просто учреждениях, на домах культуры, библиотеках, конторах, производствах, предприятиях, стендах, разных правовых и не правовых записях, на проведение и организацию самого референдума и т.д., и т.п.; и выходило, что было потрачено  более двадцати миллионов рублей.
Проговорив это, мэр  славного  города  Шекино  Присычкин Казимир Станиславович привстал во весь свой значительный и упитанный рост с кресла, подхватил в руки свою пилу, лежащую на спинке кресла, достал из внутреннего  кармана  пиджака  напильник и принялся отпиливать от массы денег на столе кусок с правого края. А когда отпилил, то начал распиливать этот кусок  ещё на две части, одну из которых тут же  опустил  в большущую сумку прямо у  ног  на полу с надписью  «общенародное», а вторую часть - в большущий карман  на правой  стороне его пиджака с надписью «моё».
После чего  мэр  славного города   Шекино Присычкин  Казимир Станиславович, со вздохом посмотрев на  зашоркавших нетерпеливо пилами  главу администрации  славного города  Шекино  Савращеева  Фёдора  Емельяновича, на главного  прокурора  славного города Шекино Неуступайко  Андрея  Тимофеевича, на главного  городского налоговика Митиреина Ираклия Рудольфовича, остановив их рвущиеся на распиловку нетерпения громким и властным: - «Ша, браты! По старшинству пока… - продолжил: - Также мной было получено недовольство  от правительства и министров нашего славного и святого Бежевогорья по поводу непринятия  мер… - он тяжёлым  взглядом  из-под насупленных бровей прошёлся по каждому из  собравшихся (Елене  Вениаминовне  Кустоватой, в отличие от других, - по пухлым и ещё повыше оголившимся  ногам), объясняя: - Вы  всё прекрасно знаете, что  хоть мы и являемся частью одного  демократического человечества, что хоть и у нашего глубокоуважаемого кремлёвского тандема и других правящих  нами  из Москвы  товарищей  по партии... да и у нас кое у кого… дети учатся в Америке или иных  каких  западах; хотя  наши глубокоуважаемые президент и будущий президент  Дмитрий  Анатольевич и  Владимир  Владимирович величают иногда американцев  партнёрами, но всё же  в  общем  наши отношения с Америкой как были натянутыми, так и остаются натянутыми… недовольные тем, что наш глубокоуважаемый Владимир  Владимирович  ведёт очень независимую, упирающуюся  в исконные интересы России и российского народа политику… Всё какую-то демократию от нас требуют?! - возмущённо громыхая  голосом, оговаривался он - Включишь телевизор, и такое порой говорят о глубокоуважаемом всеми нами  Владимире Владимировиче разные оранжевые сволочи, - страшно  слушать! хоть  уши закрывай! Но это у  них  там, в Москве, - довольно косился он на карту России на стене и на город  в центре её. - А пусть бы у нас, на святом Бежевогорье, попробовали  в газете какой… про телевидение уже и не говорю… подобное, - сразу  бы всех  к ногтю! По психбольницам и туберкулёзным больницам всю эту оранжевую сволочь! До полного изничтожения!... Не позволим  посягать на так тяжело устанавливаемую  Владимиром Владимировичем стабильность в стране!...»
- «Не позволим!  К ногтю  всех! По психбольницам и туберкулёзным  больницам их всех!..» - в один голос поддержали  Присычкина Казимира Станиславовича  Савращаев Фёдор Тимофеевич  и   Неуступайко  Андрей  Тимофеевич; а  Митиреин  Ираклий Рудольфович предложил: - «А дома всей этой оранжевой сволочи, машины, и другое важное имущество - нам! - и осёкся поправляясь: - В смысле, в  муниципальный и городской  бюджет…»
А  мэр  славного  города  Шекино  Присычкин  Казимир Станиславович продолжал: - «Разные тайные  козни… То клён американский, понимаешь ли, запустили на наше святое Бежевогорье?! Растёт, диверсант такой, - спасу нет, подминая под себя и наши берёзы, и сосны… То вот белую бабочку, называемую метко в народе  американской… А народ  всегда знает, откуда ветер дует! - оговаривался он. -  запустили против нас. И по строго проверенным данным из федеральных  управлений  и служб по ветеринарному и фитосанитарному надзору, эта американская бабочка ведёт себя агрессивно, грубо, плодится и плодится - спасу нет, и оккупирует  всё  новые и новые  наши территории…»
- «Вот если б бабы наши так  плодились, - за лет пять всю б Россию заселили, кишела б населением! Куда?! - весь мир! Из демографической убыли бы - в демографическую оккупацию всего мира! Куда ни глянь - всюду наши, русские…» - подал восторженный  голос  главный прокурор  Андрей  Тимофеевич  Неуступайко. На что тут же неодобрительно   высказался глава городской  администрации  Фёдор Емельянович  Савращеев: - «А деньги где брать на капиталы им, на льготы, на субсидии, на единовременные   выплаты всем этим бабам, которые  как бабочки… Астрономические суммы пойдут?!  Да и Владимир   Владимирович  аж до  2025 года законодательно определил все выплаты бабам за рождение детей… Нищими станем?! Все будем работать на этих постоянно рожающих баб, на их детей и на их отцов?! Которые станут лепиться к этим бабам за такие выплаты - за  уши не  оттащишь…»
- «… а  между  тем, - не  обращая  внимания  на эти реплики, продолжал  Казимир Станиславович Присычкин, - ещё  в январе  нынешнего  года правительство Бежевогородской области приняло  решение  объявить войну новой  агрессии  этих американцев  в лице их белой бабочки, пресечь её наглое распространение  по территории святого Бежевогорья, привлекая для этого   временно создаваемые  отряды  боеспособного населения и выделяя из их числа руководящих и знающих, лучше имеющих опыт участия в военных действиях  профессионалов…»
- «Руководители найдутся! У меня вон  брат, военный и боевой капитан, участвовал в боевых действиях в  Афганистане и Чечне. Запил сейчас  беспробудно, так как душа его требует боевых действий, особенно в качестве  командующего…» - снова  перебили  мэра собравшиеся. На  этот раз  начальник  Налоговой  Инспекции  Митиреин  Ираклий Рудольфович.
А  мэр, не обращая особо внимания  и на эту реплику, продолжил конкретнее: - «Так что на все  эти  мероприятия по локализации и уничтожению враждебных происков американцев против нас через их белую  американскую  бабочку, на привлечение  для её уничтожения мобильных и знающих  людей, на оборудование, на технику, на препараты, на другие составляющие  следует  выделить не  менее  шести миллионов  рублей… - и Казимир Станиславович  Присычкин  обратно встал во весь рост у стола, глубоко вдохнул  в себя воздух, обратно взял в руки пилу, наклонился над лежащими на столе деньгами и обратно  отпилил от них кусок. И также этот кусок распилил надвое, один из них опуская  в ту же большущую сумку на полу у ног с надписью  «общенародное», а другой - в большущий отвисло карман на левой  стороне его  пиджака с надписью «мне»; и, не обращая внимания, как ещё сильнее и нетерпеливее зашоркали своими пилами и глава администрации  Савращеев  Фёдор Емельянович, и  главный  прокурор Неуступайко    Андрей  Тимофеевич, главный  налоговик Митереин  Ираклий Рудольфович, да  и главная  по здравоохранению  Кустовая  Елена Вениаминовна, продолжил: - Кроме этого, правительство нашего славного и святого Бежевогорья  ещё  в январе  нынешнего  года приняло  постановление об изничтожении  на территории Бежевогорья и на приграничных с ним территориях  опасного  сорняка  под названием… - мэр запнулся, опять  заглянул  в  блокнот,  вычитывая: - под названием полыннолистая амброзия… - и снова запнулся, задумчиво приподняв брови, оговорился: - Не наш сорняк! Не наш… Амброзия - и сразу ясно, откуда у неё ноги растут! - продолжая, повысив голос и многозначительно оглядывая  собравшихся: - И по особо проверенным  данным, именно на территориях нашего шекинского теперь района этого опасного сорняка, амброзии этой подозрительной, выявлено более всего?!.»
– «Доверять этим данным  нельзя, нельзя…- подал  голос  глава  администрации славного города  Шекино Савращеев  Фёдор  Емельянович. - Не подстава ли, чтоб денег из бюджет нам поменьше - не справляемся, мол…»
- «Может  быть, может быть, - повторил за ним  мэр славного города    Шекино Казимир Станиславович  Присычкин, думая похоже, но что не против  общего «нас», а что   против его самого, командирски выговаривая: - По сему на борьбу с этим опасным и вредным сорняком, амброзией этой, следует привлечь дополнительные  силы из мобильных и знающих  людей. На что, полагаю, надо выделить не  менее пяти миллионов рублей…»
Тут мэра  снова перебили.  На этот раз – главный  прокурор, сказавший: - «Найдутся знающие люди!  И мы  из прокуратуры  кого  направим.   Лишь бы их  усилия и борьба с этой амброзией была достойно  вознаграждена… Денежно, - и спросивший: - А эта амброзия - тоже американская?»
-«Американская - не американская, - какое  значение?! - перебил  его недовольно глава администрации славного города  Шекино  Фёдор Емельянович  Савращеев. - Наш правитель Владимир  Владимирович  Путин, как  вы знаете, проводит  независимую, исходящую из наших руководящих интересов политику, - так что друзей  у нас не  очень осталось. Кому независимость нравится?  Украина, Белоруссия - да все, - только и жди подвоха… - и он заключил  более  конкретно, возвращаясь к предположению  прокурора: - Но скорее всего, американская. Амброзия… Сразу понятно, что не наши это происки. У нас васильки, ромашки, пырей, - а то амброзия? Враждебная поросль! И потому должна быть, не скупясь на затраты, изничтожена!»
И в это время  мэр славного города  Шекино  Присычкин   Казимир   Станиславович, приговаривая: - «Пять миллионов, пять миллионов… Не менее пяти миллионов, самое малое», - принялся отпиливать  своей пилой  от денег  городского   бюджета, лежащих  на столе, ещё один  кусок. А отпилив, распилил этот кусок ещё  на  два  куска, один из которых  также бросил в сумку на полу  у его  ног  с надписью  «общенародное», а другой - положил  в большой карман, пришитый пониже  первого кармана  с правой  стороны его  пиджака с надписью «моей первой жене и детям от неё…». После чего мэр славного города Шекино  продолжил отчёт перед собравшимися, говоря: - «И естественно, как и всегда, следует выделить огромные суммы денег на поддержание, воспитание, образование наших дорогих детей. На  обеспечение наших дорогих  детей, которых на нашей славной шекинской  земле становится больше  и больше. На обеспечение и содержание их родителей, которые всё  более  по ударному, в поте тел своих, так сказать, трудятся  повсеместно по рождению  детей, самоотверженно выполняя поручение Владимира  Владимировича  Путина по скорейшему увеличению поголовья российского населения… На обеспечение наших уважаемых учителей, учаших наших шекинских детей, - продолжал перечислять мэр. - А также на обеспечение достойной жизни наших уважаемых медицинских работников… - сказав это, он посмотрел на заведующую здравоохранением Кустовую Елену  Вениаминовну, которая привстала и подняла свою пилу над денежной  массой на столе, но на неё зашикали прокурор  и главный  налоговик: - «Куда?! Ку-у-да?!..», а Присычкин Казимир  Станиславович  продолжил: - …на обеспечение  уважаемых  медицинских работников, лечащих  детей. На строительство новых детских садиков для  наших детей. На обеспечение высококачественнейшим питанием детей в   школах. На строительство спортивных сооружений, бассейнов для наших детей. На оплату баз отдыха для детей. На отдых детей на побережье Чёрного моря у нас и за  рубежом. На выплаты матерям и отцам, рождающим детей, пособий, льгот, капиталов, сертификатов, и других разных вознаграждений. На организацию встреч нашим детям с известными нашими спортсменами, с известными нашими писателями, с известными нашими артистами и музыкантами. На организацию встреч нашим детям с нашими художниками. На организацию спортивных соревнований для наших детей… - тут мэр славного города   Шекино  устал, сбился; пытался было заглянуть  в блокнот, но потом отбросил его, подытоживая: - Короче! На детей  нашей  славной  шекинской земли следует выделить не менее… двадцати миллиардов рублей!» - выкрикнул мэр славного города Шекино, и снова поднял свою пилу над  большущей денежной  массой на  столе, примериваясь, чтобы  побольше  захватить… И глядя на  это,  на  этот раз  не выдержали остальные собравшиеся; повскакивали  со своих  кресел; размахивая своими пилами и отталкивая  один одного, резво пустились  отпиливать  куски от денежной  массы, лежащей  на столе, и также, как немного  ранее  мэр, все   они  отпиливаемые  куски распиливали надвое,  один из них бросая  в их мешки на полу у стола с надписями « на разное общее», а другой  запихивая  в большие  карманы, пришитые, как и у мэра Присычкина  Казимира  Станиславовича, спереди, сзади и по бокам пиджаков и брюк, а у Кустовой  Елены  Вениаминовны - со все сторон её короткого платья с надписями «моё, для меня, для моих..» и тому подобных. И при этом все они исступлённо кричали один перед одним: - «Всё лучшее детям!  Только детям!  Дети - сорняки  в будущее из нашего настоящего! Пусть  дети рождаются так массово, как  сорняки на огородах! Де-е-тям!...» Пока мэр славного города     Шекино, не отстающий от других, не обратил внимания, что от денежной массы  на столе  почти ничего не осталось, и не закричал рычащее и устало: - «Ша!   братва! Ша!... А о благоустройстве, а о дорогах, а о пенсионерах, а о других жителях нашего славного Шекино подумали?!. Им что осталось?!.. Ша! Забыли, что ли, как жадность фраера сгубила?!..»
И на этот рык мэра славного города Шекино Присычкина Казимира Станиславовича замерли, опуская свои пилы, и  глава  шекинской  администрации Фёдор  Емельянович Савращеев, и главный городской  прокурор Неуступайко Андрей   Тимофеевич, и начальник шекинской Налоговой  Инспекции Митиреин Ираклий  Рудольфович, и заведующая городским отделом   здравоохранения  Кустовая  Елена  Вениаминовна. Стояли вокруг стола, тяжело дыша, с оттопырившимися от денег карманами на их пиджаках и брюках, выглядя словно кочаны капусты  с растопыренными листьями на огороде; виновато поглядывали на мэра, у которого карманы топырились поболее  чем у них, пытаясь успокаивать того: - «Да ничего дороги… Дороги - они, хе-хе, у нас, в России, всегда того… И на благоустройство хватит, и на пенсионеров - много ли тем надо? Доживут своё. А вот - дети это-о-о! Без детей у государства нет будущего! Детям, детям, и ещё всегда детям!..»
- «Ладно, - со вздохом махнул  рукой  на собравшихся Присычкин Казимир Станиславович. - С детьми не поспоришь. Как сказал наш уважаемый президент: на детей - самые надёжные инновации! - и он провозгласил: - Слава нашему глубокоуважаемому Владимиру Владимировичу ! Слава нашим славным шекинским детям! Двадцать миллиардов из бюджета – всё им..!»
И: - «Им, им! Слава! Слава! - в один голос поддержали  его и Фёдор Емельянович Савращеев, и Андрей  Тимофеевич  Неуступайко, и Ираклий  Рудольфович  Митиреин, и Елена Вениаминовна Кустовая, довольно и с прихихикиванием поглаживая плотно наполненные деньгами  карманы на их  одеждах. – Всё - шекинским детям!..» - поочерёдно протягивая руки для пожатия мэру и намереваясь уходить. Но в это время на площади перед зданием администрации славного города Шекино послышались выкрики. Все испуганно  выглянули в окно и увидели  внизу большую толпу, состоящую из славных жителей славного города Шекино, державших на руках шекинского поэта, писателя и журналиста Стасова  Алексея Викторовича. И эта толпа всё настойчивей требовала: - «Мэра - к народу! Мэра!... Не дадим в обиду нашу гордость,  нашего великого писателя, который впервые в мире в газете, кроме фамилий,  указал и национальность каждого, - чтобы люди знали, кто есть кто! - и толпа подбрасывала на руках Стасова Алексея  Викторовича, и кричала: - Нобелевскую премию нашему величайшему писателю! Мэра - к народу!...»

Восьмая  глава

К  шестидесятилетию  главного  начальника  всех  бежевогородских писарчуков, председателя их областного  союза, автора  девяти сборников стихов, нескольких сборников литературных  баек, двух сборников романсов (изданных  многотысячно и, конечно же,  за деньги налогоплательщиков, а не за его собственные), члена союза писарчуков  СССР и России, члена союза журналистов, секретаря правления писарчуков России, члена приёмной  коллегии союза  писарчуков  России, лауреата  множества литературных  премий, заслуженного работника  культуры  России, почётного гражданина города  Шекино  Виктора  Елиссеевича Мучанова  на Бежевогорье  готовились  заранее. Почти во всех  бежевогородских  газетах  было - и порой не однажды - упомянуто об этом; а в  шекинской  газете  «Красное  Зарево», кроме прочего, была   опубликована  заметка учащейся одной из районных сельских школ, которая удостоилась чести учить когда-то некоторое время Виктора  Елисеевича  Мучанова, где учащаяся предлагала  ввести стихи юбиляра в школьную программу  как приложение к изучению  родного  края.  Но  первым о предстоящем юбилее Виктора  Еслисеевича  Мучанова, ещё  за три недели  до торжества,   упомянул  в своей  газете тоже давний  член союза писарчуков и союза журналистов  России  Юрий  Михайлович  Адыгеев, специально приехавший к Мучанову и попросивший по давнему знакомству у того новые стихи и литературные байки, которые  с перечислением всех литературных достижений  и почётных званий главного литературного начальника Бежевогорья (и не только Бежевогорья, а и  как-то всея  России - член приёмной комиссии в союз писарчуков - не шутка!) опубликовал на двух страницах своей  газеты, надеясь на поддержку и  Мучанова в его стремлении   после  тома своих стихов  так - же за деньги налогоплательщиков выпустить и том прозы.
Обо всём этом с негодованием и высказывал  Валентину  Анатольевичу  Брану приехавший снова к нему в село проведать с кучей бежевогородских газет  и некоторыми сборниками стихов Мучанова, взятыми в библиотеке, молодой шекинский поэт Иван Шекин, несколько стихов которого недавно  опубликовал один из киевских  журналов (свои не публикуют - так за рубежом).
– «Ну что это такое?!  Что такое?! - выпив кружку  свежего козьего молока, налитого ему Валентином  Браном, возмущённо кривя губы,  повторял он. - Словно Мучанов какой-то выдающийся поэт?! А между тем…я всё прочитал!... и ни одного стихотворения, чтобы на уровне настоящей поэзии! И как это всё у него получилось, и получается… такое признание?! О поэте ведь судят по стихам, больше  и выше нет оценки! А у него - ну ни одного стихотворения не нашёл! Хотя не все  просмотрел, но… Вот, Валентин Анатольевич, смотрите!  Это из последних  стихов  Мучанова… - и он зачитывал одно из стихотворений  Виктора Елисеевича Мучанова: -
«Качаются  над нами
Холодные  ветра.
Последними  листами
Леса шуршат с утра.
Плывут под  небесами,
Как  в море  корабли,
Закрывшись  облаками,
Седые  журавли.

Плывут  они  над нами,
Прощальные  пока.
Они уйдут с ветрами,
Оставив  облака.
Взмахнут они  крылами
И  скроются вдали.
Ну,  а  пока над нами
Седые  журавли.

И пусть сейчас над нами
Осенние  дожди,
С  весенними  ветрами
Вас  снова, снова  жди.
И светлыми  глазами
Из сумерек  земли
Прощаемся  мы  с вами,
Седые  журавли».
- Это что вообще такое?! - недоумевал  Иван  Шекин, смотря вопросительно на Валентина Брана. - И  это далеко-далеко не худшие?! Многотысячными тиражами издания?! Ветрами-ветрами - четыре раза?! Нами-нами - с вами?! Они-они-они?! Крылами?!  Облака-облаками… В одном маленьком стихотворении?! И это поэтический уровень человека, который определяет, кого публиковать,  кого не публиковать?! Сколько он бездарей, подобных ему, запустил в официальную литературу, которые тоже тянут таких же бездарей за собой?! - высказывал  Иван Шекин. - Это что за такой особо признанный и известный?!  Да если бы были поэтические школы, то не выше третьего класса начальной    школы! - и он, помолчав и поусмехавшись, налив себе в кружку ещё молока из бидона и выпив его, он продолжал более спокойно: - Ну да, есть и неплохие стихи, и с меткой мыслью, и чёткой рифмой. Но - единицы! И общий-то уровень слаб. А какую газету не возьми - талантливый поэт, известный поэт, перечисление литературных премий… Ну да, некоторые стихи и заметно песенные.  Можно и спеть под гитару, баян. И приятно в подпитой  компании. Но при чём здесь поэзия?! Поэзии-то - почти нуль… Это что, вырождение совести?»
- Ну, не знаю… Такой напор несогласия у тебя! Молодость… Вот доживёшь до шестидесяти лет - и как оно у тебя? Жизнь не такая простая, как в молодости иногда кажется, - несколько наставительно отвечал ему Валентин Бран. - Я ж в стороне от литературы… Ты вот приедешь, наговоришь… Председатель областной писательской организации… При чём в этой должности талант? - надо чтобы пробивные способности, организаторское… Я ж, ты знаешь, вообще против этих союзов писарчуков, которые пристраиваются к кормушке... Насколько я знаю, только у нас, в Бежевогородской области да ещё в какой-то области на всю Россию областная власть и губернатор из госбюджета на деньги налогоплательщиков издают тысячными тиражами местных официальных писарчуков, раз в год или два. И они лишь иногда, для разнообразия, допускают до  изданий кое-кого из своих, не состоящих в союзе. Насколько я знаю, всю эту  халяву выбил когда-то для писарчуков и Мучанов. Вот он и распределяет, и определяет, и своих не забывает, и для своих… Российский человеческий  фактор… Кроме того, состоит в приёмной коллегии  всероссийского союза писарчуков - и лебезят перед ним, хвалебное пишут. Ну и он к подобным – по чисто российскому - с душой ответно. А если  такой Иван Шекин придёт да скажет: посредственно, - какие Ивану Шекину издания? Пусть сам со своим талантом крутится… - шутливо и со смехом утихомиривал возмущение  Ивана Шекина Валентин Бран. - Ну а как этот Мучанов пробился в такие литначальники… Ты ж сам сказал, - напоминал он  молодому поэту, - многое песенно, можно и под гитару. А российские писарчуки и поэты любители за воротники закладывать, - вот и Мучанов тут как тут, душа компании. Удобный человек… Вот и всё объяснение. Союз  писателей… - задумчиво выговаривал  он. - Как метко однажды Жванецкий заметил: в союзе писарчуков СССР было около тридцати тысяч членов, и лишь человек тридцать из них писали   что-то, действительно относящееся к литературе с большой буквы… Тридцать тысяч?! - повторял  Валентин  Бран. - Представляешь, какая орава  бездельников сидела на шее трудящихся. Издавалась многотысячными тиражами, получала  большие гонорары, ездила по литературным симпозиумам, фестивалям, выступала перед трудящимися, трахала тружениц - комсомолок, пила, гуляла. Давила действительно талантливых до гениальности, как было с Бродским и другими… Так и художники, и композиторы, и скульпторы, и артисты… Нет, я не крашу всё советское в чёрное - многое из него не сравнишь с теперешним, но… Кстати, Путин тоже продолжает ту же социалистическую политику, и методы - те же, только в извращённой и халявнейшей форме всего, открыто популистки - лишь бы при власти. Как жонглёр на канате…» - заключал  Валентин Бран, советуя молодому Ивану Шекину не брать всё это близко к   сердцу - хотя бы потому, что у него ещё  вся жизнь впереди. Но тот не успокаивался, рассказывая, как недавно слушал по радио передачу поэта  Андрея Дементьева «Виражи времени», на которую тот пригласил певца Льва Лещенко: - «Так Лещенко говорит: мол, раньше, то есть в их советское время стыдно было петь плохо или писать  не талантливые  стихи… А Дементьев: да, да…   Стыдно было писать не талантливо… Типа, это он, Дементьев, только талантливо  пишет… - кривя с усмешкой губы, продолжал Шекин. - А если разобраться, тот же Дементьев, издавший за деньги налогоплательщиков свои стихи в десятках миллионов экземплярах, - и среди них, этих его стихов, не встретишь ни одного, чтобы на уровне настоящей поэзии! Ни одного! - повторял он, оговариваясь: - Да, очень многие совсем неплохие стихи, могущие затронуть не посвящённые и не приобщённые души! Повыше нашего бежевогородского поэтического авторитета Мучанова! Можно и петь, и поётся - на всю Россию. И раньше пелось, и звучало… Но песня и поэзия - далеко не одно и то же. И – всё среднеуровневое! От настоящей, великой поэзии - ни одного!» - категорически заключал  Шекин. И с этой его молодой и несколько несправедливой категоричностью  Валентин Бран не мог согласиться, выговаривая молодому поэту деликатно: - «На счёт многомиллионных тиражей  за счёт госбюджета стихов именно тех, кто в обойму социалистического государства подходил… искренне или лукаво - это, конечно, было неуместно. Как и сейчас - неуместно. Только ныне ситуация такая, что всё равно бюджет пилят жульнически - так пусть уж, кто в писательской обойме, издаются, - лучше, чем всё равно уворуют… А вот насчёт поэтического - тут всё тоже неоднозначно. Так и  в уровне поэтического… - и он несколько сбивчиво пытался объяснить Шекину своё понимание: - Вот, к примеру, в древних Греции или Риме… Были свои поэтические  школы, направления. Более ранние, более поздние, ещё  более поздние… Которые порой затушёвывали более ранние, становясь общепризнанными. Так и Пушкин в русской поэзии своими стихами затушевал и Вяземского, и Державина, установив преобладающе свои  поэтические нормы. На столетия. Так и в наше время поэзия - она совсем размногогранилась, вплоть до не поэзии. Но в ней остаются два серьёзных и значимых направления. Одно: упирающее на  чувственное, пафосноголосое. Поверхностноскользящее. Не очень склонное к рассуждениям, обощениям. С немеренно выпирающим «я»… Несколько явно  лживое и лгущее о жизни, умеющее, к примеру, каждый день менять женщин и при этом поэтически рыдать о верной и высокой любви. В нём обязательно и патриотизм, и любовь к родине, которые чаще тоже  лишь на словах. В этом направлении легионы. И так себе, и талантливых, и даже гениальных… К которым однозначно можно отнести только Пушкина. Но было в русской поэзии и другое направление, в котором единицы. В котором не разрываются и  спиваются, а поэтически развиваются! Это направление само по себе - направление развития! И заметные в нём единицы… разве что Баратынский. Разве как-то Волошин. И естественно - Мандельштам. И наконец: саккамулировавший явно и ярко это направление в своей поэзии - Бродский… В поэтические времена которого самым ярким представителем первого, основного направления был, пожалуй, Кузнецов… И, надо признать, это направление, хоть и по-прежнему преобладающее явно количественно, уже в наше время примитивно. Пишущий на уровне арифметического в век высшей математики - вот их удел… - сбивчиво высказывал Валентин Бран, несколько повторяясь. - И Дементьев, и  Мучанов, и несть им числа - средь этого арифметического. И именно они правят «бал», выдвигая «своих» - чаще посредственных. - И он заключал: - Но только при этом никак не значит, что любой, возвысившийся в своём стихотворном до как бы высшей поэтической математики, превосходит любого, пишущего на уровне поэтической арифметики. Далеко не значит… - поправляя Шекина: - А ты вот в этом, Иван, по-моему, очень категоричен. И в отношении Дементьева, и вообще… Беря за основу не сами стихи, а принадлежность к направлению…»
С чем молодой поэт Шекин тут же запальчиво не согласился, выговаривая: - «Вот смотрите, Валентин Анатольевич. Я вот читал за Есенина… Оказывается, у него было много подражателей, пишущих под него… И изредко не хуже, чем он. А большинство - галиматья. - и он, переведя дыхание, продолжал: - А, представьте, что в то же бы время кто-то, к примеру, под Державина бы писал, его же стилем. И на достойном уровне! И как оценивать, если сравнивать? - вопросительно смотрел он на Валентина Брана, отвечая: - Не знаю, как бы вы, а я бы.. лучше уж галиматья под Есенина, чем достойное под Вяземского…»
- «Ну, под кого-то, - примиряюще смеялся Валентин Бран. - Писать подражающе это вообще лишь для поэтического детства, когда руку и слово отточить да свои образы выносить и вырастить, дать им созреть… А вообще для поэта… под кого-то… неуместно. Своё должно! А вот следовать кому-то - это другое. Все за кем-то следуют… В науке, в жизни, в искусстве, в литературе…  Более, или менее, или совсем чуть-чуть… Все мы не с луны свалились. Если и следовать, то именно со своим багажом…»
Но совсем не то, что молодой Иван Шекин и Валентин Бран, говорили о поэзии вообще и о начальственном в местной литературе бежевогородском юбиляре собравшиеся отметить это в областном дворце культуры, особенно когда они после часовой официальной части перешли  в другой зал, со столами, уставленными спиртным и разными блюдами и салатами. Особенно когда уселись за эти столы и, провозгласив тосты за юбиляра, подогрелись разминочно спиртным и также разминочно этот подогрев закусили.
- «Таких бы в России поэтов и людей побольше, как наш дорогой Виктор Елисеевич Мучанов! - громко высказывался  член российского союза писарчуков  Волибуйко Василий Семёнович, который недавно подготовил к изданию два своих сборника - стихов и рассказов, и чтобы это произошло  тысячными тиражами и за деньги областного госбюджета, требовалось согласие юбиляра. - Вот у кого действительно настоящие стихи! Вот на чьих стихах надо учить подрастающее поколение уважению и любви к отечеству своему!  Многие лета! - выкрикивал он, наливая себе в рюмку ещё коньяка и выпивая его; и продолжая: - И что я ещё думаю, уважаемые коллеги, собратья по перу…  Вот вручили, к примеру, этому Бродскому Нобелевскую премию… Ну  ясно:  еврей, - оговаривался он заметно потише и тут же вновь повышая голос: - А между тем, читаю я этого Бродского - и не понимаю толком, что он пишет?! И что это за поэзия такая, извините меня! Никакой там поэзии нет! Ничуть меня за душу не ухватило… А вот когда я беру и читаю стихи нашего глубокоуважаемого Виктора Елисеевича, душа моя на них отзывается  вовсю! И главное -  всё понятно, и понятна мысль и к чему написано!... И что из этого следует?!» - выговаривал он вопросительно, оглядывая собравшихся и наливая себе в рюмку ещё коньяка.
– «Из этого следует, и из этого следует одно, - дружно отзывались собравшиеся, поднимая перед собой бокалы, рюмки и стаканы со спиртным и вливая в себя их содержимое, - что следует от имени писательской организации святого Бежевогорья обратиться в Нобелевский комитет по поводу вручения нашему уважаемому Виктору Елисеевичу Мучанову Нобелевской премии! Слава, слава, слава нашему Виктору Елисеевичу!..» 
А тот сидел в центре самого большого стола, пьяно покачивался из стороны в сторону, довольно и согласливо улыбался; опрокидывал в себя стаканы со спиртным, которые ему раз за разом наливали  близ сидящие, иногда закидывая руку на плечи сидящей слева от него, приехавшей специально на его шестидесятилетие и чтобы посудействовать в жюри наступающего сразу после фестиваля «Нежность оголяющая тропа…» журналистки и поэтессы из Орла Татьяны Хрюшко. И тогда она тихо спрашивала, звонко щебеча голоском в ухо Виктора Елисеевича Мучанова: - «Книгу-то мою издал-л-л?..»
- «Изда-а-а-ал» - также тихо и  заговорщически отвечал ей, пьяно икая, Виктор Елисеевич Мучанов. И тогда Татьяна Хрюшко  под столом, как бы наклоняясь к нему, быстро засовывала ему тонкую руку в брюки и, пошебуршав там ею, и, находя искомое, тихо произносила: - «О-о! Ожил поэт! Сегодня ночью устроим ему проверку: тянет ли на Нобелевскую премию или не-е-ет…»
- «Тянет - потянет, и вытянет репку, - песенно отзывался на это Виктор Елисеевич Мучанов. - Репка отчизне готова служить.) (Вытянув репку, её  мы под кепку) ( Положим, чтоб репка дружить) ( с мозгами могла и мысли питала.) (Чтоб те были силой сильнее металла!...»
- «Слава! Слава! - выслушав новое  стихотворение Виктора Елисеевича Мучанова, дружно закричали собравшиеся; а местные журналисты, собравшиеся на торжество, принялись записывать в блокноты новое стихотворение Виктора Елисеевича Мучанова, выспрашивая одни у других последовательность строк и слов. - Вот он настоящий поэт! Прямо из нутра стихи струятся! Хоть про репку, хоть про кепку, хоть про космос…» И Виктор Елиссевич   Мучанов, услышав про «космос», подхватил в руки принесённый ему членом  союза композиторов России и будущим членом песенного жюри фестиваля «Нежность оголяющая тропа» Василием Васильевичем Кусько баян; натянул его ремни себе на плечи и, растягивая меха и перебирая клавиши, затянул напевно на манер частушек: - «Уподобившись грачу,) (я вдруг в космос полечу) (без каких-то там ракет.) (Потому что я - поэт.) (А поэту всё возможно,) (что другому люду сложно… - тут он выбрался из-за стола и закружился в пьяном танце у стены, громко повторяя раз за разом: - Уподобившись  грачу,) (я вдруг в космос полечу…»
Собравшиеся на торжество – уважаемые  на Бежевогорье  мужчины и   женщины - повскакивали со своих мест и пустившись по–разному в пляс вокруг Виктора Елисеевича Мучанова, дружно и разноголосо затянули вместе с ним: - «Уподобившись грачу,) (я вдруг в космос полечу…), уподобившись грачу,) (я вдруг в космос полечу…)  А когда они, раскрасневшиеся и уставшие, вернулись к столам, чтобы снова выпить за «многие лета» Виктора Елисеевича Мучанова, то к стене с гитарами в руках вышел певец, бард, член союза писарчуков России и член будущего песенного жюри фестиваля «Нежность оголяющая тропа…» Гостолин Сидор Ефимович вместе с его племянником, лауреатом  фестивалей «Бабско лето» и прошлогоднего «Нежность оголяющая тропа…» Гостолиным Виталием, который был одет в военную форму десантников; и слаженно затянули одну из новых песен певца и барда Гостолина   Сидора Ефимовича: - « Над нашею хатой в родимом селе) (в чужие края журавли пролетают.) (А люди обязаны жить на земле.) (И радости этой не знают,) ( когда измеряют по небу полёт) (взмахами крыльев своих журавли.) (А мы только движемся прямо вперёд) (с земли до земли, и с земли до земли…»
И собравшиеся на торжества по случаю юбилея главного начальника бежевогородских официальных писарчуков  Виктора Елисеевича  Мучанова   снова повскакивали с мест и принялись плясать по-разному вокруг Гостолина Сидора Ефимовича и Гостолина  Виталия, громко подпевая вслед за ними: - «А мы только движемся  прямо вперёд) (с земли до земли и с земли до   земли…Э-эх!»
И когда все обратно устали, и обратно уселись за столы, и вновь выпили, то дверь вдруг скрипуче открылась и в зал смущённо вошёл маленький человек в очках и  помятом сером пиджаке, который держал газету в руках. Это был член писарчуков России  Сергей Владимирович  Пиводуцкий, дерзнувший в как-то независимой газетке «Голос Бежевогорья» написать под своим именем статью, где прямо-таки нелестно отзывался о начальственном литературном юбиляре. Собравшиеся разом непонимающе уставились на него, а Сергей Владимирович Пиводуцкий, виновато переминаясь с ноги на  ногу и застыв напротив восседавшего в центре стола Виктора Елисеевича  Мучанова, запинаясь высказывал, указывая на газету: - «Я очень сожалею, Виктор Елисеевич, что посмел… Бес попутал! Да-а… Бес… Без беса я бы и не  дерзнул, - куда?! Против кого?! Где вы, а где я… Но я исправляюсь, да, очень исправляюсь… Вон, снова статью написал - против Березовского! Обнаглел там в Лондоне своём, письма самому нашему православному патриарху пишет?! Против Владимира Владимировича Путина?! Но я ему дал! Вот,» - и Сергей Владимирович Пиводуцкий принялся было зачитывать, но собравшиеся со всех сторон  зашумели, зашикали: - «Сволочь, негодяй, подонок! Сколько наших книг уважаемый  наш Виктор Елиссевич Мучанов издал за счёт областного бюджета! Зайдёшь в любую библиотеку  области – и целые полки там заполнены  нашими книгами! Слава! А ты, подонок, посмел словом нехорошим, да ещё печатным против нашего всеми уважаемого Виктора Елисеевича Мучанова?! Винись, сволочь ты такая-сякая! Винись!»
- «Винюсь! - закричал Пиводуцкий Сергей Владимирович, стуча себя кулаком в грудь. - Простите меня, уважаемый наш и наиталантливейший поэтически Виктор Елисеевич! - дрожащим голосом обратился он  напрямую к Виктору Елисеевичу Мучанову. - Простите, Христа ради! Бес попутал… - и он опустился на колени, повторяя: - Бес попутал…»
- «Бес попутал… - зарычал, пьяно и покачиваясь вставая со стула, Виктор Елисеевич Мучанов. - Ах ты, зараза! На кого?! Пусть не все, но разве и ты не издавал свои книги за счёт областного бюджета?! Йюд-а! и жи-и-д! А ну-ка принесите сюда тазик, - вдруг потребовал он, понижая голос и несколько успокаиваясь. А когда кто-то из собравшихся услужливо ринулся из зала и вскоре вернулся с тазиком в руках, Виктор Елисеевич Мучанов  указал ему пальцем на Сергея Владимировича Пиводуцкого и повелел: - Ставьте тазик перед ним и лейте туда и вино, и коньяк, и водку, и пиво… - а когда собравшиеся налили в тазик  всё требуемое до верхов, то он  вышел из-за стола, приблизился к поднявшемуся с колен Пиводуцкому  Сергею Владимировичу; ухватил того обеими руками за воротник  пиджака и наклонив лицом в тазик прямо со спиртным, потребовал с хохотом: - Пи, собака, пи! И увидим, кто ты, иуда, жид или не совсем… Пи-и, собака!...»
- «Пи-и, собака пи-и!- кричали Сергею Владимировичу  Пиводуцкому со   всех сторон собравшиеся. - Пи-и!...»  А тот барахтался, вырывался, фырчал, пока не начал задыхаться, всё уменьшая сопротивление. И тогда Виктор Елисеевич Мучанов отпустил его, отбросив от стола…А певец и бард, и член союза  писарчуков России Гостолин Сидор Ефимович вновь подхватил в руки гитару и запел: - «А мы только движемся прямо вперёд) (с земли до земли и с земли до земли…» И вслед за ним всё это подхватили всё собравшиеся, торжественно запев: - «А мы только движемся прямо вперёд) (с земли до земли и с земли до земли…» Но громче всех вытягивал это начальник официальных бежевогородских писарчуков, лауреат многих литературных премий и почётный гражданин славного города Шекино Виктор Елисеевич Мучанов (которого поддерживали с одной стороны поэтесса и журналистка Хрюшко Татьяна, а с другой - его старый и давний товарищ и земляк, член союза писарчуков России Кряжин Николай  Васильевич): - «А мы только движемся прямо вперёд) (с земли до земли и с земли до земли…»

Девятая глава

Очередной фестиваль «Нежность оголяющая тропа…», как и в предыдущие годы, был широко разрекламирован в местной прессе, в которой его называли  не только «международным» (что действительно имело по чуть место быть..), но что на него поступило очень большое количество заявок с разных стран не только ближнего, но и дальнего зарубежья (что совсем не имело место быть..). Особенно на этот счёт постарался в шекинской газетёнке «Красное Зарево» председатель жюри предстоящего фестиваля член  союза писарчуков и союза писарчуковствующих журналистов России  Николай Васильевич    Кряжин, подробно расписав порядок  мероприятий  и зачем-то сообщив о сотнях поступивших заявок (что-ну совсем, и в десятки раз меньше не соответствовало действительности)… О чём и с кривляниями рассказывал Валентину Анатольевичу Брану вдруг заявившийся к нему поутру молодой шекинский поэт Иван Шекин, выговаривая: - «Вот такая гигантомания?! Из мухи слона официальные писарчуки  вмиг раздувают… Очковтиратели от печати! Чего туда заявки подавать? Уже победители там давно известны! - и он зачитывал из своего недавно написанного:-  Пусть часто тянет утром к чаю,) (но чтоб развеять общий дым,) (скажу: что премии вручают) (в  России тоже лишь «своим».) (И хоть приятно, коль любя) (и с уважением  штрихи,) (но всё же - больше для себя) (поэтом пишутся стихи…) - и тут же комментировал: - Конечно, это так я, по дороге… И не стихи это ни какие - по большому счёту. Просто мысли чтоб выразить. Главное их. И в этом нередко сложность: звучание слова есть - мысли не очень; а выражена прямо мысль - звучания слова и поэзии нет… - и он  предлагал Валентину Брану: - Валентин Анатольевич, конечно, чего там… Но подумал я: чего вы тут, в селе, сидите? Далеко куда на фестиваль съездить - денег трата, а тут - местный. Давайте съездим, посмотрим… Ради интереса, и впечатлений… И не просто впечатлений, а и поэтических как-то… С критическим направлением!.. Посмотреть поближе, как они лауреатов избирают? Может, не только же «своим»…»
- «А, - махнул на это рукой  Валентин Бран. - Подожди… - усадил Ивана Шекина на скамейке во дворе; вынес ему литровую банку с только что надоенным молоком, булку: - Подкрепись… А я - по хозяйству… - подхватил  косу, пошёл на участок, накосил травы, рассыпал её кучами в загоне для коз. Покормил кур, рассыпав им в кормушки комбикорм. Согрел воды в тазе, умылся, переоделся, положил в сумочку несколько своих изданных сборников стихов и прозы, которые остались. Пробудил жену, ещё спавшую в закрытой комнате, сказав ей, что  съездит в райцентр на поэтический фестиваль… Чтобы она за хозяйством присмотрела. Вышел к Шекину: - Ну, пойдём, посмотрим. Участвовать официально не будем - там же фамилии по паспорту требуют, а мы же - под псевдонимами. Но - ради общения… И, может, неплохое поэтическое встретим…»
– «Вряд ли поэтическое встретим, чтоб действительно! - не соглашался с ним и в маршрутке, и когда они вышли на остановке в райцентре, направляясь к   санаторию на окраине, где и проводился фестиваль, Иван Шекин. - Я ж слежу за публикациями. И Адыгеев их публикует кучами, и другие старые и поголовно посредственные в поэзии писарчуки, которые студии ведут, альманахи издают, с детства детей к поэзии привлекают… Денюжки для себя из бюджета выкручивая и привилегии разные: детей приобщают к высокому?! По количеству- можно подумать, что Бежевогорье литературная столица России… Куда там? - мира! И кафе литературные при университетах, и литературные кружки для молодежи… Пишут… - возмущённо тянул он. - А почитаешь, - почти поголовно серость! примитивность! посредственность! Как и у руководителей этих студий, кружков, мастерских, - серость и среднеуровневость! Лишь трое из всей этой молодой поэтичесвующей оравы мне на глаза… Вот! - и он вытягивал со своего рюкзака вырезки из газет (старые – в основном), когда они подошли к   санаторию, где и проходил второй уже день молодёжный фестиваль поэзии и песни «Нежность оголяющая тропа…», и уселись на скамейке у входа. - Вот, только из всей посредственной оравы как-то трое попались. Некий Саша  Абрек, который тоже под псевдонимом, видимо, пишет… - И Иван Шекин зачитывал стихотворение этого Саши Абрека: - В концепции вечности снежные зимы,) (где вслед за метелью февральской - черёд декабря.) (Так холодно, что замерзают в раю серафимы,) (укрывшись шестью одеялами крыльев. Не зря) (прогнозы синоптики вывели в поле,) (в погоды  плохие и смутные дни.) (И хочется, выпив для храбрости, крикнуть: доколе?!) (в тяжёлое небо. Но мы во Вселенной одни.)  Каково! - прекращая вычитывать, восторженно комментировал Иван Шекин. - Почему бы не представить этого Абрека Сашу более подробно, и другие  стихи?! Нет, официальным писарчукам, курирующим публикации, - ни Адыгееву, ни Мучанову, ни Волибуйко… Вон, кстати, лёгок на помине, - Шекин указал рукой на домик оргкомитета фестиваля, у которого с какой-то молодой женщиной о чём-то разговаривал член жюри фестиваля, член  союза писарчуков России Волибуйко Василий Семёнович. - Боров такой упитанный! Рыло - красное. И набирает к себе в студию молоденьких девочек - поэзии обучать… Хи-хи, - прихихикнул Иван Шекин. - А сам, может… А у самого - серые стишки, стопудово примитивные, - я такие в пятом классе школы писал… - и он продолжал начатое: - Ни Адыгееву, ни  Мучанову публиковать пообширнее этого Сашу Абрека не надо. Тогда даже ничего особо не соображающие в поэзии  заподозрят, что публикующие  целые поэтические тома за деньги госбюджета местные писарчуки - фуфло, а вон кого, если уж бомбить   налогоплательщиков на деньги, надо бы публиковать?! Ну, не всё, конечно, поэтически грамотно до должного уровня, с повторением об алкоголе у этого Саши Абрека, но, в общем - достойно. - И он, несколько помолчав, продолжал,  выбирая из вырезок другую. - Вот тоже кое-что из посредственной оравы!  Влад Резник… - и Иван Шекин вычитывал из стихотворения: - Мне не важно, что ты ходишь) ( по одной со мной земле,) (чем ты дышишь, что ты куришь, где летаешь на метле.) (Мне неважно: ты смеёшься, плачешь, думаешь о чём,) (жизнь твоя остановилась или бьёт во всю ключом…) Ну это, конечно, не так однозначно, чтобы по одному стихотворению, но  этот Влад Резник - тоже достоин внимания из всей оравы стихотворствующих. И, - Иван Шекин продолжал перебирать вырезки. - Вот, и третья, на кого можно внимание… Девочка, школьница. Конечно, нет обзора, глубины, познания жизни, но на уровне звона её и поэзии одновременно - особо следует обратить внимание! И вырост учитывая! Зовут - Анастасия Тинаш. Вот послушайте, Валентин Анатольевич, - и Иван Шекин снова принимался вычитывать из стихотворения Анастасии Тинаш: - Я лишь кошка, но я особая.) (Дом уютный - моя среда.) (Помяукать я ночью попробую.) (Вам не нравится это? Да!..) (Я бываю немножко нервная) (И сердитая иногда,) (Все завидуют мне, наверное,) (Но тайком уважают. Да!) (Вас достану я точно полночью,) (Если днём извела - беда!) (Называйте меня хоть сволочью,) (Но меня покормите. Да!) (Без кота легко я выстою,) (Лишь сама бы не знала бед.) (А мечтаю ли стать пушистою?) (Ждёте «да»? Извините, нет…) Достойное стихотворение! - продолжал Иван Шекин. - Не без изъянов, конечно. Рифма чётко не всегда. К примеру, первую бы строку  лучше бы было: Я лишь кошка, но в стать особую. И тогда бы - в попробую… Лучше бы не «нервная», а - нервною. И «беда - бед» - два раза в одном маленьком стихотворении…  Но некому же  талантливой девочке подсказать, что над стихами надо работать! При центральной государственной детской библиотеке в Бежевогороде занимается… Ну а кто учителя - посредственности при разных премиях от поэзии! Адыгеев - тот вообще с рифмой не дружит… Что ж они могут подсказать? Может, даже и не понимают, что очень одарённая к ним девочка пришла?...»
- «Ну, на счёт бы Адыгеева я так не стал бы… однозначно, - с улыбкой перебил его Валентин Анатольевич Бран. - В общем – да. Читаешь кучу написанного и изданного им - и ощущение тяжести: словно вбил себе смолоду бездарный до поэтического, что он поэт - и гонит и гонит стихотворение за стихотворением…»
- «За деньги налогоплательщиков?!» - перебил его Иван Шекин и,  кривя губы, усмехнулся.
- «Это ясно, - несколько отвлёкся Валентин Бран. - Они привыкли на халяву при социализме, так и сейчас: не оторвать от халявности. - И продолжал: - Но всё ж ради справедливости именно у Адыгеева есть три или четыре стихотворения, верлибром… Как это у него получилось? - не знаю. Если долго мучиться, что-нибудь достойное и получится, - оговаривался он. - Он и сам,наверное, не понимает… Но эти четыре-три стихотворения  это вообще что-то новое в мировой поэзии. И не просто новое, а – по уровню великой поэзии. Вот так!..»
- «Ладно, - со вздохом соглашался с ним Иван Шекин. - Изредко. Долго трудился - и дотрудился! До Парнаса хоть в трёх-четырёх стихотворениях. Но в общем они в настоящей поэзии не рубят. И даже сторонятся её, так как к этой настоящей  поэзии не относятся  никак. - и он продолжал: - Так вот я недавно почитал новую публикацию этой одарённой девочки Анастасии Тинаш  в «мастерской» Адыгеева, и – заметно слабее?! Словно не развивается талант, а   подстраивается  к посредственности… Ну и учителя поэтические ей, конечно, думаю, помогают… - оговаривался он, зачитывая ещё стихотворение девочки-школьницы-старшеклассницы: - Женщина одна среди лесов.) (В маленькой лачуге у реки.) (Над водой меж плоских берегов) (Шепчутся с туманом камыши…) (Боже, если б знал ты, как давно) ( Я ищу дорогу в те края,) (Где скрипит устало  колесо,) (А она сплетает  кружева…) - и комментировал: - Есть и второе тут недавнее её стихотворение, но… таланта уже в них явно не видно?! Хотя и шире диапазон… - и Иван Шекин повторял: - И думаю, этот спад не без участия наставляющих посредственностей! — говоря: - Только трое как-то из оравы публикуемых! – и спрашивая наблюдательно: - Вот, Валентин  Анатольевич, в Бежевогордской области - ну ни одного значимого поэта или писателя, чтоб даже общероссийского уровня! А почему? - и отвечая: - Да потому что официальные писарчуки, которые поголовно почти посредственны, захватили задают свой серый тон! И то что на Бежевогорье у нас очень много публикуется и уделяется литературному… за счёт налогоплательщиков, конечно; и самое разрушающее: под руководством посредственностей! - оговаривался он, - во вред таланту!  Который сам развивается! Как, к примеру, в каратэ, один японский мастер писал: лучше каратэ обучать юношу, который совсем ничем не занимался, чем юношу, который до этого позанимался года два боксом… - и  Иван Шекин заключал: - Так и поэтические опеки и наставления от посредственностей официальных, у которых много публикаций и званий, да только стихотворений на уровне настоящей поэзии - раз-два - и обчёлся…»
Валентин Бран с Иваном Шекиным прошлись по санаторию, где  возле зданий стояли палатки, горели костры, а вокруг них сидело множество участников. Некоторые с гитарами в руках. Другие что-то напевали. Пили и заваривали чай, готовили съестное; а более пили пиво и спиртное, и очень многие были пьяны, и кое-кто до того, что не мог стоять на ногах - они так и лежали на рюкзаках, на матрасах, у костров и внутри палаток. Какого-то волосатого парня  с инструментом, похожим на домбру, тошнило и он, отойдя к сосне, у которой стояли, наблюдая за всем этим, Иван Шекин с Валентином Браном, попросил Ивана Шекина, чтобы тот дал ему кулаком по спине, чтобы вырвало. И  Шекин огрел его по спине, и волосатый парень, отойдя от них немного, действительно начал вырыгивать из себя что-то розоватое; и Валентин Бран с Иваном Шекиным брезгливо отошли в сторону, к костру, у которого молоденькая девушка с металлическими бляшками на кожаной курточке игриво и задорно вопрошала четырёх парней, сидящих вокруг неё, кто из них минувшей ночью её трахал. А те смеялись, говорили, что не помнят, что были пьяны; а девушка со смехом спрашивала: - «Не-е, ну я же помню, что двое было, как минимум…   Двое!»
- «Это что вообще такое?! - непонимающе тянул Иван Шекин, поглядывая  на Валентина Брана. - Валентин Анатольевич? Притон какой-то для творческой молодёжи на несколько дней и ночей, где пьяные поголовно почти   оргии?!  И милиция ходит, присутствует… - указывал он на нескольких милиционеров, прохаживающихся по санаторию. - Да девяносто процентов  собравшихся здесь участников надо бы смело в вытрезвитель! А в газетах пишут:   организуют фестиваль департамент образования, управление по культуре, местный союз писателей… И что они организуют?! Шабаши для творческой молодёжи, пьяные оргии?! Не знаю… - возмущённо тянул Иван Шекин, оговариваясь: - Нет, я понимаю, в общем пьяный народ… Ещё больше любящие лычи позаливать под творческие изливания русские поэты… Но не до такой же степени?! – и он повторял: - Департамент образования, управление по культуре,  союз писателей… Развращением, что ли, занимаются за деньги из областного бюджета?! Как-то и на мои деньги. Ведь я тоже и работаю, и плачу налог. Ну  и конечно же, часть этих денег прибрали себе все эти организаторы из департамента образования, из управления культуры, из союза писателей, и особенно - непосредственно организующие всю эту пьяную и оргическо-творческую «Нежность оголяющую тропу… Вон, - указывал он рукой на выходящих из столовой членов жюри фестиваля, которые двигались вяло, довольно улыбаясь; и Иван Шекин иронически перечислял тех из них, кого знал: - Во-он, впереди главный  пахан Бежевогородских писарчуков, у которого основные полномочия на деньги на книгоиздания, выделяемые для официальных писарчуков из областного общака, - Мучанов. За ним - его старый подельник по литературствованию и распределению выделяемых денег Кряжин… А вон, в очках дамочка… Волосы свисают, будто у батьки Махно после сражения, в котором ему красные или белые задницу хорошо надрали… Каверзина. Которая на меня на прошлом фестивале накинулась, но вы, Валентин Анатольевич, её очень метко осадили. Да, если что и несовершенно в издаваемом нами, то мы же издаём за свои  деньги! А почему они свою посредственность издают за деньги налогоплательщиков… и за мои – значит! - снова оговаривался Шекин. - И не в десять, пятьдесят, сто, а тысячными экземплярами, с толстыми хорошими обложками?! А это на тысяч сто рублей для каждого минимум тянет! И что это за такое вообще: в демократическом государстве с рыночной экономикой за деньги госбюджета издавать членов областного союза писарчуков?! Даже если в порядке очереди! Мы что, двадцать лет как социализм свергнули, а в на Бежевогорье всё  по социалистическим нормам для пишущих паразитов живём?! - в который раз Иван Шекин затрагивал этот вопрос. - Ну если… Так почему только для членов союза писарчуков, а почему бы не поставить в очередь всех, кто пишет?! - и он заключал резко: - Да за такое, кто всё это организует… и манипулирует этим!.. судить всех организаторов надо! За нецелевое расходование   бюджетных средств! И статья уголовная есть! И принудить всех официальных  писарчуков оплатить хотя бы по половине изданные книги на халяву! Ведь девяносто девять процентов из этих официальных писарчуков люди при положениях и достатке!» - по молодому горячо и задорно заключал Иван Шекин, а Валентин Бран высказывал ему со вздохом  и улыбаясь:
- «Ну да, но у нас же рыночность больше на бумаге… И коррупция - на первом месте, думаю, по ней в мире… Так пусть эти официальные писарчуки издаются, если организовали  для себя такую халявную издательность того, что пишут, - хоть кому-то! И не все они, и не всё у них посредственно! Ведь всё равно деньги разворовываются, или распределяются далеко не на именно нуждающихся… В путинской же России живём, где коррупция давно норма и даже условие стабилизации. Как в городе, к примеру, где несколько банд действует… И если одна примнёт все остальные, то и будет заметна стабилизация. Так и у нас случилось при Путине. Разные власти, госструктуры подмяли под себя всех других бандитов - и крутят свой  воровской и не очень законный бал… И вроде бы внешне стабилизация… И все тянут госбюджет на себя… И как-то и официальные писарчуки Бежевогорья к ним тоже умело пристроились, и тоже потягивают на себя… Всё смутно, нудно, просто и прикрывательски повязано…» - не очень последовательно пытался объяснить Валентин Бран происходящее  Ивану Шекину, тоже пишущему и поэту, который был намного моложе его и у которого ещё многое было впереди. И даже пусть не известность, слава, публикуемость, а возможности творческой самореализации, - что главнее, в сущности.

Десятая  глава

Увидев на площади возле здания администрации толпу из славных жителей славного города Шекина, собравшиеся в просторном кабинете для   дележа муниципального бюджета  и городской мэр Присычкин Казимир Станиславович, и глава городской и районной администрации  Савращеев Фёдор  Емельянович, и начальник местной Налоговой Митиреин Ираклий Рудольфович, и главный прокурор Неуступайко Андрей Тимофеевич и заведующая отделом здравоохранения  Кустовая Елена Вениаминовна были поначалу этим очень напуганы; попрятались под большим столом, начав вытаскивать деньги из многочисленных карманов на их одеждах и перекладывать их в мешки под столом, но потом, прислушавшись, вывокли все вместе упирающегося мэра  Казимира Станиславовича Присычкина из-под стола, придвинули его к окну и, сняв с него пиджак с оттопыренными от денег карманами и открыв окно, в рубашке выдвинули перед возмущёнными лицами  орущих на площади славных жителей города Шекино. И те, когда в окне показался их мэр Присычкин Казимир Станиславович, выдвинув перед собой прославившегося единственной  публикацией  на весь мир, можно сказать, члена  союза писарчуков России и члена журналиствующих писарчуков России Стасова Алексея Викторовича, в один голос закричали: - «Почему попущено беззаконие?! Почему на славной земле славного города Шекино устраивают травлю знаменитому на весь мир писателю Стасову Алексею Викторовичу?! И это лишь за то, что   Стасов Алексей Викторович впервые в мире отважился не только опубликовать фамилии некоторых жителей города Шекино, но и рядом с их фамилиями проставить и национальную принадлежность каждого, чтобы народ мог знать, кто есть кто?! Свободу и неприкосновенность выдающемуся писателю и поэту Стасову Алексею Викторовичу! - требовали у мэра славные жители славного города Шекино. - Выдвинуть Стасова Алексея Викторовича на соискание Нобелевской премии по литературе, так как он впервые в мире опубликовал рядом с фамилиями и национальную принадлежность каждого; а если кто не принадлежит к определённой национальности, то Алексей Викторович Стасов прямо указывал, что  носитель фамилии есть «смесь». Неприкосновенность Стасову Алексею Викторовичу!...»
Поняв, что происходит и почему у здания администрации собралась толпа из жителей славного города Шекино, мэр Присычкин  Казимир Станиславович очень обрадовался; заулыбался; закричал вниз славным жителям славного города Шекино: - «Будет нашему великому писателю Стасову Алексею Викторовичу неприкосновенность! Я сейчас же подпишу об этом приказ. А  также подпишу приказ о выдвижении от имени славных жителей славного города Шекино нашего великого писателя Стасова Алексея Викторовича не только на Нобелевскую, но и на областную и государственную премию по литературе. Так как он действительно это заслужил! Вы только подумайте, - кричал вниз славным жителям  города Шекино мэр Присычкин Казимир Станиславович, - наш великий писатель Стасов Алексей Викторович впервые в мире.. впервые в мире! - повторял он, - в газете, в периодической печати вслед за фамилиями  упомянул и национальную принадлежность каждого!... И я хочу спросить вас, славные жители  славного города Шекино: кто, где и когда в мире додумывался до подобного?! В Америке, в Германии, в Англии… Нигде и никогда не бывало подобного! - и он призывно выкрикивал: - Слава нашему великому писателю Стасову Алексею Викторовичу! Слава!». – «Слава! Слава! Слава! - кричали снизу ему славные жители славного города Шекино. - Слава, слава, и слава! - и они принялись снова подкидывать члена союза писарчуков и члена журналиствующих писарчуков России Стасова Алексея Викторовича. - Слава, слава и слава!»  А обрадованный этим всем мэр  славного города Шекино Казимир Станиславович Присычкин вдруг подхватил с пола пачку валявшихся там денег из муниципального бюджета и начал  швырять сто – и - пятисотрублёвые купюры вниз, славным жителям славного города Шекино; и те, подбросив в очередной раз Стасова Алексея Викторовича вверх, разбежались поднимать и хватать летящие на них деньги, и Алексей   Викторович  Стасов грохнулся с трёхметровой высоты об асфальт боком, застонав от боли  и потеряв сознание. Но славные жители города Шекино уже не обращали на него внимания, так как к раскрытому окну обширного кабинета мэра Присычкина Казимира Станиславовича приблизились радостно и другие собравшиеся недавно в нём правящие люди славного города Шекино  глава городской и районной администрации Савращеев Фёдор Емельянович, начальник  Налоговой Инспекции Митиреин Ираклий Рудольфович, и главный прокурор Неуступайко Андрей Тимофеевич и заведующая  здравоохранением Кустовая Елена Вениаминовна и на радостях, следуя примеру Казимира Станиславовича Присычкина, тоже принялись швырять деньги из местного бюджета славным жителям славного города Шекино, крича при этом: - «Гуляйте, славные жители! Отметьте приказ о выдвижении нашего славного писателя Стасова Алексея Викторовича  на Нобелевскую премию! Слава! Слава!»  - «Слава, слава, и слава!- кричали им в ответ славные жители славного города Шекино. - За нового Нобелевского лауреата! – и распевая: - Скажем там и скажем тут,) (что они все не пройдут) (ни травой и ни средь пыли,) (но мы всех их победили!... Слава, слава и слава! - направлялись к магазинам, ларькам, а  те, кто выловил и побольше денег из местного бюджета - и в рестораны, и в кафе, чтобы выпить за здоровье их земляка Стасова Алексея Викторовича, который лежал на газоне, куда отполз и постанывая взывал к не замечающим его прохожим: - «Помогите! Помогите! Я - Стасов! Стасов - я… Великий писатель,  который впервые в мире опубликовал в газете за фамилиями и национальную принадлежность каждого… Впервые…»  Пока, когда уже начало темнеть и из здания администрации в сопровождении охраны и доверенных лиц  к своим машинам на автоплощадке стали выбираться увешанные большими карманами, которые были до полноты набиты деньгами из местного бюджета, сам мэр славного города Шекино Присычкин Казимир Станиславович, глава городской и районной администрации славного города Шекино Савращеев Фёдор Емельянович, главный прокурор Неуступайко Андрей Тимофеевич, начальник Налоговой Митиреин Ираклий Рудольфович и заведующая здравоохранением Кустовая Елена Вениаминовна, его не заметила некая старушка, сразу же узнавшая великого писателя и не закричавшая: - «Караул! Караул! Убили нашего Стасова Алексея Викторовича! Кто же теперь напишет в местной газете за фамилиями и национальную принадлежность каждого!? Вай-вай-вай! Караул!» На её крик сбежались некоторые находившиеся невдалеке славные жители славного города Шекинои, подхватив под руки Алексея Викторовича Стасова, потащили его к городской больнице, где медперсонал, когда узнали, какой важный пациент попал к ним, сразу же приняли Алексея Викторовича Стасова, определили его в палату-люкс, вызвав к нему консилиум из лучших местных врачей, которые констатировали у Алексея Викторовича Стасова несколько переломов рёбер, вывих руки в предплечье и тяжёлое сотрясение мозга.
А два простых жителя славного города Шекино  Ершов, по прозвищу «Ёрш большой», и Ершенко, по прозвищу «Ёрш-малый», выпивали из денег районного бюджета, перепавших им у здания администрации, не в кафе, не в ресторане, а – как обычно - на лавочке у парка. Выпили по первому стакану, по второму, мирно беседуя и славя великого местного писателя Стасова Алексея Викторовича; а когда выпили по ещё, то Ершов вдруг, кривя большие губы, проговорил, стуча себя в грудь: - «Я есть кто? Ершов! Русский… А ты есть кто? Ершенко! Хохол… - и размахнувшись, вдарил Ершу-малому кулаком прямо по морде, довольно прибавив и ещё раз постучав себе кулаком в грудь: - «Я!  Ёрш-большой! Ершов! Русский…»

2  -18 марта 2012 г.



Содержание

Рассказы, миниатюры, публицистичное

Неприкосновенность……………………………………………
О самом определяющем…………………………………………
Вчера  опять………………………………………………………
Осторожный………………………………………………………
В бегах……………………………………………………………
Оружие……………………………………………………………
Бесплатные………………………………………………………
Ни черта непонятно………………………………………………
Народ, дебаты и грабли……………………………………………
Только первые шаги………………………………………………
Статьи, демократия, вопросы……………………………………
Паспорт и развращение……………………………………………
Скользкий удар……………………………………………………
Не такая дурь………………………………………………………
Можно, но скользко………………………………………………
Не попущено Оранжевая контра…………………………………………………
Не  понятно…………………………………………………………
Прямо интересно……………………………………………………
Сложный  вопрос……………………………………………………
На чужих  детей……………………………………………………
Тонко подметил……………………………………………………
Одни бандиты………………………………………………………
Дядя  Путин  будет…………………………………………………
Россия - это что за Мрачная  реальность…………………………………………………
Не пристроится………………………………………………………
Благотворит……………………………………………………………
Не удалось…………………………………………………………….
Ясно и понятно…………………………………………………………
Вопиющая некомпетентность…………………………………………
Чего помогать……………………………………………………………
До абсурда……………………………………………………………….
На себя и на них…………………………………………………………
Основополагающее менталитета………………………………………
Всё  же  опасался…………………………………………………………
Губернатор может ехать…………………………………………………
Поголовье населения…………………………………………………….
В бронзе бы выбить………………………………………………………
Шабаши пакостников (повесть, продолжение)…………………………
Старики - России и миру (роман, продолжение)………………………
Империя  четырёх «Л» (сюрреалистический роман, начало)………….
Слова  на ветер (сюрреалистическая повесть-пародия, продолжение)…


Литературно-художественное  издание
Валерий  Владимирович  Гран
На те же грабли…
Рассказы, миниатюры, публицистичное, продолжения повестей, романа, начало романа
(январь-май  2012 г.)

В  авторской  редакции
Белгород
«Букинист»
2012 г.