Откровения онаниста опус 3

Опус 3
     Постепенно онанизм наполнял мою жизнь. Как бы невольно, медленно, но мысли о том, что «я хочу побаловаться писюльком», всё чаще  стали посещать меня. Если раньше я качал свой писюн «за компанию» с пацанами, то теперь я стал баловаться и в одиночку. Сознаюсь, что это было лучше по многим параметрам в плане удовольствий.  Одиночное занятие позволяло мне сосредоточиться на своем органе наслаждения, лучше изучить орган, доставляющий мне удовольствие, описать которое или сравнить его с чем-то ещё было затруднительно.  Я стал вкуснее ощущать свои накачки, хотя, замечу, что от настоящего онанизма это было очень далеко. Всё же пока это был больше механический онанизм. Сухой. Без малофьи.  И возникал он неожиданно: вот сидел, делал уроки, и, только подул о пипиське, почти сразу и накачал. И опять за уроки. Всё это, разумеется, в случае, если никто не мог меня застукать при этом.
    Главной задачей меня, как начинающего качальщика-онаниста было – добиться освобождения залупки от плёнок. Добиться полного залупления. И я пробовал это делать каждый раз, когда баловался писюлей. Довольно долго пытался.  И, однажды, это случилось! При том накачивании я несколько больше распалился, так сказать, чем обычно. Было такое состояние возбуждения, что я бессознательно в порыве детской похоти «хватил через край». Перешёл черту, так сказать: потянул кожицу и… залупил.
    Обычно, когда я баловался писюльком, я не смотрел на него. Дёргал и переживал очень приятные ощущения, без пауз приближаясь к «кисленькому – остренькому».  Теперь, когда я своим поступком сделал себе ощутимо больно, сразу осмотрел  пипиську. Вижу: залупка действительно вылезла вся наружу, но (О! Ужас!) по бокам её, там, где раньше крепились плёнки, были капли крови. Одна капля больше, чем другая. Конечно, накачке сразу пришёл конец. Надо было думать о том, как залечить ранки на залупе.
    Когда немного успокоился, внимательнее  рассмотрел повреждения. Не очень большие, и кровь вскоре остановилась. Но, кажется, почти неделю мазал зелёнкой, от которой сначала щипало до слёз, потом ещё и какой-то мазью. Но, зато, в результате я получил свободу для своей детской залупки. Это радовало: я становлюсь взрослым! Теперь ребята увидят, что я такой же, как и они.
    Однако, странно, но меня теперь уже не тянуло в компанию товарищей - онанистов. Мне теперь было интереснее заниматься одному, самим с собой. Нет, я ещё  изредка подкачивал вместе с Сашкой. Тем более, что надо же было похвалиться своей «новой» залупкой.
    У меня теперь появилась новая привычка. Раньше, я накачивал, не глядя на пипиську. Теперь мне стало интересно наблюдать, что происходит с члеником во время моего бесстыдного  процесса. Вот вижу, как мелькает часть залупки при быстрых качках, вот я побольше натянул кожицу и залупил красавицу красно-розового цвета. Словом, вид моей залупки мне очень нравился.
    Вместе с новым открытием (в прямом и переносном смысле), то есть с обнажением залупы, пришёл и новый опыт. Ну, во-первых, стало больше возможностей и вариантов для игры с писюльком. Мне было понятно, что моя похоть живёт, так сказать, в основном, в залупе. Процентов на 90, а, то и больше. Например, я нашёл очень сладко-чувствительную область под залупой. Можно было добиться «кисленького – сладенького – остренького» только потирая эту «жилку».  Много позже я узнал её название – «уздечка», а в то время «жилка» и всё понятно.  Во-вторых, я понял, что после окончания накачки, я не мог ни продолжать двигать кожицей по залупке, ни прикасаться к самой головке. Чувствительность её, становилась такой  высокой, что любое касание к залупке, даже нежное,  вызывало неприятные ощущения. Минут пять – тогда можно, сверхчувствительность к этому времени проходила.  Поэтому, закончив накачивание, приходилось очень осторожно заправлять залупу в её чехольчик и, тогда проще  было спрятать писюлёк в брюки.  Или надо было дождаться, когда пройдёт  эта повышенная чувствительность (т.е. сидеть с обнажённым писюльком),  и только потом убрать орган в брюки.  Не так уж это было и сложно. Со временем я приспособился и справлялся почти автоматически.  Вот такой своеобразный опыт начинающего онаниста.
    Сказать, что я часто онанировал в это время, не могу. Баловался писюлей, когда хотелось. Ну, возможно, раза 2 в неделю, не больше. Объяснить, почему не могу. Спонтанно всё происходило.
    Помню, что мои манипуляции с «запретным» органом мало меня стесняли. Хотел и трогал. Я учился в то время в 1 классе. И до сих пор мне стыдно за того меня, полного дурака! Что я удумал!? 
    Я сидел за одной партой с некрасивой девчонкой. Она мне не нравилась. А нравилась другая девочка, Наташка. Так вот, мне взбрело, во время урока потрогать мою пипиську. Рука скрылась под партой. Расстегнула брюки и достала вяленький писюн. Дальше – больше. Немного времени, и мои нежные игры, трогания и разминания, а потом начальные накачки, разумеется, сделали пипиську большой и твёрдой. Большой – это, само собой, не как у взрослого, а такой, каким он мог быть в семь лет. Не смогу сказать, какого он был размера. Кажется, когда стоял – сантиметров 6-7. Полагаю, что соседка что-то стала подозревать, потому, что через какое-то время она, как мне показалось, нарочно  уронила ручку на пол и быстро полезла её доставать. Почти напротив моей вываленной наружу пиписьки! Мало того что я и не успел её засунуть в ширинку, об этом даже не приходилось думать,  потому что она и не могла быть быстро спрятана, из-за своего возбуждённого размера.  Растерявшись, даже не убрал руку с пиписьки: как держал её тремя пальцами, так и замер. Только перестал подкачивать её. Для моей соседки, думаю, увиденное - это был шок! Что уж там она думала по этому поводу – не знаю.  Благодарен ей до сих пор, что она не подала никакого вида, не подняла крик на весь класс, не нашептала учительнице и т.д.  Ну и  не разболтала это никому из подружек, чего я больше всего боялся. Думаю, что и она мой «видок» тоже не забыла и помнит всю свою жизнь. Это был, повторяю, шок для неё. Такое не забывается. Возможно, что благодаря своей смелости она получила информацию о том, как выглядит писюлёк у мальчишки, да ещё и возбуждённый. Редко кому это удаётся в её возрасте и в те времена.
    Временами я совсем забывал про онанизм. Игры и всякие дела отвлекали. Но, иногда, так сказать накатывало. Помню, что я даже научил качать пипиську одного  знакомого парня. Мы вдвоём наяривали под большим кустом смородины, и нас застукала бабушка.  Пацана прогнала со двора, а меня отправила под домашний арест, но родителям ничего не сказала. Надо быть осторожнее, решил я для себя на будущее. Однако, совсем бросить накачку – таких мыслей даже не было.
    Приключения мои, как молодого онаниста, тем временем,  продолжались.  На нашей одноэтажной улице, недалеко от моего частного дома, у нашей знакомой, сняла комнату семья офицера. Муж, жена и сын на пару лет старше меня. Вскоре мы подружились. Звали его Колей. Я свёл его со своими друзьями-ровесниками. Прошло месяца 2, а, может 3, когда я пошёл за ним, чтобы вместе погулять. Зашёл в их большой двор. Пусто. Постучал в дверь – никто не открыл. Был день в разгаре и взрослые были кто на работе, кто, как Колькин отец, на службе, кто-то ушёл по делам. . Весна. Всё таяло, но снег ещё кое-где лежал. Я знал, какое окно было в их комнате, и забрался на снежную кучу у дома, прямо у окна, чтобы побарабанить в него. Шторы были задвинуты, но можно заглянуть в достаточно большой промежуток между ними. Заглянул… и ели сдержал свой первоначальный порыв постучать.  Не постучал, вовремя тормознул, успев заметить весьма неожиданное.
   Ёлки – палки!!!  Колька ходил по комнате, и левой рукой, оттянув резинку домашних штанов,  правой  рукой размашисто накачивал стоящий колом писюлёк. Его залупка то оголялась полностью, то скрывалась под кожицей.  «Ещё один балуется пиписькой» - с некоторым удовлетворением засвидетельствовал я. «Во даёт! Но зачем он при этом ходит?». Ещё я подумал, что я не уникум какой-то и, что, всё таки, все пацаны накачивают свои писюльки. Тем временем, Колька, стоя ко мне боком, и сильно выпятив таз вперёд, глядел на накачиваемый им писюлёк. И вдруг перешёл на очень быструю качку, и через минуту уже дёргался в конвульсиях. Малафьи у него (как и у меня, ещё не было). Писюн он не бросил в эти мгновения  а, время от времени слегка подкачивал, видимо для завершения удовольствия. Вернее, для «дополучения»  всего удовольствия без остатка.
    Было и ещё одно замечательное, на мой взгляд, наблюдение за Колькой, которое я позже вспоминал. Это его лицо. Как и все мальчишки – он во время накачки пиписьки внимательно рассматривал свой членик. То есть, была поза:  голова наклонена вниз, чтобы смотреть на то, что он там делает, а свой таз он подал вперёд. Для удобства наблюдения за накачкой.
    Так вот, лицо. На нём, как в зеркале, отражались все Колькины половые переживания. По мере накачки, он то с силой сжимал рот, так, что его губ было не видно, то открывал рот, то складывал губы в трубочку и становился похож на старательного ученика выписывающего красивые буквы. Ну, а когда к концу он ускорил темп, то опять сжал губы в нитку, сильно сосредоточился и, только задёргавшись в финале, опять открыл рот и бурно задышал с закрытыми глазами, ловя короткий, но сладостный кайф.
    Надо сказать, что Колька так и не узнал, что я подсмотрел его онанизм. Теперь я взрослый человек, поэтому и употребил термин «онанизм». Повторяю, что тогда и в мыслях у меня не было, употреблять слово, которое я узнал и понял его значение лет в 15 – 16. Конечно, это относится так же и к ещё большому количеству других специальных терминов, применяемых при описании деталей онанизма. Также у нас с Коляном никогда не было совместного рукоблудия. И,  вообще, в дальнейшем, я уже никогда и ни с кем не онанировал совместно. Только уединённо и соло.
    Моя жизнь протекала, тем не менее, как у всех. Учился, носился с друзьями по улицам, играл, как и все пацаны, а, весной пускал «кораблики» в быстрые ручейки. При этом, отношение «я и мой писюлёк» уже прочно вошло в мою жизнь. Это «дело» теперь стало закрытым для окружающих, но продолжалось хотя и неравномерно, но по мере надобности. По принципу – захотелось побаловаться писюлей, взял и побаловался.  И это занятие было для меня в этот период отдельной, приятной, таинственной и закрытой от всех, но всё-таки игрой.
     Что касается самого писюлька, то ощущения при совершении накачивающих манипуляций заметно изменились. Ну, например, я заметил, что он стал более чувствительным. Как будто поострее стал сам процесс,  и мои ощущения,  при воздействии на него, стали «вкуснее». Потом, без сомнения, он подрос, стал побольше, чем год назад. Меня смущало, конечно, одно изменение, появившееся на писюне. А именно: когда мой писюлёк был в покое, на самом его кончике, кожица, прикрывающая мою залупку, собиралась в довольно длинную складчатую трубочку. Длина её была сантиметра два. Отвисала, в общем. Я так и называл её для себя – «висюлёк». Мне казалось, что это я раскачал её частыми играми с ней, поэтому и растянул её невероятно. Когда мне было необходимо помочиться, то приходилось  потянуть кожицу, чтобы обнажить отверстие для свободного вытекания мочи, так сказать, «полузалупить», чтобы было удобней пописить. И, когда с пацанами мы писали вместе, я старался, чтобы ребята не увидели мой писюн.  Я был уверен в том, что они все накачивают писюльки, однако, как-то неловко было, я стеснялся. Словом, мой онанизм с этого времени окончательно перешёл в тайную фазу моей жизни..
   В третьем классе школы, в этот год, со мной произошли два случая, которые (странно, но…)  запомнились на всю жизнь. Хочешь этого или нет.
    Первое.  Семья моего друга Сашки, того самого, что показал мне, как баловаться писюльком, была неблагополучной, как говорят. Его мать-одиночка, родившая двоих детей неизвестно от кого, была, как говорили взрослые, гулящей. Помню её: маленькая, худенькая, шустрая с большой грудью. Её родной брат, ещё хуже. Он недавно вышел из тюрьмы. Да и вид у него был бандитским. Кажется, что я видел его всего один раз в жизни. Зато как!
    Однажды, Сашка привёл меня к себе во двор, заросший кустами и деревьями. Был с нами ещё и младший  Сашкин брат. Я не знал, зачем мы идём к нему и, даже потом, когда всё произошло, я не понял, зачем Сашка меня туда притащил. Хотя нехорошие догадки теперь у меня имеются.
    В самой глубине сада на земле лежал Сашкин дядя-бандит. Точно уже не помню, но мне кажется, что он уже лежал голый, играя огромным своим членом. Шок! Я точно был в шоке!  Как так можно! Тем более, что всё это было, как гром с ясного неба. Бандитский дядя, тем временем,  медленно залупил свою огромадину и наружу выкатилась такая огромная залупища, которой я сроду не видал и не думал, что такие бывают. Полагаю, что на моём лице было сильнейшее удивление и выражение обалдевшего мальчишки, которое явно нравилось этому бесстыдному мужику. Он продолжал тремя пальцами медленно залуплять – отлуплять свой членище, наблюдая за моей реакцией. Когда обладатель огромного органа насладился моей реакцией, он заставил Сашку сосать свою залупу. Обнажил её и… и, Сашка взял её в рот и коротко дёргая головой делал то, что было приятно дяде. Похоже, что он делал это для него и раньше: как-то очень привычно и со знанием дела он это исполнял.  Недолго. Пару минут, может быть. Потом, Сашка, который точно это делал много раз, спокойно предложил мне попробовать также. Я, будто очнувшись от какого-то гипноза, вздрогнул и наотрез отказался. Затем, я просто ушёл, как можно быстрее  домой. Позже, вспоминая этот случай, я понял, откуда Сашка знал, как надо накачивать пипиську. Яcно, что его обучил этому дядя-бандит.  Бандит создал себе «команду»  из племянников, их он не пожалел. Его аморальный мозг думал только о том, как ублажить его половой орган.  А так, что же?  Глупые дети, выросшие в атмосфере разврата взрослых, послушно исполняли его прихоти. Удивляет также, что он не боялся последствий. Если бы узнали – мог бы надолго загреметь в тюрьму.
    В дальнейшей жизни я старался, чтобы мой онанизм оставался тайной для остального населения Земли. Мои игры с пиписькой – это одно, это лично моё удовольствие. Это «дело» не должно никого задевать, да и, к сожалению, отношение к онанированию в обществе довольно странное: почти все занимаются этим, но, в социуме,  на  различных форумах его осуждают почём зря. Обычная половая жизнь человека людьми признана, как необходимость, биологическая потребность. Закон природы, наконец. Онанизм – признан каким-то «излишеством». А, кто это вам сказал, кроме официальных  источников околонаучного характера, утверждающих это, как кем-то давно доказанное. Но, кем? Кто этот авторитет. По-моему, онанизм для мужчин и женщин, такое же естественное действие, как и половой акт между мужчиной и женщиной. Это дополнительный способ снять, например, захлёстывающую через край похоть, возникающую в отдельном организме. И как нагретый котёл выпускает излишки пара через клапан, чтобы не взорваться. Считаю это логичным.
    Ну, кажется, отвлёкся от воспоминаний, которые до сих пор ярко помню.
Второе воспоминание.
Продолжение следует…