Как устроена боль

SEUIL DE LA DOULEUR* или как устроена боль

" Константин констатировал, констатировал да невыконстатировал"
(пожалуй, это у меня сойдет для начала эпиграфа)

ВОПРОС:
"Зачем прикладывают зеркало к губам только что умершего?"
ПОПУЛЯРНЫЕ ОТВЕТЫ:
1. Татьяна Шерсингэр (с ударением на последнем слоге):
"По запотеванию зеркала установливается еле заметное дыхание..."
127 лайков
2. Бернар-Поль Бругье
"Проверить, а покойный ли он"
108 лайков
3. Мария Дюпассе
"Зачем зеркало? Просто ткните иголкой в спину и следите за реакцией"
99 лайков
(украдено в интернете для  завершения эпиграфа)
.

Люксембургский сад не принес облегчения... Опоздавшая осень уж слишком торопилась наверстать упущенное. В сумерках затихающего города, конечно же,  ещё было видно, как она обрывает своими мокрыми холодными трясущимися  пальцами грязно-красные листья и бросает их небрежно вниз. Жаль только, что увидеть, как эти оборвыши шлёпаются в хлюпающую жухлую траву было уже невозможно. Но всё отчетливее, в накрывающем сад абсолюте одиночества, было слышно. Слышно, как капли дождя словно бусины по лестнице... Слышно и шлепки мокрых листьев... По дорожкам и газонам опустевшего сада уже стелилась чернота приближающейся парижской ночи.

Последнее время он почти каждый вечер возвращался в Париж и бродил по местам, где он был счастлив с ней. Иногда он стоял на Трокадеро и глотал куски, нарезанного эйфелевой башней на горькие  кубики воспоминаний, ветра, прислушиваясь к цоконью сотен каблучков в надежде услышать твою походку, а иногда, когда сдавал слух, он заплывал незаметно в аквариум какого нибудь кафе, где-то в районе Опера и садился так, что бы было видно входную дверь. Казалось, что нет ничего главнее, чем не упустить момент твоего появления. В ожидании тебя, я заказывал вино и сыр... Но каждый раз твой бокал  с вином оставался полным... Я вставал и брел дальше. Сегодня вечером дальше был Люксембургский сад....но, как известно, Люксембургский сад не принес облегчения...

Ты ушла от меня ко мне же, но к тому, к прошлому.
Тот я остался неизменно-отчаяннным безумным тираном. Способным порвать день, неделю а то и  целый год на клочки, как бумажный исписанный лист, если они не срифмовались, как нужно ему, или просто не понравились.   А я, нынешний, остался один. Здесь. В сегодняшнем, беспомощно-осеннем, качающимся под дождем в такт фонарям, парижском вечере.  Просто остывший толстый слой накипи в чайнике выпитых до дна страстей...

Выйдя из сада, он свернул машинально налево, в сторону сердца, на Вожирар. Пытаясь понять почему всё так, а не иначе, он и не заметил, как перестало накрапывать и пошел холодный осенний дождь. Реклама , отражаясь, засветилась у него под ногами...
Облака остановились и замерли не шевелясь. В изумлении провожая холодными слезами  дождя сгорбленную спину, они неудомевали: неужели это тот, кто прежде, нанюхавшись кокаина, запрещённым рёвом своего Харлея, гонял их по всей  планете до полного изнеможения...Потом они, исхлёстанные неумолимым погонщиком - бесконечностью времени и пространства, суетливо  двинулись дальше, а самая молодая, неокрепшая туча обернулась из любопытства и успела увидеть, как онемевшая спина свернула с разноцветной Вожирар направо, под арку,  в черно-вечернюю в вакумной стерильности пустоту безлюдной Рю Гарансьер. И как темнота захлопнулась за ним с лязганием тюремных ворот.
Оглянувшись и убедившись, что свидетелей нет (откуда им взяться на Гарансьер в это время и в эту погоду?), он решил быть нечестным с собой до конца и по-предательски попытался  ударить сам себя в спину ножом  равнодушия вселенной. Ударил просто для того, что бы  проверить, что он  всё ещё чуствует боль. Удар вышел отменный. С коротким замахом, но глубокий. А боли не было... Ни сразу, ни позже... Ничего не было... кроме холодной черноты, скользкой от ночного дождя.
Тогда-то он окончательно и понял всё. Задрав голову к уже совсем невидимым в этой черноте, во всю рыдающим, облакам,  для убедительности самого себя, я громко крикнул :
- Я не живу!  Я только числюсь в списках!

_____________________
* - болевой порог (примечание зануды)
.
А-П. Мюллер (садовник) из сборника "Сова наизнанку"