Короткие рассказы

--------------------------------------------------
ФАНТОМЫ В ТЕЛЕФОНЕ
--------------------------------------------------

Существует некий сайт, предлагающий пообщаться со злонамеренными и практически всезнающими сущностями из тонкого мира.

Для начала следует пройти небольшое текстовое интервью: ответить в чате на десяток-другой вопросов, рассказать немного о себе. Без особой деанонимизации. Если окажется, что вы соответствуете необходимым критериям, вас попросят дать ваш номер телефона.

Через некоторое время вам позвонят оттуда, из царства небытия, и вы получите возможность поговорить с его обитателями. Сможете расспросить их о покойных родственниках, узнать свою судьбу или номер лошади, которая первой пересечет финишную линию на ипподроме. Да и вообще получить ответы почти на любые вопросы.

Тем не менее, необходимо строго придерживаться одного правила: ни при каких обстоятельствах не указывать сверхъестественным собеседникам, где вы находитесь; не давать им ни малейшей наводки.

Связавшись с индивидуумом, согласным на такую авантюру, сущности преследуют единственную цель — утащить его к себе, но для этого вы должны выдать свое точное положение. Даже голос потенциальной жертвы они знают еще до звонка, но местонахождение — никогда. К этому они окажутся полностью слепы, если вы, разумеется, не проболтаетесь как-нибудь еще на этапе собеседования.

Жители потустороннего мира весьма коварны: они попытаются любой ценой выведать у вас эту информацию, будут притворяться близким человеком и позвонят в самый неподходящий момент. Несмотря на это, если вы будете непреклонны и откажетесь сообщать свою позицию на глобусе, они в итоге сдадутся и в качестве расплаты за свой проигрыш будут вынуждены удовлетворить ваше любопытство.

Говорят, один парень прошел интервью, назвав в ходе него свои город и телефон. Возвращаясь как-то с работы, он принял звонок с неизвестного номера и услышал взволнованный голос супруги:

— Дорогой, привет. Я звоню с чужого телефона, мой сегодня в лужу упал, представляешь?.. У тебя все в порядке?

— Да, конечно. Уже возвращаюсь, — ответил парень.

— Где ты находишься?

— Близко. Минут через двадцать буду дома.

— Где именно? Мне сегодня приснился такой плохой сон о тебе — до сих пор мурашки по коже, как вспомню… Я очень волнуюсь.

Молодой человек без задней мысли произнес:

— Да брось, все нормально. Прохожу вон мимо памятника Ленину…

После этих слов его, согласно слухам, никто больше не видел.

…Света, истинная героиня данного рассказа, неоднократно читала в Сети вышепредставленную байку, но поначалу все равно захотела испытать удачу, случайно наткнувшись на загадочный сайт, ну или на подделку под него. Так или иначе, девушка мнила себя крайне осмотрительным человеком и была уверена, что она-то роковой оплошности точно не допустит.

Она успела сообщить владельцам ресурса, в каком из городов-миллионников нашей необъятной родины проживает, однако затем ее осторожность взяла верх над желанием постичь секреты мироздания, и Света поспешно закрыла браузер, отказавшись продолжить общение с неизвестными. «Правда это или нет, разумнее все же не рисковать вовсе», — решила она.

Всю последующую неделю Света пугалась каждого звонка на мобильный, боясь, что до нее пытаются дотянуть свои лапы демоны из преисподней. Вот прикинутся, гады, парнем из университета, в которого она была по уши влюблена, начнут обольщать от его лица: «Светочка, ты такая милая, красивая, ты всегда мне нравилась. Давай я подъеду к тебе, сгоняем в ресторан или театр. Ты где сейчас?» Как уж тут устоишь перед такой приманкой…

Впрочем, со временем страхи и тревоги студентки полностью развеялись. Звонили ей только с привычных номеров — родственники и друзья, которые не задавали зловещего вопроса, поскольку прекрасно знали нехитрый распорядок Светиного дня. «Ты ведь даже не написала им тогда свой телефон. Чего же боишься, как дура?» — успокоила себя наша героиня и благополучно выкинула плохое из головы.

И вот спустя пару месяцев девушка проснулась глубокой ночью — правильно — от звонка. Названивали, правда, не ей, а кому-то рядом — сами знаете, какая слышимость в панельных домах. Вскоре телефон ожил у других соседей, потом еще в одной смежной квартире. Похоже, какой-то бездельник хотел перебудить всех жильцов.

Возможно, где-то в глубине сонного Светиного сознания и вспыхнуло тусклым огоньком подозрение, что речь могла идти о том самом звонке, сулящем либо награду, либо погибель. Но, с другой стороны, они ведь не знали ее номера, верно? А кроме того, достаточно просто не раскрывать, где находишься, и никто тебя пальцем не тронет. Правила есть правила.

В конце концов звонок ожидаемо раздался в Светиных апартаментах. Зевая и потирая заспанные глаза, девушка сползла с кровати и недовольно пошаркала к телефону.

— Алло, — вздохнула она, подняв запыленную трубку на витом проводе.

--------------------------------------------------
ДВОРОВАЯ ИГРА
--------------------------------------------------

Двор безупречно подходил для вечерних пряток. С одной стороны его ограждала наша пятиэтажка, обеспечивавшая единственное освещение в виде лампочек над подъездами. С другой располагался обнесенный кованой изгородью бывший детский сад, в то время пустовавший и ожидавший перемещения районного суда. Возле детсада возвышался пригорок, обильно заросший деревьями и кустарником.

В самом дворе можно было найти палисадники с чуть менее богатой, чем на пригорке, флорой, детскую площадку, ржавые гаражи (между которыми зияли три заманчивые, но всем известные щели), наружные входы в подвал, несколько высоких валунов и многое другое. Словом, мест для прятанья было предостаточно и постоянно находились новые.

Мне тогда было девять лет, Вике — пять. В один из поздних июльских вечеров очередной водящий, уткнувшись лицом в стену, начал считать, а остальные игроки, смеясь и предвкушая отборный стелс-экшен, рассыпались по темноте. Мне пришло в голову спрятаться под автомобилем, стоявшим на проезжей части. Лежа на нагретом асфальте, я немного погодя услышал победные «Дыр-дыра, сам за себя!» и то, как пару человек водящий в свою очередь засалил.

Затем вдалеке вдруг раздался Викин плач. Либо обидели, либо поранилась, подумал я. В любом случае следовало пойти узнать, что случилось. Я вылез из-под машины, приблизился к дому и окликнул сестру. Водящий бесцеремонно засалил меня и вместе с другими ребятами, ожидавшими окончания раунда, сказал, что Вика в слезах побежала домой. Я пошел следом за ней, хоть и мог здорово получить от родителей за то, что не уследил.

Сестра сидела в кухне и, всхлипывая, пила молоко. Поначалу она отказывалась отвечать на наши с матерью вопросы, потом сказала лишь: «Я испугалась». Больше мы не сумели вытянуть из нее ни слова. Признаться, я придал Викиным словам ноль значения, так как в детстве она боялась всего на свете, начиная от иллюстраций насекомых в детской энциклопедии и заканчивая рекламой «шипучего Целаскона».

«Ну и сиди себе дома, мне меньше забот», — обрадовался я.

Я пошел гулять дальше и отлично провел время. Мне не единожды пригождалось ранее найденное место под машиной. Еще я прятался в кустах на склоне вышеупомянутого пригорка. Один раз сверху тихо спустился Димка — мальчишка, приезжавший летом к родным, — и сообщил, что нашел потрясающую нычку возле ограды заброшенного детсада. Я уже полез было наверх вместе с ним, чтобы собственнолично увидеть расхваливаемую находку, но потом заметил, как водившая девчонка направилась обследовать игровую площадку, и посчитал, что такой момент стоило использовать. Поэтому я покинул Димку и помчался избавлять себя от участи водящего в следующем раунде, а потом просто забыл о его секрете, поскольку и без того было чем разнообразить игру.

…Сестра окончила в этом году школу, я скоро буду оканчивать ВУЗ. На днях Вика ловко поймала ползшего по кухонному столу паука и выкинула его в окно. Я отметил, что когда-то она до смерти боялась даже нарисованных пауков, и мы разговорились, вспомнив всю ту ерунду, что пугала ее в детстве. Беседа, как вы понимаете, дошла и до описанного случая, после которого сестра напрочь перестала с нами играть. Услышав мой вопрос о том злополучном вечере, Вика рассмеялась и охотно поделилась давней тайной. Вот только мне стало от ее слов не до смеха — по коже побежал холодок.

Как я понял из Викиного рассказа, она спряталась примерно в тех же кустах, что и я позже. И через некоторое время сверху точно так же спустился на четвереньках Димка. Сев рядом с ней, он сказал, что нашел за пригорком красивую куклу, которую хотел бы ей подарить. Родители запрещали нам брать что-либо у чужих, посему Вика отказалась. Димка начал настойчиво уговаривать ее пойти с ним, едва не хватая за руку. Вика разозлилась и сказала, чтобы он отстал. Услышав это, Димка, по ее словам, скорчил жуткую раздосадовано-враждебную гримасу и вдруг принялся с остервенением жрать траву, буквально вырывать с комами земли и запихивать себе в рот. Мою сестру его поведение, разумеется, напугало. Она заплакала и попросила Димку уйти. И тот на удивление ушел, точнее как-то своеобразно попятился и, не отрывая от Вики злобного взгляда, скрылся на темном пригорке, откуда и возник.

Почему этот рассказ поверг меня в страх спустя столько лет? Димка, может, и был пацаном со странностями — я точно не скажу, ибо в свое время общался с ним мало. Вот только это не он в тот вечер поочередно посетил нас с сестрой, под разными предлогами приглашая в кромешную темноту за пригорком. Потому что я с абсолютной, стопроцентной точностью помню, что именно Димка засалил меня возле дома, когда я вылез из-под машины и пошел искать Вику. И что бы ни прилезало тогда к нам, я-то последовал бы за этой херней, если б не мое порывистое решение побежать во двор.

--------------------------------------------------
ТЕНИ УШАКОВОЙ БАЛКИ
--------------------------------------------------

Ушакову балку на Корабельной стороне Севастополя делят на две части: большую-культурную-северную и маленькую-дикую-южную. В качестве условной границы выступают две лестницы на противоположных склонах и дорожка между ними. Веселье у отдыхающих происходит преимущественно в обширной северной части, где просторно, светло, много троп и мест для пикника.

Южная же в самом деле какая-то неосвоенная, темная и не слишком приветливая.

С одной стороны у нее крутой непролазный склон, с другой — огороженная территория бывшего интерната. Протоптана единственная тропа между стихийно растущими замшелыми деревьями, крючковатыми кустами и высокой травой. В сезон дождей это место нередко заливает, из-за чего оно становится похоже на фрагмент затопленного леса с торчащими из воды гнилушками стволов и опавшими ветками. Даже летом почва тут влажная, кружат насекомые. Одним словом, живописно, но мрачновато, особенно поздней осенью и зимой.

Сильно сомневаюсь, что подобный контраст имеет какое-либо отношение к ниженаписанному, но все же предоставлю вам эту пейзажную зарисовку.

С наступлением нового миллениума среди жителей окрестных улиц поползли вдруг упорные слухи, что в южной части Ушаковой балки завелись привиденьки. Самые настоящие, словно из готического романа. Возникают, мол, порой на закате размытые человеческие фигуры, всегда в одном и том же месте, ходят по земле и так же бесследно растворяются в воздухе. Свидетелями данного явления якобы были десятки человек.

Поначалу зловещий феномен умеренно наделал шума. О фантомах неоднократно писали местные газетчики. Телевизионщики снимали балку и брали интервью у полоумных бабок, которые крестились и божились, будто видели там дух самого Федора Ушакова, стоявший в адмиральском сюртуке и с треуголкой на голове, задумчиво смотревший в сторону моря. Приезжали исследователи сверхъестественных явлений, пытаясь запечатлеть мистику на пленку. Ясное дело, безрезультатно, иначе это была бы уже никакая не городская легенда, а документально подтвержденный факт.

Впрочем, отсутствие доказательств, как известно, не всегда выливается в отсутствие веры. Севастопольцы до сих пор плодят многочисленные слухи и домыслы, из которых нелегко вычленить что-либо убедительное. Но одной версии я почти верю.

Со временем вроде как выяснилось, что предполагаемые призраки не такие уж готические. В смутных белесых очертаниях стали различать рыбаков с удочками, моряков в современной форме, влюбленные парочки, велосипедистов, малолеток с пивасиком.

«Неужели духи недавно почивших?» — с изрядной долей издевки спросил я бывшего однокурсника Юрку, живущего на Корабелке, когда во время недавней попойки разговор ненароком коснулся их драгоценной аномалии.

У Юрки заблестели глаза. Он разом опрокинул свой стакан хереса и горячо затараторил: «Блин, даю вам голову на отсечение, я ведь узнал случайно, что там происходит! Именно что, а не почему, но узнал! В общем, слушайте…»

Далее с его полных экзальтации слов.

Прошлым летом мы бухали посреди балки с моим корешем Саней. Может, знаете такого: патлатый толстый гитарист, на Приморском постоянно бренчит. Он тогда с девчонкой расстался, поэтому сидели вдвоем, без дам. Костер, водка, лук, помидоры, сардельки, хлеб — дешево и сердито. Он свою неизменную синюю гитару притащил, все пел мне об ушедшей любви и женской переменчивости.

Когда стало вечереть, решили расходиться. Потушили огонь, убрали за собой свинарник. Попрощались, Саня потопал на Ластовую, я — к себе, естественно. Дай, думаю, через «нечистую» часть балки пройду, поднимусь к гастроному за сигаретами.

Иду, значит, — и просто не верю глазам. Метрах в десяти от меня появляется из ниоткуда Саня! Ну то есть силуэт Санин, как будто сквозь матовое стекло на него смотрю. Но это сто пудов он: телеса, хаер, гитара за спиной. Пошатывается, одна рука у уха, другую ко рту подносит, курит. А потом тупо исчезает между деревьями.

Я уже тогда частично понимаю, в чем дело. Хватаю мобилу, набираю его. Думаю, занято будет. Черта с два — берет трубку.

«Где ты?!» — спрашиваю.

«У железной дороги, — отвечает. — Что стряслось?»

Я ему: «Ты, кажется, говорил, у тебя нет сигарет».

Он: «Ну да, закончились… О, погоди, сейчас как раз попробую стрельнуть».

Слышу в трубке, как он просит у кого-то сигарету, успешно. Стою и с ужасом соображаю: интересно, если я сию же секунду сброшу либо уговорю его не закуривать, ну или назад пойти, не свернется ли наша вселенная в трубочку? Я и зассал вмешиваться, просто сел на землю и болтал с ним о какой-то фигне.

Представляете?! Я в таких вещах не шарю, но у нас там точно какая-то гравитационная сингулярность или фантастическая камера-обскура… Телепортация фотонов из ближайшего будущего, что-то в этом роде.

--------------------------------------------------
НИКТО И НИКОГДА
--------------------------------------------------

— Что тебе так хочется знать? — вполголоса спросила Аллика, сделав очередной глоток и сосредоточенно посмотрев на меня через стол.

В маленькой чуть освещенной комнате, наполненной таинственно пляшущими тенями, витал кисловатый запах вина. На улице правила поздняя голая осень, и вокруг рта девушки, традиционно для холодной поры, расползлись, как у старого манекена, заметные витиеватые трещинки, розовевшие после каждого прикосновения ее губ к бокалу.

Сказать откровенно, подобное общение порядком оскорбляло мое самолюбие, поскольку в обычные дни Аллика, хмуро попивая разномастные чаи, редко обсуждала со мной даже погоду. Но что было поделать, она всерьез нравилась мне: как человек, как мастер (хотя что я знал о ее работе) и, чего греха таить, как девушка. А я проникаюсь симпатией к людям катастрофически редко. Потому я и соглашался получать ее внимание из вторых рук, позволяя алкоголю выступать в роли небрежного посредника между нами.

Я давно прикончил чекушку дрянной южной граппы и теперь, понемногу трезвея, изнывал от скуки пополам с раздражением. Очень хотелось курить, а в доме Аллики делать это было непозволительно. Тем вечером навязчивая мысль, что меня попросту не ставят в грош, зудела в голове особенно убедительно, и вот уже выпустила когти досада: такая же непроницаемая и плотная, как мрак в углах чужой спальни.

— Покажи мне, — сказал я. То, что задумывалось как безоговорочное требование, прозвучало не жестче раболепной просьбы.

Серо-голубые глаза моей собеседницы на мгновение загорелись возмущением, почти что гневом. Эти глаза, некогда сияющие и смеющиеся, стали теперь темными и глубокими, словно из них иссекли всю радость, заменив какой-то беспомощной вязкой тоской, которую Аллика не желала ни с кем разделить.

Аллика была нашим извлекателем. По сути выполнять такую функцию могут и мужчины, однако у представительниц прекрасного пола это получается несравнимо лучше. Некоторые убеждены, все дело в том, что, вопреки распространенному суждению о высокой женской нравственности, там, где мужчина-извлекатель остановится и скажет: «Нет, все это неправильно, я пас», — женщина пойдет на сделку с совестью и доведет задуманное до конца.

Нас учили следующему. Легендарный эзотерик Силасэри и его сподвижники, мол, в незапамятные времена открыли Тоннель Умирающих Бабочек, как они его патетично нарекли. Простыми словами, брешь в мироздании, по ту сторону которой якобы находится такая немыслимая, такая непостижимая и безграничная красота, что при одном только соприкосновении с нею человеческая душа навсегда станет частью этой красоты. И, согласно непреложному закону крайних противоположностей, там же можно найти невообразимый, беспредельный ужас, единственного взгляда на который достаточно, чтобы испытывать его вечность.

К сожалению или счастью, до боли примитивный, но вместе с тем незаменимый навигатор под названием разум не позволяет пройти тоннель и наполовину, не говоря уже о проведении вас на другую сторону. Но они, эти одаренные первопроходцы, с нечеловеческими усилиями беззаветно приносили оттуда крупицы внеземного знания: как чудовищного, так и прекрасного. Так нам говорили.

Приносила и нестареющая, подобно любому извлекателю, Аллика, раз в пятилетие обнажая перед старейшинами свой мозг и демонстрируя чудеса, которые встречала на подступах к эдему-преисподней. Я же и мне подобные могли только гадать, что видела она и, с ее дозволения, они. До описываемой ночи я понятия не имел, почему старейшины не обладали какими-либо рычагами воздействия на извлекателей и уповали только на великодушие последних.

— Нет, — с крайней твердостью отрезала девушка. — Тебе это не нужно, поверь. И зря ты считаешь, что мне на тебя плевать, дурачок.

— Но почему? Просто скажи, почему нет, и я перестану изводить тебя расспросами! Да черт побери, сколько я еще буду вот так с тобой пить, ничего не делая, ни о чем толком не разговаривая, ничего не получая взамен?! Тебе ведь никто ничего не запрещает! И опять же, почему так?

На лице Аллики застыла маска нерешительности, сменившаяся вдруг смесью несвойственных ей эмоций: страха и отчаяния. Она безразлично выпустила из руки бокал, тот тихо звякнул о половую доску, выплеснув остатки вина. Взгляд девушки стал рассеянным, она отстраненно прошептала, глядя сквозь меня:

— Как будто мне хочется уже пить. Почти не чувствую ни вкуса, ни опьянения.

Бледнея, как бумага, она продолжила:

— Ты слышал когда-нибудь, что у рая строгие въездные требования, а у ада — открытые границы? Так вот, там развилка, и во второй тоннель еще никто не проникал, понимаешь? Никто и никогда, никому не под силу такое. А вперед идти ничего не мешает, милости просим, только вот назад… Здесь нет ничего, о чем тебе стоило бы знать.

--------------------------------------------------
РОРГРОКУТ
--------------------------------------------------

Генри Крэйвен любил деньги. Любил без меры и памяти, как иные любят женщин или искусство. С деньгами он чувствовал себя полноценным и свободным, без денег страдал душой и телом. Страдания и деньги — вокруг них вращалась вся нехитрая философия этого заурядного хранителя экспонатов в Британском музее.

Страдания, давно уяснил для себя Генри, гарантированы любому живому существу сложнее амебы, но только человек — этот венец творения, вырвавшийся из природной пищевой цепи и создавший исключительно для себя пищевую цепь монетарную, — научился эффективно избавляться от них. Если ты состоятелен, ты почти не страдаешь, за тебя это сделают другие. Даже от рака приятней умирать с коктейлем из дорогостоящих наркотиков в крови, а не сходя с ума от боли в грязной государственной клинике.

Поэтому, когда в руки к нашему герою неожиданно попал редкий манускрипт, повествующий о призыве Роргрокута — исполнителя желаний и по совместительству пожирателя венцов творения, — Генри отчетливо осознавал, чего жаждал от предстоявшей встречи. Взяв отпуск, он безукоризненно исполнил ритуал: воздерживался от сладострастия и чревоугодия, сутками не спал, повторяя одно и то же заклинание, поснимал с петель все двери в своем коттедже, включая входную (и это на окраине-то Лондона с ее нескончаемой поножовщиной).

Роргрокут явился в полночь. Напоминавший черного двухметрового богомола, он неслышно прошел сквозь стену и встал, как изваяние, в гостиной. С трудом пересиливая страх, Генри приблизился к демону и заглянул в его огромные фасеточные глаза, не выражавшие, казалось, ничего.

— Приветствую, мистер Крэйвен, — зашевелил мандибулами Роргрокут, и в комнате резко похолодало. Голос был мягким, но безразличным, как у кассира в гипермаркете, обслуживающего очередного заплывшего жиром покупателя.

— Здравствуйте. Спасибо, что пришли, — учтиво поблагодарил Генри, гадая, уместно ли было предложить долгожданному визитеру бренди или хотя бы кофе.

— Не стоит, — повел шипастой лапой демон. — Итак, прежде чем вы, подобно многим, попросите богатства, позвольте дать вам один дельный совет. Выберите лучше здоровье, это куда менее эгоистичное и наказуемое желание. Умрете, скорее всего, в глубокой старости от инфаркта или инсульта. А если мне удастся провести вас, уничтожу так же быстро и безболезненно. Довольно оправданный риск, не находите?

Генри, теряя остатки робости, не преминул поделиться с гостем из преисподней собственными взглядами на жизненные ценности:

— При всем уважении, я не считаю здоровье такой уж большой наградой. Иначе его не обменивали бы без раздумий на те же деньги, как делают все эти парни, таскающие тяжести или валящие лес. Нет, у меня другие цели. Хочу миллиард фунтов, это… более чем достаточно для любого человека.

Генри запнулся, ощутив мимолетную неловкость от своей всепоглощающей алчности.

— В таком случае платой за невыполнение условий договора станут страдания, коими вы столь озабочены, — известил Роргрокут, гипнотически качая антеннами на треугольной голове. — Страдания страшные и долгие.

— Озвучьте, пожалуйста, эти условия, — мужчина весь превратился в слух.

— Я дам вам 30 суток на бегство, мистер Крэйвен. Затем я отправлюсь за вами со скоростью звука и преодолею максимум 15 тысяч километров, прежде чем навсегда прекращу погоню. Имейте в виду, что меня не замедлят и не остановят ни океан, ни стена бункера, ни пуля, ни какая-либо магия. Я прохожу через любые преграды и следую кратчайшим путем. Это все. Сумма в один миллиард фунтов стерлингов будет переведена на ваш банковский счет сразу после вашего согласия с вышеперечисленными условиями.

Что там находилось на противоположном конце земного шара? Переваривая полученную информацию, Генри извлек из кармана телефон и бессчетное множество раз убедился в том, что расстояние от английской столицы до Новой Зеландии составляло по меньшей мере 18 тысяч километров. Уж с такими-то деньжищами перед ним, бесспорно, будут везде открыты двери, и времени дано предостаточно. Как же демон планировал его обхитрить?

— Я согласен, — уверенно произнес мужчина, и тут же пришло оповещение от банка. Ровно миллиард, Генри не верил своему счастью.

Наш герой поспешно собрал вещи и покинул дом, а Роргрокут так и остался стоять посреди гостиной, не проронив больше ни слова.

Спустя чуть более месяца новоиспеченный миллиардер умиротворенно потягивал стингер в люксе на верхнем этаже «InterContinental Wellington» в компании молоденькой японской модели, чье имя не утруждал себя запомнить. А мог бы, будь сообразительней, рассекать в тот момент тропосферу на сверхзвуковом самолете. Потому что диаметр нашей планеты равен менее чем 13 тысячам километров. Роргрокут, как и обещал, двигался к Генри по кратчайшему пути.

--------------------------------------------------
ЕЩЕ НЕДАВНО
--------------------------------------------------

Еще недавно я оплевывала потолок небольшого алкомаркета в Поребрик-Сити.

Работали мы с коллегой посменно. Принимаешь товар, выставляешь в зале, продаешь по кассе. Раз в двадцать минут впарила кому-нибудь «Джека», «Бейлис» или иное переоцененное импортное говно — хорошая обезьянка, не зря получаешь зарплату.

Любители спиртного — контингент, мягко говоря, специфический, иногда попадались ну прямо-таки необычайные кадры. Надька, моя сменщица, даже держала под кассой бейсбольную биту и, не церемонясь, демонстрировала ее посетителям: мол, у**ываете либо без скандала, либо без передних зубов.

Началось все с того, что эта самая Надька, девчонка далеко не робкого десятка, в одну из моих смен написала мне вбыдлятне: «Слух, вчера что-то странное произошло, закрути камеру, время около девяти было».

Набираю себе пивка (ибо разливное равно бесплатное для персонала, когда постоянно просрочивается и утилизируется), открываю прогу видеонаблюдения, щелкаю вчерашний архив. Девять вечера — зал пустой, за окнами чернота, в холодильниках у входа уныло мигают неисправные лампочки. Стандартная картина.

Спустя несколько минут записи порог магазина переступает худощавый мужик с пластиковой бутылкой. Уверенно топает к покупательскому столику, протирает дезинфектиком руки, там же берет одноразовую маску. Надевает на глаза. «О, очередной поехавший», — понимаю я. Надька, расп***яйка этакая, не торопится к нему — явно точно так же сидит за рабочим компом и палит, только в реальном времени, что произойдет.

Шизик между тем идет на ощупь, дотрагиваясь до витрин, по залу, чудом не разбивает ничего. Оказывается в ближнем углу, представляющем собой слепую зону. Надькина ленивая задница наконец-то соизволяет удостоить потенциального клиента вниманием. Девушка выходит в зал, приближается к углу, изумленно разводит руками. Что же он ей сказал такого? Или показал? Может, еще и эксгибиционист какой-нибудь вдобавок ко всему…

Мотаю, теряя всяческий интерес, дальше. Периодически наведываются другие люди, Надька без энтузиазма обслуживает их. В десять часов традиционно закрывает кассу, относит выручку в сейф, выключает свет и учаливает из магазина.

И что? Иду наливаю еще пиво, подозрительно кошусь на угол.

И тогда-то до меня доперло… Поехавший не покинул ведь вчера слепую зону! Вот эту пару-тройку квадратов, куда зоркий взгляд бюджетной IP-камеры не дотягивался и где, согласно мудрому распоряжению регионального менеджера, стояла всякая дешевка, которую не жалко, если сп***ят.

Я раз пять пересмотрела запись. Была мысль, что камера глюканула, и изображение на время подвисло; но, во-первых, мужик не мог незаметно уйти (Надька, как минимум, услышала бы электрический звонок на двери), а во-вторых, вышеупомянутые беспрерывно мигавшие на заднем фоне холодильники указывали на несостоятельность подобной теории.

Мне даже стало стремно, когда засмеркалось, а покупателей, как назло, было с гулькин хер, и развевать мое вынужденное одиночество желающих не нашлось. Я написала Надьке: «Да уж, мистика какая-то, объяснений не нахожу, предлагаю продолжать жить как раньше».

Как раньше мы прожили ровно двое суток. Затем Надька позвонила мне на склоне дня и, натурально истеря, поразила беспрецедентным по своей неправдоподобности заявлением. Дескать, она только что привычно сидела перед компом и внезапно увидела по камере, как шизик, мать его, вышел из угла! Преспокойно направился к выходу и скрылся за холодильниками у двери, однако звонка и тогда не прозвучало.

Пришлось ехать к ней в свой выходной. Накатив наркомовские сто грамм, мы просмотрели запись за тот вечер и… ни**я на этот раз там не обнаружили. Оскорбившись моим резонным неверием, Надька на следующий день уволилась, и работала я теперь ежедневно. Правда, опять же недолго.

В зале завоняло.

Мы с менеджером заключили, что в вентиляции скончалась мыша, и переждать естественный процесс ее разложения — наиболее бесхлопотный вариант. Тем не менее, одним жарким по меркам Питера летним утром я, едва приподняв рольставни, учуяла просто чудовищный смрад, а внутри кружил целый рой жирных мясных мух. Прибыл завхоз, выматерился во все х**, отправился за противогазовым респиратором…

Итак, плот-твист. Поехавший оказался бывшим строителем, некогда работавшим над этим помещением. Как выяснилось, ему удалось благополучно протиснуться за стеллаж, залезть в давно неработающий грузоподъемник в стене (о существовании которого мы даже не подозревали) и выпить там щелочь из своей бутылки. Е**чий, что называется, случай.

Но больше всего меня до сих пор передергивает, когда я вспоминаю Надьку, с ошалелыми глазами курящую на улице одну сигарету за другой и клянущуюся мне, что мужик уходил-таки из магазина.

--------------------------------------------------
НЕСОСТОЯВШЕЕСЯ СВИДАНИЕ
--------------------------------------------------

Слышали о Кристофере Поле Ниле по кличке Спиралелицый? Это канадский педофил, орудовавший в Азии и выкладывавший в Сеть фотографии своих преступлений, благодаря чему и был арестован.

Откуда такое прозвище? Кристоферу было недостаточно скрывать свое лицо обычным черным квадратом в каком-нибудь затрапезном пэинте. Он использовал эффект цифрового скручивания, и сотрудники Интерпола в итоге «размотали» вихрь на месте его лица обратно, реконструировав таким образом изображение, пусть даже с заметными искажениями. Забавно: приложи ублюдок меньше усилий при редактировании кадров — его, возможно, и не поймали бы.

Это не только любопытный случай из современной криминалистики, но и в какой-то степени спойлер к ниженаписанной истории, с довольно криповым поворотом.

На первом курсе колледжа я неплохо увлекался графикой и обрабатывал за символическое вознаграждение снимки других студентов: замазывал прыщи парням, делал девушкам более тонкие талии, убирал незнакомцев с фоток влюбленных. Платили в основном дешевым пивом и орешками, но мне было приятно набивать руку и элементарно помогать сокурсникам.

Мой сосед по комнате Хейдон переписывался тогда онлайн с кем-то из соседнего города и весьма гордился этим виртуальным знакомством. По его словам, девушка была немало странной, но наш Ромео видел в этом сплошные изюминки. Более того, они давно планировали свидание и в один прекрасный вечер обменялись наконец селфи. Тогда мой приятель вдруг озадачился.

— Эй, взгляни-ка на это, — Хейдон подозвал меня к своему бюджетному лэптопу для учебы. — Что скажешь?

Я сперва посчитал, что он хвастается. С экрана на меня смотрела обворожительная мисс с длинными платиновыми волосами, «кошачьими» глазами и стройной фигурой. Снимок был сделан напротив большого, в человеческий рост зеркала, в руках девушка держала фотик, позади нее чернела темнота. Я одобрительно выставил вверх большой палец, однако Хейдон замялся:

— Понимаешь ли, я уже битый час рассматриваю это изображение, и оно почему-то не дает мне покоя. Что-то на нем не так.

— Еще бы, — беззлобно рассмеялся я и похлопал его по плечу. — Такая-то красавица — и заинтересовалась твоей жалкой задницей. Ты хоть свое фото посылал ей?

— Ага. И она по-прежнему настаивает на встрече.

— Намекаешь на ретушь? Думаешь, на твою наживку клюнул кит, или что-то в этом духе?

Хейдон просиял:

— Точняк! Интуитивно ведь чувствую подвох, но не понимаю, куда смотреть. Какая-то деталь здесь явно выбивается из общей картины, понять бы только какая. Сможешь, пожалуйста, разобраться? С меня, как всегда, спайка легкого «Бадвайзера».

Лично я ничего подозрительного в кадре не заметил, но мне, разумеется, было несложно попробовать докопаться до истины. Вряд ли навыки монтажа этой барышни превосходят мои, с вызовом подумал я. В тот же вечер я принялся анализировать присланный Хейдону файл.

Увы, сколько я ни силился, не нашел ровным счетом ничего. Никаких склеек, искажений или артефактов. Анализ цвета, четкости, фокуса, шума, вытягивания, освещения и т.п. — ни один известный мне метод не выявил даже подозрений на ретуширование. Хейдон, невзирая на такие результаты, оставался непоколебим и просил продолжать искать, загодя вознаградив мои старания уже двумя упаковками «Бада Лайт».

В конце концов, устав от этого бесплодного занятия, я обратился к своему двоюродному брату, работавшему в местной газете и специализировавшемуся там на разоблачении всяких подделок. Именно он привил мне любовь к растровым редакторам, однако с некоторых пор помогал неохотно, ссылаясь на постоянную заваленность делами. Пришлось улестить его: дескать, данный снимок — превосходный пример искусной ретуши и достойное испытание для любого опытного изобличителя фейков.

Спустя несколько дней кузен сообщил мне:

— Очень смешно. Фото аутентично настолько, насколько это вообще возможно, его даже ни разу не пережимали. Больше не дергай меня с подобной хренью, окей, братан?

Короче говоря, палеонтологу справедливо не понравилось раскапывать кости динозавров там, где их заведомо не было. Я родственника, естественно, не виню, как и себя. Хейдона, оглядываясь назад, тоже — хоть из-за него пара человек и потратила впустую время, он, на удивление, не ошибался. Просто кое-что запамятовал и смотрел в обратную нужной сторону.

Носясь со своей интуицией как с писаной торбой, мой товарищ прокатил-таки красотку со свиданием и, похоже, правильно поступил. Как-то ночью Хейдон неожиданно разбудил меня, находясь в странном оживленном состоянии, словно распутал давнее преступление, и произнес:

— Снимок точно был подлинный? Ты уверен?! Если да, то я не знаю даже, что и думать. Сколько раз там был, и только сейчас дошло. Его ведь сделали в нашем луна-парке… в комнате смеха.

--------------------------------------------------
НА ВЕЛИКОМ БОЛОТЕ
--------------------------------------------------

Эхо, названная так беспечной матерью-хиппи, сидела ночью на мягкой мшистой кочке посреди Великого болота и любовалась блуждающими огнями. Те то и дело вспыхивали, подобно миражному свечному пламени, на фоне синеющего вдали леса, недолго плясали в воздухе и так же бесследно исчезали, словно и не появлялись. Говорят, огоньки указывают на места, где в толще торфа захоронены клады…

Настоящих болот Эхо никогда не видела. В ее осознанных сновидениях это место — великое не размерами, а значением для девушки — представляло собой пестрый гобелен, сотканный из прочитанного в книгах и энциклопедиях, виденного на фото и живописи. Тут пахло перегнившими растениями, теплым илом и вязкой тиной, наступал туман со стороны берега, где распустились кувшинки и светились голубоватыми столбами мертвые осины.

Плотный кочкарник с кустами вербы и кассандры, на котором привычно разместилась Эхо, окружала поросшая осокой трясина, усеянная бездонными полыньями чернильно-темной воды, где что-то беспрестанно хлюпало и пускало на поверхность жирные пузыри. Девушка так и не определилась, низинное это было болото или же верховое, в итоге наделила свое необычное метафизическое пристанище элементами одного и другого.

С липким сырым туманом ожидаемо явился Бу, теряясь в дымке размытой эфемерной фигурой. Он кротко ступил на сушу и впился в девушку своими чудовищными глазами. Когда Эхо была маленькой, Бу возникал после заката в ее спальне: клубился за занавесками у окна, стелился по полу, окутывал собой старый шифоньер с мутными зеркалами. Он всегда был таким — его глаза неизменно выражали безумный мучительный ужас и некогда пугали нашу героиню до потери сознания.

Стоило Эхо подрасти, и Бу пропал из дома, однако она, желая совладать со своими страхами, научилась приглашать его в сны и подружилась с ним. Девушка понимала, что теперь он являлся лишь отражением ее собственной сущности, посему не знал и не умел ничего из такого, о чем не было известно ей. Но все же Эхо старалась наделить друга бутафорной свободой воли и придумывала новые способы разнообразить их общение. В этот раз она задумчиво поинтересовалась:

— Скажешь мне, откуда ты взялся?

Огромные глаза, в которых радужка и зрачок сливались сплошной чернотой, стали еще шире. Оставляя в воздухе белесый шлейф, длинная рука Бу указала на берег, возле которого желтели, рассыпая искры, нимфеи и извивались в воде какие-то безобидные гады. Бу воспринимал ее слова самым буквальным образом, словно издевался над той, от которой одной зависело его существование; которая держала эту крупицу бытия на ладони и могла в любой момент раздавить.

— Эй, — одернула Эхо, — я не о том, не придуривайся. Кто ты такой? Призрак, демон или, может, дух какой-нибудь?

В дымке лица Бу знакомо разверзлась дыра, из которой послышался походивший на шорох осенней листвы голос:

— Я могу быть всем, что ты пожелаешь.

Опять двадцать пять. Девушка манерно закатила глаза:

— М-да, это я и без тебя прекрасно знаю. Но ты-то сам кем себя считаешь? Кем хочешь быть? Хотел бы быть свободным?

— Чего хотела бы ты на моем месте, того желаю и я, — прошелестело в ответ.

— Нет, ты безнадежен, — Эхо сорвала с вербы очищенное от кожуры манго, в одночасье выросшее там, и демонстративно впилась в него зубами. — Помнишь хоть, как пугал меня в детстве?

— Помню.

— Потому что я помню? — усмехнулась она.

— Да.

— И зачем пугал?

— Не хочу говорить…

Первая настоящая неожиданность от ненастоящего Бу. Девушка даже вскочила на ноги от услышанного.

— Вот те на! Умеешь-таки нормально общаться, приятель! — вернув себе самообладание, она уселась обратно и угостилась вторым манго. — Почему же не хочешь?

— Тебе очень не понравится то, что я скажу.

— Нет уж, колись давай. Знаешь же, какая я въедливая, улитку размотаю.

Бу только покачал бесформенной головой, рассеивая вокруг нее седые лоскуты тумана. И у Эхо вдруг побежали по коже мурашки от осознания того, что происходившее уже не подчинялось установленным ею правилам. Похоже, Бу действительно была известна некая страшная тайна и — самое поразительное — ему хватало воли решать, раскрывать ее или нет. Неужели… нет, такого элементарно не могло быть.

Где-то рядом протяжно и низко закричала выпь — Эхо одним мимолетным движением мысли превратила мешавшую птицу в трухлявую корягу, и Великое болото снова сковала тягучая тишина.

— Говори сейчас же, иначе уничтожу! — потребовала рассердившаяся девушка.

— Мне безразличны угрозы.

Проглотив гордость, Эхо прибегла наконец к последнему средству — мольбе:

— Ну скажи, пожалуйста, я тебя очень прошу.

Бу устало вздохнул, затем произнес то, от чего у девушки заледенела в жилах кровь:

— Уважаемая, по вам давно дурка плачет. Меня вообще-то никогда не существовало, просто у вас серьезные проблемы с кукухой.

И засмеялся так зловеще.

--------------------------------------------------
СЕРЫЙ ДОМ
--------------------------------------------------

— Спальня, полночь, серый дом.

— Тени спят под потолком.

Подростки решились заговорить, когда миновали заваленный мусором вестибюль, обрамленный силуэтами витых колонн, и поднялись по широкой парадной лестнице, призрачно бледневшей во мраке особняка, на бельэтаж. Вечер выдался безлунный, и в просторные арочные окна, некоторые из которых чудом не утратили за годы запустения стекол, всматривалась беззастенчивая чернота.

Уловив в голосе спутника нотки неуверенности, Ника украдкой ухмыльнулась и, почесав бровь, продолжила с еще большим воодушевлением:

— Рдение углей в камине, немота пустых зеркал.

— Кто-то ждет тебя поныне… — Вадим сдался и махнул рукой, словно ему надоело играть с несмышленым ребенком. — Ой, ну тебя в жопу с этой считалкой, я ее миллион раз здесь произносил. И ничего.

Теперь девушка не скрыла насмешки:

— Вот как? А ведешь себя, будто вот-вот штаны намочишь.

Ее товарищ уязвленно хмыкнул и, выплюнув на ладонь давно утратившую вкус черничную жвачку, прилепил ее к горельефу в виде какого-то причудливого лика на стене. В располагавшихся анфиладой покоях, куда они двинулись, стесненно свистел ветер. Вадиму было зябко и неуютно, а Ника, казалось, чувствовала себя превосходно, хотя одета была едва ли теплее его.

Вскоре стало темно хоть глаз выколи.

— Все, можно, — оповестил парень подругу и ткнул на смартфоне приложение, превращавшее вспышку в не самый дальнодействующий источник света. — Здесь окон нет, никто не увидит снаружи, что мы шаримся.

Ника достала туристический фонарик и, включив его, направила луч сквозь пустые дверные проемы, напомнившие ей бесконечный тоннель, какой получается, когда ставишь одно большое зеркало напротив другого. Любопытно, что зеркала лучше всего отражают зеленый цвет, и каждое последующее отражение в подобном «коридоре» выглядит чуточку зеленее предыдущего. А еще глаза человека различают больше оттенков зеленого, чем любого иного цвета, что обусловлено эволюцией. Потому и приборы ночного видения делают с зеленой картинкой. Эх, вот бы им сейчас настоящие армейские ПНВ…

— О чем задумалась?

Девушка мотнула белокурой головой, выкидывая из нее вереницу случайных мыслей:

— Да так, фигня. Расскажешь мне свою версию, что здесь произошло?

Она была новенькой в городе: переехала чуть больше месяца назад с отцом-военным и матерью. И не знала пока всех местных страшилок и мрачных легенд, к которым всегда питала неподдельную страсть.

Вадим принял загадочный вид и заговорил:

— Да я как бы не версию знаю, а то, что на самом деле было. В общем, особняк старый, его лет двести назад построил какой-то оккультист, обряды здесь проводил. Никого, правда, не трогал, младенцев сатане не жертвовал, поэтому и ему не мешали, обходили стороной. А потом он исчез, даже тела не нашли. Дом переходил по наследству, перепродавался. И жильцы так же периодически пропадали без следа. С последним хозяином, который и забросил все, я в детстве даже общался, зуб даю. Ну как общался… Он тут один куковал, семьи не имел, купил дом за бесценок и быстро крышей поехал. Подходит к нам, мелким, на улице — и давай вещать, как его тут кто-то преследует, смотрит на него, а он не может подать виду, что замечает этого. Ну, типа чувствует: если оно поймет, что на него в свою очередь обратили внимание, то все, хана. Жалко мужика, он в итоге на улицу перебрался бомжевать и спился, кажется. Сюда не вернулся.

Ника, чувствуя, как от услышанного у нее холодеет в животе, учтиво поинтересовалась:

— А считалка?

— Да левый кто-то придумал. Сильно сомневаюсь, что тот варлок стишками нечисть призывал.

В одной из комнат они обнаружили сравнительно уцелевший диван-кушетку с торчащими из обивки пружинами, присели на наименее убитый его край, робко поцеловались. Потом пошли дальше. Ника отчего-то стала неразговорчивой и напряженной, прекратила озираться по сторонам, светила только им под ноги и часто сворачивала. Вадим растерянно спросил:

— Слушай, я что-то не так сделал?

— Мм? Брось, — тихо ответила девушка. — Кстати, думаю, пора возвращаться, меня наверняка родители заждались.

— Ты же говорила, они уеха…

— Нет, молчи. Просто молчи.

— Что? Ты чего?

Затем у парня щелкнула догадка, и он остановился:

— Это прикол такой? Притворяешься, что что-то видела?

Ника, белая точно мел, схватила, поцарапав, его за запястье и прошипела:

— Прекрати, сейчас же, не смотри никуда…

— Да что ты городишь?! — не желая быть жертвой предполагаемого розыгрыша, Вадим освободил руку и посветил туда, куда девушка невольно бросила миг назад испуганный взгляд.

На стене виднелся очередной близнец-горельеф, коих в особняке было, наверное, не менее дюжины. И чего тут бояться? Парень уже успел расплыться в победной улыбке, когда вдруг заметил эластичный фиолетовый комочек на щеке каменного изваяния.

--------------------------------------------------
R-12
--------------------------------------------------

Модель «R-12» долго считалась вершиной технологического мастерства компании «SecureBox».

Этот сверхдорогой выcoкoгaбapитный сейф не сумела бы взломать даже команда его разработчиков. Он отражал лазерный луч, а прослойка из радиоактивного материала в обшивке делала бесполезным спектроскопический анализ. Встроенный оптический детектор блокировал доступ к кодовому замку, если обнаруживал поблизости камеры. Вес каждой производственной единицы являлся случайным и нигде не фиксировался, дабы невозможно было определить, сколько весит содержимое.

Вероятно, было лишь вопросом времени, когда произойдет то, что, собственно, произошло.

В сейфе «R-12», на кипе ценных бумаг и договоров, закрыли человека, который единственным знал от него код. Какой-то высокопоставленный директор недостаточно доверял окружающим, а внушительная корпоративная страховка на случай внезапных смерти или исчезновения этого индивидуума избавляла окружающих от необходимости волноваться о его судьбе.

Заперший, чья мотивация поныне остается полнейшей загадкой, быстро спохватился и, руководствуясь не то раскаянием, не то чем-то совсем иным, набрал 911. Оператор на том конце провода наверняка не слишком поверила ему, однако сразу порекомендовала обратиться в «SecureBox». Там звонок перебрасывали от одного менеджера к другому, пока кто-то не взял на себя ответственность сообщить, что ничего поделать было нельзя, и несчастный задохнулся, мол, в своей ловушке самое большее через десять минут.

Итак, имелся герметичный металлический гроб с телом внутри, а определить это эмпирическим путем не представлялось возможным. Идеальное преступление и уникальный правовой случай. Слова подсудимого о собственной вине веса не возымели, и после многомесячного процесса его отпустили на волю, а жертву признали пропавшей без вести. Говорят, оправданный сменил имя и покинул страну, и радары прессы впредь не засекали его.

Далее — удивительней.

Из сейфа, помещенного в судебную камеру хранения… послышались вдруг тихие беспорядочные удары, словно — да — словно кто-то бил изнутри. Насмерть перепуганному охраннику поверили тоже не молниеносно, однако позже аппаратура ясно как день зафиксировала исходящие от «R-12» вибрации. И без того громкое дело приобрело поистине феноменальный масштаб, какие-то религиозные фанатики даже требовали бросить гроб в Марианскую впадину или на полигон для ядерных испытаний. Хорошо хоть, не на Солнце.

Многие, впрочем, резонно предположили мистификацию с ударяющим механизмом.

Вскоре гипотетической аномалией заинтересовался известный шоумен и экстрасенс Несравненный Вильясанте. Личность весьма эксцентричная, превращавшая любое свое действо в грандиозный спектакль, вместе с тем помогшая полиции распутать не одно дело и спасти вдобавок не одну жизнь: в обмен на телерейтинги и вспышки камер, но если уж у разрушительных поступков значение имеют последствия, а не мотивы, то почему бы не оценивать аналогично поступки созидательные?

Ничуть в себе не сомневаясь, Вильясанте поставил триста тысяч долларов на то, что увидит нечто недоступное простым смертным и предоставит неоспоримое подтверждение тому. Планируемая сенсация добела накалялась многочисленными интервью, в которых медиум уверял: ситуация однозначно имела сверхъестественный характер, и ощущал он это, дескать, еще на расстоянии от сейфа.

Вот только никакой сенсации за этим всем не последовало.

Облаченный в золотистую мантию и окруженный толпой журналистов, набившихся в камеру хранения как сельди в бочку, Вильясанте единожды взглянул на пресловутый «R-12», и по его лицу скользнула заметная оторопь. На этом представление, к всеобщим изумлению и разочарованию, завершилось. В свойственной ему манере ясновидец обильно раскланялся, признав, что некоторые тайны сущего были недоступны, увы, даже ему.

Хоть Вильясанте и пожертвовал триста тысяч на благотворительность, его слава стремительно пошла на убыль. Спустя десятилетия, доживая свои дни в благотворительном же доме престарелых, он согласился поговорить с корреспондентом одного посвященного мистике издания. Тот сразу перешел к делу:

— Мистер Вильясанте, никто ведь так и не разгадал, что до сих пор гремит в том сейфе. Что думаете вы?

— Я думаю… я надеюсь, что если кто-то вроде меня поймет… он, как и я, сделает вид, что оказался бессилен.

Интервьюер вскинул бровь:

— Что это вы имели сейчас в виду? Я ведь смотрел запись и готов поклясться, что какое-никакое озарение на вас тогда точно снизошло.

Старик выдержал паузу, подбирая слова:

— То, что внутри сейфа… оно не дало мне ничего увидеть. Затуманило все, кроме одной-единственной детали.

— Какой же?

— Оно беспрепятственно позволило мне узнать код от дверцы.

--------------------------------------------------
МАЯК И ОКНО
--------------------------------------------------

На холме одиноко стоял заброшенный дом.

Еженочно луч далекого маяка сверкал в его сквозных оконных проемах. Можно было подумать, что там с интервалом в несколько секунд загорался и гаснул призрачный свет, как отголосок былых времен, когда в этих стенах жили люди.

Однажды, взглянув на этот остов, я заметил в нем смутную человеческую фигуру. Она походила издали на неподвижно стоявшую у окна точку, ритмично возникавшую на фоне красноватого сияния и растворявшуюся в кромешном мраке дома.

На удивление, незнакомец оказался в том же месте и на следующую ночь, и я без задней мысли решил пойти посмотреть. Я пересек широкую балку между нами, запутался на непонятно куда ведшей дороге и, выкашляв все легкие, забрался на холм по длинной кривой лестнице.

Старый угрюмый дом с влажными стенами в самом деле оказался покинутым, потому глупо было надеяться, что кто-то ютился в нем. Я лег на землю отдышаться, когда сверху вдруг донесся звонкий женский голос: «Привет. Ты чего здесь делаешь?»

Из окна на втором этаже показался силуэт девушки, обрамляемый миражным мерцанием маяка. Пытаясь собраться с мыслями, я несуразно прокряхтел: «А что здесь делаешь ты? Здесь же никого нет».

«Как же нет, когда я здесь? — в ее голосе послышалось ощутимое недовольство, впрочем, вмиг сменившееся веселостью. — Слушай, а ты любишь виноград? Я очень люблю, особенно белый…»

Мы проболтали почти час. Несмотря на то что меня уже капитально ломало, и одна минута тянулась как десять, я терпел до последнего. Я плохо связывал слова в предложения, а девушка сыпала фактами о себе, будто нашла в моем лице персонального биографа. Лишь только не объясняла, почему очутилась посреди ночи в столь странном месте.

Уходя, я пообещал купить ей самый вкусный виноград, какой найду, если она согласится еще раз встретиться. Фигура в окне не пожелала принимать подношений, однако предложила мне вернуться спустя сутки.

Я не помнил, как дошел к себе, как вмазался. Очнувшись на следующий день, я не соображал, имело ли это знакомство место, или же я элементарно бредил. Но нет: когда зашло солнце, и над уснувшей бухтой привычно забегал луч, в окне мрачневшего за балкой дома вновь появились неясные очертания, теперь еле заметно махавшие рукой. Если увядавший мозг все еще позволял мне испытывать что-то вроде радости и приятного волнения, то с подобием таких чувств я повторил вчерашний путь.

Тем вечером я беззастенчиво спросил: «Ты, наверное, бездомная и живешь тут?» Девушка усмехнулась: «Да если и живу, это все-таки дом, не правда ли?» Она напрочь отказывалась покидать свою обитель и еще больше не хотела, чтобы к ней заходил я; даже взяла с меня слово ни при каких обстоятельствах этого не делать.

Наши встречи продолжались пару недель. Колоться я и не думал бросать. Когда-то я уже лежал в диспансере, и с тех пор смерть от передозировки была для меня предпочтительнее аду настоящей героиновой ломки. Изменилось в моем существовании только времяпрепровождение от покупки очередной дозы до ее приема. Я заползал на холм, падал на землю, а моя собеседница радостно приветствовала: «А вот и ты! Я уже думала, не явишься больше. Видел, как я махала тебе? Я тебя еще за балкой вижу».

Что характерно, наблюдать меня издали в наши безлунные вечера она, согласно известным законам физики и здравого смысла, не могла. Но разве ширяльщиков занимают незначительные несостыковки в работе мироздания?

Хотелось бы сказать, что это были самые счастливые минуты моего дня, но — увы…

А затем она так же неожиданно исчезла. Силуэт не показывался один вечер, другой, третий. Я добросовестно мыкался к заброшке, тщетно ждал и звал девушку. Разверзнутая пасть балки злорадно скалилась рядами черных островерхих деревьев, а маяк выглядел теперь никчемным и бесполезным, утратившим свое основное предназначение.

Больше моя подруга не появлялась. И несмотря на то что никакой сильной привязанности между нами не было, во всяком случае с моей стороны, эта потеря доломала что-то очень важное и невосполнимое во мне.

Одним дождливым утром я нарушил свое обещание. Внутри мне сразу стало ясно, что жить в таком месте никто не мог. Сотрясаясь от чувства свершившейся катастрофы, я пробрался сквозь груды строительного мусора на второй этаж и обнаружил давно истлевшее тело, сидевшее с опущенной головой в углу посреди пятна бурой засохшей крови. Собранные в хвост волосы, ниспадавшие на плечо девушки, напоминали клок тусклой выгоревшей травы. Одета она была в легкое платье-рубашку, словно собиралась не сюда, а на море или в гости. Рядом лежали пузырек аспирина и опасная бритва.

Я битый час прорыдал на полу около своей находки, захлебываясь слезами и глотая горькую пыль, после чего взял лезвие, сел в противоположной части помещения и, так же, как она, больше не вставал из своего угла.

--------------------------------------------------
ТАБУ
--------------------------------------------------

Только пропели первые петухи, а рассвет робко забрезжил во тьме вековой дубравы на окраине мирно спавшего села, когда воздух сотрясли истошные крики.

Вопила, обливаясь градом слез и выдергивая свои всклокоченные рыжие волосы, Анна — жена пахаря Даниэля. Последний, сидя в одних спальных штанах на крыльце, даже не пытался совладать с обезумевшей супругой. Он лишь разглядывал занимавшееся палевой зарей небо и исступленно дымил трубкой, не замечая удушающей тяжести в траченых смолой и никотином легких.

Вне всякого сомнения, произошла некая трагедия. Неужели убийство, суицид или несчастный случай? К насильственной смерти последователи Церкви Чистого Света, населявшие деревню, относились с чрезвычайным трепетом. Разрушение тела, не переставал каждое воскресное утро твердить отец Мартин, должно исходить, согласно замыслу Всевышнего, изнутри — и только оттуда. Даже курение, которое Даниэль давно обещал бросить, считалось здесь не просто пагубной привычкой, а самым что ни на есть порочным вмешательством в естественный ход человеческой жизни.

Заспанные сельчане показались в ожидании дурных вестей из домов. Женщины всплескивали руками и тревожно переглядывались, мужчины хмурились и качали головами. Вскоре, опираясь на резную дубовую трость, прихромал и Мартин. Высокий и сутулый, с полосой седины, словно белой краской прочерченной по длинным вороным волосам и лицевой растительности, облаченный в серый твидовый костюм, он напоминал своим видом скорее мелкопоместного провинциального дворянина, чем ревностного служителя алтаря.

Поначалу он проигнорировал потерявшую всякое достоинство и, вероятно, разум Анну, вопросив у ее мужа:

— Что стряслось в вашей семье? Говори прямо, не заставляй нас мучиться догадками.

Даниэль молчал. Анна же, продолжая безудержно рыдать, упала перед священником на колени в грязь и заголосила:

— Господи, господи!.. Наши дети!!! Что же они натворили?! Господи…

По деревне пронесся удивленный ропот.

— Что с вашими детьми, Даниэль? — произнес Мартин, не отрывая испытующего взгляда от пахаря.

Но тот оставался безмолвен и апатичен, словно вокруг не было ни единой живой души. Поняв, что главу семейства расспрашивать бесполезно, духовник присел, скривившись от боли, на пятки и сурово обратился к Анне:

— Хорошо, говори ты, раз уж открыла рот. В чем дело? Ну?! Прекращай истерику, этим ничему не поможешь.

Несколько хлестких пощечин малость привели женщину в чувство. Превозмогая себя и надрывно всхлипывая, Анна поведала следующее. Рано утром она проснулась от подозрительных звуков, доносившихся из комнаты их юных близнецов, Сары и Виктора, и, неслышно войдя туда, увидела… собственно, то, чего опасалась увидеть больше всего… Но что было поделать? Она и Даниэль слишком любили своих детей, чтобы причинить им вред, пусть даже в наказание за столь чудовищный богопротивный поступок.

Закончив данный рассказ, Анна вновь заревела белугой. Окружающие ошеломленно держались за рты, некоторые женщины также ударились в слезы. Тем не менее, никто не решился подойти и попытаться успокоить безутешную мать — отныне ее семья была осквернена.

Кровосмешение каралось здесь пожизненным разлучением участников греховной плотской связи, и закон этот был нерушим, как сама вера чистосветцев. Мужчину изгоняли из села, а женщину оставляли на рабских условиях без возможности обзавестись семьей и вносить вклад в духовную жизнь общины. Последний раз подобное случилось годы назад с кузнецом Агриппой и его племянницей Лийной. Многие помнили, как отверженный соотчичами растлитель отправился, проклиная судьбу, в лес, где нашел свой конец в пасти волка, а его любовница, не в силах вынести позора либо страха перед тяжелым существованием, утопилась в колодце. «Такова воля Господа», — заключил тогда Мартин, не продемонстрировав ни радости, ни скорби по поводу произошедшего.

Однако нынешняя ситуация, безусловно, казалась еще более скверной и безнадежной.

Люди стояли и мрачно думали.

— Как нам теперь поступить? — наконец растерянно послышалось из толпы.

Мартин с усилием поднялся и невозмутимо произнес:

— Глупый вопрос. Поступим так, как полагается.

Услышав это, Анна округлила от ужаса глаза и судорожно схватила Мартина за больную ногу.

— Не сметь! Не смейте трогать моих детей!!! — взвыла она, как раненный зверь.

Приблизились мужчины. Третий крепкий удар под дых заставил Анну отпустить священника. Запертая с мужем в сарае, она надрывалась там, пока не охрипла, и в кровь разбила руки, тщетно пытаясь освободиться и помочь сыну с дочерью. Ее и без того несчастные дети не заслуживали такой участи.

…Сару похоронили в дальнем конце кладбища у заболоченного пустыря, а тело Виктора с зияющей массивной раной на груди оставили за околицей.