Под лупой

     Летом Лёша потерял друга, Мишу. Родители увезли Мишу куда-то в Израиль. Они, вдвоём, конечно, кое-что заранее разведали в интернете. Называлось это место Святая Земля и поэтому все интересовались тамошними событиями, не только они. Евреи и арабы нападали друг на друга, но тётя Лиза, Мишина мама надеялась, что пока Миша вырастет, наступит мир и ему не придётся идти воевать. Лёша с папой проводили их до самого аэродрома. Свои лыжи Миша оставил Лёше, там они будут ему не нужны. У Лёши лыжи уже были, и одни он отвёз на дачу, чтобы не таскать их туда-сюда. Так Лёша остался один и в третий класс пошёл без Миши.
     Миша, конечно, легче переносил разлуку: новые места, новые друзья, новые впечатления. Рядом Средиземное море, самое большое море в мире, а у Лёши в Москве ничего нового не было, всё уже знакомо и всё напоминало Мишу. Вместо Средиземного моря есть река, где они играли в рыбаков: закидывали с набережной удочки, но попадалась только мелочь для кошки, жившей у них в подвале. Да и взрослые рыбаки рядом с ними ловили для своих кошек. Сейчас во дворе гулять было не с кем, и Лёша проводил время за компьютером, играл сам с собой.
     Родители говорили тогда, что это не навсегда, можно ездить в гости, и даже видеть друг друга по-Скайпу. Друзья заранее условились, обмениваться новостями в письмах. Лёша адреса Мишиного не знал, когда он уезжал, адреса ещё не было. А Миша Лешин знал, но неизвестно разрешают ли там писать по-русски. Прошло уже полгода, наступила зима, потом будет лето. И у Миши, наверное, тоже.
     И вдруг, 1 января, в субботу,  Миша вызвал Лёшу по Скайпу. Он совсем не изменился, как будто они расстались только вчера.
     - Лёша, видишь меня, я жив-здоров.
     - Ой, Миша, здравствуй! Вижу тебя хорошо. Как ты там, привыкаешь понемногу? 
     Он так заорал, что из другой комнаты прибежала мама, но сразу всё поняла и тихо оставила их одних, едва успев поздороваться с Мишей.
     - Теперь уже легче, а вначале было ужасно. Жара, как будто ты в духовке, и в воздухе пыль. Кругом, ведь, пустыня, а дождь бывает редко. После дождя машины нужно мыть, на них даже видны грязные разводы. А когда вспотеешь, пыль налипает на спину. Только вернешься домой –  сразу под душ. Иногда и ночью бывает жарко, но сейчас зима и вполне ничего.
     - А у нас весь декабрь было пасмурно, забыл, как солнышко выглядит.
     - Ой, побывал бы ты здесь. Солнце тут злое, чуть ли не сжигает. По-русски можно сказать солнце, а можно солнышко. А здесь нет такого слова «солнышко», только «солнце» - шэмеш. Злодей, который задумал тебя испепелить. Послушай, я тебе расскажу про соседского пса, Чапу. Я с ним иногда гуляю, потому что хозяин – совсем старый и больной. Чапа всегда спешит укрыться от солнца в тени. Но иногда мы гуляем перед сном, уже темно, светят только уличные фонари, а Чапа боится их света тоже. Быстро пробегает мимо столба, а потом медленно идет через тень. Мы, как прилетели, мама сразу сообразила – нежилая зона. – Он энергично помотал головой. - Но я же тебя с Новым годом не поздравил.
     - И тебя с Новым годом, - поддержал его Лёша. – Жаль, что мы не вместе.
     - Да у нас-то Нового года и нет совсем, я по старой памяти тебя поздравляю, - солидно ответил Миша.
     - Как нет, всегда один и тот  же год? – не сообразил Лёша.
     - Да нет, Новый год начинается в сентябре, никаких ёлок не ставят, не положено. И деда Мороза нет, и снега нет. Но у нас-то дома ёлка стоит, – понизил голос Миша, – вот бы соседи удивились! Правда, ёлка не настоящая, она не пахнет, но вся в игрушках и в мишуре, мы из Москвы привезли. Здесь ни от чего не пахнет, ни от клубники, ни от помидоров. Даже розы не пахнут. Нет, один раз, на мамин день рождения, папа пахучие розы нашел, но они такие дорогие, что папа даже не признался, сколько он заплатил, - продолжал шептать Миша. – Но ёлка красивая, вся сверкает, переливается. Он немного повернул экран и показал Лёше свою праздничную красавицу.
     - Выглядит, как настоящая, а запаха отсюда всё равно не учуять. Почему ты шепчешь, - тоже невольно понизил голос Лёша, - родители ведь знают, что у тебя стоит ёлка?
     - Родители-то знают, но соседи могут обидеться. Они и так думают, что мы русские. Папа нарядился дедом Морозом, он переодевался на кухне, не мог же он в таком виде по улицам идти, народ не поймет. Я прикинулся, что его не узнал, - прошепал Лёша, - а он и рад, что хорошо замаскировался. Подарков мне надарили - полно. Но все подарки какие-то полезные: тетрадки, портфель, одежда, майки, сандалии, никакой радости. Только компьютеру я обрадовался, но папа предупредил, что он у нас пока будет общий.
     - Миша, а почему тебя так долго не было? Я уже устал ждать.
     - Да ведь папа только сегодня компьютер принес, и я сразу же тебе позвонил. Вначале ведь у нас не было ничего, ни стульев, ни постелей. Соседи подарили нам старый диван и стол. Первое большое, что купили – холодильник. Ты лучше расскажи мне, что у вас нового?
     - Да всё у нас по-старому, ты же здесь всё знаешь…. Ах, да, улицу нашу перерыли, теперь до будки с мороженым дальше бежать, чем до школы.
     - Что же они там строят?
     - Никто и не знает, даже папа. У нас учительница новая, лучше, чем Галина Петровна. Я люблю слушать про Александра Македонского.
     - А что там сейчас, в нашем штабе? – напомнил Миша. Штабом они называли закуток, который оборудовали в своем подвале, секретное место, где они могли укрыться ото всех на свете. – Представляешь, здесь подвалов вообще нет – нигде!
     - Как же без подвалов, где же у вас кошки живут? А штаб… Что штаб? Я туда давно не хожу, там теперь Генка рыжий засел. Ты лучше сам давай, рассказывай, у тебя там другая страна, Святая Земля, какая она?
     - Это я тебе просто объясню, - проникновенно произнес Миша загадочным голосом. - Святая Земля – это песок.
     - Что-то я не уловил…
     - Так и понимай, – весело подмигнул Миша. - Здесь просто другой земли нет, кругом песок. Если где-то нужно дерево, кустик или даже травка, привозят немного земли, насыпают сверху и сажают. Только нужно провести резиновую трубку, чтобы капала вода.
     - А откуда они её привозят, землю? – Поинтересовался Леша.
     - Вот это я пока не знаю, - затруднился с ответом Миша, - надо порасспросить у местных.
     - Ну ладно, а так, какой он, этот Израиль?
     - Сейчас покажу.
Миша сорвался с места и крикнул издали подождать. Лёша остался перед экраном и вскоре увидел, что Миша что-то тащит. Потом на экране показались его руки, вцепившиеся в мяч. Но оказалось, не в мяч, а в глобус, который с трудом вместился в экран и Миша его немного отодвинул. Его рука накрыла какую-то точку и радостный голос произнес:
     - Вот он, Израиль, теперь видишь?
     - Ты же его пальцем закрываешь!
     - Ну вот, теперь видишь? – Миша чуть сдвинул палец. – Он прямо на берегу моря.
     Лёша пригляделся, рассмотрел лишь короткую черточку вдоль моря и вспомнил, что ещё весной они уже разглядывали это с Мишей. Он попросил того подождать и сбегал за бабушкиной лупой. Но и лупа не очень помогла.
     - Какой он крошечный. Как ты там живёшь? Рядом с вами там Дания, она пошире.
     - Не Дания это, а Иордания. И не такой уж он маленький. Это он на глобусе такой, а выйдешь на улицу – огромный, конца-края не видно. Он отложил глобус и широко раскинул ладони за край экрана. Тебе он кажется маленьким, потому что ты здесь не был. А некоторые живут здесь всю жизнь и не всё осмотрели.
Потом он рассказал, как в конце лета они с папой решили пойти на море, и они шли, шли, жара, а моря всё нет. Автобусы не ходят, часа два шли. Представляешь, даже папа устал. Он, правда, немного нес меня на плечах. Мне сначала понравилось, как на лошади, он даже подпрыгивал, а потом вижу – нас велосипед обогнал. Ну, мне обидно стало, я и слез. Но зато мы потом на песке повалялись, крепость строили и поплавали, только медузы здесь вредные.
     - Автобусов там, наверное, нет, потому что Израиль такой маленький, что они и не нужны, - догадался Лёша.
     - Ты что? – даже обиделся Миша, - автобусов здесь полно, но они не ходили, потому что была суббота. В обычный день папа работает, вот и пришлось добираться в субботу. Нет, у кого есть машина, тот ездит, что ему сделаешь, а у нас пока машины нет.
     - Погоди, о чем ты, - перебил Лёша, - почему автобусы не ходят? Люди отдохнуть хотят, а им приходятся по жаре тащиться?
     - А как же шофер, он же тоже в этот день не работает… – объяснил Миша.
     - Ну, ты даешь! – не сдавался Лёша. – У нас тоже в субботу все отдыхают, а водители работают. Помнишь дядю Серёжу из нашего подъезда? Он даже любит в праздники работать, ему за это платят больше.
     - Конечно, помню. А у нас он бы не работал, никто бы ему не разрешил. – уверенно возразил Миша.
     - Как интересно. Я бы, конечно, понял, если бы в такой день шоферов не заставляли. Но если он сам хочет – кому какое дело. Желает отдыхать, имеет право, а не хочет, его проблемы.
     - Я и сам, Лёша, не сразу понял, и даже родители не скоро сообразили, возмущались даже,  а я уже им потом объяснил, мы в школе это проходили.
     - А такси в субботу тоже не работает?
     - Такси есть, но дороже чем в обычный день. Пока папа столько не зарабатывает.
     Миша солидно вздохнул и популярно втолковал Лёше, что у них в праздники человек обязан набираться сил, даже если у него другие планы. Потому что бог создал мир за шесть дней, а на седьмой сел отдыхать. Даже бог за шесть дней устал, а тебе что, больше надо?
     Начинается это всё в пятницу вечером и в следующий день, с утра до вечера, никто не работает, даже магазины закрыты и поликлиники. Нельзя писать, рисовать и даже зажигать огонь. И лифт вызывать нельзя, он сам ездит туда-сюда, автоматически. А новая неделя начинается в воскресенье, это первый день и все работают до седьмого дня, то есть, до следующей субботы. - Миша глубоко выдохнул, видно было, что ему всё это ясно, но не очень нравится.
     - Мы-то дома делаем, что хотим. Вот я связался с тобой в субботу, а тоже нельзя.  Но с местными лучше не вредничать, они и так нас держат за чужаков. Чуть что, сразу: поезжай в свою Россию. Мы с мамой уже говорим на иврите, а папа понимает, но сказать может только что-нибудь простое. 
     - Что я слышу?  – удивился Лёша, - ты с мамой теперь говоришь не на русском? 
     - Скажешь тоже, - засмеялся Миша, - я умею говорить, и мама умеет тоже. Конечно, мы дома говорим только по-русски. Меня родители даже называют Мишей, а все остальные - Микаэль. Всем им кажется, что «Миша» звучит очень смешно.
     - Оказывается, это очень трудно переехать в чужую страну, - заключил Лёша, - да ещё в такую крошечную.
     - Мы уже почти привыкли, а сначала растерялись, теперь даже вспоминать смешно. Я, было, подумал, что самолет заблудился и это вовсе не Израиль. Никаких евреев, таких, как мы, почти что нет: ходят странные люди, негры, арабы, даже китайцы. Мама спрашивает у папы: где же тут жидовские морды, одни мы? А остальные попрятались, что ли? Потом только узнали, что местные называют себя иудеями. Кто верит в бога, тот и свой. И не важно, белый ты или краснокожий. Демократическая страна! – Миша поднял вверх указательный палец.
     - Сдохнуть можно! – удивился Леша, - значит, в нашу церковь, на Якиманке, одни евреи ходят.
     - Ну, насмешил! Боги бывают правильные и не очень, - торжественно и немного иронически произнес Миша. - Бог, который в библии, правильный, а евангелие и коран в школе даже не учат.
     - Но тебе и твоим родителем этот их обычай до лампочки. Вы же в эти сказки о боге не верите.
     - Сказки о боге тут очень важны, даже для тех, кто не верит. Без этого страна развалится. Здесь это главная еврейская мудрость.
     - Совсем ты меня запутал, Миша. Верующие всюду есть, во всех странах. И верят, кто во что. И чтобы без этих выдумок страна погибла!?
     - Это не я запутал. Это кто-то напутал и очень давно. Собрали здесь сначала европейских евреев, вроде нас, потом негров, марокканцев, йеменцев и всяких других. Все друг друга любят не очень сильно, все не похожи друг на друга, привычки разные, еда особенная. А общее только одно – вера. Знаешь, как много здесь попов, ходят толпами, в черном, с лохматой бородой, в старинных шляпах, смотрят за обычаями. У них даже мальчишки в точности такие же, только без бороды. Лучше с ними не связываться.
     - А тебя не могут выгнать, ты же ни во что не веришь?
     - Не могут, у меня мама еврейка. Я свой и даже молиться не обязан. – Лукаво засмеялся Миша.
     - Ты же говорил, что свой - тот, кто верит в правильного бога.
     - Правильно. И ещё, если мама еврейка.
     - Обалдеть! Это кто-то неумный придумал. А если папа еврей?
     - Если только папа, приехать сюда может, но своим не считается, пока не выучит все их обычаи.
     - Мужчинам, наверное, обидно?
     - Конечно, обидно, но женщины здесь очень главные. Они здесь разговаривают, как начальницы. Соседки, когда ссорятся, они не ругаются, а выкрикивают. Командовать женщиной может только её сынуля.
     - И тетя Лиза такая?
     - Конечно. Мама меня никому в обиду не даст.
     - Выходит, тебе не нужно прикидываться верующим и молиться?
     - Ну вот, что ты меня не знаешь? Я на уроке прямо сказал Офре, нашей училке: я бога не видел, а ты видела?
     - Прикольно! Назвал её на «ты»,  нарочно, чтобы показать, что презираешь верующих?
     - Ничего подобного, тут вообще нет «вы», все друг другу тыкают, хоть директору школы. Я просто объяснил, что никакого бога не видел и потому не верю.
     - И что она, Офра эта, сильно ругалась?
     - Совсем нет, просто перестала обращать внимание, когда я на её уроках играю с мобильником. Один раз попробовала заставить меня мобильник спрятать, а я говорю, пусть богу своему на меня пожалуется, если он запретит – тут же и спрячу. – Здесь Миша хитро посмотрел на Лёшу. - Я тебе еще не рассказал, что в школе меня сначала зачислили во второй класс, а не в третий, из-за того, что я не знал иврита.
     Всё первое время Миша учился с малышней, поэтому он ни с кем из этих сосунков не подружился. Но его потом проверили, перевели в третий класс, и оказалось, что здесь в третьем классе учат то, что он вместе с Лёшей уже прошёл во втором. Теперь у него вместо Офры, Ирис, тоже сердитая, но возиться с мобильником позволяет, пока она врёт про бога. Мама просила перевести его сразу в четвертый, но ей объяснили, что не стоит, так как там все его будут обижать. И правда, он заглядывал в дверь четвёртого класса – настоящие бугаи.
     Здесь в комнату вошла тётя Лиза и позвала Мишу обедать. Она поздоровалась с Лёшей, и спросила, как поживают его родители, а он её не сразу узнал. Она так загорела, что превратилась почти что в негритянку, а волосы стали немного рыжими. Они распрощались, но прежде Миша попытался узнать, как поживает Маринка из дома напротив. Леша заверил, что выяснит и привет передаст, но Миша испуганно отказался.
     Дожидаться завтрашнего дня Лёша не стал, выскочил во двор и попытался Маринку разыскать, он давно её не видел. Учились они в параллельных классах, а на улице Лёша теперь почти не бывал. Нашел он её на ледяной горке, она оседлала санки и веселилась с подругами. Он тут же к ним присоединился. Привет от Миши она восприняла с достоинством и тут же поделилась этим сообщением с девчонками. Пока они громко обсуждали эту новость, он побежал домой и сел за компьютер, но вызывать Мишу не стал. Он знал, что тетя Лиза не отпустит его из-за стола, пока он не доест обеда, а ел Миша медленно. Поэтому он смотрел в экран и ждал, ничем иным ему заниматься сейчас не хотелось. Наконец, он решил, что пора и кликнул друга.
     - Привет, – сказал он, – поел?
     - Да я давно поел, а ты? Я ждал, думал и ты обедаешь.
     - Я с горки катался на картонке, помнишь, за гаражами?
     - Конечно, помню. – Вздохнул Миша. – А много снегу навалило?
     - Не очень. Дворник подсыпал немного на горку, и можно кататься. Я там, между прочим, Маринку встретил, передал от тебя привет.
     - Ты что, – обрадовался Миша, – ну, она, наверное, была на санках, со своей бандой?
     - Там все девчонки на санках. И Маринка им тут же стала хвастаться. Мне вот интересно, почему ты в байковой рубашке и куртке? У нас сегодня на улице  -9, а я в майке сижу, не мерзну. А у вас ведь жарища.
     - Сегодня у нас нет никакой жарищи, на улице  +14  и дома  +14 , а иногда бывает и холоднее. Но всё-таки не мороз же, поэтому дома здесь не отапливают, труб отопления нет совсем, да ещё полы здесь каменные, а не деревянные. У нас есть нагреватель, но мы включаем его только перед сном. Вот у тебя, сколько сегодня градусов?
     Лёша сбегал на лоджию, где висел градусник и притащил его в комнату, а когда вернулся, Миша уже тоже запасся термометром и Леша рассмотрел на экране  +16.
     - Ночью намного холоднее. А у тебя, я вижу, +25! Поэтому ты и в майке.
     - Это здесь, в комнате, - пояснил Лёша, - а на лоджии  +18. Там бы я в майке не сидел. Но и у вас все-таки не замерзнешь. А вот к чему я бы никогда не привык – это жить в таком тесном месте.
     - Да я же рассказал, как мы с папой еле добрались до моря. Мы же не на краю страны живём, а в другую сторону от моря вообще пешком не доберешься. Две недели назад, тоже в субботу, папин новый знакомый возил меня и свою Дору, мы с ней вместе учимся, на реку Иордан, рядом с озером Кинерет, у него уже есть машина. Так у нас на дорогу ушло почти полтора часа, правда пробка была.
     - Бедный ты бедный! Как ты выдержал полтора часа трепаться с этой девчонкой, ты её как-то по-ругательному назвал.
     - Ничего не по-ругательному, - хихикнул Миша. - Дора она, не Дура. Я с ней за всю дорогу и слова не вымолвил, только «привет», да «пока». Мы разговаривали с дядей Ароном, у него ведь своего сына нет, вот он и обрадовался. Обещал отвезти в другой раз на Мертвое море. Там на берегу стоят почти прозрачные скалы из соли. Тут вообще полным-полно удивительных мест. Только леса здесь нет.
Леша, конечно, сразу попросил рассказать об этих удивительных местах. Иордан оказался почти ручейком, в десять раз уже, чем их московская река, где они с набережной ловили рыбу. А эта напоминает деревенскую речушку, и заросла тростником.
     - На берегу, – объяснял Миша, – полно народу, иностранцев отовсюду и наших тоже, таких, как мы, которые недавно прибыли, – объяснял Миша. - Некоторые лезут в воду по пояс, а глубже там и мест нет. Других обливают речной водой на берегу, если им лень спуститься.
     - Чувствую, немножечко фантазируешь, да? До меня не дошло, что им там так уж нравится. Тем более, рядом Средиземное море.
     - Они думают, что это особенная вода: лечит и все желания исполняет. Будто бы, в этом месте Иисуса Христа кто-то крестил, вроде, какой-то Иван, но не русский. И каждый радуется, как песик, которого хозяин погладил. Тётка, которая там всё объясняла, громко прокричала – в Иордане больше святости и истории, чем воды. У другого берега вода немного почище, там людей нет, и плавают огромные сомы, больше меня.
     - Здорово! А ты плавал около сомов?
     - Мы вообще не спускались, даже ноги не полоскали. Папа Доры не разрешил нам и правильно: вода мутная, толпа огромная, можно какую-нибудь заразу подхватить. Какой-то почти взрослый мальчик, скоро школу закончит, попробовал подплыть к сомам, а тётка, которая командовала, как заорёт, что нельзя, там Иордания. А пацан не знал иврит, недавно приехал, я ему и перевёл.
     - Так ты, получается, побывал на двух границах, и на морской, и на речной?
     - Ну да, там почти сто километров. Уж не меньше шестидесяти – это точно.
     - И по берегам этой речки стоят пограничники, прямо напротив друг друга?
     - Нет, Лёша, их я не видел. Может быть, они где-нибудь в другом месте стоят.
     - Всё у вас как-то наоборот, - пожал плечами Лёша, - граница – и без охраны. Мы же с тобой читали, что там всё время почти что война!
     - Не бери в голову, я пока никакой войны не заметил, и в классе нашем никто даже самого никудышнего сражения не видел. Только по телевизору про войну талдычат и даже показывют пересстрелки. А ты думал, страна крошечная. Ничего себе, крошечная, если война, вроде бы, идет, а никто даже самой пустяковой стычки своими глазами не видел. Тут даже драк не бывает, если не считать пацанов. Ты бы посмотрел, как тут мужики, бывает, поссорятся, орут друг на друга страшно, руками размахивают, думаешь, вот ещё чуть-чуть и нос расквасят. Но потом устают и расходятся. А в телевизоре каждый день где-то стреляют, взрывают, камни кидают. Да и у вас тоже привирают по телику, я же знаю.
     - Я телик не смотрю, что там интересного.
     На этот раз позвали обедать Лёшу. Они попрощались, и Миша предупредил, что он пару дней не появится, у них экскурсия в Эйлат.
     - Где это, не припомню?
     - Это на берегу Индийского океана, – объяснил Миша.
     Поэтому Леша, прежде чем начать обедать, заглянул в географический атлас и нашел Эйлат. Конечно, до Индийского океана там проход был, но, все-таки, плыть и плыть.
     За едой он рассказал маме о новой жизни Миши. Она, оказывается, уже знала, что тётя Лиза сначала мыла посуду в кафе, а сейчас работает в поликлинике медицинской сестрой, но скоро сдаст экзамен и тогда устроится хирургом. Мишин папа пока разгружает машины в супермаркете, а в свободное время ездит по заводам и стройкам, ищет место руководителя, как объяснила тетя Лиза. Весь Израиль уже объездил, скоро пойдет по второму кругу. А Мишу однажды в школьном автобусе эфиопские одноклассники поколотили, и тётя Лиза тогда пошла в учительскую и чуть не поколотила Офру.
     - Будем считать, что нашу семью бог миловал, – заключила мама, – здесь тоже не медом намазано, но, хотя бы своё. Если что-то не так – сами и виноваты, а там – кто-то нафантазировал, а ты теперь расхлёбывай.
     После беседы с другом, Лёша долго сравнивал Мишину жизнь и свою. Всё там какое-то загадочное. Каждый день Миша сражался с неизвестными опасностями совершенно один, без Лёши. Он разгадал много тайн и жил интересно. Раньше они были во всем похожи, а сейчас Миша повзрослел и узнал много нового. Поэтому там необычно, а здесь скучно. Всюду одно и то же, всякие почти одинаковые дома, перекрестки, незнакомые люди. Зато есть леса, бывает снег, больше ста километров до дачи и земля состоит из почвы, а не песка. И люди, хоть и незнакомые, но свои, а когда дерутся, то по-настоящему.