Прикладная геодезия

Знаете, что такое теодолит?
Угадали — геодезический прибор.
Но вопрос в другом — как расширить его возможности, как приспособить для народных нужд. Этого ни в каких толстых учебниках не вычитаешь.
Однако при хорошем учителе можно достичь кое-каких результатов.
Вели мы с Пашей съемку. Время к обеду подходило. Тащиться домой далеко, только время и силы потратишь, а рядом — деревушка. Паша кладет теодолит на Мишкино плечо и ведет нас на съемку этого уютного населенного пункта. Подходим к крайней избе. Паша устанавливает прибор, а мы с Ванькой рейки наперевес — и в огород.
Я ставлю рейку возле забора. Ванька углубляется в центр и занимает место между огуречных грядок. Паша теодолит настраивает.
У бабули, хозяйки дома, некоторые подозрения — кто, мол, такие и почто в чужую ограду без приглашения приперлись. Мы молчим, на Пашу смотрим. Бабуля к нему. А он прибором занят, оторваться не может, только ладошкой дает понять, чтобы обождала. Закончил настройку, поздоровался, представился, а потом уже сообщил, что будем заносить ее дом на карту. Успокоилась, даже обрадовалась. Старухи, они все пугливые, но тщеславия в них больше, чем страху. Теодолит она за фотоаппарат приняла: фартук одернула, волосы пригладила и встала возле крыльца, моргнуть боится. Потом к окошку перешла под резные наличники, надеется вместе с домом на карту попасть. А Паша не спешит: в одну сторону трубу направит, прицелится, запись в планшете сделает, потом снова к трубе приникнет и поворачивает к другому углу, чем медленнее, тем больше солидности, а где больше солидности, там больше доверия.
Пока бабуля позировала на фоне избы, я полные карманы редиски набил, и Ванька огурцов за пазуху натолкал. А хлеба Мишка Игнатьев попросил, как самый длинный и худой. Бабуля не жадная, бегом побежала, чтобы мы не ушли, не дождавшись. И хлеба вынесла, и кринку молока холодненького, из погреба. Паше рюмку предложила, но он отказался. Молоко на крыльце выпили. Огурцы и редисочку в чистом поле скушали. И в этом же чистом поле нас пронесло.
Носились, как реактивные. Все кочки удобрили. Может, с огурцов ворованных, может, с молока дареного?! Полагаю, что все-таки молоко виновато, потому что огурцы с помощью теодолита мы и в других огородах добывали — и ничего, обходилось. А молоко, наверное, слишком жирное было.
Однако яблоки, огурцы и прочую морковку можно и без теодолита взять, все это баловство, цветочки, можно сказать. Но после цветочков могут и ягодки появиться, так вроде по науке на занятиях кружка юных мичуринцев объясняли.
Отработали мы как-то субботу и воскресенье по двенадцать часов, и Паша отпустил нас в отгулы, но не сразу, а на следующие четверг и пятницу. На работе хорошо, а дома еще лучше. Лежу, читаю шпионскую книгу, "Тарантул" называлась, как сейчас помню.
И вдруг на самом интересном месте прибегает Крапивник и приказывает доставать теодолит. Все геодезические причиндалы, чтобы время на лишнюю ходьбу не тратить и для пущей сохранности, мы по домам держали. Теодолит как раз у меня стоял. Но с какой стати я должен его доставать, если имею честно заслуженное право на отдых? А Ванька — так, мол, и так, заходил к нему Паша и попросил сделать срочную съемку пожарки и водоема около нее, а ему совсем некогда, срочные бумаги для отчета готовит. Короче, надо выручать. Ну как тут откажешься?
Крапивник побежал за Мишкой, а я с инструментом прямым ходом к месту съемки. Пацаны тоже не задержались. Первый самостоятельный выход. Готовимся к работе, как взаправдашние. Только обидно немного. Почему Паша к Ваньке зашел, а не ко мне? Теперь тот начальника из себя корчит, распоряжается, покрикивает. Меня и Мишку с рейками погнал, а сам к теодолиту. Установил его на дороге и настраивает, а мы ждем.
И все-таки чего хуже — ждать или догонять?
Не знаете.
И я не знаю.
У нашего нового мастера чего-то там не сходилось — крутил, вертел, потом зачем-то велел мне отойти с рейкой к углу бани, солнце ему, видите ли, помешало, плохому танцору любые башмаки не впору. А мне стой, сначала у пожарки, теперь у входа в баню, как дурак. Мишка не выдержал и тоже к теодолиту подошел. Еще один великий мастер. Тоже к трубке прилип. Смотрел, смотрел — и вдруг большой палец показывает, будто бы нужный угол отыскал. Идет ко мне, довольнехонький. Давай, говорит, рейку подержу, а ты сходи в трубу глянь. И Крапивник рукой машет. А у меня от их настройки совсем настроение пропало. Воображают из себя, а толку никакого. Лучше бы уж я "Тарантула" читал, намного интереснее, и книгу всего лишь на день дали. А они, если такие умные, и без меня бы управились. Ванька предлагает в трубку заглянуть. А чего мне в нее смотреть? Тебя, говорю, старшим назначили, ты и смотри.
Никогда вроде в начальство не рвался, а там — заело, потому как в этой оптике побольше Ванькиного кумекал.
А он мне:
"Дурак ты, сегодня же в бане женский день, а я еще в прошлый раз краску на стекле соскреб, а теперь нацелил туда трубу и такие сеансы поймал... Там немка с географичкой моются, географичка-то ерунда, сплошная равнина, зато немка... туши свет. И Танька Лагутина возле них крутится. Да куда им до немки. Пусть вверх ногами, зато увеличены в восемь раз. Эх, попалась бы она мне года через три или после армии..."
          Размечтался, рожа вся от пота мокрая, будто сам только что из парной.
Верить Крапивнику я давно зарекся, но интересно все-таки — вдруг не треплется? Или уж поймать с поличным? Да как поймаешь, если он вроде и предлагает посмотреть, а сам прилип к прибору и ногами отбрыкивается.
Еле оттащил.
Пристроился сам... и ничего не увидел, сплошная муть. Трепло, говорю. Тут Мишка рейку мою к стенке приставил и тоже подходит.
И ты видел, спрашиваю.
Лыбится.
А чего видел-то?
"Таньку Лагутину с буферами", — и довольнехонек.
Когда двое одинаково врут, это уже подозрительно. Пробую еще раз.
И опять сплошной туман да коричневая краска. Подкрутил настройку — все равно никаких сеансов. Дал Мишке глянуть. И тот ничего не узрел. Ванька его оттолкнул и опять крутить. Только где там фокус поймаешь, если в руках мандраж и глаза потом залиты. А виноваты, конечно, мы. Разорался. Аппаратуру, мол, испортили, штраф платить заставим. Чуете, куда гнет? Уже и штрафовать собирается. Нам-то его угрозы до фени, а тетя Шура-банщица крик услышала. Выходит на крыльцо и спрашивает:
"Чего это вы, ребятишки, тут делаете?"
Ванька теодолит в охапку — и деру. Мишка свою рейку, возле пожарки оставленную, тоже схватил. А моя-то, как раз перед носом у тети Шуры.
Забежал за угол. Жду. Подсматриваю за тетей Шурой. Рейку она не забрала. Может, не обратила внимания, может, для приманки оставила — подойду, а она хвать за шиворот и к немке на опознание. А пацаны наверняка уже дома и двери заперли. Один я как привязанный. Смотрю, Танька Лагутина из бани вышла. Неужели, думаю, и вправду видели? Очень уж складно сказка складывается. Хотя Ванька и заранее мог знать, что она в баню собирается, они ведь рядом живут. И немку с географичкой встретить мог. После Таньки еще несколько распаренных теток вышло. Рейку мою не трогают. Тогда уж и я осмелел.
Подкрался. Схватил. И дай Бог ноги...
Нашел пацанов. Врете, говорю. Ничего вы там не видели. Мишка орет:
"Честное комсомольское!"
Ванька матерью своей  клянется. Причины разные придумывает: и амбразуру в стекле могли тазиком закрыть, и дверь в парилку открыть, лампочка могла погаснуть — на ходу сочиняет. Сознался только в том, что никакого задания от Паши не получал, сам кино организовал.
Смачно врали, но я все равно не поверил.
Потом, года три спустя, собрались как-то перед уходом в армию. Ладно, говорю, мужики, признайтесь, что ничего не видели. И, представляете, не сознались. Насмерть стояли, как гвардейцы. Я их и вместе пытал, и порознь, и трезвых, и пьяных — бесполезно.
Может, и взаправду видели?!