Фолиант. Часть 3. Финал

***

К ночи приятели вышли на небольшую лесную полянку. В безоблачном небе серебряной монетой сияла полная луна. Срезав рогатины, они воткнули их в землю, положили наверх шест. Затем Эдуард занялся разведением костра, а Николай нарезал лапник и, настелив его поверх перекладины, устроил шалаш. Внутрь шалаша побросал еще еловых веток.

Когда он закончил, костер уже горел ярко. Эдуард, ловко орудуя ножом, отделял от тушки дикого гуся, которого они подстрелили в дороге на лесном пруду, шкурку вместе с перьями. Николай поспешил достать флягу с водой и помог товарищу обмыть освежеванную дичь.

Зажарили гуся на огне и, приправляя жестковатое мясо порохом, вместо соли, мужики принялись за еду. Николай достал спирт и, откупорив бутылку, протянул приятелю.

- Ну, давай, за успех! – сказал Эдуард.
Он сделал глоток и вернул бутылку.
- За успех! – подтвердил Николай и тоже выпил.
Покончив с гусем, товарищи подбросили еще дров в костер и забрались в шалаш. Прихлебывая спирт из горлышка, они окончательно расслабились, стали рассказывать друг другу анекдоты и забавные случаи из жизни.

Над поляной стелился дым. Пламя костра пританцовывало на ветру, жадно обгладывая полусырые бревна. В высоком черном небе сияли ясные звезды. Полная луна затопила все призрачным, серебряным светом. Гул двух мужских голосов, и их смех, разносились эхом в лесной глуши. Где-то далеко кричал филин.

- Как старуха умудрилась одна прожить в такой глуши много лет? – спросил вдруг Николай, - не иначе как ведьма!
- Ну, ведьма – не ведьма, но крепкая старуха! – Ответил, смеясь, Эдуард, - за жирки схватила, да так крутанула, что синяк остался! – он задрал куртку, показывая товарищу живот.
- Ого! – только и вымолвил оторопевший Николай, - это ж, какая сила у нее! Через куртку, да через свитер схватить!
- А то! – вторил ему Эдуард, - я думал, убьет, гадина!
- А все же, как она одна здесь жила? Мужика чтоль небыло у нее? Совсем?
- Может и был… - задумался Эдуард, - но давно, видать. Слыхал, она про касатика лепетала?
- Ага, про сохатика! – подхватил Николай и загоготал.
- Но мы когда с батей к ней попались, тогда уже кроме нее никого не было. Должно быть, давно старик помер – продолжал размышлять вслух Эдуард.
- Оно и понятно! – продолжал гоготать его приятель, - с такой бабой долго не протянешь, быстро в могилу сведет!
- Но ведь, знахарка, между тем, - задумчиво вставил Эдуард.

Из чащи леса вдруг донесся шум ломаемых веток. Приятели переглянулись и вылезли из шалаша. Обоих слегка пошатывало от выпитого спирта.

- Должно быть, медведь прет, объедки почуял, - озабоченно произнес Эдуард и оглянулся на ружье, - подождем малость, может, уйдет. 

Они забросали костер сырой землей и стали выжидать. Звук приближался. Кто-то явно продирался сквозь кустарник на поляну. Внезапно в свете луны из кустов показалась сначала седая голова, затем грузное, широкое тело и наконец, на поляну вышла… Старуха!

На лбу у нее обозначилась черная дыра от пули. Лицо пересекала полоска запекшейся крови. Она остановилась на несколько секунд, разглядывая при свете луны своих обидчиков. Те стояли, оцепенев от ужаса, и тоже смотрели на нее.

- Ах, вы, окаянные, леший вас дери! – внезапно громко воскликнула старуха и быстрым шагом направилась к мужикам. Те опомнились и бросились к шалашу за ружьями. Первым взвел курок Эдуард. Он прицелился и сразу выстрелил старухе в голову. Та отлетела назад и упала в высокой траве.

Приятели затаили дыхание. В их головах проносились мысли одна ужаснее другой. «Ведьма! Ведьма!» - пульсировала кровь в висках у обоих. Они уставились в то место, где упала старуха и ждали, сами не зная чего.

Через минуту трава зашевелилась. Бабка поднималась с земли.

- Ах, ты ж… Чертова ведьма! – завопил Николай, когда старуха поднялась во весь рост.

В ее голове зияла вторая дыра, над левой бровью. Кровь струилась по лицу.
Николай дрожащими руками лихорадочно пытался вставить патрон. А тем временем, Эдуард сделался суровым. Он Медленно поднял ружье, заряженное теперь дробью, и выстрелил старухе в грудь. Бабка снова отлетела назад и упала в траву.

Николай принялся вопить на все лады матерные ругательства, какие только мог вспомнить. Его трясло как осиновый лист на ветру.
- Черт! Черт! Твою ж мать! Что за…! – орал он.

Сунув руку в карман за патроном, он ощутил что-то мягкое и прохладное в руке. Вытащив руку и посмотрев при свете луны, он заверещал еще громче и принялся колотить себя по карманам штанов, затем упал назад и стал лихорадочно стягивать их с себя.

Его подельник наблюдал за его метаниями растерянно. Украденные в сенях у бабки сушеные ягоды, грибы и шиповник, превратились внезапно в опарышей, двухвосток и мокриц. Теперь они выползали из обоих карманов Николая.

Наконец ему удалось стянуть с себя сапоги и штаны, и он отбросил их, подальше оставшись в одних носках и кальсонах, продолжая лихорадочно отряхиваться.

А старуха через минуту снова начала подниматься. Эдуард, не раздумывая, достал патрон и вновь зарядил ружье. Он взвел курок и стал дожидаться, пока та встанет в полный рост. Николай же, оцепенев от ужаса, выронил свое ружье и стоял в немом напряжении, наблюдая, что же будет дальше.

Пока бабка поднималась, кряхтя, чуть поодаль от нее загорелось голубое сияние. Эдуард выстрелил, целясь старухе в голову, но на этот раз дробь, не достигнув цели, рассыпалась искрами по ветру, словно он стрелял горящими угольями. Из леса вышел огромных размеров лось с отломанным рогом. Он был окутан призрачным, голубоватым сиянием.

- Ой, сохатик мой! Касатик мой! – Радостно завопила старуха, - выручай меня, свою любушку!

Лось будто бы понял ее слова. Он пригнул голову к земле, направив ветвистый рог в сторону грабителей, и принялся рыть копытом землю под собой.

Оба приятеля, ошалевшие от ужаса, принялись палить в бегущего на них зверя. Но пули не долетая до него, рассыпались искрами. Когда расстояние между ними сократилось до пары метров, мужики отскочили в разные стороны, но лось не пронесся мимо них, а растаял в воздухе, словно дым. Перед ними стояло чудовище.

Одетый в меховой тулуп, валенки и шапку-ушанку скелет, стоял всего в двух шагах от напуганных до смерти мужиков. Кости его были белыми и сияли при свете луны. Они были совершенно чистыми, без сухожилий и хрящей, но неведомая сила удерживала их вместе. В пустых глазницах вспыхнуло голубое пламя.

Мужики пальнули из ружей в чудовище и, побросав оружие, бросились удирать в чащу. За ними вдогонку пустились бабка со своим скелетом в тулупе. Теперь оба приятеля вопили во весь голос и неслись, не разбирая дороги все дальше в лес.

Николай, будучи выше ростом, бежал чуть впереди. Эдуард старался не отставать.

Внезапно Николай резко остановился и перестал вопить. Эдуард, догнав его, остановился и отпрянул в ужасе.
Сухая ветка поваленного дерева, длиной более двух метров, проткнула насквозь его товарища через живот. Николай повис, беспомощно свесив руки вдоль тела. Он хрипел, и из его рта лилась кровь, обагряя посеребренную светом луны сухую листву.

- А-а-а-а-а! – еще громче завопил Эдуард, окончательно теряя рассудок, и бросился прочь. Он бежал что есть мочи, размахивая перед собой руками. От крика он сорвал голос, но продолжал надрывать горло.

Чудовище возникло перед ним совершенно неожиданно, и схватив за горло подняло над землей. Через секунду из темноты леса появилась бабка. Грудь ее была сплошным кровавым месивом. Но она шла, как ни в чем не бывало. Эдуард дергался, брыкался ногами, пытаясь вырваться, но скелет держал его горло костлявыми пальцами, словно в тисках.

Старуха подошла вплотную и заглянула снизу вверх в испуганные, налитые кровью глаза обидчика.
- Говорила тебе, не уйдешь с моей книгой? Не послушал! Ну, жди теперь расплаты!

За этими словами, скелет указательным пальцем свободной руки, легко разрезал одежду на груди жертвы, как горячий нож сливочное масло. Затем он пронзил тем же пальцем горло своей жертве. Кровь из тела Эдуарда ручьем хлынула на землю.

- Кончай, его, окаянного! – махнула старуха.

Скелет кивнул, и сделал резкое движение пальцем вниз. Послышался хруст ломаемых ребер, и грудная клетка преступника было разорвано надвое. Его внутренности вывалились к ногам чудовища.

- Ой, срамота! – Произнесла, поморщившись, старуха. – Ладно, пущай его. Волки подберут.
Старуха повернулась и пошла прочь.

Скелет отбросил безжизненный труп в кусты и пошел вслед за старухой.

Выйдя на поляну, бабка подошла к шалашу, порылась в рюкзаке Эдуарда и вытащила сверток с книгой. Сунув его подмышку, она повернулась к чудовищу.

- Ну, давай, цели меня, касатик!

Голубое пламя в глазницах скелета вспыхнуло вдвое ярче. Он провел костлявой рукой вдоль лица и груди старухи. Раны чудесным образом затянулись за доли секунды.

- Вот спасибо, сохатик мой! Касатик мой, ненаглядный! Защита моя! – ласково произнесла старуха, глядя в пламенные его глазницы. Она поцеловала беззубым ртом его костлявую скулу. Пламя в глазницах чудовища погасло.

- Ну, ты прибери тут, за ентими… - старуха махнула в сторону шалаша и оставленных вещей, - а я пойду. Завтра Белку мою, козочку ненаглядную доить надобно, – с этими словами старуха повернулась и направилась к лесу.

Скелет подождал, пока она скроется из виду. Затем он пригнулся и сделал движение руками так, будто бы раздвигая землю. У его ног тут же образовалась глубокая яма. Он сбросил в нее рюкзаки, ружья, сапоги и штаны Николая. Затем провел кистью над ямой, и земля поглотила все это на веки вечные.
А скелет повернулся к шалашу, взмахом руки разметал ветки, выдернул из земли рогатины и забросил их в кусты. Затем он сам медленно растаял в воздухе, словно дым.

На поляне вновь воцарилась тишина. Луна серебряным светом освещала старухе дорогу к избе через дремучий лес. Где-то вдалеке глухо отозвался филин. Ясные звезды мерцали в безоблачном осеннем небе. Тайгу окутала сырая, холодная ночь.