Происшествие в доме Морозовых

     История эта произошла много лет назад. Но в народной памяти живёт и по сей день. Речь пойдёт о небезызвестной семье Морозовых, с которой произошли во истину удивительные события.
    Это была довольно зажиточная семья: большой двухэтажный деревянный дом, крепкое хозяйство. Павлик был старшим из четырёх сыновей Татьяны Семёновны и Трофима Сергеевича. Трофим работал председателем сельсовета. Вскоре он бросил семью и ушёл к другой женщине, оставив Татьяну с четырьмя сыновьями.
   Через некоторое время Трофим был пойман на взятках и подделке документов. Как оказалось, дело было поставлено у него на поток. Он выдавал фальшивые свидетельства, не гнушался присваивать конфискованное имущество, брал взятки и много ещё в чём преуспел. Но засыпался. Татьяна Семёновна согласилась давать показания против своего бывшего супруга. Скорее из мести, нежели из чувства справедливости. Павлика, как старшего из детей обязали подтвердить показания матери, что он, собственно, и сделал. Трофиму дали десять лет.
    После процесса Павлик стал замечать за матерью некоторые странности. Несколько раз заставал её, разговаривающую с неодушевлёнными предметами: то она с колодцем беседует, то в чашку что-то нашёптывает. Бывало, вешает во дворе бельё и кому-то невидимому рассказывает деревенские новости.
    А тут ещё одна неприятность приключилась. Бабка Ксения померла. Ну как водится её обмыли одели в саван, положили в гроб и поставили на табуретках в избе на первом этаже. Время шло, а бабку Ксению хоронить никто не торопился. Павлик всё время спрашивал мать:
- Когда, мама, мы бабушку хоронить будем? Воняет ведь уже…
- Пусть бабушка пока с нами побудет. Ей тут лучше, Павлик. Среди родных-то как-то спокойней. Мы с ней беседуем по вечерам. И ей не скучно, и нам не так грустно. – ласково отвечала Татьяна Семёновна Павлику, чем приводила его в полное замешательство.
    Соседи тоже как-то на неё исподлобья поглядывали. Шутка ли – бабка уже месяц как померла, а всё в доме лежит. Да и в школе на Павлика наседали. Он решительно не знал, что делать. Как повлиять на мать, если она никого кроме своих голосов не слушает? Он постоянно просил её: дескать, мам, пора хоронить, ни в какие ворота мол уже, что люди-то скажут? – Никакой реакции.
    Татьяна Семёновна каждый вечер зажигала керосинку, открывала крышку гроба, приставляла её к стенке и принималась за вечерний туалет покойницы. Причёсывала её, иногда стригла ногти, нарумянивала щёки. Бабка уже давно вся пятнами пошла, а воняла так, что хоть святых выноси. Поэтому она её сбрызгивала душистыми настоями, чтобы хоть как-то заглушить запах. Постоянно беседовала с ней на разные темы. Иногда читала ей вслух газеты.
- Это чтобы бабушка Ксения была в курсе, что у нас тут происходит, - говорила она Павлику, когда тот входил, - она имеет право знать.
    Павлик поднимался к себе наверх и плакал от безысходности.
    Однажды Татьяна Семёновна поехала в город продавать телёнка. Вернулась с патефоном и набором пластинок.
- Вот, Павлик, смотри, что я купила в городе. Прелесть какая! Теперь у нас музыка в доме будет. Вечером бабушку порадуем…
- Мама! Ты опять за своё? Зачем ей это? Она полтора месяца уже мёртвая, а ты патефоны ей покупаешь! Сколько можно! Её в землю давно пора закопать.
- Павлик, не говори так! Музыку и покойники любят. Вечером будут танцы!
    Когда Павлик вернулся вечером из школы, приготовления уже шли полным ходом. На столе стоял новый патефон, рядом лежали пластинки. Татьяна Семёновна уже переодела покойницу в нарядное платье, сделала трупу причёску и во всю готовилась к веселью.
- А, Павлик, погоди, не уходи. Сейчас мы с бабушкой Ксенией будем танцевать! Присядь за стол. Это будет весело!
- Мама, я не хочу этого видеть! – взмолился было Павлик, но не тут-то было. Его уже вели к столу, по пути снимая школьное пальто и шапку.
     Татьяна Семёновна усадила сына за стол строго на строго запретив куда-либо уходить. Павлик уселся и обречённо уставился в пол. Татьяна Семёновна выбрала пластинку и поставила иглу.
- Будем танцевать вальс! Нет ничего лучше вальса!  - она подошла к гробу и осторожно приподняла мёртвую бабушку.
- Боже! – воскликнула она, - какая же она лёгкая! Как пушинка! – рассмеялась Татьяна Семёновна. Между тем зазвучали звуки вальса.
    Татьяна Семёновна обхватила бабушку руками и весело хохоча закружилась с ней по комнате. Голова трупа беспомощно болталась из стороны в сторону, а закоченевшие руки колыхались в такт движениям Татьяны Семёновны.
- Мама! – закричал Павлик, - что ты делаешь, у неё сейчас голова совсем отвалится!
- Не отвалится! – продолжая вальсировать, пропела Татьяна Семёновна, - смотри, как нам весело! Хочешь к нам присоединиться? Давай к нам! – смеялась она.
    Со стороны могло показаться, что женщина танцует с куклой. Руки и ноги куклы были выпрямлены, а вот голова болталась. Складывалось такое ощущение, что кости шеи были раздроблены. Зрелище просто отвратительное. Павлика чуть не вырвало от увиденного. Он еле сдерживался, чтобы не зареветь. Только тихо скулил за столом.
    Через пятнадцать минут пластинка закончилась. Татьяна Семёновна осторожно положила покойницу в гроб и прикрыла крышкой.
- Ну вот и всё. Ты что такой подавленный? Весело же было! Павлик, ну что ты, всё же хорошо у нас, ведь правда? – пристально посмотрела она на сына.
- Угу. – промычал Павлик и встал из-за стола.
    Тут крышка гроба дёрнулась. Потом ещё и ещё. Татьяна Семёновна вскрикнула и обхватив сына со спины руками, прижалась к стене. Крышка медленно съехала и с грохотом повалилась на пол. Татьяна Семёновна тихонько завыла. Из гроба показалась сначала одна нога, потом другая. И старуха, ища ногами пол стала задом вылезать из гроба.
- Да что же это такое делается? – зашептала Татьяна Семёновна, - куда это она собралась? Так же не бывает…
- Тихо, мам, она нас услышит. Мало ли что на уме у покойника. Может она нас не заметит…
     Межу тем покойница окончательно вылезла из гроба и обернулась. Её глаза были по-прежнему закрыты. По всему было видно, что стоять для неё дело непривычное. Сначала её пошатывало. Она попыталась повертеть головой, но получалось у неё не очень. Голова падала то на одну сторону, то на другую. Но постепенно она выпрямила шею. Старуха явно пыталась открыть глаза. Силилась поднять веки. Вскоре ей это удалось. Влажные, полные колючей злобы глазки, заблестели на свету. Она попробовала сдвинуться с места. По всей видимости первые движения доставляли ей адскую боль. Старуха скривила физиономию и сделала первый шаг. Смотреть на это было просто страшно. Ноги и руки у неё не гнулись. Она стала продвигаться по направлению к дверному проёму в стене. Там за стенкой стояла кровать, где она раньше спала. Её движения напоминали движения куклы-марионетки. Только тот, кто управлял её движениями, по всей видимости делал это первый раз в жизни. Дёргал за ниточки как придётся. Движения были размашистыми и неуклюжими, как на шарнирах. Старуха приближалась к столу с патефоном, за которым в углу замерли в ужасе мать с сыном. Из её груди вырывались какие-то клокочучие звуки, будто у неё в лёгких какая-то жидкость, а на выдохе ещё и что-то посвистывало, как если бы у неё была дыра в груди.
    Проходя мимо стола, покойница поглядела на белых от ужаса родственников. Её глаза сверкнули нечеловеческой злобой.
- Морозовы, - заклокотала мёртвая старуха, присвистывая, - мне при жизни-то от вас житья не было, так вы и на том свете меня достали, - скрежетала покойница, - совсем замучили, родственнички! Ну и семейка!
    Она немного постояла, покачиваясь на усохших ногах, и пошла к проёму. Но не вписалась и со всей дури врезалась в дверной косяк. Заскрипела от досады и боли, отошла чуть назад и стала целиться. Покачавшись на месте, она решительно прошла в проём и скрылась за стенкой.
     Павлик высвободился из цепких объятий матери и выглянул посмотреть, что старуха там делает. А покойница тем временем доковыляла до своей кровати. Её ложе было застелено. Она откинула одеяло и забралась в постель, скрежеща при этом, что мол совсем её родственники замучили. Улеглась поудобнее и накрылась с головой одеялом.
   Павлик вернулся в комнату, взял мать за руку и повёл её на крыльцо. Та всё ещё была в ступоре.
- Ну, мама, и что нам теперь делать? Я же говорил: надо было сразу её похоронить! А теперь что? Теперь её уже хрен похоронишь! Что нам теперь с покойницей под одной крышей жить? Если в школе узнают, меня из пионерского отряда прогонят! Это не дело, чтобы у пионера по дому покойники шастали! Позор на весь район!
- Павлик, я… я не знала, что так получится… Может, куда-нибудь уедем? А может она опять помрёт? Почему нет? Один раз уже померла, помрёт и второй раз. Вот увидишь… - оправдывалась Татьяна Семёновна, - мы никому и не скажем. А как снова помрёт, сразу же и похороним. – Татьяна Семёновна погладила Павлика по голове, и они зашли в дом.
    Старуха крепко спала. 

27 февраля 2022 г.