Протяжённость линий

     Когда М. вышел во двор, дождь давно кончился. Пожалуй, что о дожде и вовсе можно было не упоминать. Как это принято в книгах: «двор был чист и свеж». М. сел на скамейку и огляделся. Всё было знакомо ему с детства. Многоквартирный дом, жителем которого он числился, исключая несколько лет, проведённых в общежитии при Университете и двух лет, проведённых за границей, так вот этот многоквартирный дом был окружён чем-то наподобие парка, только трава не подстрижена под модный газон. Имелась пара сооружений для детей, скамейки (одна, которую занимал сейчас М., и ещё одна дальше, где росли дикие яблони и начиналась проезжая часть).

     М. сидел, думая о чём-то, водя взглядом по сторонам и заметил, что на одном из листьев кустарника всё ещё блестели дождевые капли. Он аккуратно смахнул их пальцем, и все листья стали одинаковыми: свежими и сухими. М. и сам не сразу заметил, насколько ему это понравилось: то, как он поучаствовал в природном порядке вещей. Затем, он рассмотрел, что один из камешков неловко лежит на боку, а не плашмя – поправил. М. отчего-то точно знал, как до;лжно лежать не только этому камешку, но как должна выглядеть вся картина вокруг. И он принялся поправлять.

     М. расправлял примятые листья, перекладывал сухие ветки, палочки, камни, разворачивал загнувшиеся лепестки диких ирисов; разглаживал ладонью песчинки и гальку, сбившиеся в кучу.

     Дело небыстрое. Но ведь и торопиться нет нужды. Тем более, когда занятие приносит удовольствие. М. возвращался домой, ходил по делам – делал, что и обычно. Не имелось не единой причины нарушать привычный уклад. Только часть утреннего времени он тратил на своё внезапно обретённое увлечение. Это походило на то, как собирают мозаику. М. видел и понимал, как всё будет выглядеть. Ветра и дождя больше не случалось, людям же нет дела до мелочей, а потому никто его картинку не ломал.

     М. стало казаться, что именно он –то и сломал её когда-то. А теперь, собирал части обратно, возвращал всё, как было. И он становился счастлив как в детстве. Абсолютно спокоен, лёгок, улыбчив.
Он стал думать, что ему нужно завести сына, чтобы и ему показать, как всё должно быть устроено.  Собственно, почему именно сына? Можно и девочку, смышлёную и аккуратную. М. стал думать о детях. Сколько их должно быть – частей его самого, чтобы сложилась картинка, которая повторит его, насколько он отразиться в каждом из своих детей. А ведь, получается, каждый из его собственных сыновей и дочерей соберёт свои картины. Их он увидит? Сколько картин в мире! И не чудо ли – возможность хотя бы даже просто наблюдать.

     М. почти закончил. Он был вдохновлён и в то же время успокоен открывшимся смыслом. Он был свободен как ребёнок, но умел осознать прелесть сего, как взрослый.

     А люди проходили и проезжали мимо. Никого не интересовал гуляющий по парку человек. Не казалось ничего необычного в том, что он что-то поднимал с земли; изучал травы, как легко было подумать со стороны. Всё представало обычным, а все люди ходили по нарисованным для них дорогам.