Сугробы

В этом году зима начала пробовать силы рано – в средине ноября. Снег шел всю ночь и утро. Иду по дворам, взгляд падает на горы кипенно-белого снега, которые не успели вывезти после чистки улиц. Вот бы санки, да с этих гор далеко-далеко, в детство…

Помню, в детстве высота сугробов достигала окон второго этажа. И цвет снега белым был не всегда. Ведь родилась я в шахтерском городке Половинка Пермского края. На окраине располагались терриконы шахт, и серая пыль от них с ветром летела в город, покрывая все серым налётом.

Но нам, детям, это не мешало. По выходным, как только становилось светло, схватив санки, стремглав летели на улицу. Если я запаздывала, раздавался стук в дверь и детский голос интересовался: «А Таня выйдет?» Или хор под окнами: «Тань, выходи мы тебя ждем, что ты копаешься, договорились же!»

Ватагой по 4–5 человек бежали на горки, сделанные во дворах родителями, или на высокие кучи, образованные после расчистки дорог. Санки скрепляли паровозиком – и стремглав вниз с веселым смехом! Один падает – куча-мала уже шевелится, визжит, барахтается; нижние пытаются дотянуться до шапок, слетевших с голов, потерянных в снегу варежек.

Моя шапка после кучи-малы не страдала, поскольку была на завязочках. А вот варежки и теплые штаны стояли колом, из валенок снег несколько раз приходилось вытряхивать, теплые носки становились подозрительно холодными: часть снега все-таки таяла.

Чуть отряхнувшись, розовощекий, похожий на колобок, Витька кричит: «Ребята, айда крепость строить!» Светка, больше похожая на снеговика, в раздумье останавливается: «Не-е-е, надо санки домой занести, а если меня мама такую увидит, ни за что больше не отпустит: в валенках хлюпает».
Приходится строительство крепости перенести на послеобеденное время, если, конечно, штаны, носки и варежки успеют высохнуть на горячих батареях или на теплой печке.

«Господи, горе мое луковое, на кого ты похожа? Раздевайся, надевай теплый халат и марш за стол, к печке, греться», – всплеснув руками, командует мама.
Быстро одежду высушить не удается. Варежки и носки можно поменять, а вот с единственных штанов на тряпку, постеленную под батарею, стекают мутные потоки.
Как ни обидно, но за строительством крепости приходиться наблюдать из окна второго этажа.

Еще одним любимым нашим занятием были прыжки с крыш сараев. Снегом их заносило до крыш. Только у дверей хозяева расчищали, чтобы можно было дров для печки набрать или инструмент какой взять.Прыжки в пушистый сугроб иногда сопровождались неожиданностями. О реакции хозяев тех сараев на наши шалости лучше умолчать.
Однажды, прыгая вниз, одним валенком я зацепилась за дверной замок сарая, он остался глубоко в снегу. «Танька, откапывай скорее свой валенок! Дядя Паша идёт, поймает ведь! И шарф свой забирай», – кричит Света, стоя наверху.
Валенок нахожу быстро. Вытряхивать из него снег некогда – ногу впихиваю, утрамбовав содержимое. Потянувшись за шарфом, запинаюсь за кусок спрессованного снега и впечатываюсь головой в сугроб. Сорвавшийся сверху большой ком рыхлого снега засыпает меня окончательно.
Вот влипла! Чуть не плача, пытаюсь выбраться. А дядя Паша уже рядом виднеется.
Справиться и юркнуть на боковую тропинку удается вовремя. Бросаемся наутек!
Видимо, со стороны это выглядит забавно. Дядя Паша смеется, крикнув вслед незадачливым прыгуньям, что в следующий раз поймает и отведет к родителям.
Отбежав на безопасное расстояние, переводим дух и довольные благополучным исходом отправляемся по домам сушиться.


Иногда, ночью начинается пурга. Улицы заметает, даже двери в подъезд открываются с трудом.
Чтобы успеть на первый урок к восьми часам, вставать приходится раньше. Поверх шубки и шапки бабуля закутывает меня в шаль. Начинаю хныкать: «Что ж ты меня, как куклу, заматываешь, не повернуться, и пух от шали в рот лезет!» На мои стенания внимания не обращают.
Из подъезда выходим без труда – кто-то из соседей от дверей снег отгреб.
Дальше передвигаться сложнее. До школы километра полтора. Выходим на дорогу, которую трактор успел расчистить. Она узкая, разъехаться двум машинам невозможно. Завидев свет фар, нам с бабулей приходится забираться на снежные горы, образованные после расчистки.
Ну, вот и этот участок пройден, впереди небольшое ровное поле. Освещенная ярким диском луны (никаких фонарей здесь отродясь не было), тропка угадывается с трудом. Идем медленно, ступаю след в след за бабушкой.
Огни школьных окон приближаются, переводим дух. Дошли, ура! Меня разматывают, снег с валенок сметают веником-голячком.

Обратная дорога легче: тропки протоптаны, да и солнышко светит, хоть и не греет.
Во втором полугодии уроки со второй смены, до школы хожу одна, а вот встречает иногда папа. Как я люблю это время! На улице темно, над нами – высокое черное небо с россыпью ярких звезд. Задирая голову, начинаем искать Большую и Малую Медведицы, Полярную звезду. А как четко млечный путь виден! Иногда во сне я ступаю по звездочкам, как по лесенке, и, оглядываясь, спрашиваю у Полярной звезды, верен ли мой путь, а она мне подмигивает, словно одобряя…
А еще люблю, когда, шагая меж сугробов, папа толкает меня в глубокий пушистый снег. От неожиданности вскрикиваю, но, поднявшись, тут же прошу повторения. Бывает, что папа падает рядом, несколько минут лежим, словно на перине, разговаривая о далеких мирах. Приходим домой счастливые.
Зима с ее морозами, глубокими снегами, санками, лыжами, коньками подходит к концу.

Первые признаки весны – длиннющие сосульки и хрупкая ажурная корочка льда поверх подтаявших на солнце сугробов. Эта пора тоже замечательна. Идем из школы долго, глядим по сторонам и, приметив сосульки, заманчиво свисающие с небольших строений, с хрустом срываем, долго с наслаждением сосем по очереди. Они нам кажутся весенним нектаром – запретный плод сладок.
Бывает, что, перестаравшись, на следующее утро кто-нибудь лежит дома с компрессом на шее, разговаривая шепотом. На расспросы родителей твердо стоит на своем – к сосулькам близко не подходил!

Теперь, выходя на улицу, валенки приходиться впихивать в калоши. Зимнее великолепие тает  до средины мая, образуя огромное количеством чистых звонких ручьев.
Отыскивая по дороге палочки, бежим к их истокам и бросаем в воду. Наши кораблики несутся по воде, ее становится все больше, она блестит, бурлит и крутится в водоворотах. Сопровождая флотилию, расчищаем путь длинными ветками или палками. Иногда забываясь, ступаем прямо в воду. Если валенок промок только сверху, можно продолжить путь, ну а если не повезёт, идем сдаваться родителям.
Старые сугробы утекают ручьями, уступая место теплу и свету. Жизнь идет вперед, лишь в памяти остаются зимние забавы детства.