Сказочка про Ивана и Фёдора

Встретились как-то два друга Иван и Фёдор.
-Ваня, ты откуда?
-Да вот, с ярмарки еду.
Ездил Ваня на ярмарку, хлеб продал, шкурки заячьи продал, рога оленьи – и те продал. Купил всякого товару для семьи. Марье своей отрез на платье, Мишке – пальтишко, Наташке – башмачки. Себе ничего не купил.

-Не успел. Царь попросил подпорку для кулака сделать.
Царю ж надо всем недругам кулаком грозить. А устаёт рука, потому и подпорка понадобилась. Сделал Ваня подпорку добротно, царь доволен остался. А Фёдор тут и говорит:
-Царь наш – лупень сиволапый, нет у него ни мамы с папой – это про него один наш деятель сказал по прозвищу Бенарес.
Ваньке даже обидно стало за царя:
-Ну, хоть он и сиволапый, зато свой, не чужой, и папа у него был, и мама имеется. А Бенарес твой дурак, и кличка у него дурацкая. Тоже мне Мумбай Мадрасович выискался.
Фёдор в ответ обиженно надул верхнюю губу. Видимо, этот Бенарес был для него личностью авторитетной. И метров триста друзья шли молча.

-Федя, а ты где сейчас трудишься? – спросил Иван.
-Да вот, бегаю для скоморохов за джинджерелью и хот-догами.
Ваня аж глаза вытаращил от удивленья:
-Как это?
-Ты всё равно не поймёшь. А должность у меня хорошая. И денег, и колбаски кусок перепадает. И работа непыльная.
Ванька вздохнул. Работа у него была тоже не особо пыльная. Из-за климата. В столь влажном климате пыль почти не образовывалась, сразу превращаясь в грязь. А вот грязи хватало. Он ведь пахал и сеял хлеб. Ваньке взгрустнулось. Вот как умеют устраиваться люди. А Федька ещё и подзуживает:
-Ваня, работаешь ты тяжело, зарабатываешь немного. Вон и царь тебе за подпорку не заплатил… Не заплатил ведь?
-Сертификат обещал. В будущем месяце – ещё раз вздохнул Иван.
-А вон посмотри на эльфов. Не сеют, не жнут, одним нектаром питаются. И сыты, и живут шикарно.

Фёдор прочертил пальцем дугу по небу. Иван повёл взглядом за длинным пальцем друга и увидел, как по небу летит небольшой косяк изящных, разноцветных эльфов с ведёрками. Эльфы жили высоко на деревьях, а за нектаром летали к огромным цветам, росшим на высокой-превысокой горе. Ещё ни одному человеку забраться на ту гору не удавалось – очень уж склоны крутые и гладкие. Иногда эльфы свой нектар кому-то и продавали, но стоил он дорого.
-А что мне с того, что эльфы живут шикарно? У меня-то всё равно крыльев нет, чтоб за нектаром летать – сказал Иван.
-А ты сделай крылья – вдруг предложил Фёдор – Ты же всё умеешь, неужели крыльев не сделаешь? Вот тогда и заживём припеваючи. Это ж представляешь как круто будет – первый человек, достигший нектара небесных цветов. И этот человек – ты!

Хотя, говорят, был уже один человек, ставший эльфом. Прозвище ему было Михрютка. Как уж тому Михрютке удалось эльфом стать – об этом не ведал никто. Но все знали, что, ставши эльфом, Михрютка всех людей возненавидел. И если с неба вдруг падало здоровенное дерьмище, люди так и говорили – Михрютка гадит.

Иван неожиданно загорелся идеей – сделать крылья. Он пришёл домой, сел за чертежи и расчёты. Потом долго сидел в мастерской, что-то строгал, пилил, сверлил. Иногда со злостью ломал сделанное, потом делал снова. Надёргал перьев из своего петуха по кличке Будильник, скрепил их смолой с деревянным каркасом. Выходил во двор и махал, махал, поднимая ветер. Марья уж и ругаться на мужа устала – совсем он дела домашние забросил. На пахоту-то, конечно, ходил, а вот в лес на охоту – уже нет. Шкурок заячьих не стало, чем на следующей ярмарке торговать?
Фёдор иногда забегал к Ивану, подбодрить товарища, похлопать по плечу дружески:
-Ого. Ты как никогда уже близок к цели!

И однажды Иван полетел. Взмахнул крыльями и взмыл выше крыш домов, выше деревьев, даже царского дворца выше. И полетел к той горе, где росли невиданные небесные цветы, где копошились эльфы, собирая нектар. Марья выбежала, протянув руки к небу, а Иван уже превратился в сизую точку на горизонте. Упала Марья на землю и горько заплакала, а вместе с ней заревели и Мишка с Наташкой.

Целую неделю не было об Иване ни слуху, ни духу. И на седьмой день пал с неба Иван как подраненный сокол, в крови на перьях. И разбился бы насмерть, если б не врезался в мягкий стог сена. Он слез со стога, волоча за собой покалеченные крылья.
-Не моя это кровь, я в небе дрозда зацепил, когда падал - сказал Иван и протянул раненого дрозда Мишке.
А потом два дня лежал на печке, спал, стонал и ворочался.
 
На третий день пришёл к Ивану Фёдор. Почему-то с ведёрком.
-Ну. Как там всё было-то? Расскажи.
-Да чего тут рассказывать. Прилетел я на эту гору…
Прилетел Иван на гору. Видит цветы эти здоровенные, каждый лепесток с человека ростом. Красивые. То белые, то красные, то фиолетовые с золотыми прожилочками. А то и прозрачные даже, как стрекозиные крылышки. Пахнут замечательно. У каждого цветка запах свой, прям с крыльев сшибает. Нектару в них по целой бочке. И в каждом цветке сидит по два эльфа, а в некоторых и все четыре. Копошатся, снуют туда-сюда, ковшичками черпают, ведёрками размахивают, крылышками зудят, бухтят что-то по-своему.

-Нам-то снизу они изящными казались. А на деле они все толстомясые такие, толстозадые, щекастые, противные слегка. И как только летать ухитряются.
Фёдор слушал Ваньку, открыв рот. Теперь пришла его очередь удивляться.
-Я им говорю, что можно и мне тоже нектару вашего немного набрать, я сюда с самой земли летел, устал тут как стриж крылышками махать.
-А они?
-Они как будто меня и не слышат, морды свои толстые от меня старательно воротят. Я летал-летал, попытался в какой-то цветок сунуться – они меня огузками своими здоровенными оттёрли и выпихнули. А летаю-то не то, чтобы хорошо. Вот и сверзился с небес.

-И что, так нектару и не попробовал?
-Попробовал чуть-чуть. Сладкий он очень, аж приторный. Но, как говорится, по усам текло, а в рот не попало.
Федька разочарованно почесал в затылке. Потом подумал и говорит:
-Вот дурак ты, Ваня. Эльфы, они хоть с виду и толстомясые, но существа высокого полёта. Надо с ними изящный разговор вести, а лучше им серенады петь. Я тебя научу.
-Федюнька – вдруг сказал Ваня – Ты ж человек светский. Ты ж не то, что я, крестьянин. Я-то ведь ни ступить, ни молвить не умею. Давай полетим вместе. Ты будешь им серенады петь, говорить всякие изящности, а я уж на подхвате с ведёрками. Я крылья и для тебя сделаю. Курочке-хохлатке перья обдеру, второй каркас оклеим. Во второй-то раз крылья ещё лучше получатся, чем в первый.
Федька аж в лице изменился от такого предложения. Он быстро нагнулся, снял сапог и стал шарить в сапоге, как будто ему что-то тёрло ногу.

-Ваня, да я рад был бы. Но ты же знаешь, я слабенький, не то, что ты, богатырь. И питаюсь сейчас плохо. Когда скоморохи мои на мажоре, они мне и колбаски, и плюшек каких-нибудь. А когда на миноре, то сухарик чёрствый, а иногда и по хребту. Сейчас у них полоса пошла как раз минорная.
Фёдор даже всхлипнул и размазал кулачком что-то невидимое в углу глаза.
-Только ты, Ваня, никому не говори, что по хребту. Это я тебе доверительно, как другу…
-Ладно, ладно, Федюнька, я понимаю – сочувственно сказал Иван.

А Фёдор вдруг воодушевился и, красиво опершись о стол, стал говорить:
-Прилетишь в следующий раз к эльфам. Встань вот эдак изящно, ножки в третью позицию, ручку отставь галантно за спину. И начинай с ноты «ре».
Федька встал перед печью как балетный танцор.
-Достаёшь из-за пазухи музыкальный инструмент и начинаешь самым красивым голосом петь эльфам, например, вот это. Тогда они тебя точно послушают и нектаром с тобой поделятся. Ты ведь сможешь, я в тебя вон как верю. Жаль, мандолины нету, но ты достань.
Фёдор нашарил в кармане текст. Развернул бумажку и стал напевать самым нежным голоском.

Сул маре лучика,
Ластро дарженто,
Плачидай лонда,
Просперой венто.

Голос Фёдора окреп, и он уже разливался соловьём, размахивая правой рукой. Иван заворожённо слушал друга, лёжа не печке.

Вени дель аджиле,
Барчетта мия,
Санта Лючия,
Санта-а-а-а Лючи-и-и-и-я.

Тут в комнате откуда-то возникла Марья.
-О, я тоже песенку хорошую знаю. Только её нужно исполнять под аккомпанемент вот такого инструмента.
Марья пошарила под столом и вытащила какой-то длинный деревянный цилиндрический предмет с двумя ручками на концах.
-У вас и инструмент есть – обрадовался Фёдор.
По должности своей Фёдор мало с женщинами общался и поэтому не знал, чего от них ждать. А Марья стала потихоньку приближаться к Фёдору, постукивая инструментом о ладонь и ритмично напевая.

Уна маттина,
Ми сон свельято.
О бэлла чао, бэлла чао,
Бэлла, чао-чао-чао.

Фёдор вдруг что-то понял, и, дико взвизгнув, кинулся бежать из комнаты. Марья бросилась за ним, размахивая скалкой. В дверях она остановилась, посмотрела на мужа и сказала.
-Когда его прогоню, и тебе тоже достанется, Икар хренов!

Но потом, конечно, мужа пожалела и даже замахиваться на него скалочкой не стала. Муж-то у неё один, побьёшь его, а кто хлеб убирать будет и на зайцев охотиться. А Фёдор у Ивана целый год не показывался.  И ведёрко своё оставил. Потом в нём дрозд раненый жил всю зиму. А крылья Иван для охоты приспособил – зайцев сверху стрелять. Да и царь сертификат прислал.