Характер и судьба

Сергея не узнать: куда делась его свобода в шаге, вытянутость под два метра – человека-то среднего роста, и - разворот его осанки во всю ширину плеч. Но вот и я попался под его внимание, и этот человек тут же изменился, настоящий индюк: шея вытянута, подбородок в небо, высокомерный взгляд с открытой ненавистью, губы скобкой вниз.

Посмотрел на него открыто, но только мельком, с дрожью в теле. Мои хорошие мысли тут же улетучились, сохранив на лице строгость. Продолжал идти ему навстречу, уперев глаза вдаль. А вот он, скорее всего, не прятал их, а в открытую смотрел на меня, сверля мой лоб, аж холод по всему телу пошел. Да и пусть.

- Сволочь! – как пощечина. Хоть и тихо он это слово сказал, но смачно, как пощечину сделал.

А за что? Откуда у него такая ненависть ко мне: ведь вместе выросли во дворе, после того, как он перебрался к нам в Крым с родителями из Донецка. Батя его был шахтером, потом, закончив учебу в институте, занялся вентиляционными установками. В каком-то городском управлении работал мастером, разъезжал со своей бригадой по селам, городским предприятиям. Мясо ему привозили целыми половинами коров, свиней, барашек, а также фрукты с овощами такой величины и красоты, о которых нам горожанам было только мечтать, так как нашим родителям они были не по карману.

Но Сергей был хорошим товарищем, не зазнавался, занимался со мною в борцовском зале: дзюдо, самбо, во дворе - боксом. После школы нас судьбы раскидали: он – медик, я – токарь. Люди разных профессий, поэтому наши жизни с ним больше не стыковались.

И вот пришло время, когда он приехал в наш дом к своим родителям, в подъезде встретил меня. Как будто не узнал, в ответ я аж рот разинул. Слышал, что он вырос, руководил каким-то медучреждением…

- Сергей, что не узнал? – поинтересовался я.

И тут же получил «прямым» в лоб:

- А кто ты такой? Что у нас с тобой общего? - Голос у него резкий, холодный. - Точил свои патрубки со сгонами, так иди и точи! – «Облил» как помоями из таза и пошел дальше.

Зазнался.

Двухэтажный дом себе на берегу моря построил, джип купил (недавно чуть не сбил меня на нем, на пешеходном переходе, который я с велосипедом проходил). Столько матера от него ранее и не слышал.

Куда уж мне до вас господин начальник.

Оба его сына военные училища закончили, а как Крым вошел в Россию, остались служить там, на Украине.

Стоп, стоп, так вот почему он осунулся, за них переживает…

На следующий день его снова встретил: проскочил на своем джипе тот же пешеходный переход, чуть не сбив перебегавших по нему пацанят. Видно глаза Сергея, теперь ничего не видят, ждет вестей с фронта, не погибли ли его сыновья.

«Дай, Бог, чтобы все у него обошлось, - перекрестился я, - как и у жителей Донбасса и Луганска…»

28 февраля Сергей вовсе осунулся, нет больше у него той горделивой походки, в каждом его шаге - дрожь, плечи - опали. Шел мимо, буравя глазами асфальт. Прохожие останавливались, провожая его взглядом, как и я.

1 марта он сидел во дворе на скамейке, уперев взгляд в сотовый телефон, читая и слушая новости с фронта. Постарел совсем Сергей, седыми колышками бородка на его лице пробилась, как на щеках… Говорят, что ничего ему о сыновьях еще неизвестно. 
Слышны слова диктора: «Начальник разведки штурмового батальона «Айдар» перешел на сторону ДНР...», «…юный парень по имени Тарас Радченко, сложил свое оружие добровольно, говорит, что вынудили его принять такое решение, предательство его командиров», «уничтожена ротная тактическая группа 92-й отдельной механизированной бригады вооруженных сил Украины...»

Видно еще ничего Сергей так и не знает о своих сыновьях, и продолжает искать хоть какую-то информацию о них…

А вдруг они тоже принимали участие в подавление молодых республик? Тех людей, среди которых рос их отец...

Перекрестился, и вернулся домой. Как ломает человека жизнь, даже несмотря на казалось, его несгибаемый характер.

2 марта и 3 марта Сергей еще больше осунулся, и куда делись его крепкое телосложение, безморщинистое лицо? Казалось, что он так и сидел третьи сутки на скамейке.

А 4 марта, только заметив меня встал, и, сильно хромая, кособоко семенит ко мне. На его лице радость, тычет мне телефон и шепчет: "Живы, живы мои сынки! Сдалися русским. Живы! И солдаты их тоже. Поеду к ним, в Донецк, поеду".