Босоногое счастье...

 - А я замуж выхожу!, - произнесла она своим бархатистым голосом через несколько минут после начала нашего разговора.

   Заслушавшись нежными переливами её голоса, звучавшими для меня как журчание весеннего ручейка, голосом, от которого у меня мурашки бежали по коже и, зачарованный, как голосом мифической сирены, я не сразу понял смысл произнесённых ей слов.

   А, когда смысл её слов всё-таки проник в мой мозг, то те чувства, которые я испытал при этом.... Их нельзя описать...

   Шок - это самое малое и безобидное, с чем можно сравнить то состояние, в котором я сейчас находился. Какие там ушаты с ледяной водой, удары в поддых или обухом по голове, которыми обычно описывают это состояние! Для меня, как минимум, это был удар обухом по голове в ледяном душе!

   Я стоял, немного наклонив голову и, опустив глаза, смотрел на кончики пальцев её ног, выглядывающих из под ремешка белых босоножек, в которые она была обута. Когда она меняла положение своего тела, её пальцы мило и смешно шевелились, а покрытые лаком ногти игриво переливались блёстками в лучах жаркого июльского солнца.

   Она весело щебетала, что-то дальше рассказывая мне, периодически издавая звуки, похожие на смех. А я, оглушенный этим известием, даже не вникал в смысл её слов, иногда качая головой в их такт, как китайский болванчик, как бы соглашаясь со сказанным, рассматривал открытые пальцы её ног.

"- А я замуж выхожу!," - назойливой мухой жужжало у меня в голове.

   Поднять глаза выше я просто не мог. И дело было даже не в том, что поднимая глаза вверх, я скользил бы взглядом по её стройной фигуре, как бы невзначай осматривая и оценивая её и, тем самым, порождая в своей голове буйные фантазии и мысли.

   Хотя смотреть было на что. Летний горячий ветерок трепал подол её светлого лёгкого сарафанчика, покрытого незатейливым рисунком, заставляя его с одной стороны плотно облегать её стройные колени и бёдра, а с наветренной стороны трепетать мелкими складками. Машинально, не отдавая себе отчёта, она изредка одёргивала и прижимала его своей рукой, с тонким запястьем и длинными музыкальными пальцами, когда расшалившийся ветерок пытался приподнять подол повыше.

   Если проследить дальше изящную линию её рук, то мой взгляд уткнулся бы в её плечи, прикрытые лишь тонкими бретельками сарафана и покрывалом распущенных темных волос, водопадом спадающих из под кокетливой светлой шляпки на голове.

"- А я замуж выхожу!," - уже отбойным молотком стучало у меня в голове.

   А дальше были её тонкие губы, яркой полосой выделяющиеся на белоснежной коже лица, оттененного темными волосами, прямой нос и глаза.... Не просто большие, слегка раскосые, карие глаза, слегка прикрываемые длинной чёлкой и увенчанные сверху, как бы удивлённо вздёрнутым, тонким росчерком бровей, а именно ГЛАЗА... Два бездонных колодца, в которые мне постоянно хотелось прыгнуть с разбега и тонуть в том искреннем веселье, всегда струившемся через их края.

   И вот, именно из-за этих глаз, я и не мог поднять свой взгляд, чтобы ненароком не встретиться своими глазами с её, боясь увидеть переполнявшее их счастье и страшась, чтобы она не прочитала выражение моих.

- Ты что, не рад за меня?, - донёсся до меня её вопрос.

- Рад, конечно же, рад!, - пытаясь всеми силами скрыть неискренность в своём голосе, ответил я.

    А внутри меня распирала такая горечь разочарования, что мне на миг даже почудилось, что я - кипящий котёл, готовый взорваться в любую секунду.

"- Рад? Да кого я обманываю?," - кричала, разрываясь от боли, моя душа.

    Буквально вчера я вернулся домой в отпуск по окончании военного училища, чтобы через месяц, опять надев военную форму, но только уже с лейтенантскими погонами на плечах, продолжить службу. А впереди был целый месяц - месяц планов, надежд и, как оказалось, разочарований...

    Ещё несколько минут назад я и правда был несказанно рад, когда на центральной площади родного города неожиданно заметил её лёгкий, почти воздушный силуэт, как бы паривший в мареве над горячим асфальтом. Болтая хозяйственной сумкой в своей руке, она, вместе со своей мамой, чуть ли не вприпрыжку, шла мне навстречу, о чём-то оживлённо с ней беседуя и жестикулируя свободной от сумки рукой.

"- Босоногое счастье!", - с улыбкой подумал я, увидев её развевающиеся на ветру волосы и сарафан, улыбку, кокетливую шляпку и белые босоножки.

.... А теперь я растерянно стоял перед ней, слушая её милую болтовню и стараясь скрыть переполнявшие меня чувства.

- Ты что молчишь, ничего мне не говоришь?, - скорее почувствовав, чем заметив моё состояние, спросила она.

    А что я мог сказать ей, когда у меня ком стоял в горле? Я и раньше не отличался словоохотливостью, особенно с женщинами, а тут...

    Рассказать, как боялся дернуть её за косичку в детском саду, чтобы не сделать ей больно? Как боялся уронить на скользкий мокрый асфальт, когда нёс её домой на руках после школьной дискотеки, когда она повредила себе ногу? Или боялся прижать к себе покрепче на узкой полке плацкарта железнодорожного вагона, куда мы набивались битком во время школьных экскурсий? Да о многом я мог ей сказать, НО...

   Сейчас мне было поздно уже что-то ей говорить.

   Говорить, а точнее что-то делать, или, если быть еще точнее, совершать поступки, мне надо было намного раньше. Но, по отношению к ней, меня всегда брала какая-то оторопь, а скорее всего, я всегда чего-то боялся, скорее всего быть осмеянным, отвергнутым и униженным, особенно ей.

   Она была для меня каким-то существом высшего порядка, божеством, к которому надо было идти на поклон с жертвами и дарами, а не с моим молчаливым восхищением и рабоче-крестьянским происхождением.

- Поздравляю!, - выдавил я из себя. - Желаю счастья!

"- Хватит стоять, пошли уже, нечего время терять, дел и так полно!" - как бы говорила, поторапливая дочь, её мама, стоявшая рядом с нами, и уже нетерпеливо переступающая с ноги на ногу.

    И, в данный момент, я был с нею полностью согласен.

   Не желая больше терпеть эту пытку, я скомкано попрощался с ней и с её мамой, сославшись на срочность "чего-то там такого" и мы разошлись с ней в разные стороны.

   В разные стороны по дороге нашей жизни...

  Немного отойдя и обернувшись, я долго стоял и смотрел ей вслед, провожая взглядом её развевающиеся на ветру волосы и сарафан, кокетливую шляпку и белые босоножки, проклиная свою мальчишескую нерешительность и трусость и наблюдая, как она постепенно скрывалась вдали, спеша донести кому-то своё счастье.

Босоногое счастье...