Альберт Войт - Золотая игла - Главы 7 - 8

ГЛАВА VII

Макула сидел в кабинете профессора Коцубы. Тот уже почти четверть часа пытался склонить доктора оставить лабораторию  профессора Голубинского и также, как Поребский, заняться работой над новыми витаминами. Однако, молодой научный сотрудник продолжал упираться.

- Антибиотики – это моя специальность, пан профессор – сухо сказал Макула. – Занимался ими ещё перед отъездом в Бенгази и теперь снова хотел бы к этому вернуться.
 
- Хорошо, можете делать то, что сочтёте нужным -  гневно фыркнул директор. -   Только советую Вам не забывать, что Ваша научная карьера окажется под знаком вопроса, если финал работ над препаратом GХ-80 будет таким же, как в случае с хвалёным антибиотиком, с которым коллегу Голубинского постигла неудача.

- Надеюсь, - возразил Макула, - на этот раз всё закончится благополучно…

- Если бы ! – Губы Коцубы искривились в ироничной усмешке. – Однако, боюсь, что миллионы снова будут пущены на ветер, а янки, или какие-нибудь другие западные фармацевты, снова опередят нас…

Макула ничего не ответил. Несколько минут в кабинете директор царило молчание.  Наконец профессор потянулся за каким-то журналом, не слишком вежливо давая понять, что считает разговор оконченным. Доктор встал и молча пошёл к выходу.

В коридоре вспомнил о Поребском. Быстрым шагом направился в сторону лаборатории, в которой надеялся его застать, и минутой позже уже был на месте. На пороге наткнулся на высокую, полную блондинку с румяным пухлым лицом.

- Пана Мацека нет. Он на бюллетене.

- На бюллетене ? – Доктор нахмурился. – Ведь ещё в пятницу был здоров, как бык.

Возвращаясь на третий этаж в свою лабораторию, доктор был в плохом настроении. Сегодняшнее отсутствие Поребского выглядело не случайным. Макула отдавал себе отчёт, что нельзя терять времени и что должен предпринять какие-нибудь решительные шаги.

На мгновение задержался около одного из окон. Хотел его открыть, чтобы подышать свежим воздухом, когда неожиданно его взгляд упал на забытую кем-то газету, тотчас же натолкнувшую его на мысль об Адаме Пруте. Шурин, при его ловкости, недюженной физической силе и любви к различного рода тёмным делишкам и авантюрам, мог оказаться очень полезным для благополучного завершения дел с Поребским.

Минуту спустя Макула уже нажимал на ручку дверей приёмной профессора Голубинского.

Секретарша была одна. Улыбнувшись ей, спросил можно ли позвонить и, не дожидаясь ответа, потянулся к телефонной трубке.

- Пожалуйста, звоните -   разрешающе кивнула та головой.

Набрал домашний номер Прута. Несколько секунд с надеждой вслушивался в зуммер, однако трубку никто не брал. Оставалась ещё редакция. На этот раз номер пришлось набирать почти целых пятнадцать минут. Наконец линия освободилась.

- Могу я попросить Адама Прута ?

- Его нет.

- А когда будет ?

- Наверное только в среду.
 
- В среду ? – Макула не мог скрыть разочарования.

С тяжёлым вздохом положил трубку и хотел уже, было, выйти в коридор, когда на пороге приёмной появился Голубинский.

Приглашающим жестом указал Макуле на двери своего кабинета. Вошли. Голубинский открыл вмонтированный в стену сейф и долго что-то в нём искал.  Наконец вынул две, не слишком толстые, папки.

- Здесь документы, касающиеся препарата GХ-80, и выводы прошлогодних исследований – проинформировал доктора – Когда Вы с этим ознакомитесь, предоставлю Вам остальную документацию.

- Приложу все старания !

- Рассчитываю на Вас. Хотел бы на сентябрьском симпозиуме представить международному составу первую информацию о работах над новым антибиотиком.

- До сентября осталось совсем мало времени… Да, чуть не забыл, - вспомнил Макула. – Приедут на симпозиум представители Нью-Йоркского Института Фармацевтики ?

- Разумеется – подтвердил Голубинский.

- Профессор Ричардсон даже прислал конспект своего выступления.

- О чём собирается говорить ?

- Как обычно. Об антибиотиках. Уже много лет не занимается ни чем иным…

- А он случайно не принимал участия в работах над той вакциной, с которой нам не повезло ?

- Если мне не изменяет память, принимал. Но почему Вы об этом спрашиваете ?

- Может стоило бы поговорить с ним об исследовательских методах, которые позволили достичь американцам недосягаемой для нас цели ?

- В этом нет никакой тайны ! Если бы у меня была такая же хорошо оснащённая лаборатория и столько же денег как у них, я бы тоже смог добиться таких же результатов.

- Однако, по-видимому, мы всё же в чём-то допустили ошибку.

- Сомневаюсь, что Ричардсон захочет поделиться с нами своим опытом.

- Я бы, однако, попробовал.

- Раз Вы настаиваете… - Профессор с нескрываемым нетерпением пожал плечами. – Если Вы не измените до сентября своего намерения, представлю Вас Ричардсону.

- Буду Вам очень благодарен. Остаётся только проблема документации, чтобы смог надлежащим образом подготовиться к разговору с этим американцем.

- Вы имеете в виду результаты наших исследований за три года ?

- Именно.

- Всю документацию найдёте в архиве… Но есть одно препятствие. – Голубинский неожиданно наморщил лоб. – Вас ждёт ещё один разговор с Коцубой.

- Не понимаю ?

- Наш учёный директор изображает из себя удельного князя и по всем вопросам принимает решения сам. Теперь без его письменного разрешения из архива ничего не получишь.

- Что за бюрократия !

- Можете сами сказать ему об этом – вздохнул профессор. – У меня уже нет больше сил препираться с ним. Вместо того, чтобы работать, человек только нервничает…


ГЛАВА VIII

- Это действительно всё ? – Макула недоверчиво приглядывался к четырём, не слишком пухлым, картонным папкам. – Перед моим отъездом в Ливию документации было значительно больше, а ведь и позже тоже проводились какие-то исследования.

- У меня ничего не пропадает ! – Пожилая, не модно одетая женщина с худощавым лицом пожала плечами с явной обидой. – Раз у меня четыре папки, значит, мне именно столько их и передали на хранение.

- А передо мной никто не пользовался этими документами ?

- О том, кому можно пользоваться хранящимися в архиве материалами, решает исключительно директор Коцуба. Вы же не собираетесь контролировать нашего директора ? Так что забирайте эти бумаги и возвращайтесь к себе. У меня нет времени на пустые разговоры.

Макула собирался ещё что-то сказать, но вовремя прикусил язык. Лицо пани Эвелины не предвещало ничего хорошего. Буркнул что-то на прощание и, ссутулившись, пошёл к выходу.

Через неполные десять минут был в своей лаборатории. Принесённые папки разложил в углу на каком-то столике и уже собирался просмотреть их, когда перед ним выросла фигура Острудского.

- Что читаешь ? – спросил он, зыркая на разложенные документы.

- Документацию по препарату, над которым мы работали три года назад.

- Помню, помню ! Из-за этого чёртова препарата вынужден был на полтора года отложить свою докторскую диссертацию.

- Однако опыты были многообещающими…

- Что с того ? Умертвили почти две сотни крыс, вводя им нашу вакцину. Вдобавок ко всему ты уехал, Коробович получил инфаркт, а в лаборатории начались Содом и Гоморра. Голубинский с утра до вечера злился, как будто это была наша вина, что антибиотик отравлял, вместо того, чтобы лечить, а Коцуба налетал на нас по три раза за день и ещё добавлял.

- А какое отношение к директору имела наша вакцина ? – удивился Макула. – Ведь он кроме своих витаминов ничего не любит.

- А то ты не знаешь, что Коцуба терпеть не может нашего профессора, и тот платит ему тем же ? -  Острудский конфиденциально понизил голос. – Грызутся, как могут. Директор до сегодняшнего дня при любой оказии вспоминает, сколько стоили те исследования, а Голубинский, в свою очередь, кричит направо и налево, что уже самое время сменить шефа института…

- Разве он сам хочет занять это кресло ?

- Кто знает.


// Перевод с польского - Ирина Королёва-Алексеева //