Мгновение рассказ

     Эту историю рассказал мой сосед, которого сейчас уже нет в живых, похоронили его буквально неделю назад. Соседа звали Николай Иванович. Он жил рядом со мной во дворе. Воевал в Отечественную, в Крыму. Он вообще оттуда был. Инвалид, без правой ноги. Прямо перед самой смертью, может быть за месяц-полтора, мы с ним сидели на завалинке и бухали. Он по этой части был большим любителем. И вот когда напился до определенной кондиции, ни с того, ни с сего, вдруг стал очень горько рыдать. Так по-настоящему, со слезами и стонами. Я, честно говоря, даже испугался. Всерьез подумал, что у него «белка» пришла. Немного успокоившись он мне рассказал историю, про которую, я даже сейчас, по прошествии ее уже больше 75 лет(а она произошла, когда Крым захватили румыны и наши были в подполье) вспоминаю с ужасом.
      Он с матерью,  жил в Ялте. Дом, был многоквартирным, с огромным двором. Может быть помните, как в «Ликвидации» у Давы Марковича. Коле тогда было лет 14-15 .Во дворе с ними жила семья, у которой было двое детей. Мальчишка, его одногодок,  лопоухий Димка, с которым они учились в одном классе и девочка лет- 8-9 Леночка - эдакий гадкий цыпленок, которая была с недобором веса, ужасно худая, чуть ли не прозрачная. Ребят во дворе было, кроме них еще двое, но тем было года по три-четыре- Сенька и Петька и с ними Колька практически не общался. Вскоре после начала войны, месяца может через три, во дворе объявился свой «пахан», недавно откинувшийся уголовник-Копченый. Вернее, активно претендовавший на роль «пахана», бывший насильник малолеток- Серега Любин. Юркий, как зуек, с постоянно бегающими глазками-выродок. Сидел он за изнасилование маленькой девочки, которую потом хотел утопить, но не смог-помешали милиционеры. Его посадили, прямо перед самой войной. А потом у него был побег. Но кончилось это тем, что был пойман и….через какое-то время  выпущен немцами, как раз с той территории, которую заняли фашисты. Едва появившись во дворе, Копченый, стал устанавливать свои тюремные порядки. Первой под эти «мотовила» попал Коля и его мать, к которой это животное постоянно стало приставать. Любин, появился буквально через месяц, после начала войны.  Потом в город пришли немцы, а сними, как шакальё-румыны. (Все это Николай Иванович рассказывал дрожащим голосом и со слезами на глазах.) Как-то утром, в этот двор, буквально закатилась маленькая, железная, как консервная банка-машинка зелено-болотного цвета. В ней сидел какой-то важный немец и с ним водитель, два автоматчика и мужик, лет 35-40 в цивильной одежде, в шляпе, с повадками буржуя. Потом выяснилось, что это был переводчик. Они приказали, через переводчика, всем построиться во дворе. Затем, этот франт-переводчик сказал, что всем необходимо сдать золото, серебро, украшения,  а параллельно показать, кто из живущих во дворе, был евреем. Все молча уставились, при этом не сказав ни слова, на тетю Фиру и дядю Моню, старенькую еврейскую супружескую пару, которая, как всем казалось, жила здесь, еще до пришествия Христа. Они были самыми первыми жильцами  этого дома. В момент этого построения, во двор, с шумом, вбежали десятка полтора румынских солдат. Они отличались от немцев всем: поведением, форма другая, форма грязная, мятая в пятнах то ли крови, то ли масла. Все потные, вонючие и небритые. Даже немцы, увидев этих, с позволения сказать, союзничков, поморщились и потребовали , чтобы они стояли в стороне. Переводчик, сразу же перевел им приказ на румынский, с немецкого. Румыны, как цыгане, встали у дальней стены и что-то стали обсуждать, в полголоса.
   Тетю Фиру и дядю Моню увели куда-то. Их больше никто не видел. В нашей, сравнительно небольшой шеренге стояли все, кто был дома. Немец, через переводчика, довёл новые правила нашей жизни и, сев в машину, прихватив себе собранное у нас золото и другие цацки, уехал со своими солдатами и переводчиком. А румыны остались. Они стали шнырять и шарить по комнатам, с целью чем-нибудь поживиться и откровенно грабить и забирать все то, что не забрали немцы. Причем делали всё это, нагло и не церемонясь. В разгар всего этого ужаса, Коля был в своей комнате, а в соседской комнате, через стенку- там жила, как раз семья имеющая двух детишек, раздался сначала крик, потом выстрел, затем опять крик и какая-то возня. Не смотря на то, что Коле было ужасно страшно, он все-таки вышел из своей комнаты и нос к носу столкнулся с Копченым, который гаденько улыбался и держал в руке что-то. Коля не видел, что это было, ринулся в комнату к соседям и то, что он увидел, его заставило просто остолбенеть в ужасе. В середине комнаты лежала мать мальчика, его одноклассника с простреленной головой. Тут же лежал сам мальчишка,но без головы а в углу,стоял ухмыляясь пьяный румын , который вытирал нож-финку о край матраса, что-то мурлыкая, именно мурлыкая,  себе под нос. Потом румын положил финку себе в правый сапог и двинулся в сторону сидевшей в углу девочки, которая в ужасе, закрыв голову руками, смотрела на румына, как на чудовище, которое только что убило двух ее самых близких людей. Коля стоял на входе в ступоре и краем глаза увидел, что Копченый, держал в руке-голову его одноклассника за ухо. Капала кровь. Что потом произошло, Коля уже не мог рассказывать без крика. Румын пошёл напрямую к девочке и, схватив её за тоненькую, маленькую ручку, рывком бросил на кровать, о которую только что вытер финку, стал срывать с нее одежду. Ребенок просто в оцепенении превратился в куклу. Она в ужасе, лежала на кровати, голенькая и даже не закрывалась от этого чудовища, а тот расстегивал штаны и готов был вот- вот, на неё навалиться. Сзади от Коли, в шаге в проеме двери, стоял Копченый и скалил свои гнилые зубы в гаденькой, скотской улыбке, ожидая, что румын надругается над малышкой в его присутствии. Из ступора Колю вывел звериный рык румына, который готовился уже вонзиться в ребенка. Николай, воспользовался тем, что все внимание было приковано к самой сцене насилия, резко прыгнул в сторону румына и выхватив из его сапога финку воткнул её в печень ублюдка, потом развернувшись, что есть силы швырнул ее в Копченого, но попал не острием , а ручкой и прямо в башку. Тот рухнул прямо на входе. Румын в это время, плюхнулся на правый бок, захрипел и сдох с рычанием. А вот Копченый, начал подавать признаки жизни, со стоном стал двигать башкой и пытаться подняться. Коля, не теряя времени снял с румына ружье и прикладом дал по голове «пахану», отчего тот мгновенно отключился. Это произошло, настолько быстро и, причем так эффективно, что Коля даже не смог понять, что он только что, спас девочку, убил врага и дал по башке уголовнику, которого ненавидел больше всего. Мысли разбегались. Если сейчас, кто-то из грабителей, зайдет в эту комнату, то это верная смерть и ему и девочке. Тут на пороге появилась мать Коли, которая прибежала на крики и стрельбу с улицы, зная, что сын дома. Увидев, что получилось, но ещё не понимая ничего, она крикнула Коле, чтобы он хватал деньги, документы, а с девочкой она разберется сама. Быстро вытащив из шкафа, какую-то одежду, Колина мать, схватила с кровати накидку-покрывало, бросила туда одежду и девчонку, выскочила на двор. Коля был уже на улице. Во всех квартирах шел погром и на них особо никто не обратил внимание. Бегом по улице они скрылись в ближайших кустах, потом перебежками, ушли по тропам в горы.
     Николай Иванович все это рассказывал, растирая слезы натруженными руками и уже протрезвел. Когда я ему задал вопрос, а что же было потом? Он немного успокоился и рассказал, что они с матерью и Леночкой, уйдя в горы, попали к партизанам. Там его мать, стала помогать им в лагере, Леночка была на ее попечении. Коля же не смог остаться в стороне и был все 4 года войны сначала связным в отряде, потом уже бойцом Красной армии. Дошел до Берлина, потом после Германии был переброшен на Дальний восток и окончил войну уже там,  воюя с японцами. Несколько раз был ранен. Одно из ранений и привело к ампутации ноги.
 
  После войны он обучился сапожному делу и много лет работал сапожником у нас во дворе. Я спросил про мать. Она после войны пошла на курсы бухгалтеров и до самой смерти работала бухгалтером в торговле. А Леночка? Она всю войну была с матерью, та её вЫходила. У нее была очень тяжелая форма астмы. После войны она, закончила школу и жила с ними. Потом поступила в институт, стала врачом. Вышла замуж, родила двоих сыновей, которые Николая Ивановича всегда звали дедом. И вообще вся семья до недавних пор считала, что Коля и Лена брат и сестра. Но перед самой смертью, мать рассказала зятю и своим уже внукам, о судьбе их матери.
     Копченый, во время войны, поступил на службу к румынам. Грабил, расстреливал, ходил на облавы, выдергивал у людей золотые коронки, расстреливал партизан и вообще под патронатом этих мразей, просто бесчинствовал. Когда наши взяли Крым, случайно под чужим именем оказался в тылу в госпитале, где был опознан, одним из недобитых им бойцов. Решением трибунала, был расстрелян за предательство.
     Вот такую историю, мне рассказал мой сосед Николай Иванович. Старый фронтовик до конца своих дней работал, бухал, курил самосад и матерился, как сапожник. И умер,тихо, спокойно и во сне, прямо на пасху.