Как жить да судьбу не корить

Последний вздох уже отходил от 2х-летней девчушки, когда наклонилась над ней соседка. «Ну все, помрет, несчастная!» – заметалась женщина. Убежала домой, принесла сливочек. Попоила из ложечки малышку. А та и ожила.

Отец малышки – колхозный учетчик Александр Лебедев – на тот момент был арестован. Мама, набравшая в поле подол колосков, чтобы прокормить детей, тоже сидела в тюрьме, варила еду заключенным. Девять сестер и братьев раскиданы по родственникам да соседям.

И никто еще не знал, сколько трудностей выпадет на долю самой младшей в семье, маленькой девочке Еве, родившейся в Спасске 30 июня 1930 года.

Отец Евы был вторым мужем ранее овдовевшей мамы. Растили Лебедевы своих первых шестерых детей, да еще четверых совместно нажитых. И все было бы хорошо. Хозяйство крепкое. В погребе всегда масло да мед. Скотина ухоженая. Да только нежданно-негаданно отца арестовали.

И не сказать, чтобы тогда забирали всех. Но тех, кто хорошо жил, увозили. Все нажитое выгребали. Завистникам чужое добро всегда покоя не дает. Вот и на отца Евы наговорили. И забрали его. Двор и амбары подчистую выскребли. А потом и маму за подол колосков осудили.

Вернулся отец, собрал всех детей по соседям да родственникам, дождался жену из магнитогорской тюрьмы. И только он дом да хозяйство наладил – грянул 37-й год. И забрали отца во второй раз. Враги, видно, у него были.

И снова все, что он успел нажить – изъяли до основания. И зерно, и скотину. А после этого еще приезжали с обыском. Оружие искали.

– А какое оружие-то? – вспоминает Ева Александровна. – Отец у нас вообще с одним глазом-то был.

Увезли отца. И он уже больше не вернулся. Как-то старшая сестра Евы ездила в Челябинск, там прочитала, что расстреляли его. Отец не вернулся, а мама с оставшимися малыми с тех пор одна горе горевала.

Голоду натерпелись. Лебеду ели. Ходили по полям, картошку сухую собирали. Крахмал делали да лепешки. Да какие сладкие были лепешки те! В школе 4 класса Ева закончила, а дальше учиться некогда было, работать пошла.

Сначала просто рабочей была. Дорожки сгребала, сено косила. Метала, шкирдовала. На быках копны возила. На лошадях поле боронила. Кизяки делала. Сколько такой тяжелой работы переделала – не счесть. А когда Ева повзрослела, ее устроили дояркой. 20 лет она на ферме отработала. А потом еще 17 лет – в столовой поваром.

Сама мужа тоже молодым схоронила. Болел он все время, операций много перенес, в 46 лет помер. Рассказывает про свою сложную жизнь Ева Александровна. Слезы иногда нахлынут, но тут же глаза снова теплым светом зажигаются.

Смалу как-то Ева научилась все свои беды поглубже прятать, да на люди чувства не показывать. Когда папу забрали, семью после этого вроде как и не трогали. Но укоры все же были.

Как-то молотили девушки зимой на току хлеб да овес. Да и предложил кто-то:
– А давайте, девчата, хоть на один курмач соберем. Пожарим все вместе да съедим.
И взялись молотить. Разгорячились, фуфайки поскидывали. А фуфайка Евы аккурат на колоду угодила.

А тут как раз смотритель проезжал. Он всегда с биноклем ездил. Увидел фуфайку на колоде:
– А-а-а, Лебедева, воруешь! Мы тебя посадим!
Женщины тут все вместе взмолились:
– Иван Афасьич! Да не она одна. Мы все вместе на общий курмач собрать хотели…

Редкий случай. В основном, соседи друг за друга заступаться боялись. Чтобы самим не сгинуть. Забрали – забрали, и все. Тогда с божьей помощью вроде обошлось. Но после при каждом удобном случае мужчина укорял: вот, мол, не берите с Лебедевой пример, она такая нехорошая, ворует…

Сердце ныло от всех этих несправдливостей. Но Ева судьбу не корила. Видела, что и многие другие не лучше живут. На пенсию Ева Александровна Шумилина вышла в 55 лет. Почти четверть века сама дом, огород, скотину содержала. А вот уже пятый год живет с сыном Сергеем да со снохой Ириной.

– А реабилитацию вашему отцу и маме объявляли? – спрашиваю у Е. А. Шумилиной.

– Были какие-то письма. С нас, наоборот, еще какие-то справки требовали. Ну чтоб извинение или соболезнование – не было такого, – припоминает пожилая женщина. – А чтоб самим… Кому ходатайствовать-то? Одни перемерли, других на войне убило. Нас четверо только оставалось. Старшая сестра пограмотнее была, она пробовала разузнать. Ну дали ей с гулькин нос, две тыщи. Она по 500 рублей разделила нам четверым – и все.

Как пожилая женщина со стасусом репресированной живет сейчас? Да, глаза уже почти не видят, склероз головного мозга. А тут еще ногу в двух местах ломала и в гипсе год лежала. Говорили, пожизненно будет гипс. Но, правда, сняли.

Потом Ева Александровна начала вставать, сын со снохой ей ходули купили. А теперь уже сама ходит, каждый день по шоссейке прогуливается. Даже по хозяйству немного помогает. Приготовит иной раз, посуду помоет. И на жизнь опять не жалуется.

– Телевизор мне большой поставили, чтобы мне хорошо было видно, – похвалилась Ева Александровна. – У них в комнате помельче, я у них вообще не вижу. Пойду, говорю, свой смотреть. Хотя без них уже скучно.