Бессмертие Владимира Путина - действие второе

Действие второе

Поднимается занавес.

Тот же кабинет Путина. Отличие одно: весь пол завален красными папками вперемешку с денежными банкнотами. Путин без пиджака, спиной к залу ходит по этому ковру, разминаясь с эспандером. Пиджак висит на кресле. С кресла свисает тяжёлая металлическая цепь. Путин, растягивая эспандер, подходит к окну, аккуратно оттягивает самый край шторы, на что-то смотрит за окном. Вздыхает, потягивается, чешется, снова берётся за эспандер, оборачивается, видит зал…

Пауза.

Лицо Путина непроницаемо. Не отрывая взгляда от зала, он проходит к столу, нажимает одну из кнопок интеркома. Свет гаснет.

Когда свет зажигается вновь, Путин в пиджаке сидит в кресле за столом. Вид у него такой же, как в предыдущем действии, но что-то неуловимо изменилось: в осанке ли, во взгляде или в выражении лица, но изменение заметно. На полу у стола комфортно возлегает Некая Элита: благообразный старец-режиссёр в вельветовом пиджаке, или золотистая подтянутая певичка, или банкир с животиком, или добрый генерал в мундире, или канцелярская тётка в костюме гучи, – в общем Некая Элита.

На столе перед Путиным лежит деньгомёт. Светильник на стене за Путиным периодически помаргивает. Иногда, во время очередной речи, Путин на него оглядывается.

Путин неприязненно потягивается, оправляется, устраивается, гремя свисающей цепью, которой пристёгнут к креслу, и показывая, как ему тяжело и некомфортно.

Из-за правой панели выскакивает Пронырливый Журналист в синем бронежилете с жёлтой надписью «PRESS» и фотоаппаратом в руках.

Пронырливый Журналист (сенсационно): «Президент потянул спину – конец близок?»

Путин шутливо грозит ему. Пронырливый Журналист огорчённо уходит обратно за панель.

Путин продолжает устраиваться.

Наконец, всё.

Путин (смотрит на часы): Начало седьмого. А как же скучно ещё. Все застыли в ожидании. Ничто не движется без меня. Я люблю дать им отдых и время побеспокоиться о грядущем. Потом я примусь за них, и все забегают, как муравьи по команде своей подземной королевы. Лентяи, конечно. Недолго им осталось прохлаждаться.

Путин смотрит в бумаги, что-то помечает.

Некая Элита (очнувшись, поднимает голову, к залу): А это я, элита – высшее состояние всесторонне развитого и социально вознесённого человека. Вы не смотрите, что я валяюсь тут. Я символизирую. Я воплощаю. Олицетворяю. Я образ разума и смирения. В некотором смысле я метафора. Но метафора нынче не в чести, не будем поминать её всуе. Скажем иначе: я – мечта. Если достаточно долго работать и стремиться, то можно стать мной. Да, нелегко и в определённый момент придётся так или иначе преклонить колено, но всё возможно, мой успех вполне достижим. Я же и залог социальной стабильности, и отрада для глаз властителя – вот же, счастливый, успешный человек, всего добился, почему другие не могут? Впрочем, и мне иногда надо о себе напомнить… Смотрите, как это делается. (Ворочается, слегка приподымается, протяжно:) Начинаю задуууумываться!..

Путин привычным движением берёт деньгомёт и не глядя поливает Некую Элиту деньгами.

Некая Элита (купаясь и наслаждаясь жизнью): Ой, верую, истинно верую! (К залу:) Видите, ничего сложного. А денежки пригодятся. Вы не подумайте, я же не всё на себя спущу. Конечно, большую часть спущу на себя, всячески ублажу своё социальное тело, за рубеж тоже выведу, ясное дело, но что останется – на полезные дела. На благотворительность, деткам там, инвалидам, аутистам, старикам на дрова... Гражданские инициативы поддержу немножко. Оппозиционерам и правозащитникам немного суну. Журналистам на свободу слова подкину. Где-нибудь дом старый восстановим. Главное – всё тихо и незаметно делать. Все же всё понимают. Все свои, в одном колесе крутимся... Но главное – тихо. Никакого шума и возмущения. Никаких публичных заявлений. Водяная ряска не должна дрогнуть – иначе болото затянет. Лёгкими стопами. В кромешной тишине. Так будет созидаться подковёрная работа добра. Будем тихи, и нас простят. Тссссс…

Пауза. Путин смотрит на часы, Некая Элита делает селфи и шелестит ковром денег и папок.

Путин: Кого бы вызвать…

Одновременно открываются правая и средняя панели – входят Тёмно-серый и Ярко-синий. Оба заметно округлились, оба с красными папками. Они некоторое время решают, кому идти первым. Путин безучастно смотрит.

Тёмно-серый (вырываясь вперёд): Владимир Владимирович, по пьесе…

Путин (морщится): Ой, фу, чушь эту опять…

Тёмно-серый сникает, но не уходит.

Ярко-синий (тут же): Проект РПР, фаза третья, с докладом.

Путин делает знак. Ярко-синий проходит, раскрывает папку и кладёт на стол. Путин наклоняется очень близко, морщит лоб, читает.

Путин (не отрываясь): Покороче давайте, сколько это слушать можно.

Ярко-синий: Приоритетный проект федерального развития «Репликация президентов России», сокращённо – «РПР», вступил в третью фазу. После многочисленных итераций испытаний, проверки и отсева кандидатов-реципиентов было установлено, что наиболее подходящим для воспроизводства первого должностного ИНН и главного государственного СНИЛСа является личное дело самки человека в возрасте от десяти до двенадцати лет.

Путин (поднимает глаза): То есть, что, девочки, что ли?

Ярко-синий: Да, самок человека в этом возрасте называют девочками.

Путин: Знаете, не нравится мне этот ваш канцелярит. Нужно всё же быть корректными. Говорите: «человеческий ребёнок женского пола». Так намного корректнее и… человечнее звучит. (Продолжает читать.)

Ярко-синий: Вас понял. Личное дело человеческого ребёнка женского пола в данном возрасте наиболее адаптировано для принятия цифровых идентификаторов действующего руководства страны и последующего гендерного транзита…

Путин (снова поднимает глаза): Как, гендерного транзита?

Ярко-синий: Гендерный транзит является необходимой частью процесса отождествления. После трансплантации ИНН и СНИЛСа необходимо провести тонкую, опасную и этически крайне спорную операцию по подтирке галочки в квадратике «Ж» и зачёркиванию квадратика «М» в анкете личного дела реципиента…

Путин: Это… мммм… да… (Несколько спешно утыкается в бумаги.)

Ярко-синий: В ходе первичной проработки вопроса в государственных бюджетных общеобразовательных учреждениях, в обиходе – «школах», с участием представителей педагогического состава и родительских единиц на основе привлечённого детско-юношеского контингента Юнармии был сформирован батальон «Добровольцы Путина», члены которого единогласно изъявили желание реплицировать действующего и бывшего президентов Российской Федерации на базе собственных административных организмов.

Путин (растроган): Молодцы. Вот это молодцы. И герои. Главное – и это ключевой тут момент – что всё делается на основе полностью добровольного волеизъявления. Я знаю, как аналогичные эксперименты проводятся у наших американских партнёров, мне докладывали (кивает на стопку красных папок на углу стола). Собирают на улицах всяких бродяг, которые в коробках из-под холодильников живут, и за пять долларов над ними эксперименты ставят. А у нас – добровольцы, люди, от чистого сердца преданные своей стране и её интересам. (К залу:) И, обратите внимание, дети! Именно дети – надежда и опора нашей страны – стремятся протянуть руку помощи нам, людям, руководящим ею в такой нелёгкий и… мммм… непростой для неё момент. Хотелось бы видеть такой же уровень гражданского мышления и государственной ответственности и в представителях старших поколений, а особенно в среде столичной так называемой интеллигенции. Да, нам всем есть с кого брать пример… Но эта бескорыстность, эта самоотдача, это самозабвение во имя высших целей, во благо своей Родины – это те самые черты, которые спокон веков характеризовали русского человека и на которых зиждется русская государственность, те самые черты, которые и нам позволяют не покладая рук с утра до ночи…

Некая Элита (проснулась): Задаюсь вопрооооосом!..

Путин, не отвлекая внимания, поливает Некую Элиту из деньгомёта. Та успокаивается.   

Путин (продолжает): … в режиме «двадцать четыре на семь» служить интересам нашей страны, не отвлекаясь на нужды и требования своих смертных, бренных тел. Только бессмертие руководителей нашего государства может обеспечить полностью бесперебойную работу государственного аппарата и достижение всех ключевых показателей эффективности государственного управления. И речь ведь здесь не обо мне! Нет же! Если бы на этом посту был другой человек, то эта необходимость была бы столь же насущна, столь же непреодолима. В конце концов, может быть, я и сам бы согласился предоставить своё личное дело для репликации такого правителя… Но, поймите, сейчас не тот момент, чтобы экспериментировать с личностями. Есть уже раз и навсегда заданный курс, есть множество, огромное множество проектов, завязанных именно на постоянстве и стабильности этой заданной траектории, есть множество организаций, в которых трудятся сотни тысяч и миллионы людей, чья работа, чья жизнь зависит от реализации указанных проектов… Нет, мы не можем теперь отказаться от исполнения принятых нами на себя обязательств только на основании биологической ограниченности человеческой жизни. Есть законы посерьёзнее законов природы. Федеральный закон о внесении изменений в федеральный закон о федеральном бюджете Фед… мммм, Российской Федерации – как раз из таких законов.   

Пауза.

Ярко-синий: Из сформированного списка добровольцев наиболее перспективным кандидатом представляется человеческий ребёнок женского пола 12-летнего возраста из Новосибирска. Предварительные работы по подготовке личного дела к трансплантации будут начаты незамедлительно при условии увеличения лимитов бюджетного финансирования до трёх целых семи десятых триллиона рублей.

Путин: Ско-олько?!?

Ярко-синий (невозмутим): Три целых семь десятых триллиона рублей. Но это всего, накопительным итогом за все прошедшие года…

Путин (держит спрос): Когда был срок ввода системы в эксплуатацию?

Ярко-синий: 2021-й… Апрель месяц – должны были ввести.

Путин: Какая просрочка уже? Чем это объясняете?

Ярко-синий: Объёмом и технической сложностью работы. По уровню требуемых новаций технологического цикла работы генно-бюрократической лаборатории проект сопоставим с изменениями, в своё время потребовавшимися военно-промышленному комплексу для производства ракетного ядерного вооружения.

Путин: Кто отвечал за сдачу в срок?

Ярко-синий (мнётся, подсматривает в бумаги, которые лежат у Путина на столе): …

Путин (отчитывает): Ну, молодцы вообще, нечего сказать... И теперь ещё дополнительно сколько надо?

Ярко-синий (невозмутим): Увеличение на триллион сто пятьдесят миллиардов сейчас требуется…

Путин (жёстко, справедливо): В общем так: срок окончания работ – два месяца. Дополнительно триллион и ни миллиардом больше, вам ясно? А то совсем от рук отбились!

Ярко-синий: Вас понял. Есть варианты с дополнительным финансированием за счёт внебюджетных источников.

Путин (сухо): Слушаю…

Ярко-синий: Предлагается привлечь к реализации проекта компанию-инвестора, принадлежащую одному прекрасному и достойному человеку, который занимается самбо.

Путин (мгновенно): Самбо я сам люблю.

Ярко-синий: Само собой, самбо.

Путин: По субботам самбо – сам Бог велел. Но не в сабо, а босым.

Ярко-синий: Саморазумеющееся самобытное самбо. Но в самбо самому бывает бобо, если без сабо.

Путин: В самбо самому бобо – нехолосо, поэтому лучше не босым, а в сабо.

Из-за левой панели выскакивает Пронырливый Журналист.

Пронырливый Журналист (сенсационно): «Президент впадает в маразм и альцгеймер! Ленину пора потесниться?»

Путин стреляет в него деньгомётом. Пронырливый Журналист хихикает и исчезает.

Ярко-синий (как не бывало): Финансирование инвестором будет осуществляться за счёт взимаемого с населения нового обязательного платежа «открытые окна». Указанный платёж обязателен к оплате всеми автомобилистами за оснащение дверей стеклоподъёмниками, обеспечивающими закрытие окон летом. Наши исследования показывают, что летом с закрытыми окнами за счёт работающего кондиционера расход топлива автомобиля возрастает на два литра каждые сто километров.

Путин (искренне): Плюс два литра каждые сто километров? Это же какие деньги тратятся впустую!

Ярко-синий: Совершенно напрасно тратятся эти деньги. Кроме того, закрытые окна в жару увеличивают риск острой сердечной и лёгочной недостаточности среди лиц, страдающих сердечно-сосудистыми и лёгочными заболеваниями, на пять целых семь десятых процента.

Путин: Это серьёзные показатели. Нет, конечно, просто так эту ситуацию мы оставить не можем. В конце концов, забота о гражданах – да и об окружающей среде – один из приоритетов нашего государства. Обязательно нужно проработать этот вопрос с привлечением профильных министерств и служб, собрать рабочую группу, принять соответствующие поправки и позаботиться наконец о… мммм… о населении России.

Ярко-синий: Параллельно предлагается привлечь к реализации проекта РПР компанию-инвестора, принадлежащую одному замечательному человеку, который учился в ленинградском университете.

Путин (тут же): Ленинградский университет – это очень хорошо и знакомо, я тоже там учился.

Некая Элита (просыпается): Посещают мыыслиииии…

Никто не обращает внимания. Путин машинально стреляет из деньгомёта, Некая Элита опадает обратно.

Ярко-синий (как не бывало): Для данных целей потребуется ввести для автомобилистов зимний обязательный платёж «закрытые окна». Основание введения нового обязательного платежа – оснащение автомобиля стеклоподъёмниками, обеспечивающими открытие окон в зимний период. Зимой соответствующий перерасход топлива на отопление салона, особенно в сильные морозы (а страна у нас северная, нельзя это не учитывать) может составить до трёх литров на сто километров.

Путин: Три литра на сто километров! Подумать только! Это ведь ещё хуже, чем летом… О чём люди думают? А потом сами удивляются, что с ними как с детьми носиться надо. Не доросли ещё, ой, не доросли.

Ярко-синий (монотонно): Ой-не-доросли-ещё, не-доросли-ой. Кроме того, именно зимнее закрывание окон позволяет повысить концентрацию водителя на дороге за счёт элиминации фактора «слякоть-в-лицо» и снизить годовую статистику по ДТП приблизительно на семь сотых процента по всей стране.

Путин: Что ж, очень неплохой показатель. Это ведь тоже, между прочим, спасённые жизни. А разве можно измерять цену спасённой жизни – пусть и одной (или двух) на всю страну – в обязательных денежных платежах и соответствующих убытках? Нет, конечно.

Ярко-синий (эхом): Конечно, нет. За счёт введения указанных обязательных платежей компаниями-инвесторами, по нашим оценкам, может генерироваться до шестисот миллиардов рублей выручки ежегодно. Из собранных средств четверть, то есть сто пятьдесят миллиардов будут инвестированы в реализацию проекта репликации президентов России.

Путин: А остальное? 

Ярко-синий: Остальное будет использовано самими компаниями для покрытия расходов по сбору указанных обязательных платежей.

Путин: Разумно, очень разумно... Тогда можно запускать. Финансирование, я уверен, будет. Главное сейчас – довести основной наш проект до ума. Невзирая на цену. Государственные интересы превыше соображений экономии. Инновационные технологии требуют сообразно рисковых инвестиций.

Ярко-синий: Вас понял, исполняю.

Ярко-синий уходит за свою панель.

Тёмно-серый ждёт.

Путин смотрит на него.

Пауза.

Путин: Ладно, давайте, что там у вас…

Тёмно-серый быстро проходит и, открывая, кладёт папку на стол.

Тёмно-серый: Касательно пьесы, которая уже обсуждалась…

Путин: Ну, сколько уже можно эту чепуху мурыжить? Копаете-копаете, а на выходе что? Ничего… Мартышкин труд какой-то…

Путин делает вид, что ему неинтересно и брезгливо трогает бумаги одним пальцем. На самом деле он жадно читает, впитывая информацию бегающими глазами.

Тёмно-серый: В ходе разработки предыдущих версий возникло новое предположение, что ключевой является не первая строка песни, а вторая. Напомню текст второй строки: «А как приятно Путину по небу лететь». С большой долей уверенности можно предположить, что речь идёт о президентском самолёте, Борте Номер Один. В таком случае песня должна быть истолкована не иначе как сигнал соучастникам организованной театральной группы либо прямым исполнителям о том, что Президент в момент пения актёра находится в воздухе, в самолёте. В свою очередь, это не может быть расценено иначе как… готовящееся покушение.

Путин (резко, в экзальтации): Наконец-то по делу! Вот уж тут не до шуток. Я знал, что всё к этому ведёт. Слишком уж глубоко запрятывали, слишком уж таились для простой пьески! Да и вы мне тут всё глаза отводили: гомосексуальность, «Единая Россия»… Что, напугать боялись? Мне не страшно. Все под Богом ходим. Кому суждено быть повешенным, не утонет!.. Какое это уже по счёту?

Тёмно-серый: Считая вымышленные?

Путин: Всего!

Тёмно-серый: Всего – сорок третье.

Путин: Сорок третье… Подумать только. По самым скромным подсчётам, на Фиделя Кастро покушались не менее шестисот тридцати восьми раз. Но ведь и у нас не коммунистическая Куба. С другой стороны, Царя-Освободителя Александра Второго пытались убить одиннадцать раз. То есть, в некотором смысле, я стою уже выше. Ну, или хотя бы вровень – с учётом того, что последняя попытка в его случае была успешной… (К залу:) Вот оно, истинное мерило значения личности в истории. Не только любовью народной, в рейтингах отражённой, но и ненавистью завистников и отщепенцев, статистически пренебрежимой, измеряется оно… Но это, конечно, поворот… Нет, ожидаемый, конечно, но поворот… Мда…

Путин приятно задумывается.

Тёмно-серый (выждав): Есть ещё одна версия, крайне маловероятная… Тем не менее считаем необходимым огласить и её… Возможно, речь идёт… о метафоре.

Путин (вдруг в странном, неправдоподобном ужасе и гневе): Что-о-о-о?!?! Какой ещё метафоре? Вы, что там, с ума посходили уже все? Никаких метафор быть не может и не было никогда! Запомните это раз и навсегда и уясните себе окончательно! Быть не может и не должно! Все ваши метафоры – это выдумки Государственного Департамента и западных спецслужб. Мы знаем, кто делает эти метафоры, на чьи деньги и где они готовятся! Мы знаем их предназначение! Запудрить мозги порядочному человеку! Обмануть его! Спутать ему карты! Хитро посмеяться над ним из-за угла – трусливо, как шакалы! Только шакалы и лают вашими метафорами! Только животному они и нужны – хитрому, пронырливому, опасному животному, нападающему сзади и цепляющемуся в шею! Настоящей человек говорит прямо и без обиняков! Никаких метафор в его речи быть не может. Могут быть прямые оскорбления и корректное давление, торг и гибкость, оттенки и регистры, борьба за влияние и примат авторитета, клевета и доносы, ложь и провокации, лицемерие и идолопоклонство – но никаких, я повторяю ещё раз (трясёт цепь – того и гляди сорвётся) – НИКАКИХ МЕТАФОР!

Тёмно-серый (невозмутим): В данной связи предлагается издать Эдикт об Отмене Метафоры.

Путин (абсолютно спокоен, по-деловому): А это разве… в компетенции Президента?

Тёмно-серый (тапает планшет, который достал откуда-то из-под полы): Соответствующие изменения в Конституцию можем внести на следующей неделе.

Путин (отпускает грехи): Вчера, вчера их вносить надо было! Куда смотрели? Теперь опять по своим же следам бежать надо, когда паровоз ушёл! Всё скорее, скорее, бежим-бежим, а всё не туда! О чём думали-то?

Тёмно-серый: Вас понял! Разрешите выполнять?

Путин (сухо): Время не резиновое. Первичную проработку дорожной карты по отмене метафоры прошу представить к десяти утра завтра.

Тёмно-серый кивает, разворачивается, идёт к своей панели. По пути пинает Некую Элиту.

Тёмно-серый: Пошли, отменили тебя… в инстаграме отрабатывать будешь.

Некая Элита (жалобно): Сомнения закрадываютсяяяя… Мысли в голову лезуууут…

Путин не глядя вдогонку поливает Некую Элиту из деньгомёта.

Некая Элита хватает всё что может, рассовывает по одежде, на четвереньках бежит за Тёмно-серым. Оба уходят за среднюю панель.

Путин (к залу): Вот так начало рабочего дня! Вот это вызовы! Чем дальше, тем громче становятся голоса наших врагов! Чем значительнее наши достижения, тем наглее бросают они перчатку беззубой ненависти и неуёмной гордыни нашей молодой суверенной демократии, тем безбоязненнее осуждают сделанный народом выбор! Глупцы, неужели они не понимают, что своими метафорами сами же себе и роют могилу? Неужели сами не видят, что чем дольше моё и (рисует воздушные скобки) Дмитрия Медведева правление, тем страшнее и непоправимее будут события, следующие за ним? Неужели могут отрицать, что после истекших двадцати четырёх лет стабильности, обеспеченной нашей политикой, откат будет чрезвычайно жёстким? Неужели люди обманывают себя надеждами на мирную жизнь после нас? Нет, их ожидает всплеск терроризма и экстремизма во всех его проявлениях, эскалация насилия – домашнего, бытового, уличного, насилия межэтнического и межконфессионального, распри внутри- и межрегиональные, перебои с поставками товаров первой необходимости и электроэнергии, неконтролируемый рост цен и пищевой дефицит; в школах дети будут топорами рубить друг друга на уроках, а в метро машинисты со свистом будут таранить заполненные людьми платформы, рынки и торговые центры будут взрываться ежечасно, в икее кончатся фрикадельки, а в макдональдсе – картошка фри! Вот что ждёт страну с окончанием моего и (показывает воздушные скобки) Диминого правления. Это следует со всей неизбежностью. И даже более того, чем дольше мы правим, тем страшнее и катастрофичнее будут последствия отказа от нас. После двадцати четырёх лет покоя и поэтапно растущего благосостояния будет терроризм и гражданская война; через сорок лет стабильности и достатка будет война полномасштабная, на всём постсоветском пространстве; через шестьдесят лет – война ядерная, евроазиатская; через восемьдесят лет – война общемировая, на уничтожение; через сто лет – сам земной шар треснет в отскоке чудовищного хаоса! Страшно представить, что будет, если наше правление продлится хотя бы сто пятьдесят – двести лет и потом всё равно оборвётся… Не о судьбах ли Солнечной системы и Млечного пути должны мы будем задуматься тогда? Звёздные союзы и планетарные альянсы будут размётаны по обочине Вселенной, не совладав с высвобождаемой энергией ядерного распада российского общества! Так не лучше ли определиться прямо сейчас, на берегу, что наше правление будет вечным, что вечно будет всенародно избранный и признанный Президент, гарант стабильности и постоянства, а также другой Президент – незначительный новатор, исполняющий интермеццо основного правления?.. Нет, конечно, хаос и раздрай последуют не напрямую за мной – об этом я позабочусь. О, на это моих сил более чем достанет. После меня всегда будет тот, что в скобках. А вот уже после него – Потоп и Казни Египетские, и тогда неблагодарные вспомнят моё правление как жизнь у Христа за пазухой. Да… Тут есть над чем задуматься…

Путин задумывается.

Пауза.

Стук в дверь.    

Путин смотрит на дверь.

Пауза.

Снова стук.

Путин подозрительно смотрит на интерком, потом снова на дверь.

Путин (осторожно): Я не вызывал.

Снова стук.

Путин затаился. Светильник сильно мигает – Путин несколько настороженно оглядывается на него. 

Короткая пауза.

Путин (резко; когда по ощущениям снова должны стучать): Войдите.

Дверь открывается, входит бывший Президент Медведев – уже не очень юн, но обаятелен сверх меры.

Путин (облегчение): А, Дим… ты чего?

Медведев: Володь, я по личному вопросу… Можно?

Путин: Ну, давай…

Медведев подходит к столу.

Неловкая пауза.

Медведев: Володь, я не могу. Думал, что смогу, но не могу. Не моё это всё. Не могу.

Путин: Ты чего, Дим? Всё же сто раз уже проговорили.

Медведев: Я знаю. Всё равно не могу. Чувствую, что не смогу. Оступлюсь. Не выдержу. Нельзя так всё же. Вечность (обводит руками вечность). Вот этого (обводит руками кабинет). Это с ума сойдёшь. Я и так уже почти сошёл. Нельзя так.

Путин (начинает беспокоиться): Нет, Дим, ты брось это. Мы всё решили. Я первым номером по программе бессмертия, ты – вторым. Все данные уже нам обработали, выкладки представили, график роста валового продукта на первые две тысячи лет видел какой? Там же хоккейная клюшка просто растёт, круче, чем у глобального потепления. Уже и батальон человеческих детей сформировали, в которых заселяться будем. «Добровольцы Путина» называется… Я никогда, ты знаешь, не поощрял никакого культа личности, но если людям хочется в школе мой портрет повесить или в кабинете там у себя (машет рукой в сторону висящего на стене портрета молодого Путина), то что я могу? И в США тоже повсюду портреты президентов вешают – что-то я не слышал, чтобы кто-то возмущался! Это же чистой воды самодеятельность. Как тут уследишь? Да и можно ли вмешиваться? Всё же частная жизнь, личные предпочтения… Так и с батальоном этим – назвали, а меня перед фактом поставили. Но, если хочешь, я обращусь, думаю, можно будет поправить… «Добровольцы Путина и (рисует воздушные скобки) Медведева». М, как тебе?

Медведев: Жутко всё-таки. Даже с Медведевым. Да и дети эти…

Путин (быстро): Добровольцы!

Медведев (покорно): Добровольцы… Зачем это? Им лучше, наверное, без нас живётся…

Путин (проникновенно): Им-то лучше, Дим, но как же страна?.. Вот у них, у этих, как ты говоришь, детей, сознательности-то побольше будет. Понимают, что нужны своему государству, а интересы государства, общественные интересы всегда превыше личных – в том числе, и наших с тобой. Мне, может быть, это тоже неприятно, я тоже через себя переступаю, но это нужно, пойми, необходимо. Американцы иначе так вперёд вырвутся, что нам никогда их уже не догнать. А там сам знаешь – однополярный мир, навязанная нам чужая воля, национальное унижение, крах и позор, новое лихолетье…

Медведев: Да я знаю!.. Знаю я… Но ты ведь и сам сможешь. Без меня. Ну, или ещё там кого-нибудь возьми… Много же приличных, способных людей. Мне это не нужно: вечность, бессмертие, добровольцы… Это всё какие-то слишком большие величины.

Путин (весьма обеспокоен): Дим, ну! Звено уже сложилось: ведущий и ведомый, жёсткая сцепка и гибкая связка. Всегда нужен второй, одному нельзя никак! У Николая Первого был Александр Второй, у Александра Третьего был Николай Второй – и мне, мне тоже нужен Второй. Мы должны соблюдать порядок чередования, и я говорю не о порядке «лысый-волосатый», тем более что я ещё не так уж и лыс (аккуратно трогает свою голову), а ты уже не так волосат (Медведев трогает свою голову); я говорю о порядке «ослабление-натяжение», о том, что каждому наведению порядка и закручиванию гаек должно предшествовать лёгкое послабление, роздых, шаляй-валяйство небольшое, мягкотелость и соглашательство. Ты за шаляй-валяйство, я за порядок. Этот тандем должен катиться по шоссе времени, пока будет хватать наших сил, а с новыми технологиями репликации наших сил хватит до самого конца, до Второго Пришествия и Судного Дня. Если меня не будет своевременно сменять второй, то всё будет напрасно, цикл будет нарушен, маятниковые колебания политики сбиты. Мне нечего будет закручивать, если не будет тебя, пойми…

Путин проникновенно, с большой сердечной болью смотрит на Медведева.

Медведев смотрит в пол, потом на мигающий светильник.

Медведев: Я… подумаю…

Путин: Очень правильно, ты подумай и реши – по совести, как надо и как лучше будет для всех. Не тяни только, программа – полным ходом, уже там есть и кандидат для репликации, мммм, Номера Первого, это человеческий ребёнок женского пола, так называемая девочка, мммм, из Сибири она вроде, мне докладывали… (К залу:) Подумать только, из Сибири пришла к нам на помощь – вот оно величие нашей страны и необозримых её краёв, вот он, восставший против тлетворных поползновений эгоистической западной культуры глубинный русский народ! Ничего не жалко ему для своей страны, даже и детей человеческих! Силе духа его только дивиться можно и радоваться непрестанно. Покуда есть такие люди, стоять будет Россия нерушима.

Незначительная пауза.

Медведев (смотря на светильник): С лампой что-то…

Путин (оборачивается, тоже смотрит на светильник): Да сам знаю, вот всё руки не доходят…

Оба продолжают смотреть на мигающий светильник и говорят будто с ним.    

Медведев: Так надо просто электрика…

Путин: Да надо бы, я только вот и не знаю, куда это… Это же звонить куда-то надо…

Медведев: Да нет, я через приёмную обычно прошу…

Путин: А говорить что?.. Я даже не знаю, как это делается…

Медведев: Да там просто всё – секретарю говоришь, что надо поменять, они там сами…

Путин: Ну, это я не знаю как… (Оборачивается к Медведеву, чуть виновато:) Может, ты там спросишь?

Медведев (тоже смотрит на Путина, обрадован): Спрошу, сейчас.

Путин (камень с души упал, выхода нет): Ну, вот видишь, Дим, без тебя как без рук…

Медведев улыбается, идёт к выходу. Путин возвращается к бумагам.

Медведев останавливается у выхода, оборачивается к залу, проходит ближе к просцениуму. Свет на нём.

Медведев (к залу): Всё же странно получается… Порядок наводит Первый, а камушки достаются Второму. Только стоит что-то попытаться изменить, как на тебя обрушивается ненависть и чёрствая неблагодарность. Только пытаешься повести себя с людьми как с равными, по-человечески, как они в тебя первого же и плюнут. А если самому плевать на них – то и ничего, терпят. Русского царя, который отменил крепостное право, взорвали, ноги в ошмётки у него были (смотрит на свои ноги). Да и последнему царю не повезло – вроде и права людям дарил, и парламент устраивал, а его в каком-то сыром и неуютном подвале вместе с семьёй свинцом накормили. (Потирает шею.) И Людовик Шестнадцатый, говорят, был очень покладистый, трудолюбивый и приятный человек. А ему раз! – и секир-башка… Да что там, даже у американцев их президента, который рабство отменил, в театре застрелили и кричали ему в дырявую голову: «Так тебе, тиран, поделом!» А вот людей, которые ничего не отменяют и не вводят, а мужественно сносят общественные пороки и разложение, даже пестуют их – таких людей любят и ценят. Их считают хорошими государями, крепкими, предсказуемыми, правильными, мудрыми. Но главное – их терпят и не трогают, потому что они умеют блюсти баланс интересов… Да, тут есть над чем задуматься…

Медведев задумчиво замолкает и уходит.

Путин пытается работать с бумагами, но недовольно откидывается в кресле.

Путин (размышляет вслух): Я чувствую, нарастает волна противостояния. Дима – и тот сомневается. Пора их в чувство привести. (В интерком:) Подготовьте…

Тут же открывается левая панель. Входит Тёмно-синий с набором бумажных папок разного цвета. Как ни странно, Тёмно-синий совершенно не округлился. Идейный? Сушится? Неизвестно… Он проходит к столу.

Путин: Работаете на опережение!

Тёмно-синий: Обижаете, Владимир Владимирович.

Путин: Ну, что у нас там со штрафниками?

Тёмно-синий: По главам регионов всё ровно, один только, у которого рейтинг сейчас хороший…

Путин: Сюда его!

Открывается правая панель. За ней – Абстрактный губернатор №2. Тёмно-синий встаёт за кресло Путина.

Абстрактный губернатор №2: Владимир Владимирович, хрен с ним с бессмертием, но по вопросу обязательных платежей за стеклоподъёмники у населения края есть серьёзные вопросы…

Путин (пресекает): Вы меня послушайте внимательно, а потом сами отвечать будете, понятно? У вас в администрации краевой что творится? Экологические катастрофы как грибы ядерные растут! Последствия не ликвидируются. Люди жильё сколько получить не могут взамен затопленных, сгоревших, смытых, засыпанных домов? Компенсации не выплачиваются! Вам деньги перечислены когда были? Многодетные матери без лекарств сидят месяцами! Обезболивающего онкобольные не получают! В больницах очереди аж до морга стоят! Пенсии не в полном объёме пенсионерам переводятся, а плата за ЖКХ начисляется в тройном объёме! Газопровода в деревнях нет, а в сёлах нет водопровода! Мы получаем все эти сигналы. Вы почему такой бардак развели? 

Абстрактный губернатор №2: Владимир Владимирович, все указанные проблемы планомерно решаются и критической проблемы для населения края не представляют. Я нахожусь в прямом контакте со всеми гражданами, чьи законные интересы и права затронуты. Всё держу на карандаше. Что вызывает опасения, так это обязательные платежи…

Путин (жёстко, на корню рубит): Ваш ответ неудовлетворителен совершенно! Вы не оставляете мне выбора, кроме как вынести вам… ЗЕЛЁНУЮ ПАПКУ! (Тёмно-синий ловко подсовывает Путину зелёную папку – Путин предъявляет её Абстрактному губернатору №2, как штрафную карточку.)

Абстрактный губернатор №2 (сильно, с жестами): Ха-ха! Чванливый бюрократ! Сила моего краевого рейтинга даёт мне иммунитет к зелёным папкам. Они утратили свою актуальность, хоть и остались зелены! Дед, ты так заигрался в свои бумажные игры, что и сам стал бумажным тигром! Ты слишком возомнил и вознёсся, настала пора тебя осадить!

Путин (полный контроль): Жалкий щенок, дешёвый пустомеля… Ты думал, что набрался достаточно сил, чтобы тягаться со мной? До сих пор я жалел тебя и использовал лишь десять процентов своей бюрократической силы. Теперь пеняй на себя, самодовольный наглец. Я обрушу на тебя всю колоссальную мощь… ОРАНЖЕВОЙ ПАПКИ! (Тёмно-синий ловко подсовывает Путину оранжевую папку – Путин лениво и победоносно предъявляет её Абстрактному губернатору №2.)

Абстрактный губернатор №2 (скорчен, съёжен): Нет, это невозможно!.. Неужели он осмелится?.. О, безумный тиран! О, кровавый деспот! Нет, неееет, я гибну, гибну в оранжевом пламени формата А4! Аааааааа… (Административно сгорает.)

Путин, усмехаясь, кидает оранжевую папку в сторону сгоревшего Абстрактного губернатора №2. Тот в состоянии пепла кое-как добирается до папки, с ней убирается обратно за панель.

Тёмно-синий (выждав): Есть ещё вопросы по системным либералам.

Путин (небрежно): Зови.

Тёмно-синий наклоняется, нажимает одну из кнопок на интеркоме.

Тёмно-синий (торжественно, к залу): Смертельный номер! Укрощение Системного Либерала!

Слышна барабанная дробь. Открывается левая панель, входит Системный Либерал, поразительно напоминающий Некую Элиту.

Системный Либерал (барабанная дробь чуть стихает): Владимир Владимирович, в целом поддерживая избранный политический курс, хотелось бы высказать и некоторые частные замечания, ни в коей мере не затрагивающие основы политического устройства, но способные, если они в некоторой мере будут учтены, улучшить экономическое положение страны и способствовать благоприятному инвестиционному климату…

Пауза.

Барабанная дробь усиливается. Путин и Тёмно-синий молча смотрят. Системный Либерал будто чего-то ждёт, но, не дождавшись, продолжает.

Системный Либерал (барабанная дробь чуть стихает): Выказывая полную преданность и нижайшее смирение, хочу обратить ваше внимание на отдельные обстоятельства, связанные с возможным вечным правлением бессмертного Президента, которые негативно отразятся на состоянии конкуренции и в целом на экономическом положении страны. В частности, отмечается неизбежность нарастания репрессивных и охранительных тенденций российского законодательства, обвинительного уклона правосудия и карательной деятельности правоохранительных органов… 

Пауза.

Барабанная дробь усиливается. Открывается средняя панель – входит Светло-серый: у него брюшко нарасти успело. Он проходит за стол Путина и встаёт рядом с Тёмно-синим. Путин, Тёмно-синий и Светло-серый молча смотрят на Системного Либерала.

Системный Либерал (немного растерявшись; барабанная дробь чуть стихает): Что я хочу сказать, и я прошу не понять меня неправильно, так это, что некие незначительные послабления избранного внутриполитического курса, в частности сокращение вечного правления до относительно обозримого будущего, хотя бы в границах трёх-четырёх тысяч лет, незамедлительно приведут к росту деловой активности, будут способствовать занятости населения в малом и среднем бизнесе, а также увеличению соответствующих налоговых отчислений, пополняющих государственный бюджет.

Пауза.

Барабанная дробь усиливается. Открывается дверь – входит Ярко-синий. Он проходит за стол Путина и встаёт рядом с прочими. Путин, Тёмно-синий, Светло-серый и Ярко-синий молча смотрят на Системного Либерала.

Системный Либерал (волнуется; барабанная дробь чуть стихает): Нет, мы все, конечно, полностью преданы всенародно избранному Президенту и его картине мира, но всё же… немножко… тут и там… можно было бы не совсем бессмертие… относительную вечность… наверное…

Пауза.

Барабанная дробь усиливается. Из-под пола позади Путина вырастает Тёмно-серый со скрещенными на груди руками. Путин, Тёмно-синий, Светло-серый, Ярко-синий и Тёмно-серый молча смотрят на Системного Либерала.

Системный Либерал (прорвало; барабанная дробь стихает полностью): А ну, в жопу это всё. На хрена оно мне сдалось? У меня тоже родственников до едрени фени, у всех строительные фирмы, архитектурные бюро, агроконцерны и консалтинговые агентства. Мне, что, больше всех надо, что ли? Стану, как все, жить и добро наживать, потом свалю в Швейцарию, буду по чистым улицам гулять, смотреть как нормальные люди живут и себя чувствуют. И я себя там нормально чувствовать буду. Потому что ничего этого никому здесь не нужно. А мне – и подавно!

Системный Либерал разворачивается и шумно, с брызгами рук уходит в дверь, аккуратно и тихо прикрывая её за собой. Звучит «та-да!»

Тёмно-синий (победоносно, к залу): Смертельный номер! Укрощение Системного Либерала!

Пауза.

Путин приятно кивает Тёмно-синему, Светло-серому, Ярко-синему и Тёмно-серому. Те приятно кивают в ответ. Тёмно-серый проваливается подпол, Ярко-синий уходит за левую панель, Светло-серый уходит за среднюю панель.

Тёмно-синий выходит из-за стола, коротко кивает и тоже собирается идти.

Путин (мечтательно-загадочно): Я бы хотел…

Тёмно-синий резко останавливается, разворачивается, весь внимание.

Путин: …ещё раз услышать этот ваш доклад. Который мне так нравится.

Тёмно-синий (сразу вспомнил): О…

Путин: Да, его…

Тёмно-синий: Разумеется. (Прохаживается, ищет настроение, подбирает позу, замирает.) В некотором царстве, в некотором дальневосточном государстве жил да был хитрый воин-самурай…

Путин (куксится): Ну, нет, давайте, как я люблю!

Тёмно-синий (вздыхает): Разумеется… (Меняет позу и настроение.) По сообщению, поступившему по закрытому каналу связи от главы агентурной сети в дальневосточном регионе, в одном из неназванных государств указанного региона в неуточнённом прошедшем времени был зарегистрирован по постоянному месту жительства хитрый воин-самурай. (Постепенно оживляясь, всё же возвращается к предыдущим позе и настроению, обращается к залу. Путин, кажется, не замечает.) Во владении, пользовании и распоряжении указанного воина-самурая находился меч… превосходной работы, чьё лезвие могло рассечь троих идущих в ряд воинов в полных доспехах и затем разрезать на две равные половины мандарин, который нёс в руке шедший позади них слуга – да так, что ни одной капли драгоценного сока не пролилось бы на землю. Конечно, будучи воином при дворе большого господина, хитрому самураю так ни разу и не пришлось пустить в дело свой меч, так что о его способности рубить идущих в ряд людей мы знаем лишь со слов третьих лиц, но меч был превосходный – в этом нельзя сомневаться. Он хранился в прекрасном ореховом кофре с золотой росписью и семью медными застёжками. Вечными чернилами в прочерченных на крышке бороздках было выведено имя меча: «Стяжатель Мира». Когда у господина возникал конфликт, требующий вмешательства хитрого самурая, ему достаточно было расстегнуть застёжки и приподнять крышку орехового кофра, чтобы показать противнику свой меч, и тот тут же опускал руки, сдавался и покорно принимал сторону победителя. Дело всё же было при дворе, а при дворе люди чаще ищут, как бы выгоднее проиграть, чем как бы краше выиграть… Так или иначе, одного взгляда на могучий клинок хватало, чтобы вселить трепет и повиновение в людей, жаждущих трепета и повиновения. Рос авторитет хитрого самурая, росла его слава, репутация его была безупречна: не было ни одной битвы, которую бы он ни выиграл, приоткрыв ореховый кофр, хотя кровь непокорных так ни разу и не обагрила лезвие меча. Со временем ему стало достаточно расстегнуть несколько застёжек, чтобы поверженный враг тут же переметнулся его другом, затем и вовсе лишь щёлкнуть одной первой застёжкой – и все двери открывались перед ним. Под конец он мог уже указать одним пальцем в сторону орехового кофра, и соперник тут же падал ниц и молил о пощаде... Много воды утекло с тех пор. Господин хитрого самурая умер, и хитрый самурай сам стал господином. Он обзавёлся новым изящным платьем, новыми слугами, сам раздобрел и залоснился, как и подобает истинному правителю, излучающему манящую магию власти. Неизменен был лишь ореховый кофр, всюду, во всех переговорах и совещаниях сопровождавший его. Стоило хитрому самураю услышать ноту несогласия с его мнением или возражения любой его задумке, любому его плану, как он указывал на кофр, и спорщик умолкал. А потом возражения и вовсе прекратились, а началась планомерная работа, и не было ей ни конца, ни края… Но вот, однажды, когда хитрый самурай велел снести дом простого ремесленника-гончара, чтобы проложить по той земле удобную дорогу между своими зимней и летней резиденциями, тот ремесленник воспылал противоестественным несогласием и предосудительными возражениями. Он рвался предстать перед своим повелителем и доказать, что тот неправ, и сносить дома простых людей, пусть и для столь благородной цели, нельзя. Все смеялись над ним, потому что знали: никто не предстаёт перед очами суверена, кроме тех, кого отбирает двор. Но ремесленник рвался, молил, требовал, клял и проклинал всех и вся. Его слова и, главное – его непростительное несогласие – долетели до ушей хитрого самурая. К тому времени он уже устал от своего скучного правления и от непререкаемого поддакивания окружающих любой инициативе, какую он мог затеять. К тому же он видел, что и окружающие заскучали – нет, они, конечно, всё ещё были со всем согласны, но, видимо, забыли уже о той силе, которая позволяет ему править. Он даже опасался, что и сам начинает забывать о ней, так давно ему не приходилось к ней прибегать. Он велел представить мятежного ремесленника на свой суд, чтобы лично допросить о природе его несогласия. Гончар был тотчас доставлен во дворец. Хитрый самурай держал с него строгий спрос, но гончар умело и бесстрашно возражал. Наглец не оставил своему властелину выбора, кроме как указать на ореховый кофр, чтобы угомонить его раз и навсегда. Хитрый самурай медленно поднял свой державный перст и протянул его в сторону величественного, расписанного золотыми рыбами и птицами орехового кофра. «Что в нём?» - спросил гончар. «Глупец, неужели ты не знаешь? - изумился хитрый самурай. – Там лежит величайший меч, выкованный человеческой рукой. Имя этому мечу – Стяжатель Мира. Его лезвие острее горных отрогов на морском берегу, оно рубит стремительнее молнии, пронзающей ветхое дерево!» «Покажи», - сказал гончар. «Каков наглец!» - взъярился хитрый самурай и хотел тут же отослать его, но увидел вдруг интерес, возникший на лицах его придворных, многие из которых были слишком молоды и никогда не видели меча, а те, кто был старше, уже забыли, как он выглядит. Хитрый самурай подумал, что сейчас будет уместно вновь явить им силу своего оружия и тем раз и навсегда закрепить авторитет бесстрашного и бескомпромиссного воина в их умах и душах. «Смотри же, невежда!» - воскликнул он, отмыкая все семь застёжек и распахивая кофр перед самонадеянным гончаром. «И это всё?» - усмехнулся тот. Хитрый самурай обернулся и увидел, что весь кофр полон розового студенистого колышущегося вещества, источающего приторный трупный запах... За долгие годы бездействия, неги и беспрекословности слуг его меч обратился в желе. Хитрый самурай тут же захлопнул крышку, но было поздно: придворные видели, что хранилось в кофре, многие удивлённо перемигивались, другие скрытно хихикали в рукав, третьи в ужасе смотрели на своего господина. Гончар фыркнул и ушёл. А хитрый самурай никогда больше не открывал крышку своего великолепного орехового кофра.

Короткая пауза.

Путин (возвращаясь): Да, да, но что было потом?

Тёмно-синий (зевает): А ничего. На место хихикавших придворных сели их замы, а самурай продолжил править как ни в чём не бывало.

Путин: А что стало с этим… горшочником, который возмущался?

Тёмно-синий (жмёт плечами): А что с ними со всеми становится?   

Пауза. Оба молчат и смотрят друг на друга, потом – стеклянными глазами в зал и говорят в зал, не смотря друг на друга.   

Путин (с чувством в голосе, но со стеклянными глазами): Благодарю вас.

Тёмно-синий (со стеклянными глазами, но с чувством в голосе): Нет, это мы вас благодарим.

Путин: Нет, всё же я вас благодарю.

Тёмно-синий: Да за что же?

Путин: За то, что развязываете мне руки.

Тёмно-синий: Развязать вам руки – важнейшая из наших задач.

Путин: И я благодарен вам за её полное и своевременное выполнение. Мои руки свободны. И абсолютно чисты.

Тёмно-синий: А мы благодарны вам.

Путин: Да за что же?

Тёмно-синий: За то, что при вас всё это (обводит рукой кабинет) стало возможно.

Тёмно-синий кланяется. Путин кивает. Тёмно-синий уходит за дверь.

Путин (к залу): Свита делает короля, но администрацию делает Президент, и я очень рад сотворённой мной администрации. Они знают, когда надо дожать, где приспустить, кого привлечь, кого отвлечь, кому втащить, из кого вытащить… Это всё тонкие, канительные вещи, требующие большой силы воли, мастерства рук и концентрации мысли. Я не могу отвлекаться на них – моё дело руководство организацией, то есть государством, в целом. Выстраивание системы, определение структуры, отладка инфраструктуры – вот внутренние задачи Президента. И все они должны быть подчинены единой важнейшей задаче – обеспечению эффективности государства на внешних рынках. Мы мыслим глобальной экономикой, геополитикой, планетарными процессами конкуренции, взаимодействия и сотрудничества. Я позаботился о том, чтобы наша организация, то есть государство, была максимально нацелена на плодотворное сотрудничество и взаимовыгодную торговлю со всеми заинтересованными партнёрами. Но партнёры – одновременно и конкуренты. И наши конкуренты любят вмешиваться в наше внутреннее устройство, чтобы подорвать нашу результативность и экономическую полезность нашей работы. Они любят указывать нам на то, как мы поступаем со своими работниками, с так называемыми гражданами. Почему это должно заботить наших партнёров? Почему наши внутрикорпоративные нормы и правила, а также ответственность за их несоблюдение должны волновать потребителей наших нефти и газа, нашего никеля и золота, нашего алюминия, угля, леса и зерна? Человека, который покупает кроссовки должно беспокоить качество продукта, его цена и доступность, гарантийные обязательства производителя – что за дело ему до того, где шились эти кроссовки, сколько получила на руки швея, каковы были условия её труда, и что с ней сделали за то, что она украла с фабрики кусок кожи или моток ниток? Но и здесь случаются скандалы: там, оказывается, кроссовки шьют в цехах без окон по 24 часа в сутки; здесь, выясняется, несчастные дети работают за копейки; тут, вдруг стало известно, не платят зарплату… В итоге скандал, кампания по осуждению производителя и отказу от его продукции. Кто заказчик этих скандальных новостей? Кто продвигает их в новостную повестку и навязывает конечному потребителю совершенно лишнее и ничем не оправданное чувство вины? Очевидно, это делают конкуренты, такие же производители кроссовок, у которых на фабриках такие же чудовищные условия труда – просто они вовремя заплатили, чтобы скандал обошёл их стороной и сконцентрировался на тех, кто был не так расторопен. Если и есть в чём наш, мммм, просчёт, так это в том, что мы иногда слишком полагаемся на честность наших партнёров, слишком прилежно исполняем свои международные обязательства, слишком честны сами, порой даже наивно честны. Эта наша честность нам же и выходит боком, когда они принимаются упрекать нас в несоблюдении прав человека, в преследовании несогласных, во вмешательстве в механизмы отправления правосудия и в угнетении свободы слова. Тогда нам приходится защищаться и указывать им на их собственные огрехи. Конечно, они и слушать ничего не хотят. Но, ничего, имеющий уши услышит. А глазастый – узрит.

Последние слова сказаны с едва различимой смешливой угрозой. Путин эффектно держит паузу и оглядывает зал, хитро и снисходительно улыбаясь.

Дверь открывается без стука, входит Электромонтёр в рабочей одежде и телогрейке с огромным деревянным ящиком инструментов.

Путин (удивлённо): Вы кто?

Электромонтёр: Да я, это, Вадим Вадимыч, электрик я. Сказали, светильник у вас шалит.

Путин: А, это да…

Путин достаёт маску, начинает было её надевать, но Электромонтёр решительно проходит мимо него, за стол, к светильнику, грохает ящик на пол и начинает копаться в нём.

Путин не верит глазам и то подносит маску к лицу, то снова опускает её.

Путин: А вы не болеете?..

Электромонтёр (копаясь в инструментах, отмахивается): Ой, да не, я ж переболел уже. На ногах практически перенёс всё, в апреле ещё. Думал, коня двину, так тело ломило. По ночам сна нет, всё воду пьёшь, а жажда так и колотит. Почки тоже болели. Я по запахам понял, что вирус: ничего вообще не чуял. Тесты не сдавал, понятное дело – там за три тыщи выходит, ещё пересдавать потом, разоришься… С полгода потом ещё никаких запахов. Зато водку пить хорошо – и закусывать не надо! Хаха! Ну, я тогда вот полтора дня отлежался и обратно на работу.

Путин (недоволен): А карантин?

Электромонтёр (достал отвёртку, раскручивает запитанный мигающий светильник): Да, Вадим Вадимыч, какой тут карантин, сами посудите! У меня больничный – 15 процентов оклада, а карантин мне вообще никто оплачивать не будет. На что жить? Так что так и ходил. Но ничего вроде, щас нормально. Иммунитет – во!

Путин (беспокоится, откладывает маску): Да, да, это очень большая проблема, мне докладывали… Есть отдельные недобросовестные работодатели, с ними необходимо проводить разъяснительную работу, чтобы права заболевших работников были обеспечены в полном объёме. Кто у вас работодатель? (Берёт ручку, готовится писать.)

Электромонтёр (задумывается): Кто?.. Да вы и есть мой работодатель! Хаха! (По-доброму смеётся.) Там не знаю, кто… Администрация Президента, Управление Президента, ФГУП-ШМУП какой-то… Я в этой бюрократии не особо…

Путин: Угум… (Откладывает ручку, спешно погружается в крайне важные и неотложные бумаги.)

Электромонтёр возвращается к светильнику.

Открывается левая панель, входит Ярко-синий с красной папкой за спиной. Одновременно раздаётся телефонный звонок. Путин делает Ярко-синему знак и берёт трубку. Ярко-синий проходит к столу и стоит неподвижно.

Путин (в трубку): Да, дорогой друг Си, приветствую, нихао! Да, хорошо всё… Нет, нет, песня не имеет отношения… Версию «Маньчжурский Винни» отсеяли. Там просто покушение очередное. (Довольно откидывается.) Ну да, на меня, на кого же... Сорок третье уже, да… Нет, пока решили не брать – выявляют сеть сторонников, знакомых, близких, родных, прослушку поставили, переписку в телефонах смотрят. Прилично так людей набирается, куда их потом всех девать, не знаю… Что-что, лагеря перевоспитания? Это как ГУЛАГ, что ли?.. А, даже без суда и следствия! (Заинтересован.) То есть и без расстрелов? Нет, это хорошо, гуманно... (Весьма заинтересован.) Камеры наблюдения, скрытые микрофоны, распознавание лиц?.. Внедрённые доносчики?.. (В восторге.) И на спутниковых снимках не видно?.. Песни патриотические учат? Мммм… Это мы подумаем, да… Международный опыт – это полезно… Да… Да, дорогой друг Си, желаю процветания и богатства!

Путин вешает трубку, смотрит на Ярко-синего. Тот смотрит на Электромонтёра. Путин тоже оборачивается к Электромонтёру. Электромонтёр расковырял светильник, прозванивает линию мультиметром на живую жилу, со включённым светом, ходит, смотрит, ковыряет второй светильник, жмёт плечами, примеривается и копается в ящике – в общем обстоятельно работает.

Путин (Ярко-синему): Докладывайте.

Ярко-синий: По итогам проведённых над личным делом кандидата на репликацию Номера Первого испытаний докладываю: испытуемый уничтожен.

Пауза.

Путин (оглушён): Не понял?.. Что?

Ярко-синий: При записи пробного ИНН в личное дело человеческого ребёнка женского пола не сошлось контрольное число…

Путин (причитает в ужасе): Нет, только не контрольное число!.. Только не контрольное число!..

Ярко-синий: Это повлекло за собой обрыв всех административных связей и удаление личного дела из массива баз данных. Ребёнка больше нет.

Путин: Девочки?..

Ярко-синий: Девочки больше нет. Страховые взносы не начисляются, налоги не платятся. Девочка административно мертва. Даже штраф не выпишешь.

Пауза.

Путин (держится за край стола): Нет, этого не может быть.

Ярко-синий: Административная смерть зафиксирована десять минут назад.

Путин: Девочка, ребёнок погиб… Ну, нет же… Как… как её звали?

Ярко-синий: В материалах все кандидаты обезличены. У нас остались только её СНИЛС и ИНН.

Путин (плачет, почти уехал под стол): Только СНИЛС и ИНН… Законы милостивые, бедная девочка… Бедная девочка-иэнэночка… Но что же… Как теперь?.. Как теперь быть? Как нам всем теперь быть? Мы же не можем… Мы не могли! Это неправильно! (Хватается за интерком, давит кнопку, в микрофон:) Код золотой! Код золотой! Срочное покаяние!

Открывается дверь. Светло-серый и Тёмно-серый еле втискивают в дверной проём Золотой Шар. Они откатывают его в середину кабинета, встают рядом; у них в руках банки с золотой краской.

Путин: Ваше Свяэшество! Прошу срочно принять покаяние! Богоугодное начинание привело к негодному результату! О почившей Иэнэночке, прошу, замолвите слово перед… Вы знаете…

Пауза. Золотой Шар неподвижен.

Путин: Мажьте! Мажьте, что есть сил!

Светло-серый и Тёмно-серый начинают мазать бока Золотого Шара золотой краской. Тот качается.

Путин: Сорок сороков церквей и храмов возведём по всей России в память о невинно обнулённой Иэнэночке! В каждой церкви сорок сороков свечей зажжём в память о ней! Сорок сороков веков поминать будут её в службах и молебнах! Мажьте гуще, черти, мажьте!

Светло серый и Тёмно-серый льют на бока Золотого Шара золотую краску. Путин добавляет поливанием из деньгомёта.

Путин (в отчаянии, откидывает деньгомёт на стол): Ох. Не могу. Легче не становится. Укатите Его Свяэшество…

Светло-серый и Тёмно-серый катят Золотой Шар обратно к двери. На его бока налипают деньги и красные папки. В дверь он уже никак не лезет. Они закатывают его за левую панель, уходят, оставив банки из-под краски на полу.

Путин: Что же делать, что же делать? Смерть ребёнка на моих руках… Как я теперь этими руками буду бумаги подписывать?! Это не могло произойти!.. Вы! (Оборачивается к Ярко-синему.) Вы не должны были этого допустить! Кто отвечал за эксперимент? Кто позволил?!..

Ярко-синий (холодный расчёт и своевременность): На данный случай есть запасной план. (Из-за его спины появляется красная папка, которой он небрежно помахивает в воздухе. Путин как заворожённый следит за красной папкой.)

Путин: Да-… дайте… (Он тянет руки.)

Ярко-синий спокойно наклоняется и кладёт папку перед Путиным на стол. Путин впивается в папку, почти рвёт её, пожирает глазами бумаги.

Ярко-синий: По оставшимся у нас цифровым идентификаторам мы можем клонировать административное тело умерщвлённого ребёнка.

Путин (отрываясь от бумаг, жалобно): Как? Как клонировать?

Ярко-синий (тапает появившийся откуда-то в его руках планшет): Федеральный закон о порядке клонирования человека примем за выходные. Там всё пропишем. Будет административный клон девочки, ничем не отличимый от оригинала. Родная налоговая мать не отличит.

Путин: Это возможно?

Ярко-синий: Возможно при условии дополнительного финансирования…

Путин (перебивает): Какие угодно деньги! С каких угодно статей снимайте! Верните ребёнка! Хоть клона, хоть дублона, верните! Я не могу такой грех на душу брать! Верните Иэнэночку!

Ярко-синий: Разумеется, какие угодно деньги сработают. Иэнэночку восстановим в статусе, будет жить, радоваться и налоги платить.

Ярко-синий кивает и уходит за левую панель. Панель закрывается.

Путин (сам с собой): Силы судебные, кто знал, что это так может повернуться и к таким ужасным результатам привести? Несчастный ребёнок лишён связи с государством и тонет, захлёбывается в океане непосредственной жизни! Что будет с ней теперь? Она не сможет заплатить обязательный платёж за стеклоподъёмники в машине и не сможет оплатить штраф за неоплату платежа! Она не сможет проголосовать за «Единую Россию» на следующих выборах! Страшно подумать, но даже за меня она не сможет проголосовать… Она обречена на жизнь вне государства, в тёмном и мрачном лесу свободы и гражданской безответственности! О, Верховенство Права, о, святые Законность и Федерализм, на что же я её обрёк…

Электромонтёр тем временем снимает со стены портрет молодого Путина и подходит к Путину.

Электромонтёр: Вадим Вадимыч, я Вадим Вадимыча тут поставлю пока?

Путин (машинально): А, да-да, конечно, да…

Электромонтёр бережно ставит портрет Путина на бок у стола Путина и возвращается обратно, роется в ящике.

Путин (сам с собой): Но ведь это значит, что эксперимент провалился… Бессмертие отменяется! Надо срочно действовать! (Хватает интерком, жмёт кнопку, в микрофон:) Дима! Дима, у нас аврал! Полундра! Срочно всех зови! Всех сюда! Срочно! Сейчас же!

Тут же открывается дверь, вваливается запыхавшийся бывший Президент Медведев, с ним ассамблея Неназванных Министров, все в ужасе и волнении. 

Путин: Дима! Готовность номер один по транзиту! Код красный! Код красный!

Медведев несётся к Путину, спотыкается о банки из-под краски, с грохотом падает, извивается, запутавшись в деньгах и красных папках.

Путин (через стол тянет руки ему на помощь): Дима!..

Медведев (с пола, барахтаясь, тянет руки): Володя!..

Электромонтёр тем временем нашёл в ящике кувалду, подходит к Путину.

Электромонтёр (невозмутимо): Вадим Вадимыч, разрешите стульчик на парсек?

Путин (удивлённо, но с готовностью): Да-да, это я сейчас… Да…

Путин торопливо отстёгивает свою цепь, встаёт с кресла, идёт к Медведеву, помогает тому подняться. Неназванные Министры проходят к ним.

Из-за средней панели высовывается Пронырливый Журналист.

Пронырливый Журналист (взрывоопасно): «Кресло опустело… Встречаемся на Новодевичьем?»

Путин: Вон! (Поднимает горсть денег с пола и швыряет их в Пронырливого Журналиста.)

Пронырливый Журналист исчезает.

Электромонтёр тем временем подкатывает кресло Путина к стене со светильниками, встаёт на него и начинает с чувством, толком и расстановкой долбить кувалдой по стене в том месте, где висел портрет молодого Путина.

Путин, Медведев и Неназванные Министры удивлённо смотрят на Электромонтёра.

Медведев (не сводя глаз с Электромонтёра): Володь, а чего это?..

Путин (не отрывая взгляда от Электромонтёра): Да сам не знаю… Чинит что-то, наверное…

Неназванные Министры переминаются с ноги на ногу и пожимают плечами.

Электромонтёр (между ударами): Тут какое дело… Коротит линию. Думал в светильнике самом подплавилось, может, чего. А посмотрел: в жилу прямо саморез вкрутили, когда портрет вешали. Люди ж не соображают, штробы одни делают, портреты другие вешают… Вот и докрутились, прямо в проводку и вошло. Надо сейчас это всё дело расколошматить, заизолировать нормальненько – полный порядок будет.

К этому времени он разбил приличный кусок стены – всё в пыли и ошмётках.

Электромонтёр довольно смотрит на дыру, слезает и, слегка постучав по креслу и стряхнув с него часть пыли, возвращает его обратно за стол.

Путин нерешительно идёт к креслу.

Путин (Электромонтёру): Можно?

Электромонтёр (отмахивается): Да можно, можно, чего… 

Путин смотрит на пыльное кресло, кривится.

Путин (Медведеву): Вот, Дим, давай потренируемся. Садись-ка ты, посиди, посмотрим, как…

Медведев покорно идёт к креслу, не глядя плюхается в него, подкатывается к столу.

Путин отступает к Неназванным Министрам.

Путин: Ну, как?

Медведев: Да ничего, я же сидел уже…

Неназванные Министры посмеиваются и тычут в Медведева пальцем.

Путин: Речь теперь надо…

Медведев: Речь?

Медведев задумывается. Тем временем Электромонтёр достаёт из ящика плоскогубцы и отвёртку, начинает ковыряться в дыре. Светильники мгновенно гаснут.

Медведев (достаёт из внутреннего кармана бумаги с речью, спокойно поднимает голову): Вступая в эту должность в первый раз, я задавался вопросом, чем я могу быть полезен государству и стране, как могу улучшить действующую систему, какие изменения внести и какие нововведения применить, не ухудшив того, что уже отлажено и работает, и не затронув основ действующего порядка. Теперь я понимаю, что этот подход полностью неверен.

Неназванные Министры из-за спины Путина показывают Медведеву смешные рожи.

Медведев (невозмутимо): Теперь я понимаю, что требуется не улучшение и не сохранение, а, напротив, коренное изменение действовавшей до того системы. И в первую очередь требуется устранение её незаконченности и половинчатости.

Кто-то важно произносит: «Реформатор!» Все прыскают со смеху, даже Путин, хотя и одёргивает Неназванных Министров, сам посмеивается.

Медведев (как не бывало): Я говорю о нерешительности предыдущей администрации, о её мягкотелости, о соглашательстве и потакании клеветникам и завистникам России. Я говорю о неизбывном комплексе неполноценности, о национальном ресентименте, не дававшем нам развернуться на полную, о ненасытном желании доказать что-то странам так называемого первого мира, об унижающих нас попытках имитировать старые, негодные политические образцы. Нет, слишком долго мы оставались на вторых ролях, слишком долго в мировом сознании выставляли себя иллюстраторами чужих лекал. Отныне мы будем всемерно работать над построением истинно россиецентричного мира. Хватит быть Вторыми. Настала пора быть Первыми.

Смешки утихли. Улыбки сползают с лиц. Путин заметно напряжён. Освещение незаметно меняется на холодное.

Медведев: Да, безусловно, предыдущая администрация дала нам хорошие наработки. И я говорю вовсе не об опыте вялой и безынициативной борьбы с противостоящими ей общественными элементами, не о политических играх и ритуальных танцах с оппозицией – нет, не об этом, хотя и этого было в достатке. Не говорю я и о карательных и репрессивных практиках, о физическом устранении конкурентов, о выгибании закона для пользы дела – этого тоже хватало, и это пора пресечь. У предыдущей эпохи мы возьмём твёрдое понимание нежизнеспособности классических демократических институтов и ясное, непоколебимое желание заменить их институтами административными…

Путин оглядывается и с ужасом замечает, что Неназванные Министры начали раскачиваться в такт словам Медведева – ещё не в унисон, но уже бодро. Электромонтёр тем временем откопал из ящика моток провода с патроном на конце и начинает прилаживать конец провода в дыру между светильниками.

Медведев: Политическая и гражданская атрофия нашей молодой суверенной демократии зашла настолько далеко, что единственное, что остаётся нам, чтобы сохранить жизнь государственного организма – это безжалостная и профессиональная ампутация. Разделение властей дышало на ладан и блокировало эффективное и целеполагающее управление государством. Отсталая и архаичная концепция Века Просвещения будет решительно нами отброшена: разделение властей упраздняется. Любое упоминание федерализма, долго способствовавшего расползанию нашего суверенитета, объявляется вне закона. Международное право, душившее наши политические инициативы, подлежит забвению в полном объёме. Отныне утверждается единая, нераздельная, полная и окончательная Административная власть – власть профессионала, владеющего словом, пером и бумагой, власть Сановника, выдержавшего экзамен и допущенного до государственной службы. Ей заменим мы обрюзгшую и безвольную власть продажных дармоедов-депутатов и судейских прихвостней, заседателей синекур… Поздравляю вас, коллеги, мы вступаем в новую эру Окончательной Честности.

Амплитуда колебаний Неназванных Министров возрастает. Путин неподвижен. Электромонтёр копается в дыре.

Медведев: Первым актом Честности станет Исправление Имён. Если имена неправильны, то слова не имеют под собой оснований. Наше слово будет иметь вес, и поэтому первым делом мы решим, кто есть кто. Сановник есть Администратор и Рука Государства. Послушный ему есть Правильный Гражданин. Непослушный ему есть Гражданин Неправильный. Правильные Граждане есть плацдарм и глина для осуществления государственных помыслов Сановника. Неправильные Граждане есть препятствие. Все препятствия надлежит устранить. Руководствуясь фундаментальными принципами Экономической Целесообразности и Примата Экономики над Правом, права и свободы человека и гражданина заменяются единым Правом на Снисхождение Сановника. Мы опираемся на полную открытость личных данных. На постоянную видеофиксацию жизни. На автоматизированные административные санкции. Наш слоган: «Ноль апелляции, максимум конфискации». Добро пожаловать в будущее, коллеги!.. Спешу успокоить вас, в связи с особой Экономической Ценностью человеческой жизни право на неё гарантируется всем. Человек превыше всего, жизнь превыше всего. Нерушимая стена защиты жизни замкнёт нашу страну в ореоле благополучия и процветания. Не будет больше ни сакральных жертв, ни плакатных печалей потерпевших. От рождения до смерти человек приносит Деньги. Мы бережём носителя и источник Денег. Мы культивируем штрафы, налоги, акцизы, сборы и платежи. Мы переводим их взимание на высокотехнологичные рельсы. Все банковские счета будут подключены к единой системе взимания Денег. Всё будет происходить в автоматическом режиме с максимальным комфортом для всех жителей нашей страны. Деньги должны течь. Так было, так есть и так будет всегда.

Неназванные Министры синхронизируются. Путин неподвижен. Электромонтёр приладил конец провода, размотал моток, закидывает провод куда-то под потолок.

Медведев: Ключевыми ориентирами нашего государства станут Экономический Эффект, Польза, Рост и Процветание. Каждому гарантируется право и обязанность генерировать денежный поток и брать из него. От каждого требуется желание экономической активности. Каждый будет оценён нами по достоинству, и экономически активный будет вознесён, а пассивный – низринут. Если наказания не применяются надлежащим образом, народ не знает, как себя вести. Мы дадим нашему народу точку экономически мотивированной опоры и будем уверенно двигаться к достижению цели обретения всеобщей зажиточной жизни. Потребление – залог Здоровья! Бизнес – источник Счастья! Деньги – признак Жизни! Так было, так есть и так будет всегда.

Неназванные Министры качаются в унисон. Путин тяжело дышит. Электромонтёр ухитрился наладить времянку так, что она висит над столом Путина. Осталось вкрутить лампочку, но там Медведев. Электромонтёр ждёт, прохаживаясь на заднем плане, тихонько шевеля ящик с инструментами, заглядывая в дыру и вообще скучая.

Медведев: Потребуется внесение новых изменений в Конституцию. У нас уже есть наработанные механизмы выполнения этих задач. Эти механизмы будут применены вновь и вновь до тех пор, пока не будет достигнуто полное общественное согласие и единение. Мы проявим невиданную смелость и гибкость в углублении наших реформ и расширении социальной открытости, чтобы написать наши «рассказы северного цветения и развития». Жизненные невзгоды делают человека сильным, а тщательная полировка наполняет нефрит изяществом. Наша упорная работа сгладит общественные противоречия и лишит Неправильных Граждан идейных стимулов. Глубоко порочные, избитые и беспочвенные идеи индивидуализма, свободы и самостоятельности невозможны в современном мире, управляемом народными массами потребителей и движениями капитала толпы. Ещё недавно мы наивно верили, что Россия – это Америка. Мы гнались за несбыточным, ненужным и откровенно неэффективным, тогда как всё необходимое, прогрессивное и полезное всегда находилось здесь, рядом с нами. Настала пора опомниться. Россия не Америка. И стандарт уже давно не Америка. Стандарт современного мира – это Китай. Могучий, нечленораздельный, гудящий миллиардом счастливых голосов, единый, монолитный, нерушимый, постоянный, непререкаемый, неукротимо рвущийся вперёд Китай.

Небольшая пауза.

Медведев (оглядывая присутствующих, зал): Человек не вечен. Но вечна Россия. Поздравляю вас, коллеги, мы больше не будем сверяться по Гринвичу. В Москве теперь в ходу Шанхайское Время. Мы признаём это и гордо повторяем вновь и вновь, глядя в Зеркало Времён и не страшась увиденного: (Медведев складывает правую руку в кулак, прижимая его сверху большим пальцем, как это делают американские политики, и отбивает кулаком в воздухе каждое слово) Россия – это Китай.

Неназванные Министры синхронно поднимают кулаки и, тыча ими в воздух, в унисон повторяют: «Россия – это Китай… Россия – это Китай… Россия – это Китай…»

Путин (перебегая от стола к Неназванным Министрам, повторяет, сбивая волну): Ой, не доросли ещё, не доросли, ой. Ой, не доросли ещё, не доросли, ой. Ой, не доросли ещё…

Неназванные Министры постепенно затихают. Сначала один, потом другой, потом все вместе они повторяют за Путиным: «Ой-не-доросли-ещё, не-доросли-ой. Ой-не-доросли-ещё, не-доросли-ой». Освещение теплеет.

Путин переводит дыхание.

Путин: Ну, Дим, закрутил, так закрутил. Надо же было такое родить. «Окончательная честность»… И слова какие: «ресентимент», «сановники», «примат»… Неужели кто-то поймёт? Это в Думе можно, а ты всё-таки как демократически избранный Президент к людям обращаешься – надо на их уровень ориентироваться. Проще надо быть, проще. Сердечнее, роднее. А ты… Рано ещё всё-таки. (Поводит головой.) Да и вообще, посмотри, где сидишь! Всё в пыли, в ошмётках каких-то… Самому не противно? Я бы вот первым делом позвал, чтобы прибрались тут. (Брезгливо оглядывает свой стол.)

Медведев оглядывается, наклоняется к интеркому, жмёт кнопку.

Медведев (в интерком): Можно… убраться тут?

Путин стоит перед своим столом. Медведев некоторое время смотрит на него. Пауза. Медведев встаёт, выходит из-за стола.

Электромонтёр пользуется моментом и ввинчивает светодиодную лампочку в патрон времянки. Лампочка загорается болезненно белёсым светом.

Путин и Медведев стоят друг против друга. Или всё же рядом? Сложно сказать.

Пауза.

Открывается дверь. Входит Она, большая и добрая. У Неё в руках швабра со щёткой.

Путин (оглядывается): Она...

Медведев: Она…

Неназванные Министры озираются, шепчут: «Она… Она… Она…» - сгибаются в поклоне и расползаются кто куда: за панели, за дверь, за кулисы, в щели, прочь, прочь, прочь…

Путин спешит за стол, плюхается на пыльное кресло, обматывает себя цепью, щёлкает замком, утыкается в бумаги: работает.

Медведев приглаживает волосы, оглаживает галстук, отряхивает пыль с брюк.

Она начинает от двери сгребать шваброй деньги и папки.

Она: Ну, затейники… Набедокурят так набедокурят. Куда ж это всё девать-то теперь?.. Тьфу ты, прости, господи…

Электромонтёр, до того молча следивший за происходящим, с силой швыряет инструмент в деревянный ящик.

Путин подскакивает, но не отрывается от бумаг. Медведев не отрывает взгляда от Неё.

Электромонтёр (Путину): Вадим Вадимыч, лампочку я пока тут временную навесил. Но она хорошая, современная, энергосберегающая. И свет такой приятный…

Путин (отрываясь от бумаг, косится на Неё): Да, вы знаете мне это очень понравилось, как вы сделали. Очень современно. И быстро, главное, всё починили… Спасибо вам за это.

Электромонтёр: Эт да.

Путин возвращается к бумагам. Пауза.

Электромонтёр: Я вот на светильники на ваши посмотрел… Проблема тут системная выходит.

Путин (резко, весь внимание): Системная?

Электромонтёр: Системная, системная, да… «Отсутствие контроля за штробами» я её называю.

Путин (весьма оживлён): Так-так-таааак…

Электромонтёр: Оно ж как выходит? Светильники настенные выпускают. Чтобы их вешать штробы пилят. По штробам проводку скрытую кладут. В проводку потом дюбели, гвозди, саморезы – бог-те знает что ещё загоняют. Электриков зовут. Те чинят. И так по всей стране. Проблема системная.

Путин: Да, я вижу этот, мммм, системный характер.

Электромонтёр: А я о чём? Всё это дело под контроль нужно взять. Бесконтрольно оно всё как-то сейчас, не думая… У нас даже светильники настенные никаким сбором не обложены.

Путин: Да как же это? Быть не может! (Хватается за стопку папок, шерстит их.) И правда… не обложены…

Электромонтёр: Вооот! И штробы без надзора. А надо всё это дело вместе свести: обложить настенные светильники акцизом, обязанность всем собственникам жилья прописать, чтоб докладывали, где штробят, штрафы ввести обязательно, а всю информацию – в базу данных, куаркоды навесить, приложение для телефонов сделать, чтобы схемы разводки смотреть… Для этого нужен, конечно, Единый Оператор Настенных Светильников, чтобы по всей стране зарегулировать – системно и единообразно. У меня как раз у брательника электромонтажная фирмочка одна есть – на её базе вполне… Бизнес-планчик уже накидали, всё расписано там… (Роется в ящике с инструментами, достаёт сшитую пружинкой распечатку, передаёт Путину.)

Путин с интересом смотрит распечатку.

Путин: Я вижу, вы хорошо подготовились… Да, да, это очень насущная проблема… Были уже такие сигналы… Ну, что сказать, вижу, что вы полностью в теме. И с учётом вашей эффективной работы (указывает взглядом на висящую над ним лампочку) и опыта в данной сфере… Я поручу, чтобы эту инициативу рассмотрели в скорейшем времени и положительно решили поставленный вопрос…

Открывается средняя панель – за ней Абстрактный губернатор №3.

Абстрактный губернатор №3: Владимир Владимирович, у жителей области есть серьёзные сомнения по поводу акциза на настенные светильники…

Путин: Цыц! (Достаёт из стола и швыряет в Абстрактного губернатора №3 папку красивого, но непонятного, то ли фиолетового, то ли малинового, то ли бурого цвета.)

Абстрактный губернатор №3: О, изверг! О, злой колдун кирпичного замка! Ты никогда не чурался средств, чтобы утвердить свою власть! И вот, ты применил орудие окончательного усмирения, ТУРМАЛИНОВУЮ ПАПКУ!.. Я усмирён. Я пришиблен бумажным столбом, и кости мои обращены в целлюлозу, а кровь – в сухие чернила… Прощайте, люди, я ничто! (Административно раздавлен.)

В состоянии лепёшки Абстрактный губернатор №3 добирается до турмалиновой папки, с ней уползает обратно. Панель закрывается.

Электромонтёр (его поза и лицо меняются, он кланяется Путину): Благодарю, Владимир Владимирович.

Путин благословляет Электромонтёра ритуальным поливанием из деньгомёта. Электромонтёр коротко кивает Путину, берёт ящик с инструментами и идёт к двери. Проходя мимо Неё, он звонко шлёпает Её по заднице.

Электромонтёр: Что, родная, покуролесим мы с тобой?

Путин тут же утыкается в бумаги, будто не видел ничего. Медведев недоумённо смотрит.

Она ойкает, но смотрит благосклонно.

Она: А и чего нет? Покуролесь, дружок, пока силушки есть…

Электромонтёр улыбается и, уходя, напевает на мотив, напоминающий «Всё хорошо, прекрасная маркиза»:

Всё хорошо в республике российской,
Ей правят Гильденстерн и Розенкранц!
Всё хорошо, когда ты близок к сиське –
Всё хорошо, ты при делааах…

Электромонтёр уходит.

Она продолжает сгребать деньги и папки.

Медведев (Путину): Володь, так а с бессмертием что?

Путин: Что-что… Обосрались, как всегда. Эксперимент провален. От добровольца ножки да рожки считанные остались. Клонировать теперь надо… Не доросли мы ещё до бессмертия, ой не доросли.

Медведев: И что теперь?

Путин: Теперь? (Подумав.) Война.

Медведев: Война…

Оба молчат, смотрят куда-то, но ничего не видят.

Медведев (подумав): Я думаю… Я думаю, а вдруг и не было никакого бессмертия?

Путин: Это как это?!

Медведев: Ну, вот так… Ни добровольцев не было, ни Судного Дня Голосования, ни экспериментов, ни бессмертия… И клонирования не будет. Выдумали всё. А так ничего и не было.

Путин: Ты с ума сошёл, что ли? Мне всё докладывали. Все бумаги вот (хлопает стопку на краю стола). Изменения в бюджет внесены. Деньги были выделены и освоены. Что, скажешь, и этого всего тоже не было?

Медведев (осторожно): Может, затем и выдумали?

Путин (качает головой): Дим, вот зачем ты мне это говоришь? Зачем мне это сейчас?.. Отдохнуть тебе пора. Съезди на недельку в Италию. Или в Брянск хотя бы. Там сейчас тепло. Отдохнёшь, развеешься, коровок по полю погоняешь. А то странные мысли тебе в голову лезут. Непродуктивные и лишние.

Медведев задумчиво кивает, отходит.

Медведев (искренне, к залу): А я, на самом деле, рад, что так вышло. Всё же так лучше. Бессмертие – это как-то чересчур. Чересчур хорошо как-то. Не хотелось бы до него дорасти… Да и не моё это всё. Нормальной жизни хочется. Просто пожить по-человечески. Если не бессмертие, то пожить я заслужил, наверное?..

Медведев будто ждёт ответа, но никто не отвечает. Он вздыхает, подходит к Ней, достаёт из внутреннего кармана цветочек и протягивает Ей.

Она (улыбается): Спасибо, хорошенький!

Медведев тоже улыбается и вприпрыжку убегает за дверь.

Она вдевает цветок за ухо и продолжает убираться уже рядом со столом Путина, сгребая к нему огромный ворох денег и папок.

Путин неожиданно опускает бумаги, с которыми работал, и, будто впервые заметив её, восклицает: «Ты!»

Она: Я, а чего?

Путин: Не думал, что ты придёшь…

Она: Да как и не прийти? Такую грязь развели. Надо же прибираться. А ты чего тут один в темноте сидишь?

Путин: Почему в темноте? Мне свет провели (кивает на висящую над ним белёсую лампочку).

Она: Да какой это свет? Мрак один. Окно бы хоть открыл, воздухом подышал, сидишь всё взаперти тут…

Она идёт к окну и тянет за шнур.

Путин (сжавшись, в аутистическом спектре): Небезопасно. Небезопасно…

Она сильно тянет за шнур – штора поднимается вверх.

Всё окно занимает огромная бетонная панель забора ПО-2 (та самая, с ромбиками).

Она (отшатывается): Ох ты ж, мать честная…

Путин (раскачивается): Небезопасно. Небезопасно…

Она: Ладно-ладно. (Снова тянет за шнур, штора опускается.) Ох, и что мне с тобой делать? И генрихи у меня были, и ричарды, и лиры с гамлетами, и отеллы с клеопатрами – и ничего, жила, со всеми справлялась помаленьку. Уж мавр-то меня душил-душил, душил-душил, душил-душил… Так и не додушил, сам задохся. А теперь вона чего приключилося. Ох, горюшко ты моё луковое… (Обнимает Путина, нянчит. Он пугается объятий, панически глотает воздух, но постепенно привыкает и успокаивается.)

Путин: Я ведь столько всего делаю… Ведь не стоим на месте… В бюджет изменения внесли, бессмертие в идентификаторах искали, обязательные платежи по стеклоподъёмникам ввели, метафору отменим скоро, учредим Единого Оператора Настенных Светильников… Постоянное движение вперёд. Всё для людей делается… А они издеваются надо мной, унижают…

Она: Ну, ну! Ну, кто тебя унижает опять?

Путин: Они, они! Они все заодно! Они завидуют мне и мечтают занять моё место! Они хотят оскорбить меня! Каждый раз, когда открывают рот, мечтают оскорбить меня! Я могу положиться только на своих… На родных, проверенных. Чужие мне не нужны!.. Они все чужие… Никто не нужен! Все от меня кормятся. Всех содержу… А они… Они… такое про меня пишут!

Она: Они да они у тебя одни… Не знаю я даже… Несчастный ты человек, Володя. И несчастья-то нет никакого, а всё равно несчастный. От природы такой. Очень я тебя жалею.

Путин (хитренько): Да? Значит, я ещё посижу?..

Она (отходит от него): Да сиди уж, чего… А, может, и не сиди… Сама не знаю. Я такая. То хочу, то не хочу. Широкая душа у меня, маятная. Смирная я, да непокладистая. Верная, да вольная. Может, так, а, может, эдак выйдет. Не обещаю ничего. Ты взрослый мальчик уже. Сам за себя в ответе. (Повременив, к залу:) А цены-то всё растут… В четверг в магазин ходила – хлеб уже полтинник лежит! Где это видано, за кирпичик-то пятьдесят рублей, а? Уже и масло-то только по акции беру, спредом этим гадким сковороду мажу, а теперь и…

Путин (перебивает): Да, этот момент мы держим на контроле. Соответствующие поручения даны, ответственные лица назначены, сроки установлены… Я тогда поработаю ещё.

Пауза.

Она жмёт плечами, идёт вокруг стола, берёт портрет молодого Путина, смотрит на него. Вздыхает, вспоминая что-то, кладёт портрет сверху на кучу денег и папок, берёт швабру и идёт к выходу.

Путин напряжённо смотрит Ей вслед.

Ближе к двери Она оборачивается – он тут же бросается листать и чиркать бумаги: работает. Она опускает глаза и выходит.

Путин один. Он откидывается на спинку кресла. Смотрит на напольные часы.

Путин: Четыре часа утра. Час волка пробил. Время спокойного размышления и созерцания. Время осмысления пройденного и ужаса перед неизбежно грядущим. Вечная смерть воцаряется здесь и сейчас. Она вернулась. Её ощущаю здесь и сейчас. Тьма. Меня нет. Что ни сделаешь, чего ни добьёшься, каких вершин ни достигнешь – всё смоет вечная тьма, и никакого результата не видно за её стеной… Кольцо сжимается. Со всех сторон я окружён подступающей тьмой. Когда человека загоняют в угол, он имеет право на всё... Но я не боюсь. Да, эксперимент провален. Да, бессмертие отменяется. Но я всё равно вечен. Инерция современного мира слишком сильна. Слишком велик и сложен он стал, чтобы что-то одно в нём можно было изменить, не разрушив всего остального. И чем дальше, тем сложнее. Мне нужно выждать. Я выжду. Я дождусь… Только выборы вот… Ничего. Надо просто работать, делать дело и не обращать внимания. Собаки лают – караван идёт. Просто нужно работать. Изо всех сил работать… Всё будет, как было. И будет всегда.

Пока он говорил, свет постепенно убывал. Кажется, скоро останется один тусклый огонёк белёсой лампочки над его столом.

Путин смотрит на бумаги на столе и вроде хочет их взять, но его большие сильные руки продолжают безвольно лежать на подлокотниках.

Путин: Самое время работать. Самозабвенно. Преданно. Неустанно. Люди поймут и оценят мой труд, кто бы что ни говорил.

Света всё меньше. Путин неподвижен.

Путин: Я буду работать... Надо работать… Зябко. Отчего мне так зябко?..

Он подвигает к себе флагшток и накидывает на плечи бело-лазорево-алое полотнище с соотношением сторон 2:1.

Остаётся только белёсый свет энергосберегающей лампы.

Путин: Как холодно на этом свете… Как холодно и одиноко… Почему они все меня презирают?.. Какие всё же люди. Неблагодарные, завистливые, продажные, злые... Как им верить? Все хотят быть первыми. Никто не хочет быть вторым… И Дима туда же… Хотя иного я и не ждал. Я всегда знал. Всегда. Лучше одному… Всегда первый. Всегда номер один-единственный. До конца.

Пауза.

Путин оглядывает видимые в свете лампы предметы: кучу денег и папок с портретом молодого Путина, стол, пустой экран монитора, стопку красных папок на углу стола, часы, окно. Щурясь, смотрит на лампочку. Может, в его глазах блестят слёзы? Не разглядишь.

Путин продолжает смотреть на лампочку – или выше, в далёкое небо, где летят Борт Номер Один и плачущий олимпийский Мишка, или и того выше, туда, где уже никто не летит, а есть только звёзды, вечность и всякие невиданные вещи, – смотрит и тихо напевает:

Though we're apart
You're part of me still
For you were my thrill
On Blueberry Hill…

Пауза.

Путин склоняется над столом и работает с документами.

Занавес.

Жизнь.