Книги в смутное для души время

Вчера я, в достаточной степени, стихийно, взялся за воспоминания Лотмана.

И вспомнил, что вообще-то, у меня есть некий список книг, которые я беру, когда на "на сердце тяжесть и холодно в груди".

Открывает список у меня Роберт Льюис Стивенсон. "Остров сокровищ" читан-перечитан мной в подростковом возрасте до дыр, а вот "Чёрную стрелу", шедшую вместе с ним в одном томе, я временами пересматриваю. А "Похищенный", и, в особенности, "Катриона" для меня "книги на все времена", что говорится. "Похищенного" же я ещё обожаю за его роскошное ренессансное полное название. Могу упомянуть прекраснейшего во всех отношениях "Сент-Ива", но увы - он носит на себе печать дописки другим человеком. По этой причине я не могу до конца оценить "Уира Гермистона", который так и остался незаконченным.

Но при этом у того же Стивенсона есть образцовый, с моей точки зрения, приключенческий роман "всех времён и народов" - "Потерпевшие кораблекрушение" - с совершенно очаровательной и неожиданно разрешившейся фабулой, сложный и многогранный, как индийская игрушка из слоновой кости, где вырезано из одного куска несколько шаров один в другом, и узор ни на одном не повторяется.

Раз уж мы нырнули в викторианцев, то одна из самых жизнеутверждающих и великих книг того времени - это "Посмертные записки Пиквикского клуба", а конкретно - первый их том, Чарлза нашего Диккенса.

Вообще Диккенс нудноват и пространен - как и многие писатели того времени он писfл "с продолжениями", и платили ему за объём. Но читать его не скучно, и, что самое главное - как у почти всех викторианцев, романы его пронизаны какой-то неизбывной верой в торжество человечности - несмотря на изобилие мизераблей, рассыпанных щедрой горстью по страницам. Возьмите хоть "Крошку Доррит", хоть относительно недавно читанный мной "Наш общий друг".

О Киплинге я здесь не буду - он не совсем викторианец, хотя "Кима" его я советую всегда и всем при каждом удобном случае.

А вот кого вспомню ещё - это Артура Конан Дойла с его, нет, не Шерлоком Холмсом, а авантюрно-готическим романом "Торговый дом "Гердлстон"". Мне там особенно нравились немецкий революционер и беспощадный русский нигилист, не знавший ни слова по-английски, но, при этом, выступавший на стороне добра