Туфли для покойника

Планируя наш семейный выезд в Америку, я рассматривал его не как эмиграцию, а как образовательный проект. Меня к тому моменту изрядно истрепали конфликты с учителями из-за моих детей. То, как они навязчиво и целенаправленно доводили до меня простую мысль, что за образование нужно платить в карман учителю и администрации, меня выводило из себя. Расхожее мнение, что настоящее знание нужно получать на Западе, подогревало мой энтузиазм, и я решил воспользоваться шансом на эмиграцию, как только он мне выпал.

Я с радостью забирал документы, предвкушая завершение моей долгой эпопеи безрадостных отношений со школьной администрацией, паразитирующей на коррумпированной системе российского образования.

Было начало лета, когда я забирал документы, явившись в кабинет директора школы. Наша с ней беседа была неприятна обеим сторонам. Я чувствовал, что директриса немного нервничала и болтала ногой. Я осторожно заглянул под стол и заметил, что его ноги обуты в резиновые китайские сланцы.

В Америке учителя нас совершенно не беспокоили, мы бывали в школе всего пару раз в год, посещая родительские конференции. Четыре года пролетели незаметно, и вот уже выпускной младшей дочери, который проходил в огромном концерт-холле в центре Портленда

Я приехал после работы, чуть позже остальной группы поддержки: жены, подруг дочери, старшей сестры, окончившей эту же школу двумя годами раньше. На выпускном должен был присутствовать шеф супруги, у которого в этот же год заканчивала учебу дочь, рожденная в браке с филиппинкой, с которой они уже несколько лет жил врозь, деля между собой обязанности по воспитанию двоих дочерей. С его слов, причиной расставания явилась бытовая неряшливость его супруги и многочисленные родственники, которые постепенно перебрались из Филиппин и вскоре заполонили собой все пространство дома.

Шеф был моложав, энергичен, поклонник «Битлз», демократ – типичный засахарившийся представитель поколения 80-х. Он кажется был не прочь со мной познакомиться, совместный выпускной мог бы стать удобным поводом подружиться.

По случаю выпускного, я обул черные ботинки на толстой подошве, которые купил накануне в благотворительном магазине «Гудвилл». Вид у них был совершенно неношенный, так что я решил их впервые «обкатать» на публике, рассчитывая произвести впечатление человека со стилем. К своему ужасу, как только я добрался до концерт-холла, я обнаружил, что от моих ботинок кусками отваливается подошва. Вскоре ее остатки волочились за моей ногой, оставляя на отполированном до блеска полу концерт-холла черные полосы.

Церемония награждения выпускников должна была начаться с минуты на минуту. Группа поддержки находилась в пределах видимости на противоположной от меня трибуне, добраться до которой у меня не было никаких шансов. Впрочем, я об этом даже не помышлял. Единственным моим желанием было оставаться как можно менее заметным в огромной толпе торжественно наряженной публики.

Вокруг меня шумело и радостно гудело человеческое море, я же чувствовал себя пробкой от шампанского, которое может в любую секунду выстрелить и залить окружающих той пеной, которую производило мое, находящееся под давлением невыносимого стыда, сознание.Мои ощущения были сродни чувствам человека, которому снится, что он оказался на публике совершенно голым.

Едва дождавшись конца церемонии, я, ступая предельно осторожно, на чудом уцелевших подошвах, добрался до выхода, где мы условились встретиться, чтобы поздравить выпускницу. Там я выбрал стоящую чуть в стороне скамейку, и сел, поджав ноги, стараясь спрятать свои шутовские ботинки подальше от посторонних глаз. Вскоре вокруг меня собрались все участники церемонии, включая шефа жены, окружённого членами своего дружного филиппинского сообщества. Джон дружелюбно посматривал в мою сторону, как бы приглашая меня к общению.

Пересилив себя, я заставил себя встать и подойди к ним. Изображая непринужденность, мы  обменялись с Джоном формальными, приличествующими случаю фразами на английском, который в тот момент стал для меня невероятно труден. Мне буквально пришлось  выдавливать из себя слова, которые застревали у меня в глотке, словно я только что объелся конфет, которые поглощал вместе с обёрткой.

Невольно я испытывал чувство солидарности с дочерью, которая выглядела столь же потерянно, как и я. Она стояла в своей черной мантии и квадратной шапочке с надувной обезьянкой в руке, которую ей вручили подружки и нелепо улыбалась, пытаясь изображать радость. Я не мог себе и вообразить, что мои мечты о «западном образовании» выльются в настоящую пародию на торжество, ради которого не стоило предпринимать столько усилий, пересекать океан, работать уборщиком в школе, зарабатывая для своей семьи право жить в условиях «развитого демократического государства».

Удивительным образом, мне удавалось в жизни реализовать все свои самые невероятные проекты, но сбывались они словно в насмешку над моими фантазиями. Эти разваливающиеся на ходу туфли стали метафорой моих амбиций, ставящих меня в нелепое положение. Скорее всего это были ботинки, в которые обувают покойников, провожая в последний путь.