И по-прежнему, люблю кофе, роман, глава 35

35

Приготовленный и пусть в два приема, но съеденный сандвич и торт в доме Дорогушина, конечно утолили, отчасти мой голод, но о хлебе насущном все равно нужно было задуматься.
Ассортимент здешнего супермаркета позволял обеспечить себя любым ассортиментом гастрономической группы, но питание всухомятку меня не устраивало. В клубе на «шведском столе» можно было сообразить отличный ужин ужин, но хотелось нормальной горячей еды. Конечно из продуктов полученных, не поворачивается язык сказать приобретенных в магазине, можно было приготовить, что угодно, благо опыта у меня хватало, но, честно говоря не очень хотелось тратить время на приготовление обеда только для себя-любимого, вот если бы был гость, а лучше гостья…
Должна же здесь быть какая-то ресторяция или на худой конец столовая, где можно было бы просто пообедать. Хочется, пусть не солянки, но хотя бы щей.  Хотя, с трудом представляю себе ангелов, а какая здесь еще может быть обслуга, хлопочущих возле плиты.
В «Райском саду» все богато, но ресторанная еда тяжела для ежедневного восприятия.
Но ведь магазин работает, правда там я не видел продавцов, но кто-то все это привозит и раскладывает по полкам, хотя здесь все может быть, вплоть до фантастических биороботов (каких-нибудь отбракованных людей, сделанных из отходов производства и наделенных определенной функцией умения, например, выкладывать продукты на полку, жарить шашлык или варить щи).
Ведь в том мире такое практикуется. У меня там остался приятель Миша, хороший повар-мясник, так он, работая на кейтеринге рассказывал мне. Что хозяин, дабы не тратится на профессиональных поваров набрал в штат гастарбайтеров. Каждого из которых обучили определенной функции. Один умел делать пюре, варить макароны, гречу и рис, больше ничего. Другой был обучен различным методам шинковки, третий – жарил котлеты и так далее. Профессионалом был только Миша – мясник, слишком сложно обучить нового и шеф, который «рулил» всем производством.
У Стругацких в романе «Хищные вещи века» есть эпизод, когда персонаж, встретившись с героем указывает ему на автомат, который, по его словам, совершенно гениально жарит яичницу.
Когда-то этот эпизод меня заинтересовал, с точки зрения вольной фантазии авторов, а теперь, прожив большую жизнь, думаю, что авторы, как все гении, предугадывали будущее. И не удивлюсь, что некоторые блюда здесь готовит автомат. Действительно, не заказывать же на той стороне омлет, пока доедет, остынет, пожалуй.
Надо будет в разговоре с куратором затронуть этот вопрос, пусть бытовой, но важный, а может просто у Дорогушина спросить, достает же он где-то свой поганый портвейн и вкусный торт. Но возвращаться к другу не хотелось, не до этого ему сейчас и голод указал мне дорогу в «Райский сад».
Я думал, что сие заведение пользуется спросом только по вечерам, ан нет. В зале было полно народу. Наверное, я попал в обеденный час, потому что перед многими посетителями увидел тарелки, да и ароматы кухни, вечером приглушенные сейчас вовсю дразнили обоняние.
Направившись в зону «шведки», я к вящей своей радости нашел здесь вожделенную солянку, причем трех видов, Рыбную, Мясную сборную и Мясную по-домашнему, а также Щи из свежей капусты, и еще Донские, Уральские, Суточные и Зеленые. Шведский стол, порадовавший и восхитивший меня вечером, ни шел ни в какое сравнение с обеденным изобилием, хотел бы я познакомиться с тем, кто все это организует, есть чему поучиться.
Вопрос с обедами отпал. Глаза разбегались. Главное было не злоупотребить. Вся надежда была на курортный опыт, в первые дни хочется все попробовать, но когда живот начинает вываливаться из плавок, поневоле, а вернее усилием воли, начинаешь себя сдерживать. Всю жизнь приходится бороться с собой, но как говорил гениальный Жванецкий – «многолетняя борьба с животом, закончилась его победой».
Отдав должное солянке по-домашнему, все-таки она для меня предпочтительней, чем сборная решил пока остановиться. Блюдо было приготовлено со знанием дела. А своя рука-владыка, которая порционировала солянку не поскупилась зачерпнуть из мармита «со дна пожиже».
Увлеченный обедом, не обратил внимания на пару сидевшую в углу. Разглядев и узнав, почти не удивился – Тахир и рядом, очевидно та самая, девушка с восточным разрезом глаз, которая оказалась возле него при нашей первой встрече.  Где-то было даже приятно, что не без моего участия, одинокий и слишком много размышляющий Тахир теперь, хочется надеяться, не один.
Соорудив себе кофе, а я по-прежнему люблю кофе, подошел к Тахиру и его спутнице, и друг церемонно представил мне девушку, носящую экзотическое в наших и совершенно привычное в других местах имя Резеда. Насколько помню резеда — это цветок, но у меня это имя почему-то всегда ассоциировалось со словом егоза. И потому от Резеды я всегда ждал неких резких движений и суетливости, а Резеда – подруга Тахира, выглядела несколько заторможенной, глядя в ее темные, очень глубокие и нездешние глаза, посещала мысль, а с нами ли она. У меня, грешным делом, мелькнула мысль, а не употребляет ли она какую-нибудь травку.
Попав в этот прекрасный и загадочный мир, я почти перестал удивляться. Мои нравственные каноны куда-то сдвинулись они, честно говоря и в прошлой жизни были не особо крепкими, многое мною прощалось, понималось и признавалось, часто вопреки общепринятому мнению. Таков уж характер. Но вот к наркотикам относился я крайне настороженно и отрицательно. Понимая, что, как и алкоголизм — это тяжкое заболевание, алкашам сочувствовал и прощал, потому, наверное, что сам в молодости этим грешил, а вот наркош не понимал и не принимал напрочь. Хотя, если честно, погибших от водки не меньше, а, пожалуй, и больше, чем от наркотиков.
Однако, заметив нездешний взгляд Резеды, внутренне насторожился. Но рассудив здраво решил – наркотиков здесь быть не может. Хотя где-то в мозжечке, некий сверчок, нашептывал, а вдруг?
Тахир был заметно оживлен, мне нравилось, что в нем исчезла меланхолия и некая мизантропия. Он выглядел вполне себе счастливым и довольным жизнью человеком.
Хотя глупо, наверное, притормозил я свою мысль, говорить о жизни в Царствии небесном. И все же, он выглядел довольным жизнью, как бы это наше существование ни называлось.
Девушка тоже, только с виду была приморожена, а на деле оказалась умненькой и бойкой на язык. Не егоза, пожалуй, но и не бука, какой показалась сначала.
Перебросившись с Тахиром парой ничего не значащих фраз, я решил рассказать ему о своем разговоре с бабушкой, вспомнив его восторг, тогда, когда я при первой встрече случайно обронил фразу о том, что бабушка моя находится где-то на другом уровне, нежели мы.
Меня, правда, несколько смущало присутствие Резеды, но не просить же ее оставить нас на время, пожалуй, неловко. Оставалась надежда. Что сочтя наш разговор скучным она сама уйдет.
- «Тахир» - начал я.
- «На днях, довелось мне повидать мою бабушку» - я не ожидал такой реакции, он аж вскинулся и с изумлением уставился на меня.
- «Но ведь ты говорил, что она находится где-то там» Тахир неопределенно махнул рукой.
- «В эмпиреях».
- «Совершенно верно, но эти, как ты выразился «эмпиреи», находятся в паре часов лёта от нас. Я там побывал, имел с бабулей милую беседу, она, в отличии от нас помолодевших, сохранила свой преклонный возраст, в котором, наверное, законсервирована навсегда.
Так вот, не буду утомлять тебя подробностями нашего разговора, касавшимися моей будущей, возможной реинкарнации, если захочешь, потом тебе расскажу, меня поразили ее слова, которые, отчасти подтверждают и укрепляют твою теорию о нашей машинной сути.
Она в разговоре, сказала мне, что довольно близко общаясь с Вершителем, не знает, как он выглядит, и полагает, что телесного облика он не имеет, хотя и является к ней порою в облике, напоминающем Христа.
А задача существования и ее и еще некоторого количества таких же стариков, как и она, живущих уединенно на некоем острове, в том, чтобы делиться своим огромным жизненным опытом и воспоминаниями о различных жизненных коллизиях в которые они попадали на протяжении своей большой жизни. О них ждут советов по житейским, элементарным вопросам по тем ситуациям за которыми им поручается наблюдать. Это неспроста. Это еще раз подтверждает, что самое ценное в этом мире, воспоминания свойственные живой душе, мысли и эмоции, которые не по силам машине, даже мыслящей, но без эмоциональной».
Резеда, про которую я решил, что, утомившись слушать занудный разговор мужчин, оставит нас хотя бы на время, внимала раскрыв рот.
По выражению ее лица было видно, что она не все, а точнее, ничего не понимает, но крайне заинтересована в разъяснениях.
Бедный Тахир, как-то ему придется выкручиваться из этой ситуации, вряд ли у него достанет желания и сил пересказывать девушке свою теорию, как он рассказал ее мне. Хотя, кто знает, насколько далеко зашли их отношения – подумал я. И, глядя на то, как горят интересом ее глазки, возможно, их связывает не только постель. Похоже мое первое впечатление о ней не есть правильное.
Так и оказалось, Резеда, которую я не принимал в серьез оказалась прекрасно осведомлена в версии Тахира о человечестве состоящем, грубо говоря из биороботов. Хотя трудно называть биороботами, пусть созданные кем-то тела, но оснащенное душой и производящее, как оказалось самое ценное и уникальное – эмоции и чувства.
Резеда с упоением начала описывать мне теорию Тахира в которую она искренне верила и не сомневалась, что она – единственно правильная. С теорией этой я был знаком, хорошо ее обдумал и находил в ней много рационального, а встреча с бабушкой, во многом укрепила мою веру в эту, пусть фантастическую, но вполне вписывающуюся в настоящие реалии ситуацию. Я еще не поведал друзьям о бабулином предложении продолжить свое существование в солнечной Аргентине, Теория вселения индивида в любое тело, пожалуй, только укрепит их в такой складной, а это действительно так, теории.
Я почти готов был согласиться с Тахиром и принять на веру все его выводы, если бы не одно «но» смущающее его и не дающее покоя мне – кто создал этих существ, которые создали нас и сами стали биороботами? И помочь в этом разобраться, похоже мне никто не сможет. Ни куратор, который начнет рассказывать известные ему теории, ничем не подтвержденные, ни даже бабушка, которая находится у самого подножия трона, но в силу своей истинной веры и мысли не допустит о том, что тот самый Господь – суть механический агрегат.
Получается, только соглашаться на новую жизнь в тропической стране и праведной жизнью, хотя кого считать праведником, глядя на здешние нравы, заслужить по новому прибытии сюда более высокий пост в иерархии и, соответственно получение больших знаний и информации и тогда, кто знает…
Теперь мне понятно, количество наших перевоплощений не ограничено ничем, кроме возможного уничтожения, а вернее переформатирования после некоей очистки с полной потерей личности и истории за деяния, которые здесь будут сочтены неподобающими.
Хотя чаще всего, такими же неподобающими они считаются и в том мире и только власть над нищими умами позволяет некоторым на очень короткое, на фоне вечности время, внушить, совершенно не желающим взглянуть правде в глаза или пользующими благами, благодаря близости к власти человекам или вернее одушевленным биороботам явную ложь, возведенную в государственную политику.
После же свержения тирана с трона сии фарисеи продолжают свою лживую полемику, теперь с целью сохранить лицо или, вернее свой статус, позволяющий хотя бы на время, пока не найдут упрятать и успеть попользоваться уворованным.
Не возникает сомнений в том, какое решение принято по президенту, который неприкаянной тенью бродил по здешним райским кущам. Скорее всего, от сущности его уже ничего не осталось, а в земной истории, время, довольно быстро расставит нужные ударения в нужных словах, и эта страшная, стыдная слава будет преследовать его потомков до седьмого колена и будут они стыдится родства с ним.
Безмерно милостив здешний Бог, который отказывается от наказаний за земные грехи, ведь уничтожение сути и памяти, является благом, гораздо меньшим наказанием нежели вечное презрение потомков. Поистине, милость его безгранична.
Резеда продолжала расписывать мне неуязвимость теории машин, слушая вполуха и кивая время от времени, продумывал свои дальнейшие шаги, но что-то подсказывало мне, что планы мои не имеют под собой никакой почвы, все уже решено кем-то за меня, остается плыть по течению, наслаждаться здешним обществом, климатом и комфортом и ждать знака свыше, который, теперь я это знаю, выглядеть будет не приказом, а собственным решением осознанным, тщательно обдуманным и взвешенным. А продолжать свои размышления и изыскания никто мне не мешает, напротив, как известно мыслительная деятельность и производные от нее являются здесь очень ценным продуктом.
Увлекшись своими размышлениями, я упустил суть монолога Резеды и когда она, очевидно не в первый уже раз спросила меня:
- «Ведь правда»? – я, не понимая в чем вопрос кивнул и, она, удовлетворенная победно взглянула на Тахира, как бы говоря – вот видишь – он согласился.
Нежданно в зале, настороженно оглядываясь появился Сергей Дорогушин. Достал, сбежал, подумал я, вспомнив о его «заботливом» папе.
- «Сергей» - махнул я рукой приглашая нового товарища к нашему столу. Увидев меня, он обрадовался, еще бы хоть кто-то знакомый.
- «Присаживайся. Кофе»? – с ходу было предложено мной.
- «Пожалуй,» - ответил тот машинально.
Встав и подойдя к кофемашине, я соорудил младшему Дорогушину большой ирландский напиток, исходя из своих предпочтений и когда принес его в высоком стеклянном бокале с ручкой он, сначала, недоуменно и подозрительно понюхал толику взбитых сливок, украшающих стакан, но сделав глоток через трубочку, заулыбался.
Попал – подумал я.
Пока я отсутствовал друзья успели познакомится и мне осталось добавить лишь несколько штрихов-уточнений, дабы пояснить кто есть, кто.
Сергей, несмотря на потрясения, которые ему пришлось пережить, неплохо владел собой, настолько неплохо, что от меня не укрылось внимание, с которым он рассматривал Резеду. Очевидно восточная красота и нездешний взгляд этой хрупкой черноволосой девушки колдовски действовали на него. Он буквально не сводил с нее глаз, было видно, что его крайне возбуждает суперкороткая туника, надетая на ней и когда она двигалась подол одежды двигался еще быстрее открывая ноги почти до белья, которого, однако видно не было.
Неужели? Подумал я.
Подруга Тахира тоже поглядывала на молодого Дорогушина со вниманием.
Вот ведь, пришло мне на ум. Как бы из-за моего вмешательства Тахир опять не остался один. Но все в руках, как говорится Божиих. Все большим мистиком становлюсь, проживая эту новую для меня науку и жизнь, сталкиваясь с получением новой информации, размышляя.
В который раз, убеждаюсь я, что поступки наши, как нам кажется, выстраданные и осмысленные, суть - обусловлены чьей-то волей, заданной нам еще при вселении бессмертной души в бренное тело, и обязательной к исполнению, но дабы не травмировать нашу хрупкую сущность выдаются нам как собственное решение и, более того - жгучее желание. А, не выполнив возложенных на нас заданий там, мы не прибудем в сей сладкий мир и не сможем воспользоваться всеми возможностями, которые нас здесь ожидают. Как это мудро, сделать так, чтобы выполнение задачи выглядело исполнением личной воли. Подозреваю, что и здесь мы находимся «под колпаком» чьей-то воли, железной, но замаскированной мягкой бархатной перчаткой якобы наших собственных решений и предпочтений.
- «Не выпить ли нам за знакомство» - решил я взять инициативу в свои руки.
Собеседники мои дружно покивали и направились к бару, где исходя из собственных предпочтений обзавелись напитками и если Тахир обошелся щербетом, я коньяком, то Сергей и, как ни странно Резеда соорудили себе по большому запотевшему стакану «Кровавой Мэри». Для него, пожалуй, нормально, а вот для девушки? Хотя о вкусах не спорят.
После того, как спиртное всосалось, разговор заметно оживился. Резеда, все больше внимания уделяла новому знакомому, с каким-то садистским удовольствием расспрашивая во всех подробностях, что он испытал, когда понял, что самолет падает и, узнав, что аэроплан взорвался мгновенно и до того ничто не предвещало катастрофы заставила его максимально подробно описать его впечатления от, как она выразилась «свободного полета» в разряженном пространстве. И, даже слегка расстроилась узнав, что «радости полета» тот не испытал, вернее не ощутил, так сказать не запомнил поскольку ужас пережитого, страшный холод и недостаток кислорода заботливо выключил сознание и переход в новое агрегатное состояние произошел, не оставив в памяти никакого следа. Только вспышка, и мгновенный ужас.
Было видно, что разговоры захмелевших коллег, которые успели повторно наполнить стаканы кроваво-красной смесью водки и томатного сока заметно раздражали трезвого Тахира, он несколько раз порывался уйти, но Резеда уходить отказывалась, а уйти одному ему не позволяло воспитание. Он считал, что, придя с девушкой обязан доставить ее обратно, хотя по мрачной тени, озарявшей его чело, можно было догадаться, что сегодня у Резеды будет другой провожатый.
О времена, о нравы. Я наблюдал все это, почти не участвуя в разговоре и искал удобного повода попрощаться, почему-то чувствуя, что в происходящем есть и моя вина.
На помощь пришел, нежданно появившийся в зале Егор Седов. Увидев меня, он подошел к нашей компании, поздоровался, я его представил и мы, уединившись за соседним пустым столом, переговорили о предстоящем завтра собрании клуба. Он предложил мне выступить с сообщением на тему, Смерть президента, я обещал подумать, но дал понять, что в полемике участие приму с удовольствием, а развить тему и посмаковать факты, думаю найдутся желающие и без меня. Седов согласился, но взял с меня обещание, не оставить выступления докладчиков без внимания.
Егор отправился к буфету за обедом или уже, вернее ужином, а у меня появился приличный повод откланяться, сославшись на дела. Тахир, перебросившись парой слов с Резедой, осваивающий третий стакан напитка, вызвался меня сопровождать.
Длинный и очень эмоциональный день подходил к концу. Разговор с Тахиром не клеился, да и настроение для беседы было не лучшим. Едва отойдя от Райского сада, мы распрощались, я отправился к дому.