Еще раз о любви

 Человеку всегда тягостна разлука, если ты с любимым человеком длительное время проводил вместе, и не можешь даже предположить, насколько длителен этот начавшийся период разлуки. Так и мы с Леной, расставшись в Москве где-то в конце июня 1975 года, не могли предвидеть, когда опять увидимся. Лене предстоит родить по прогнозу в начале сентября. Мне предстоит защита диплома. Кто знает смогу ли я встретиться с моей любимой еще в Дрездене или теперь только на Родине. Заберут ли меня, как военнообязанного, в армию? Учиться-то Лене еще предстоит два года и с большой вероятностью в этих условиях можно предположить, что наша разлука и составит эти два года. От этих мыслей, особенно по ночам, становилось горько и рождались стихи, которые я никогда и никому публично не показывал. По поводу пополнения в нашей семье у нас не было сомнения, что должен родиться мальчик, поэтому и имя Максим уже было придумано, что в частности отражено и в этих стихах. УЗИ тогда, может быть, и было, но с целью уточнения пола внутриутробно еще, видимо, мало использовалось.
 
«Вот ты теперь далеко от меня, и тебе сейчас что-нибудь снится.
Или от белой ночи огня тебе в северном Архангельске не спится?
Я сейчас так одинок, мне трудно без тебя.
Сижу вот с Висом, слушаем пластинки, а думаю все о Максимке,
О тебе, о разном, о любви, и жду тебя!»
 
 Это стихотворение, пусть и не очень профессиональное, но от души, родилось в ночь с 28 на 29 июля 1975 года в Дрездене. А вот что я писал 24 августа там же:

«Вот так живем мы, а день идет за днем,
И наши объяснения в любви мы будем вспоминать, шутя, потом.
Моя любовь к тебе растет, становится все шире.
Никто меня не может в этом упрекнуть,
Но я хочу, чтоб в этом мире меня любила ты,
А остальное для меня все муть.
Идут вот дни и нет тебя со мной.
Мне плохо, очень плохо без тебя.
И я хочу, чтоб ты, как человек родной,
Вспомнила б меня, меня любя.
Ах, где ж мне взять слова такие,
Чтобы услышала сейчас меня.
Глаза, ресницы вспоминаю дорогие.
Пойми – мне очень трудно, трудно без тебя!»

 Лена родила 8 сентября 1975 года девочку, о чем мне сообщила теща телеграммой. Я тут же отписался и просил дочку назвать Аленой. Но теща решила, что это какое-то необычное и редкое, почти не употребляемое в то время имя, и назвала дочку Аллой, о чем мне тоже сразу же сообщили. На это событие, естественно, опять родились стихи (16 сентября 1975 года):

«Была одна Аленушка, а стало теперь две,
И ты, моя голубушка, дороже мне вдвойне.
Приедешь, зацелую я твои глаза и нос.
Молюсь, чтобы любовь мою злой гений не унес.
Тебя люблю я, милая, в словах не описать.
Сейчас такой счастливый я любовь такой узнать.
Я думал, ее нет совсем, теперь я вас люблю.
Тебе, моей голубушке, я мир весь подарю.
Мне было тяжко иногда. Тебе ведь тоже, да?
Но обижать не буду я тебя больше никогда.
Приедешь, встречу милую голубушку мою.
И сердце снова запоет, и сам я запою.»

 Я дождался Лену, которая вернулась в Дрезден в октябре. Но побыли мы вместе совсем недолго. Справили с друзьями отвальную, и я уехал в Союз, где начинался новый для меня период жизни. Как уже было сказано, Лена родила в поселке Первомайском и, уехав в Дрезден, оставила Аллочку на попечение своей старшей сестры Татьяны, у которой тоже незадолго до рождения нашей дочери родилась ее вторая дочь Евгения. Я же, приехав домой к родителям, намеревался забрать дочь и просить родителей, чтобы они оставили ее у себя на время, пока Лена учится. Да все не знал, как начать с матерью этот разговор. Но есть, по-видимому, какая-то телепатическая связь между близкими родственниками. Мать сама начала этот разговор, сказав, что ей приснилась ночью маленькая птичка, которая стучала клювом в наше окно, как будто просясь залететь вовнутрь. И мама сделала вывод, что это Алла к нам просится. Долго мы после этого не раздумывали и поехали в Архангельск. Вспоминаю, как зашли в квартиру Татьяны, сестры Лены, и она, показав на кроватку, где лежали две девчушки, сказала, чтобы я выбирал свою дочь. Одна из девочек, которая была потемнее, тянула ко мне свои ручонки. Это меня так растрогало, что слезы сами потекли по щекам. Так вот произошла моя первая встреча с любимой дочуркой. Забрав Аллу, мы вернулись в Пестово.

 Но без Лены было горько и одиноко. И вот в конце ноября, когда я уже собирался ехать во Владимир для поступления на работу в институт, во мне опять вскрикнула боль разлуки с моей любимой Леночкой:

«В сердце стало больно вдруг без тебя, родная.
Обижал тебя порой, сам того не зная.
Мне б сейчас побыть с тобой, как с кусочком рая.
Обижал тебя порой, сам того не зная.
В сердце пусто без тебя, холодно и гадко.
Мне приходится теперь туго и не сладко.
Обижал тебя порой, сам того не зная,
Мне б сейчас побыть с тобой, как с цветами мая.
И жалеть, не обижать, и с тобой не спорить.
От себя готов сбежать, рай в семье построить.
Обижал тебя порой, сам того не зная.
Ведь какой-то я дурной и душонка злая.
Мне тебя не обижать, а лелеять надо,
Жизнь с тобою познавать – это ль не награда!
Я ее не заслужил и пишу об этом,
Вот опять стихи сложил, стал опять поэтом.
Ты, любимая моя, на меня позлись,
Но не долго, а потом снова улыбнись.
Я могу еще писать и ругать себя,
Только знай одно, родная, я люблю тебя!»

 Когда я уже работал во Владимире, Лена приезжала на зимние каникулы. Это было в начале 1976 года. Конечно сначала она побыла с дочкой в Пестово, а во Владимир заехала на пару дней перед отъездом на учебу в Дрезден. Мы еще не знали, что мы кратковременно встретимся летом 1976 года и зимой в начале 1977 года, когда по разным причинам я получу отпуск из армии. Я думал, что разлука с Леной будет длительной. После ее отъезда из Владимира 10 января 1976 года родилось, думаю, последнее мое стихотворение этого разлучного цикла:

«Ленулька, дорогая, здравствуй! Вот снова я пишу тебе.
Как было б на душе прекрасно, если б были мы вдвоем теперь.
Уехала опять ты в Дрезден, увидимся, бог знает, мы, когда,
Люблю тебя, казалось бы, как прежде, а, может быть, как никогда.
Моя любовь к тебе пылает, жжет глаза и сердце,
Но надо мне, наверное, немного поостыть.
Не плакать и за сердце не хвататься - мне надо ведь мужчиной быть.
Тебе я благодарен за дочурку, тебе я благодарен за любовь.
Когда я полюбил тебя, Мурзилку, родился как бы вновь.
Ты помнишь все о наших ранних встречах, забывчив я, как все мужчины.
Когда мы вспоминаем о былом, ты сердишься как будто без причины.
Кончаю я свое стихотворенье, стихами все ведь невозможно объяснить.
Вот завтра снова будет воскресенье, а мне опять с тоскою жить»

 В заключение хочется сказать, что мы, и я и Лена, так наелись этими расставаниями, что потом в течение всей нашей жизни стремились, чтобы этих расставаний было как можно меньше. Приучили и своих сотрудников, и все организации, куда меня или Лену приглашали на какое-нибудь празднество или корпоратив, что мы всегда ходим парой и это не обсуждается. Если видеть нас парой не желаете, то и не приглашайте. Потихоньку все с этим свыклись. И даже, когда Лена все же по каким-то причинам не могла пойти со мной, всегда жалели, что ее нет.

 Видимо, это еще одна составляющая формулы любви. Наряду с химическим равновесием, стремлением удивить друг друга и готовностью к компромиссам, наверное, в эту формулу необходимо добавить призыв: «С любимыми не расставайтесь!»