Д. Часть первая. Глава вторая. 1

Глава вторая


     Дмитрий Селезнёв наклонился над столом, где было в беспорядке разложено множество бумаг. Заключения судмедэксперта, протоколы допросов свидетелей, психологический портрет преступника, ориентировки, – во всём этом не мудрено запутаться. “Секретаря бы мне”, – уныло подумал он. Но нет, секретаря ему только обещали выделить, а на деле… Нет финансирования – и баста. Разбирайтесь со своей канцелярией сами. Что ж, он и не такое проходил. Каждую мелочь нужно учитывать и держать в голове. И когда происходят события, подобные нынешнему, на всю эту ерунду просто не хватает нервов и сил.
     Дмитрий взял в руки медицинское заключение и, ещё раз просмотрев его, отбросил в сторону. На губах следователя Долькина, сидевшего рядом, появилась понимающая улыбка.
     – Чёрт знает что, не правда ли? – стараясь придать голосу весёлости, заговорил он. – Всё то же самое, что и в трёх предыдущих случаях. Или у нас эксперты окончательно потеряли квалификацию, или уж я не знаю что думать!
     Сергей Долькин был невысоким, крепко сбитым мужчиной сорока семи лет. На его начинающем приятно стареть лице красовался налёт двухдневной щетины. И уже одно это обстоятельство, столь нехарактерное для всегда аккуратного следователя, лучше всяких слов говорило о том цейтноте, в который они угодили.
     Дмитрий никак не прокомментировал слова коллеги, только нахмурился и, подойдя к окну, стал наблюдать за ленивым субботним движением на улице. Что тут можно было возразить? Серёжа выразил общую мысль, которая всем не давала покоя. В век высоких технологий, когда медицина, как утверждают, достигла небывалых высот, никто не может определить причину смерти четырёх женщин. Виданное ли дело! И ладно бы то был один эксперт, но они уже проконсультировались с тремя, даже заказывали экспертизу у одного столичного светила, – всё напрасно! “Причина смерти остаётся невыясненной”, и точка.
     – Поневоле начнёшь верить в сверхъестественное, – сказал третий участник их импровизированного совещания, Денис Смехов, молодой да ранний, как называл его про себя Дмитрий, в свои двадцать пять уже ставший лейтенантом. Он был худым, угловатым, носил смешные маленькие очки, всегда бледнел, когда держал речь. В общем, мальчишка мальчишкой, но талант имел несомненный. На его счету уже было три резонансных дела. Ну как резонансных, в городских масштабах, конечно, в федеральных СМИ упомянули лишь об одном из них. Это, конечно, неважно и ерунда, желчно подумал Селезнёв, да только нынче без пиара никуда. И без влиятельных родственников, чего уж греха таить. Отец Дениса занимал важный пост в правительстве города, близко знался с губернатором. Не то чтобы он сильно протежировал сына, но не будь такого папы, не видать бы Смехову лейтенантских погон как своих ушей. Зависти тут никакой не было (по крайней мере, Дмитрий сам себя в этом убеждал), просто иногда смотришь на достойных во всех отношениях сотрудников, которые всю жизнь без звания ходят, и обидно становится. Не за державу, а просто за систему, в которой настоящие таланты могут запросто загнить и загнуться.
     Следователь одёрнул себя. Ни к чему сейчас думать о повседневных вопросах, когда на кону активная серия – и какая серия! Если им удастся вычислить убийцу, дело прогремит на всю страну.
     – Сверхъестественное мы оставим журналистам, – сказал он, повернувшись лицом к остальным. – Пусть выдумывают что угодно, нам от этого даже лучше. Поменьше внимания будет к настоящей работе.
     – И всё же, – задумчиво возразил Долькин, почёсывая пальцем лоснистый подбородок, – просто так отмахиваться от заключения судмеда нельзя. Если причина смерти неизвестна, это даже в убийство нельзя переквалифицировать.
     Странные обстоятельства действительно вынуждали их на данный момент работать с “серией нападений”.
     Селезнёв пожал плечами и, обведя взглядом коллег, спросил:
     – У кого-нибудь имеются сомнения? Кто-нибудь считает, что мы имеем дело не с убийством, что все эти женщины умерли от естественных причин?
     Долькин и Смехов промолчали. Ответ был вполне очевидным.
     – Ну вот, – заключил Дмитрий. – А раз все мы сходимся на том, что это серия, то и работать с ней надо, как с серией. Оставим способ убийства в стороне, раз всё равно с этим пока ничего не поделать. Следы пальцев на горле всех жертв есть – значит, нападение имело место быть. Все жертвы примерно одного возраста и телосложения – значит, имеет место определённый психотип. О котором и говорит составленный портрет. Скорее всего, мы имеем дело с человеком импульсивным, но умеющим, в известной мере, контролировать свою импульсивность. Он артистичен, вполне возможно, имеет музыкальный или литературный талант. Преступления склонен продумывать тщательно, старается избегать ошибок. Зациклен тем или иным образом на числах, списках, склонен к коллекционированию... ну, это мы и без психологов понимаем. Возраст – между тридцатью и сорока. Думаю, для начала уже кое-что, позволяет сузить поиск.
     – Для начала? – подал голос Денис, и лицо его сразу пошло белыми пятнами. – Хорошенькое начало, когда у нас уже четыре тела.
     Он всегда старался говорить с лёгкой небрежностью, чтобы быть на одной ноге со старшими, но тон его нередко скатывался до пренебрежительного. В данном случае, впрочем, он был совершенно прав.
     – Я согласен с вами, – ответил Дмитрий Селезнёв, – однако мы имеем то, что имеем. Преступник действует разнообразно и всё более нагло. Первую жертву, напомню, нашли на заброшенной стройке, вторую – на частном участке на окраине, третью – уже недалеко от центра, и вот теперь четвёртую – в весьма оживлённом районе города, прямо под носом у городской администрации. Это может свидетельствовать о том, что он теряет над собой контроль, а значит, рано или поздно совершит нужную нам ошибку.
     – А за это время... – печально протянул Долькин.
     – Знаю, – прервал его Дмитрий. – Но не мне вам говорить, что такова специфика нашей работы. Кто-то должен пострадать, чтобы дать нам нужную зацепку. Пока мы можем только пытаться установить связь, понять его логику. Давайте идеи! Что могут означать эти цифры, вырезанные на груди?
     Повисла тишина. На щеках Дениса играли тёмные желваки.
     – Вопрос, конечно, интересный, – заговорил спустя паузу Сергей Долькин. – Но только что-то мне кажется... бесполезно над этим голову ломать. Почему бы не принять самое простое объяснение – он ведёт счёт своим жертвам. Наметил себе какое-нибудь число, двадцать там, или сто, и начал вырезать цифры. По-моему, мы можем вполне остановиться на этом.
     – Я не согласен! – решительно вступил в дискуссию Денис. – Судя по психологическому портрету... не такой он простой человек.
     Селезнёв невольно улыбнулся, но поспешил поскорее убрать эту улыбку. Денис был обидчив, мог превратно понять.
     Долькин, относившийся к своему молодому коллеге, несмотря на все его достижения и регалии, с лёгкой покровительственностью, приподнял брови и мягко погладил щёку.
     – Ну, если опираться на мой опыт... – с расстановкой произнёс он. – Знаешь, многие преступники на удивление примитивные люди. По характеристике посмотришь – ну просто академик какой-то, а на деле ничего такого. Они ведь в некотором роде больные, с отклонениями теми или иными. То, что ему кажется верхом оригинальности или изощрённости, для нас зачастую просто и очевидно.
     По тому, как упрямо кривил рот Денис, было видно, что речь Долькина его не убедила. Что ж, подумал Дмитрий, в этом есть свои преимущества: следователь должен уметь отстаивать свою точку зрения. Не в ущерб общему делу, конечно.
     – Так или иначе, – подвёл он итог этой маленькой дискуссии, – примитивна или нет мотивировка преступника, нам надо её понять. Как связана каждая из жертв со своей цифрой? Может быть, дни их рождения? Первые буквы имён или фамилий? Что-нибудь связанное с их биографией?
     – Да нет, – покачал головой Долькин, заглядывая в свои записи, – ничего похожего. Дни рождения у них 17го, 22го, 6го и 15го. Месяцы тоже не совпадают. Не думаю, что дело в паспортных данных жертв. Повторяю, я уверен, что цифры эти имеют отношение лишь к самому преступнику. К тому безумию, что толкает его на совершение всего этого... непотребства.
     Как ни был сейчас сосредоточен Дмитрий, он не мог не улыбнуться слову, которое применил его напарник. Непотребство! Что ж, в известном смысле это действительно так, подобное нарушение сонного, размеренного хода вещей, в который их город был погружён уже достаточно давно, могло вызвать подобную реакцию. Только всё гораздо серьёзнее, и улыбаться надо будет потом. Потом, когда они поймают этого ублюдка.
     Очки Дениса сверкали решительно и несогласно.
     – А я уверен, что отмахиваться так просто от личности убитых нельзя! – твёрдо заявил он. – Тут непременно что-то должно быть!
     – Что ж, – рассудительным тоном проговорил Дмитрий. – Как раз к личности последней жертвы я и хочу обратиться. Что вам удалось про неё разузнать?
     Сергей Долькин неопределённо хмыкнул.
     – Да как тебе сказать, – протянул он. – Пока что очень и очень немного. Наталья Семёнова, двадцати двух лет. Студентка четвёртого курса Технологического института. В свободное от учёбы время – то есть по выходным – подрабатывала официанткой в баре недалеко от места происшествия.
     – Что за бар? – быстро спросил Селезнёв.
     – "Дикий кабан", слышали, наверное.
     – Как же, – вставил Денис, – кто о нём не наслышан? Личности там трутся довольно характерные.
     – Это верно, – согласился Дмитрий. – Не мешало бы проверить посетителей. Вполне вероятно, что именно там он её и высмотрел.
     – Значит, придётся послать агента, – сказал Долькин. – Самим нам туда соваться смысла нет. Вы, Дмитрий Дмитриевич, личность слишком известная, ну а мы... мы на завсегдатаев таких заведений никак не похожи.
     – Решено, я поговорю с полковником, – кивнул Селезнёв. – Что со связями?
     – Пока что не особо, – Долькин полистал свой блокнот и с недовольным видом закрыл его. – У неё остались родители, люди пожилые. Можно представить их состояние сейчас... Был, вроде, молодой человек, но это пока неточно, по крайней мере, на работе мне ничего конкретного сказать не смогли.
     Дмитрий задумчиво покивал и выжидательно посмотрел на лейтенанта Смехова.
     – Что с предыдущими жертвами?
     Денис стал бледным, как лунь, и ещё больше насуропился.
     – Я работаю с их биографиями, – неохотно ответил он. – Кое-что наклёвывается, но... Пока положительно утверждать нельзя.
     Дмитрий вдруг ощутил резкий приступ раздражения.
     – Нельзя утверждать положительно! – вскипел он. – Поймите же, Денис Олегович, нам сейчас не до ваших психологических штучек. Вот когда поймаем отморозка, тогда крутите его сколько влезет. А пока нам нужно как больше фактов, именно фактов, а не размывчатых гипотез!
     Высказав это, он сразу же обругал себя за несдержанность. Ни к чему эти нападки на психологический метод, которым козырял Смехов. В конце концов, именно благодаря этому методу он добился успеха в тех делах… Сам Дмитрий относился к подобным “штучкам” с прохладцей, но не стоило сейчас заострять внимание на разногласиях.
     Денис, впрочем, поступил не по годам мудро – он никак не отреагировал на выпад Селезнёва, лишь поглубже насадил на нос очки и спокойно сказал:
     – Могу лишь заверить вас, Дмитрий Дмитриевич, что работаю не покладая рук. Всё, что можно выяснить, будет выяснено.
     – Хорошо, – поспешил похвалить его несколько сконфуженный следователь, – это очень хорошо. Но вы – мы все – должны помнить, что сроки нам поставлены жёсткие.
     – Да уж что-что, а это мы понимаем, – проворчал Долькин. – У нас всегда жёсткие сроки, всё должно быть сделано вчера или раньше. Начальнички, чтоб их!
     – Что касается опроса жильцов дома, рядом с котором нашли последнюю жертву, то он ничего не дал, – сообщил меж тем Дмитрий. – Никто ничего не только не видел, но даже не слышал, что уже само по себе необычно.
     Смехов скептически пожал худыми плечами.
     – Необычно… В этом деле всё необычно, – отрезал он. – И ни в одном из предыдущих эпизодов опрос жильцов также ни к чему не привёл. Просто тут всё совсем выпукло…
     – Выпукло?
     – Ну да, сами посудите: большие многоквартирные дома, тут же рядом бар, магазины, кафе. Самый центр города, считайте. И вот, прямо на газоне перед домом совершается убийство. При этом никто ничего не видит и не слышит. Да разве кто в здравом уме поверит в подобное? Ну хорошо, была глубокая ночь. Но не настолько же, в самом деле, она была глубока!
     – Что ж, я вовсе не спорю, Денис Олегович, но факты остаются фактами.
     – Мы что-то упускаем, – упрямо заявил молодой лейтенант. – Что-то такое, от чего зависит всё расследование. Нужно понять это что-то.
     Селезнёв вздохнул.
     – Знали бы вы, сколько раз мне приходилось иметь дело с такими вот “что-то”. И не всегда даже удавалось понять, о чём идёт речь. Но в этом случае… мы не имеем права на ошибку. Мы обязаны понять, что именно упускаем. Не дожидаясь, когда этот выродок опять выйдет на охоту.