Королевское дело

Глава первая. Никогда не доверяйте кошкам
 
Графиня безутешно рыдала.

- Перламутровая шкатулка с золотыми серьгами и оправленное драгоценными камнями колье, - перечисляла она. - Три саквояжа золотых и серебряных вилок, которые граф привез из Тисамии в третью годовщину нашей свадьбы. Шесть семейных портретов кисти Рамо, а главное…

Тут графиня, которую всецело переполняло ужасное горе, требовательно всхлипнула и вытянула руку за новым платком. Вежливый инспектор Ибер, который был человеком весьма предусмотрительным и опытным в таких делах, подал даме третий платок, и тут же просторный зал особняка Де Мортен, украшавший предместье альбертийского городка Анже, огласил звук, при котором обычно в театре все недовольно оборачиваются. В нем слышался рев разгневанного слона, медные трубы идущих в атаку туктуков, бульканье убегающего супа и трагический свист сдувающегося воздушного шарика. От этого звука испуганно подпрыгнул бы дворф, привыкший к взрывам динамита в золотых шахтах, однако породистая кошка графини, похожее на белое облачко розовоносое создание по имени «мадемуазель Жюли», продолжала дремать на своей шелковой подушке возле щелкающего камина, игнорируя все, что не пахнет свежими сардинами в масле.   

«А глав…», - попробовала закончить мысль графиня, но ей вновь пришлось воспользоваться платком, из-за чего пламя в камине испуганно вспыхнуло. Инспектору Иберу на секунду  показалось, что от распространявшихся графининым носом вибраций печально зазвенели хрустальные подвески на люстре, висевшей в трех футах над его головой. «Ля минор», - подсказало инспектору его чуткое ухо, и он, отложив это, казалось бы, бесполезное сообщение в один из ящичков памяти, вновь принялся записывать показания графини.

«А главное, - продолжила графиня, вытирая нос, - главное, что эти негодяи похитили все ценные бумаги моего покойного супруга. Акции, облигации, купчие, словом все, что составляло наш капитал. Вы, инспектор Ибер, человек довольно молодой (для графини, которая разменяла шестой десяток, все люди младше нее хотя бы на месяц были молодыми), и верно не помните золотые дни рода Де Мортенов, когда на наши балы стекался весь цвет альбертийского дворянства, а кушаний и напитков было столько, что можно было месяц кормить всех бедняков Анже.
 
«Увы, не помню, сударыня, — признался инспектор, не отрываясь от блокнота.

Он тут же спохватился, решив, что эта реплика могла обидеть мадам Де Мортен, однако графиня, которая общалась с окружающими ее людьми либо приказами, либо монологами, совершенно не заметила этого обидного высказывания.

«Но после Великой магической войны, когда спрос порох и арбалеты упал, а рынок наводнили иноземные лавочники со всех концов света, дела нашего славного рода пошли на убыль. Граф пристрастился к вину и картам, и окончательно спустил свое состояние, а через два года умер от подагры. Все, что у меня осталось, инспектор, это доброе имя и папка ценных бумаг, которая стоила дороже этого особняка. Теперь у меня не осталось и этого», - горестно заключила она.

«Ну, у вас все еще есть доброе имя», - попытался подбодрить ее инспектор, но тут же понял, что его природный альбертийский оптимизм совершенно бессилен против такого рода депрессий. Он хотел сказать еще что-нибудь духоподъемное, но в этот момент к нему подошел сержант Реми Дюпре, одетый в опрятный синий мундир альбертийской жандармерии юнец, у которого со щек еще не сошел румянец. Он шепнул что-то инспектору, и, получив от него столь же тихие указания, поспешно удалился, поклонившись графине перед тем как покинуть зал.

- Хорошие новости, сударыня, -  улыбнулся инспектор.  - Похоже мы все же сможем выйти на след этих грабителей.

- В самом деле?

Графиня казалась больше удивленной, чем обрадованной.

- Поскольку управляющий Анже маркиз Соррель помнит заслуги графа перед короной и считается с авторитетом рода Де Мортенов, он прислал нам своего лучшего человека.

Дверь вновь открылась и на пороге показался господин, бесконечно далекий от общепринятого представления о лучшем человеке маркиза Сорреля. Это был подтянутый субъект, чьи уши выдавали в нем эльфийскую кровь, а не слишком высокий рост и темные глаза — человеческую. Судя по темной коже медного оттенка, он был откуда-то с юга, а черные как уголь волосы, распущенные до плеч, говорили о том, что он дрюдар — представитель одного из малочисленных эльфийских племен изгоев, которые отказались променять смрад дикой природы на благоухание городских сточных канав, и сохранили тот первобытный уклад жизни, при котором если ты дожил до 14-ти лет, то ты большой молодец.

На дрюдарские корни также указывала одежда незнакомца — простая ситцевая рубаха поверх которой был надет обычный офицерский мундир жандарма, перо какой-то птицы, привязанное к заплетенной в косичку пряди волос на виске, желудь на шнурке, который незнакомец носил на шее, словно кулон, а также мягкие мокасины на ногах, украшенные полосками кожи. И если все это странное одеяние еще оставляло пространство для сомнений, то ритуальная татуировка в виде замысловатого синего узора, пересекающая переносицу лучшего человека маркиза Сорреля, окончательно убивала всю интригу. Если бы графиня Де Мортен разбиралась в эльфийских племенах, она бы наверняка сообразила, что странная синяя полоска на носу посетившего ее дом господина была меткой шамана у шони, гаверов и дрюдаров, но ее познания ограничивались лишь тем, что эльфийские изгои  - это дикари, которые слезают с деревьев только для того, чтобы прибить дубиной какого-нибудь сурка на ужин или справить нужду.   

 - Сударыня, - торжественно объявил инспектор Ибер, — позвольте представить вам следователя по особо важным делам господина Авэнако — Серого ястреба. Господин Авэнако, это графиня Мари Мадлен Дени Серран Ла Туш Кюри Де Мортен, урожденная княжна Перрен.

Графиня едва заметно кивнула головой.

- Простите, сударь, я не расслышала вашего имени, - капризно заметила она. - Будьте любезны, представьтесь еще раз.

- Авэнако, сын Котори, - ответил дикарь. Его лицо, как у всех лесных изгоев, не выражало абсолютно ничего. 

- Какое длинное и сложное имя, - расстроилась графиня Мари Мадлен Дени Серран Ла Туш Кюри Де Мортен.  - Я буду назвать вас Луи.

- Как вам угодно, мадам, - пожал плечами Авэнако и принялся бродить по залу, потеряв к ней всякий интерес.

- Что это он делает?! - Возмутилась графиня.

- Полагаю, он осматривает место преступления, мадам, - пояснил инспектор Ибер.

Пройдя третий круг по залу, Авэнако остановился. От инспектора не ускользнуло, что дрюдар всегда обходил место по периметру и только по часовой стрелке. Затем он прошел еще несколько шагов, поковырял пальцем в замочной скважине, внимательно изучил подставку для обуви и о чем-то задумался.

- Мсье Авэн, - позвал его инспектор, для артикуляционного аппарата которого имя Авэнако  было таким же мучительным, как слово «облагодетельствовать», - Вы что-то нашли?

- Как грабители попали в дом? - Спросил изгой, разглядывая пространство вокруг подставки.

- Через дверь, - удивилась такому наивному вопросу графиня. - Они вломились сюда, когда Мадемуазель Жюли принимала свой второй обед.

С этими словами графиня начала скрести дремавшую у камина белую кошку за ухом, а та зажмурила глаза и изо всех сил пыталась внушить себе, что никто ее не трогает и все это ей только кажется.

- В пригороде Анже работают только две банды, - задумчиво проговорил изгой.

- Верно, - уловил его мысль инспектор Ибер. - Форточники и дверщики. Форточники забираются в дом через форточки, а дверщики обычно высаживают двери. Были еще каминщики,  которые залезали через трубу на крыше, но после нескольких несчастных случаев, они ушли с криминального рынка.

- Да, но дверь цела и замок не тронут, - обратил внимание Авэнако.

- Наверное они взломали замок отмычками, - предположила графиня.

- А затем разулись, - продолжил ее мысль дрюдар.

- Что? - Не понял инспектор.

- Вот тут следы от пяти пар сапог, - указал Авэнако на еле заметные грязные отпечатки на обувной полке. - Четверо взрослых и один ребенок.

- Черт возьми, вы правы, мсье! - Воскликнул инспектор, разглядывая следы через пенсне. - Они действительно разулись!

- Конечно разулись! - Вспыхнула графиня, уже забывшая про носовые платки. - Здесь повсюду акамарские ковры, которые стоят целое состояние! Я никому не позволю топтать мой дом! Особенно каким-то проходимцам!

- Они точно знали, где искать драгоценности и бумаги, поэтому не стали переворачивать все  вверх дном, а ограничились поверхностным обыском в зале.

Авэнако указал инспектору на сдвинутый с места комод, несколько книжек, валяющихся на полу, вспоротую подушку на диване и одинокий опрокинутый стул.

- А после, взяв, что им надо, они вернулись обратно, почистили свои сапоги и ушли.

- Почистили сапоги?! - Не поверил своим ушам инспектор.

- Да, - со свойственной изгоям лаконичностью сказал дрюдар и поднес к носу инспектора вымазанный в чем-то черном палец. - Нюхайте.

Несмотря на неожиданность этого жеста, инспектор Ибер не отпрянул, а напротив, сосредоточенно зашевелил ноздрями, пытаясь уловить оставшийся запах. Он 
был полностью во власти охотничьего азарта, поэтому совершенно забыл о том, что находится в обществе высокосветской дамы.

- Гуталин, - осенило его.

- Гуталин, - подтвердил Авэнако. - Графини гуталином туфли не чистят, а слуги ухаживают за обувью в отдельном помещении.

- Ну и что, - невозмутимо заметила мадам Де Мортен. - Я всегда слежу, чтобы в моем доме был порядок. Они могут быть ворами и душегубами, но обувь должна быть начищенной! Какое падение нравов и морали нас ждет, если грабители начнут обкрадывать дома в грязных сапогах!

Графиня представила эту мерзость и вздрогнула.

- А пред уходом вы напоили их чаем? - Уточнил инспектор.

- Нет, мсье, но я дала им в дорогу конфет, - ответила мадам Де Мортен, которая в силу своего благородного воспитания, не распознала сарказм в вопросе жандарма.

- Я узнал почти все, что мне нужно, - сказал Авэнако, отряхивая ладони от пыли и засохшего гуталина. Теперь я бы хотел поговорить со свидетелем.

- Мсье, я уже рассказала господину Иберу все, что знала, - попыталась возразить урожденная княгиня Перрен, однако ответ изгоя ее ошеломил.

- Мадам, я говорил про кошку.

С этими словами он вновь пошел вокруг зала в сторону шелковой подушки, на которой возлежало маленькое пушистое тело. Авэнако сел на колени возле Мадемуазель Жюли и пристально посмотрел в ее голубые глаза.

- Прошу прощения, что прервал ваш сон, мадемуазель, но я уполномочен вести дело государственной важности, поэтому вынужден задать вам пару вопросов.

Кошка не отвечала.

- Вы видели грабителей, о которых говорила мадам Де Мортен?

Кошка зажмурила глаза.

- Можете их описать?

Кошка зевнула.

- А пятый был ребенком?

Кошка дернула ухом.

- Правильно ли я понимаю, что бумаги до сих пор в доме?

Кошка встала с подушки и потянулась, высунув розовый язычок.


- Так ну все! - Не выдержала графиня. - Это какой-то балаган! Сперва я вынуждена терпеть бессмысленное топтание роты жандармов в моей гостиной, затем герцог присылает в мой дом какого-то дикаря, который нюхает гуталин и разговаривает с кошками. Господа, аудиенция окончена! Оставьте мой дом!

- Бумаги спрятаны в этой комнате? - Спросил у кошки следователь герцога, не обратив никакого внимания на шумную женщину.

- Мадемуазель Жюли, не смей! - Зарычала хозяйка.

В ответ кошка посмотрела на противоположную стену от камина и принялась апатично вылизывать лапу.

- Господин инспектор, проверьте за картиной, - обратился к Иберу Авэнако.

- Ах ты, неблагодарная дрянь! - Не своим голосом завопила графиня и бросилась на Мадемуазель Жюли, однако кошка оказалась гораздо проворнее несчастной вдовы Де Мортен. Она ловко соскочила с подушки и с глухим топотом понеслась вон из зала, подгоняемая такими бешеными криками, по сравнению с которыми боевой клич гоблина может показаться детской колыбельной.

Инспектор, воспользовавшись этой суматохой, снял со стены картину с изображением городской площади Анже и обнаружил за ней небольшую выемку в стене. В ней лежала папка с украденными бумагами графини Де Мортен.

- Вот теперь я ничего не понимаю, - признался инспектор.

- Господин Ибер, я попрошу вас арестовать графиню Де Мортен за мошенничество в особо крупном размере, а кошку включить в программу по защите свидетелей.

- Разумеется, мсье, - засуетился инспектор, отдавая приказания жандармам. - Но почему воры не вынесли бумаги?

- Графине нужен был оборотный капитал, - пояснил Авэнако, флегматично ковыряясь металлической кочергой в углях камина. - Деньги, заложенные в ценные бумаги, она потратить не могла, поскольку они до сих пор находятся в еле живом производстве. Оружейная фабрика графа Жака Де Мортена все еще работает, хоть и приносит сущие гроши. Кроме того, часть этих средств принадлежит кредиторам графа, который перед смертью успел наделать долгов.

Поэтому она решила пойти на отчаянную авантюру, чтобы получить изрядную страховку от банка. Дом спалить у графини духу не хватило, поскольку она слишком любит поместье, а вот своей бижутерией она героически пожертвовала. Наняла одну из местных банд, сама открыла им дверь, заставила разуться. Потом они придали комнате вид, словно ее ограбили — уронили стул, рассыпали книги, вспороли диван — и ушли.

- Предварительно почистив сапоги и взяв в дорогу конфет, - вставил ремарку инспектор.

- Да, - подтвердил дрюдар. - Они унесли драгоценности и портреты, но оставили бумаги. Графине оставалось только вызвать жандармов, чтобы они зарегистрировали преступление, после чего она могла с чистой совестью обратиться в банк за страховой выплатой. Что же касается бумаг, то они через месяц-два чудесным образом нашлись бы.

Инспектор Ибер хотел что-то сказать, но в это самое время откуда-то из-за его плеча вынырнул юный сержант Дюпре. Его разгоряченные щеки пылали, а шея намокла, словно он совершил двухмильный марафон на праздник Благоденствия.

- Инспектор… Ибер… - задыхаясь выпалил он. - Срочное донесение от герцога Сорреля.

- Так чего же вы ждете, Реми, давайте его сюда! - С нетерпением воскликнул Ибер.

- Простите, мсье, но оно к господину Авену, - извиняющимся тоном произнес юноша и протянул дрюдару сиреневый конверт с печатью секретной службы Альбертии — серебряной короной, обложенной оливковыми ветвями.

Авэнако выудил откуда-то из-под полы мундира маленький, явно самодельный нож с деревянной рукояткой и одним ловким движением вскрыл конверт. С минуту он читал послание, задумчиво жуя нижнюю губу, а затем пробормотал под нос последнюю строчку.

- Фоссе. Неприятное место на улице Вредных бюрократов. Быть в восемь, - прочитал он. - Инспектор, сколько отсюда до Фоссе?

- Миль десять, сударь, - немного задумавшись, ответил Ибер. - К утру доедите.

Юный Реми, невероятно гордый собой от того, что только что выполнил государственное поручение самого герцога, откланялся и поспешно удалился.

- Ну надо же! Выплата страховки! - вернулся к своим мыслям инспектор. - И как я сам не догадался! Гениально! Вы действительно величайший детектив, мсье Авен!

- Никогда не доверяйте кошкам, - предупредил его Серый ястреб. И немного подумав, добавил: Если только вы не ее лучший друг.




Глава вторая. Странности доктора Фогеля

В таверне «Хромая гусыня», затерянной среди узких улочек Фоссе, столицы свободного королевства Альбертия, как всегда было полно народу. Профессор Артур Фогель, доктор исторических наук, знаток 30 языков и магистр изящной лингвистики, нервно теребил салфетку, ожидая, когда Красотка Молли, молодая хозяйка « Хромой гусыни», принесет ему кружку. 

- Темный лагер и тисамийский сыр без плесени -  как заказывали, доктор.

Миловидная девушка, ловко маневрируя с подносом между шатающихся по таверне пьяниц, подлетела к столу и поставила перед доктором его заказ. Профессор Фогель знал, что сыр в «Гусыне» был восхитительным, а пиво здесь никогда не разбавляли. Он с тоской поглядел на запотевший от холода бокал, с края которого стекала пенка. Чего доктор Фогель не знал, так это того, что Красотка Молли, взяв у него заказ, целую минуту перебирала сыры, чтобы найти лучшую головку, а пиво наливала до тех пор, пока оно не полилось через край.

Хозяйка «Гусыни» питала нежные чувства к доктору, поскольку он был единственным на ее памяти клиентом, который ни разу не устроил драку, ни разу ничего не украл, не разбил, и ни разу не ущипнул ее за тыльную часть. Напротив, доктор был тихим, порядочным человеком, который всегда обращался с ней как с самой настоящей леди. Всего это было достаточно, чтобы не обращать внимания на странный облик ученого — его густую черную шевелюру, несвойственную для университетских преподавателей, руки, покрытые черным мехом от плеча до кисти, которые профессор безуспешно пытался скрыть с помощью длинных рукавов и манжет, а также чуть удлиненные верхние клыки, которые делали его интеллигентную улыбку слегка зловещей.

Поговаривали, что доктор волколак — оборотень, если по-простому, но за все то время, что Артур Фогель преподает в Фоссийской академии, в городе ни разу никого не загрызли и не утащили в лес. Возможно, доктору не посчастливилось получить от матушки с батюшкой мутировавшие гены. После Великой магической войны в Альбертии, Тисамии и Хорте еще долго рождались маленькие люди, дворфы, эльфы и туктуки, которые обрастали шерстью, отращивали себе хвосты, хоботы и даже крылья, чем вводили местных ученых в полнейший ступор, заставляя их каждый раз радоваться открытию нового вида разумной жизни, а после жестоко разбивали все их надежды на Фуллеровскую научную премию.

Впрочем, на этом странности доктора Фогеля не заканчивались. Последний год он стал настоящей знаменитостью в университетских кругах, поскольку время от времени откалывал нечто настолько безумное и из ряда вон выходящее, что даже пытавшиеся создать кровожадного монстра из разноцветных лоскутов одеяла спятившие хадарские ученые в сердцах пинали производящий электрический ток оживатор, швыряли черные перчатки в унитаз и с криком «Хахова ше шорта!» бежали писать жалобы в департамент безумия Международной палаты мер и весов.

Однажды профессор всю ночь пил со степным троллем, а на утро того видели разгуливающим по городу в сшитой из шторы балетной пачке и делающим реверанс при любой попытке городской стражи попросить документы. А один студент божился, будто видел профессора разъезжающим на слоне где-то в южных пригородах, словно султан Акамара. Неудивительно, что довольно скоро у Артура появилась целая армия поклонников  из числа студентов, которые основали «Клуб авантюристов имени доктора Фогеля», где обсуждали его наиболее дерзкие выходки и пытались сами находить приключения на свою непутевую голову. Сам же Артур Фогель, когда его спрашивали о причинах его проделок, неизменно улыбался и отвечал, что не всем слухам стоит верить.

Тем временем доктор успел осушить бокал. Он уже был третий по счету. Тисамийский лагер считался самым крепким пивом, что варили в Океании, поэтому взгляд профессора довольно быстро затуманился, а очки запотели.

- Что-нибудь еще? - Услужливо спросила Красотка Молли.

- Повторие.. те еще раз, будь любезны... - с трудом ответил доктор, онемевший язык которого объявил бунт, решив устроить госпереворот в ротовой полости, и отказывался подчиняться профессору, несмотря на все его старания.

- Может быть лучше воды, - с надеждой спросила Красотка, у которой сердце разрывалось от одной мысли, что профессор ненароком может спиться в ее таверне.

- Нет, нет!  - Решительно возразил он. - Принесьи… те ива! Это важно!

Девушке не оставалось ничего другого, кроме как выполнить заказ. А доктор тем временем продолжил коситься на барную стойку, где сидела очаровательная эльфийская брюнетка, оживленно болтавшая с подругой, и угрюмый рыжебородый дворф, который с каждой рюмкой ржавки, весьма крепкой дворфской водки, начинал сопеть все громче.

«Подойти, поздороваться, начать разговор», - размышлял профессор. - «Проще некуда. Я  провел трехчасовую конференцию по семантическим значениям среди гоблинов, которые в лингвистике были ни в зуб ногой, а само выражение «ни в зуб ногой» понимали, как приглашение к обеду. Тут ведь сущий пустяк по сравнению с этим».

Он сделал попытку встать, но снова неловко сел на скамью.

«Нет, пока рано. - Подумал он. - Коленки еще дрожат. Один бокал тисамийского для храбрости и вперед. Мне нужен еще один бокал». Обворожительная эльфийка, незаметно бросила взгляд на доктора, который уже больше часа собирался с силами, чтобы подойти к стойке. Она давно заметила интерес профессора и терпеливо ждала, пока он сделает первый шаг.

- Ваш лагер, доктор, - поставила новый бокал Красотка Молли.

- Благоарю вас, пресная Молли, - с чувством искренней благодарности принял пиво Фогель.

- Пресная? - Вскинула брови Красотка, лукаво улыбаясь. - Так меня еще не называли.

- Преесная,-  уточнил доктор. - Это значит обвороительная.

 Девушка довольно захохотала.

- Ладно, доктор. Приму это за комплимент.

Красотка Молли, собрав со стола растерзанные салфетки, схватила поднос и направилась к гоблину, который уже пять минут махал ей рукой, требуя внимания.

«Подойти, сказать «привет», а потом...». Доктор разложил на столе смятый лист старого пергамента, пронумерованный от одного до десяти и испещренный дворфьими рунами. «Подойти, привет… Дальше само получится», - уговаривал себя Фогель.

Эльфийка тем временем уже явно утомилась от болтливой подружки и собралась уходить. Это послужило для Фогеля сигналом к атаке. Он встал, аккуратно сложил свой пергамент, спрятав его в сюртуке и нетвердом шагом направился к стойке.

- Гхм-гхм, - вежливо прокашлял доктор Фогель, обращая на себя внимание.

Девушка обернулась и озарила его приветливой улыбкой.

- Вы ко мне? - Певучим голосом спросила она на чистом тисамийском.

- Я к нему, - улыбнулся в ответ Фогель и больно ущипнул сидящего по соседству дворфа за зад. Рыжий бородач от неожиданности подпрыгнул на стуле и разразился отборнейшей дворфьей бранью.

- Драного кота тебе в глотку! - Заорал он, бросаясь на профессора. - Я тебе уши оторву, кизляк мохнатый!

- Одну минуту, любезный! - Властным тоном остановил его доктор. Вся таверна замерла в ожидании того, как Артур Фогель будет выкручиваться из этой непростой ситуации, но то, что началось с большой интриги, закончилось полным разочарованием.

- А нет, показалось… Продолжайте, - сказал профессор и тут же заметил, как к его глазу с ужасающей скоростью приближается большой двофский кулак. Таверна вмиг потемнела, в голове зазвенело, а пространство вокруг заполонил ужасный шум — хохот, подбадривающие крики на разных языках и аплодисменты, похожие на далекое хлопанье крыльев гигантской чайки.

- Книгоед паршивый! - Кипел от негодования дворф, потирая кулак. - Еще раз ко мне подойдешь, отметелю так, что потом неделю ходить не сможешь!

С этими словами дворф бухнул на стойку горсть монет и, рыча под нос какие-то дворфские проклятия, выскочил из таверны, гневно бахнув дверью на прощанье.

- Покорнейше благодарю вас, сударь, - простонал доктор, все еще валяясь на полу.

- Святая Присцилла! - Воскликнула Красотка Молли. - Доктор, вы живы?

Она бросила свой поднос и помогла ученому подняться ноги.

- Вы как? - Участливо спросила она.

- Лучше не бывает, - улыбнулся Фогель, обнажая свои жутковатые клыки и сияя на всю таверну большим фингалом.

После этого он вытащил из сюртука свой пергамент, бросил на него взгляд, и, удостоверившись в чем-то, с довольным видом спрятал его обратно.

- Счет пожалуйста, милая леди, - попросил он Молли. От этой небольшой стычки профессор вмиг протрезвел, в результате чего бунт в ротовой полости провалился, а язык был вновь вынужден нести трудовую повинность.

Хозяйка «Гусыни», шурша фартуком, направилась искать блокнот с заказами, которые она в ужасе уронила, когда дворф напал на доктора, а Фогель тем временем вернулся на свое место и принялся изучать четвертый недопитый бокал тисамийского лагера. Внимание его привлекла полоска бумаги, выглядывающая из-под стеклянного донышка. Профессор поднял бокал и обнаружил под ним сиреневый конверт с печатью секретной службы Альбертии. Нацепив очки, он быстро пробежался глазами по строчкам.

- Улица Вредных бюрократов. Быть в восемь, - прочитал он. - Ну и дела.

Уходя, профессор аккуратно поставил сдвинутую скамейку, смахнул крошки со стола и оставил щедрые чаевые Красотке Молли вместе с билетом на  концерт симфонического оркестра. Артур Фогель всегда отдавал людям должное, а если кто и заслужил чаевые и хороший выходной, так это Молли.


Глава третья. Цена для кореша Вилли

- Значит так, дамочка! - Начал без предисловий угрюмый дворф с рыжей бородой. - Вам меня знать вовсе не обязательно, но мой кореш Вилли уже не раз попадал в неприятности из-за таких милашек, поэтому он никуда не пойдет, пока вы при мне не изложите суть дела.

Дворф поменьше, который, очевидно, и был корешем Вилли, утвердительно кивнул головой и продолжил обгладывать куриную ножку. В отличие от своего товарища, он не отличался ростом, зато был широк в груди, а судя по тому, с какой легкостью он подкидывал свою двуручную секиру, пока шел к столу, мог похвастаться невиданной силой. Посреди лица Вилли торчал типичный для дворфов большой сизый нос, который активно двигался в такт челюстям по мере поглощения курицы, медленно исчезающей в густой черной бороде.

Девушка, сидящая напротив, была явно недовольна таким поворотом событий, но она была достаточно умна и осторожна, чтобы затевать скандал в кабаке «Елки-метелки» — излюбленном месте альбертийских наемников, где они обсуждали свои контракты. Она также заметила, что рыжий дворф по имени Холгер, который вел переговоры от лица своего менее разговорчивого товарища, нервничал из-за принятых ею мер предосторожности. Дворфы, особенно наемники, привыкли точно знать, с кем они имеют дело, однако по облику девушки было совершенно непонятно, кто она и кого представляет. Ее одеяние было скрыто под неброским дорожным плащом с капюшоном, а из-за пояса выпирал предмет, очень похожий на рукоять кремниевого дальнобойного пистолета, что настораживало рыжего дворфа еще сильнее.

Все попытки Холгера спровоцировать «дамочку» на конфликт, чтобы она в порыве гнева проболталась о своих нанимателях, закончились неудачей. Девица сохраняла достойное восхищения хладнокровие и ни разу не потеряла контроль над собой, спокойно парируя все дерзости в свой адрес. Холгеру пришло в голову, что девушка была офицером — это объясняло ее волевой подбородок, сдержанность, прямую осанку, и привычку всегда держать правую руку возле бедра, где стражники носят шпагу.  Ее волосы пшеничного цвета были заплетены в не слишком длинную косу, переброшенную через плечо, что также говорило о военном прошлом девицы. Такая красавица, будь она гражданской, ни за что бы не стала прятать свои волосы и носила бы их распущенными, а эта явно красоте  предпочитала практичность и аккуратность.

- Сколько заплатите? - Задал рыжий дворф главный вопрос с которого начинались и которым нередко заканчивались все переговоры в «Елках-метелках».

- Триста альбертийских су, - ответила она, внимательно изучая своих клиентов.

Холгер наклонился к своему товарищу и начал что-то ему бормотать на ухо на северном дворфском наречии. Тот кивнул, потом показал четыре пальца и вновь принялся за курицу.

- Четыреста, - перевел Холгер. - Половину вперед.

- Так не пойдет, - заявила девушка и по ее тону дворф понял, что она от своего не отступит. - Мы с вами не на базаре, чтобы торговаться, а я не гоблинский лавочник, который три часа будет уговаривать купить у него сушеных ежей. Цена, указанная в письме, останется неизменной — триста су и не ливрой больше. Хотя, как я начинаю подозревать, письмо вы даже не открывали.

- Письмо-шмисьмо! - Впервые отозвался Вилли, окончательно разделавшись с куриной ножкой. - Это пусть сопливые рыцари и белозадые вельможи письмами изъясняются, а настоящие рубаки всегда обсуждают дело лично — с глазу на глаз. Мне твое письмо, женщина, тьфу и разотри. Мне надо точно знать, с кем я имею дело, а за всеми этими вашими красивыми словесами ничего не разглядишь.

- Ну, меня ты разглядеть можешь, -  отметила девушка, перекинув ногу на ногу. - Похожа я на мошенницу?

- Не похожа, - согласился Вилли. - Но ты, подруга, темнишь, а нам это не нравится.

- Верно кореш говорит, - подал голос Холгер. - Давайте, дамочка, выкладывайте, что у вас за дело.

- Я собираю небольшой отряд для похода и мне нужен умелый рубака, - объяснила девушка, поправляя сложенный на плечах капюшон. - Это все, что я пока могу сказать. Остальные детали я расскажу только если Вилли возьмется за контракт и только ему.

Дворфы опять принялись перешептываться.

- Ну хорошо, - вновь обернулся к ней рыжий после кратких переговоров с другом. - А драконы там будут? Мой кореш Вилли хотел бы зарубить какую-нибудь тварь, чтобы потом продать шкуру в Хорте. Вы должны понимать, дамочка, что это не просто рубака — он лучший в своем деле, высшая лига. Для него дракон — это как пнуть шавку под зад, а василиск — как комара прихлопнуть.

- Я понятия не имею, с чем вам придется с толкнуться, -  ответила незнакомка. -  Может вы встретите дракона, может нарветесь на пиратов, может попадете в гнездо гарпий, а может спокойно дойдете до точки назначения без всяких проблем.

- Триста пятьдесят, - вновь взялся за свое Холгер, - и Вилли пойдет хоть на край света.

-  Господа дворфы, вы меня порядком утомили.

В голосе девушки впервые проскользнули нотки раздражения.

- Я уже сказала, что не буду торговаться. Если вас не устраивает цена контракта, я найду кого-нибудь более сговорчивого.

- Постой-постой, подруга, - вдруг заволновался Вилли. - Я согласен. Сама понимаешь, дело это не простое, поэтому мой друг хочет быть полностью уверенным, что мы потом не окажемся с голым задом на улице.

- Не окажетесь, - строго ответила девушка, - если будете вести себя прилично. Завтра в восемь. В неприятном месте на улице Вредных бюрократов. Там я все и расскажу.

Сказав это, девушка встала из-за стола, надела капюшон и направилась к выходу.

- Если что, нас можно будет найти в таверне «Хромая гусыня»! Меня по крайней мере,- крикнул ей вдогонку рыжий дворф, но странной девицы уже простыл след.


Глава четвертая. Королевское дело

Улицу Вредных бюрократов следователь по особым поручениям Авэнако нашел не сразу, поскольку никогда не был в столице.

Красивые дома с остроконечными черепичными крышами, аккуратно вымощенная мостовая, симпатичные вывески небольших магазинчиков, выглядывающих то тут, то там — все это совершенно не соответствовало названию улицы, куда должен был явиться дрюдар.

А вот указанное в письме неприятное место найти оказалось намного проще. Авэнако перекинул дорожную сумку через плечо и уверенным шагом направился к зданию, на котором было крупно написано: «Королевская налоговая служба Альбертии. Заплати налоги и вали отсюда». Неприятность данного места, которое жители Фоссе старались обходить стороной, усугублялось наличием большого рыжего дворфа с всклокоченной бородой, который явно был не в лучшем расположении духа.

- Чего вылупился! - Рявкнул он Авэнако. - Проходи давай! Понаехали тут!

- Простите, это улица Вредных бюрократов? - Раздался негромкий мужской голос за спиной дрюдара.

Авэнако обернулся и его взору предстал прилично одетый господин в очках с косматой головой и необычными клыками, хорошо заметными, когда он произносил звуки «и» и «ы». Под правым глазом господина сиял большой лиловый синяк, полученный совсем недавно. Серый Ястреб хотел было ответить незнакомцу, но дворф его опередил.

- Ты! Я тебя знаю! - Неожиданно взвился он. - Это ведь ты вчера полез ко мне в «Гусыне»!

- Вы меня с кем-то перепутали, сударь! - Испуганно попятился клыкастый господин, но его спасла девушка с пшеничными волосами, заплетенными в косу, которая вовремя выглянула из-за двери «Налоговой службы».

Одета она была в офицерский мундир альбертийской секретной службы. За ее спиной в кобуре покоился отличный пистолет цвета слоновой кости, а на боку висела тисамийская шпага с изящным эфесом.

- Мсье Холгер! - Требовательно заявила она. - Господин Фогель пришел сюда по моей просьбе. Напав на него, вы вмешаетесь в дела альбертийской разведки, вам действительно нужны эти проблемы?

- Да забирайте его на здоровье, - буркнул дворф, - но меня-то почему не пускают внутрь? Куда Вилли, туда и я!

- Я вам уже объясняла, что нанимаю только Вилли и вести переговоры буду с ним. Если хотите, можете дожидаться его здесь, но внутрь вам вход закрыт.

После этого она перевела взгляд на двух других посетителей, и голос ее несколько смягчился.

- Мсье Фогель, мсье Авен, попрошу за мной.

- Черти что! - Продолжал бурчать крайне недовольный Холгер, пропуская доктора и следователя в дверь. - Тоже мне, большая шишка!

- Чего пялишься! - Крикнул он проходящей мимо цветочнице, которая несла корзину, полную роз. -  Налоги заплатила?

Цветочница резко прибавила шагу и нырнула в ближайшую подворотню. На крыше здания королевской налоговой службы залилась беззаботной трелью какая-то птичка, нагло игнорируя вредность улицы Вредных бюрократов и неприятность неприятного места.

- Заткнись, пернатая! - Прикрикнул на нее дворф, погрозив куда-то в небо кулаком, и на улице Вредных бюрократов внезапно воцарилась гробовая тишина.

Девушка вела Авэнако и Фогеля по абсолютно пустым коридорам какого ведомственного здания.

- Значит налоговой службы тут нет?  - Нарушил молчание дрюдар.

- Нет, это одна из тайных резиденций тайной службы, - ответила провожатая, не сбавляя шага. -  Вывеска нужна только чтобы никто не совал сюда нос.

Она остановилась возле одной из дверей и жестом пригласила гостей войти.

- Господа, после вас.

Авэнако и Фогель оказались внутри просторного и уютно обставленного помещения с диванчиками и книжными полками по бокам. Посреди комнаты стоял большой овальный стол, за которым уже сидел дворф Вилли и немолодой человек с пышными усами. Мужчина был одет в точно такой же, как у девушки, мундир, но опытный глаз Ястреба сразу определил, что этот господин гораздо выше по званию, чем его очаровательная помощница.

- Господин Авэнако, - произнес он непривычное имя, ни разу не запнувшись, - господин Фогель, присаживайтесь. Мадемуазель Маре, будьте любезны, закройте дверь.

Девушка выполнила поручение и села за стол рядом со своим начальником.

- Господа, - объявил мужчина, когда все заняли место за столом, - меня зовут Ноэль Гаспар Дидье, я капитан незримой стражи — особого подразделения тайной службы, которое занимается настолько секретными делами, что даже тайная служба не всегда о них знает. Даму, которая связалась с вами и проводила сюда, зовут Эвелин Мимье Маре.

Девушка с пшеничными волосами слегка кивнула собравшимся в знак приветствия.

- Она мой лучший агент и именно она возглавит то маленькое, но чрезвычайно важное мероприятия, о котором сегодня пойдет речь. Я должен вас предупредить, что вопрос, который я сейчас подниму, чрезвычайно важный и щекотливый, поэтому если у вас есть какие-то неуместные шуточки, которые вам не терпится вставить, чтобы разрядить обстановку, лучше сделать это сейчас.

Капитан незримой стражи выдержал паузу, чтобы дать гостям облегчить душу. Первым предоставленной возможностью воспользовался Вилли.

- Заходят в бар дворф, эльф и человек и заказывают по кружке пива…

- Я знаю эту шутку! - Неожиданно перебил его обрадовавшийся доктор Фогель. - Там про муху в стакане!

- Ну вот, - огорчился дворф, - ты все испортил.

- Еще кто-нибудь знает анекдоты? - Вежливо поинтересовался капитан Дидье.

Доктор Фогель открыл было рот, но тут же передумал.

- Если запас анекдотов иссяк, продолжим, - заявил капитан. - Все вы прочитали в разосланных вам письмах о том, что информация, которую я оглашу, чрезвычайно секретная, поэтому, придя сюда, вы взяли на себя обязательства о неразглашении. Не буду вас утомлять долгими вступлениями и сразу же перейду к делу. Наш любимый и достопочтенный король Арман Видаль Готье пропал.

***

- То есть как это пропал?! - Вскочил с места Панический министр, в задачи которого входило распространять среди населения панику, когда все хорошо, чтобы люди не сильно переживали, когда все станет плохо.

- Успокойтесь, мой милый Жан, - попытался успокоить его Очень странный министр, который возглавлял Министерство очень странных дел и отвечал за дипломатию. Будучи живым воплощением всех стереотипов о тучных людях, странный министр был человеком не злым, веселым и спокойным как слон, которого наконец-то вывели из посудной лавки. - Я уверен, что Его Величество просто увлекся каким-то новым развлечением. Вы ведь его знаете, он авантюрист по натуре и уже не раз надолго пропадал из столицы.

- Да, но не три месяца! - Схватился за голову Панический министр и принялся, давясь, заедать стресс котлетами. Он всегда так делал, когда дела шли плохо.

-  Жан прав, - подал голос беспокойно бродивший по комнате культурный министр, который руководил министерством культуры и следил, чтобы жители Альбертии не одичали. - Наш достопочтимый король никогда не оставлял Фоссе больше, чем на полтора месяца. Даже когда он решил за раз посмотреть все цирковые выступления в Альбертии, он вернулся, спустя месяц и две недели. А тут ведь речь не о цирке, а об охоте. Он должен был вернуться с охоты на следующий день, максимум через неделю. Однако ни короля, ни сопровождавшего его отряда  с тех пор никто не видел.

- А вдруг его растерзал в лесу дикий кабан! - В ужасе промычал Панический министр с полным ртом картофельного пюре.

- К дьяволу кабана! - Стукнул по столу кулаком военный министр, который возглавлял министерством военных дел и отвечал за оборону Альбертии. - С ним был королевский ловчий и конный отряд отменно обученных бойцов из личной гвардии Его Величества. Они бы легко отбились от целой дивизии лесных кабанов. Короля захватили альзирцы! Остригите мне усы, если я не прав!

-  Герцогство Альзирр не воюет с нами,  - попытался вразумить коллегу очень странный министр, - у нас с ними прекрасные дипломатические отношения и выгодная торговля. К тому же герцог Альзирра — двоюродный брат нашего короля.

- Вот именно! - Взревел военный министр. - Герцог Боннар всегда завидовал своему кузену, который обошел его в числе претендентов на престол, несмотря на все его, герцога, военные достижения.

- Даже если так, - мягко заметил культурный министр. - Что нам делать в этой ситуации?

- Направить делегатов на переговоры, - предложил очень странный министр.

- Эвакуировать город! - Взвизгнул панический министр.

- Разбомбить к чертовой матери! - Снова бухнул кулаком по столу военный министр, не уточняя конкретно, кого следует бомбить.

- Или не делать ничего, - неожиданно заявил культурный министр. - Я не исключаю, что Его Величество действительно вернется через неделю-другую, а если он по приезду домой вместо мирного Фоссе обнаружит построенные к битве войска и опустевший город, мы полностью дискредитируем правительство. Я предлагаю что не предпринимать никаких решительных действий, пока мы не получим точную информацию о том, где Его Величество и все ли с них хорошо.


***

- Так они и решили, - закончил свой рассказ капитан Дидье.

- Значит слухи не врали, - задумчиво произнес Авэнако.

- Не врали, - подтвердил капитан. - Проблема в том, что чем дольше отсутствует Его Величество, тем сильнее напряжение в обществе. На прошлой неделе я уже получил отчет о погромах в квартале Красных колпаков (так на Западе называли данкеров —маленький воинственный народец, который постоянно шумел и докучал людям, пока ему не выделили собственный район). Вечно так продолжаться не может. Если мы не найдем короля в ближайшее время, страну охватят бунты.

- Есть еще одна проблема, - подала голос Эвелина Маре. - В своде законов Альбертии есть очень старое постановление о том, что если в течение четырех месяцев король отсутствует на троне, власть переходит к его ближайшему наследнику, а при отсутствии такового — к правительству.

- Мадемуазель Маре права, - кивнул капитан. - Вы все знаете, что у нашего короля нет ни супруги, ни детей, а самый ближайший родственник — это его кузен Пьер Боннар, правитель герцогства Альзирра, нашего ближайшего соседа.

- Это значит, - вновь перехватила инициативу Эвелина, - что если наше правительство попытается присвоить власть себе, герцог наверняка пойдет на Альбертию войной, решив, что министры  таким образом хотят сместить короля.

- А если власть попадет в руки военного министра, - продолжил развивать тему капитан Дидье, - что весьма вероятно, войны точно не избежать. Вот зачем нам нужны вы. Мы соберем тайный отряд с единственной целью — найти короля и вернуть его домой. Об этом не знает никто в правительстве, за исключением главы тайной службы, меня и всех присутствующих в этой комнате. На все про все у вас месяц.

Мадемуазель Маре возглавит поход. Пока король не вернется в столицу, она ваш начальник, а ее слово — закон. Господин Вилли Форц, как мне рассказывали, близко дружит с секирой.

- Мы с ней не расстаемся, - подтвердил дворф. - Я ее даже с собой в кровать беру, когда спать ложусь.

- Великолепно, - кивнул капитан, - вы будете отвечать за безопасность отряда.

- Эт я могу, - авторитетно заверил дворф и шумно почесал бороду.

- Господин Авэнако прослыл в Альбертии прекрасным сыщиком и следопытом. Маркиз Соррель согласился передать вас под мое командование после личной встречи с главой тайной службы. Ваша задача выйти на след короля и установить его местоположение, вне зависимости от того, жив наш монарх или нет.

Следопыт коротко кивнул, от чего желудь, висевший у него на шее, слегка выглянул из-за рубахи и вновь спрятался.

- Господин Фогель, - продолжил капитан, - известный полиглот и знаток 25 языков...

- Тридцати, -  вежливо поправил доктор и принялся чесаться за ухом.

-  Тем лучше. Никто не знает, как далеко заведут вас поиски, поэтому вам нужен будет тот, кто сможет найти общий язык с местным населением. Каждого по возвращению ожидает триста су, а в случае, если ваша миссия закончится успехом,  вы сможете всецело рассчитывать на дружбу нашего короля, а это дорогого стоит.

И запомните главное, господа, - добавил капитан. - Ваш поход осуществляется в условиях строжайшей секретности. Как только вы покинете город, вы сами по себе. Вопросы?

- Да, - поднял руку дворф. - Когда выступать?

Сидевший рядом с капитаном следопыт Авэнако заметил, как Эвелина Маре украдкой посмотрела на серебряные часы с крышкой, пристегнутые цепочкой ко внутреннему карману ее мундира. Девушка бросила на циферблат один быстрый взгляд и захлопнула крышку. Если бы Авэнако был просто человеком, он бы ничего не почувствовал, но, будучи на половину эльфом и шаманом, натурой, весьма восприимчивой к течению энергии, окружающей все сущее, он уловил легкие магические вибрации, исходящие от часов, и понял, что мадемуазель Маре вовсе не так проста, как кажется.


Глава пятая. Дорога на Авелон

Они выехали из города рано утром между семью и девятью, когда орудующие по ночам грабители уже легли спать, а несущая ночной дозор стража еще не проснулась. Идеальное время для тех, кто не хочет привлекать лишнее внимание.

Четверо всадников, закутанные в обычные дорожные плащи, от самых городских ворот хранили гробовое молчание, чем приводили в ужас встречавшихся им на пути редких  крестьянок, которые спросонья принимали угрюмых путешественников за тех самых четырех всадников, о которых им вчера рассказывал сельский пастор.

Эвелина Маре сперва списала немногословность своих спутников на чрезмерное нервное напряжение, однако уже через пару минут ее подозрения были полностью развеяны раздавшимся за спиной богатырским храпом Вилли, тонким носовым посвистыванием доктора Фогеля и невнятным бормотанием следопыта Авэнако, который спорил с кем-то во сне на непонятном эльфийском диалекте. Этот необычный духовой оркестр играл на удивление слаженно и не сбивался с темпа, четко следуя ритму, который задавали лошади.

Отряд держал путь в небольшой городок Авелон, расположенный в одном дне пути от Фоссе.  Так получилось, что все значимые события от заседаний военного совета Альбертии до конкурса на самую большую тыкву проходили именно здесь, поэтому авелонцы всегда были в курсе всего, что творилось или назревало в стране. К тому же это было любимое место короля, которое он никогда не пропускал, возвращаясь из своих поездок в Фоссе, поэтому Эвелина Маре здраво рассудила, что начинать поиски следует именно оттуда.

Они миновали деревушку Шомбер, и еще несколько селений, названия которых не альбертийцу все равно ничего не скажут, пересекли речку Дувр,  проехали мельницы
графа Базена и к ночи добрались до знаменитых авелонских заливных лугов.

- Заночуем здесь, - объявила Эвелина, останавливая коня.

- Как, прямо посреди поля? - Поежился доктор Фогель, который представил как он будет засыпать, вытряхивая муравьев из-за воротника, и просыпаться весь мокрый от росы.

- Я чур у дуба! - Крикнул Вилли, поспешно сваливаясь с коня, чтобы застолбить за собой лучшее место. Дубом, к которому так стремился душой и сердцем Вилли, оказалась невысокая осинка, одиноко торчавшая посреди луга как бельмо на глазу, всем своим видом храбро бросая вызов мировой гармонии. Доктор Фогель, который не столь сильно разделял любовь дворфа к природе, попытался отговорить своего командира от этого безрассудного решения.

- Мадемуазель Маре, - обратился он к ней.

- Можно просто Эва, доктор, - перебила его девушка, доставая из седельных сумок спальный мешок и меховую накидку, заменявшую ей одеяло. - Ни к чему церемонии.
 
- Как вам угодно мад… Эва, - с трудом поправился доктор, для которого было немыслимо  называть незнакомую юную особу просто по имени. Да еще и в уменьшительной форме! Да еще и путем конверсии слова! Да еще и с редуцированными гласными! 

- Я настоятельно рекомендую вам остановиться на ночлег в деревне Бове, она тут совсем рядом. Час езды, может быть два! Я знаю там один постоялый двор, где всегда есть свободные койки, а на ужин подают изумительное рагу с телятиной и лангринье.
Судя по тому, с какой быстротой и решительностью Эва извлекала из седельных сумок одежду и  снедь, проникновенная речь доктора не слишком ее убедила. Тогда профессор Фогель решил немного изменить тактику и заговорить на знакомом мадемуазель Маре языке.

- Постоялый двор Мадам Лили обладает рядом стратегических преимуществ.

Девушку, казалось, заинтересовала эта информация, потому что она на минуту забыла про сумку и обернулась к Фогелю.

- Например? - Спросила она.

- Он снабжен инженерными сооружениями, фортификационными укреплениями и имеет  тыловое обеспечение.
 
- Поясните, доктор.

- Там есть туалет, дубовая дверь и кровать, - перевел доктор, который к этому моменту исчерпал весь запас солдатских словечек.

Девушка с улыбкой смахнула выбившуюся прядь волос с лица.

- Профессор Фогель, я могу вас звать Артур?

- Разумеется, мадемуазель.
 
- Я прекрасно осознаю, какими приятными стратегическими преимуществами обладает постоялый двор мадам Лили, насколько там удобное тыловое обеспечение и вкусный сухой паек, но постоялый двор никогда не бывает пустым, а я бы хотела избегать лишнего внимания хотя бы на первых порах. Не беспокойтесь, на природе засыпаешь мгновенно.

Доктора Фогеля явно не убедило этот аргумент.

- Я бы хотел обсудить с вами еще один вопрос… - сказал он, но в этот момент до них донесся рассерженный окрик Вилли, который уже успел развести костер и вскипятить воду в котелке.

- Дьявол вас побери, люди! - Громко возмущался он. - Хватить вам балакать! Вы будете сегодня ужинать или нет? У меня уже брюхо к спине прилипло от голода!

- Уже идем, - отозвалась Эвелина. - Вы хотели мне что-то сказать?

- Да.

Доктор поманил ее пальцем и шепнул на ухо.

- Мне кажется, господин Вилли не тот, за кого себя выдает.

- Что вы имеете в виду? - Не поняла она.

- Он не дворф!

Доктор незаметно (как ему показалось) подмигнул девушке, показывая, что знание этой страшной тайны, которой он только что поделился, теперь объединяет их сильнее, чем родственные узы. Но к его огорчению Эвелина совершенно не прониклась этой мыслью и вместо того, чтобы подмигнуть в ответ, расхохоталась.

- Артур, - улыбнулась она. - Я вас уверяю, что за Вилли Форца можно не беспокоится. Я лично его вербовала, наводила о нем справки, проверяла его прошлое. Поверьте мне, он дворф до мозга костей.

- Да нет же! - Воскликнул доктор, чувствуя неприятное покалывание в районе самолюбия. - Говорю вам, он прикидывается!

- Доктор, - терпеливо объясняла ему Эва. - Если кто-то ходит как дворф, выглядит как дворф, ругается как дворф и сморкается как дворф, то скорее всего он дворф.

- Но пахнет он, как человек! - Упрямо настаивал на своем доктор Фогель. 
 
Это странное замечание несколько сбило девушку с толку, однако ее как всегда выручила военная привычка быстро принимать решения.

- Договоримся так, доктор, - сказала она, на этот раз без всякого смеха. - Я присмотрю за Вилли, а вы пока держите язык за зубами. Идет?

Доктор рассеянно кивнул.

- Вот и славно. А теперь пойдемте к огню, пока господин Форц не умял недельный запас вяленой оленины.


- Ну что, голубки, наворковались? - Хохотнул Вилли, как только Эва и доктор Фогель подошли к костру. - Падайте сюда, тут еще что-то осталось.

Доктор Фогель принялся аккуратно разрезать вываленные на просоленную бумагу кусочки мяса и отправлять их в рот маленькой вилкой, а Эвелина тем временем разливала чай по стаканам. Молчание длилось не долго.

- Слушайте, док, - обратился к Фогелю Вилли. - Пока у вас с нашей капитаншей было рандеву, у нас с остроухим вышел один спор.

Он сделал паузу, ожидая поддержки со стороны Авэнако, но тот продолжал с отсутствующим видом потягивать зеленый чай из маленькой деревянной плошки.

- Не хочу ходить вокруг да около, - продолжил Вилли, -  поэтому спрошу напрямик. Вы — волколак?

- Ликантроп, - поправил дворфа следопыт. - Это называется ликантропия.

- Да хоть дизентерия! - Махнул рукой дворф, - ты мне вот что, док, скажи, ты в волка превращаешься?

- Нет, не превращаюсь, - скромно ответил профессор, ловко орудия столь неуместными среди заливных лугов Авелона ножиком и вилкой. - Ни в волка, ни в козленочка, ни в лебедя.

- Значит тебя не кусали волколаки? - Разочарованно произнес дворф.

- Насколько я помню, нет, - вежливо ответил профессор.

Авэнако молча протянул руку за тремя проспоренными ливрами, однако Вилли не хотел так просто сдаваться.

- Не так быстро, остроухий! Пусть теперь на твой вопрос ответит.

- Как угодно, - спокойно произнес следопыт и вперил свой немигающий взгляд в профессора.

- Вы стали таким (он довольно неумело изобразил жестами шерсть на руках и торчащие изо рта клыки) из-за астрологического сдвига, я прав? В прошлой жизни вы были волком, однако  между вашими жизненными циклами прошло не столько (он хлопнул в ладоши три раза), а столько (хлопнул один раз). Поэтому вы не успели переродиться, как полагается.

- Боюсь, что и эта теория не верна, - улыбнулся доктор, - но попытка хорошая.

- Ладно, мсье Фогель, - примирительно кивнул Авэнако. - Где я ошибся?

- Ну уж нет! - Решительно заявил Вилли.

- Теперь ее очередь, - ткнул он коротким толстым пальцем в сторону Эвелины. - Пусть хоть кому-то эти три ливры достанутся.

И все трое выжидательно посмотрели на девушку.

- Чтож… - Эвелина отложила чай, села ровно и поправила волосы. - Не берусь ничего утверждать, но в детстве нас пугали историями о пикси…

- Это феечками вас что ли пугали! - Усмехнулся дворф. - Понятно, почему вы, люди, вырастаете мягкими, как говно коровы. Нас вот в детстве пугали говорящим умывальником, который прятался в маминой спальне, а потом набрасывался на грязных детей и замыливал их до смерти!

- Пикси — это не феи, - пояснила Эвелина. - Они на них похожи, но на самом деле это чрезвычайно вредные создания. Нам рассказывали, что счастливым людям, которые живут в законном браке, честно трудятся и чтут богов, благоволят феи. А к несчастным людям, которые не нашли ни друзей, ни любимого человека, являются пикси, потому что их привлекают только страдания. Ночью они кусают бедолагу в шею, а потом тот превращается в огромного черного волка-людоеда, который всю оставшуюся жизнь нападает на крестьян и ворует непослушных детей.

Поведанная Эвелиной детская страшилка так впечатлила всех слушателей, что на долгие минуты на месте привала воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском костра и хлюпаньем носа расчувствовавшегося дворфа.

- Печальная сказка, - первым нарушил молчание профессор Фогель. - Обидная, как и все несправедливое в этой жизни. Но я боюсь, что три ливры не достанутся никому, потому что сам точно не знаю, почему я такой. Я вырос в хортском приюте Святой Августины, своей матери и отца никогда не видел. Имя мне дали монашки, а фамилию я позаимствовал у банки фасоли, которую продавали на местном рынке.

- То-то я думаю, фамилия у тебя знакомая! - Обрадовался бесцеремонный Вилли. - Точно ведь! Фасоль «Фогель-могель» из Хорта!

- Да, - подтвердил профессор. - Я долго выбирал между фогелем и могелем, но в итоге решил, что первый вариант звучит приятнее. Словом, о себе я не знал ничего.  Я предполагаю, что мой отец или мать были ликантропами, но я никогда не слышал, чтобы эта болезнь передавалась через поколения. Могу вас успокоить тем, что за всю свою жизнь я ни разу не просыпался после полнолуния в лохмотьях посреди растерзанных тел.

- Ну, эт другое дело, - довольно крякнул дворф и, полностью успокоившись, завалился было на свой спальный мешок, но тут же вскочил вновь.

- Погодите, - громко объявил он, - у меня есть еще один вопрос. - Какой дьявол дернул вас вписаться в этот поход?

Эвелина бросила на Вилли крайне недовольный взгляд, но дворф был не из тех, кто понимает намеки, по крайне мере до тех пор, пока они не перерастают в мордобой.

- Нет серьезно! - Распалялся он. - Взять к примеру меня. Тут все просто, как икота — мне посулили 300 су и может быть еще и дракон подвернется в придачу. С капитаншей тоже все ясно, у нее приказ. А вот вы, мой лохматый друг, личность совершенно загадочная.

- Вы хотите знать, какую выгоду я ищу в поиске короля? - Уточнил Фогель, убирая остатки ужина.

- Да, черт возьми! Именно это меня и интересует!

- Я напишу документальную книгу о нашем путешествии и назову ее «Королевское дело». Всю жизнь хотел попробовать себя в литературе. Поэтому когда мадемуазель Маре предложила мне невероятно опасное и до ужаса секретное государственное задание, я согласился не задумываясь.

- Книгу он напишет! - Усмехнулся Вилли. - Держи карман шире! Так тебе капитанша и разрешила разбазаривать государственные тайны.

- Если мы найдем короля, то почему бы и нет, - подала голос Эвелина. - Для меня главное выполнить задание, а уж чем вы будете заниматься дальше, меня не волнует.

- Ну хорошо, - согласился дворф. - А ты, ушастый. В чем твой интерес?

- Удачно переродиться, - отозвался Авэнако, раскуривая тоненькую трубку.

- А вот здесь поподробнее, - потребовал Вилли.

- Последние несколько лет я начал замечать, что теряю связь с ки.

Уловив непонимание в глазах своих слушателей, следопыт пояснил:

- Это энергия, которая окружает нас, где бы мы не находились. Чтобы понимать сущее, достаточно просто чуточку внимательности. Но для того, чтобы понимать все то, что лежит за гранью сущего, нужно уметь чувствовать и направлять потоки ки. Так вот, это самое умение с некоторых пор стало меня подводить. Меня избегали духи, со мной отказывались говорить деревья…

- Так бывает, когда трезвеешь, - поделился жизненным опытом Вилли.

- Когда так бывает с глупыми дворфами, это в порядке вещей, - достойно парировал Авэнако, выпустив тонкую струйку дыма. - А когда это происходит с шаманами, тут, поверьте мне на слово, ничего хорошего нет. Это значит, что где-то я сбился с Пути, а значит, с перерождением будут проблемы. Всю мою жизнь я уверенно шел к тому, чтобы переродиться ястребом. Однако теперь мне вполне может грозить хомяк или даже лягушка.

- Мне очень жаль, Авэн, - грустно сказала Эвелина, которую тронула эта история.

- Мне тоже было себя жаль первый год, - признался Авэнако, глядя на тлеющий уголек в трубке. - А потом я познакомился с Дымком, и он мне все объяснил.

- Погоди-погоди, - перебил его Вилли. - Дымок - это какая-то шаманская абра-кадабра?

- Нет, - уверенно ответил Авэнако.

- И не ваши чудные эльфские имена?

- Нет.

- Охотник Большой медведь, вождь Танцующий олень…

- Нет.

- То есть мы говорим о самом обычном дыме.

- Да.

- О том, который поднимается из печных труб.

- Не обязательно из труб, - объяснил Авэнако. - Он может исходить от костра, от храмовых свечей, да хоть бы и от трубки.

С этими словами Авэнако наглядно продемонстрировал свою раскрашенную курительную трубку, с привязанным к мундштуку птичьим пером.
 
- Это все слегка антинаучно, - с опаской покосился на странную вещицу шамана доктор Фогель. - Дым есть ничто иное, как продукты горения, преобразованные в газовую форму.

- Для вас — да, а для меня это тот, с кем можно поговорить.

- Он говорит?! - Подпрыгнул на месте дворф.

- Конечно, - невозмутимо ответил Авэнако.

- Можно я спрошу у него кое-что? - В глазах Вилли появилось выражение, какое бывает у детей, которые всю рождественскую ночь караулят Санта-Блумпа, а потом слышат возню и глухие чертыхания в каминной печи.

- Валяй.

- И он меня выслушает?

- Непременно.

Дворф осторожно взял из рук шамана дымящуюся трубку и как можно учтивее спросил:

- А правда, что если наглотаться дождевых червяков в День Нечисти, то к тебе явится болотный черт?

Все задержали дыхание в ожидании ответа, но его так и не последовало.

- Да ну тебя, остроухий, с твоими шуточками! - Обиделся дворф, возвращая трубку.

- Никаких шуточек, - совершенно серьезно ответил Авэнако. - Я сказал, что Дымок тебя выслушает, но не обещал, что он тебе ответит. У меня у самого ушло полгода, чтобы установить с ним контакт. С ним вообще не всякий может ужиться.

- Он ваш друг? - Спросила Эвелина, которая, похоже, была единственной из всех троих, кто относился к Дымку без предубеждений.

- Он мой союзник, - поправил Авэнако.

- И что же он вам посоветовал? - Улыбнулась девушка.

- Он сказал, что мои проблемы с ки происходят из-за моей безответственности. Точнее, он сказал это несколько грубее, но смысл был в том, что я за свою жизнь не сделал ничего действительно важного, а для шамана это непростительно. Поэтому я решил, что найдя вам вашего короля, я смогу вернуться на Путь и правильно переродиться, когда он подойдет к концу.


Вилли, ворча под нос какие-то дворфские проклятия, забрался под медвежью шкуру и попросил выключить «свет», имея в виду костер, когда его спутникам надоест слушать эльфийские бредни. Доктор Фогель тоже лег спать, совершенно забыв за разговорами про угрозу со стороны муравьев и утренней росы.

Одна лишь Эвелина рассеянно глядела на свои волшебные часы, о чем-то размышляя. Авэнако не хотел беспокоить ее, поэтому он закрыл веки и позаимствовал глаза совы, усевшейся на ветке осины. Сова громко ухнула, затем  перелетела на соседнюю ветку, с которой лучше открывался вид на разбитый внизу лагерь и заглянула за плечо Эвелины. Человек с такого расстояния, да еще и в темноте ничего бы не разглядел, но сова — другое дело. Увиденное несколько озадачило Авэнако, поэтому он вернул сове глаза и задумался.

«Надо будет потом спросить ее об этом», - решил он и лег спать, накрывшись конской попоной.

Эвелина последний раз бросила взгляд на циферблат, где вместо цифр плавали буквы, складывающиеся в фразу «время не ждет», после чего захлопнула крышку.


Глава шестая. Черный рыцарь

Чудесное авелонское утро, встречающее путешественников пением луговых пташек, довольным стрекотанием сверчков и приветливым солнышком, началось с перечисления всех известных лингвистике проклятий в алфавитном порядке.

- Негодяй! Остолоп! Скотина! - Метался по разбитому накануне лагерю профессор Фогель, пышная шевелюра которого от негодования встала дыбом, что сделало его похожим, на промокшего до нитки пса, который успел обсохнуть у камина.

- Я ведь говори вам, что с этим дворфом что-то не так! - Подскочил он к Эвелине, которая моментально проснулась, услышав громкое негодование доктора. - Этот прохвост стащил у меня «Избранное собрание сочинений поэта Гафса» и выгреб всю мелочь из кармана!

- А у меня пропала трубка, - между делом заметил Авэнако, вытряхивая песок из мокасин. - Она ему сразу приглянулась из-за Дымка.


На то, чтобы переварить всю эту информацию, которая свалилась на голову Эвелины вместо кофе и пожелания доброго утра, ей потребовалось буквально несколько секунд. После этого она метнулась к своей сумке, лежащей возле спального мешка, и принялась энергично перебирать ее содержимое. Не найдя того, что искала, она застегнула сумку, быстрым движением накинула мундир и буквально заскочила в сапоги.

- Господа, - коротко объявила она. - К сожалению, на завтрак у нас нет времени. В виду ночного происшествия нам придется ускориться, пока след Вилли Форца еще не потерялся. Мсье Авэн, вы справитесь?

Авэнако бросил взгляд на притоптанную траву и влажную землю, на которой сохранились свежие отпечатки подков.

- Следы довольно четкие, похоже он уехал за пару часов до того, как мы проснулись, - сказал дрюдар.

Несмотря на то, что Авэнако приходилось читать следы верхом на коне, ехали они довольно быстро. Лишь один раз у разъезда, где было слишком натоптано, он придержал коня и повел его шагом, но довольно быстро взял след Вилли и вновь перешел на рысь. Будучи поглощенным этим занятием, отряд Эвелины Маре не заметил, как подъехал к Авелону, где уже вовсю кипела жизнь. Авелон был абсолютно не похож на Фоссе, с его степенными горожанами и неприветливой стражей. Здесь, куда ни брось взгляд, можно было найти что-то интересное. Уличные артисты разыгрывали сценку из приключений знаменитого Тееминского героя по кличке Мотылек, который по ночам сражался с бандитами и спасал прекрасных дам. Торговцы наперебой хвастались товаром, продавая печеные яблоки и тыквенный сок. Городской сумасшедший, костлявый старик в лохмотьях с неряшливой бородой-веником и необычайно длинной шеей, призывал людей покаяться перед наступлением конца света от нашествия бобров.

- Истинно глаголю! - Завывал он. - А также прилагаю и сказую! Придет час великого плача! Бобры восстанут из низин, дабы покарать возгордившихся людей за грехи их! Внемлите и спасены будете!

Заметив интерес профессора, старик заорал с удвоенной силой.

- Пропащий король сулит великой бедой королевству! Синие всадники обрушатся на ваши головы и устроят здесь страшную резню. Покайтесь!

Услышав это, Эвелина резко остановила коня и спрыгнула на землю.

- Что ты сказал? - С тревогой спросила она у нищего.

- Что бобры восстанут, - несколько смутился старик, который не привык, к тому что его предсказания кто-то слушает.

- Нет, после восстания бобров…

- А потом будут синие всадники.

- Синие плащи, верно? - Уточнила девушка, еще больше пугая сумасшедшего необычной  заинтересованностью . - Гвардия герцога Пьера Боннара из Альзирра?

- Наверное, - неуверенно произнес старик, уже жалея о том, что вышел на работу с утра, а не в обед.

- Синие всадники придут после пропажи короля, так? Откуда ты это узнал?

- Слушайте, мадемуазель, - начал злиться старик. - Я всего лишь городской сумасшедший, который диктует людям волю богов, чего вы от меня хотите? Мне приснилось это все, если уж вам так интересно. Но мои сны всегда сбываются.

- Хорошо,  - согласилась Эвелина, - вы не могли бы дать еще какое-нибудь предсказание?

- Индивидуальные предсказания стоят ливру, - предупредил нищий.

- Вот, - Эвелина засунула руку в сапог, который, очевидно, забыл проверить дворф Вилли, и достала оттуда медную монетку с печатью альбертийского банка. - Держи. А теперь предсказывай.

- Ну хорошо, - нищий повел плечами, словно разминаясь, прокашлялся, чтобы настроиться на нужную тональность и вновь завыл. - В третий день солнцестояния дикий вепрь одолеет черного медведя под сенью розового дерева!

- Да брехня это все! - Не выдержал усатый господин в фартуке, который сидел на лавочке в нескольких метрах от них и чинил каблук сапога. - Тоже мне предсказание! Это и так все знают!

- Что дикий вепрь одолеет черного медведя? - Удивилась Эвелина, которая окончательно перестала понимать, что вообще тут происходит.

- Ну конечно! - Отозвался сапожник, выдергивая кривой гвоздь из подошвы. - Что тут непонятного? Дикий вепрь — это граф Де Труве, у которого на родовом гербе изображен лесной кабан. А медведь — это Черный рыцарь. Кто он такой и откуда, никто не знает, но на его гербе изображен медведь. Такие гербы у рыцарей принято использовать, когда они путешествуют инкогнито. А  что касается розового дерева, так это наша городская арена, там зрительские места выструганы из эльфийской сайи, у нее такой розоватый оттенок, если снять кору.

- Не порти мне предсказания, наглец! - Возмущенно затопал ногами нищий. - Всех клиентов распугаешь!

- А ты завязывай людям мозги пудрить! Тоже мне! Предсказамус Настрадал! - Огрызнулся в ответ сапожник. - А вы, господа, ежели ради турнира приехали, то знайте, что о предстоящем бое графа и рыцаря тут все уже давно судачат, так что билетов может уже и не быть.

- А вы можете рассказать что-нибудь еще об этом Черном рыцаре? Как он выглядит? Когда приехал? - Допытывалась Эвелина.

- Когда приехал точно не скажу, а выглядит он как самый обычный рыцарь, которого покрасили в черный. Ну там: черные доспехи, шлем с черным забралом и черным пером, черное копье, черный щит…

- Понятно-понятно, - прервала его девушка, - что-нибудь еще?

- Да вроде все, - развел руками сапожник. - А! Вот еще что. Говорят, он приехал откуда-то со стороны Фоссе и расплачивался чистым золотом.

- Это он! - Воскликнула Эвелина, отчего двое ее странных спутника переглянулись.

- Он? - Удивленно переспросил сапожник.

- Господин, которого мы ищем.

- Ну что ж, удачи вам, - усмехнулся усач, - только лучше поспешите, пока бой не начался, а то ваши поиски окажутся напрасными.

- Что вы имеете в виду, любезный? - Поправил очки доктор Фогель.

- А то, мсье, что граф Де Труве известен тем, что уже убил троих на арене. А ваш рыцарь, при всем уважении, и росточком будем поменьше, и на коне держится неуверенно. Тут не надо быть предсказателем, чтобы понять, чем закончится бой.

Эвелина торопливо поблагодарила сапожника, схватила за рукав своих попутчиков и зашагала так быстро, что ее ведомый под уздцы конь еле поспевал за девушкой и больше походил на собачонку, оттаскиваемую за поводок от заинтересовавшего ее дерева. К тому времени народу на улицах Авелона было так много, что лошади начали тормозить отряд. На помощь пришел плюгавый мужичок со смешными усами, похожими на обувную щетку, и чересчур серьезным именем Альфонс, который оказался конюхом и любезно предложил поставить лошадей в стойло за скромную плату. Альфонс подвернулся столь кстати, что Эвелина, у которой был еще и второй сапог, заплатила ему на одну ливру больше, чем требовалось, чтобы выразить свою благодарность. Оставшись без лошадей, фоссийцы пошли гораздо быстрее, и уже через несколько минут добрались до внушительных размеров амфитеатра овальной формы, откуда уже доносились звуки труб, топот копыт, и восхищенные возгласы толпы.

- Эвелина, почему вы полагаете, что Черный рыцарь — это и есть король? - Спросил доктор, который почти бежал за своим командиром.
 
- Тише, профессор! - Громким шепотом возмутилась она. - Вы в своем уме?

Но осторожность девушки была излишней. Толпящийся вокруг народ совершенно не интересовали трое фоссийцев в пыльных плащах.

- Я имею в виду, - пояснил доктор, - что шансы найти его среди участников турнира совершенно ничтожны.

- Не так уж они и ничтожны, - ответила девушка. - Тот, кого мы ищем, вполне мог соблазниться рыцарской славой, если пустился во все тяжкие. А, когда он что-то вобьет себе в голову, то, считай, что он это уже сделал. И не важно, умеет ли он держать копье или нет. К тому же тут слишком много совпадений.

- Золото, - догадался Авэнако.

- Верно, - кивнула Эвелина. - Сапожник сказал, что Черный рыцарь приехал со стороны Фоссе и платил золотом. Рыцари не настолько богаты, чтобы расплачиваться золотыми слитками.

Неожиданно путь Эвелины и ее товарищей преградил огромный детина с кушаке и с дубинкой за поясом.

- Куда прешь! - Рявкнул он. - Билеты показывай.

Поэт Гафс однажды сказал, что по виду человека никогда не скажешь, о чем он на самом деле думает. И это была чистая правда. Миловидная, юная дама с пшеничными волосами, заплетенными в косу, казалась сбитой с толку и растерянной. Но на самом деле ее мысли  носились с такой пугающей быстротой, что загляни случайный прохожий ей в голову, он бы принял их за красивый фейерверк. «Спросить, где продаются билеты», - подсказала первая попавшаяся мысль. «Устроить скандал!» - перебила ее другая. «Послать к черту!» - вспыхнула третья. И разного калибра идеи стали сыпаться одна за другой: «Прикинуться иностранкой», «Позвать администратора», «Пнуть по ноге», «Дать взятку», «Так нечем!», «Попадись мне только, Вилли!»...

- Мы…  - нарочито медленно начала Эвелина в надежде додумать фразу по мере ее произнесения. Но тут неожиданно в разговор влез доктор.

- Ваше имя и звание, молодой человек! - Строго спросил он, грозно сверкая очками на полуденном солнце.

На этот раз мычать пришлось охраннику.

- Яяяя мммм…

- Ям? Из какой вы деревни выбрались, господин Ям? Никто в цивилизованных местах людей ямами не называет!

- Простите, господин, - покраснел ничего не понимающий охранник. - Но я вынужден попросить показать мне би…

- Билеты?! - Повысил голос доктор Фогель

- Джули, - обратился он к Эвелине. - Отметьте в докладе, что охрану амфитеатра «Рошелье» в Авелоне мало того, что составляет один легковооруженный человек, так он еще и не узнает инспектора комиссии по азартным играм, который пришел к нему проверкой!

- Записала, мсье, - покорно ответила Эвелина, набросав углем несколько каракуль на куске пергамента. Ей хватило одного мгновения, чтобы перевоплотиться из офицера альбертийской разведки, выполняющего секретное задание, в секретаршу.

- Имя! - Властно потребовал доктор Фогель хорошо поставленным преподавательским голосом.

- Я жду! Вы позорите меня перед иностранным гостем! - Кивнул он в сторону Авэнако, по облику которого ни за что нельзя было бы угадать, что он родился и вырос в Альбертии.

- Гайен…

- Дальше!

- Морель. Старший охранник амфитеатра «Рошелье».

Доктор вновь бросил взгляд на Эвелину.

- Записала, мсье, -  повторила она тоном, полным безразличия к судьбе старшего охранника Гайена Мореля.

- И так, мсье Морель, - зловеще продолжил доктор, надменно вздернув голову и заложив руки за спину, - Если вы не хотите стать младшим охранником амфитеатра «Рошелье» или вовсе вылететь с этой не пыльной службы, вы немедленно извинитесь передо мной и моим гостем, а после пропустите нас и дадите мне наконец делать мою работу!

Просить извинений у дамы, которая усердно изображала дурочку с пергаментом, доктор не стал, потому что секретарш бюрократы за людей не считали, воспринимая их чем-то вроде ходячих  письменных приборов.

Взмокший от ужаса охранник несколько минут распинался перед высоким начальством о том, что ему ужасно стыдно и неловко за подобный казус, прежде чем доктор разрешил ему заткнуться и, грубо пихнув локтем в бок, отодвинул его с дороги.

- Браво, доктор! - Шепнула ему на ухо потрясенная этим неожиданным актерским дарованием Эвелина, когда они достаточно далеко отошли от входа. - Нашей разведке есть, чему у вас поучиться.

- Нам в Фосийской академии часто приходится иметь дело с бюрократами, особенно когда приходит время отчитываться за бюджет, - пояснил доктор. - Вот я кое-чему у них и научился.

- Там.

Как всегда немногословный Авэнако указал на разодетого по последней моде господина, с волосами, подстриженными настолько ровно, что они казались нахлобученным сверху париком. Он крутился в самом низу, возле небольшой палатки, раскрашенной под шахматную доску, и постоянно вносил пером какие-то записи в лист, прикрепленный к деревянной дощечке.

- Сможете еще раз включить вашего инспектора, профессор? - Спросила Эвелина.

- Боюсь, что он не так глуп, как наш приятель Гайен. - Ответил доктор, трезво оценив своего нового противника. - Администраторы прекрасно знают свои полномочия, он тут же потребует у нас документы.

- Значит придется явиться к нему в качестве зрителей, - рассудила девушка.


Господин с прической-париком выглядел крайне озабоченным. Он постоянно что-то считал и производил какие-то вычисления.

- Позвольте украсть у вас минутку, мсье, -  певучим голосом обратилась к нему Эвелина, улыбнувшись настолько обворожительно, что даже рассевшиеся в первом ряду Красные колпаки, начали толкать друг друга локтями, указывая на красотку.

- Позже, мадемуазель, я занят, - сухо ответил администратор, не обратив никакого внимания на прелестную незнакомку.

- Уверяю вас, я не отниму у вас много времени, - прощебетала она. - Я всего лишь хочу знать, когда состоится бой Черного рыцаря и графа Де Труве.

- Через несколько минут, у вас в билетах все написано, - не отрываясь от своих бумаг сказал мужчина.

- А где находятся рыцарские палатки?

- Вам туда нельзя.

- Я бы только одним глазком, сударь, - приветливо заглянула ему в лицо Эвелина, пустив в ход все свое обаяние. - Я ехала сюда из самой Тисамии, чтобы посмотреть на бой.

Однако по какой-то причине ее чары вызвали обратный эффект, разбудив в администраторе подозрительность.

- Могу я взглянуть на ваши билеты? - обратился он ко всем троим.

- Мы только хотели…

- Попрошу предъявить билеты, господа, или я буду вынужден позвать охрану!

Тут произошло то, что Эвелина и ее спутники ожидали меньше всего на свете. Даже меньше, чем метеорит, который бы упал в эту самую минуту и убил бы на месте зловредного администратора. Откуда-то из-под локтя управляющего вынырнул дворф Вилли и помахал перед его носом четырьмя билетами из первоклассной плотной бумаги с позолоченными виньетками на краях.

- Вот четыре золотых билета для меня и моих друзей, упырь! - Гневно пропыхтел он. - А ежели будешь и дальше кочевряжиться, запрошу возврат денег.

Администратора как будто подменили. Он убрал подальше дощечку с записями, заулыбался, как толстушка при виде пирога с вареньем, и самым элегантным образом поцеловал ручку прекрасной дамы, той самой, которую минуту назад собирался выставить взашей.

- Мои глубочайшие извинения, мадемуазель, - проворковал он. - Если бы я знал, что меня посетят столь высокие гости, я бы уделил вам все свое время и даже чуточку чужого. Позвольте представиться, Бернар Луи Венуа, к вашим услугам.

С этими словами администратор поклонился так низко, что чуть не коснулся лбом носка сапога Эвелины

- Вот и славно, приятель, - похлопал его по плечу дворф. - А теперь говори, где находятся эти чертовы рыцари и можешь быть свободен.

- При всем моем желании, мсье, - мягко высвободился из-под тяжелой дворфской ручищи администратор, - это против правил. Меня могут уволить, если я пущу зрителей в рыцарскую зону.

- Послушай меня, умник! - Зарычал Вилли, схватив несчастного за его дорогой камзол с перламутровыми пуговицами. - Я не для того отвалил целое состояние на эти дурацкие билеты, чтобы услышать отказ! Если дама пожелала познакомиться с рыцарями, она с ними познакомится! И ни вы, ни ваши проклятые правила, ни сам бог Торнум не помешают ей это сделать! Это тебе ясно?!

- Разумеется, господин, - пискнул управляющий, который весь сжался от страха. - Прошу за мной.

Он провел их запутанными тоннелями под зрительскими рядами, после чего через черный ход вывел гостей за пределы амфитеатра в рыцарскую зону — довольно просторную турнирную деревню, огороженную от города высоким частоколом. По всей деревне были беспорядочно рассыпаны палатки, возле каждой из которых гордо развевался стяг с родовым гербом.

- Здесь рыцари ухаживают за оружием и доспехами, - указал на палатки администратор, там тренируются, возле деревянных манекенов, а вон там, в самом конце, конюшня.

- Кони у рыцарей свои? - Поинтересовался Авэнако.

- Нет, что вы сударь, это против правил! Коней им предоставляет турнирный комитет. Там есть специальный человек, который проверяет животных, чтобы рыцари были в равных условиях и никто потом не предъявил претензий в случае поражения.

- Где палатка Черного рыцаря? - Прямо спросила Эвелина.

- Вон она, - привстав на цыпочки, указал куда-то вдаль администратор. - Но там сейчас никого нет, участники уже в оружейной, готовятся выйти на арену.  Даже меня туда не пускают.

- Вы очень любезны, мсье Венуа, - вежливо улыбнулась Эвелина. - Дальше мы сами.

- Пшел прочь! - Толкнул бедного администратора Вилли, и тот пятясь задом и беспрерывно раскланиваясь, поспешно скрылся из вида.

- Ну как я его? - Довольно осклабился дворф.

- С тобой, Форц, мы еще поговорим, - строго сказала Эвелина, - а сейчас нужно спасать  короля.

- Постой, - удивился дворф, - так значит Черный рыцарь…

- Да, - отрезала Эва. - Не отставай.

Она решительно направилась в сторону конюшен. Конюх хотел было воспротивиться, но он был слишком пьян, чтобы членораздельно возражать, поэтому он благоразумно решил снова заснуть. В конюшне было тепло и сухо. Пробивавшиеся сквозь доски солнечные лучи золотили пыль, которая красивой завесой висела в воздухе. Отчетливо пахло свежим сеном и лошадиным потом.

- Вот он, - указала Эвелина на четвертого в стойле коня. Это был единственный во всей конюшне абсолютно черный жеребец.

- Что дальше? - Спросил профессор. - Вы предлагаете сломать ему ногу?

- Боже вас упаси, доктор! - Ужаснулась девушка.

- Тогда что нам предпринять?

- Я пока не знаю, - призналась она.

- Я могу поговорить с ним, - неожиданно предложил Авэнако, мгновенно приковав к себе внимание спутников.

- Поговорить?! - Воскликнул Вилли и тут же хрипло расхохотался. - Как я с Дымком вчера?

- Нет, намного вежливее.

Шаман вышел вперед, попросив товарищей чуть посторониться.

- Конь слегка нервничает, отойдите немного назад, - сказал он. - Еще немного. И еще чуть-чуть. Так достаточно.

Следующие несколько минут члены отряда Эвелин Маре наблюдали, как дрюдар о чем-то беседовал с конем, который флегматично жевал овес. Шаман говорил тихо, поэтому его доводов участники похода не слышали, но конь явно все понял, поскольку кивнул головой и громко фыркнул.

- Кажется, мы договорились, - резюмировал Авэнако, вернувшись к своим товарищам.

- О чем?! - В ужасе воскликнула Эвелина, миссия которой сейчас всецело зависела от сговорчивости рыцарского коня.

В этот момент где-то совсем рядом раздался громкий вой трубы.

- Уходим скорее, пока нас не поймали! - Бросился к выходу Авэнако, и все четверо побежали в сторону арены. В амфитеатре было не протолкнуться. Эвелина и ее соратники, прокладывая дорогу локтями, попытались добраться до второго ряда, но их тут же снесло живой волной зрителей и прижало к деревянной перегородке, отделяющей зрительскую зону от арены.

- Дамы и господа! - Раздался где-то сверху громкий голос. - Поприветствуйте первого нашего участника — непревзойденного шевалье Шарля Клемара Де Труве, графа Реванского, рыцаря меча и шпаги, знаменитого Дикого Вепря из Альзирра, двукратного чемпиона Турнира Королевской Лилии, на счету которого двадцать три победы и ни одного поражения!

- Уууааааааа! - Взвыла от восторга толпа, когда на взрыхленную тысячами копыт землю арены выехал граф Де Труве.

Рыцарь восседал на молодом, горячем жеребце, до головы укрытым желтой попоной с черным силуэтом вепря. Конь громко фыркал и нетерпеливо бил копытом в ожидании боя. Его всадник, одетый в дорогие, блестящие доспехи, всем своим видом излучал спокойствие. Он сдержал порывистого скакуна и шагом подъехал к ложе для благородных господ, отделенной от трибун, предназначенных для черни. Задрав голову вверх (ложа находилась на четвертом ряду, откуда открывался лучший вид на представление), рыцарь поднял  напоминающее морду ежа забрало шлема и обратился к одной из дам, пришедших на турнир.

- Сегодняшнюю победу я посвящаю вам, прекрасная Генриетта, - клятвенно заверил он. - Как и все прежние свои победы, одержанные на этой арене. И пусть боги станут мне свидетелями, я буду до самой смерти носить ваше имя на устах.

Миловидная дама с завитыми волосами, одетая в элегантное платье цвета весенней травы, встала со своего места и бросила платок на арену.

- Я рассчитываю на это, шевалье, - сказала она.

Рыцарь концом длинного турнирного копья поднял с земли расшитый золотыми нитками платок и поднес его к губам. Этот ритуал очень понравился толпе, поскольку гул на трибунах усилился.

 
- Другой участник состязания, - объявил ведущий представления, - загадочный Черный рыцарь из Фоссе, который странствует по Альбертии в поисках достойного противника. Никто не знает его имени и рода, поскольку, дав обет скромности, рыцарь скрывает свое лицо забралом, но его черный шлем вселяет  ужас в сердца всех разбойников и головорезов от берегов Дувра до северных границ. Кто же скрывается под черными доспехами? Умелый солдат, подавшийся в рыцари после Великой магической войны, или же принц крови, доказывающий, что он достоин короны? Ждет ли его блестящая победа или бесславное поражение? Только арена Авелона знает ответы на эти вопросы. Дамы и господа! Встречайте единственного человека, решившегося бросить вызов нашему чемпиону — Черного рыцаря!


С другой стороны арены выехал всадник, который, судя по всему, пользовался у толпы меньшей поддержкой. Одетый в исключительно черные доспехи, он походил на саму смерть, которая выехала на прогулку, чтобы развеяться в День Нечисти. Он не стал поднимать забрала и посвящать свои победы прекрасным дамам,  как это принято на поединках, и вообще не произнес ни слова. Конь рыцаря, молодой черный жеребец был куда более сдержанным, чем конь графа, и, судя по выражению морды, явно что-то задумал.

Резкий звук медных труб, словно нож пронзил шум трибун и заставил чернь смолкнуть. Граф Де Труве поклонился своей избраннице, закрыл забрало, покрепче перехватил копье и вернулся на свое место. Прозвучал сигнал, и оба соперника сорвались с места, наставив копья друг на друга. Кони неслись так, что земля вырывалась комьями из-под копыт. Раздался глухой стук, заставивший наиболее впечатлительных особ вскрикнуть, и оба рыцаря вновь разъехались по разным сторонам. Эвелина, напряженно следившая за боем, отметила, что Его Величество прочно сидит в седле и  вполне сносно держит копье. Кроме того, он даже умудрился  достать наконечником графа, впрочем, оба удара были достаточно слабыми и больше походили на специфический рыцарский обмен приветствиями.

- Ну, когда уже? - Нетерпеливо обернулась девушка к Авэнако.

- Еще рано, - ответил тот. - Они пока оценивают друг друга. Настоящий бой начнется после второго захода.

Снова прозвучал сигнал, и рыцари вновь рванулись навстречу друг другу. Эвелина еле заметно вздрогнула, когда копье Де Труве с треском пробило щит Черного рыцаря. Впрочем и Черный рыцарь оказался не промах, его копье скользнуло по касательной, задев нагрудник графа и оставив на нем небольшую вмятину. Участники поединка вновь разъехались в разные стороны. Черный рыцарь бросил на землю пришедший в негодность щит и покрепче схватился свободной рукой за поводья. Граф же провел концом копья по земле, что видимо, было каким-то его личным ритуалом, и приготовился к последней стычке. На трибунах царил адский шум, однако невероятно чуткое ухо доктора Фогеля отчетливо различило голос, прогудевший за забралом шлема: «Ну все, сударь, шутки кончились».

- Он его сейчас убьет! - Воскликнул профессор, в ужасе схватив Эвелину за руку.

- Не убьет, - спокойно ответил доктору Авэнако. - Смотрите.

Прозвучал третий сигнал и всадники вновь бросились в бой. Граф, уже не скрывая своих намерений, направил копье чуть выше корпуса, явно целясь в шлем противника. Когда до рокового столкновения оставались считанные секунды, конь Черного рыцаря  оступился и с громким ржанием повалился на землю вместе со своим всадником, а граф на полном скаку пронесся мимо. Трибуны сотряс мощный взрыв хохота и улюлюканья.

- Я же говорил, - улыбнулся Авэнако бледной, как призрак, Эвелине, - Коням можно верить, в отличие от кошек.

Шаман незаметно кивнул коню, уже поднявшемуся с земли, тот кивнул в ответ.

Шевалье тем временем нацепил на копье полученный от своей дамы платок  и под аплодисменты сделал победоносный круг по арене, неся свое оружие, словно боевой стяг. Черный рыцарь же вне себя от ярости пинал землю и изрыгал неслышные из-за шума трибун проклятия. Судя по тому, как поморщился доктор, поверженный противник знал весьма острые словечки, которые можно услышать не в каждом кабаке.


- Надеюсь, вам понравилось представление, мадемуазель, - угодливо улыбнулся Эвелине администратор, когда поединок закончился, а народ начал расходиться.

Ответить девушка не успела, поскольку в этот момент к администратору подскочил Черный рыцарь и в полном негодовании швырнул ему под ноги шлем, так что все смогли рассмотреть  лицо участника турнира. Это был невысокий, хорошо сложенный смуглый молодой человек с утонченными аристократическими чертами, щегольски подкрученными усиками и черными курчавыми волосами. Молодой рыцарь был весьма недурен собой и относился к числу темпераментных южан, чья кровь закипала уже от одного косого взгляда. Говорил юноша с хорошо заметным силицийским акцентом.

- Сударь, вы мошенник и негодяй! - Крикнул он, задыхаясь от гнева. - Как смеете вы подсовывать мне хромую клячу на поединок года! Из-за вас я стал посмешищем для всего города!

- Уверяю вас, шевалье, что ваш конь не кляча, - с достоинством ответил администратор. - Это породистый жеребец в полном расцвете сил, произведенный на свет боевым тисамийским скакуном. Быстрый как ветер и абсолютно бесстрашный.

- И абсолютно слепой, раз не смог разглядеть на земле проклятый камень!

- Это досадная случайность, шевалье, - увещевал рыцаря администратор. - К сожалению, от этого никто не застрахован. Даже лучшие кони иногда спотыкаются. Как например было во время поединка барона Тревиля и знаменитого Рыцаря Горячая Шпора.

- Вы! - Обернулся силициец к Авэнако. - Это вас видел Йондрик в конюшне перед боем! Вы подмешали что-то моему коню в овес! Признавайтесь, сударь!

- Это невозможно, мсье, - спокойно возразил Авэнако. - Если господин Йондрик, о котором вы говорите, это конюх, то он спал, будучи мертвецки пьян.

- Что вы делали в конюшнях? Отвечайте! - С вызовом вскинул голову Черный рыцарь и по привычке схватился за то место, где обычно висел меч, однако на счастье Авэнако турнир был конным, и мечей к нему не полагалось.

- Я со своими спутниками разыскивал одного человека, однако, к сожалению, наши поиски ни к чему не привели. Хотя я начинаю думать, что, возможно, нам напротив, повезло, что вы не оказались тем, кого мы искали.

- Это вызов, сударь? - Взвился рыцарь.

- Это констатация факта, мсье, - хладнокровно ответил дрюдар.

- Господа, - поспешил на помощь администратор, - прошу вас умерить свой пыл и не устраивать драк в присутствии дамы.

Однако, заметив, что протянутая им оливковая ветвь не возымела на горячего молодого рыцаря никакого эффекта, управляющий поспешил покинуть ссорящихся господ, пока он сам не попал под раздачу.

- Вы! - Ткнул пальцем силициец в грудь Авэнако. - Вы должны мне подвиг! И я не отстану от вас, пока вы мне его не отдадите! Говорите, куда вы направляетесь?

- Мы едем на аудиенцию к герцогу Боннару, - заявила Эвелина.

- Мы едем искать короля, - весело воскликнул дворф Вилли, отчего кровь вновь отхлынула от лица мадемуазель Маре.

- Вилли! - Воскликнула девушка.

Это известие явно заинтересовало молодого рыцаря.

- Король  - это любопытно, - признался он. - Неважно, какого вы там короля потеряли, но это вполне тянет на подвиг. Если подумать, то спасение короля это даже лучше, чем победа на всех турнирах Альбертии. Решено, господа, я еду с вами.

- Об этом не может быть и речи! - Решительно возразила Эвелина.

Но в этот момент вмешался доктор.

- Мадемуазель, подумайте сами, он знает об истинной цели нашего похода. Не лучше ли держать такого человека под боком, чтобы он не разболтал о нем другим? К тому же это рыцарь, а значит, сможет защитить отряд, если на нас нападут.

- Можете не сомневаться, - кивнул силициец и вновь похлопал по невооруженному бедру, - мой меч к вашим услугам.

- У нас уже есть один защитник, - сказала Эвелина, указывая на Вилли.

Однако дворф, который прежде ни разу не демонстрировал неуверенности в своих силах, неожиданно растерялся.

- Тут такое дело, - произнес он смущенно. - Я как бы это сказать… Не совсем рубака. И не совсем дворф.

- Что?! - В один голос вскрикнули Эвелина и Черный рыцарь.

Вместо ответа Вилли расстегнул пуговицы на груди и снял куртку. Под ней оказалась еще одна куртка, а под той еще одна и еще. С каждой сброшенной на землю курткой дворф становился все мельче и тоньше. Вслед за куртками на землю полетели надетые друг на друга штаны, а за ними набитый соломой колпак, борода, накладные щеки и нос. Посреди всей этой одежды, которой вполне хватило бы, чтобы нарядить небольшую театральную труппу, стоял щупленький мальчишка с чумазой физиономией и мятежно торчащими во все стороны светлыми волосами, похожими на сухую солому. Последним слоем одежды оказалась изношенная до дыр рубаха и такие же дырявые штаны.

- Я же говорил, что он человек! - Неуместно обрадовался доктор.

- Ты не Вилли, - не то спросила, не то подтвердила Эвелина.

- Неа, - ответил мальчишка, в глазах которого, несмотря на смущение, начали плясать чертята. - Я Талли. Может слышала, Талли Свистун.

- Потому что ты все время насвистываешь? - Поинтересовался доктор.

- Нет, это потому что я свищу вещи, - с озорством улыбнулся мальчишка.

- Это, кажется, ваше, дамочка, - протянул он серебряные часы Эвелине.

- А это ваше, доктор, - отдал он выуженную из сумки книжку с сочинениями поэта Гафса, после чего вернул Авэнако его трубку и отсыпал горсть монет.

- Не хотите объясниться, молодой человек? - Строго спросил его доктор.

- Не хочу, - шмыгнул носом мальчишка.

- А придется.

- Ладно-ладно, поймали — не отбрехаешься, - сдался мальчуган. - В общем, как я уже говорил, звать меня Талли Свистун. Собственно свистуном я стал сравнительно недавно. Раньше я был просто Талли Пустые карманы. Тащил мелкие вещи — ничего серьезного. А потом у нас стали рассказывать про одну хортскую воровку, которая однажды вроде как стащила алмаз из чалмы султана Акамара, ну я сразу и решил, что обязательно утру ей нос. После этого я бросил лазать по карманам и начал тащить по-крупному, поэтому довольно скоро мое имя стало уважаемым среди альбертийских воров. Но вместе со славой пришли и проблемы. После последнего дела, когда мы с Кривым Чарли, Толстым Бертрамом, Красавчиком Питом  и  Томом-соплей залезли в дом графини Де Мортен, вернее когда она сама нас туда впустила, я возглавил королевский розыск. Дело-то плевое, его даже ограблением назвать нельзя, но маркиз Соррель неожиданно взъелся на нас, потому что графиня, которую мы обнесли, оказалась мошенницей. И тут же его гвардейцы начали рыть носом землю. Мой кореш Рыжий Холгер, дворф, с которым дамочка балакала в «Елках-метелках», говорит, слушай, мол, Вилли. Дуть тебе надо из города, пока гвардейцы за зад не укусили. А на границы Фоссе к тому времени уже передали мой портрет и подробное описание. Ну и тут среди ворья слух прошел, что шпионы ищут рубаку в сопровожатые для какого-то дела.  Я сразу смекнул, что отряд тайной службы стража спокойно пропустит и пялиться сильно не будет, а большего мне и не надо. Взял у Рыжего его старое шмотье, налепил бороду, купил муляж двуручной секиры, попросил наших почаще трепаться о лихом дворфе Вилли в трактирах, чтобы шпионы сами на меня вышли. И вуаля.

Когда мы покинули Фоссе, я дождался ночи, спер ваши вещички — ну чтоб хватило медяшек на первое время, и был таков. Сперва я был вне себя от восторга. Вкус свободы, большие перспективы, открывающиеся в Авелоне, и все такое, но потом сказал себе: «Талли, а куда ты собственно убежал? И что ты тут собираешься делать? И кому ты вообще тут нужен?». Совестно мне стало, честно признаться. Ну я и решил, значит, исправить конфуз и подкатить к вам лыжи с извинениями. Нашел вас уже в Авелоне, когда вы собачились с тем приматом у амфитеатра. Я сразу смекнул, в чем дело, залез в кассу к билетеру и спер у него четыре золотых билета, которые заткнут любого индюка. Они стоят каждый как золотая карета, поэтому всегда остаются в наличии, когда обычные разбирают. Вот собственно и вся история.

Рассказ паренька и то, как он держался, похоже, пришелся по душе всем членам отряда мадемуазель Маре. Они довольно улыбались и хлопали парнишку по плечу, совсем забыв, что еще ночью он их ограбил.

- А как ты голос изменил? - Спросил доктор Фогель, который был в полном восторге от мальчишки.

- Ведьмины подмышки! Да ты сперва свое кваканье послушай, троглодит лохматый, тудыть тебя через плечо! - Хрипло пробасил Талли, в точности сымитировав легко узнаваемые голос, интонации и манеру речи дворфов.

- Потрясающе! - Восхищенно зааплодировал ему доктор. - Мадемуазель Маре, мы просто обязаны взять мальчика под свою опеку, пока его вновь не затянуло в криминальный омут.

Талли в подтверждение слов доктора состроил самую печальную мину, на которую только был способен, однако вышло у него это неважно, поскольку Черный рыцарь решил, что мальчишка его передразнивает.

- Минутку-минутку! - Забеспокоился он, заметив задумчивый взгляд Эвелины. - Вы же не собираетесь снова брать его в отряд? Он же молокосос! И он вас ограбил!

- Он взрослее, чем вы все думаете, - ответила девушка. - А то, что он вращается в низах общества, нам будет только на руку.

Черный рыцарь беспомощно поднял руки, демонстрируя, что он он сделал все что мог, после чего пошел седлать коня.

«Это задание становится все веселее с каждой минутой», - подумала Эвелина и взглянула на свои вновь обретенные часы. На циферблате безмятежно плавала надпись «Время действовать».


Глава седьмая. Процент от ничего

- Вы идиоты, -  уверенно констатировал Талли.

- Есть немного, - согласился Черный рыцарь.

Он просил своих новых спутников называть себя благородным доном Данте Анджело делла Торретта, но невежественные северяне могли запомнить только Данте. Впрочем, несмотря на культурные различия, силициец довольно быстро вписался в новую компанию. Проблема возникла только когда чудаковатый профессор, ничуть не скрываясь, попытался украсть перо с рыцарского шлема, но в дело быстро вмешалась командир отряда, которая заставила ученого вернуть украденное  владельцу («Доктор, это делается не так», - сказал тогда Талли. - «Я вам потом покажу»).

- Да, определенно идиоты, - подтвердил догадку мальчишка, глядя на пустое стойло в конюшне. И, немного подумав, добавил: А еще немного облалдуи с характерными признаками прогрессирующего охламонства. 

- Ну кто же знал, что он мошенник! - Не выдержала напора критики Эвелина. - Он казался таким вежливым, сам предложил отвести лошадей в конюшню.

- Где вы видели конюха, который сам предлагает распрячь лошадей! - Гневно ковыряясь в ухе, спросил Талли. - Порядочные конюхи в это время дня обычно спят пьяные в соломе, пока их не пнет под зад какой-нибудь благородный дон. Это ведь элементарно! Нет никакой разумной причины конюху делать свою работу, когда ее можно не делать, равно как и нет никакой причины красивой девушке интересоваться нищебродами.

Для своих одиннадцати лет Талли был весьма практичным и на удивление рассудительным. Хотя доктор Фогель осознавал, что виной раннему развитию мальчика, вероятнее всего, стала не самая легкая жизнь в трущобах Фоссе.

- Может поискать этого Альфонса по округе? - Предложил наивный профессор, явно не знакомый с воровским рынком Альбертии.

- Боги! Он еще и Альфонс! - Схватился за голову Талли. - У вас наверняка на спине было написано: «Остро нуждаемся в знакомстве с налетчиками, помогите, кто сколько унесет»!

- Ну ладно тебе, мы уже поняли, что оплошали, - мрачно протянула Эвелина. - Где нам коней-то теперь искать?
 
- Ну все, - по-деловому упер руки в бока мальчуган. - Плакали ваши кони, дамочка. Их уже поди перепродали десять раз. Обычно от краденных коней стараются побыстрее избавиться. Пусть вон благородный вам коней теперь покупает, раз он золотом разбрасывается.

Все тут же обернулись к Данте, который так легкомысленно вписался в этот сомнительный поход в погоне за славой. Рыцарь рассеянно почесал голову и смущенно признался:  

- Простите, господа, но я все потратил на турниры.

- Ты ж золотом платил! - Напомнил Талли, который в силу профессии никогда не забывал о деталях, касающихся денег.

- На Силиции все платят золотом, потому что у нас там золотые шахты, но это не значит, что я какой-то богач. Сумма, которую я с собой взял, когда отправился искать счастья в ваши края, в переводе на местные деньги составляет около тридцати су — это все, что у меня было на дорогу, ночлег, взятки приграничным стражникам и турнирную регистрацию.

Услышав это, мальчишка зашелся совершенно нахальным, звонким хохотом.

- Вот Рыжий-то сдохнет от смеха, когда я расскажу ему про голытьбу с набитыми золотом карманами! Святая кочерыжка! Золотой босяк!

- Ничего они не набиты! - Обиделся Черный рыцарь. - Я же сказал, что золота было на тридцать су, не больше.

- Ой мамочки! Прекрати! Сейчас прямо тут откинусь! - Катался Талли по земле в приступе безудержного хохота.

- Ах ты, паршивец! - Бросился к мальчишке Данте, но Эвелина успела схватить его за наплечник доспеха, чем, безусловно, спасла Талли Свистуна от хорошей порки.

- Оставьте его, Данте. - Спокойно произнесла она. - Нам сейчас надо думать, где взять лошадей.

Рыцарь начал беспокойно бродить взад-вперед, напряженно думая о выходе из этой непростой ситуации. Судя по морщинам, которые в этот момент пересекали его смуглый лоб, и тихому бормотанию силицийских ругательств, процесс придумывания гениального плана шел с трудом.

- Дьявол! - Наконец сказал он. - Пусть мальчишка угонит коней, раз он такой удалой воришка.

- Отличная мысль, благородный господин рыцарь! - Язвительно отозвался Талли, который уже успел прийти в себя после одолевшей его смехолихорадки. - Кто бы мог подумать, что благородный дон, который крышует прекрасных дам и забивает рыцарские стрелки, чтобы  сеять деревянной палкой добро и справедливость, в конечном итоге предложит подрезать трех лошадок у честных граждан Авелона. О, боги! Куда катится рыцарство!

- Трех? - Удивилась Эвелина, вновь хватая бросающегося в драку Данте.

- Ну мой-то еще при мне, - фыркнул Талли. - Я ведь не фраер какой-нибудь, чтобы сдавать лошадь конюху с именем Альфонс. Но даже если вы все поддержите благородную мысль благородного дона отжать тройку сивок у какой-нибудь неблагородной шантрапы, у меня на это уйдет по меньшей мере день. Не думаю, что в городе еще остались остолопы, готовые сплавить всю упряжку разом. Нужно сперва...

- Погодите! - Вдруг перебил мальчишку Данте. - Я совсем забыл про рыцарский банк в Авелоне! Я ведь официальный участник турнира, мое имя есть во всех турнирных списках, а это значит, что я вполне могу взять кредит на лошадей даже без залога.

Знакомый с альбертийскими бюрократами доктор Фогель хотел было возразить, но Эвелина неожиданно согласилась.

- Ведите, Данте, мы за вами.



Авелонский рыцарский банк представлял собой большое, просторное здание, битком набитое клиентами разной степени зажиточности. Несмотря на большие очереди и явную раздражительность клиентов, недовольных тем, что их без конца заставляют бегать с бумажками с одного этажа на другой, сами сотрудники банка, одетые с иголочки высшие эльфы, делали все неспешно, словно бы издеваясь над посетителями. Доктор Фогель долгое время думал, что это и впрямь такой способ выказать свое пренебрежение другим расам, однако потом до него дошло, что высшие эльфы, будучи созданиями бессмертными, в принципе не имеют привычки куда-то торопиться, и искренне не понимают причины, побуждающей всех остальных заниматься этим бессмысленным делом. В этом была их беда, они совершенно не чувствовали, как летит время, что мешало им влиться в общество. Для них потерять час, день или год — все было едино. Поэтому для высших эльфов в принципе не существовало понятия «бородатый анекдот» — когда ты живешь вечно, критерии бородатости размываются. Так, например, какой-нибудь эльф мог вбежать в таверну, радостно поделиться «новой хохмой», которую придумали еще до изобретения колеса, и с глупым хихиканьем убежать обратно. Из-за этого многие люди, дворфы и даже смертные эльфы считали высших настоящими тормозами. Но высшеэльфийская долговечность оказалась весьма полезной в банковском деле. Ничего не понимая во времени, они легко давали кредиты на срок в две, а то и в три человеческих жизни, в результате чего любой балбес мог взять заем, независимо от своего уровня доходов, а возвращать деньги приходилось уже его внукам.

Тем временем, к Эвелине и ее товарищам неслышно подошла молодая (лет 400, не старше) эльфийка в строгом костюме с белым верхом и попросила их проследовать за ней. Она провела их по коридорам, полным недовольных высшеэльфской нерасторопностью клиентов, после чего пригласила зайти в просторный кабинет.

- Доброе утро, господа, - кивнул посетителям одетый в дорогой фиолетовый костюм эльф. - Я старший специалист по вопросам кредитования и поручительств. Чем могу быть полезен?

- Добрый день, сеньор, - поприветствовал банкира рыцарь. - Меня зовут Данте Анджело делла Торретта по прозвищу Черный рыцарь. Я бы хотел взять кредит на покупку трех лошадей.

Данте выдержал небольшую паузу, чтобы банкир успел переварить информацию, а потом негромко, но многозначительно добавил: «Без залога».

- Хммм, - протянул эльф, поправляя очки в золотой оправе. - Могу я взглянуть на ваши бумаги?

Ознакомившись с документами, подтверждающими рыцарский статус просителя, эльф бросил быстрый взгляд на спутников Данте.

- Наш банк не часто дает кредиты без залога, пусть даже и рыцарям, - произнес он. - Сами понимаете, рыцарская профессия опасная и некоторые нашли клиенты успевают оставить этот мир еще до первого взноса. Мне нужно убедиться, что затеваемый вами подвиг  принесет дивиденды, которые окупят наши вложения и перекроют банковские риски в среднесрочной перспективе.

- Чего? - Не понял рыцарь.

- Расскажите о вашем будущем подвиге.

Увидев замешательство рыцаря, эльф тут же пояснил:

- Можете не переживать, ваша миссия останется тайной. За те двести миллионов лет, что существует Рыцарский банк (первые 199 миллионов 999 тысяч 900 лет он назывался просто банком из-за отсутствия рыцарства как такового) мы еще ни разу никому не разгласили сведений, составляющих банковскую тайну.

- Ну, если коротко, - неуверенно начал Данте, - мы должны спасти одного короля.

- Ко-ро-ля, -повторил по слогам эльф, что-то записывая в свою тетрадь. - Это необычно. Как правило рыцари ограничиваются принцессами, а тут целый король.

- Ну мы пока не уверены, что он целый, - смущенно проговорил Данте, - но очень на это надеемся.

- Боюсь, что я не смогу вам помочь, сударь, - заявил банкир, - в истории нашего банка пока еще не было подобных прецедентов, поэтому спасение короля не может считаться подвигом.

- Вы с ума сошли! - Вспыхнул молодой силициец. - Это же, наоборот, подвиг, каких поискать! Его воспоют в веках!

- Долгосрочные инвестиции, - перевел рыцаря профессор Фогель, который, как уже говорилось выше, говорил на многих языках и банкирский не был исключением.

- Обо мне будут петь баллады в каждом трактире Альбертии!

- Процентный сбор за лицензирование музыки.

- Моим именем назовут рыцарский турнир!

- Банковские отчисления от ставок на азартные игры.

- Замечательно, - безэмоционально заметил эльф. - Ну хорошо, господа, вы меня убедили. Но мне нужно изложить условия вашего подвига. От кого вы спасаете короля? От дракона? От заговорщиков? От проклятия? От сладостей? Знаете, по статистике, каждый второй вельможа Альбертии умирает от сахарного диабета.

- Мы пока сами толком не знаем от чего, - признался Данте, - но от чего-то точно спасаем.

- Так не пойдет, сударь. Мне надо указать в договоре условия выдачи кредита. Что я там напишу? Спасение короля не знаю от чего? Я могу поставить «дракона», если вам по дороге встретится какая-нибудь рептилия.

- Если честно, мы не уверены, что это произойдет, - смущенно произнес Данте.

- Любой дракон, - настаивал эльф. - Самый завалявшийся. Просто для отчетности.

- Мы с ним можем разминуться.

- Например, ящерица-длиннохвост. Это тоже драконид, вы знали?

Переговоры зашли в тупик. Эльф явно вознамерился документально зафиксировать спасение короля от дракона, а Данте в своем рыцарском упрямстве отказывался давать обещания, которые не он мог не сдержать. Но тут на помощь вновь пришел доктор.

- Поставьте галочку в графе «другое», - подсказал он эльфу. - Она должна быть в самом конце.

- Превосходно, - отметил банкир, отмечая что-то в бумагах. - Какую прибыль вы намерены выручить за спасение короля?

- Не знаю, - пожал плечами рыцарь. - Полцарства?

- Никакую, - твердо заявила Эвелина, которой вся эта ситуация очень не нравилась. - Господину рыцарю выплатят гонорар за его участие в поисках, но само спасение не предполагает награды.

- Хорошо, - согласился эльф. - Тогда договоримся так. Стандартный кредитный договор. Вы спасаете короля и ничего не получаете за это, а мы возьмем с вас ничего и пять процентов сверху от ничего.

- То есть как это процент от ничего?- Не понял доктор, который судорожно начал вспоминать первый курс элементарной математики.

- Ну смотрите, - принялся объяснять банкир. - Ничего это ничего, так? А пять процентов от ничего, прибавленные сверху - это ничего, подорожавшее на пять процентов. То есть, уже нечто большее, чем просто ничего. А значит прибыль.

- Но вы не можете брать проценты от ничего! - Взмолился доктор. - Никто никогда не платит за ничего и не получает с ничего прибыль.

- Ой, да перестаньте, - махнул рукой банкир, - люди обожают платить за ничего. Взять к примеру рынок страхования. Нам платят за то, чтобы мы застраховали дом от нападения великана при том, что самого нападения еще не произошло и вряд ли вообще когда-нибудь вообще случится. Мы получаем доход, защищая людей от несуществующего великана, потом отчисляем в городскую казну специальный налоговый сбор, а город, в свою очередь, выплачивает застрахованному лицу государственные субсидии за то, что он такой молодец и воспользовался услугами королевского банка. Получается, что все в выигрыше, при том что никакого великана не существовало и в помине. Это и есть, господа, процент за ничего.

Доктор без сил рухнул на стул для посетителей и невидящим взглядом уставился в пол. А Эвелина тем временем украдкой взглянула на свои часы, которые показывали надпись «время -деньги».


Глава восьмая. Что скрывают авелонские леса

Полдня ушло у секретного отряда из Фоссе, чтобы обойти все таверны в округе и 15 ливр на то, чтобы освежить память местным выпивохам, однако старания Эвелины Маре принесли плоды. Выяснилось, что в Авелоне за последние три месяца ни разу не видели короля Альбертии Армана Видаля Готье Третьего по прозвищу Веселый, но три месяца назад в авелонском лесу произошла какая-то стычка. Поговаривают, что местная шайка разбойников, которая промышляет в лесах, напала на королевский отряд, когда Его Величество охотилось на кабана. Это звучало невероятно, поскольку даже для разбойников нападение на короля было чересчур, вдобавок сложно было представить себе ситуацию, при которой бандиты решились бы атаковать хорошо вооруженный и прекрасно обученный отряд личной гвардии короля, но за годы службы в альбертийской разведке Эвелина Маре привыкла к тому, что в жизни может приключиться любая ерунда, и, как говорил ее командир -  капитан Дидье, если вопреки всякой логике все улики указывают на то что в деле об ограблении банка замешаны злые гуси, бери ружье и охотничьего пса. Охотничьего пса у Эвелины под рукой не было, но у нее был прекрасный следопыт и доктор, чей удивительно чуткий нос позволил разоблачить прикидывающегося дворфом мальчишку. Этого было вполне достаточно для того, чтобы взять след, который вскоре привел наших героев в лесную чащу.

- Вот тута все и было, - сказал крестьянин, который за скромную плату согласился проводить странных фоссийцев и иноземного рыцаря на место происшествия. Крестьянин сказал, что собирал грибы, когда услышал звуки битвы, произошедшей в этих лесах три месяца назад.

- Похоже он не врет, - задумчиво сказал Авэнако, осматриваясь кругом. - Вот здесь на дереве отметина от вонзившейся арбалетной стрелы. А тут поломаны ветки в самой чаще — вероятно, кони испугались и понесли. А это что?

Авэнако пошарил рукой в лесной подстилке, после чего выудил из-под слоя мха и прелой листвы ржавую подкову.

- Дай-ка сюда, - Эвелина выхватила у него из рук подкову и принялась ее изучать.

- Это они, - с уверенностью сказала она через минуту, - тут знак королевской гвардии.

- Понятно, что это они, - размышлял следопыт. - Вопрос — куда они поехали. Никаких следов тут уже не осталось, все-таки битва была три месяца назад. Мы могли бы попробовать проследить их путь по сломанным конями веткам, однако птицы говорят, что через двадцать шагов сломанные ветки заканчиваются. Очевидно королевский отряд спешился. Увы, тут я больше ничем не могу помочь.

- А птицы не могли сами видеть, куда направлялся королевский отряд? - Спросила Эвелина, которая в отличие от остальных вполне верила россказням об удивительной способности дрюдарских шаманов общаться с животными и глядеть на мир их глазами.

- Могли, - подтвердил Авэнако, - но это бесполезно, потому что у птичек никудышная память. Ничего больше чем на день у них в голове не задерживается.

- Погодите-ка! - Неожиданно сказал доктор и начал жадно вдыхать прохладную сырость авелонского леса. - Чувствуете? Пахнет сапогами. А еще сталью. И курочкой! Да, я отчетливо слышу запах курочки!

Доктор бросился в чащу, едва не врезаясь в деревья. Его спутникам не оставалось ничего другого, кроме как поспешить за ним, оставив растерянного крестьянина наедине с его мыслями и честно заработанной ливрой. Доктор несся как сумасшедший, временами неожиданно меняя направление. Он замер так внезапно, что бежавшая следом за ним Эвелина едва не налетела на своего товарища.

- Вот те на! - искренне удивился коренастый мужичок с кривым шрамом, пересекающим лоб, переносицу и щеку. Он был одет старый поношенный дублет, а на боку висел короткий меч грубой работы. В одной руке мужичок держал кружку пива, а в другой — куриную ножку. Четырнадцать его товарищей, жарившие окорока на вертеле, ничего не сказали, но, судя по вытянутым лицам, тоже были немало удивлены.

- Господа, разбойники, не будем вас отвлекать, приятного аппетита, - сказал доктор Фогель, своей вежливостью приведя бандитов в чувства.

- Взять их! - Заверещал бородатый коротышка, который, по всей видимости, был главарь этой шайки.

Разбойники побросали свой недоеденный обед и вскочили на ноги, хватаясь за мечи, дубинки и топоры. Данте тут же прыгнул вперед, обнажая меч. Силицийцы известны во всем мире, как непревзойденные фехтовальщики на шпагах, однако Данте происходил из древнего рыцарского рода делла Торретта и уважал старую школу. Поэтому всему этому позерству шпажистов с их изящными финтами, вольтами и уворотами он предпочитал старый добрый меч, действующий по принципу «размахнись пошире и трахни со всей дури». Старая школа — она такая.

Разбойники между тем с пронзительным свистом и улюлюканьем окружили небольшой отряд Эвелины Маре. Рыцарь умело парировал серию атак одного из вооруженных мечом бандитов, ответив ему ощутимым ударом рукояткой поддых. Громила тут же сложился пополам и скорчился на земле. Еще два удара, последовавшие с разных сторон, также были без труда отражены умелым силицийцем, однако Данте понимал, что долго так продолжаться не может. Каким бы умелым мечником он не был, в одиночку против целого отряда ему не выстоять, особенно учитывая, что он был ограничен в передвижении, поскольку рыцарю все время приходилось  приглядывать за своими товарищами. Впрочем, ошибкою было бы сказать, что сражался он в одиночку. Эвелина, ловко орудуя своей изящной тисамийской шпагой, тоже заставила отступить нескольких бандитов. В другой руке девушка держала пистолет, однако в ход пускать его не спешила, понимая, что там лишь один заряд, а значит, его нужно приберечь на крайний случай.


Неожиданно раздался глухой стук и атаман разбойников схватился за макушку, взвыв от боли. Его шайка на миг замерла, не понимая, что происходит, однако последовал новый стук и стоящий рядом с Данте мордоворот, который уже замахивался топором, уронил оружие и схватился за затылок. Доктор Фогель взглянул на землю и увидел среди листвы большой пузатый желудь. Раздавшийся сверху подозрительный шорох заставил профессора  поднять взгляд и оторопеть от удивления. С высоких ветвей деревьев на них смотрели десятки, сотни белок, которые в зловещем безмолвии отрывали от дубовых ветвей большие перезрелые желуди, явно замышляя что-то недоброе. Отряд Эвелины был удивлен этому внезапному вторжению не меньше разбойников. Один лишь Авэнако сидел на земле, скрестив ноги в традиционной позе шамана и, раскачиваясь, пел какую-то дрюдарскую песню, от чего привязанный к шнурку желудь на его шее болтался в такт движениям. 

- Отхлещи меня русалкин хвост! - Завопил атаман. - Белки взбеленились! А ну, братва…

Что предписывают братве инструкции в таких случаях главарь так и не успел объяснить, поскольку в ту же секунду на разбойников обрушился целый град желудей. Несчастные бандиты в панике бросились врассыпную, падая и тут же поднимаясь снова, но белки преследовали их, бесшумно прыгая с ветки на ветку и метко обстреливая с высоты древесных крон.

- Пощадите, граждане! -  Взмолился наконец атаман, отползая к дереву и прикрывая голову от сыплющихся на нее желудей. Авэнако поднял руку, и неожиданно авиаудары прекратились, после чего в лесу вновь наступила тишина, нарушаемая лишь стонами и охами побитых разбойников.

- Думаю, теперь мы можем поговорить, - Спокойно произнес шаман, подходя к главарю разбойников.

- Да-да, господин друид! - Затараторил тот, в ужасе таращась на желудь, заменяющий Авэнако кулон, шаманскую татуировку и перо совы, привязанное к волосам. - Спрашивайте, что хотите, ничего не утаю. Только укротите своих друидских белок.

- Я дрюдар, - пояснил шаман. - А как сложатся ваши дальнейшие отношения с белками, зависит исключительно от вас. Нас интересует конный отряд из Фоссе, на который вы напали три месяца назад в этих лесах.

- Да, конечно, я помню фоссийцев, - немедленно ответил бородач. - Десять всадников, одетые в одинаковые плащи и шлемы, закрывающие лица. Нам заплатил один богатый господин, чтобы мы атаковали отряд, когда он будет охотится в здешних краях. Господин назвал точное число всадников и день, когда они появятся. В любом другом случае мы бы за такую работу не взялись, очень уж велик риск, но нам предложили слишком высокую плату за контракт. Мы за год столько не получаем. А уж кто были эти всадники и чем они насолили нашему заказчику — нас не волновало.

- Военный министр, - догадался Авэнако. - О том, где и когда охотится Его Величество, из всего правительства знают лишь два человека — военный министр и глава тайной службы. Второго можно вычеркнуть из списка подозреваемых, поскольку именно он организовал наш поход.

- Так это был король!

Рот разбойника от удивления раскрылся так, словно хотел произнести букву «о», но потом передумал и решил сказать «а».

- А кто по-твоему охотится в лесах в сопровождении конного отряда, дубина! - Рассердилась Эвелина.

- Ну может вельможа какой-нибудь, почем мне знать.

- Расскажи лучше, как было дело, - строго приказала девушка.

- Охотно, сударыня, - обрадовался разбойник, который решил оказать полное содействие следствию во избежание новых инцидентов с белками. - Мы устроили засаду в лесу. Наш наниматель дал четкие указания — никого не оставлять в живых, поэтому мы решили не церемониться и сразу всех порешить без лишних слов. Мои молодчики повалили подрубленное дерево, отрезав всадникам путь к отступлению, и окружили их со всех сторон. Рыцари сражались храбро, троих наших сразу же зарубили, но вот двое всадников в бою не участвовали. Один из них шарахался во все стороны, а другой держался рядом с мечом наголо, защищая своего господина. Потом телохранителя убила арбалетная стрела нашего  стрелка, и второй всадник остался без защиты. Мои молодцы тут же бросились к нему с топорами наперевес, но тут произошло страшное.

- Страшнее, чем белки? - Уточнил Авэнако.

- Намного страшнее, сударь, - нервно сглотнул атаман. - Вы уж не обижайтесь.

- Не обижаюсь.

- Пеньки ожили и побежали на корнях. Ну точь-в-точь большие деревянные пауки. В тот же миг трава у нас под ногами начала опутывать сапоги, словно веревками, а мох стал зыбучим как акамарские пески. Словом, мы и шагу ступить не могли. И тут из чащи выходит чудище. Огромное, корявое, покрытое мхом, словно подгнившее дерево, с бородой из веток. Ну все, думаю, дед-лесовик пришел по мою грешную душу. Только он ничего нам не сделал. Сказал тому уцелевшему всаднику, что долг уплачен и ушел обратно в чащу. Ну рыцари, понятное дело, не стали дожидаться, пока мы высвободимся, вскочили на коней и дернули в лес, ломая ветки вокруг. Минут через десять пеньки убежали, а трава вновь стала травой. Мы, сударь, сами понимаете, перепугались до икоты. У разбойников и так работа нервная, а со всей этой чертовщиной — вдвойне опасная. Это ж какая безработица наступит в стране, если всем грабителям придется бросить свое ремесло из-за дедов-лесовиков, у которых какие-то личные счеты с королями.

-  Это был леший, - поправил его Авэнако. - Дух леса. Вас он не тронул, поскольку считал жителями своих владений, как и других лесных тварей, но и короля убить не дал. Как вы сами заметили, господин разбойник, у него был какой-то долг перед Его Величеством. Куда направились всадники?

- В сторону болота, - охотно указал рукой направление атаман. - Только мы, сударь, туда не ходим и вам не советуем, потому как там черт болотный живет. Здешних крестьян он не трогает — они ему дары таскают, а вот чужеземцев слопать может, это как пить дать.

- Значит, идем в болото, - уверенно сказала Эвелина.

- Доктор! Оставьте в покое его топор! - Бросила она профессору Фогелю, который безуспешно пытался вытащить оружие из-за пояса разбойника, пока тот подсказывал явно неопытному ученому, под каким углом нужно тянуть топор, чтобы спереть его незаметно от хозяина.

- Клянусь всеми богами, - наставительно сказала Эвелина. - Эта привычка вас когда-нибудь погубит.

***

Дорога до болота была тяжелая. Чем дальше отряд Эвелины углублялся в лес, тем плотнее росли деревья. В конце концов путникам пришлось спешиться, поскольку лошади с трудом проходили через бурелом. Путешественники упорно шли вперед, продираясь сквозь колючие ветки и кустарники, пока не раздался негромкий, но отчетливый хлюп. Впереди расстилалось коварное авелонское болото, издали походившее на заросшую травой обширную поляну. В нем уже утонула не одна заблудившаяся коза, не один ищущий пропавшую козу крестьянин и не один ищущий пропавшего брата пьяный родственник. Отчетливо звенела мошкара, деловито квакали лягушки, заливалась пронзительной трелью какая-то лесная птаха. Если бы знакомый с лесами Авэнако не поделился со своими спутниками специальной дрюдарской мазью из коры осины, отпугивающей насекомых, они не продержались бы тут и пяти минут.
 
- Ну все, пришли, - сказала Эвелина, чья правая нога по щиколотку провалилась в покрытую ряской воду. - У кого-нибудь есть идеи, как выманить болотного черта?

- Постойте-постойте, - заволновался доктор. - А вы уверены, что нам вообще его нужно вызывать? Я конечно по-прежнему считаю, что это все крестьянские байки, но если он все же существует — кто знает, с чем нам придется иметь дело. Пусть лучше Авэн попробует самостоятельно найти следы.

- На воде? - Скептически произнес Авэнако, разбивая все надежды доктора на отмену свидания с мифической болотной тварью.

- Я думаю, крестьяне как-то подзывают его, когда приносят еду, - предположила Эвелина, после чего уже громче объявила: Господин черт, мы бы хотели поговорить!

Ничего не потревожило заросшую гладь лесного болота, лишь недалеко раздался всплеск от нырнувшей лягушки.

- Может попробовать изобразить блеяние козы? - Подал светлую мысль профессор Фогель.

- Прекрасно, доктор, приступайте, - язвительно ответила девушка.

Но тут Талли, ни слова не говоря, схватил валявшуюся под ногами шишку и швырнул ее как можно дальше в воду. Сперва ничего не произошло. Потом снова ничего не произошло, но уже появились смутные намеки на то, что ничегонепроисхождение скоро закончится, которые подтвердили огромные пузыри, начавшие подниматься из болота. Вода забурлила, лягушки, сидевшие до поры на торчащих из болота мшистых кочках, с истеричным кваканьем посыпались в воду, а птицы испуганно смолкли. Из воды поднялась огромная, черная и абсолютно гладкая лягушачья голова размером с добрую карету. Ее расположенные по бокам черные глаза внимательно изучали непрошеных гостей. Все остальное тело странного существа было скрыто под водой, однако, внимательно присмотревшись, доктор Фогель смог разглядеть силуэт монстра. Болотный черт был похож на исполинских размеров ящерицу с длинным хвостом, тремя парами лап и лягушечьей головой. Так они смотрели друг на друга несколько минут в полном недоумении, пока голове наконец это не надоело.

- Ну что, принесли что-нибудь пожрать или так и будете стоять тут как не родные? - наконец произнесла она.

Голос у Болотного черта был низким и утробным. Доктор Фогель почувствовал как у него побежали мурашки по спине, а шерсть на руках встала дыбом. Талли, неожиданно растеряв свою храбрость и задиристость, спрятался за ногами Эвелины, которая замерла, положив ладонь на рукоять шпаги. Черный рыцарь тоже схватился за меч, но не спешил вынимать его из ножен, не желая лишний раз провоцировать чудовище.

- Мы собственно пришли поговорить, - первой нашла в себе мужество начать разговор Эвелина.

- Ну говорите, - безразлично ответил монстр. - Раз уж все равно разбудили.

- Три месяца назад здесь проходил отряд рыцарей, так?

- Проходил? - Гулко, словно из пустой бочки, захохотал Болотный черт. - Да скорее уж пролетал. Неслись так, словно за ними стая волков гналась. Шуму от них было, как от сотни голодных чаек. Всех лягушек перепугали, подлецы.

- Нас интересует, куда они направились, - сказала Эвелина.

- А никуда не направились, - насупилась голова. - Слопал я их, чтоб не повадно было.

- Всех?! - В ужасе воскликнула Эвелина.

- Ну может не всех, - принялась рассуждать голова. - Может парочку самых шумных, я уже и не помню.

- Минуточку! - Громко заявил доктор Фогель, который все это время молчал, что-то напряженно вспоминая. - А я ведь тебя знаю!

- Пардонте? - Удивилась голова.

- Да, точно! Три пары лап с перепонками, длинный хвост с костяными отростками, гладкая голова. Ты никакой не Болотный черт, а самый обыкновенный аква гиппокампус эуктерикс.

- Я бы попросил! - Обиделся монстр.

- Морской гиппокамп, если по-простому, - продолжил доктор. - Моряки вас водяными называют. Я, конечно, лингвист, но в зоологии тоже кое-что понимаю. Так что никого ты, приятель, не слопал, поскольку питаешься только рыбой и мальками. Хотя я никак не пойму, каким образом ты очутился так далеко от океана, да еще и в болоте.

- Ну ладно, умник, уел, - неохотно признался гиппокамп. - Я действительно тут не то чтобы местный. Приплыл сюда по речке, когда она весной разлилась. Тут в это время года в огромном количестве плодятся чудеснейшие рачки. Ну я, дурак, и бросился пировать на радостях. А пока я организовывал себе болотный шведский стол, люди перекрыли реку плотиной, вода убыла, и я тут основательно застрял.

- Бедняга, - жалобно протянула Эвелина, отпустив наконец рукоять шпаги. - Чем же ты тут питался?

- Да со жратвой-то тут как раз все в порядке, - жутко осклабило огромную пасть чудовище. - Тут полно мальков, лягушек и рачков. Крестьяне иногда мне свежей рыбы приносят за то, что я противных кикимор гоняю. Эти бестии раньше постоянно людей в воду утаскивали, когда те багульник собирали.

- Это такое болотное растение с крайне целебными свойствами, - пояснил друзьям доктор.

- У нас получается такой симбатон с крестьянами, - кивнул гиппокамп. - Я им, а они — мне.

- Симбиоз, - поправил чудовище профессор Фогель.

- Так, значит, ты все-таки не съел тех рыцарей, - вернулась к началу разговора Эвелина.

- Ну да, - призналась голова, - не съел. Попугал чуток и отпустил. И даже подсказал, как по кочкам из болот выйти, но они так стремительно улепетывали, что, кажется, совсем меня не слушали.

- Куда они направились?

- А вот этого, человек, я тебе не скажу. И так уже болтаю слишком долго, во рту пересохло.

- Ладно, - согласилась Эвелина, - справедливо. Чего ты хочешь в обмен за сведения? Может какой-нибудь еды? Ты ешь лепешки?

- Оставь себе свои мерзкие лепешки, - зевнуло чудовище, продемонстрировав полный рот неострых мелких зубов в два ряда. - Еды у меня тут хватает, я уже говорил. Главная беда, когда живешь в болоте — это невыносимая тоска. Обычно крестьяне мне ничего толкового рассказать не могут, людишки они скучные. То коза у одного заболеет, то свинья помидоры потопчет — вот и все приключения. А вот вы — явно из другого теста. Расскажите интересную историю, скажу, где ваши рыцари.

- Могу поведать, как я сражался с виверной в тисамийских горах, - охотно предложил Данте, который обожал рассказывать о своих рыцарских похождениях, но, вопреки всем ожиданиям, чудовище его подвиги не заинтересовали.

- Жене своей поведаешь,  - пробурчал водяной. - Знаю я вас, рыцарей! Враль на врале сидит и вралем погоняет.

Данте, честь которого была оскорблена столь нахальным образом, хотел было возмутиться, но Эвелина мягко взяла его за плечо, дав понять, что сейчас не время спорить. 

- Пусть лучше собак расскажет, как он докатился до жизни такой.

С этими словам гиппокамп поудобнее улегся на болотной кочке, вытащил из воды две передние перепончатые лапы и подпер ими щеки, приготовясь слушать  занимательный рассказ.

- Какой еще собак? - Не понял Данте.

- Какой-какой, ученый! - Кивнуло чудовище в сторону профессора Фогеля.

- Вы неправильно поняли, - Талли наконец вышел из-за Эвелины, дав монстру себя рассмотреть. - Он волколак, а не собака. Оборотень то бишь.

- Ликантроп, - уточнил Авэнако.

- Никакой он не мизантроп! - Запротестовал гиппокамп. - Самый обычный проклятый. Вы может и не знаете, но мы, водяные, всегда все видим в истинном свете. Есть у моего вида такая неприятная черта. Так что если я говорю, что ваш приятель собак, то он действительно собак, нравится вам это или нет. А теперь помолчите и дайте наконец собаку рассказать историю.

- Ну ладно, - смущенно отозвался доктор. - Неприятно это признавать, но я немного приврал, когда сказал, что кто-то из моих предков был ликантропом. Водяной прав, меня действительно прокляли. Я направлялся восточным экспрессом в Гринвуд, столицу республики Хорт, где должна была пройти конференция о бессмысленной роли восклицания «Ы!», встречающегося в простонародных наречиях. Дорога долгая, вагон пустой, поговорить не с кем. Сидел я один в купе и убивал время за чтением не самой интересной книжки о семантике дворфских ругательств. Тут ко мне заглядывает не пойми откуда взявшийся пассажир и предлагает перекинуться в картишки. Я к азартным играм, признаться, страсти не питаю, но к тому моменту от скуки готов был на стену лезть, поэтому с радостью принял предложение нового попутчика. Мы резались в болвана, потихоньку уничтожали альбертийскую медовуху, который мой знакомый предусмотрительно взял с собой в дорогу, и довольно быстро разговорились. Беседа зашла о младших богах Океании. Мой попутчик утверждал, что люди несправедливо отдают предпочтение старшим богам, а младшим поклоняются только неграмотные крестьяне. Да и то — лишь некоторым. Фриге — богине материнства, плодородия и урожая, Веспе — богине солнца и виноделия, а также Торнуму — богу грома, которого люди позаимствовали у дворфов. А про Флоки, бога озорства и розыгрышей, никто даже не вспоминает. А на самом деле, утверждал мой собеседник, Флоки, дескать, самый главный из богов, поскольку люди без хороших шуток давно бы перемерли.

Я, разумеется, будучи представителем научного сообщества, возражал ему и пытался убедить, что на самом деле никаких богов в природе и нет, а все мировые религии держатся на страхе людей перед смертью и на желании одних манипулировать другими. И Флоки — не исключение. Так мы спорили с ним до глубокой ночи, а, проснувшись утром, я обнаружил, что мой попутчик бесследно пропал, словно бы его и не было. Исчезло даже темное пятно от пролитой медовухи. Осталось только это.

Доктор Фогель вытащил из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист пергамента и передал его Эвелине.

- Какая-то бессмыслица, - смутилась девушка, разглядывая ровные строчки дворфских рун, пронумерованные от единицы до десяти. Практически все они были зачеркнуты неровной темной линией, кроме пункта семь и десять.

- Я тоже так сперва подумал, - согласился доктор, - пока через неделю не обнаружил, что мои руки покрылись мелкой шерсткой, а клыки увеличились в размерах. И тогда до меня, наконец, дошло, что мой таинственный собеседник, которому я упорно доказывал, что Флоки не существует, и был тем самым Флоки.

Все, кто слушал этот захватывающий рассказ, включая водяного, раскрыли рты от удивления.

- Он наложил на меня проклятие, постепенно превращающее меня в собаку. А загадочный пергамент — это список испытаний, которые я должен пройти, чтобы отменить превращение. Смотрите…

Доктор забрал пергамент из рук Эвелины и начал вести пальцем по строчкам сверху-вниз, читая задания бога Флоки. «Ущипнуть за зад самого свирепого дворфа», это я уже сделал (Талли, который слышал эту историю от своего кореша Рыжего Холгера, хотел хохотнуть, но смиренно сдержал свои порывы, получив легкий подзатыльник от Эвелины).

Второе  - «Угнать слона из цирка и прокатиться по окрестностям, изображая султана Акамара». Потом — «Сплясать джиггу на похоронах», «Убедить тролля, что он эльфийская принцесса», «Провести целый день, отвечая только «да» и «нет»  - и все в таком духе. Каждый раз, когда я выполняю одно из поручений, пергамент сам зачеркивает нужную строчку.

Два года у меня ушло на то, чтобы пройти все эти испытания. Остался только номер семь («Спереть вещь у самого опасного человека так, чтобы он заметил») и номер десять («Поговорить по душам с королем»). Теперь понимаете, мадемуазель Маре, почему я сразу же согласился на ваше предложение? Опасных людей, у которых можно что-нибудь стащить, в мире полно, а вот королей значительно меньше, не говоря уже о том, что личности они недосягаемые для простых людей. Узнав о том, что вы собираетесь искать Его Величество, я понял, что это мой единственный шанс сбросить с себя чары. А времени у меня, честно признаться, осталось не так уж и много, учитывая, с какой скоростью происходит трансформация. По моим подсчетам, к концу этого года я окончательно превращусь в собаку и потеряю способность говорить, а значит, проклятие будет уже не снять.

- Уа-ха-ха-ха-ха! - Гулко захохотало чудище, утирая лапой слезы. - Флоки превратил тебя в собака! Рассказать бы кому, да никто ж не поверит!

- Ладно, человеки, - сказал  гиппокамп, все еще трясясь от смеха. - Уговор есть уговор. Ваши рыцари поехали на северо-запад, в сторону Альзирра. Один из них, сказал, что там живет его брат.

- Это он про герцога Боннара! - Поняла Эвелина. - Кузен Его Величества! Я сразу должна была догадаться, что король направится именно туда! Благодарю вас, мсье, за помощь.

- Про кочки не забудьте, чтоб коней не потопить, когда с болот выбираться будете, - сказал водяной и с бульканьем погрузился в воду.


Глава девятая. Битва при Сент-Руж

К тому моменту, когда путешественники покинули авелонский лес и добрались до долины Сент-Руж, которая уже считалась территорией герцогства Альзирра, начало смеркаться. Лошади, уставшие от топтания по топям, шли медленно, низко опустив голову. Восседавшие на них всадники были такими же измученными, за исключением может быть Талли, который вечно вертелся в седле и распевал пошлые песенки, явно нахватавшись богатого дворфского фольклора у Рыжего Холгера. Вдруг он встрепенулся, увидев какое-то движение на земле.

- О! Глядите! - Обрадовался он и ловко соскочил с коня на ходу.

- Талли, нет! - Крикнула Эвелина, прежде чем мальчишка успел пнуть небольшой шарообразный предмет на траве.

Тут же из-за пригорка выскочили трое туктуков в полном боевом облачении, вооруженных длинными сачками. Туктуками звали низкорослый народец, обитавший в центральной части Океании. Они были поменьше дворфов и внешне походили на данкеров - печально известных Красных Колпаков, терроризирующих простодушных крестьян. Если бы люди не могли отличать туктуков от зловредных данкеров, которые обожали делать всякие гадости, то вполне возможно, этот чудной народец и вовсе бы исчез во время нередких погромов в квартале Красных колпаков, но на счастье природа наделила их бурундучьим хвостом, идеально круглыми глазами со зрачками необычного золотого оттенка, а также маленькими тупыми рожками на лохматой макушке. Ученые долго бились над вопросом, зачем туктукам, не привыкшим к насилию, нужны их рожки, пока не поняли, что это последний аргумент, который те могут предъявить толпе взбешенных крестьян, доказывая, что они не данкеры. Иначе говоря, для выживания.

Свое название туктуки получили от предков — домовиков. Те были еще недостаточно самостоятельными, чтобы отселиться от людей, в чьих подвалах они обитали, но уже достаточно цивилизованными, чтобы вешать картины на стены. Именно отсюда появилось популярное заблуждение о том, что домовики не могут выйти из подвала, пока их не пригласят. Услышав посреди ночи настойчивое «тук-тук»,  хозяева дома непременно кричали: «Да войди ты уже!», чем окончательно сбивали с толку своих маленьких соседей, забивающих в это время гвоздь в стену, чтобы повесить портрет деда. Через несколько лет домовики переросли свою страсть к искусству, но прозвище туктуков к тому времени уже прилипло намертво.

Трое туктуков, одетых в синие мундиры, подбежали к предмету, который намеревался пнуть Талли, и строго поглядели на мальчишку. Потом один из них, коротышка с хорошо заметными офицерскими запонками,  перевел взгляд на Эвелину, вероятно, приняв ее за мать сорванца, и спросил: «Он его трогал?». Эвелина уверенно завертела головой: «Нет, сударь, не успел». Но похоже ее слова не слишком убедили коротышку.

- Мэм, вы же понимаете, что тут идет война! А ваш сын едва не устроил дипломатический скандал. Я вынужден сопроводить вас к генералу, как предписывают инструкции.

Эвелина, понимая, в какой непростой политической ситуации они оказались, решила не перечить офицеру и согласилась проследовать за ним.

- Какого черта тут происходит! - Возмутился Данте, не знакомый с западноокеанской культурой туктуков.

Он, как и остальные члены отряда, был вынужден спешиться и замедлить шаг, поскольку туктуки быстротой не отличались. Эвелине пришлось ввести его и безголового Талли в курс дела, пока они не натворили глупостей.

После окончания Великой магической войны, которая отразилась на всех жителях Океании, туктуков осталось так мало, что они оказались на пороге вымирания. Здраво оценив ситуацию, туктуки приняли беспрецедентное в мировой истории решение, отказавшись от агрессивной формы войны. Полностью от войн отказаться они не могли, поскольку это по-прежнему был единственный надежный способ выяснения зашедших в тупик отношений, однако коротышки сделали все, чтобы свести число возможных потерь к нулю. Добиться этого было не просто, пока одному из них не пришла в голову гениальная по своей простоте идея заменить битвы спортивными состязаниями. С тех пор туктуки все локальные конфликты решают исключительно с помощью многомяча.

Выглядят эти сражения следующим образом. Противоборствующие силы договариваются с нейтральной стороной, которая предоставляет им территорию, болельщиков и девчонок из группы поддержки, потом оба войска сходятся на поле брани и пинают десятки мячей, стараясь как можно больше забить голов противнику. Размещенные на возвышенности пушки тем временем продолжают обстреливать поле новыми мячами, увеличивая шанс своих войск на победу. Летящие со всех сторон мячи туктуки ловят специальными сачками, после чего пасуют снаряд своим товарищам.

Поскольку туктуковские баталии остаются спортивным состязанием, они, в отличие от настоящих войн, имеют четкие правила. Число мячей, которыми может отстреливаться каждая из сторон — строго ограничено, как и число участников сражения. В случае, если кто-то потянет лодыжку или получит локтем в глаз, независимый рефери тут же показывает красную карточку (что значит «ранен») и высылает бригаду военных санитаров, которые, пригибаясь от свистящих над головой мячей, бегут к пострадавшему солдату, грузят его на носилки и уносят с поля. Битвы туктуков, будучи событием зрелищным, привлекали огромные толпы болельщиков с окрестных городов, поэтому многие страны  охотно предоставляли им территорию для выяснения отношений, прекрасно осознавая, сколько это принесет денег на одних только билетах и печеных яблоках, не говоря уже о спортивных ставках. Поэтому если бы Талли Свистун пнул вылетевший за пределы поля мяч, он не просто бы подыграл одной из сторон, он бы вмешался в военный конфликт.

Провожающий людей туктук сделал им знак остановиться, а затем подошел к своему сородичу, одетому в красивый генеральский мундир синего цвета и черную двууголку, который стоял возле ухающей глухими выстрелами пушки.

Генерал был намного старше офицера. Его маленькое недовольное лицо с напоминающим редиску носом и густыми бакенбардами, неохотно оторвалось от подзорной трубы.

- Что у вас там, капрал? - Прикрикнул он на офицера, грызя мундштук маленькой трубки, которой он коптил как паровоз, создавая иллюзию порохового дыма.

- Мы нашли на восточных позициях группу гражданских с ребенком, господин генерал, - отрапортовал туктук, прикладывая руку к треуголке на своей голове. - Мальчик хотел пнуть мяч, но его мама заверила нас, что ее сын не успел дотронуться до снаряда.

- Полный бардак! - Сердито буркнул генерал. - Краснобрюхие разбили бригаду полковника Уоллеса и теперь пробиваются к нашим полузащитникам. А тут еще и гражданские свалились мне на голову!

- Господин генерал, мы вовсе не хотим вмешиваться в ваши дела, - заверила туктука Эвелина, которая взяла слово на правах командира отряда. - Мы направляемся в Везен — столицу свободного гецогства Альзирра. Дайте нам возможность перебраться на другую сторону долины, и мы обещаем, что больше вас не побеспокоим.

- Мэм, - обратился к ней генерал в свойственной иноземным туктукам хортской манере, - Оглянитесь вокруг! Тут повсюду кипит битва. Даже если вас и не забросают мячами, решись вы пересечь долину Сент-Руж, то красные точно возьмут вас в плен. И будут трижды правы, черт меня дери, потому что гражданским не место на поле, где разворачивается генеральное сражение.

- Мистер Бодлер! - Крикнул генерал кому-то через головы ставки командования, -  Конец первого тайма. Командуйте отступление!

Раздались звуки боевого горна, и войска синих, начали поспешно перестраиваться для возвращения на исходную позицию.

- Это только первый тайм? - Ужаснулась Эвелина, которая знала, что в туктуковских битвах обычно четыре тайма, каждый из которых длится по два часа. Что бы об этом народце не говорили, выносливости ему было не занимать.

- А вы что думали! - Хмыкнул генерал, снова набивая трубку. - Война — дело не быстрое. Майор Гастингс! Какого черта вы так сильно рассредоточили силы? Вам было приказано осуществить план блицкриг, а вы что, простите, делали? Цветочки нюхали?

Эвелине достаточно было бросить один взгляд на поле и разрозненно снующих там туктуков, чтобы понять, что причиной плачевного положения синих мундиров стала вовсе не любовь майора Гастингса к цветочкам и даже не боевые навыки центральных нападающих, как могло бы показаться не слишком разбирающемуся в военном деле зрителю, а банальная несыгранность войска и низкий боевой дух.

- Господин генерал, - обратилась она к военачальнику. -  Правила позволяют сторонам нанимать военных советников?

- А? Что? - Рассеянно спросил генерал, совершенно подавленный после поражения в первом тайме, - Да, позволяют. Краснобрюхих, к примеру, консультирует какой-то хадарский ветеран войны. Будь он неладен.

- Что если бы я тоже предложила вам свои услуги в качестве военного советника? - Осторожно предложила девушка. - Я была капитаном сборной команды Альбертийской военной академии, и мы трижды выигрывали межуниверситетский чемпионат по многомячу.

- Ха! - Воскликнул генерал. - Вы хотите консультировать мои войска, барышня? Не смешите мои рога! Я в военном деле кое-что понимаю, поэтому прекрасно отдаю себе отчет в том, что ситуация совершенно безнадежна. Красные попросту лучше подготовлены, чем мои парни.

- Это не так, генерал, - мягко возразила Эвелина. - У ваших ребят хорошая техника, они умеют навязать противнику свой темп, но среди них нет слаженности, это я и хочу исправить.

- А в чем заключается ваш резон, мадам? - Подозрительно нахмурился старый вояка.

- Я и мои люди крайне заинтересованы в том, чтобы этот матч закончился как можно быстрее, чтобы пересечь долину Сент-Руж, а это можно устроить только если забить 50 голов в течение первого полутайма.

- 50 голов! Да еще и за час! Это невозможно! Мы за весь первый тайм едва забили десять.

- Ну раз вы заранее считаете, что битва уже проиграна, что вам терять? - Логично заключила девушка.

Генерал с минуту пыхтел трубкой, прикидывая в уме разные варианты, но ни найдя ничего подходящего, махнул рукой.

- Ааааа, черт с вами, делайте, что считаете нужным. Бригадный генерал Миллер, подготовьте войска к инструктажу. Миссис…

- Мисс, - поправила девушка. - Старший лейтенант специального подразделения альбертийских вооруженных сил Эвелин Маре, к вашим услугам.

Она изящно поклонилась, аккуратно придерживая шпагу и демонстрируя знаменитые на весь мир альбертийские манеры.

- Вы слышали, мистер Миллер, - подтвердил генерал. - Мисс Маре будет нашим военным советником. Выполняйте приказ.

- Слушаюсь, сэр! - Отсалютовал бригадный генерал и бросился строить войска.

 Через десять минут вся команда стояла навытяжку, размещенная по три шеренги. Эвелина поправила свою косу, разгладила складки на походном костюме, который пусть и не был военным, но содержался в идеальном порядке, словно парадная форма, после чего заложила руки и громким, отчетливым голосом дала команду:

- Равняйсь! Смирно! Равнение на середину!

Испуганные туктуки, плохо понимая что происходит, вытянулись в струнку и замерли в ожидании следующего приказа.

- Итак, джентльмены, - принялась расхаживать вдоль рядов Эвелина, - перед вами поставлена непростая задача одним рывком прорвать оборону противника, зайти к нему в тыл и мощным обстрелом пробить ворота пятьюдесятью точными выстрелами с разных сторон.

При этих словах по рядам синих мундиров прошелся удивленный гул.

- Разговорчики! - Прикрикнула Эвелина, и туктуки тут же умолкли. - Некоторые из вас думают, что я требую от вас невозможного, но это не так. Я видела, как вы сражались с красными у северных позиций, поэтому прекрасно отдаю себе отчет в ваших способностях. Вопрос лишь в том, господа, отдаете ли отчет себе вы! Вы! Те, кто в прошлом сезоне не потерпели ни одного поражения во время Северной военной кампании! Те, кого называют «Громом свободного Хорта», знаменитые Синие Дьяволы! Неужели вы отступите, поджав хвост, как какой-то трусливый данкер при виде крестьян с вилами?

- Нееееет! - Радостно отозвались заметно повеселевшие туктуки.

- Неужели славные ребята из Уинсберри побегут сдаваться после первой же стычки?

- Неееет! - Уже увереннее завопили синие мундиры.

- Готовы ли вы показать краснобрюхим, как воюют гордые сыны свободного Хорта!

- Дааааа! - Взревели солдаты, которые в эту минуту были согласны хоть сейчас сложить жизнь ради своей любимой родины. По счастью, от них не требовалось ничего никуда складывать.

- Центральные нападающие!

- Рядовой Гилберт, рядовой Олдман, - крикнул стоящий рядом бригадный генерал Миллер. - Выйти из строя!

- Ваша задача, - продолжала расхаживать Эвелина, - обмануть ожидания врага. Вы займете позиции слева и справа от ворот противника. Вас не станут блокировать, потому что все наше войско в это время будет на своей половине поля. Это будет первой ошибкой красных.

По рядам синих мундиров прошелся довольный смешок.

- Согласно классической тактике, артиллерия должна обстреливать мячами центр, где сосредоточено больше всего союзных войск. Однако мы поступим иначе. Канониры, ваши пушки должны будут бить исключительно в сторону мистера Гилберта и мистера Олдмана, то есть палить вы будете точными выстрелами через все поле. Справитесь?

- Сделаем, - уверенно кивнули несколько треуголок во второй шеренге.

- Прекрасно, - улыбнулась Эвелина. - Я нисколько не сомневаюсь в ваших способностях. Этот маневр застанет противника врасплох и принесен нам первые 10 голов. Поняв, в чем дело, красные бросятся защищать ворота и разделят свои силы, образовав в центре брешь. Тут вступают в игру крайние нападающие.

- Батальон «Эхо»! - Объявил  бригадный генерал Миллер, - Слушай команду!

- Вы воспользуетесь замешательством противника на флангах и дружно ударите по центру, прямо в лоб. Успешная атака даст нам еще по меньшей мере тридцать голов. После этого вы должны будете увести противника подальше от ворот якобы для повторной атаки. Они клюнут на наживку и бросятся вслед за вами, и вот тогда защитники и полузащитники под прикрытием артиллерии ударят всеми оставшимися силами по опустевшим воротам красных.

- Защитники?! - Не поверил свои ушам мистер Миллер. - Но ведь защитники должны стоять на своей половине поля!

- Правила не запрещают защитникам переходить в атаку, - возразила Эвелина. - Просто так никто никогда не делает.

- Вот именно, мисс! - Воскликнул бригадный генерал. - Так никто не делает, потому что это самоубийство! Мы оставим наши ворота без охраны.

 - Охрана будет не нужна, - коварно улыбнулась девушка. - Если мы грамотно разыграем эту партию, у красных не будет даже времени на то, чтобы подумать об атаке. Вы все поняли, ребята? Задайте им жару!

И позиции синих мундиров огласил дикий рев настоящих воинов, от которого находящимся  на другом конце поля красным мундирам стало очень неуютно и неожиданно захотелось домой к маме.  Раздался повторный звук горна, и сыны свободного Хорта бросились в атаку, да с таким рвением, что наблюдавшая за разворачивающимся на поле сражением ставка командования принялась протирать платками вспотевшие лбы. Выдвинутые на передний край пушки, задравшие дула под необычно большим углом, начали палить в небо мячами, которые, пролетев по большой дуге, падали возле самых ворот красных. Эвелина выхватила у генерала его подзорную трубу (генерал был так ошарашен увиденным, что даже не стал возражать) и сразу же навела окуляр на рядовых  Гилберта и Олдмана, которые один за другим усердно отправляли сыпавшиеся возле них мячи в ворота противника. Вражеский голкипер в истерике метался между штангами, пытаясь отбить хотя бы один мяч.

Красные тут же рванулись к Олдману и Гилберту, но едва они добежали до терроризирующих их ворота форвардов, в голкипера полетела целая туча мячей от подоспевшего со стороны синих подкрепления. Батальон «Эхо» свое дело знал — судья насчитал 35 голов. Отбомбив первую партию мячей, «Эхо» бросилось обратно к середине поля, куда стреляли резервные пушки. Обезумевшие от такой наглости красные с яростным криком бросились догонять неприятеля, чтобы перехватить инициативу, но только они оказались на середине поля, в атаку бросился секретный полк Эвелины, состоящий из защитников и полузащитников. Красные были настолько поражены этим зрелищем, что даже не попытались догнать авангард войск неприятеля. Последние 17 мячей поразили ворота красных так стремительно, что вместе со снарядами в сетку влетел несчастный голкипер, судорожно сжимая в руках один единственный мяч, который он успел поймать.

Трибуны взвыли, словно на долину Сент-Руж обрушился яростный тропический шторм. Генерал сорвал со своей головы двууголку, швырнул ее на землю и принялся плясать какой-то дикий первобытный танец, напоминающий одновременно присядку, джигу и матлот. Потом, заметив довольную Эвелину, бросился к ней с объятиями. Роста генерала хватило только до того, чтобы обнять ее ноги, что было в высшей степени неприлично, но генерал был так опьянен радостью победы, что моментально забыл обо всем, чему его учили на уроках этикета. Тут же к Эвелине кинулись вернувшиеся с фронта туктуки. Их головные уборы полетели на землю вслед за генеральской двууголкой, а сами они с безумными криками и слезами на глазах облепили девушку со всех сторон, словно пчелы улей. Военный советник Маре почувствовала, как несколько десятков рук схватили ее за голень и щиколотки, после чего туктуки на счет три подняли девушку на руки и понесли ее вдоль аплодирующих солдат, изумленного командования и восхищенных зрителей.

Глава десятая. Тайны «Похмельной совы»
 
Долину Сент-Руж, где еще минуту назад кипела страшная битва, отряд Эвелины Маре пересек, словно свита возвращающегося из многолетнего военного похода короля-триумфатора, успевшего завоевать полмира. Сопровождавшие фоссийцев туктуки на протяжении всего пути швыряли им под ноги треуголки, которые, как выяснилось, водились у них в каком-то чудовищном количестве, кричали ура, трубили в медные трубы и колотили военные барабаны. Эвелине, которая все еще надеялась попасть в Везен без лишнего шума, стоило неимоверных усилий убедить счастливых победителей не провожать ее до самых стен альзиррской столицы. Примерно полчаса ушло у нее на то, чтобы попрощаться с каждым туктуком за руку и выслушать сочиненный по дороге гимн во славу Великого полководца Маре, прежде чем разыскивающий короля Альбертии отряд смог двинуться дальше.

Когда путники, наконец, добрались до Везена, стало уже совсем темно. На узких, переплетающимся мощенных улочках изредка показывались спешащие домой торговцы, вечно недовольные стражники, снующие повсюду с масляными фонарями, а также шарахающие от них пьяницы. Эвелина и ее спутники, которые прекрасно понимали, что любые поиски начинать нужно с трактира, решили тоже последовать их примеру и юркнули в первую попавшуюся таверну с интригующим названием «Похмельная сова», предварительно сдав лошадей в находящуюся неподалеку конюшню.

Очевидно это место пользовалось особой популярностью в Везене. Или может быть дело было в том, что  «Похмельная сова» являлась самым первым сооружением с нарисованным на вывеске бочонком пива, которое встречал любой путник, едва зайдя в город. А может быть всему виною было то, что друзья попали в самый что ни на есть алкогольный час-пик, когда вокруг барной стойки вырастали девятибалльные пробки из местных пьянчуг, но народу тут было столько, что хватило бы на маленькую революцию.

Заметив вновь прибывших гостей, стоящий за стойкой толстый господин с похожими на крендель усами, плавно переходящими в бакенбарды, кивнул своему помощнику — долговязому пареньку в явно великих ему штанах. Юноша двигался так, словно вокруг все полыхало, а единственными противопожарными средствами в его распоряжении была бочка с водой и чайная чашка. Он все делал на бегу и не останавливался ни на секунду. Помощник бармена метнулся к гостям, сорвав со стойки явно не свежее полотенце и выхватив у кого-то по дороге тлеющую папиросу. Он подлетел к столу, на котором дружно храпели три обнявшихся данкера, спихнул забулдыг на пол, особо с ними не церемонясь (пьяные данкеры были не из тех, кого может разбудить какое-то жалкое падение на пол), после чего сгреб оставшиеся после Красных колпаков кружки и зажег от трофейной папиросы маленький огарок свечи.

Авэнако тут же устроился у окна, а доктор Фогель долго прыгал с места на место и крутился на стуле, никак не в силах определиться, где же тут самый уютный угол, чем бесконечно радовал Талли.

Эвелина же вместе с Данте направились к бармену, бесцеремонно распихивая возмущающихся посетителей «Похмельной совы». Самые задиристые пьяницы вылезали вперед, чтобы поставить чужаков на место, но вовремя заметив меч на поясе рыцаря и кончик шпаги, торчавший из-под края плаща девушки, резко разворачивались, делая вид, что неожиданно вспомнили об оставленном на плите чайнике. От бармена эти знаки отличия незнакомцев тоже не ускользнули, поэтому он тут же подошел к гостям, решив уделить все свое внимание столь видным клиентам.

- Могу я вам что-нибудь предложить? - Довольно промурчал он, словно большой сытый кот. - У нас есть выпивка на любой вкус.

- А есть ли у вас сало в шоколаде? - Поинтересовалась Эвелина, хлопнув на стойку три монеты.

Не всякий об этом знает, но салом в шоколаде в шпионских и воровских кругах называлась ценная информация, которую можно было приобрести за фиксированную плату в пять ливр. А поскольку шпионские и воровские круги в силу объективных причин очень часто пересекались с питейными кругами, то о сале в шоколаде знали все бармены вместе с женами, помощниками и женами помощников. Случались, правда, иногда нелепые казусы, когда какой-нибудь жаждущий острых ощущений гурман заваливался в таверну и заказывал себе мифическое блюдо, а вместо этого ему вдруг рассказывали про золотишко в матрасе у городского казначея. Но такие случаи были довольно редки, поскольку отличный тисамийский сидр стоил те же самые пять ливр и был намного притягательнее, чем холодный кусок свинины, облитый сомнительной субстанцией.

Бармен смекнул, что его гости пришли сюда вовсе не ради досуга, поэтому сразу же принял деловой вид, словно хортский контрабандист, сбывающий товар в ночном тееминском порту.

- Что вас интересует, мадемуазель? - Почтительно поинтересовался он.

Эвелина поманила бармена пальцем, так что ему пришлось перегнуться через стойку и приблизить свое похожее на антенну большое красное ухо, уже настроенное на прием секретных  звуковых волн.

- Меня интересует, появлялся ли в этих краях отряд рыцарей из десяти человек, а с ними человек, похожий вот на этого господина.

Эвелина перевернула одну из лежащих на стойке ливр, на которой был выгравирован профиль Его Величества Армана Видаля Готье Третьего по прозвищу Веселый. Услышав это, бармен заметно побледнел, однако быстро взял себя в руки. Нужно же было что-то взять.

- Нет, мадемуазель, - твердо ответил он, - боюсь, что таких у нас в Везене не проезжало. Уж я бы запомнил.

- Может быть нам заказать еще одну порцию сала в шоколаде, чтобы освежить вашу память, мсье? - Предложила Эвелина, которая знала, что жадность всегда побеждает осторожность, когда бармены что-то скрывают. Но трактирщик уверенно замотал головой.

- Простите, мадемуазель, но сколько бы сала вы ни заказали, ответ будет тем же.


Эвелина и Черный рыцарь были вынуждены вернуться за столик с пустыми руками.

- Думаю, он не врет, - размышляла девушка. - Если бы он что-то знал, то либо уже мне все выложил, либо начал бы набивать себе цену, а он не сделал ни того, ни другого.

- Он сказал вам, что не видел короля? - Поинтересовался Авэнако, который все это время сидел, привалившись к окну с закрытыми глазами.

- Да, сказал, что ни рыцарей, ни королей тут не было.

- Проверим, - кивнул он.

Авэнако отломил кусочек засохшего сыра, прилипшего к деревянной тарелке на столе, и опустил руку под лавку, подзывая кого-то на дрюдарском языке. Вскоре Эвелина заметила какое-то движение внизу и побледнела точно также, как и бармен «Похмельной совы» минуту назад. Под столом сновала небольшая, но очень любопытная мышь, явно заинтересованная в выгодном сотрудничестве с шаманом. Тот положил руку на пол, и мышь, приняв этот жест за приглашение, бесцеремонно взгромоздилась на ладонь, выхватила  вожделенный кусочек сыра и принялась его сосредоточенно грызть. Авэнако поднял мышь к лицу и, дождавшись, пока она закончит с угощением, спросил:

- Здесь появлялись девять рыцарей и невысокий господин в плаще?

Мышь села на задние лапы, вытянулась и задергала носом.

- Когда? Три месяца назад? - Переспросил Авэнако.

Мышь пискнула и принялась активно чесаться за ухом.

- Кто-кто их встретил?

Мышь начала чистить шестку на брюхе.

- Да ладно! - Расширил от удивления глаза шаман. - Быть того не может!

Мышь задумалась, потом дважды чихнула, быстро перебежала с руки дрюдара на стол, оттуда прыгнула на лавку, а с нее на пол, явно показывая, что разговор закончен. Все, кто был за столом, замерли в ожидании, когда Авэнако переведет их краткую беседу на альбертийский.

- В общем так, - наконец сказал он. - Три месяца назад здесь действительно появлялись какие-то не местные рыцари. Точное их число мышь не помнит, но один из них был без меча. Они остановились в этом трактире и заказали несколько больших порций жареного гуся с картошкой, однако пробыли недолго. Спустя какое-то время в трактире показался человек в сопровождении вооруженной охраны, который приказал рыцарям следовать за ним.

- Ну и дела, - протянул тихо Талли. - Стало быть наш королек и впрямь тут куковал, пока его не подцепил какой-то жлоб.

- Это не самое интересное,-  понизил голос Авэнако. - Мышь говорит, что этот жлоб — никто иной, как герцог Боннар, правитель окрестных земель.

- И двоюродный брат короля,- кивнула Эвелина. - Но зачем герцогу встречаться с кузеном в трактире? Да еще и конвоировать его куда-то. Насколько я знаю, последние годы они с королем были в ссоре, но до такой степени, чтобы встречать друг друга при полной охране их отношения никогда не опускались.

- Я думаю, - потянулся Данте, который в эту минуту больше всего жаждал хорошей драки, - сейчас самое время, чтобы снова заказать сало в шоколаде.

Эвелина встала из-за стола и похлопала Данте по плечу, призывая следовать за ней. Молодой силициец, предчувствуя скандал, радостно вскочил с лавки. Они вновь растолкали пьяниц у стойки и привлекли внимание бармена.

- Да, мадемуазель? - Спросил он.

- Игры кончились, трактирщик, - грозно взглянула на него Эвелина. - Мы знаем, что здесь был отряд рыцарей, и ты нам обо всем по порядку расскажешь, хочешь ты того или нет!

- Клянусь здоровьем матери нашего обожаемого герцога и честью его супруги, здесь никого не было! - Взвизгнул от страха несчастный хозяин «Похмельной совы», видя, как Данте берется за рукоять меча. Второй раз он взвизгнул, когда Эвелина схватила его за ворот на удивление крепкой рукой и потянула к себе.

- Мать вашего обожаемого герцога умерла десять лет назад, а супруга сбежала на запад с каким-то банкиром, хоть это вроде как и секретная информация, так что хватит мне тут макаронные изделия развешивать! - Прорычала она. -  Говори, где рыцари и что в твоем трактире делал герцог Боннар, а не то мой адвокат начнет громить все вокруг, а потом проведет у тебя санитарную инспекцию и вчинит такой иск, что ты свое имя забудешь.

Трактирщик в немом ужасе уставился на Данте, который с нехорошей ухмылкой поигрывал своим тяжелым двуручным мечом. Если и были такие люди, которые пугали владельцев таверн больше, чем вооруженные рыцари, то это санитарные инспекторы, готовые докопаться до любой мелочи и раздеть владельца трактира до портков. А хуже инспекторов были только адвокаты с их исками, которые не брезговали и портками. Запустить в одну таверну рыцаря, инспектора и адвоката — это все равно, что запустить трех пираний в аквариум с золотыми рыбками. Ухмыляющийся господин с мечом воплощал в себе все три этих зловещих ипостаси, поэтому трактирщик прямо видел, как у силицийца сквозь его кудрявую шевелюру начинают пробиваться дьявольские рога.

- Сжальтесь, господа! - Взмолился он. - Я говорю вам чистую правду!

Только тут Эвелина заметила, как трактирщик красноречиво указывает взглядом на пьянствующих посетителей «Совы». К своему стыду она не догадалась сразу, что причиной его упорного нежелания делиться государственными секретами было наличие несколько десятков лишних ушей. Девушка отпустила бедного хозяина таверны, развернулась на каблуках и громко заявила:

- Значит так, господа хорошие! Попрошу минуточку внимания. Альзиррская полиция, отдел по надзору за тунеядством, всем встать и предъявить документы!

В таверне моментально начался сущий бедлам. Посетители «Совы» испуганно повскакивали с мест и бросились на выход, запинаясь о своих товарищей. Даже храпевшие до этого момента на полу данкеры бежали к спасительной двери, ловя за штаны своих более шустрых товарищей. Менее чем через минуту таверна полностью опустела.

- Теперь можете говорить, мсье, - сказала Эвелина, удостоверившись, что в помещении не осталось никого, кроме ее товарищей.

- Ладно, - сглотнул от страха трактирщик, - слушайте. Но если что, мы с вами не знакомы и даже ни разу друг друга не видели.

- Разумеется, - кивнула Эвелина, - Я забуду ваше имя, как только выйду за дверь.

- А я уже забыл, - заверил его Данте.

- А я и не знал, - раздалось из дальнего угла, где сидел Талли.

- Ваша правда, мадемуазель, - трактирщик заговорил сдавленным полушепотом, который принято использовать, когда речь заходит о дырке в стене женской бани или о государственном перевороте. - Три месяца назад тут останавливались десять рыцарей. Вернее их было девять, десятый, хоть и носил доспехи, но вооружен не был. Они были страсть как уставшие и голодные. Заказали несколько порций гуся по-теемински и бочонок эля. Рыцарей я, честно сказать, не сильно жалую, но эти были смирными и при деньгах, так что я уже обрадовался, что они просидят у меня всю ночь, но через час здесь объявился обожаемый нами герцог с охраной и попросил господ пройти за ним.

- Вы уверены, что это был герцог? - Спросил подошедший к стойке Авэнако, которого заинтересовал этот рассказ.

- Абсолютно, господин эльф, - кивнул трактирщик, - неужто вы думаете, что я нашего сюзерена не узнаю!

- Вы замечали за ним какие-нибудь странности? В одежде? Поведении?

- Да все это было странно, господин, - испуганно моргнул трактирщик. - И внезапное появление рыцарей, не пойми откуда, и не менее неожиданный визит Его Светлости в мое скромное заведение.

- Что было потом? - Продолжил свой допрос Авэнако.

- А потом, сударь, ко мне пришел тайный советник герцога, господин Жан Поль Буланже, и сказал, что если я кому-нибудь проболтаюсь, его серая стража спалит мою таверну!

- Не беспокойтесь, мсье, - заверила несчастного Эвелина. - Кроме нас тут никого нет, так что  ваш трактир в безопасности.  Куда направился герцог и его люди после встречи с рыцарями?

- Надо полагать во дворец, - предположил трактирщик, - Насколько я слышал, они почти на полном скаку пересекли старый центр города и нигде не останавливались.

- Это все, что нам нужно было знать, мсье, благодарю вас, - вежливо улыбнулась Эвелина, которая вновь превратилась из страшного шпиона, якшающегося с адвокатами, в милую, прелестную девушку.  Перед уходом она вручила дрожащему трактирщику еще пару ливр, чтобы хоть немного компенсировать ему моральный ущерб.
 
Несмотря на то, что Эвелина Маре была наделена исключительными полномочиями офицера альбертийской разведки, она прекрасно отдавала себе отчет, что никто не пустит их во дворец  герцога Боннара посреди ночи. Поэтому ей ничего не оставалось, кроме как остановиться на первом попавшемся постоялом дворе. Несмотря на поздний час, хозяин заведения без лишних слов поставил перед гостями пять тарелок куриного супа и без труда нашел им свободные комнаты. Сумасшедший день, который оказался насыщеннее, чем последние десять лет жизни Эвелины Маре, наконец подошел к концу, и девушка провалилась в небытие еще до того, как ее голова коснулась подушки. И ей не мешали ни громкие споры Данте с Авэнако за стенкой о том, что на самом деле думают кошки о людях, ни прервавший их горестный вой доктора Фогеля, который ничего не мог с собой поделать, когда видел полную луну, ни тоненькие подвывания Талли, который решил составить профессору компанию. Впервые за многие годы Эвелина спала как младенец, сжимая в руке свои драгоценные карманные часы, которые показывали строчку со словами: «Время перевести дух».


Глава одиннадцатая. Дворцовые перевороты

Секретный отряд альбертийской тайной службы разбудил нетерпеливый стук в дверь и бодрый голос Эвелины Маре, который напоминал об опасности превратиться в сурка. Каждый, кто вырос с мамой или с бабушкой, знал об этой угрозе, которая с детства висела над всеми сонями. Поэтому профессор Фогель и Талли, выросшие сиротами, пребывали в счастливом неведении и могли с чистой совестью проигнорировать предупреждение своего командира. Девушке пришлось пригрозить им продудеть в боевой горн, который ей на прощанье подарили благодарные туктуки, и только тогда Талли соизволил свалиться с кровати, доползти до двери и открыть замок. Очевидно полуночный вой на Луну серьезно его вымотал, поскольку вид у мальчишки был, словно у медведя, который посреди зимней спячки неожиданно получил по заду лопатой незадачливого дворфа-кладоискателя.

- Чего приперлась в такую рань? - Зевнул он, почесывая бок.

- Сейчас одиннадцать часов, - ответила Эвелина, у которой были совершенно другие представления о «рани», - поэтому если не хочешь пропустить завтрак, дуй в гостиную. У тебя две минуты.

Талли хватило одной. Он кубарем скатился с лестницы, на ходу натягивая штаны, и кинулся к столу, за которым уже сидели Авэнако, Данте и другие немногочисленные постояльцы этого милого заведения. Доктор Фогель же, который никогда никуда не спешил, решил пожертвовать завтраком ради того, чтобы выспаться и спокойно собраться в дорогу.  Спустя полчаса наши герои уже были на конях и важно шествовали по улочкам просыпающегося Везена. Эвелина была крайне взволнована, чувствуя, что король совсем рядом. Ей хотелось пришпорить коня и побыстрее добраться до резиденции герцога Боннара, однако благоразумие подсказывало, что излишняя спешка может привлечь нежелательное внимание и в конечном счете обернуться проблемами.

Возле дворца путешественников встретил разодетый в бархат конюх с тоненькими усиками и абсолютно безразличным выражением лица, которое вряд ли бы изменилось, даже если бы вместо пятерых всадников верхом на лошадях к нему подъехали пять коней верхом на всадниках. У него был вид человека, который повидал всякое на своем веку, хотя он никогда в жизни не покидал правительственного квартала.

- Армэль Дориан, конюх Его Светлости герцога Боннара, - лениво поклонился он. - Позвольте взять ваших лошадей, господа.

Эвелина бросила быстрый взгляд на Талли, который уверенно кивнул в ответ, и только после этого распорядилась спешиться и отдать поводья конюху. Двое стражников в парадной форме раскрыли двери, и фоссийцы оказались в огромном, устланном коврами зале с мраморными лестницами, античными статуями и мозаичными окнами. Уж что бы там не говорили про солдафона-герцога, вкус к роскоши у него был. Раскрывших рты посетителей, которые накануне в буквальном смысле прошли сквозь воду и медные трубы, а теперь не могли оторвать глаз от окружающей их красоты, вернул на грешную землю камердинер герцога Латуш. Это был преклонного возраста господин с аккуратно зачесанной лысиной и непривычным для придворного добродушным лицом, в котором не было ни тени высокомерия. У путников, посетивших дворец герцога Боннара, даже появилось впечатление, что камердинер поменялся местами с конюхом, чья постная физиономия гораздо больше подходила для такой должности.

- Приветствую вас, господа, - поклонился он. - Вы пришли по записи? У Его Светлости  аудиенции только по расписанию.

- Доброе утро, мсье, - поклонилась в ответ девушка с пшеничными волосами, которая, как сразу догадался Латуш, была главной в этом удивительно разношерстном отряде. - Я Эвелина Маре, старший лейтенант Тайной службы Альбертии. У меня срочное дело к Его Светлости, которое, боюсь, не терпит отлагательств.

С этими словами она вручила камердинеру бумагу, подтверждающую ее статус, и небольшую металлическую брошь, отлитую в форме меча с рукой на рукояти. Это был знак Странника — так в секретных службах западной Океании называли тайного офицера, наделенного исключительными полномочиями. Никто, кроме разве что короля, не имел права отказаться принять у себя Странника при исполнении. Особенно, если Странник утверждал, что у него срочное дело, не терпящее отлагательств. По счастью камердинер был прекрасно осведомлен об этом. Он вернул Эвелине брошь, которую девушка сразу же спрятала во внутреннем кармане камзола, и пригласил пройти за ним. Они поднялись по огромной лестнице, минуя скульптуры полуобнаженных девушек, заставивших Талли преодолеть неудобные ограничения человеческой физиологии и повернуть голову на 180 градусов, прошли по длинному, утопающему в коврах коридору, завешенному оленьими рогами, и наконец, остановились возле большой белой двери с резной ручкой. Торжественность момента нарушал гневный бас герцога Пьера Боннара, рокотавший из недр закрытого кабинета.

- Мне это все осточертело, барон! - Ревел герцог вне себя от ярости. - С меня довольно! Если я еще раз услышу жалобу от хортского посла о том, что ваши шпики вскрывают дипломатическую почту, я вас по миру пущу, слышите! И ни ваши прежние заслуги, ни доброе имя вашего отца вас не спасут! А теперь вон с глаз моих!

Дверь распахнулась и из нее решительно вылетел худощавый господин с орлиным носом, впавшим щеками и темными кругами под глазами. Тайный советник герцога Альзирского, командир серой стражи Жан Поль Буланже, который руководил целой сетью шпионов, на миг остановился, окинул беглым взглядом новых посетителей, после чего зашагал прочь, шурша  плащом, который придавал барону вид большого черного ворона.

Подождав, пока господин Буланже скроется за поворотом, камердинер постучал в дверь условным стуком.

- Войдите Латуш, - тут же послышалось из кабинета.

Эвелина Маре и ее спутники застали герцога Боннара, правителя свободного герцогства Альзирр, перебирающим кипу жалоб и донесений, половина из которых была посвящена серым стражам. Герцог был рослым, упитанным мужчиной, которого легко можно было бы спутать с медведем, если бы он сменил свой бархатный камзол на грубую меховую накидку, которую носят докучающие набегами варвары-северяне. В минуты гнева лицо герцога было способно мгновенно наливаться кровью, а густые усы становиться дыбом, словно шерсть кота во время драки.

- Проклятый Буланже, - ворчал он себе под нос, все еще не в силах успокоиться. Однако заметив посетителей, герцог сразу же отложил бумаги в сторону и воззрился на незнакомцев.

Первой герцогу представилась Эвелина. Она повторила все то же самое, что несколько минут назад сказала камердинеру, а после по очереди назвала своих друзей.

- Это господин Авэн, следователь по особым поручениям. За ним стоит доктор Артур Фогель, наш переводчик. Справа от них благородный дон Данте Анджело делла Торретта, странствующий рыцарь из Силиции. И, наконец, юный Талли — он…

Тут Эвелина сделала небольшую паузу, подбирая нужное определение для фоссийского воришки с актерским талантом.

- Он наш талисман.

- Приветствую вас в Альзирре, господа, - пробасил герцог. - Гости из Фоссе всегда желанны в моем дворце. Что привело вас в Везен?

Эвелина очень тщательно подбирала слова, стараясь говорить по возможности открыто, но при этом не вываливая на герцога всю имеющуюся у нее информацию.

- Возможно Ваша Светлость слышали о ситуации с Его Величеством Арманом Готье Третьим… - осторожно предположила она.

- Да уж, - тяжело вздохнул герцог, - учудил мой братец, ничего не скажешь. Я сам направлял несколько отрядов на поиски, но мои люди вернулись ни с чем. Признаться, меня это обстоятельства крайне беспокоит. Мой кузен большой оригинал, но так надолго он еще не пропадал никогда, даже когда в юности сбегал из дворца.

- Об этом мы и хотели поговорить, - продолжила Эвелина. - Мы, как нам кажется, смогли проследить путь, которым направлялось Его Величество, и следы привели сюда.

- В Везен?! - Удивленно воскликнул герцог. - Этого не может быть!

- В ваш дворец, - в свойственной ему прямолинейной манере поправил Авэнако.

- Мне, господин следователь, не до шуток, - нахмурил брови герцог.

- Ваша Светлость, - вмешалась Эвелина. - Это кажется невероятным, но наш источник утверждает, что три месяца назад вы лично встретили Его Величество в Везене и сопроводили его во дворец.

- Вздор! - Крикнул герцог, принявшись нервно вышагивать по кабинету, - Чушь и вздор! Три месяца назад я был в Гринвуде на приеме у канцлера республики Хорт! Можете спросить у моего камердинера, он лично составляет мне рабочий график.

Господин Латуш, скромно стоявший в стороне, заложив руки за спину, молча кивнул, подтверждая слова герцога.

- Однако кто-то в это самое время встретил короля Готье и от вашего имени препроводил его во дворец, - настаивал на своем Авэнако. - А после ваш тайный советник попытался скрыть все следы этого неожиданного рандеву.

- Это какая-то бессмыслица, - бормотал крайне взволнованный и сбитый с толку герцог.

- Ваша Светлость, - обратился к нему Авэнако. - Возможно я бы мог разобраться в этом деле, если бы вы позволили мне устроить очную ставку с участием вашего советника и камердинера.

- Господин Латуш, - обратился герцог к своему слуге, - позовите сюда барона. Я уверен, что он еще не ушел.

Через несколько минут камердинер вернулся в сопровождении Тайного советника, который был явно недоволен и несколько растерян.

- Ваша Светлость хотели меня видеть? - Вкрадчиво спросил он, игнорируя стоящих рядом посетителей.

- Да, барон, - ответил герцог, - у господина следователя есть к вам пара вопросов. Извольте на них ответить.

- При всем уважении, Ваша Светлость, интерес господина следователя к моей персоне ему явно не по рангу, - высокомерно вскинул голову Жан Поль Буланже, бросив косой взгляд на дрюдара.

- Зато мне по рангу! - Прорычал герцог. - И раз я говорю, чтобы вы отвечали, вы это, черт побери, сделаете!

- Как будет угодно Вашей Светлости, - смиренно склонил голову Тайный советник, после чего обратился к Авэнако. - Спрашивайте, сударь.

Авэнако вышел вперед, неспешно обошел барона по часовой стрелке, после чего задал главный вопрос.

- Зачем вы попытались скрыть визит короля Альбертии в Везен три месяца назад?

- Что? - Опешил Тайный советник. - О чем вы говорите, сударь! Всем известно, что король Альбертии бесследно пропал. И если к кому и должны быть вопросы, то это к вашей альбертийской разведке. А теперь вы пытаетесь переложить всю ответственность на меня?

- Мы знаем, - продолжил Авэнако, не обращая внимания на этот выпад, - что король появлялся в Везене три месяца назад и встречался с человеком, похожим на герцога Боннара, а после серая стража приложила максимум усилий, чтобы об этом никто не узнал.

- Это нонсенс! - Воскликнул барон, гневно сверкая глазами. - Три месяца назад Его Светлость была с рабочим визитом в Хорте, поэтому она ни при каких обстоятельствах не могла встретиться с королем — это раз. Короли в город тайно не приезжают, когда они появляются в столице, то об этом узнает каждый житель Везена, потому что королевскую карету сопровождает целая свита — это два. А мне, как главе Тайной службы, нет никакого смысла делать секрет из того, чего не происходило на самом деле!

- Это три? - Спросил откуда-то из-за ног взрослых Талли.

- Нет, молодой человек, - возразил барон. - Это намного больше чем просто три. Это здравый смысл, логика и неприкрытые факты, помноженные на три.

Несмотря на казалось бы полное поражение в этой словесной дуэли, у Авенако был вполне довольный, если не сказать счастливый вид.

- Теперь, думаю, пришла очередь взглянуть на события той ночи глазами господина Латуша, - обернулся он к камердинеру. - Насколько я понимаю, вы знаете обо всех перемещениях герцога.

- Это так, сударь, - подтвердил Латуш. - Я отвечаю за график Его Светлости, веду учет приема посетителей, сортирую почту и занимаюсь многими другими организационными вопросами.

- Видели ли вы герцога три месяца назад в сопровождении группы альбертийских рыцарей?

- Да, сударь, они явились во дворец поздно ночью. Куда делись потом рыцари, я не знаю, но один из гостей, человек с лицом, скрытым капюшоном, прошел вслед за герцогом в его кабинет.

- В мой кабинет?! - Возмутился герцог. - Как вы это допустили, Латуш?

- Виноват, Ваша Светлость, - опустил голову камердинер, - но я был уверен, что это вы. Хотя мне и было странно видеть вас в столице спустя два часа после отъезда в Гринвуд. Я тогда подумал, что вы внезапно решили отменить свою поездку или забыли что-то в своем кабинете, и решил не задавать вопросов.

- Возможно, память господина Латуша в силу возраста уже начала подводить своего хозяина, и герцогу стоит задуматься о новом камердинере, - прошипел Жан Поль Буланже. - Но Его Светлость при всем желании не мог быть одновременно в автоматической карете, направляющейся в Гринвуд, и в своем дворце.

Услышав это, Авэнако резко обернулся к Буланже.

- А может быть вы, господин Тайный советник, просто не заметили, как герцог  вернулся в город? - Уточнил он. - И как в Везен въехал альбертийский король с отрядом рыцарей?

Лицо тайного советника перекосила злоба, а щеки побелели от ярости.

- Вы хотите сказать, сударь, - сквозь зубы процедил он. - Что глава Тайной службы не заметит, как его сюзерен возвращается в столицу? И не узнает о визите иностранного монарха? Да я даже о вашем визите, господа, узнал за час до того, как вы появились в таверне «Похмельная сова»!

- Это было не сложно, - пожал плечами невозмутимый Авэнако. - Нас сопровождал в Везен целый военный оркестр. А вот Его Величество явилось в город без лишнего шума.

- Да хоть бы он сразу переместился во дворец! Я бы об этом узнал первым! - Возмутился барон. - Это же целый отряд! Думаете, моя серая стража не доложит мне о десяти иностранных рыцарях?

- Я ведь не говорил, что их десять, - улыбнулся Авэнако.

В кабинете моментально воцарилась неловкая тишина, прерываемая лишь тиканьем часов и яростным сопением возмущенного герцога.

- Стража! - Взревел он. - Ко мне!

Двери тут же распахнулись и в кабинет влетели четверо гвардейцев при полном оружии, возглавляемые капитаном личной гвардии герцога. Капитан хотел было обратиться к своему сюзерену, но не смог этого сделать, поскольку в этот момент перед ним стояло сразу два герцога. И оба были крайне недовольны его медлительностью.

- Что вы застыли, как истукан! - Рассердился тот что слева. - Взять предателя! Это барон Буланже!

-  Капитан, немедленно арестуйте этого самозванца! - Отозвался герцог справа, который выглядел точно также, вплоть до маленькой родинки на шее. - Барон Буланже — это он!

Если бы в кабинете герцога присутствовала мама капитана, она бы посоветовала ему прислушаться к своему сердцу (мамы всегда советую в таких ситуациях что-то мудро-неопределенное), а если бы здесь оказался старый полковой командир капитана, то он неизменно рекомендовал бы своему бывшему ученику арестовать обоих, а уже потом разбираться, кто из них самозванец. Но, к сожалению, ни мам, ни полковых командиров в это время во дворце герцога не было, был только капитан и его стражники. Присутствующие при этой сцене камердинер и пятеро незнакомцев начали наперебой галдеть и тыкать пальцами в одного из герцогов, однако гвардеец понимал, что ситуация, в которую он попал, может обернуться трибуналом, поэтому не торопился с выводами. Ему были нужны более веские доказательства, чем свидетельство камердинера, который вполне мог подменить герцога двойником, чтобы устроить дворцовый переворот. Нет, внутренний голос подсказывал капитану, что в таких делах нужна осторожность и взвешенность.

- Ваши Светлости, - обратился он к герцогу и его копии. - Вы знаете как меня зовут?

«Густав Дайон!», - хором ответили герцоги.

- А как зовут моих людей? - Прищурился капитан.

- Дьявол вас побери, откуда мне это знать! - Прогремел герцог слева.

Однако герцог справа оказался более прозорливым и быстрой скороговоркой протараторил: «Ивес, Кристоф, Леон, Базиль».

- Стража, - тут же распорядился капитан, - взять его!

И он указал на правового герцога, который в полном недоумении открыл рот.

- Я же назвал имена твоих людей, кретин! - Возмущенно завопил он.

- Вот именно, - нахмурился капитан. - Настоящий герцог никогда не знал имен гвардейцев. Он и мое-то запомнил не сразу.

Четверо стражников молча направились к самозванцу, однако тот неожиданно отскочил в сторону, сделал быстрое движение рукой, словно бросал игральные кости на стол, и посреди кабинета в полуметре от пола образовалось большая межпространственная дыра,  переливающаяся перламутром, куда фальшивый герцог, не раздумывая ни секунды, прыгнул головой вперед.

- Быстрее, пока портал не закрылся! - Крикнула девушка с пшеничными волосами и вместе со своими товарищами бросилась в дыру вслед за бароном. Последним в портал прыгнул Талли, который вовремя успел подогнуть ноги, прежде чем зияющая посреди кабинета  портальная червоточина успела захлопнуться.

 
Глава двенадцатая. Великая арена Скатты

Эвелина больно упала на землю и вовремя успела откатиться, прежде чем на то же самое место плюхнулись четверо ее друзей. Пред самым носом девушки остановились два пыльных сапога, из которых торчали кривые зеленые ноги. Эвелина подняла голову и увидела гоблина, башка которого была замотана черным платком, считавшимся обычным головным убором на востоке. Одна из кривых ног задумчиво почесала носком сапога другую, после чего, потеряв всякий интерес к лежащей на земле незнакомке, затопала дальше по своим делам. Отряд Эвелины Маре оказался посреди какого-то восточного караван-сарая. Сверху были натянуты большие куски прочной ткани, которые защищали караван-сарай от беспощадного солнца и редкого в этих краях дождя. Побелевшие от времени глиняные стены этого места вибрировали от жары и гула голосов путешественников, которые галдели на десятках разных языков. Этот шум был бы вполне терпимым, если бы не гнусавые завывания дудки какого-то уличного музыканта-самоучки.

Покупатели спорили с торговцами, пытаясь сбить цену, то тут то там вспыхивали огнем сковородки продавцов снеди, на которых шипели кусочки какого-то неопознанного мяса. К Эвелине, все еще лежавшей на земле, подбежала мартышка с шапкой, которая настойчиво потребовала кинуть что-нибудь внутрь. Не дождавшись ничего, кроме недоуменного взгляда, мартышка скорчила рожу, показала неприличный жест и убежала обратно к издевающемуся над дудкой музыканту.

- Таааак, - протянула девушка, вставая и отряхивая одежду. - Приехали! Акамар!

- Северный Акамар, если быть точнее, - заметил профессор Фогель, который тоже успел прийти в себя. - Готов поспорить, что это Скатта.

- Доктор, вы сможете найти его по запаху? - Спросила девушка.

- По запаху?! - Воскликнул Фогель. - Да вы принюхайтесь! Здесь миллионы запахов! Жареная ящерица, вино, верблюды, лошади, ездовые муравьи, выделанная кожа, пот, эта чертова корица, которая перебивает их все вместе взятые! Искать тут кого-то по запаху все равно что искать песчинку в пустыне.

В этот момент к путешественникам подбежал смуглый, почти черный мальчишка, на несколько лет младше Талли, который начал дергать Эвелину за плащ и о чем-то непонятно тараторить, прыгая с одной ноги на другую.

- Доктор? - Обратилась к профессору девушка. Доктор Фогель поправил очки и о чем-то спросил мальчика на правильном акамарском.

- Шебрим абха! Шебрим абха! Магари аблашхери! - Запрыгал тот еще активнее.

- Он говорит, что за две акмы готов стать нашим проводником, - перевел профессор. - У кого-нибудь случайно не завалялось акамарских монет?

- Может ты хочешь вот это? - Эвелина вытащила из кармана маленькую, блестящую позолотой подзорную трубу. Но мальчишка энергично замотал головой.

- Ке, - сказал он.

- Это значит «нет», - пояснил доктор.

- Я догадалась, - хмыкнула Эвелина, копаясь в карманах в поисках того, что могло бы заинтересовать проводника, но неожиданно мальчишка начал активно тыкать пальцем в Авэнако и кричать «мехте», что значило «обмен».

Проследив за направлением пальца, Эвелина перевела взгляд на Авэнако и заметила  желудь, висевший у него на шее.

- Ни за что! - Воскликнул шаман, испуганно хватаясь за свое украшение. - Это оберег от злых духов из желудя священного дуба, растущего посреди вечного леса! Его нельзя отдавать!

- Авэн, у нас нет выхода. Если мы не найдем барона сейчас, мы навсегда потеряем след короля. - Настаивала девушка. - Отдай желудь мальчику и поскорее закончим с этим!

Авэнако с минуту колебался, после чего с огромной неохотой снял желудь с шеи и не глядя протянул маленькому акамрцу. Тот  бесцеремонно выхватил оберег из рук шамана и начал восхищением разглядывать древесный плод, который никогда в жизни не видел. В пустынях центрального Акамара росли лишь кактусы, да пальмы в редких оазисах, а в степях Скатты вообще ничего не росло, кроме вездесущей пожелтевшей травы.

- Веди, - махнул рукой доктор, и мальчишка тут же сорвался с места, ныряя в водоворот людей и нелюдей, которым бурлил караван-сарай. Он проворно шнырял среди многочисленных ног и лап, словно мелкая рыбешка в родном пруду. Временами мальчуган останавливался и принимался активно махать рукой своим нанимателям, требуя, чтобы они прибавили шагу. Завернув за очередной угол, мальчишка заскочил в какое-то тусклое помещение, вход которого был завешан коврами. Последовавшие за ним путешественники чуть не налетели на огромную троллиху с белым париком на голове и группу хорошо вооруженных саракшей — жителей центрального Акамара. Это были человекоподобные существа с двумя парами рук и двумя антеннами на голове, как у муравьев. Все они были одеты в свободные восточные одежды и вооружены кривыми саблями. Позади этой явно недружелюбной компании развалился на подушках какой-то страшный головорез с золотым кольцом в носу и головой, обмотанной клетчатым платком. Он безмятежно играл кривым ножом с позолоченной рукояткой и курил кальян. Справа от него в не менее расслабленной позе возлежал барон Жан Поль Буланже — уже в своем обычном  баронском облике. Мальчишка нырнул под ноги троллихи, перепрыгнул через разбросанные на полу подушки и подскочил к тайному советнику герцога Альзирра, который небрежным движением швырнул маленькому негодяю горсть монет.

- Молодец, Али, - сказал он по-альбертийски, - чистая работа.

Приятель барона криво ухмыльнулся, показав неровные желтые зубы, и вновь припал к трубке кальяна. Мальчишка между тем собрал с пола монеты и выскочил через другой вход, расположенный с противоположной стороны.

- Долго же вы сюда шли, - недобро улыбнулся барон. - Полагаю, это не ваша вина. Порталы работают с временной задержкой, если объектов больше одного. Но как же вы собрались искать короля, если даже меня не смогли найти без провожатого?

- Негодяй! - Схватился за меч храбрый Данте, однако охрана отреагировала мгновенно. Саракши молниеносно обнажили клинки (наличие второй пары рук позволяло им орудовать сразу четырьмя саблями) и встали полукругом, лишая рыцаря возможности подступиться к барону и его соседу. Троллиха не сдвинулась с места, однако жутко оскалилась и вытащила из-за спины огромный двуручный топор, сразу давая понять, что пройти мимо нее можно будет только по частям. Несмотря на комичный светловолосый парик, троллиха выглядела весьма угрожающе. Она с неодобрением таращилась на Эвелину с ее пшеничной косой, явно чувствуя конкуренцию со стороны девушки.

- Я бы не стал провоцировать Иду, господин рыцарь, - сказал барон. - Она может одним ударом развалить виверну пополам, я сам видел.

После этого Жан Поль Буланже обратился к своему приятелю с кальяном.

- Как и договаривались, Аббас. Пять человек, включая мальчишку. Бери их даром, мне для старых друзей не жалко, но условие остается прежним — Джавад должен выпустить их на арену.

- Конечно, эфенди, они выйдут на арену, - вновь оскалился головорез, коверкая альбертийские слова чудовищным акцентом.  -  Как я могу отказать старому другу.

- Вот и хорошо, - похлопал его по плечу барон. - Господа, приятно было познакомиться, но я вынужден вас оставить. Удачи вам в поисках и не теряйте голову. В Скатте она теряется очень легко, особенно на Великой арене.

В этот момент лицо тайного советника исказила судорога, глаза быстро заморгали, а общие черты его аристократической физиономии неожиданно стали меняться в сторону посредственной мужиковатости. Нос барона раздался и вырос на несколько дюймов, глаза запали еще глубже, подбородок моментально покрыла рыжая щетина, на лбу проступил лиловый шрам, а щеки раздулись, придав лицу округлость. Теперь на месте барона стоял какой-то хмурый рубака, напоминающий типичного сорвиголову со степей Скатты. Изменивший свой облик Жан Поль Буланже еще раз бросил взгляд на своих преследователей, усмехнулся и покинул помещение тем же путем, что и маленький Али. Болтавший с ним головорез что-то бросил на акамарском троллихе, после чего вышел вслед за бароном.

- Шухри алькам, - скомандовала троллиха голосом, в котором чудесным образом переплетались рык собаки, рев медведя и вой тюленя. Удивительный фонетический фонтан, струящийся чудными синтагмами среди хитросплетений речевых ударений, охарактеризовал бы эту речь доктор. Явно недружелюбный настрой, заметила бы Эвелина. «Я тоже умею так хрюкать!» - заявил бы обрадованный Талли. Но все трое были достаточно умны, чтобы не говорить ничего.

Стоящие впереди троллихи саракши разделились на пары и обступили пленников. Один держал наготове сабли, а второй в это время заковывал несчастных в кандалы. «Всеобщее описание огроподобных и великановидных» говорит следующее. Вопреки распространенному заблуждению, тролли представляют собой разумных звероподобных гуманоидов с хорошо развитым интеллектом. Несмотря на грозный внешний вид, характеризуемый четко выдающимися кривыми рогами, острыми когтями и длинными клыками, тролли не склонны к агрессии и никогда не нападают, если к этому их не вынуждают обстоятельства. Хорошо развитая лобная доля, содержащая обширные речевые центры, объясняет способность троллей без труда учить иностранные языки и легко осваивать незнакомую фонетику чужой речи, а высокоактивная левая префронтальная кора и левая височная доля дают возможность этим созданиям осваивать науки и строить четкие логические цепочки. Именно поэтому из троллей получаются прекрасные ученые, инженеры и исследователи. Возможно, наш мир был бы намного более цивилизованным, если бы тролли не находились на грани вымирания и если бы населяющие Океанию народы забыли о расизме, ксенофобии и прочих предрассудках, которые не дают этим чудесным созданиям полноценно влиться в общество.

А теперь поговорим отдельно о степных троллях, населяющих Скатту, независимую область  северного Акамара, отмечает далее автор «Всеобщего описания огроподобных». Это кровожадные, уродливые и безмозглые твари. Они тупее самого тупого тупицы, которого вы когда-нибудь встречали, и опаснее обвязанной динамитными шашками  ядовитой мантикоры, разъезжающей на автоматической карете без тормозов. Это самые бессмысленные создания, которые когда-либо населяли наш мир, и фу-фу-фу такими быть».

Троллиха подошла к Эвелине, протянула свою толстую лапу и вытащила пистолет из кобуры на поясе девушки. Понюхав свой трофей, она довольно прорычала и угрожающе направила рукоять пистолета на свою пленницу, схватив его за ствол.

- Вы неправильно его держите, - вежливо подсказал по-акамарски умный, но иногда такой глупый профессор.

Троллиха выглядела озадаченной. Она с минуту разглядывала оружие, почесывая когтем светлый парик на голове, после чего в ее глазах промелькнуло что-то отдаленно похожее на  мысль. Радостно оскалившись, троллиха перевернула пистолет дулом вниз и схватила его как дубинку.

- Все еще неправильно, - помотал головой профессор.

- Доктор Фогель! - Не выдержала Эвелина. - Прекратите ей подсказывать, как правильно нас убивать!

- Я просто хочу, чтобы все было профессионально, - ответил он.

Троллиха еще раз задумчиво почесала парик, после чего несильно тюкнула рукояткой пистолета стоящего возле нее саракша. Оскорбленный таким обращением пустынный воин, недовольно зашипев, отскочил в сторону, а троллиха, убедившись в том, что трофейное оружие работает как надо, с удовлетворением засунула его в большую, грубо сшитую сумку, которую она носила через плечо. Эвелина не рисковала взглянуть на свои необычные часы, опасаясь, что они полетят в сумку троллихи вслед за пистолетом, но если бы она посмотрела на циферблат, то увидела бы там надпись «Время вспомнить шутки про блондинок».

Саракши приковали своих пленников друг к другу за руки и вывели их из помещения. Вероятно, работорговля была в этих диких краях в порядке вещей, потому что никто не обратил внимания на пятерых скованных цепью людей. На выходе из караван-сарая Эвелина едва не вскрикнула от ужаса. Дело было даже не в прочной деревянной клетке, которая явно предназначалась для них, а в огромном великане, который сидел возле нее и со скучающим видом ковырялся в носу. Вид великана был бесконечно далек от понятия дружелюбие. Его огромные руки с вздувшимися венами и каменными мускулами были обмотаны кожаными ремешками, на шее висело ожерелье из трех человеческих черепов,  а грудь наискось пересекали три глубоких шрама от драконьих когтей. Но самым ужасным, чудовищным, немыслимым и бесчеловечным было то, что великан носил сандалии вместе с носками. Для всего цивилизованного человечества сандалии с носками были таким же признаком непроходимого варварства, как, например, кость в носу. Саракши, подгоняя пленников несильными тычками в спину загнали их в клетку и захлопнули дверь. Заметив это, великан неспешно поднялся на ноги, взялся за клетку и, громко крякнув, взвалил ее себе на спину, словно рюкзак, у которого вместо лямок были цепи. Саракши тем временем оседлали лошадей и поехали колонной — двое спереди, двое сзади, двое по бокам. Замыкала эту удивительную процессию троллиха, которая неловко топала в хвосте, копошась по дороге в своей сумке, полной разных конфискованных безделушек и с наслаждением вдыхая сухой воздух степи. Акамар во всем мире считается страной песков, поскольку большую часть этого материка занимают пустыни. Однако северная область Акамара, называемая Скаттой, была абсолютно другой. Всю территорию севера покрывали равнины и степи. Их населяли многочисленные разбойники, кочевые племена и некоторые купцы, достаточно смелые и изворотливые для того, чтобы торговать в этих опасных землях. В отличие от остального Акамара, который подчинялся власти султана Аль Харима, Скатта не подчинялась никому. Власть здесь держалась на союзе пяти крупнейших племен, а все споры решались поединками.
 
Между тем, великан, который нес клетку с альбертийцами, прибавил шагу, услышав вдалеке ржание лошадей и шум, доносящийся с арены. Те, кто хоть раз ехал на спине великана, знает, что приятного в этом мало. Трясет  так, словно начался конец света, а когда клетконосец начинал отмахиваться от мух или подтягивать сползающие штаны, несчастные пленники буквально летали из угла в угол, отбивая себе все мягкие и не очень места. Поэтому неудивительно, что когда караван саракшей наконец добрел до Великой арены, у альбертийцев не было ни сил, ни желания покидать клетку.  Пустынникам пришлось буквально выволакивать их оттуда, чтобы передать хозяину арены —  Джаваду, знаменитому Стервятнику Скатты.

Он был разбойником и конокрадом до тех пор, пока две сговорившиеся друг с другом банды не перебили всю его шайку и не захватили принадлежащие ему земли. Джавад бесследно исчез на несколько лет, а после изменил себе внешность и вернулся в родные края под именем Рахим, что значит «стервятник» на северном акамарском диалекте. Он предложил одной из банд настолько выгодную сделку, что от нее мог отказаться только степной тролль. После этого Джавад явился к другой банде, которая помогала первой в облаве на его людей, и предложил ей ту же самую цель, но за еще большие деньги. Обеим бандам Стервятник назначил встречу на рассвете у большого холма, где якобы должен был проходить королевский караван с сокровищами. После этого Джаваду лишь оставалось наблюдать, как разбойники бросаются друг на друга с мечами, не желая делить столь большой куш с кем-то еще. В той битве, которая получила название Жадная сечь, полегло столько головорезов, что обе банды в конечном итоге развалились. Джавад же смог не только в одиночку отомстить за своих товарищей, но и вернул себе принадлежавшие по праву земли. Поняв, что стравливать людей у него получается гораздо лучше, чем ими управлять, Стервятник отбросил идею сколотить новую шайку и решил начать новый бизнес, в котором люди будут сражаться друг с другом, но уже не просто так, а за деньги. Так родилась Великая арена Скатты — крупнейшее гладиаторское предприятие в мире, где сходились лучшие войны, которых когда либо знала земля. И это вам не рыцарские бантики, вроде турниров в Альбертии, где  сражались деревянными копьями, чтобы не дай бог не поранить соперника. На арене Скатты бились настоящим боевым оружием и бились насмерть. 

Пленников провели какими-то подземными ходами, прорытыми под ареной, где располагались клетки со львами, вивернами и прочими хищными тварями, после чего они поднялись на несколько этажей и вошли в просторную ложу, надежно укрытую от солнца натянутым тентом. Отсюда открывался лучший вид на арену, и именно отсюда обычно наблюдал за боями Джавад. Хозяин амфитеатра оказался худосочным, жилистом мужчиной с заостренным, как у куницы, лицом и мелкими ровными зубами. Одет он был в акамарский халат, перепоясанный шелковым поясом, за которым торчал внушительный и элегантный кинжал. Джавад не был чистокровным акамарцем, которые легко различимы благодаря темной коже, темным глазам и абсолютно черным, как смоль, волосам. Но и на типичного скатта с их круглым, желтым лицом и узкими глазами он тоже не походил. Вероятнее всего, его родители были представителями обоих народов. Судя по тому, как на Скатте свободно относились к бракам и как много здесь пересекалось торговых путей,  родней Джавада мог оказаться кто угодно, вплоть до эльфов. Он сидел возле самого парапета и о чем-то негромко беседовал со своей правой рукой Аббасом — тем самым  головорезом, которому барон Жан Поль Буланже продал преследовавших его альбертийцев. Заметив саракшей-охранников, он поманил их пальцем, требуя, чтобы пленников подвели поближе.

- Аббас, - сказал он по-акамарски. - Ты говорил, что они воины, а я вижу только девчонку, дикаря, белоручку, ребенка и рыцаря. Из всех них только последний тянет на воина.

- Барон утверждал, что девчонка тоже владеет оружием, - ответил помощник Джавада. -  Ее можно поставить на пару с рыцарем, а остальных затравить львами.

- Это да, мой любезный Аббас, - хищно улыбнулся Джавад, становясь еще больше похожим на куницу, - но я бы не стал платить большие деньги за тех, кто проживет не дольше дня. Я мог бы купить пленных у скаттских сорвиголов или взять товар за бесценок у акамарских работорговцев.

- Не беспокойся, господин, - заверил его Аббас, - я не потратил на них ни акмы. Альзиррец отдал мне всех бесплатно, при условии, что ты выпустишь их на арену в первый же день.

- Это же все меняет, друг, - радостно хлопнул в ладоши Джавад, который ценил слово «бесплатно» больше всех остальных слов. Если бы он составлял словарь, то «бесплатно» было бы там на первом месте. - Девчонку с рыцарем мы выпустим против пустынных потрошителей, пусть они уже начнут отрабатывают деньги и свое прозвище, а остальных оставим для большого боя тридцать на тридцать, что скажешь?

Аббас ощерил свои кривые зубы и довольно хмыкнул.

- Господин как всегда мудр. Я немедленно устрою бой. Будут ли какие-нибудь особые указания?

Джавад задумчиво поскреб подбородок.

- Потрошителям дай то, что они захотят, а эти пусть бьются своим оружием, одежду им тоже оставь.

Доктор Фогель, который, как уже говорилось выше, свободно изъяснялся по-акамарски и который всю жизнь считал, что дипломатия является величайшим достижением цивилизации, хотел было возразить против столь напрасной траты таких великолепных специалистов, как он и его друзья, однако Эвелина больно наступила ему на ногу, заставив замолчать. Она прекрасно знала, что гладиаторы, осмеливающиеся заговорить со Стервятником без разрешения, тут же расставались с языками, а дипломатия, будучи величайшим достижением цивилизации, работала лишь там, где эта цивилизация была. К сожалению, к Скатте это понятие совершенно не относилось. Скатты понимают лишь язык силы. Единственные качества, которые они ценят в людях — это ловкость, храбрость и хитрость, а самым уважаемым и достойным считался тот, кто мог обсчитать торговца на рынке или убить человека одним лишь пальцем. Командир Маре трезво рассудила, что единственный способ выбраться живыми — это продемонстрировать все эти навыки (за исключением может быть двух последних, потому как торговцев на арене не водилось, а убивать пальцем было страшно неудобно).

Воины-саракши, которые, казалось бы, понимали хозяина без слов, сняли кандалы с Эвелины и Данте, после чего вытолкали их с ложи. Они шли минут семь по лабиринтам Великой арены, состоящим из бесконечных лестниц, подъемных платформ и переходов, пока наконец не оказались около огромной решетки, которая с душераздирающим скрипом поднялась на двух стальных цепях. Солнце ударило в глаза новоиспеченным гладиаторам, а дыхание сперло от висящей в воздухе песчаной пыли, поднятой во время предыдущего сражения. Подталкиваемые копьями в спину, Эвелина и Данте вышли на горячий песок арены и услышали, как за их спинами, все также мучительно скрипя, опускаются ворота. К ногам  альбертийцев упало их оружие, конфискованное несколько часов назад в караван-сарае. Рыцарь схватил свой меч и встал спиной к Эвелине, уже успевшей подобрать любимую шпагу.  Где-то сверху надрывался чей-то голос, представляющий бойцов публике. Он говорил  по-акамарски и делал паузы для того, чтобы зрители успевали ответить восхищенным «ааа» или негодующим «ууу». После очередного «ааа» на другом конце арены поднялась решетка и на песок выскочили шестеро гладиаторов. Одни были одеты в грубые войлочные халаты, которые носили скаттские степняки, другие — в криво подогнанные доспехи, явно собранные из разных материалов. Опытный глаз Данте, кое-что понимавшего в доспешном деле, заметил на одном из воинов уже вышедший из обращения тяжелый рыцарский нагрудник княжества Клермона — северного соседа республики Хорт, дворфскую секиру из Тисамии и шлем, который до Великой магической войны носили пехотинцы империи Хадар. Очевидно, что все эти элементы доспехов были сняты с мертвых во время одного из обычных скаттских набегов. Оружие, которым пустынные потрошители размахивали из стороны в сторону на радость толпе, тоже было самое разное. В руках гладиаторов сверкали кривые акамарские сабли, топоры, булавы и секиры, а некоторые были вооружены копьями и трезубцами. Все это напоминало больше международную выставку колюще-режущих предметов, чем собранный с конкретной целью вооруженный отряд. Эвелина про себя отметила, что расовые предрассудки были потрошителям чужды, поскольку в их шайке были люди, саракши, гоблин и дворф. Девушка не могла себе представить другой ситуации, которая свела бы вместе столь разные народы. Обычно она приветствовала терпимость и толерантность, но это был совершенно другой случай.

- Разделим их, - негромко сказала Эвелина своему напарнику, - так у нас больше шансов избежать окружения.

- Я беру на себя четверых справа, на тебе саракш и человек, - ответил Данте.

- Поняла, - кивнула Эвелина.

Она украдкой взглянула на свои магические часы и прочитала воодушевляющую надпись «Время подумать о смерти». «Продам старьевщику», - мрачно подумала девушка и покрепче  перехватила шпагу.

Кричавший сверху голос рявкнул что-то по-акамарски и потрошители бросились на альбертийцев с пронзительным свистом и яростными криками. Шайка потрошителей действовала по обычной тактике разбойников — налететь со всего маху, окружить, зажать в кольцо и добить. Однако все испортил наглый силициец. Одетый в непривычные для этих мест черные доспехи рыцарь неожиданно бросился на своих противников, словно одурманенный яростью воин-северянин. Не ожидавшие такого ответа потрошители были вынуждены остановиться и поспешно отражать сыплющиеся со всех сторон удары мечом. Двое других гладиаторов проскочили мимо Данте и хотели было зайти ему за спину, но им помешала девушка, которая, активно работая шпагой, смогла оттеснить их в сторону. Никогда не имевшие дела со шпажистами гладиаторы лишь успевали отскакивать в сторону, поскольку отбить мечом тонкое жало легкой рапиры было невероятно сложно. Девушка была мастерски обучена этому стилю боя. Она совершала неожиданные увороты, быстро меняла направление атаки, легко двигалась, перенося вес тела с одной ноги на другую, и делала резкие выпады, нанося колющие удары под самыми невероятными углами — по прямой, снизу и даже сбоку. Ее противники, только и умевшие, что бить сильно да размашисто, ничего не могли противопоставить этой змеиной изворотливости. Удары были слишком быстры, непредсказуемы и точны, поэтому бой закончился довольно быстро. Гладиатора-человека Эвелина ранила в плечо, повредив мышцу так, что боец выронил меч, не в силах его удержать, вооруженный четырьмя саблями саракш, получил удар в бедро и тяжело упал на колено. Оба прекрасно понимали, что второго раунда против столь ловкого противника им не выстоять. Они бросили оружие на песок и склонили головы, признавая свое поражение. Эвелина, не теряя ни секунды, бросилась на помощь Данте, однако рыцарь вряд ли в ней нуждался. Тактика боя силицийца в корне отличалась от альбертийской шпажистки, однако была не менее изощренной. Рыцарь делал ставку не на маневренность, а на агрессивное наступление. Он завертел своим полуторным эспадоном чудовищную мельницу, заставив потрошителей отступить. На Силиции это называлось Attacco con la difesa, что значило «Нападение с обороной».  Этот прием использовался для наступления, но при этом давал фехтовальщику непробиваемую защиту.

Яростно шипевшее в знойном воздухе лезвие из отменной силицийской стали вертелось вокруг Данте так быстро, что гладиаторы не видели даже малейшей щели в обороне рыцаря, чтобы контратаковать. Да у них и не было времени на то, чтобы думать об атаке, поскольку они были вынуждены ежесекундно отскакивать и отражать удары. Даже если бы им удалось вчетвером окружить противника, вряд ли это дало тактическое преимущество, поскольку им нечего было противопоставить страшному черному торнадо, ощетинившемуся  острой сталью. Двое потрошителей были ранены в руку, а двое других испуганно побросали оружие на землю и преклонили колено. Трибуны взорвались безудержным воем, приветствуя новых фаворитов Великой арены. Джавад же, который ждал, что силициец и альбертийка погибнут смертью храбрых на второй минуте боя, был на седьмом небе от счастья. Толпа обожала такие сюрпризы, а обожание толпы сулило приличные деньги. Однако он понимал, что законы любого шоу непреложны. Взяв сходу столь высокую планку, ее необходимо поднимать, а иначе люди быстро теряют интерес к зрелищу. Поэтому Стервятник шепнул что-то оратору (так называлась должность человека, который занимался тем, что профессионально орал на массовых мероприятиях), и тот вновь заголосил что-то на акамарском диалекте.

- Мехре саби! Ашханааааа!

За закрытой решеткой, откуда несколько минут назад выскочили пустынные потрошители, раздался страшный рык. Эвелина, сделала несколько круговых движений клинком и застыла в боевой стойке, держа шпагу перед собой, а вторую руку подняв чуть вверх для баланса. Данте же взвалил меч на плечо и встал полубоком  — это была классическая оборонительная позиция силицийских мечников. Решетка поднялась, и из темноты на свет выскочило ужасное чудище. Это был уродливый огр, который уступал ростом великану, но был заметно крупнее степного тролля. К обеим мощным рукам-лапам были прикованы цепью два чугунных пушечных ядра, которые волочились по жесткому песку за тварью, оставляя за собой два заметных следа. Увидев своих противников, чудовище издало жуткий вой, который заставил валявшихся на земле потрошителей вскочить на ноги и броситься к расположенным на противоположной стороне воротам. Один лишь рыцарь и его сестра по оружию не сдвинулись с места. Чудище восприняло это как вызов и со зверином ревом бросилось на людей, разворачиваясь вокруг своей оси и раскручивая ядра на цепях, так, что они очерчивали в воздухе хорошо заметный черный круг.

- Врасыпную! - Скомандовала Эвелина, и оба бросились в разные стороны, подальше от смертоносного круга свистящих снарядов.

Огру явно не понравился этот ход, лишавший его возможности держать в поле зрения сразу двух противников, поэтому он перехватил цепи и начал крутиться с еще большей скоростью. Данте попытался с наскоку обрубить цепь, к которой крепилось одно из ядер, однако мощный удар выбил меч из руки рыцаря. Эвелина, понимая, что атаку чудовища отразить невозможно, решила прибегнуть к своей ловкости. Она поднырнула под крутящиеся ядра и нанесла сильный удар шпагой, целясь в голень монстра. Однако шкура огра оказалась такой толстой, что тонкая тисамийская шпага причиняла ему не больше вреда, чем комариный укус. Он пнул девушку так сильно, что она отлетела на несколько ярдов, после чего направился к ней с явным намерением добить нахалку, сумевшую подобраться к нему так близко. Чудище покрепче схватилось за цепь и уже размахнулось для нанесения последнего удара, но его остановил громкий возглас «Мере!», что означало «Замри!». Огр, будучи совершенно безмозглым, но хорошо поддающимся дрессировке зверем, послушно замер, обрушив тяжелое ядро в метре от головы девушки. На балконе, уперев руки в парапет стоял доктор Фогель и с ужасом взирал на арену.

Помощник Джавада схватился за кинжал и бросился было к профессору, который посмел остановить бой, однако того спасла поднятая рука Стервятника.

- Не будь таким грубым с иноземным гостем, Аббас, - сказал хозяин Великой арены. - Ему наверняка есть что сказать нам.

Услышав это, Аббас, недовольно рыча, вогнал кинжал обратно в ножны и сел на место, не спуская ненавидящего взгляда с альбертийца.

- Вы хотели что-то сказать мне, уважаемый? - Обратился Джавад к профессору.

- Да, - кивнул тот. - Я осознал, что вы человек деловой и никогда не упускаете выгоды. Убив этих гладиаторов сейчас, вы на миг позабавите толпу, но лишитесь возможности выставить их в следующих боях. Вы ведь видели, как они вдвоем без труда разделались с превосходящими силами противника. Придумайте им легенду, скажите, что это разлученные влюбленные, которые вынуждены биться за  свободу, и они моментально станут любимцами публики.

Доктор выпалил это скороговоркой, опасаясь, что Джавад перестанет слушать его на середине фразы, и кривой нож Аббаса бесславно оборвет жизнь альбертийского лингвиста, однако Стервятник не спешил отдавать такой приказ.

- В ваших словах есть мудрость, - наконец ответил он. - Но, боюсь, вы переоцениваете своих друзей. Они отличные бойцы, но эта арена видала воинов и получше, поэтому долго они тут не протянут. И лучше я пожертвую ими сейчас, в зените их славы, чем потом, когда они наскучат зрителям.

- Тогда я предлагаю обмен, - решительно заявил доктор, - зная, что вся акамарская культура целиком построена на традиции обмена.

- Обмен? - удивился Джавад, вскинув брови. - Что же вы можете предложить мне?

- Дайте мне сутки, и вы получите то, чего не купишь ни за какие деньги. Вы получите бой, который эта арена не видела за все двадцать лет своего существования. О нем еще долгие годы будут говорить по всему Акамару.

Услышав это, Джавад разразился хохотом, который тут же подхватил его помощник.

- Вы хотите сказать, что за сутки найдете мне бойца, который окажется лучше ваших друзей? - Все еще смеясь, спросил хозяин арены.

- Я найду вам бойца, который бросит вызов вашему чемпиону, - поправил очки доктор Фогель. - Как я его найду — это уже моя проблема. Сутки и свобода передвижения — это все, о чем я прошу. Подумайте сами, что вы теряете? Если я не справлюсь со своей задачей, у вас будет всего лишь еще одно пушечное мясо для арены, а если я добьюсь успеха, вы получите нового чемпиона. Вы выиграете в любом случае.

- А вы умеете вести переговоры, господин альбертиец, - с усмешкой погрозил пальцем Джавад, отдавая должное логике доктора и его красноречию. - Как вы верно заметили, я деловой человек, и я никогда бы не стал процветающим, если бы не хватался за любую возможность обогатиться. Я предоставлю вам лошадей и дам сутки на поиски вашего воина. Можете взять с собой эльфа или мальчишку, но рыцарь и девчонка останутся у меня в качестве залога. Охраны у вас не будет, вы будете вольны покинуть Скатту, но знайте, что если к завтрашнему утру вы не вернетесь, я скормлю ваших друзей вивернам.

- Мы вернемся, - уверенно сказал доктор и протянул скованные цепью руки ближайшему стражнику с ключами.   




Глава тринадцатая. Картонный рыцарь

Поселение Чордан-Исым, расположенное на главном торговом пути, пересекающим Скатту, называлось городом, но это определение ему едва ли подходило. Со стороны Чордан больше походил на лагерь кочевников, уставленный со всех сторон шатрами. В отличие от  караван-сарая,  суеты здесь никогда не было. Невысокие, хмурые степные воины в своих неизменных меховых шапочках, которые они не снимали даже в жару, обтирали и поили взмыленных лошадей, другие точили оружие или же сортировали шкуры, предназначенные для продажи. Понятие «мирные жители» к скаттам не относилось. Среди них водились скотоводы, охотники, знахари, шаманы и торговцы, но все они в первую очередь были воинами, а уже потом — всем остальными. Мальчиков с семи лет учили держаться в седле и стрелять из лука, а с двенадцати обучали владеть копьем и мечом. К шестнадцати годам они уже настолько свободно чувствовали себя в седле, что могли стрелять из лука на полном скаку в любом положении — хоть сидя боком, хоть задом наперед, хоть свесившись с лошади. Поэтому про скаттов говорили, что их матерями были степные кобылы. И в отличие от всех остальных народных присказок, касающихся чьих-то матерей, эта не была оскорблением. К девочкам у степняков был тот же самый подход, поэтому женщины, которые нисколько не уступали мужчинам по части стрельбы из лука и верховой езды, регулярно участвовали в скаттских набегах, наводя ужас на противников. Когда на вас на полном скаку несется раскрашенная в боевую раскраску женщина, засыпая все вокруг стрелами и крича, словно сам дьявол, поверьте, сложное слово «капитуляция» придет вам в голову сразу же после «ой, мамочки!».

Именно среди этих отчаянных людей решил искать нового чемпиона Великой арены доктор Фогель и сопровождающий его Авэнако. Профессор хотел выторговать себе и маленького Талли, но Джавад был непреклонен. Он разрешил доктору взять лишь одного провожатого, а слово Стервятника — закон.

Путешественники шагом въехали в  Чордан-Исым, стараясь сильно не выделяться, однако тут же приковали к себе внимание. Иноземцы тут были большой редкостью.

- Кулусбе сайрам-олыс? - Спросил на скаттском наречии доктор, обращаясь к одному из степняков, который ухаживал за лошадью.

Тот бросил на доктора подозрительный взгляд из-под мохнатой шапки, после чего молча кивнул в сторону большого шатра, обшитого шкурами степных волков. Судя по хохоту и звукам музыки, доносившимся оттуда, это было место, предназначенное для отдыха. Внутри было темно и почему-то пахло лошадьми. На укрытой шкурами земле сидели и лежали воины, которые пили медовуху, ели, хватая пищу из миски прямо руками, а потом деликатно вытирали пальцы об одежду соседа. Среди них особенно выделялся тощий, сильно загорелый, давно небритый человек с ясно-голубыми глазами и явно западной внешностью, который был единственным среди всех посетителей, кто пользовался ножом и вилкой. Позади чужестранца лежал полупустой дорожный мешок и легкий одноручный меч не самой лучшей работы. Этот странный господин, который явно уступал по силе всем сидящим вокруг, тут же приковал внимание Авэнако.

- Этот подойдет, - уверенно сказал шаман, указывая на него глазами.

- Ты с ума сошел! - Возмутился доктор Фогель. - Посмотри на него, даже Эвелина кажется сильнее, чем он. Нужно выбрать одного из этих людей, они явно с оружием не расстаются. Я бы выбрал вон того здорового.

Но Авэнако вдруг уперся и отказался рассматривать любые другие косматые кандидатуры, кроме тощего господина.

- Хорошо, - согласился доктор Фогель, - сейчас проверим.

Он подошел к одному из ужинающих степняков и попросил у него саблю. Просьба была более чем странной, но чужеземцы были гостями, поэтому отказать им было нельзя. Один из скаттов, бросил в миску недоеденный кусок баранины, тщательно облизал пальцы и подал чужаку свою саблю ножнами вперед. Таков был обычай. Оружие никогда не подавалось рукоятью, каким бы доверием человек не пользовался в том или ином племени. Это был один из тех жизненных уроков, которые всегда выносились после большой резни.

Доктор Фогель взял тяжелую саблю, подошел к странному господину и обратился к нему на местном языке, предлагая взять оружие и опробовать его. Похоже иностранец относился к гостеприимным традициям Скатты также уважительно, как и хозяин сабли, поскольку он тут же вытер руки о полотенце и взял оружие. Сабля была явно тяжела для него, и странный господин обращался с ней крайне неловко, два раза чуть не выронив изогнутый клинок под общий хохот степняков.

Доктор красноречиво взглянул на Авэнако, словно говоря «доволен теперь?», после чего со словами благодарности забрал саблю и вернул ее владельцу. Однако эта демонстрация, выявившая полное отсутствие боевых навыков у иностранца, как ни странно, лишь вдохновила шамана. Он уверенно кивнул своему другу, как бы отвечая на поставленный вопрос: «Этот». Не успел доктор Фогель состроить свою знаменитую скептическую мину,  не раз повергавшую в уныние его оппонентов во время научных дебатов, как Авэнако отколол совершенно дикую штуку, которая непременно попала бы во всемирный каталог диких штук, если бы рядом был дикоштучный инспектор, готовый официально зарегистрировать достижение. Дрюдар ни с того ни с чего выхватил из кармана яблоко и что есть силы швырнул его в незнакомца. Доктор от неожиданности и испуга зажмурил глаза, ожидая услышать характерный «хрясь», которым обычно сопровождается незапланированное столкновение фруктов с чьим-то лицом, однако вместо этого раздалось крайне неожиданное для подобных ситуаций «чпок». Открыв глаза, доктор увидел довольно улыбающегося Авэнако и его избранника, который держал на вытянутой руке вилку с насаженным на нее яблоком. Только тогда доктор понял, почему этот нечесаный субъект  привлек внимание его друга. Он действительно не отличался силой, однако этот критичный для любого воина недостаток он с лихвой компенсировал ловкостью. Авэнако считал, что этого было достаточно для того, чтобы бросить вызов страшному чемпиону Великой арены Скатты.

- Лиам Уолш, - представился незнакомец, когда его посвятили в детали. - Меня тут все знают. Я картонный рыцарь. Да вы садитесь, чего стоять.

- Картонный? - Не понял Авэнако, усаживаясь рядом с иноземцем.

- Рыцарь? - Изумился доктор Фогель.

- Да, - кивнул давно не стриженной головой Лиам. - Только обычно это говорят вместе — Картонный рыцарь. По отдельности звучит не очень.

- Честно признаться, никогда не слышал этого прозвища ни в Альбертии, ни в Хорте, - с сомнением в голосе признался профессор.

- Ну это потому что я не совсем официальный рыцарь, - невозмутимо ответил их новый приятель, вгрызаясь в куриную ножку. - Я слишком беден, чтобы позволить себе хорошие доспехи и приличное оружие, не говоря уже о титуле, коне и турнирных взносах. Но!

В этом месте Картонный рыцарь наставительно воздел куриную ножку вверх, подчеркивая важность момента.

- Рыцаря определяют не турниры, а его дела, а я этих делов переделал столько, что ни одному из меченосцев и не снилось! Жаль только никого не было рядом, чтобы зафиксировать мои деяния как подвиги. Я уже не первый год странствую по свету, терпеливо дожидаясь, когда моя слава полетит впереди меня, и этим чванливым господам не останется ничего другого, кроме как официально принять меня в свое братство.

Курица, исполнив свою назидательную функцию, скрылась во рту Лиама Уолша, так, что снаружи осталась торчать одна лишь косточка.

- Я думаю, с этим мы можем помочь, - задумчиво сказал Авэнако. - В нашем отряде есть самый настоящий рыцарь и если вы нас выручите, я уверен, он с великой радостью посвятит вас в себе подобные.

Тут стоит пояснить, что по древней традиции посвящать благородных донов, идальго, шевалье и прочих сэров в рыцари могла только августейшая особа. Однако по мере роста числа благородных донов их соотношение с числом королей все дальше отходило от понятия разумного баланса, и в какой-то момент короли поняли, что если они начнут собственноручно посвящать всех благородных донов в рыцари, у них не останется ни времени, ни сил на то, чтобы управлять страной. Разумно рассудив, что искусство правления есть творческий процесс перекладывания своих обязанностей на чужие плечи, короли с чистой совестью делегировали полномочия посвятителей своим герцогам, а те — баронам и дальше по списку. Дойдя в конечном итоге до баронетов и эсквайров, священная должность перешла к тем, кому проще всего было посвящать расплодившихся благородных донов в рыцари, а именно — самим рыцарям. Это с одной стороны позволяло соблюсти все приличия и передать эстафету молодому поколению со стороны тех, кто в рыцарстве действительно понимал толк, а с другой — было практичным и изящным решением. Тем более, что в жизни рыцаря, всегда находилась минутка для того, чтобы кого-нибудь быстренько посвятить между подвигами. Таким образом, благородный дон Данте Анджело делла Торретта имел все права и основания для того, чтобы произвести на свет еще одного рыцаря, как бы двусмысленно это не звучало.

Уговор был таков. Лиам Уолш, известный по прозвищу Картонный рыцарь, вступит на Великую арену в качестве свободного человека и одолеет страшного огра, а друг его нанимателей официально посвятит нового чемпиона в рыцари, выдаст специальную грамоту и рекомендацию для турнирного совета. Кроме того, наниматели еще пока не сэра Уолша оплатят его обед в Большом шатре города Чордан-Исым, поскольку господин еще пока не рыцарь приступил к трапезе, не успев придумать, как он будет объяснять отсутствие у него денег хмурым степнякам.

Путешественники уже собрались в обратный путь, но тут произошло нечто из ряда вон выходящее. Гораздо более выходящее, чем межпространственные портальные перемещения и построенная за день карьера гладиатора. В шатер уверенной походкой зашел воин-скатт с характерным лиловым шрамом на лбу и рыжей щетиной.

- Это барон! - Вспомнил новый облик тайного советника доктор Фогель, - лови его!

Ситуация казалась безвыходной. С одной стороны, и Фогель, и Авэнако в ловле опасных государственных преступников были людьми неопытными. С другой стороны, барон Жан Поль Буланже, который уже зарекомендовал себя хорошим магом, неожиданно растерялся и вместо того, чтобы бросить в своих преследователей огненный шар, огненный куб, огненный цилиндр или что-нибудь другое огненное и имеющее определенную геометрическую форму, начал неловко пятиться в сторону выхода. Положение спас Лиам Уолш, который в один прыжок догнал барона и приставил к его горлу совершенно тупой и неказистый, но все же меч. Увидев, что ситуация вновь под контролем, доктор Фогель неспешно подошел к господину Буланже, прячущемуся под обликом степняка, взял его за руку и выпроводил из шатра.

- А теперь, барон, - сказал он, когда они оказались на свежем воздухе, - пришло время объясниться.

И прежде чем тайный советник что-либо успел ответить, Авэнако снял с его пальца красивый серебряный перстень с выгравированной на нем змеей. Всем было известно, что волшебники совершенно бессильны без своих перстней. Забрать у них перстень — это все равно что отобрать у рыцаря его меч, доспехи, коня и штаны. Оставшись без своего главного инструмента и чувствуя неприятный холодок стали у горла, господин Буланже неожиданно заскулил словно побитый пес, растеряв всю свою прежнюю надменность.

- Не убивайте, господа, я все расскажу, - причитал он гнусавым голосом.

- Начни с того, кто ты на самом деле, -  подсказал ему Авэнако.

- Я офицер альбертийской разведки, сударь, как и ваш командир — мадемуазель Маре. Только я, в отличие от нее, уже много лет работаю под прикрытием при дворе герцога Альзиррского. За это время я успел дослужиться от старшего лейтенанта гвардии до тайного советника.

- Неужто ты думаешь что мы поверим в сказку, будто Его Величество, который души не чаял в брате, вдруг решил отправить к нему шпиона? - Нахмурился Авэнако.

- А я не говорил, что меня отправило Его королевское Величество, - возразил барон. - Это сделал господин министр.

- Военный министр? - Уточнил доктор Фогель.

- Нет, сударь, - замотал головой тайный советник, - культурный!

В этом моменте принято говорить «пристегните ремни и приведите спинки кресел в вертикальное положение», но у бороздящих просторы океанского неба пассажирских дирижаблей сроду не было ремней, а кресла не откидывались, поэтому данное выражение довольно быстро забылось, как абсолютно лишенное смысла.

- То есть как культурный министр! - Воскликнул доктор Фогель. - Тот самый министр, который требовал, чтобы в театрах играли только мужчины? И который хотел законодательно ввести штраф за использование буквы ё без точек? Этот министр?

- Он самый! - Уверенно кивнул головой барон. - Господин министр только выглядит, как простачок, а на самом деле он держит в страхе все правительство, поскольку у него на каждого есть компромат. Министра войны, к примеру, он однажды застал читающим собственные стихи своей собаке. Он поручил своим людям выкрасть эти вирши и с тех пор манипулирует военным министром как хочет, угрожая опубликовать его творчество в журнале, который выписывает его жена.

- Значит исчезновение короля…

- Его рук дело, -  подтвердил тайный советник. - От военного министра он узнал, где и когда будет охотится Его Величество, и заплатил местным разбойникам, чтобы они напали на отряд. Однако те не справились. Королю и его рыцарям пришлось отправиться в Везен. Меня к тому времени уже предупредили о том, что план с нападением разбойников провалился. Культурный министр поручил мне лично встретить короля под видом герцога, который по счастливому стечению обстоятельств в тот день уехал из столицы, завести Его Величество в кабинет и там тихонько прирезать.

- Так что же пошло не так? - Спросил Авэнако, который пытался выстроить в голове полную картину тех событий, слушая рассказ барона.

- Я, сударь, шпион, а не наемный убийца, - с достоинством ответил тот. - Убивать королей нас в шпионской школе не учили, однако я понимал, что если Его Величество не исчезнет в течение суток, то тогда исчезну я. Культурный министр не прощает ровно три вещи: неправильных ударений, слова «евоный»  и нарушения прямого приказа. Поэтому я открыл портал в Вольные земли и сплавил нашего короля местному колдуну-затворнику, предварительно проследив, чтобы тот превратил Его Величество в кобольда — это такое забавное бессловесное создание.

- Понятно, - кивнул Авэнако. - Дальше.

- А дальше вы сами знаете, - развел руками барон. - Я вернулся в Везен уже под видом тайного советника и приказал свои людям запугать трактирщиков, чтобы никто не распространял слухи о короле и его рыцарях, которые появлялись в «Похмельной сове». 

- Мне неясно вот что, - сказал Авэнако, принявшись по обыкновению нарезать круги по часовой стрелке вокруг допрашиваемого. - Если вы действительно маг, зачем все эти сложности с колдунами-отшельниками? Почему вы не превратили короля в кобольда сами?

- Вы мне льстите, господа, - польщенно улыбнулся барон. - Превращения - это чрезвычайно тонкая материя. Ею могут заниматься только специализирующиеся на этом направлении маги, которые имеют к превращениям природный талант и посвятили всю жизнь изучению этой сложной науки. Моя стихия - это собственные перевоплощения. Изменить внешность, голос - тут мне равных нет. Мои способности оказались чрезвычайно востребованы в шпионаже, поэтому я довольно быстро забрался вверх по карьерной лестнице и стал тайным агентом. Ну вот, все государственные секреты я вам разболтал. Вернете теперь мне мой перстень?

– Вернем, барон, - ответил шаман. - Но сначала мы вернем наших друзей, застрявших на арене по вашей милости, и нашего короля, который коротает дни в облике кобольда.


***

Ехать обратно на Великую арену было неудобно, поскольку доктору Фогелю пришлось делить лошадь с будущим новым чемпионом гладиаторских боев, а Авэнако — с тайным советником герцога Альзирра, а по совместительству — альбертийским шпионом. Тот, впрочем, всячески демонстрировал готовность к сотрудничеству, понимая, что волшебные перстни на земле не валяются. Эти магические приспособления изготавливаются всегда под заказ и исключительно в одном экземпляре. Потеряв перстень, волшебник навсегда остается отсечен от магической стихии. Есть, конечно, редкие исключения, вроде Великого магистра Нормана Измара, который преподавал историю и теорию волшебства в хортской Гильдии магов, но с ним явно было что-то не так. Поговаривали, что в юности магистр Измар баловался магией без всяких перстней, но ничем хорошим это не кончилось.
 
Доктора Фогеля же в этот момент смущали не сложные аспекты творения заклинаний, а то, что господин Уолш, сидящий позади него, меньше всех на свете походил на укротителя огров. Окажись он в такой ситуации лет пять назад, доктор Фогель непременно начал бы спорить, доказывая оппоненту, что тот не прав. Однако за время путешествия он уже не раз убеждался в действии принципа «Расческа Осамы», который гласит: «Если вы перебрали все разумные объяснения, кроме самого тупого, невероятного и абсурдного, скорее всего, верным будет именно последнее». Поэтому решил довериться странному чутью Авэнако, несмотря на то, что это противоречило всем логическим заключениям. До арены они добрались задолго до захода солнца.

- Господин Джавад, - гордо заявил доктор Фогель, когда они вновь явились в ложу Стервятника, на этот раз без всякой охраны. - Представляю вам вашего нового чемпиона — господина Лиама Уолша, известного также как картонный рыцарь.

При этих словах господин Уолш беспечно отсалютовал хозяину Великой арены. Неизвестно что конкретно стало причиной безудержного веселья — слова доктора Фогеля или явное непонимание всей серьезности ситуации его друга, но Джавад Рахим и его правая рука Аббас покатились со смеху, опрокинув кубки с вином, стоявшие на столе. Присутствующему при этой сцене Авэнако даже показалось, что стоявшие по обе стороны от Джавада саракши-телохранители захихикали себе в солнцезащитные платки, однако по лицам саракшей никогда не было понятно, когда они шутят, а когда всерьез, пока те не обнажали клинки.

-  Этот пьяница — новый чемпион арены?  - Всхлипывал на полу Джавад, обливаясь слезами. - Боги! Я так не смеялся со времен… Да, черт возьми, я так никогда не смеялся!

- Конечно, пьяница! - Невозмутимо отозвался Лиам Уолш, который очевидно принял это ругательство за констатацию факта, а умные люди на очевидные факты никогда не обижаются. - Попробуйте выйти против огра трезвым, посмотрю я на вас.

Таким образом, Картонный рыцарь продемонстрировал не только свое вовсе не шапочное знакомство со здравым смыслом, но и прекрасное владение акамарским языком, на котором предпочитал говорить Стервятник.

- Я бы хотел напомнить вам, господин Джавад, что у нас был уговор, - забеспокоился  доктор, - а слово жителя Скатты, насколько я слышал, нерушимо.

- Разумеется, любезнейший, - оттирая слезы, поднялся с пола хозяин Великой арены. - Я о нашей сделке не забыл. Выпускайте своего рыцаря на арену, и мы поглядим, так ли уж хорош его метод бороться с ограми на пьяную голову, как он говорит. Аббас, пусть ему выдадут оружие и доспехи.

Правая рука Джавада хотел было встать, но Лиам его остановил.

- Не надо, я привык сражаться в своем облачении. - С этими словами он похлопал по своей тощей дорожной сумке. -Где тут у вас можно облачиться?

Аббас сделал знак саракшам, и те проводили кандидата на чемпионский титул в подземелье, где готовились к поединку гладиаторы. Оратор Великой арены вновь заорал что-то воодушевляющее, готовя зрителей к чему-то воистину незабываемому. Затаившая дыхание толпа, заинтригованная неизвестным новичком со смешным прозвищем, с готовностью отозвалась громким «ааа». Однако этот возглас оборвался также внезапно, как и начался, когда на арене показался Картонный рыцарь. Возможно виною тому был невысокий рост нового гладиатора, а возможно тот факт, что выражение «Картонный рыцарь» оказалось не прозвищем, а еще одной констатацией факта, которые так ценил Лиам Уолш. Вот только воин был одет в доспехи, в буквальном смысле сделанные из картона. На нем был картонный нагрудник с нарисованной от руки синей птичкой — гербом, который непутевый рыцарь сам себе придумал, картонные наплечники, картонные наколенники, картонный наспинник и даже картонный напопник. Меч у рыцаря на вид был таким же легким, как палочка от сахарной ваты, а сделан он был явно из шампура для свинины. Не обращая внимания на хохот и издевательский свист с трибун, нелепый воин спокойно вышел на середину арены, преклонил колено и громко провозгласил:

«Я, Лиам Уолш, известный как Картонный рыцарь, бросаю вызов чемпиону Великой арены Скатты и за неимением прекрасной или какой-либо другой дамы посвящаю свою будущую победу исключительно себе. Во славу ратных подвигов и разумного эгоизма! Аве мне!».

С этими словами он встал и с глухим стуком похлопал своим мечом-шампуром по картонному наколеннику, приглашая противника принять вызов.

Раздавшийся на трибунах новый взрыв хохота потонул в чудовищном реве огра, которому не терпелось разорвать наглого выскочку пополам. Металлическая решетка поднялась, и чудовище вскочило на арену, всем видом показывая, что оно ничуть не утомилось после первого раунда. Огр воспользовался уже опробованной тактикой и, раскручивая чугунные ядра вокруг себя, ринулся в атаку, однако тут произошло нечто до крайности невероятное. Картонный рыцарь, горделиво стоявший, уперев свой шампурный меч в землю, внезапно исчез и оказался позади огра, а монстр, продолжая нестись вперед с решительностью пущенного под откос паровоза со всего размаху врезался головой в стену.

- Вставай, чудище! Мы еще не закончили! - Крикнул ему в спину Картонный рыцарь, деловито подбоченясь.

Совершенно обалдев от такой наглости, огр со злости саданул кулаком по стене арены, так, что с трибун чуть не посыпались зрители, обхватил покрепче цепи и снова ринулся на своего противника, яростно раскручивая ядра. Однако чудо, спасшее рыцаря в первый раз, вопреки всем заведенным у чудес законам, повторилось вновь, и огр повторно боднул со всего разбега стену, оставив гладиатора позади себя. Чудовище, взвыв от  боли и обиды, в третий рванулось к наглому человечишке, и лишь печальный опыт общения со стеной позволил огру  вовремя затормозить перед решеткой арены и спасти остатки своей огрей гордости. Поняв, что беспроигрышная тактика «чугунная карусель» тут почему-то не работает, огр решил изменить подход и стал обрушивать на рыцаря прямые, размашистые удары прикованными к цепям ядрами, однако этот паршивец был совершенно недосягаем для смертоносного оружия монстра. Каждый раз он каким-то мифическим образом исчезал с линии атаки и оказывался где-то позади. При этом рыцарь, в силу своей паскудной рыцарской природы, не упускал возможности подскочить сзади и дать презрительного пинка под  зад или по ноге, сопровождая это унизительное действие словами «Вот тебе, чудище!».  Огр, вращая в бешенстве налитыми кровью глазами, швырял свои ядра из стороны в сторону, но каждый раз неизменно ощущал не больный, но чертовски обидный удар сзади и возглас «Получи еще, чудище!». Огр, собрал все оставшиеся у него силы, чтобы прибить наглеца, раз и навсегда  положив конец этому балагану, однако он уже был далеко не в лучшей форме. Голова кружилась, ноги заплетались, язык болтался где-то в районе груди. Монстр размахнулся как можно сильнее и сделал мощный круговой удар, которого избежать было ну никак невозможно. Однако мерзкий рыцаришка вновь исчез из поле зрения, а тяжелое ядро, сделав большой круг, со всей тяжестью безысходности обрушилось на затылок бывшего уже чемпиона Великой арены. В глазах огра заплясали солнечные бегемоты (не спрашивайте, почему бегемоты, разум огра — большая загадка), и чудище рухнуло без сил к ногам победителя, судорожно пыхтя, и потирая лапой ушибленную голову.

- Чудовище повержено! Ай да я! - Воскликнул Лиам Уолш, скромность которого явно не входила в число двенадцати рыцарских благодетелей, и торжественно поставил ногу на лапу побежденного огра.

Джавад, наконец закрыл свой удивленно разинутый рот  и попытался подобрать слова, которые бы максимально точно подходили к этому моменту, но его воображения и красноречия хватило лишь на одно.

- Как?!

Хозяин арены был настолько поражен увиденным, что даже не стал возмущаться поведению доктора Фогеля, который самым беспардонным образом вытащил у него кинжал из-за пояса и спрятал в своей сумке. Никто также не обратил внимание на то, что профессор, совершив эту наглую кражу, взглянул на свой пергамент и удовлетворением отметил, что строчка номер семь в списке заданий бога Флоки, где говорилось о необходимости стащить вещь у самого опасного человека так, чтобы он заметил, сама себя вычеркнула.

- Как?! - Вновь воскликнул Стервятник, поскольку никто так и не удосужился ему объяснить.

- Он просто во всем лучше вашего огра, - улыбнулся довольный своим выбором Авэнако, который был не бельмеса по-акамарски, но легко понял вопрос хозяина арены по одной лишь его интонации.

Доктор Фогель, наблюдавший этот захватывающий поединок с не меньшим удивлением, перевел слова своего друга.

- Но он не может быть лучше! - Возмутился Джавад. - Это пещерный огр! Самая опасная тварь из всех существующих! Это все какое-то колдовство! Так не бывает! Человек не может исчезнуть и появиться в другом месте!

- Может, если он достаточно быстр, - возразил Авэнако, кивнув доктору, чтобы тот перевел его слова. - А наш рыцарь двигался настолько быстро, что его перемещения оставались незамеченными не только для огра, но и для зрителей.

- Но как?! - Вновь бессмысленно повторил Джавад. - Кто может двигаться настолько быстро?

- Только рыцарь с шампуром вместо меча, - пояснил шаман. - И только в картонных доспехах.



Глава четырнадцатая. Искусство превращений

Данте выполнил свою часть уговора и посвятил Лиама в рыцари со всеми положенными в этом деле ритуалами. Правда, для этого сэру Уолшу пришлось несколько минут подержать меч силицийца, поскольку, согласно правилам, кандидат в рыцари должен был сперва честно отработать оруженосцем. Разделавшись со всеми формальностями, Данте вручил своему преемнику рыцарскую грамоту и рекомендацию на турнир.

На этом альбертийцы распрощались со своим спасителем и продолжили путь. Хозяин Великой арены не имел права их задерживать. Согласно правилам, пленники, чьи интересы представляет гладиатор, одержавший победу над чемпионом арены, получают свободу. Это был один из немногочисленных, но нерушимых законов степей Скатты.

Отъехав на приличное расстояние, отряд Эвелины Маре остановился посреди степи. Авэнако отдал магический перстень барону Буланже, а Данте встал рядом, чтобы схватить мага, если тот решит сбежать. Однако барон, по всей видимости, и не помышлял о побеге.

Он с явным чувством удовлетворения водрузил перстень на палец и сделал тот самый неуловимый жест, который уже демонстрировал во время инцидента в Везене. Перед альбертийцами возник большой портал, дрожащий в полуметре от земли.

Место, располагавшееся на другой стороне портала, было абсолютно непохоже на бескрайние степи Скатты. Перед путешественниками возвышались покрытые сочной зеленью прибрежные скалы, на которых паслись беспечные овцы. Шум моря, бьющегося об утес, и приятный северный ветер, гоняющий тучные грозовые облака, были настоящей музыкой для ушей альбертийцев после жаркого и безжизненной Акамара, расположенного на другом конце света за тысячи и тысячи миль отсюда. Первым через портал прошла Эвелина. Помня о временной задержке, она не стала пускать Буланже вперед, опасаясь, что тот может скрыться. Через несколько минут весь отряд снова был в сборе.

Путешественники спустились по зеленому холму к берегу, где возле большого валуна была припрятана утлая лодка. Поскольку лодка явно не вмещала больше двух человек, пришлось совершить несколько заходов, чтобы перевезти всех пассажиров на маленький остров, затерянный в тумане недалеко от берега, где жил чародей-затворник. На закономерный вопрос Авэнако, что мешало господину Буланже открыть портал на самом острове тот ответил, что данное место защищено специальным противопортальным заклятием. И это в общем-то  было лишено смысла. Кому понравится превращать свой придомовой участок в проходной двор? Маги — народ совершенно бесцеремонный, и дай им волю, они будут портаваться (порталиться? Припортовываться?) прямо у вас на кухне.

Остров отшельника представлял собой небольшой, покрытый травой клочок земли, неуместно торчащий посреди океана, словно бородавка на носу. От берега вела хорошо заметная протоптанная дорожка, которая в конечном итоге упиралась в небольшой, покосившийся домик.

- Альберт! - Громко постучал в дверь барон. - Открывай, это я, Буланже.

За дверью послышалось какое-то глухое ворчание, затем негромкий дробный топот, звон опрокинутой чашки, невнятные ругательства, шуршание веника, позвякивание стеклянных осколков, потом вновь топот, и, наконец, щелчок замка. Дверь осторожно приоткрылась и из нее выглянул длинный серый нос. Был бы нос еще длиннее, он бы непременно уперся в колени барона Буланже, однако природа-мать, хоть и обладает скверным чувством юмора, но все же всегда учитывала такие вещи.

Дверь приоткрылась еще сильнее, и вслед за носом показалась крупная, шишковатая голова кобольда с редкими торчащими на макушке волосами и лопоухими мохнатыми ушами, напоминающими крылья летучей мыши. Существо начало недовольно фыркать и махать на гостей рукой, наглядно показывая, что оно имеет в виду «кыш-кыш!».

- Хмурик! - Неожиданно раздалось из глубины дома. - Там опять посыльный? Пусть войдет.

Хмурик недовольно открыл дверь и побрел в сторону печки, где у него было логово. Дом отшельника был удивительным местом. Он представлял собой нагромождение разных предметов, которые при обычном стечении обстоятельств ни за что бы не встретились под одной крышей. Здесь повсюду валялись удивительные приспособления, самыми простыми из которых были морской секстант и астролябия. Исписанные странными рунами и магическими формулами стены были завешены часам-ходиками, которые шли по какому-то своему индивидуальному времени и тикали невпопад, создавая размеренный, успокаивающий шум. На натянутой через весь дом веревке сушились пучки каких-то трав, две тушки кролика и постиранное белье волшебника. В углу стояло огромное чучело медведя, на лапах которого висела верхняя одежда чародея, а на голове покоилось с десяток шляп. Время от времени эта странная вешалка неожиданно оживала и принималась беспардонно чесаться, роняя часть гардероба своего хозяина на пол. Впрочем, гардероб, привыкший к неловкости медведя, немедленно взлетал в воздух и снова рассеянно вешался на выступающие части тела чучела.   

Сам же отшельник, тихо напевая под нос какую-то песенку, ковырялся возле булькающих сообщающихся друг с другом сосудов, которые освещали полумрак хижины неярким зеленым светом.

Это был невысокий старичок с кругленькими щечками, добродушными глазами и маленьким носом, на котором покоилось не меньше пяти разнокалиберных очков. Свою страсть к окулярам отшельник объяснял тем, что магия — наука точная, поэтому даже если ты делаешь что-то на глазок, то глазок обязательно должен быть оснащен бифокальной линзой минимум на 0,6 диоптрий. Слышали когда-нибудь про избушку на курьих ножках? Вот к чему приводит близорукость. Фигуру старичка угадать было абсолютно невозможно, поскольку он был одет в большой мешковатый балахон, расшитый звездочками. Балахон создавал иллюзию бесформенного вулкана, из жерла которого торчала седая голова чародея. Голову, в свою очередь, украшала типичная, но давно вышедшая из моды широкополая остроконечная шляпа волшебника. За долгие годы шляпа несколько истрепалась и больше напоминала ночной колпак.

- О! - Воскликнул волшебник, заметив, наконец, гостей в своем доме. - Барон! Я не слышал как вы вошли!

Он оторвался от своих колбочек и, путаясь ногами в длинном балахоне, поспешил к приятелю, чтобы пожать ему руку.

- Альберт, - сказал барон, отвечая на рукопожатие, - позволь представить моих приятелей. - Это Эвелина Маре и все остальные. Все остальные, это Альберт Аттвуд, бывший придворный маг княжества Клермон, великий магистр магических наук и ведущий специалист по превращениям.

Эвелина улыбнулась волшебнику и бросила быстрый сердитый взгляд на тайного советника,  столь бесцеремонно представившего ее друзей, однако чародея похоже нисколько не смутила эта бестактность. Более того, он был благодарен своему другу, который столь любезно избавил его от необходимости запоминать кучу незнакомых имен и тут же их забывать, краснея от неловкости.

- Добро пожаловать, добро пожаловать, - улыбнулся  волшебник, активно тряся Эвелине руку. - Хотите чаю?

- Благодарим за предложение, но, право, не стоит, мы на одну минутку, - вежливо ответила Эвелина.

- Слава богам! - Облегченно выдохнул волшебник. - Чая-то у меня как раз и нет. А кофе не желаете?

- Спасибо, но вынуждена отказаться.

- Счастье-то какое! - Подпрыгнул от радости волшебник. - Кофе у меня тоже закончился. Может быть печенек?

Внезапно этот бурный поток гостеприимства прервали часы-ходики на стене. Они пробили полночь, хотя на улице ярко светило солнце, после чего маленькие дверцы под циферблатом распахнулись, и оттуда выскочила взъерошенная деревянная птичка, которая истошным голосом заорала на весь дом.

- А ну иди сюда, мы еще не закончили! - раздался недовольный женский голос из глубин ходиков, после чего вопящую птичку утянуло обратно, и внутри часов тут же послышались звуки скандала и звон бьющейся посуды.

- Ты посмотри, опять ругаются, - огорчился волшебник, который к этому времени уже закончил перечислять все то, чего у него не было.

- Господин Аттвуд, - отвлекла его от горестных размышлений Эвелина. - Мы к вам по поводу вашего кобольда.

- Вам нужен Хмурик? - Удивился маг.

На помощь Эвелине пришел барон.

-  Альберт, помнишь я приходил к тебе три месяца назад с одним господином? И ты его в кое-кого превратил.

- Хмм, - задумался волшебник. - Смутно припоминаю, но нет.

- Я пришел сюда вместе с еще одним человеком, - принялся терпеливо объяснять барон. - Ты предложил нам суп из курицы, которого у тебя не было, мы немного поболтали, а потом ты превратил моего спутника в кобольда, ну?

- Аааа! Точно! - Воскликнул чародей. - Точно! Ничего не помню.

Альберт Аттвуд смущенно засмеялся, извиняющееся улыбнувшись гостям.

- Простите господа, но я в последнее время все чаще забываю, что все забываю. Возможно, если бы я вспомнил, что ничего не помню, я бы смог вам помочь, но, увы, в памятных делах я совершенно беспамятный.

- Ладно, тогда запоминайте, - сказала Эвелина. - Три месяца назад барон привел к вам некоего человека, которого вы превратили в Хмурика. Нам очень нужен этот человек, поэтому мы очень вас просим расколдовать кобольда.

- Ха! - Воскликнул волшебник. - Расколдовать кобольда легче легкого! Хотя нет,
 расколдовать кобольда совсем не просто. Боюсь у меня ничего не получится.

- А вы попробуйте, - настаивала Эвелина.

- Ладно, ладно, - всплеснул руками чародей. - Как я могу отказать такой милой девушке и всем остальным.

Альберт Аттвуд подозвал Хмурика, а гостей попросил отступить на несколько шагов. После этого, он снял четвертые очки и нацепил их на чучело медведя (медведь сразу попытался протереть заляпанные линзы, но тут же получил по лапе и послушное замер с открытой пастью).

- Так, как же это делается-то… - рассеянно пробормотал волшебник. - А! Магический круг, нам нужен магический круг! Или там бы магический квадрат? А может магический параллелепипед?

Нарисовав мелом на полу неопознанную геометрическую фигуру, которая одновременно напоминала круг, квадрат и параллелепипед, чародей поймал убегающего Хмурика и посадил его в центр рисунка. Убедившись, что все готово к магическому ритуалу, волшебник начал размахивать руками и торжественно выкрикивать сложные заклинания. В тот же миг из его рук заструился мерцающий голубоватый свет, а пространство вокруг Хмурика начало искажаться, словно в кривом зеркале. Волшебник сделал заключительный пас руками, выкрикнул последнее заклинание и вспышка магического света, сопровождавшаяся громким хлопком, на миг ослепила всех, кто присутствовал в помещении. Как только способность видеть вновь вернулась к Эвелине, она сразу же бросила взгляд на круго-паралле-квадрат и с досадой заметила, что в центре рисунка по-прежнему сидел маленький кобольд, который пытался поймать кружащую вокруг него муху.

- Видите, я же говорил, - развел руками волшебник. - Ничего не получится. Вернуть прежний облик чему-то очень трудно, если оно никогда ни во что не превращалось.

- То есть как это не превращалось? - Удивился барон. - Он ведь раньше был королем.

- Хмурик-то? - Захихикал волшебник. - Хмурик всегда был Хмуриком. Даже еще до того, как его родители узнали, что скоро в семье кобольдов будет пополнение, он уже был Хмуриком.

- А где же тогда король?

- А, - наконец понял волшебник. - Ты про своего приятеля? Так он ушел.

То, что произошло дальше, конечно же требует подробного описания, но в силу некоторых речевых оборотов барона Буланже, отвечающих на лингвистические вопросы кто-что, кого-чего, кем-чем, куда и как, мы вынуждены опустить этот короткий эпизод.

- Куда ты дел короля и почему он не кобольд! - Возмутился барон, чья шпионская честь сильно пострадала от неисполнительности Альберта Аттвуда.

- И нечего на меня кричать, - спокойно поправил третьи очки волшебник. - Не моя вина, что у него такой сильный иммунитет к магии. Даже дворфы так не сопротивляются колдовству, как твой приятель.

- Но я же своими глазами видел, как ты превратил его в кобольда. - Взмолился барон.

- Верно, превратил, - кивнул седой головой чародей. - А через час он вновь стал человеком. Я же говорю, с таким природным иммунитетом это бесполезно. Я удивлен, что он вообще смог пройти через твой портал, не уничтожив при этом межпространственный разрыв.

- Хорошо, господин Аттвуд, - с тяжелым вздохом сказала Эвелина. - Что было дальше?

- Ничего особенного, - пожал плечами Альберт. - Мы с Арманом пили чай, разговаривали о поэзии, играли в шахматы… Он был крайне возмущен моей рыбной похлебкой, которую я обычно готовлю, поэтому запретил мне подходить к печке и готовил все сам. Вы пробовали его пирожки?

- Не доводилось, - честно призналась Эвелина.

- Тогда вот что я вам скажу, юная леди! Вы прожили свою жизнь напрасно. Ничего вкуснее я в жизни не пробовал, а ведь я когда-то жил при дворе клермонского князя. Ваш друг просто рожден для того, чтобы быть кулинаром, поверьте мне на слово.

- Хорошо-хорошо, - нетерпеливо перебила его девушка. - Давайте перейдем к тому моменту, когда он ушел.

- Да! Точно! - Вспомнил маг. - В общем мы с ним довольно приятно общались, но где-то через неделю он сказал, что должен куда-то уйти. Я к тому времени, знаете ли, уже привык к обществу, поэтому приручил дикого кобольда, чтобы было не так скучно. 

- Он не говорил, куда пошел?

- Не говорил. Но я уверен, что он направился на рынок трутлей. Больше тут идти некуда.

- Рынок трутлей? - Уточнила Эвелина. - Никогда об этом не слышала.

- Это потому что вы не трутль. Вы, люди, вообще ничего не знаете о Вольных землях, и я не скажу, что это плохо. Если вкратце, то это самое большое место торговли у вольноземцев. Гоблины, тролли, трутли, кобольды, данкеры, туктуки, пыжики… Кого там только не встретишь. Я обычно заказываю там пряности и булочки, мне их приносит посыльный.

- В какой стороне находится рынок? - Спросила Эвелина, уже хватаясь за дверную ручку.

- Он совсем недалеко отсюда, - ответил волшебник. - Несколько миль на северо-запад. Дойдете до большой скалы в форме носа, там будет вход.

Эвелина поспешно поблагодарила Альберта и рванула на улицу, услышав позади себя чавканье наконец поймавшего муху Хмурика.

Глава пятнадцатая. Рынок трутлей

Вольные земли были весьма неютным местом для людей. И не потому что здесь было опасно. Тот же Акамар со Скаттой таили в себе намного больше угроз для жизни, кошелька и чувства прекрасного. Вольные земли были совершенно необжитым местом и именно поэтому  одним своим девственным видом, не облагороженным рельсами, закусочными и биотуалетами, они спускали с цепи вашего внутреннего паникера, заставляя его поджигать себе бороду и биться головой о набат с криками «Мы все умрем!». Куда ни посмотри — вокруг были заросшие холмы, скалы и тишина. И никаких тебе горланящих пьяных дворфов, никаких данкеров, которые гадят людям в тапки по ночам, а потом хихикают, глядя, как утром влетает несчастным котам, никаких туктуков, решивших, что три часа ночи — это идеальное время, чтобы повесить потрет любимого прадедушки. Ничего этого нет. Есть только шум моря, завывание ветра, да сварливые крики чаек. И вокруг тоже никого на много миль. А кто, скажите на милость, подскажет дорогу? Кто согласится угостить вас пивом, чтобы разделить радость от славной победы синих туктуков над красными? Кто ограбит вас, когда вы пьяный будете возвращаться домой? Кто проводит вас в полицейский участок за драку со старушкой? Вы уже чувствуете, как невыразимый ужас подкатывает к горлу и стискивает легкие в безмолвном крике? А все потому что человек — существо социальное. И он скорее предпочтет общество гоблинов, чем одиночество на Вольных землях, если только он не спятивший волшебник на пенсии.

Вольные земли стали таковыми после Великой магической войны, когда крупнейшие государства устроили передел мира и начали решать, кому что достанется. Они смогли договориться обо всех территориях, кроме довольно внушительной области на севере западного материка. Каждый хотел урвать ее себе, каждый приводил весомые аргументы в свою пользу, но никто при этом не поддавался на компромиссы. Республика Хорт громогласно заявляла, что обладает самым большим поселением дворфов в Океании, а Вольные земли когда-то были их исторической родиной, следовательно, сами понимаете — право наследования и все такое.  «Постойте!» - Возмущалась благообразная Альбертия. - «А как же сыр? Ведь всем известно, что лучший в мире сыр делают в Альбертии, а лучший в мире сыр получается только из молока диких коз, пасущихся на богатом пастбищами вольноземье». «Да что вам сыр!» - Тут же встревала Тисамия. - «Самые совершенные клинки делают тисамийские мастера, а идеальную сталь, которая будет одновременно легкой и прочной, можно получить только из метеоритной руды, залежи которой располагаются...». «Нет, позвольте!» - хором перебивали герцогство Альзирр и княжество Клермон, и тут же начиналась свара. В какой-то момент народы Запада осознали, что если они будут продолжать в том же духе, споры вокруг дележки наследия первой Великой магической войны вполне могут закончится второй Великой магической войной, и тогда было решено прибегнуть к глупому, но на удивление работающему принципу «Так не доставайся же ты никому». Так Вольные земли стали вольным, и вскоре начали мало-помалу заселяться склонными к социофобии существами всех цветов и размеров, благо обширные территории это позволяли.

Оказавшись посреди волноземелья, где можно долго идти в любую сторону и никуда в итоге не прийти, альбертийцы не на шутку встревожились. Старый волшебник сказал, что рынок трутлей расположен на северо-западе, но не потрудился объяснить, где находится сам северо-запад. Эвелина предложила определить стороны света по солнцу, но оно как назло было в зените, в той точке субботней неопределенности, когда ты уже встал и почистил зубы, но еще не решил, чем заняться дальше. Доктор Фогель утверждал, что муравьи всегда ползут на север, и несколько минут елозил носом по земле в поиске хоть каких-нибудь намеков на этих животных. Данте посоветовал взять иголку, натереть ее о шелк и бросить в тазик с водой, соорудив таким образом некое подобие компаса. Эта идея сперва понравилась всем остальным, но была сразу же отброшена за неимением иголки, тазика и шелка. Самый простой способ предложил Авэнако. Он сказал, что таких случаях не нужны муравьи, иголки и тазики, а нужно просто довериться своему инстинкту и идти туда, куда подсказывает чутье. Впрочем и это предложение не смогло набрать необходимого числа голосов, чтобы пройти второе чтение. И пока отряд в нерешительности топтался на месте, Талли, который никогда в жизни не сталкивался с необходимостью искать северо-запад, со скучающим видом прислонился к большому, идеально круглому валуну и принялся швырять в траву камушки. Эвелина решила обратиться за подсказкой к своим волшебным часам, однако не получила никакого внятного ответа. «Время собирать камни», - мудро заключили часы, как всегда не удосужившись объяснить, что конкретно они имеют в виду.

«Дурацкая тикалка», - расстроилась девушка, хотя ее часы были единственными во всем мире, которые не тикали в виду отсутствия стрелок. Неожиданно мальчик вскрикнул, когда один из камушков, который он подобрал с земли, с треском раскололся, продемонстрировав, наличие головы и четырех лап. Он недовольно квакнул и спрыгнул с руки. Это была каменная лягушка  -  удивительное создание, которое умело маскироваться под камни, спасаясь от хищника. Осознав, что произошло, Талли бросился ловить беглянку, но лягушка была слишком шустрая и все время выскакивала из травы в тот момент, когда мальчишка протягивал руки. Так бы она и скакала целый день, издевательски квакая, если бы в этот самый момент из-под валуна не высунулась длинная, тощая, кожистая рука, которая поймала лягушку в полете и спряталась обратно под камень, откуда немедленно раздались неприятный хруст и чавканье. Перепуганный Талли в ужасе отскочил к Эвелине, чьи часы в это время показывали «Время скорбно помолчать». Как только чавканье прекратилось, валун зашевелился и начал подниматься. Затем он развернулся и сердито уставился на непрошеных гостей. Только тогда Эвелина поняла, что валун на самом деле был панцирем довольно крупного трутля. Само существо напоминало одновременно черепаху и ящерицу, а его слегка вытянутая, как у гиены, лохматая морда, говорила о том, что у матери-природы в какой-то момент окончательно поехала крыша. Существо издало череду щелкающих звуков и вопросительно воззрилось на незнакомцев.

- Он спрашивает, чего нам от него надо, - перевел профессор Фогель. - Сразу вас предупрежу, что трутли не привыкли к общению, поэтому вряд ли он выслушает больше одного вопроса, так что думайте хорошенько.

- Что стало с лягушкой?  - Выпалил Талли, подпрыгивая от волнения.

- Нет-нет-нет! - Поспешно возразила Эвелина. -  Спроси у него, как добраться до рынка!

Профессор привел в порядок одежду, откашлялся, после чего разразился жуткой какафонией  щелкающих, посвистывающих и фыркающих звуков. Трутль почесал голову, а затем указал рукой куда-то в сторону скал и пару раз фыркнул.

- Он говорит, что может нас провести за одну пуговицу, - пояснил профессор и тут же с ужасом осознал, что среди всего отряда он был единственный счастливым обладателем сюртука на двенадцати пуговицах, которые в этот самый момент пожирал взглядом трутль. Не все об этом знают, но пуговицы были единственной ходовой валютой на Вольных землях. Обычные медяки, золотые и серебряные монеты вольноземцев абсолютно не интересовали. А вот элегантная застежка из дерева, кости или янтаря с парой дырочек по центру — это совсем другое дело. Пуговицы украшали жилище трутлей, из них делали тяжелые занавески, сшивая их вместе, и даже изготавливали ожерелье. Это было идеальным с точки зрения жителя Вольных земель сочетанием красоты и практичности, ведь в тяжелые времена никто не мешает снять с ожерелья пару пуговиц и купить на них что-нибудь более насущное.

Доктор открыл было рот, чтобы предложить компромисс, но в этот момент к нему подлетел Данте, бесцеремонно оторвал пуговицу с сюртука профессора и вручил ее трутлю. Тот радостно схватил свою награду, рассмотрел ее поближе, понюхал, попробовал на зуб и, убедившись в том, что это пуговица высшей пробы, бережно опустил в поясную сумку. После этого трутль помахал своим нанимателям и медленно заковылял в сторону маячивших вдалеке гор.

- Простите, а нельзя ли чуть прибавить шагу? - Заволновалась Эвелина, которая не хотела терять весь день на дорогу.

Трутль остановился, внимательно выслушал щелканье доктора Фогеля и понимающе закивал. После этого он совершенно неожиданно завернулся внутрь самого себя, превратившись в почти идеально круглый шар, сорвался с места и с невероятной скоростью покатился вверх по склону, оставляя за собой еле различимый след из примятой травы.

Если бы не этот след, то пуговица доктора Фогеля пропала бы даром, однако для следопыта Авэнако такой ориентир был столь же отчетливым, как и дорога из желтого кирпича. Хотя, конечно, делать дороги из желтых кирпичей было бы неимоверной глупостью. Отряд Эвелины шел по следу около часа, прежде чем заметил своего знакомого трутля, терпеливо дожидающегося их на камне возле большой скалы в форме носа. Увидев альбертийцев, их проводник встал, навалился на булыжник всем весом и с трудом сдвинул его с места. Под камнем чернел проход, уходящий куда-то под скалу. Трутль пробурчал что-то на трутлевском и указал пальцем вниз.

- Он говорит, что это один из проходов для обычных посетителей, - пояснил доктор Фогель. -  Есть еще один в пещерах, но нас туда не пустят, он только для троллей.

- Что ж, делать нечего, - сказала Эвелина, отстегивая шпагу от пояса. - Лезем внутрь.

Тоннель был довольно просторным, длинным и весьма опрятным. Пол был устлан натасканным откуда-то мхом, а стены и потолок усеяны личинками подземных светлячков, которые освещали проход приглушенным зеленым светом. Чем дальше продвигались Эвелина и ее друзья, тем отчетливее становился невнятный шум, доносившийся из глубины скалы. Наконец альбертийцы выбрались из тоннеля и очутились в огромной пещере, полной самых разных существ, продающих и покупающих всевозможные товары. Доктор Фогель, который считал себя знатоком по части нелюдей, с ужасом обнаружил, что не знает и половины созданий, которые здесь присутствовали.

Маленький крикливый гоблин, продающий оружие, первым заметил новоприбывших посетителей и тут же подскочил к ним с выгодным предложением.

- Хотите приобрести что-нибудь умопомрачительно смертоносное? Вы по адресу! У меня есть мечи, дубинки, топоры, ружья, мухобойка… Вам случайно не нужна мухобойка?

И он показал на стоящую за его спиной гигантскую катапульту, у которой вместо ковша к рукояти был прикреплен огромный лист металла.

- Это мухобойка?! - Воскликнул Талли в полном восторге. - Сдохнуть мне на месте! Да это скорее слонобойка!

- Ты что, никогда не видел акамарских мух, малец? - Усмехнулся гоблин.  - Представь себе своих слонов, только они еще мохнатые и летают.

- А сало в шоколаде у вас есть? - Осторожно поинтересовалась Эвелина.

- Дамочка, - рассердился гоблин. - Я торговец оружием, а не сотрудник фастфуда. И хотя сало в шоколаде с его холестерином, жиром и сахаром теоретически можно приравнять к оружию, оно пока что не было замечено в военных конфликтах.

- Мы имеем в виду информацию, - со вздохом объяснила Эвелина. - Нам нужны сведения об одном человеке, который появлялся тут три месяца назад.

- Три месяца! Ха! - Рассмеялся гоблин. - Насмешили! Через рынок трутлей столько народу проходит, что нельзя вспомнить, кто тут был вчера, а вы мне про три месяца. Впрочем…

Тут гоблин жестом подозвал Эвелину и понизил голос, воровато оглядываясь.

- За скромную плату в одну пуговицу я мог вам подсказать, как его найти.

- Держи карман шире, мошенник! - Возмутился Талли. - Нашел тут фраеров. Мы за пуговицу сами кого хочешь найдем!

- А парнишка не промах! - Похвалил гоблин. - Только это все без толку. Можете тут хоть всех опросить, голову даю на отсечение, что никто ничего не вспомнит.

- Увидим, зеленый! - Дерзко бросил Таллли и потянул доктора Фогеля за рукав.

Спустя сорок минут Талли и профессор вернулись обратно к гоблину — уставшие, расстроенные и очень сердитые.

- Дьявол вас побери! - Прорычал мальчишка. - У всех тут что ли память отшибло?

- Я же говорил тебе, малец, - захихикал довольный гоблин. - Тут никто ни на кого не обращает внимание. Особенно на каких-то там людишек. Мое предложение еще в силе. Одна пуговица, и я дам подсказку.

- Ладно, бандит, - нахмурился Талли и оторвал вторую пуговицу от сюртука несчастного доктора Фогеля. Тот уже заранее смирился с потерей и не слишком сопротивлялся. - Валяй, что ты там нарисовал. Только дурочку гнать не надо!

- Никаких дурочек, парень, - принял плату гоблин. - Только факты.   

Он поманил альбертийцев пальцем и, перейдя на шепот, доверительно забубнил.

- Никто из торговцев не знает, где был ваш друг, это ясно. Но у администратора рынка есть журнал, в который заносятся все сделки. Если ваш приятель был здесь, он что-то купил, что-то купил - попал в журнал. Никто не уходит с рынка трутлей с пустыми руками.

- Хорошо и где этот администратор? - Полушепотом спросила Эвелина.

- Его нет смысла искать, дамочка, поверьте мне на слово. Этот старый трутль помешан на конфиденциальности клиентов, он вам ничего не скажет. Нет-нет-нет-нет, к нему ходить не стоит, забудьте об этом. Хотите достать журнал? Придется лезть на склад. Там хранится конфискованный и нераспроданный товар. Но соваться туда я настоятельно не рекомендую. Склад уже пытались обчистить в прошлом, однако ни один из воришек не вернулся обратно.

- Мы будем осторожны, - уверенно сказала Эвелина.

- Дамочка, вы меня не слушаете! - Рассердился гоблин. - Я же вам сказал, что это гиблое место. Я не знаю что там: смертельные ловушки, взбесившийся дух или черви-убийцы, но я знаю, что единственный, кто может спускаться на склад — это администратор и пара-тройка его помощников. Ваш единственный шанс — стащить журнал, когда управляющий будет совершать вечерний обход. Он делает это каждый день в десять часов вечера, но учтите, что маленький мерзавец не выпускает журнал из рук. И если у вас среди друзей нет Сабины Редфул или какой-нибудь другой легенды воров, лучше к нему не соваться.

Эвелина озабоченно посмотрела на Талли.

- Справишься? - Спросила она.

- Легко! -Шмыгнул носом мальчишка, который уже успел принять знаменитую деловую позу персонажа популярной серии книг Гуннара-варвара, задрав голову и скрестив руки на груди. - Только ждать вечера смысла нет, зря время потеряем. Я залезу на склад.

- Не может быть и речи! - Заволновался доктор Фогель. - Эвелина, ты ведь слышала, что там опасно. Нельзя отправлять туда мальчика.

- Меня никто никуда не отправляет! - Обиделся Талли. - Я сам все решил и я в любом случае ограблю этот склад. Что бы там не находилось, вряд ли оно опаснее, чем охрана королевского банка в Фоссе.

- Почему ты так уверен в своих силах! - Продолжал настаивать доктор Фогель. - Ты ведь даже не знаешь, что там!

- Я не знаю, что там, - ответил Талли. - Но я знаю, что я чертовски хороший вор. А еще я знаю, что вы меня оттуда вытащите, даже если все пойдет не так.

- Он прав, - согласился Авэнако, обдумав слова мальчика. - Пусть попробует, а мы подстрахуем.

- Хорошо, Талли, - ответила Эвелина. - Командуй, что нам делать?

- Для начала надо провести первичную разведку. Узнать — где вход на склад и как он охраняется.

- С этим я могу помочь, - влез в разговор продавец оружия, честно отрабатывающей свою пуговицу. - Добраться на склад можно на лифте, он находится в северном тоннеле, я нарисую вам карту. Но лифт охраняют два вооруженных гоблина. Мимо них не проскочить, а если затеять драку, то тут же сбегутся остальные.

- Обойдемся без драки, - уверенно сказал Талли. - Мне нужен порох, угольная пыль, селитра, семена мака, корень валерианы, слеза плакучей ивы, иголка и воздушный шарик.

Столь необычный набор покупок в любом другом случае нельзя было найти в одном месте, но это был рынок трутлей. Здесь продавалось абсолютно все, поэтому проблем со списком Талли у отряда Эвелины Маре не было. Правда для этого пришлось пожертвовать еще парочкой пуговиц доктора, но он снес обрушившиеся на его сюртук удары судьбы стоически. Небольшая заминка вышла с плакучей ивой — маленьким ростком в горшке, который упорно отказывался плакать, как бы сильно его не ругал продавец. В конечном итоге Данте пришлось пересказать растению одну из печальных силицийских поэм-трагедий, где влюбленные в конце умирают, и только тогда ива соизволила зареветь. Когда дела были закончены, отряд вновь собрался возле лавки гоблина. Талли долго возился, измельчая полученные ингредиенты и смешивая их, после чего пересыпал получившийся порошок в воздушный шарик, капнул слезу плакучей ивы и быстро перевязал горлышко. Внутри тут же началась химическая реакция с обильным выделением лилового дыма, отчего шарик мгновенно надулся. «Только не лопни, только не лопни», - шептал Талли, глядя, как раздувается шар. Но по счастью этого не произошло.

Гоблины-охранники, скучающие возле лифта, коротали время за спором о том, что лучше приспособлено для чесания спины — рукоятка меча или взятый за ноги фламинго. Один пытался убедить другого, что сопротивляющимся фламинго чесаться неудобно, а второй возражал, дескать, все дело в сноровке. Спор гоблинов прервал мальчишка с воздушным шариком в руках. Его  рот и нос были плотно замотаны шарфом, а глаза спрятаны за специальными очками на резинке.

- Вали отсюда, мелюзга! - Недовольно рявкнул гоблин, предложивший революционный метод использования фламинго. - Тебе тут не место!

Вместо ответа мальчишка достал из кармана иголку, криво усмехнулся (лица маленького поганца не было видно из-за шарфа, но гоблин готов был поклясться, что это так) и громко лопнул воздушный шарик. Помещение мгновенно заполнилось густым лиловым дымом, от которого у гоблинов начали слипаться глаза, а дыхание стало размеренным и спокойным.

- Какого… - хотел было возмутиться один из охранников, но не успел. Оба стражника шлепнулись на пол и захрапели.

Как только раздались эти греющие душу любого вора звуки, из-за угла показались еще четверо грабителей, которые как и их маленький напарник, были завернуты в шарфы, защищающие от усыпляющего дыма, и очки. Они оттащили спящих гоблинов к стене и забрались в лифт. Панель управления была довольно необычная. Она представляла собой встроенный в стену диск с отмеченными пунктами назначения по краям и рычаг, который очевидно приводил лифт в действия. Почему создатель этого устройства не ограничился обычными кнопками, сказать было сложно, но, вероятнее всего мастерили это приспособление дворфы. Они известны тем, что делают все несколько иначе, чем весь остальной мир. Талли аккуратно повернул диск так, чтобы  стрелка оказалась напротив  схематично изображенного ящика с двумя дворфьими рунами под ним. «Склад», - перевел доктор Фогель и кивнул Талли, мальчик тут же дернул за рычаг. Дверь закрылась, и лифт обрушился вниз. Если был его пассажиры не держались в это время за поручни, им бы пришлось испытать неприятное в данных обстоятельствах чувство свободного полета, однако жизнь научила путешественников, что расслабляться нельзя, особенно когда кого-то грабишь. Пролетев добрых десять этажей, лифт начал замедлять ход и наконец остановился. За стенкой раздался шум каких-то переключающихся механизмов, и лифт вновь сорвался с места, правда на этот раз не вниз, а вбок. Дворфское устройство еще несколько раз изменило направление, прежде чем замерло окончательно и распахнуло двери. Воришки оказались в огромном помещении, ничуть не уступающим по размерам самому рынку, которое до самого потолка было завалено разнообразными вещами. Здесь были книги, мечи, бутылки, тыквы, гипсовые статуи и куча других товаров, которые возвышались горами хлама, тянущимися к потолку. В дальнем конце помещения находился огромный стол, на котором развалился большой степной тролль. Он крепко спал, оглашая пещеру гулким храпом, который эхом отдавался во всех углах.

- Журнал в столе, - догадался Талли, однако его никто не слушал, поскольку в этот момент к лифту быстро приближалась пара светящихся в темноте глаз, расположенных где-то наверху. Их обладатель двигался чрезвычайно шустро и проворно, не задевая расположенные вокруг него горы барахла.

«Мамочки!» - Пискнул Талли, когда существо вышло на свет, струящийся из лифта. Это был огромный, размером с двухэтажный дом, и абсолютно черный волк с красными глазами. Зверь оскалился, обнажив жутки клыки, каждый из которых был не меньше меча Данте. Но тут он заметил доктора Фогеля. Волк перестал скалиться, подошел к профессору, игнорируя остальных, и с явным любопытством принялся его обнюхивать. Почувствовал родственную душу, волк пару раз махнул хвостом, негромко чихнул, после чего развернулся и не спеша побрел обратно в темноту.

- Ладно, - облегченно вздохнул Талли, когда волк исчез. - Скажу честно, этого я не ожидал. Ждите тут и не издавайте ни звука. У троллей отменный слух. Если вы его разбудите, мне конец.

Мальчишка снял обувь, сложил все свои вещи на пол и нырнул в темноту, осторожно переступая босыми ногами по голой земле. Двигался он быстро, но абсолютно бесшумно.  Оказавшись возле гигантского стола, на котором дрых тролль, Талли начал думать, как ему забраться наверх. Идею вскарабкаться по спинке стула он отверг сразу, поскольку по опыту знал, что стул — вещь чрезвычайно коварная, которая обожает предательски скрипеть в самый ответственный момент. Зашвырнуть наверх крюк кошку, которую воры всегда таскали с собой, Талли тоже не решился. Если на столе окажется чашка с недопитым чаем, то звон разбитой посуды может разбудить тролля. В итоге воришка воспользовался третьим вариантом. Он осторожно выгреб из кучи хлама с десяток книг разного калибра и сложил их неровной стопкой одну на другую. Забравшись по ним наверх, мальчик прыгнул, уцепился за край стола и ловко подтянулся на руках. Тролль неожиданно перестал храпеть, заставив Талли застыть на месте. Чудище широко зевнуло, подняло правую лапу и почесало лысую макушку. После этого оно обрушило лапу обратно на стол и вновь заснуло. Выждав, пока дыхание тролля выравняется, Талли на цыпочках прокрался к противоположному краю стола, выдвинул ногой огромный ящик и спустился внутрь. Столы в отличие от стульев, не были такими паскудами, поэтому все это действие сопровождалось тихим шорохом вместо дьявольского скрипа. Покопавшись в документах, Талли нашел небольшую папку желтого цвета и начал аккуратно перелистывать страницы. Найдя нужные записи, мальчик несколько раз перечитал выбранные строчки, стараясь как можно лучше их запомнить, после чего  выбрался из ящика, тихонько спустился со стола по веревке  и уже через пятнадцать-двадцать минут вернулся к своим товарищам. Не говоря ни слова, они зашли обратно в лифт, повернули диск на отметку «рынок» и дернули рычаг.

- Значит так, - сказал Талли, когда воришки окончательно покинули запретную зону. - Я пролистал все записи за последние три месяца. Единственное упоминание о человеке датируется третьего мокреля (так в Океании называли второй месяц осени). Там говорится, что человек потратил три пуговицы на бочонок выдержанного эля, который продавал дворф по имени Аксель, напился до зеленых чертей, а потом начал приставать к медузам. Что произошло дальше, в журнале не уточняется, однако там отмечено, что больше человека на рынке не видели.

- Что еще за медузы? - Нахмурилась Эвелина.

- Может быть речь идет о видениях? - Предположил доктор Фогель. - Это такие похожие на медуз полупрозрачные существа, перемещающиеся по воздуху. Считается, что они эмпатические паразиты, которые присасываются к человеку, питаясь его хорошим настроением и счастливыми воспоминаниями, поэтому Кимбол Уоллис, автор энциклопедии «Удивительные твари Океании», советует всячески избегать любого контакта с видениями.

- Ну уж нет, - резко возразила девушка. - Раз король с ними контактировал, то и нам придется.

Они обошли весь рынок, прежде чем нашли большую колонию медуз, безмятежно дрейфующую в воздухе.

- Доктор, они разумные? - Спросила  Эвелина, с опаской рассматривая эти красивые, загадочные создания, переливающиеся всеми цветами радуги.

- Ну, Кимбол Уоллис говорит, что да. У них есть свое общество и язык, но об их культуре практически ничего не известно.

- Сможете поговорить с ними?

- Тут есть одна проблема, - растерянно ответил профессор. - Я пробовал изучать их язык, но он принципиально отличается от любых других лингвистических систем.

- Доктор, переведите на человеческий, - нетерпеливо оборвала его Эвелина.

- Я имею в ввиду, что язык видений строится не на звуках, а на цветах. Они переводят слова в семеричный цветовой код и перемигиваются друг с другом разными оттенками.

- Но вы же можете попробовать изъясняться с ними с помощью бумаги и красок?

Эвелина все еще не понимала, что могло поставить в тупик профессора, который, казалось бы, мог найти общий язык с любым существом Океании. Доктор Фогель невнятно хмыкнул, неловко поправил очки и смущенно пробормотал.

- Вы же помните ту историю с богом Флоки?

- Ну, - подтвердила Эвелина.

- Я, как бы это сказать….

- Он дальтоник, - перебил Фогеля Авэнако. - Доктор обращается в собаку, а собаки не видят цветов.

- Верно, - кивнул профессор. - Вот почему язык видений мне никак не дается. Я знаю, как он работает, поскольку раскрыл радужный код еще до встречи с Флоки, но изъясняться на нем не могу. Для меня вся их богатая оттенками речь сводится к серому «да».

- Значит мы застряли…

Эвелина села на стоящий у стены мешок и обреченно опустила голову.

- Мне надо кое с кем посоветоваться, - сказал Авэнако, после чего достал свою трубку, набил ее табаком и неспешно раскурил. Все выжидающе уставились на шамана и вьющийся вокруг него Дымок, однако ни тот, ни другой, ничего не говорили, явно наслаждаясь спокойной минутой.

- А это сработает? - Неожиданно спросил шаман, непонятно у кого. - Да, но он этого никогда не делал... Согласен, можно попробовать… Нет, никаких шуточек про собак, даже не надейся. Да, он все слышит… Хорошо, привет передам.

- Дымок сказал что-нибудь полезное? - Спросила Эвелина, заметив, что Авэнако вытряхивает пепел из трубки и прячет ее обратно в карман.

- Он предлагает временно вернуть доктору цветовое зрение, - ответил Авэнако. - Есть такая процедура обмена сознаниями. В общем это тоже самое, что делают шаманы, когда заимствуют глаза у птиц и зверей, но несколько сложнее, поскольку делать это придется человеку необученному.

- Что вам для этого нужно? -  Моментально спросила Эвелина, которую не слишком интересовали детали.

- Мне понадобиться сушеный акамарский кактус хмейон и ящерица-ясноглазка.

И вновь путешественников спасло то, что они оказались в месте, где продается все, что только можно продать. И вновь пуговицы посыпались с сюртука доктора Фогеля, но эти инвестиции довольно быстро себя окупили. И уже через пятнадцать минут все было готово к ритуалу.

Авэнако сунул под нос доктору Фогелю маленькую ящерицу медного цвета с большими выпуклыми глазами, которая неподвижно сидела у него на руке, словно окаменев. Оказавшись в нескольких миллиметрах от лица профессора, ящерица ожила, перевела на него взгляд, высунула маленький красный язычок и лизнула доктора. По ощущениям это было как прикосновение мокрого носа очень маленькой кошки, не так уж и страшно, если подумать, решил профессор. Но он явно расслабился слишком рано.

- А теперь лизни ее в ответ, - велел Данте.

- Лизнуть ее?! - Едва не потерял дар речи Артур Фогель. - Ты в своем уме? Я доктор исторических наук и магистр изящной лингвистики! Ученые не лижут ящериц! Они их изучают!

Авэнако вновь поднес смиренно сидящую ящерицу к его лицу. Ей, казалось, было настолько все равно, что она закрыла глаза. Лицо доктора Фогеля скривилось от одной мысли о том, что ему сейчас придется сделать.

- Доктор, пожалуйста, - уговаривала его Эвелина. - Сейчас все зависит только от вас.

Профессор зажмурил глаза и медленно, преодолевая себя, высунул кончик языка. Авэнако не стал дожидаться, пока язык доктора соизволит полностью показаться изо рта, и бесцеремонно ткнул рептилией ему в лицо. Фогель тут же отшатнулся, как только почувствовал на языке что-то твердое, чешуйчатое и холодное.

- Ну вот видишь, делов-то, - сказал Авэнако. - Теперь устраивайся как можно удобнее, чтобы ничто не отвлекало от медитации.

Доктор Фогель сел на землю, скрестив под собой ноги, снял очки и закрыл глаза, а Авэнако тем временем начал ходить вокруг него по часовой стрелке и окуривать дымом от кусочка подожженного кактуса хмейона, тихонько напевая какую-то дрюдарскую песню. Доктору почудился запах мокрой листвы. Он явственно различал глухой рык припавшего к земле ягуара, шум дождя, крики каких-то тропических птиц. Застучали дрюдарские барабаны, шаманская песня на древнем языке, которого Фогель никогда не слышал, с каждой минутой становилась все громче и уже больше походила на крик, чем на напев. И вдруг все стихло. Доктор погрузился в тишину и покой. Он был свободен от всего — от мыслей, от забот, от собственных желаний, от самого времени. Доктор чувствовал, что он стал настолько легким, что мог парить в воздухе, он мог стать ветром или обратиться в древесный лист. Он был всем и он был ничем.

- Все, - раздалось откуда-то из темноты, и профессор Фогель вместе с ящерицей синхронно открыли глаза.

Мир вокруг мгновенно преобразился. Он был полон красок и даже самые мрачные из них казались яркими и сочными.

- Эвелина! - Вскочил профессор на ноги. — У вас зеленые глаза! Зеленые! Никогда бы не подумал! А ты, Данте! Ты никогда не говорил, что у тебя черные доспехи. Я думал, что Черный рыцарь - это просто броское имя. Талли, мальчик мой! Я был уверен, что ты брюнет.

- Боги! - Воскликнул доктор Фогель, подтягивая штанину. - У меня носки разного цвета! Почему мне никто не сказал, что я надел разные носки.

Нахальный Талли тут же покатился со смеху. Он не знал, что было смешнее — откровения доктора или то, что ящерица, которая к тому времени перебралась с руки Авэнако на плечо, каждый раз переводила взгляд туда, куда смотрел доктор Фогель, словно послушный студент на лекции.

Талли не понял всех этих сложных объяснений Авэнако о технике заимствования и то, что профессор теперь смотрит на мир глазами ящерицы. И то, что ящерица-ясноглазка способна различать 14 основных цветов и два миллиона оттенков, а это в два раза превышает способности цветового восприятия человеческого глаза. Но зато он понимал, насколько невероятно смешно, когда ящерица мотает головой вслед за доктором, словно дразнит его. Эвелине, которая стояла наготове с только что купленными красками и бумагой (сюртук доктора обеднел еще на две пуговицы), вежливо покашляла, прервав восторги профессора.

- Да-да! - Спохватился он. - Конечно, у нас есть дело.

Доктор взял бумагу, кисточку и ляпнул несколько разноцветных клякс фиолетового оттенка. После этого, вместе с ящерицей окинул свою работу довольным взглядом придворного портретиста и показал этот шедевр абстракционизма видениям. Медузы, с которыми прежде никто не вступал в беседу, крайне заинтересовались этим мастером гуаши и облепили его со всех сторон, встревоженно перемигиваясь друг с другом.

- Они говорят, что видели здесь пьяного человека, который пытался рассказать им анекдот про эльфа-дантиста.

- Когда?

Стоящая позади Эвелина от волнения так сильно вцепилась в плечо профессора, что тому пришлось мягко отстранить ее руку. Он добавил к рисунок пару вопросительных розовых брызг и воззрился на медуз, которые тут же ответили вспышками бордового.

- Сейчас, - перевел доктор.

- Это какая-то бессмыслица. Король пропал три месяца назад. Не мог же он вернуться обратно на рынок трутлей за покупками.

- Нет-нет, - уверенно возразил доктор Фогель. - Все правильно. У видений, как и у высших эльфов, нет ощущения времени. Согласно выводам исследователей толстых шуток и тонких материй, видения не совсем принадлежат нашему миру. Они способны свободно перемещаться между разными измерениями в любую сторону. Поэтому время для них  столь же относительно, как и пространство. То, что мы воспринимаем, как минуту назад, вчера, завтра или через десять лет, для них это все одно большое сейчас.

- Ну хорошо, - ответила Эвелина. - Пусть расскажут, куда он пошел после встречи с ними.

- Кисточку! - Требовательно протянул руку в сторону Талли доктор Фогель, словно хирург за работой, после чего схватил новый лист и вновь принялся малевать. Спустя минуту на листе образовалось бесформенное желто-зеленое пятно, переходящее в оливковый цвет.

Медузы наперебой замигали разными оттенками, перебивая друг друга.

- Они говорят, что перенесли человека в другое место, - перевел доктор Фогель.

- То есть как перенесли? - Не поняла Эвелина.

- Я ведь уже объяснял, что они способны перемещаться между мирами. Это один из способов преодоления больших расстояний. Видения выходят за границы нашего мира в одном месте и возвращаются в другом. Таким образом, они запросто могут за миг преодолеть сотни тысяч миль. Правда, до сегодняшнего дня я был уверен, что такое путешествие кроме них не способно пережить ни одно существо в Океании, но похоже я был не прав.

- Спросите их, куда именно они его перенесли.

- Минутку.

Профессор вновь погрузился в работу, после чего продемонстрировал медузам неровную синюю полосу, заканчивающуюся розовым мазком.

- Они говорят, в то место, куда он хотел.

- Неужели король не желал в этот момент вернуться в Фоссе? - Задумалась девушка.

- Где его ждали заговорщики и наемные убийцы? - Усмехнулся Авэнако. - Сомневаюсь.

В этот момент медузы подлетели поближе и начали заинтересованно-сине вибрировать. Доктор Фогель понимающе кивнул и перевел своим друзьям.

- Видения предлагают отправить нас вслед за ним, но при условии, если мы поделимся хорошими воспоминаниями. У вас непременно должен быть с собой какой-нибудь предмет, связанный с ними, чтобы воспоминания были стабильными.

- Ах да, - вспомнила Эвелина. - Вы говорили, что они эмпатические паразиты.

- Нет-нет! - Поспешно возразил лингвист. - Я действительно так думал, но, пообщавшись с этими существами, я осознал, что они вовсе не питаются эмоциями. Для них это способ понять нас, попытаться установить контакт. Видения уже пробовали общаться с человеком эмпатически, но у них ничего не вышло. Обычные люди в суеверном страхе бросались прочь, считая, что это чудовища, которые воруют радость. А наши ученые, которые оказались  не намного умнее, пришли к выводу, что это паразиты. Я уверяю вас, что с вами ничего не случиться, если вы поделитесь каким-нибудь воспоминанием. Только оно непременно должно быть счастливое. Видения в настоящий момент пытаются понять, что такое радость.

- Хорошо, - выступил вперед храбрый Данте и снял с пояса свой меч.

- Ну кто бы сомневался, - улыбнулся Авэнако, который был уверен, что все счастливые воспоминания силицийского рыцаря непременно должны быть связаны с оружием. Благородный дон закрыл глаза, и перед ним тут же возник немолодой господин с такими же, как у Данте, грустными глазами и уже белеющими висками. Он  подавал рыцарю какой-то  тяжелый  предмет,  завернутый  в  дорогую  парчу.  Ткань  развернулась  и  из  нее показалась  рукоять  большого  меча,  обшитая  черной  кожей  и  имеющая  особый  рельеф для  более  удобного  хвата.

«Теперь он твой», - сказал человек. - Это Artiglio del falco - «Коготь ястреба». Твой дед, благородный дон Ренальдо Аурелио делла Торретта, бился им во время Тисамийской войны. И им же он отрубил руку великану Скалозубу, когда спасал твою бабку из заточения. Это самая ценная реликвия, которая есть у нашей семьи. Ты можешь промотать все состояние делла Торетта, продать коней и доспехи, но меч всегда должен быть с тобой, куда бы ты не пошел. В нем живет дух наших предков, он защитит тебя в минуту опасности».

- Превосходно! Они в восторге! - Подбодрил Данте доктор Фогель. - Следующий!

- Можно я? Можно я? - Выскочил вперед Талли, размахивая перед собой потемневшим от времени огрызком яблока.

Мальчик крепко зажмурился и сразу же оказался в сырых подворотнях Фоссе. Шел мелкий дождь, а Талли брел закоулками, стараясь не попадаться на глаза прячущимся под балконами и навесами стражникам. Он еще не был знаменитым Талли Свистуном, который мог свистнуть хоть корону с головы Его Величества. Он был просто голодным мальчишкой, которому нужно было учиться воровать, чтобы дожить до следующего дня. Беспризорник оказался на уличном рынке, где, несмотря на моросящий дождь, толклись покупатели. Он осторожно подкрался к симпатичной молодой даме в легкой накидке, которая покупала фрукты, схватил у нее из корзины яблоко и бросился наутек. Сердце Талли билось как сумасшедшее. Его душила радость и триумф победы, однако все это внезапно прошло, когда он осознал, что вопреки обыкновению, за ним никто не гонится. Отбежав на безопасное расстояние, мальчик остановился и обернулся. Покупавшая фрукты девушка улыбалась и протягивала ему второе яблоко — еще больше первого. Маленький злой волчонок, живший внутри Талли, заметался от противоречивых желаний. Страх и чувство осторожности подсказывали, что это ловушка. Что дама поймает его, как только он подойдет поближе, а потом передаст стражникам. Чувство же благоразумия  советовало принять подарок и напоминало, что одним яблоком сыт не будешь. Двумя в общем-то тоже, но два всяко лучше, чем одно. По крайней мере, с едой это правило всегда работало. Талли долго переминался с ноги на ногу и наконец решился. Он осторожно подошел к девушке, словно дикий зверь, готовый в любой момент сорваться с места, однако она не проявляла никаких признаков враждебности. Подойдя к вожделенному яблоку, мальчик одним быстрым движением выхватил фрукт у девушки и отскочил в сторону. Незнакомка же, все также дружелюбно улыбаясь, подняла вверх два пальца, что в Альбертии означало «да хранят тебя боги».

Покачивающиеся в воздухе медузы  стали бледно-серыми и начали переливаться.

- Они плачут, - пояснил доктор Фогель. - Это самое грустное воспоминание, которое они когда-либо видели. Но в нем есть и радость.

-  Видимо, теперь моя очередь, - сказал Авэнако, подходя к медузам. Он закрыл глаза, и уши моментально заложило от свиста холодного ветра, который тут же взъерошил перья на его теле. Авэнако чуть наклонился вбок, сильнее расправил хвост, который исполнял роль руля, и поймал теплый поток воздуха, идущий снизу вдоль морского течения. Его сильные крылья напряглись и замерли, когда воздушный поток подхватил легкое, но крепкое тело, парящее над водой, и понес наверх. Шаман с восторгом наблюдал, как радостно выпрыгивают из воды игривые дельфины, сопровождающие торговое силицийское судно, и как восхищенные его полетом матросы указывают на него пальцем, крича «Земля!». Земля действительно была недалеко. Заросшая мачтами, словно молодым лесом, пристань Теемина, крупнейшего портового города республики Хорт, где останавливались практически все купцы, направляющиеся на западный материк, был в часе лета отсюда. Внизу сновали матросы, разгружавшие пришвартованные корабли, бродили военные моряки, вернувшиеся из экспедиции, важно вышагивали капитаны, презиравшие всякую суету. И над всем этим был он, Авэнако, самое свободное существо на свете. Он мог направить свои не знавшие устали крылья в сторону Клермона или на теплую Силицию, а мог отправиться в жаркий Акамар, где ястребы считались священными птицами и в любом человеческом селении их ждал сытный обед.

Медузы залились довольной оранжевой краской и удивленно вспыхнули синим.

- Видения поблагодарили тебя, - перевел доктор Фогель. - Они сказали, что еще никогда прежде не сталкивались с воспоминаниями из будущего.

- Это приснилось мне год назад, - пояснил Авэнако. - Тогда я понял, что, если все сделаю правильно, то в следующей жизни стану ястребом. Эвелина, твоя очередь.

Девушка подошла к видениям и выудила из кармана свои волшебные часы на цепочке. «Время повспоминать о былом», - гласил циферблат.

Эвелина закрыла глаза и вновь стала пятилетней девочкой, которая лежала в постели с компрессом на голове. Воспоминание было гораздо менее четким, чем у ее спутников. Медузы не могли рассмотреть ни помещение, в котором находилась маленькая Эвелина, ни людей, которые ходили вокруг — все это было сокрыто мутными разводами, свидетельствовавшими о том, что мадемуазель Маре попыталась выбросить лишение детали из головы или же с самого начала не придавала им никакого значения. Единственным четким объектом была чья-то рука. Несмотря на то, что рука  явно принадлежала мужчине, она была очень ухоженной — с мягкой кожей, увлажненной кремом, с отполированными до блеска, аккуратно подстриженными ногтями. Практически все пальцы, кроме безымянного были украшены изысканными перстнями с драгоценными камнями. Рука дружелюбно потрепала голову девочки, потом спряталась в кармане и вернулась обратно уже с расшитым серебряными лилиями, надушенным платком. Она поднесла платок к лицу девочки, вытерла ей текущий от простуды нос и отдала промокший кусочек ткани услужливо подскочившему размытому пятну. Пятно поклонилось и исчезло, а рука выудила из кармана красивые серебряные часы на цепочке и осторожно опустила их в протянутую ладошку девочки, которая тут же начала исследовать необычный и явно дорогой подарок. Комната, в которой находилась маленькая Эвелина, дрогнула, и ее очертания стали стремительно исчезать, пока все вокруг не заполнила темнота закрытых век.

- Видения говорят, что это прекрасно, Эвелина, - сказал доктор, внимательно следивший за реакцией своих необычных собеседников. - Это дорогое воспоминание, береги его.

- А как же вы, доктор? - Спросила девушка. - Похоже остались только вы.

- Верно, - согласился Фогель. - Я долго думал, что бы такое вспомнить, пока меня не осенило, что самые счастливые воспоминания я всегда ношу с собой.

- Смотри, смотри, - ехидно заулыбался Талли, толкнув локтем в бок Данте. - 
Сейчас он достанет свои глупые книжки.

Но доктор Фогель к удивлению мальчишки извлек из кармана смятый лист пергамента. Тот самый список Флоки, пленником которого поневоле он некогда стал из-за своего неверия в окружающие людей чудеса. Профессор закрыл глаза и тут же оказался верхом на украденном из цирка слоне, важно топающим по пригороду Фоссе и распугивающим довольным ревом крестьян. Сам Фогель горделиво восседал на его голове и выкрикивал «Падите ниц пред великим султаном Акамара, повелителем солнца и песка!», щедро рассыпая вокруг перепуганных крестьян мелкие монеты. Не успел слон скрыться за поворотом, как доктор Фогель очутился в трактире вместе с пьяным степным троллем, который пытался надеть на голову диадему, будучи в полной уверенности, что он эльфийская принцесса. Едва диадема оказалась на голове тролля, Фогель тут же переместился в  просторный зал фоссийской академии и покатился со смеху, глядя, как его коллеги и студенты строят теории, почему профессор на все их вопросы отвечает лишь «да» и «нет».  За этим воспоминанием последовала череда других, не менее ярких, которые появились на свет лишь благодаря странному чувству юмора бога озорства. До встречи с Флоки доктор был уверен, что счастье — это сидеть у камина с книжкой в руках и котом на коленях. Однако он даже не догадывался, сколько всего можно почувствовать и пережить, если оторваться от пыльных страниц и попробовать хоть раз пожить на полую катушку.

Для медуз, которые в это время смотрели, как доктор подкрадывается к дворфу Холгеру, чтобы ущипнуть его за зад, подобная жизненная философия тоже была открытием. Никто не знает, что думают видения о смысле жизни, но вряд ли их представления о предназначении живого существа сводились к щипанию дворфов и катанию на слонах.

Медузы тем временем плотно облепили со всех сторон профессора и его друзей. Их прикосновение было похоже одновременно на легкую щекотку и еле ощутимое дуновение теплого ветра. Доктор вдруг почувствовал, что его тело теряет форму, превращаясь во что-то размытое и переливающееся. Он стал одним целым с видениями и поплыл по воздуху. Мир вокруг вздрогнул и исказился, когда растворившийся среди медуз профессор Фогель пересек границу своего измерения. Он попал в совершенно удивительное место, где дома, сделанные из стали и стекла, вырастали до самых небес, а дороги были покрыты странной твердой коркой, по которой торопливо сновали автоматические кареты. Правда, эти транспортные приспособления были намного более гладкими и округлыми, чем кареты Океании. И при этом не дымили как сумасшедшие, что окончательно ставило доктора в тупик, поскольку дым был неизбежен, когда ты используешь энергию парового двигателя. Люди, спешащие по своим делам, одевались чрезвычайно странно и имели привычку разговаривать с каким-то маленьким предметом, прижатым к уху. Профессор хотел получше рассмотреть эту штуковину, но тут пространство вновь завибрировало и вывернулось на изнанку.

Глава пятнадцатая. Босоногая Эва

Доктор обнаружил себя сидящим посреди улицы в окружении толпы детворы, которая пялилась на него одновременно с ужасом и восхищением. Дело было в длинном хоботе, который вырос на лице Фогеля, и паре оленьих рогов на голове. В путешествиях сквозь время и пространство было одно неудобство. Чтобы пережить его без последствий, нужно стать таким же бесплотным, как медузы. Но когда у тебя тело определенной формы, при возвращении в родной мир ему приходится тратить некоторое время на то, чтобы вспомнить, как оно вообще выглядело. Пока тело доктора медленно возвращалось к своим обычным человеческим стандартам, он пытался понять, где оказался. Окружающая его обстановка была приемлемо банальна, что означало возвращение в Океанию, а надписи на магазинных вывесках говорили о том, что профессор и его друзья пересекли Сахильское море и оказались в империи Хадар. По счастливому стечению обстоятельств медузы перенесли путешественников на детскую площадку, а не на оживленную дорогу, по которой ежесекундно проносились автоматические кареты.

- Смотри-смотри! Он очухался! - Восторженно воскликнул по-хадарски один из обступивший альбертийцев мальчишек.

- Бруно, спроси его, он пришелец? - толкнул его сзади товарищ.

- Вы пришелец?

- Я профессор, - ответил доктор Фогель, но из-за хобота у него получилось «я тпрубубубу».

- Пришелец! - Восхищенно прошептал мальчишка.

Эвелина, которая по счастью тоже говорила по-хадарски и речевой аппарат которой не был ограничен досадным хоботным образованием, первой обратилась к детворе. Артикуляция ее, правда, слегка хромала, но это и не удивительно, когда у тебя лицо кошки.

- Где мяу? - Спросила она и тут же поправилась. - То есть мы.

- Она прямо как котовась! - Изумился мальчишка.

- Отвечай, дурак, тебя пришелец спрашивает, - вновь толкнул Бруно его приятель.

- Вы в Ван-Краце, это столица Хадарской империи. А вы правда пришельцы, а то у вас альбертийский акцент?

- Правда! - Уверенно заявил Талли, хлопая слоновьими ушами. Ему доводилось не раз обчищать хадарских дипломатов на светских раутах, переодевшись мальчиком-слугой, поэтому имперский язык он знал вполне сносно. - А акцент у нас потому что пришлось
пожить пару лет среди жалких людишек.

- Обалдеть! - Просиял счастливый Бруно. - Клаус, что я тебе говорил! Вы захватили Альбертию?

- Нет, - ответила Эвелина.  - Ее захватили министры. Послушайте, ребята, у нас не так много времени. Мы первые пришельцы, которые тут появлялись?

- Неа, - помотал головой друг Бруно — толстый мальчик по имени Клаус. Он еще что-то сказал, но Эвелина ничего не поняла, потому что рот Клауса, пережевывающий пирожок с вишней, был слишком занят для разговоров.

- Мяу? - Переспросила она.

-  Я говорю, был тут один, вроде вас, - ответил он, наконец разделавшись с пирожком и вытирая руки о штаны. - Месяца три назад или четыре. У него еще вместо носа был клюв, а руки...

- Понятно, - перебила его Эвелина. - А куда он пошел.

- Да черт его знает, - пожал плечами Клаус, доставая новый пирожок. - Куда-то в торговый квартал.

- А это что такое? - Подскочил к нему Талли. - С картошкой?

- С вареньем, - сказал Клаус тоном, которым каретные автомеханики поправляют блондинок, называющих амортизатор — пружинкой, а клаксон — бибикалкой.

- Дай попробовать, - потребовал голодный Талли и с упоением вгрызся в теплую сдобу.

- Боги, это самое вкусное, что я когда-либо ел! - Признался он, задумчиво шевеля ушами.

- Ну дык, - авторитетно подтвердил Клаус. - «Босоногая Эва» ерунды не делает. Они еще и анекдоты к пирожкам прилагают, глянь-ка.

С этими словами Клаус вытащил из кармана комок слипшихся от варенья бумажек и торжественно вручил его Талли.

- Постой, как ты сказал? - Схватила его за плечо Эвелина, лицо которой к тому времени уже успело принять человеческий вид. - «Босоногая Эва»?

- Ага, - кивнул мальчишка, удивленный невежеством пришельцев. - Это ж самая известная пекарня в Хадаре! Они на всю империю пирожки делают.

- Нет, ты не понимаешь, - чуть не плакала от счастья Эвелина. - Босоногая Эва — это я! Так меня называли в детстве!

- Тогда, фройлен, вам надо в бюро по авторским правам, - подсказал рассудительный Бруно.

- Дай-ка сюда!

Эвелина выхватила из рук хохочущего Талли ком несвежих анекдотов и принялась судорожно разворачивать бумажки. «Случай на приеме у эльфа-дантиста», «Заходят в паб три  туктука...», «Сколько нужно дворфов, чтобы закрутить одну лампочку?».

- Нисколько! - Обрадованно возвестил Талли, который уже читал этот анекдот. - Лампочку еще не изобрели!

- Это король! - Воскликнула Эвелина. - Он чемпион мира по несмешным шуткам. Только он мог додуматься продавать пирожки вместе с анекдотами! Где находится «Босоногая Эва»?

- Вы что, с Луны свалились? - Удивился Клаус.

- Вообще-то да, - обиженно насупился Талли, который всегда считал, что если уж начал врать, то ври до конца.

- Ну тогда ладно, - согласился со столь весомым аргументом мальчик. - Она тут недалеко. Пройдете вверх по главной улице до перекрестка, потом налево и сразу наткнетесь на вывеску. Она большая, не пропустите.

Он еще что-то крикнул вдогонку, но пришельцы, которые к глубокому сожалению хадарских мальчишек полностью  успели перевоплотиться в людей, уже бежали в сторону главной улицы Ван-Краца. Столица империи Хадар заметно отличалась от степенных городов западного материка. Здесь не было деления на кварталы людей и нелюдей, как в том же Гринвуде. На сонный Фоссе имперские города тоже не походили. После поражения в Великой магической войне Хадару под давлением альянса пяти западных государств пришлось отказаться от волшебства и депортировать всех магов. Оставшись без волшебников, империя была вынуждена полностью полагаться на технический прогресс, чтобы не отставать от соседей. Удивительно, но оказалось, что обычная человеческая (ну или дворфская) изобретательность ничем не уступает чудесам волшебников. Именно хадарцы первыми догадались заменить лошадей паровыми машинами, получившими название автокарета. Именно они придумали дирижабли и ружья. Если бы Хадар догадался сделать ставку на инженеров чуть раньше, возможно, Великая магическая война называлась бы просто войной, а ее исход был бы совсем другим.

Тем временем, Эвелина Маре и ее друзья миновали памятный перекресток и дошли до большой вывески, на которой была изображена забавная босая девчонка в ситцевом платьице, которая куда-то стремительно неслась, а ее распущенные пшеничные волосы, развивались вслед за ней, словно языки пламени. Дверь распахнулась так стремительно, что колокольчик, возвещающий о прибытии посетителей, вместо «дзинь» сказал «бряк». За стойкой стоял абсолютно лысый продавец в аккуратном белом фартуке со значком, на котором была изображена «Босоногая Эва» — та самая девчонка с вывески.

- Добро пожа…., - хотел было поприветствовать гостей продавец, но Эвелина его беспардонно перебила.

- Нам нужен главный пекарь!

- Сожалею, фройлен, но это никак невозможно, - покачал головой продавец. - Господин Нойманн очень занятой человек. Прямо сейчас он делает важный заказ для отправки в Теемин.

В ту же секунду ведущая на кухню дверь отворилась, и на пороге оказался невысокий, плотный господин с седыми, подкрученными усами и руками, белыми от муки.

- Отто, я ведь просил тебя…

О чем Карл Нойманн, владелец и главный пекарь «Босоногой Эвы» просил своего помощника Отто фон Шульца, навсегда осталось загадкой. Возможно, это имело прямое отношение к новой вишневой начинке, а может быть речь шла об организации всемирного пирожкового заговора  — так или иначе, мы этого никогда не узнаем, поскольку больше всего на свете Карла Нойманна в этот момент интересовали посетители его скромного заведения.

- Папа! - Бросилась ему в объятия Эвелина, не обращая внимание на припорошенные мукой фартук и руки пекаря.

- Эва, девочка моя, - всхлипнул господин Нойман, прижимая девушку к груди.

- Папа? - Синхронно открыли рты все остальные свидетели этой трогательной сцены воссоединения семьи.


Помощник пекаря жестоко ошибался, когда решил, что на этом странности сегодняшнего дня закончились, потому что в следующую минуту посетители почтительно поклонились пекарю со словами: «Ваше Величество». Отто фон Шульц, конечно, знал, что герр Нойманн готовит воистину королевские пирожки, но это уже явно был перебор. Однако все эти королевские церемонии не шли ни в какое сравнение с тем, что отколол странный господин с роскошной шевелюрой и необычными клыками. Он подошел к пекарю, вежливо поправил очки и сказал:

- Ваше Величество, вы невыносимый козел! Нет, не так…

Незнакомец смущенно сказал «простите», после чего начал рыться в карманах в поисках шпаргалки. Быстро пробежав глазами по подсказке, он кивнул, спрятал бумажку обратно в карман и вновь принял торжественный вид.

- Ваше Величество, вы старый козел, пьяная тля, клок волос в ушах дворфа, потные пятки туктука, оживший прыщик на носу волшебника, блоха в шапке тролля — тормозной как трутль-инвалид и тупой как шутка данкера!

Произнеся эту пышную речь, незнакомец замер в ожидании чуда. Но чудо явно задержалось по дороге, потому что ничего необычного не произошло. «Хм, может быть я что-то перепутал», - пробормотал доктор Фогель, достал пергамент Флоки и сверился со списком. «Нет, все правиль...».

Доктор Фогель, хоть и был ученым, но многого не знал. Например, что чудеса никогда не происходят по расписанию, они наступают внезапно, когда их меньше всего ждут. Они бы были самыми обычными необычностями, если бы являлись по первому зову. Но чудеса на то и чудеса, что всегда выбирали идеальный момент, когда взывавший к ним океанец терял всю надежду и уже готовился к жестоким ударам судьбы. В этот раз чудо выпало на последний слог слова «правильно», явив себя вместе с грустным «но». Не пойми откуда поднялся страшный ветер, который деликатно обходя всех остальных посетителей «Босоногой Эвы», обрушилось на доктора, раздув его лишенный всех пуговиц сюртук, словно парус, смахнув очки с носа и взъерошив волосы. Доктор наклонился вперед, преодолевая страшный шквал, и отвернул лицо, защищаясь от урагана. Он так был занят борьбой со стихией, что совершенно не замечал, как с него под напором ветра слетает шерсть, а короткие тупые когти на пальцах рук уменьшаются, постепенно приобретая вид обычных человеческих ногтей. Когда ветер стих, доктор задрал рукава и обнаружил там самую обычную человеческую руку с самой обычной человеческой кожей. Он осторожно проверил свою голову и нащупал там уши, которые, хоть и походили на лопухи, тем не менее, тоже были вполне человеческими.

- Сработало! - Радостно заскакал он по пекарне, швырнув на пол пергамент Флоки, на котором медленно зачеркивала себя строка «Поговорить по душам с королем». - Сработало! Я снова человек!

Он подскочил к пекарю, все еще обнимавшему Эвелину, схватил их обоих за руки и начал кружиться, отплясывая на месте. Господин Нойманн терпеливо дождался, когда доктор выдохнется и вежливо предложил гостям присесть за ближайший столик, а помощнику велел закрыть двери, объявить обеденный перерыв и подать какую-нибудь выпечку.

- Это так неожиданно и приятно, - признался пекарь, - я даже не знаю, с чего начать.

- Начните с момента, когда Эвелина стала вашей дочерью, - подсказал Авэнако, уплетая пирожок с капустой.

- Да, точно, - спохватился Карл Нойман, - это же государственная тайна, вы верно о ней и не знаете. Эвелину я встретил, когда возвращался в Фоссе после визита в Тисамию, где проходило подписание договора об отмене пошлин на молоко для котовасей. Я проезжал по пригороду, стража рычала на глазеющий народ, вельможи с тоской изучали свои ногти в томительном ожидании ванны, все как обычно. И тут из толпы выскакивает маленькая, резвая и совершенно босая девчушка, тычет в меня пальцем и громко объявляет: «А король-то голый!», приводя в ужас зевак, стражу и всю королевскую свиту. И в общем-то ее замечание было верным. Стояла ужасная жара, поэтому я был вынужден скинуть мантию, камзол и остался в одних штанах да рубахе. И хоть технически голым я не был, но с юридической точки зрения, король без короны и мантии действительно может считаться нагим. Стражники тут же начали рыскать глазами по толпе в поисках родителей девочки, но так никого и не нашли — она оказалась беспризорницей. Капитан гвардии хотел было ее выпороть, но мне так понравилась эта девчушка с ее курносым личиком и принципиальной честностью, что я распорядился взять ее во дворец, где растил как собственную дочь. Разумеется, это было тайной, поскольку король не может просто так подобрать принцессу на улице. О том, что Эвелина моя падчерица, знали только несколько человек из прислуги. Когда она выросла, я отправил ее в военную академию, после окончания которой Эвелина пошла на службу в незримую стражу.

- Папа, расскажи, как ты удрал от разбойников, - попросила Эвелина, которая слушала короля, подперев щеки руками, словно ей снова было пять лет, а Его Величество читало ей сказку на ночь.

- О, так вы знаете про разбойников? - Удивился господин Арман Готье. - Да, разбойники… Они напали на меня, когда я охотился на кабана, но меня спас леший. Лет семь назад мои ловчие поймали в Авелонских лесах чудную дриаду. Выглядела она, как и все представительницы ее вида — зеленые волосы из листвы, фиалковые глаза, но при этом дриада была изумительно красивая и совершенно дикая. Мне тут же доложили о находке ловчих и предупредили, что мужичье хочет затравить девушку гончими. Вы знаете, я не терплю насилия, поэтому велел дриадку отпустить, а ловчих лишить сладкого на неделю. Спустя несколько дней во время королевской охоты ко мне является жуткое лесное чудище и сообщает, что оно, дескать, у меня в долгу, поскольку дриадка, которую я пощадил — оказалась его дочерью, лесной принцессой. И что теперь оно будет оберегать меня от опасностей. Я думал, что все это брехня, обычная лешья вежливость, но оказалось, что он вполне серьезно относится к своим обещаниям.

- А как ты добрался из Вольных земель в Хадар? - Спросила Эвелина.

- Это забавная история, - рассмеялся король. - Барон Буланже переместил меня к волшебнику-затворнику Альберту Аттвуду и велел превратить в кобольда. Все бы ничего, но только у меня все родственники по бабкиной линии были ведьмами, которые испокон веков накладывали на себя защитные чары, а все родственники по линии деда — охотниками на ведьм, которые даже на ночь не снимали антимагических оберегов.

Как мои бабка и дед сошлись — это отдельный разговор, но суть в том, что всему семейству Готье в результате этого странного союза достались гены сильного сопротивления к магии превращения. Бедный Аттвуд из кожи вон лез, пытаясь обратить меня в кобольда, применял самые сильные чары, смешивал заклинания для более стабильного эффекта, но все было впустую — спустя некоторое время я вновь становился человеком. Через три часа он окончательно выдохся и упал без сил на кресло. Я предложил ему чаю с пирожками, он сказал, что не откажется, и мы с ним довольно быстро нашли общий язык. Время шло, и хоть у Аттвуда было спокойно и безопасно, я понимал, что мне тут не место. В конечно итоге я попросил у него кое-каких вещей в дорогу, набрал немного пирожков, которые сам же ему и напек, и пошел куда глаза глядят. Альберт мне объяснил, где находится рынок трутлей. Оставалось только выяснить, где северо-запад, но мой дед, охотник на ведьм, еще в детстве научил меня ориентироваться в пространстве на случай, если ведьма перенесет меня куда-нибудь в незнакомое место. Дед знал о чем говорит, так как сам был женат на ведьме. Словом, я довольно быстро сообразил что к чему, и уже через час добрался до рынка трутлей. Что там делать, я толком не знал, никакого плана у меня не было. А когда никакого плана нет, говорил дед, мужчине остается только накатить бочонок эля и терпеливо дожидаться, когда план появится. Так я и сделал. Оторвал последние пуговицы от дублета, купил бочонок эля, благополучно нахрюкался и стал приставать к медузам, которые по объективным причинам были единственными во всем рынке, кто не мог на меня шикать. А мне в общем-то большего и не нужно было. Душа у меня рвалась и металась, поэтому я выложил им все как есть и сказал, что осточертела мне вся эта королевская жизнь и что больше всего на свете я хочу оказаться в месте, где нет ни королей, ни министров. В итоге медузы, которые поняли все по-своему, забросили меня в Хадар, где вместо короля — император, а вместо министров — советники. Наутро я проснулся в Ван-Краце с совиным клювом вместо носа. Дождался, пока клюв исчезнет, и пошел искать работу.  Хорошо у меня получались только три вещи: подписывать указы, стряпать пирожки и рассказывать анекдоты (в этом месте Эвелина незаметно хихикнула), но указы тут и без меня неплохо подписывались, а анекдотов никто в упор не понимал, поэтому я решил устроиться пекарем. Дела сразу пошли в гору, пирожки разлетались как… как… ну в общем как горячие пирожки, поэтому вскоре я собрал достаточно денег для того, чтобы открыть собственную пекарню. За три месяца я так развернулся, что вскоре стал главным поставщиком императорского двора. Вы не поверите, но ко мне заказы поступают даже из Акамара.

- Ваше Величество, вы знаете, что сейчас происходит в Альбертии? - Взволнованно спросил доктор Фогель, который от стресса набрасывался на пирожки с такой яростью, словно у него с ними были личные счеты.

- Нет и знать не хочу! - Решительно заявил король. - Я здесь абсолютно счастлив. Меня никто не пытается отравить или придушить ночью подушкой. Не нужно выслушивать бесконечные жалобы и решать проблемы каждого, у кого они возникают. Здесь я могу заниматься своим любимым делом. Вы ведь сами пробовали мои пирожки. Неужели вы не поняли, что пекарь из меня получился гораздо лучше чем король?

- Но ты не можете просто взять и уйти! - Поддержала доктора Эвелина. - В Альбертии творится черти что. На улицах зреют бунты, власть в стране захватили министры. Если ты сейчас же не вернешься, в королевстве вспыхнет война. Неужели ты сможешь спокойно печь пирожки, зная, что твои подданные в этот момент грызутся друг с другом, а город осаждают войска герцогства Альзирра? Культурный министр ни за что не согласится отдать власть.

- Ах, Валентин, - печально заключил король, - я так и знал, что он выкинет что-нибудь подобное. Именно поэтому я поставил его культурным министром, думал, что книжки и театры поумерят его властолюбие. Но чтобы устроить на меня покушение! О чем он только думал!

- Ваше Величество, - обратился к нему Авэнако. - Королями не становятся, ими рождаются. Иногда конечно становятся во время государственных переворотов, успешных войн или проспоренного спора, но чаще всего все-таки корона достается по наследству. А вместе с ней и ответственность за судьбы миллионов людей, дворфов, эльфов, туктуков и прочих народов, населяющих королевство. Почтальон или дворник может себе позволить сказать: «Мне все надоело, я ухожу», но короли и пилоты пассажирских дирижаблей такой роскоши лишены. По крайней мере до тех пор, пока они не найдут себе преемника или не посадят дирижабль. Вы не можете просто бросить их на произвол судьбы.

Неожиданное красноречие Авэнако, похоже, впечатлило короля, потому что он нахмурил брови и стукнул кулаком по столу, заставив тарелки радостно подпрыгнуть.

- Черт возьми! Вы абсолютно правы, мой друг! - Воскликнул он, потирая ушибленную руку. Что бы кто ни говорил, в буханье кулаком нужна некоторая практика. Хотя некоторые оригиналы находят выход из ситуации, колотя по столу снятым с ноги ботинком.

- Отто! - Громогласно позвал своего помощника король. - Остаешься за старшего. Отправь заказы в Теемин и на Силицию, а Вильгельму скажи, чтобы перешел на кухню, пока я не вернусь, рецепты у него есть.

Отто фон Шульц с ужасом наблюдал, как степенный и неторопливый хозяин «Босоногой Эвы»  мечется по пекарне, швыряя вещи в чемодан.

- Герр Нойманн, вы нас покидаете? - Не поверил он своим глазам.

- Да, - ответил пекарь, метко запустив зубной щеткой в кровожадно раскрытую пасть чемодана. - У меня осталось еще одно незаконченное королевское дело.




Глава шестнадцатая. Поединок судом

Энтузиазм, который Авэнако удалось разжечь в короле, весьма вдохновлял Эвелину, однако она была достаточно сообразительной, чтобы сразу обратить внимание на большого слона посреди комнаты. Собственно, это даже был не слон, а целое слоновье стадо, которое, как и положено всем идиомам, весело плескалось в озерке воображения, игриво поливая логику иносказательностью из несуществующих хоботов.
 
Слонов этих звали «Где нам взять денег» и «Как мы черт возьми попадем обратно». Империя Хадар была единственной цивилизованной страной, лишенной магии, поэтому о порталах можно было сразу забыть. С другой стороны, даже если бы они отправились в находящийся неподалеку южный Акамар и каким-то чудом разыскали там местную гильдию магов, волшебники вряд ли бы согласились помогать шестерым чужеземцам, поэтому надежда оставалась только на обычный транспорт. Эвелина внутренне содрогнулась от мысли, что ей придется несколько недель покачиваться в темном трюме какого-нибудь корабля, а потом еще трястись в поезде, но король проявил гораздо большую практичность.

- Вот, - с гордостью указал он на огромный белый дирижабль в воздушном порту, на борту которого было красиво выведено «Император Аквилий». Летательный аппарат походил на большого, величественного лебедя, степенно плавающего в пруду среди наглых уток. Он стоял в окружении своих более мелких и шустрых собратьев, не обращая никакого внимания на снующих внизу пассажиров и грузчиков.

- Это самый удобный, быстрый и надежный вид транспорта. Билеты стоят кучу денег, но к счастью, для пирожкового магната это не проблема, - с довольным видом пояснил Арман Готье.  - «Император Аквилий» - это трансконтинентальный экспресс. Он пролетает практически над всеми странами западного континента, поэтому пользуется огромной популярностью. К вечеру мы будем уже в Альбертии.

В словах короля был смысл. Эра воздухоплавания к тому времени как раз переживала свои золотые деньки, за что во многом стоило поблагодарить пиратов, которые не давали проходу ни торговым, ни пассажирским судам в Сахильском море. Дирижабли же пиратам были явно не по карману, да и навыков пилотирования у морских разбойников не хватало, поэтому воздухоплавательный аппарат считался намного надежнее кораблей. Угрозу этому небесному динозавру  представляли только грозовые облака, турбулентность, сильный ветер, скучающие драконы, страдающие порталофобией маги на коврах-самолетах, стаи уток, охотящиеся на пикси, виверны, охотящиеся на уток, грифоны, охотящиеся на виверн и любопытные морские сирены, которые просто прилетели посмотреть на этот праздник пищевой цепи. В остальном же дирижабли были самым безопасным транспортом и могли спокойно бороздить небесные просторы, ничего не опасаясь.

- Проходим, проходим, взлет через тридцать минут, - поторапливал пассажиров сотрудник воздухоплавательной компании, одетый в белый китель, фуражку и перчатки.

Заметив шестерых незнакомцев, он смерил их подозрительным взглядом и жестом остановил.

- Простите, господа, но без билетов я вас никуда не пропущу.

- А где можно достать билеты? - Поинтересовался король.

- Боюсь, что нигде, господин, - ответил контролер, давая пройти остальным пассажирам. - Все места уже проданы.

- Так уж и все, - лукаво улыбнулся король, доставая из сумки два туго набитых мешочка с имперскими фанингами. - Неужели даже в первом классе ничего не осталось?

- Ну что вы, господин! - Воскликнул контролер, услышав успокаивающее нервы и радующее ухо позвякивание. Щеки его моментально зарделись от румянца, глаза влажно заблестели, а лоб вспотел. Такие симптомы появляются, когда тебе в баре подмигивает очень красивая девушка, приглашая на разговор, или когда покупают сразу шесть билетов в первый класс трансконтинентального дирижабля.

- Для важных гостей мы всегда найдем уголок, - заверил служащий, нежно приобнимая короля за плечи и всем своим видом показывая, что теперь он его лучший друг. Контроллер подозвал кого-то из членов экипажа и велел лично проводить гостей на третью палубу,  проследив, чтобы пассажиры расположились с максимальным комфортом. Талли от волнения не мог усидеть на месте и все спрашивал, когда они уже взлетят. Он был так озабочен этим вопросом, что совершенно не заметил ответственного момента отвязывания канатов. Дирижабль начал, мягко покачиваясь, всплывать в небо, при этом ощущения полета не было никакого. Если не глядеть на стремительно уменьшающуюся воздушную гавань Ван-Краца, можно было бы решить, что дирижабль стоит на месте. Лишь когда воздушный аппарат включил все свои шесть двигателей, пассажиры почувствовали легкий толчок. Талли сказал, что он навсегда лишится сна, если его не отпустят погулять по дирижаблю. Эвелина разрешила ему при условии, что по возвращению в карманах Талли будет столько же предметов, сколько было, когда он вставал с места.

Мальчишка старался изо всех сил, но когда он вновь вернулся к своим друзьям, уставший и счастливый, карманы были битком набиты сосательными конфетами «Барбарис», отчего его штаны стали напоминать военные галифе. Отвечая, каким же образом конфеты переместились к нему в штаны, Талли пояснил, что когда он прогуливался по секции для экипажа, то увидел шкаф с надписью: «Не влезай». Это строгое предупреждение Талли воспринял как вызов и уже не мог просто пройти мимо, поскольку влезть в шкаф в надписью «не влезай» теперь было делом чести. Услышав эту захватывающую историю, которую потомки наверняка назовут «Ограбление в Восточном экспрессе», король довольно захохотал. Прошло добрых пять минут, прежде чем он успокоился и объяснил, что похищенные с таким трудом барбариски выставляются бесплатно в центральном холле верхней палубы и каждый может совершенно легально взять столько конфет, сколько сможет унести. Ошарашенный этим известием Талли демонстративно высыпал все конфеты на свободное сиденье и навсегда потерял к ним интерес. Все оставшуюся дорогу он смотрел на расстилающееся внизу бескрайнее Сахильское море и изучал через подзорную трубу Эвелины маленькие кораблики. Впоследствии Талли клялся, что видел, как сидевший на мачте матрос с повязкой на глазу и попугаем на плече, в бессильном отчаянии грозил ему кулаком, но мальчику никто не поверил. Доктор Фогель, которому путешествие в виду отсутствия походной практики давалось особенно тяжело, так вымотался, что сразу заснул и проспал до самой Альбертии. Авэнако, как и Талли, глазел по сторонам, но, в отличии от мальчика, небо его интересовало гораздо больше чем море. В конце концов, именно здесь ему предстояло провести всю свою следующую жизнь. Эвелина на протяжении всего полета разговаривала со своим приемным отцом и без конца смеялась. Такой счастливой и беззаботной прежде ее не видел никто. Единственный, кто не получал удовольствия от путешествия, был Данте, который мог бросить вызов страшному огру на Великой арене Скатты, но до чертиков боялся высоты. Поэтому он вцепился в ручки кресел и не отпускал их, пока судно не приземлилось альбертийском воздушном порту.

Как только путешественники высадились на родную землю, они чуть ли не бегом бросились в Фоссе, подгоняемые недобрыми предчувствиями. Хорошая новость состояла в том, что воздушный порт располагался совсем недалеко от альбертийской столицы и идти до города был недолго даже по пешеходным меркам. Плохая же новость (а мы все знаем, что хорошие новости, как симпатичная девушка — никогда не ходят без некрасивой подружки) заключалась в том, что министры зря времени не теряли. И пока Эвелина вместе со своим отрядом носилась по миру в поисках короля, они превратили Фоссе в некое подобие полицейского детского сада — маленькую тоталитарную коммуну, где за тебя решают, когда тебе есть, что говорить и во сколько ложиться спать, а все нянечки вооружены шпагами.  Обычных прохожих на улице почти что не было, зато стражники торчали на каждом углу.  Талли удивленно осматривал такие родные, но в то же время такие незнакомые окрестности, пока не заметил рыжего дворфа, с мрачным видом бредущего по улице.

- Холгер? - Не поверил свои глазам Талли. - Холгер! Дружище! Черт! Как же я рад...

Договорить мальчик не успел, поскольку дворф с необычайной для своего вида прытью подскочил к Талли и зажал ему рукой рот. 

- Сшш…! -  Невнятно прохрипел он, делая большие глаза.

От чего бы не пытался уберечь своего друга Холгер, это ему не удалось, потому что в ту же минуту из-за угла вышли двое стражников и решительно направились в сторону новоприбывшей компании. Трудно было сказать, что больше сбило Талли с толку — напуганный вид его старого товарища или необычный облик стражников, которые носили вычурные плащи, камзол с накрахмаленным воротником и пижонские шляпы с длинными перьями.

- Уж не показалось ли мне, друг мой, Базиль, что я слышал непристойность из уст этих славных господ? - Спросил один из них напарника, время от времени сдувая с носа длинное перо с шляпы, которое упорно лезло ему в лицо.

- Право, Дамьен, я тоже слышал, что один из достопочтимых господ произнес слово на букву «ч», - подтвердил второй.

- Слово на букву «ч»? - Не понял Талли. - Да что, черт побери, тут вообще происх… Холгер, во имя богов, прекрати закрывать мне рот!

- Ну вот опять это слово, - печально констатировал Дамьен, снова сдув перо с лица. - Приношу тысячу извинений, но не затруднит ли благородных господ проследовать за вашим покорным слугой в отделение жандармерии, где вас немного обременят штрафом в размере десять су и доставят некоторые неудобства в виде энергичного соприкосновения вымоченных розг с нижней частью вашей спины.

- Гхх..! - Исторгнул непонятное, но полное отчаяния междометие Холгер и густо покраснел, словно его душил кашель.

- За что?! - Обалдел от такого культурного произвола Талли. Вы совсем сбрендили? Я свои права знаю! Нет такого закона, который запрещал бы мне ругаться!

Бедный Холгер был единственным, кто мог осознать весь трагизм,  неуместность и фатальность языкастости Талли, поэтому он обреченно шлепнулся на землю и обхватил голову руками.

- К огромному сожалению, сударь, такой закон есть, - ответил второй стражник, который, устав смотреть на мучения товарища, достал ножницы и отрезал мешавшее ему перо.

- И, согласно этому закону, вы уже наговорили себе на год тюремного времяпрепровождения. А теперь, если вы не хотите стать жертвой страшной трагедии и встретиться с моей шпагой, которую я буду вынужден обнажить исключительно в целях самозащиты, не будете ли вы так любезны проследовать за мной.

Талли нахмурился, сжал кулаки и набрал полную грудь воздуха, чтобы дать гневную отповедь  всем притеснителям великого и прекрасного в своих заковыристых оборотах альбертийского языка, но тут ему снова закрыли рот, и на этот раз Холгер был не при чем.

- Разумеется, сударь, - ответила Эвелина, как можно крепче прижимая ладонь к губам вырывающегося Талли. - Мы с радостью проследуем за служителями закона, однако я сразу вынуждена внести ясность, чтобы не поставить двух столь благородных господ в неудобное положение. Я являюсь офицером Тайной службы и  выполняю задание государственной важности. Мне будет крайне неловко, если столь печальные обстоятельства, как срыв миссии из-за ареста моего невежественного помощника, доставят вам неудобства в виде лишения головы.

- Вы правы, сударыня, - согласился один из стражников, - отсутствие головы могут позволить себе лишь самые безответственные граждане, но на государственной службе столь досадный изъян не поощряется. Не затруднит ли вас облагодетельствовать нас, сообщив нам ваше имя и звание.

- С величайшим удовольствием, сударь, - ответила девушка. - Меня зовут Эвелина Маре, я лейтенант Незримой стражи.

- Чер… - Вырвалось у стражника, но он сам успел закрыть себе рот, проглотив остатки незаконного слова. - Вы и есть та самая Эвелина Маре?

- Ну, пока что я просто Эвелина Маре. Той самой я стану после того, как выполню свое задание.

- Простите мне мое удивление, сударыня, - неловко качнул обрезанным пером на шляпе стражник, - но в виду вашего присутствия в списке королевского розыска,  я вынужден настаивать на том, чтобы вы составили мне компанию.

Эвелина недооценила предусмотрительность министров, которые навели справки о странном отряде, покинувшем Фоссе вскоре после тайного заседания правительства. Вопреки ожиданиям Эвелины, стражники повели их не в сторону центрального участка жандармерии, а прямо во дворец. Королевская резиденция была полна стражи и вельмож, которые стояли по сторонам и тихонько о чем-то разговаривали, делая между словами большие интервалы, чтобы случайно не ляпнуть что-нибудь выходящее за рамки высокого литературного стиля. Если в первые дни правления культурного министра стража хватала только наиболее отъявленных грубиянов, то уже на вторую неделю в застенки стали попадать ставившие не там ударения граждане, а к моменту приезда Эвелины культурная диктатура достигла своего апогея. Теперь аресту подлежали даже те, кто не соблюдал логику синтаксического построения фразы, позволял себе не включенные в словарь неологизмы, ненамеренно выпускал на волю слова-паразиты или случайно нарывался на тавтологию. Холгеру, который не мыслил жизни без милых сердцу слов-паразитов и всевозможных ругательств, пришлось особенно тяжело. Чтобы не загреметь в темницу, он решил не рисковать понапрасну и вообще по возможности не открывать рта.

Некоторые из вельмож, узнав короля, испуганно замолкали и пихали в бок своих соседей, другие облегченно вздыхали, радуясь тому факту, что на этот раз попались не они. Ведущие Эвелину стражники раскрыли двери тронного зала и жестом пригласили войти. Зал был забит испуганно жмущимися к стенам придворными и правительственными сотрудниками, а на самом троне горделиво восседал аристократически худой и благородно бледный культурный министр, который внимательно следил, чтобы в протоколе его речи не было допущено ни одной грамматической ошибки.

- Мадемуазель Маре! - Заметил он девушку. - Я вижу, ваша миссия окончилась успехом, но боюсь, что все старания были напрасны. Правительство на экстренном заседании постановило, что в виду отсутствия короля вся полнота власти переходит в распоряжении самого умного и культурного из министров, то есть ко мне.

- Но закон говорит, что отстранить короля можно только по истечению четырех месяцев, а мы вернулись намного раньше, - возразила Эвелина.

- Это так, сударыня, - хитро улыбнулся министр, - но я внес поправки в этот закон, изменив четыре месяца на три.

- Здравствуйте, Ваше Величество, - помахал он королю.

- Здравствуй, Валентин, - улыбнулся в ответ Арман Готье Третий. - Как тебе трон?

- Немного жестковат, ужасно болит поясница. А если вы говорите в иносказательном смысле, то я совершенно не понимаю, как вы справлялись с таким количеством нарушений и при этом держали тюрьмы полупустыми. К моему изумлению, ваши поданные не знают не только, что такое ямб, хорей и амфибрахий, но даже не имеют представления, кто такой Карл и зачем он украл у Клары кораллы. Кстати, первым в тюрьме оказался военный министр. Он признался, что не видит никакого смысла ни в краже кораллов, ни в ответном коварном похищении кларнета и заявил, что если бы у него украли кораллы, он бы непременно ответил артиллерийским огнем по отступающему неприятелю. Я решил, что столь вопиющее невежество не должно оставаться безнаказанным, и теперь он учит стихи поэта Звига в темнице.

- Сурово, - неодобрительно качнул головой король. - Мудрый правитель всегда стремится аккуратно наставлять свой народ, но при этом оставлять ему свободу выбора.

- Это все глупости, - небрежно махнул рукой министр. - Народ — туп и невежествен, и потому понятия не имеет, что ему нужно. А моя задача -  принести ему светоч знаний, даже если он будет упираться. Что вы сделаете с ребенком, если тот откажется есть гречневую кашу?

- Ничего, - пожал плечами король, - зачем кормить кого-то насильно?

- Неправильно, - обрадовался такому ответу министр, - ребенок, который ест, что хочет и когда хочет, вырастет капризным и неорганизованным. А вот скажите, попросит он у вас конфет вместо каши, дадите?

- Почему бы и нет? - Добродушно отметил король.

- А потому, Ваше Величество, что каша намного полезнее, чем сладости. Ученые доказали, что в гречке содержатся кальций, кремний, фосфор и витамин Е, а конфеты лишь приводят к кариесу.

- Ну и что, - невозмутимо пожал плечами король. - У ребенка и так со временем выпадут  молочные зубы, так что кариесу у него во рту попросту будет нечем заняться.

-  Нет, это принципиальный вопрос, - сердясь, топнул ногой министр. - Если ребенка не ограничивать, он вырастет в глупого обалдуя. А сейчас позвольте мне завершить этот бессмысленный спор и вызвать стражу, которая препроводит вас в темницу, где вы будете ждать суда за неумение воспитывать детей.

- Я бы не стал этого делать на вашем месте, - предупредил его король.

- Вы бы не стали, потому что вы слабый и мягкотелый, я вот вполне могу и буду!

- Вы меня не поняли, Валентин, - пояснил Арман Готье. - Я не за себя пекусь, а за всех остальных. Разве вы не заметили, что стража засомневалась в вашей власти, как только я переступил порог дворца? Если вы дадите приказ меня арестовать, часть гвардии воспротивится, а часть займет вашу сторону, и начнется настоящая резня, в которой, боюсь, не выживет никто.

Услышав это, министр испуганно соскочил с трона и принялся нервно ходить из стороны в сторону.

- Вы блефуете! Здесь нет ваших сторонников! - Наконец заявил он.

- Хорошо бы, если так, - с сомнением ответил король, - но, боюсь, как минимум половина стражников меня признала.

- Похоже у нас патовая ситуация, - после недолгого раздумья произнес министр.

- Вовсе нет, - возразило Его Величество. - Вы совершенно забыли, что как раз на такие случаи наши с вами предки придумали поединок судом.

Культурный министр побледнел и принялся шарить рукой позади себя в поисках того, на что можно ошарашенно упасть. Один из услужливых придворных выдернул из-под какой-то степенной дамы складной стул и подсунул ему своему правителю.

- Вы говорите о Наблюдателях? - Спросил он, вытирая платком пот со лба.

- Совершенно верно, - кивнул довольный своей находчивостью король, - и чтобы сразу развеять все сомнения, поясню, что речь идет не о живущих на острове монахах-фанатиках, которые проповедуют идею невмешательства в мировые процессы, а самых настоящих Наблюдателях — всезнающих и вездесущих существ, которых боги выделили нам для разрешения неразрешимых конфликтов. И если бы мы были достаточно мудры, чтобы почаще прибегать к их помощи, не было бы ни Тисамийской войны, ни Великой магической войны, а все наши противоречия мы бы решали как мудрые туктуки — с помощью мячей и сачков.

- Хорошо, - согласился культурный министр. - Будь по-вашему. Пусть высшие силы рассудят, кто из нас прав. Принесите сюда зеркало!

В тронном зале тут же началась невероятная суета. Одни побежали за магическим зеркалом, другие принялись искать пару идентичных стульев, поскольку по правилам поединка судом соперники должны были быть в одинаковых условиях. Наконец все было готово, и слуги торжественно сдернули тяжелую штору с огромного зеркала в резной раме, которое было установлено посреди зала. В воздух моментально поднялось облако пыли.

- Апхи! - Сказало вместо приветствия суровое серое лицо, появившееся в мутной глади зеркала. Лицо Наблюдателя было удивительно своей ординарностью. Оно словно было нарисовано лишенным всякого воображения художником, который, тем не менее, выучил все правила перспективы и запомнил все портретные ГОСТы. Именно этим лицо и выделялось — своей неестественной, вопиющей стандартностью. А все дело в том, что Наблюдатели были изначально задуманы богами как независимые и объективные судьи, которым запрещалось иметь собственное мнение, поэтому они были настолько обезличенными, что встреть вы такого на улице, непременно бы в панике убежали.

- Будьте здоровы, - сказал чихнувшему зеркалу король.

Наблюдатель бесстрастно воззрился на монарха и бесцветным тоном ответил:

- Я бы сказал спасибо, но нам нельзя.

- И совершенно правильно, - наставительно заметил культурный министр. - Мы вызвали вас, Великий Наблюдатель, для того, чтобы…

- Я знаю, зачем вы меня вызывали, - перебило его зеркало. - Я ведь все знаю. Присаживайтесь господа, дамы, поединок судом начинается.

- Дамы? - Не понял культурный министр. - Вы что-то путаете, Великий Наблюдатель.

- Я ничего никогда не путаю, господин министр, - отозвалось зеркало. - Его Величество Арман Готье Третий не намерен участвовать в поединке лично и собирается выставить вместо себя вот эту девушку, что стоит возле него.

- Что?! - Одновременно воскликнули министр и Эвелина.

- Вы скажете или мне объяснить? - Спросило у короля зеркало и, получив разрешение, продолжило. - Одна из особенностей королевского правления заключается в способности грамотно подбирать себе помощников и назначать преемника. Король не хочет возвращаться к прежней жизни, осознавая, что его призвание — это пирожки. Но и оставлять престол на произвол судьбы он тоже не намерен, поэтому монарх решил передать власть своей наследнице — Эвелине Маре, которой и предстоит вступить в поединок, чтобы доказать, что она способна управлять государством.

- Но он не может назначить вместо себя какую-то шпионку! - Возмутился культурный министр. - Все знают, что у короля нет наследников.

- Все знают неправильно, - парировал Наблюдатель. - Эвелина Маре не является представительницей династии Готье, но она росла во дворце и воспитывалась королем, как родная дочь. Это немного идет вразрез с обычаями династического престолонаследия, но в целом не противоречит правилам.

- Я не буду состязаться с какой-то безродной девчонкой! - Вне себя от злости прошипел министр.

- Ваше право, господин Лемаж, - безразлично ответило зеркало. - В таком случае вам засчитают техническое поражение.

- Ну ладно, ладно! - Быстро согласился культурный министр, садясь на стул. - Чем быстрее мы начнем, тем быстрее закончим.

- Хорошо, все готовы? Тогда преступим. Представьте себе ситуацию. Вы стали королем или королевой и все шло хорошо, пока глава Тайной службы не доложил, что про вас поют скабрезные песенки в трактире. В них вас высмеивают за введение новых налогов и решение назначить своего фаворита финансовым министром. Ваши действия.

- А в этой песне есть слова на «ч»? - Уточнил культурный министр.

- Это зависит от размера введенного налога, - рассудительно ответило зеркало.

- В таком случае все просто, - улыбнулся Валентин Лемаж. - Высечь запевалу и на каторгу, пусть по-настоящему служит обществу, вместо того, чтобы горланить глупые песни. Одного-другого бросить в темницу — и проблема будет решена.

- Ваше слово, мадемуазель, - повернулось лицо в сторону Эвелины.

- Так, конечно, не делают, - принялась размышлять девушка, - но я бы назначила его народным министром. Кто как не он знает, что на самом деле беспокоит людей.

- Вот видите, с кем мне приходиться иметь дело! - Пожаловался окружающим культурный министр. - Она бы пьяному мужику доверила государственный пост.

- Подведем итоги вашего решения, - проигнорировал эту явную провокацию Наблюдатель. - Валентин Лемаж, вы будете ссылать на каторгу всех несогласных с вашими действиями, поэтому уже через год город начнет кипеть от недовольства, а еще через полгода ваши подданные устроят бунт и скорее всего сбросят вас с колокольни.

- Как с колокольни? - Испугался министр.

- Ну может быть с балкона, - согласился Наблюдатель. - В зависимости от того, куда дольше подниматься. В итоге вы продержитесь на престоле примерно полтора года, прежде чем покинете этот мир стремительно и вниз головой. Мадемуазель Маре, ваше решение нанять простого человека министром будет встречено с крайним недовольством в правительстве, однако народ вас будет обожать. Если вы станете проявлять подобную гибкость и в других вопросах, вас запомнят, как чрезвычайно рассудительного и заботливого правителя.

Теперь рассмотрим вторую ситуацию. Жители двух провинций недолюбливают и насмехаются друг на другом. А причина их враждебности кроется в зависти. Одна провинция является сосредоточием культуры: она славится своими театрами, музеями и художественными галереями, но из-за засилья богемы классовые различия сильно бросаются в глаза, а цены больно кусаются.

Жизнь во второй провинции - не в пример дешевле, поскольку вместо галерей и театров, здесь процветают торговые лавочки и мастерские. Люди относятся друг к другу по-соседски, потому достичь взаимопонимания здесь намного проще. В итоге первые отчаянно мечтают о спокойной и неприхотливой жизни, а вторым явно не хватает культурного обогащения. В какой-то момент противоречия между провинциями возрастают настолько, что дело едва не доходит до погромов. Ваши действия.

- Ха! Пусть завидуют дальше! - не задумываясь, выдал культурный министр. - Зависть заставит их работать усерднее, чтобы обскакать соседей, а конкуренция всегда полезна обществу.

- Что предпримет мадемуазель? - поинтересовалось зеркало.

- Я бы поменяла их местами на недельку-другую. Зависть возникает тогда, когда человек не понимает, чем приходится жертвовать его соседу, чтобы добиться того, что у него есть. Если по истечении двухнедельного срока их не потянет обратно домой, пусть там и остаются, но я уверена, что побывав в чужой шкуре, люди сразу поймут, что их жизнь не так уж и плоха.

- Что вы на это скажете, уважаемый? - триумфально потер руки министр. - Она решила поменять культурных и образованных интеллектуалов на дремучих лавочников.

- И в итоге она избежала конфликта, - заключило зеркало, - дав людям представление о том, как живут их соседи. А вы его наоборот разожгли, поощряя конкуренцию в и без того расколотом обществе. В вашем случае, господин Лемаж, все закончится тем, что одна провинция пойдет войной на другую.

- Пусть попробуют! - Гордо вскинул голову культурный министр. - У этого сброда нет никаких шансов против прогрессивной интеллигенции!

- Я думаю, продолжать этот поединок нет смысла, - сделало вывод зеркало. - Ваше правление, мсье Лемаж, закончится гражданской войной и голодными бунтами, в то время как правление мадемуазель Маре сулит мир и процветание. Поэтому от имени всех Наблюдателей я присуждаю победу Эвелине, бывшему лейтенанту Незримой стражи, а ныне — королеве Альбертии и первой представительнице новой династии Маре.

- Это безобразие! Это произвол! - вскочил со стула культурный министр и принялся яростно пинать складки на ковровой дорожке. - Она не может править страной! Она никто!

- Вообще-то она королева, - поправило министра зеркало.

- Ваше Величество, - Обратился к Эвелине хмурый стражник, - каков будет ваш первый указ? Мне арестовать изменника?

- Не надо, - улыбнулась Эвелина, - глядя, как культурный министр вымещает злость на ковре.

- Пусть идет, куда хочет. Он больше не представляет опасности. Но я хочу, чтобы он как можно скорее покинул дворец.

- Слушаюсь, Ваше Величество, - поклонился стражник и дал знак двум другим вывести сопротивляющегося Лемажа из тронного зала.

- Я еще вернусь, вы слышите меня?! - Грозно кричал тот, пытаясь по дороге ухватиться за какой-нибудь предмет. - Вы еще обо мне узнаете!

- Не вернется, - уверенно констатировало зеркало. - Все его союзники уже сидят в тюрьме.

- У меня есть деньги! Я куплю себе армию и отвоюю трон! - Послышалось уже откуда-то из-за двери.

- Не купит, - заверил Эвелину Наблюдатель. - Он потратил все деньги, одевая городскую стражу в шляпы и плащи.

- Да здравствует Эвелина Первая! - Неожиданно крикнул самый сообразительный вельможа, подняв над головой бокал с шампанским. «Да здравствует!», «Конечно!», «Ну слава богам!» - невпопад загалдели придворные, звеня бокалами и не обращая никакого внимания на радостные вопли дворфа Холгера на улице, который, заметив, как из дворца вышвыривают культурного министра, сразу понял, что его обету молчания пришел конец.

- Черт! Дьявол! Проклятье! Дурак! Болван! Кретин! Обалдуй! Кулема! Лопух! Чурбан! Осел! Дубииииинааааа…

Холгер упал на колени и зарыдал от счастья.

- Господи, хорошо-то как!

Эвелина достала свои драгоценные часы и открыла крышку. Часы говорили: «время заняться делом».