Встреча

 Эта история вошла в мою жизнь в юности, во многом определила мой путь, изменила меня, подарила счастье... Думаю, что каждый сможет припомнить та ких людей и такие судьбоносные встречи в своей жизни, душевная память о которых продолжает теплом жить в твоем сердце…

Приехала поступать в университет после школы. Большой областной город, как корабль мечты, завораживал, манил, обещал, дарил надежду и смотрел, кажется чуть свысока, на провинциальную гостью… Я робела, но, как мне казалось, виду не показывала.
Документы сданы в приемную комиссию на следующий день после школьного выпускного. Там же прочла объявление и о подготовительных курсах перед вступительными экзаменами. Записалась и на курсы, вышла на улицу.

Здание факультета располагаложено в центре города среди дореволюционных построек, словно в девятнадцатый век попала...
Жду маму и с интересом разглядываю все вокруг. Мама приехала в командировку, и мы вместе планировали с ней найти мне жилье. Встретились. Начало моей взрослой жизни мы с мамой отметили обедом в уютном кафе, а после решительно направились к доске объявлений факультета, пестревшим предложениями о сдаче жилья. Сорвав несколько адресов-предложений, мы двинулись на поиски. Через квартал от здания ВУЗа на летнем солнышке расположилась компания местных, весьма колоритных старушек на скамейке. Мама, на удачу, обратилась с вопросом о возможности снять комнату. Все отрицательно покачали головами в ответ, а одна из них, задумавшись на секунду, вдруг сказала:

- Я поломала руку. Живу одна. Тяжело мне сейчас. В квартире, по причине моей немощи, не убрано, но я соглашусь принять вашу дочь на постой, если согласитесь мне помочь с уборкой.

Она пригласила нас посмотреть дом. Мы переступили за хозяйкой порог кованых ворот, и попали в уютный дворик бывшего дворянского особняка. По всему периметру высокого забора густо росли высокие кустарники, защищая с улицы дом от посторонних глаз. Я попала в сказку. Раньше только на картинках могла видеть такие архитектурные шедевры. Наша новая знакомая провела нас справа от особняка в небольшой домик, который располагался в самом углу двора под огромным раскидистым орехом. Внутри было прохладно, пахло книгами. Мама с Анной Михайловной, так звали нашу новую знакомую, сразу нашли общий язык и сговорились об оплате. Мы принялись за домашнюю работу: мыли пол, окна, посуду.

Квартира представляла собой довольно просторную комнату-гостиную с высокими потолками, и две крохотных спаленки. Две стены гостиной были оборудованы книжными стеллажами. Рядом стояла передвижная библиотечная лесенка, значительно истертыми ступенями, расположенными по спирали и длинным вертикальным поручнем, заканчивающаяся вверху небольшим сидением для читателя… Потолок украшала канва лепнины с растительным сюжетом. В отдаленном углу располагалась ширма с причудливыми пейзажно-сказочными картинами на ее створках, за которой в небольшой нише находилась дверь в спальню хозяйки. Все выглядело слишком картинно и поражало мое воображение, но когда Анна Михайловна раскрыла старинный резной секретер, заботливо демонстрируя мне мое рабочее место для занятий, я не смогла оторвать взгляд. Внутри секретера из янтарного цвета древесины было несметное количество ящичков и полочек, а по центру стоял массивный и важный чернильный прибор из малахита. Стаканчик для карандашей был выполнен в виде повозки, в которую был впряжен конь.Ни дать, ни взять – сказочные декорации! Мне на миг показалось, что сейчас гномик Оле-Лукойе шагнет прямо из богатого нутра старинного письменного стола-секретера мне на встречу…

Моя мама уехала, оставив меня на пороге моей самостоятельной жизни! Я так устала от огромного количества впечатлений дня, что уснула сразу, как только голова коснулась подушки.
 Наше соседство с Анной Михайловной скоро переросло в дружбу и родство душ. Я осталась жить у нее на все мое студенческое время. У нас сложились доверительные отношения. Я много чего узнала от нее…

 Я полюбила вечерами бывать дома и слушать, слушать ее рассказы.Наши беседы начались с литературных сюжетов классиков, а потом переросли в нечто большее, душевное, теплое… И кто знает, как сложилась бы моя жизнь, если бы мы свернули на другую улицу или прошли мимо… Интересно, что в день нашей первой встречи Анна Михайловна чуть не в первый раз в своей жизни присела на скамейку у входа во двор. Возвращалась из поликлиники и почувствовала недомогание, усталость, а тут и мы подошли…
 Анны Михайловны уже давно нет на этом свете. Но в моей памяти она продолжает жить, а ее история удивительным образом нашла продолжение в моей жизни…

               ****
 В университет я поступила к огромной моей радости. Я студентка! Мечта стала реальностью.
Первый семестр привнес много нового: процесс преподавания и обучения резко отличался от школьного. Именитые профессора-преподаватели, кто снисходительно, кто-то всерьез, называли нас, вчерашних учеников со средним образованием, коллегами. Учебным планом предполагалось, что студенты самостоятельно находят литературу, углубляют свои знания, расширяют профессиональный и общий кругозор. Приходилось много работать в библиотеке...

Наступила зима. Дело шло к сессии. Зачеты были сданы, а перед экзаменами получились свободные дни для самоподготовки. Готовилась к экзамену по истории. Я подолгу засиживалась за учебниками, но ровно в двадцать часов хозяйка всенепременно звала меня сделать паузу.

Телевизора в доме не было и это обстоятельство подарило мне много времени благодатного и содержательного, теплого и душевного общения с добрейшим и интереснейшим человеком. И к новогодним праздникам у нас сложилась традиция вечерних посиделок за чаем. Это было сродни священно действу. Анна Михайловна доставала серебряный поднос, ставила две невесомые фарфоровые пары дореволюционного года выпуска Кузнецкого завода. С почтением доставала из огромного резного буфета Распорядителя (так она величала пузатый чайник) – он тоже был, как сейчас сказали бы, антикварным, но только не для нее. Чайник Анна Михайловна воспринимала полноправным хозяином кухни и помнила его еще с детства. Она грела кипяток, брала изящную баночку, где хранилась заварка, готовила душистый индийский чай. Сахарница звалась Примадонной и хранила в себе плотные кусочки сахара. В такой компании мы оказывались в комнате. Включали торшер, и занимали свои места у маленького столика в двух уютных креслах. И она начинала свой очередной рассказ, умело ведя нить своего повествования, обращая мое внимание на важные, по ее мнению, моменты…
 Этот вечер был первым, когда она со мной решилась говорить о себе.

- Сегодня, совершенно особенный день для меня, - начала она, внимательно взглянув на меня, словно взвешивая еще раз в уме свое намерение доверить мне свою тайну… А доверять было что!
- Знаешь, я очень привязалась к тебе. И отчаянно устала молча носить в себе все это. Я уже пожилая женщина и, думаю, что могу себе позволить говорить о том, что всю сознательную жизнь пыталась забыть…

На свет я появилась в далеком теперь тысяча девятьсот шестнадцатом году в дворянской семье. Мой папа занимал высокий пост на государственной службе. Когда случились революционные волнения и государственный переворот родители по делам службы находились за границей. Они выехали в одну из европейских стран в январе. По причине моего весьма юного возраста я была оставлена на попечении родной старшей сестры моей мамы и с нянюшкой. Больше своих родителей никогда не видела. Этот большой дом принадлежал моей семье. И был выстроен к моему рождению. Переехать жить сразу сюда нам всей семьей помешали обстоятельства – новое назначение на должность отца. И в это поместье мы приехали с тетей летом тысяча девятьсот семнадцатом года. Дом был еще не вполне закончен – оставались отделочные работы и мы поселились в этом домике, где по плану строительства был спроектирован рабочий кабинет для отца и библиотека. Это спасло нам жизнь в годы установления советской власти, а папины книги кормили нас в непростые времена лихолетий... Никто из соседей не знал нашего кровного родства с хозяином имения и нас оставили жить в этом неприметном с виду домике. В этом была заслуга и нашей мудрой нянюшки. Она была очень простой женщиной, но бесконечно мудрой и набожной со светлой и беззаветной душой. Няня Ганя, так я ее называла в детстве, смогла убедить тетю Анастасию Ивановну сменить гардероб на простые вещи. Все, что могло выдать наше не пролетарское происхождение, срочно было убрано в тайник, который нечаянно обнаружила тетя в нашем домике после переезда. Мы вели затворническую жизнь, продажа фамильного столового серебра, тётушкиных драгоценностей помогала нам справляться с бытовыми делами в неспокойные времена.

Полное имя няни было Агафья Петровна Иванова. Тете удалось выправить для нас документы с фамилией няни, вписав меня в качестве своей родной дочери. Нянюшка была кормилицей моей маменьки. Так и осталась жить в нашей семье, помогая в уходе сначала за моим старшим братом, а потом за мной. Это все я узнала от своей тети, которую я с детства считала своей родной мамой. Она раскрыла всю семейную тайну перед своей кончиной уже в шестидесятые годы, взяв с меня клятвенное обещание: молчать и никому не доверять этого. События кровавой революции и совершенно безумных событий ломали судьбы, лишали жизни, калечили души, нещадно топтали вековые нравственные устои – это заставило нянюшку и тетю категорически оградить меня от знаний о моих родителях, о истории рода.

 Народная мудрость няни, забота и душевное тепло тети Анастасии позволили жить мне в атмосфере любви, спокойствия и тихого семейного счастья. Помню мой вселенский детский ужас, когда через наш город проходила линяя фронта гражданской войны. Моя тетя пошла служить сестрой милосердия в военно-полевой госпиталь. На всю жизнь я запомнила насыщенный сложно-тревожный запах медикаментов и людской боли, который прочно в те годы въелся и пропитал волосы, платье моей Анастасии Ивановны. Его она "приносила" шлейфом в наш дом после своих дежурств. Ответственность за мою судьбу не дала ей возможности покинуть дом и уйти далее с отступающими войсками прежней армии.

 Когда военная гроза перестала терзать нашу землю, тетя устроилась работать в библиотеку. Имея безупречное светское воспитание и хорошее образование, осторожность и такт, она не вызывала подозрения у новых власть имущих и коллег.

 Няня вела наше не хитрое домашнее хозяйство. Всегда она была чем-то занята: готовила не хитрые блюда, пекла пироги, шила, хлопотала по хозяйству… Нянюшка была богобоязненной, добрейшей и очень мягкой женщиной, но вся мягкость исчезала, когда речь шла о Господе (уже начались открытые гонения на Церковь православную)! Когда она молилась я помню эти моменты, создавалось ощущение, что она лично говорит с Господом. Она была грамотной и часто читала с благоговением мне «Закон Божий» - учебник для приходских школ Российской Империи 1898 года.
А по воскресным дням и большим церковным праздникам она неизменно водила и меня в храм на богослужение. Мы обязательно Причащались. Когда я была уже школьницей, наш храм закрыли. Помню, как сокрушалась, горько плакала нянюшка, и все причитала:

- Горе, горе! Без Бога, не до порога! Боже, Милостивый, храни Святую Русь!

Начался великий пост: службы были особые, читали покаянный канон Андрея Критского. В четверг первой седмицы наш храм оказался закрытым. Лишь через несколько дней стало известно, что настоятеля нашего храма расстреляли прямо у входа в алтарь. Прихожане тайно похоронили дорогого батюшку.
 Мы с нянюшкой часто ходили на кладбище, молились у его могилки. Агафья Петровна горько плакала и тихонько шептала: мученик, заступник наш протоиерей Иоанн.
 И до настоящего дня молитва у креста батюшки Иоанна приносит чудесным образом особое утешение моей душе – я часто бываю у него, навещая теперь своих родных на городском кладбище. Помню, что его матушка Нина жила несколько дней с двумя своими малолетними детками у нас в доме, а потом их переправили в другой город, пытаясь спасти от репрессий. Мы, к сожалению, потеряли связь с ней.

Я выросла и закончила заочно библиотечный факультет. Всю жизнь проработала в той же библиотеке, где работала тетя.
Там же, на моем рабочем месте познакомилась со своим будущим мужем именно в этот день – седьмого января. Сегодня празднуем с тобой годовщину.
Так же, как и ты, сейчас, студенты готовились к сессии. Я работала в читальном зале. Под вечер вошел он и принялся за конспекты. Он казался голодным и уставшим. Сидел он дотемна. И мне вдруг стало, так отчаянно его жаль, что я, неожиданно для самой себя, решилась предложить ему горячий чай и бутерброд. Так мы познакомились. Звали его Юрием. От угощения он не отказался, не смог, а в знак благодарности вызвался меня проводить. Мы шли по заснеженным улицам любимого мной города и не знали тогда, что судьба свела нас для счастливой, но очень недолгой жизни вместе.
К тому времени тетя уже оставила работу и ухаживала за больной нянюшкой.
 Анна Михайловна ненадолго задумалась, и достала фотоальбом. С первой же карточки на меня смотрела  изящная молодая девушка. Рядом с ней стоял парень спортивного телосложения. Пара смотрелась гармонично. Молодые люди счастливо улыбались.

Юрий тогда успешно сдал сессию. Он учился на вечернем отделении и работал. Часто заходил за литературой в библиотеку. Жил он в общежитии и лишь в тишине читального зала мог спокойно готовиться к зачетам и экзаменам. Так мы встречались с ним с завидной регулярностью. Быстро появилось у меня чувство, что мы знакомы давно, настолько много было общих интересов. Весной Юрий решился пригласить меня на молодежную спартакиаду, в которой он принимал участие. Мы весело провели время, команда Юрия победила и на радостях мы всей гурьбой пошли гулять в городской парк. Вечером я познакомила своего молодого человека с тетей. Ей понравился мой новый знакомый. Мы поженились в конце мая сорок первого года.

Началась война.
Он ушел на фронт. Я успела получить от него всего одно письмо. Меня и еще четырех сотрудников с редким фондом библиотеки эвакуировали из города. Тетя с нянюшкой остались дома. Через некоторое время я поняла, что жду ребенка. Пунктом нашего прибытия числился город в средней Азии. Добирались с большим трудом: поезд часто по несколько недель стоял в чистом поле на запасном пути, пропуская эшелоны, следовавшие в сторону фронта. Запасы провизии у нас закончились. С трудом получалось купить продукты на станциях. В городе, куда мы наконец-то добрались, нас разместили у местных жителей. А вот с выплатой денежного довольствия дела обстояли плохо. Моя квартирная хозяйка немного меня стала подкармливать, заметив мою беременность. Но мне все равно постоянно хотелось кушать. Я обменивала на восточном базаре свои вещи на необходимые продукты и детское приданное. У меня родилась дочь. Ребенок был слабенький. Стояла зима. Добрейшая тетушка Фатима, хозяйка дома, в котором я жила искренне старалась помочь мне выхаживать мою крошечку. У меня самой поднялась высокая температура. Грудного молока не было. Моя девочка прожила всего две недели. Имя я ей дать не успела, но в ночь перед ее кончиной мне приснился короткий, но дивный сон: святитель Николай архиепископ Мир Ликийский чудотворец глядел на меня добрыми лучистыми глазами и тихонько сказал: назови дочь Салафиилой!

Это имя не было для меня диковеным. Его я слышала в молитвах, когда нянюшка обращалась к святым бесплотным Силам Господним – Архангелам, в соборе коих Архангел Салаифиил «дает молитву молящимся, учит молиться смиренно, сокрушенно сосредоточенно и умиленно...» - так читаем молитвенное обращение к нему в каждую пятницу.

 В то утро у меня на душе было спокойно. Температура спала. Мне удалось выменять свои сережки на молоко. Я покормила малышку. Окрестила ее сама - мирским чином, как учила меня нянюшка, на случай если не будет рядом священнослужителя. А к вечеру, уставшая, я прилегла в своей комнате рядом с дочерью на кровать и, видимо задремала, но вдруг вздрогнула и проснулась, будто кто-то тронул меня за плечо. За окном смеркалось. Я глянула на малышку. Она умиротворенно улыбалась во сне. Так с улыбкой на устах и почила она о Господе. Была пятница.

Анна Михайловна замолчала, вытерла набежавшие слезы, а потом продолжила свой рассказ.
Не буду говорить, как я горевала о своей дочурке Салафииле...  Когда теряешь дорого любимого человека, мне кажется, в душе навсегда остается святая для тебя, теплая и живая память. Я до сих пор в темноте бессонных ночей чувствую едва уловимый нежный запах своей новорожденной дочери, который не возможно перепутать ни с чем...

 Мои же коллеги в тот период заразились тифом. Рождение ребенка меня уберегло от опасных контактов с заболевшими. Заботливая Фатима, пока я лежала с высокой температурой в послеродовой горячке, нашла в моих вещах домашний адрес и написала на удачу письмо. Сообщала моим родным новости обо мне. Это письмо спасло жизнь и мне и моей тете. Пока шло письмо, наша Агафья Петровна мирно отдала Богу душу. К нашему родному городу подходили немецкие войска. Через пять дней после отъезда моей тети город оккупировали фашисты. Страшно подумать, что могло случиться с ней, задержись она с отъездом…

Тетя ехала ко мне несколько долгих месяцев, но успела спасти меня от голодной смерти. До полного освобождения нашего города мы были в эвакуации, а потом получили возможность вернуться домой.

         Семейная тайна.

 Город не возможно было узнать, но к нашему счастью наш домик выстоял, словно хранимый молитвами нашей заботливой нянюшки. А под крышей мы обнаружили гнездо семейства голубей. Оно с тех пор пустым не бывает. Птахи своим шумным пробуждением приучили меня к раннему подъему по утрам.
Страна потихоньку поднималась из руин после окончания войны. Жизнь налаживалась. Мы с тетей снова вышли на работу в нашу библиотеку.

Мой муж не вернулся с войны. О его судьбе я ничего не знаю до сих пор. Он прислал мне письмо без номера полевой почты, видимо на тот момент не знал этих данных. Поэтому мне остались неизвестны ни род войск, ни номер его войсковой части в которую его распределили…

Шли годы.

Мы продолжали жить несколько замкнуто и очень скромно, неукоснительно придерживаясь того образа жизни, который сложила и установила в нашем доме нянюшка. Вечерами рукодельничали, слушали музыку, читали вслух любимые книги – это помогало справляться с тяжелым грузом потерь…

Крестная великолепно вышивала, шила, создавала изящные кружевные открытки по рисункам Гранвеля. Учила меня с детства рукоделию. Она сама никогда не сидела праздно и меня к этому приучала. Ко мне она до конца своих дней обращалась, называя Ангел мой! Если видела грусть в моих глазах, обнимала и тихонько говорила:

- Расправь свои крылышки, радость моя!

 Моя тетя (но в ту пору, о которой я сейчас говорю, она была для меня мой родной мамой) в один из таких тихих семейных вечеров решилась мне раскрыть тайну.

Так же за чаем тетушка вдруг серьезно посмотрела мне в глаза, взяв с меня обещание, хранить молчание. Она рассказала мне о том, что я уже упомянула в своем рассказе о нашем дворянском происхождении, о моих родителях (однако, подлинную нашу фамилию не решилась назвать!). Слишком высока была цена таких знаний в нашей многострадальной стране. О беспощадном молохе репрессивных мероприятий против людей нашего происхождения тетя слишком хорошо знала…

Показала впервые мне их единственный снимок, которым мы располагали, вынув его из небольшого тайника. Я была на тот момент по возрасту уже старше своей родной мамы, запечатленной на фотографии. Это была и первая моя фотография: мама бережно держит меня, младенцем, на руках… Анна Михайловна перевернула страницу фотоальбома и я увидела карточку. На фотографии красивая и счастливая пара – они сидят и смотрят в объектив, но кажется, что они видят только друг друга и ничего более того вокруг... Женщина держит младенца на руках, рядом подросток гимназист – старший брат Анны Михайловны. На снимке значилось название ателье «Блюменталь и К0» ; 1916 год.

Тетя оказалась моей крестной матерью. Рассказала, что крестили ее и мою маменьку в Москве в храме, где венчался А.С.Пушкин со своей женой Наталией. А наш дом располагался рядом с храмом, в который часто на литургии молилась А.Ахматова. Бедная моя Анастасия Ивановна так и не смогла побороть свой страх за мое будущее и прямо не назвала ни единого момента, знания, которых могли бы принести в мою жизнь беду…

Папенька мой родился в столице Российской империи, как оказалось, был духовным чадом любимого всенародного Батюшки Иоанна Кронштадтского. Батюшка Венчал моих родителей. Часто семьей мы бывали на литургии в соборе, где служил батюшка Иоанн, он и совершил Таинство моего Крещения. Родительская семья моего отца много жертвовали денежные средства на благие дела милостивого пастыря, которые пошли на открытие так называемого Дома трудолюбия, организованного в Кронштадте в помощь и поддержку бедных и обездоленных… Мои родители были на отпевании и похоронах дорого для их сердец батюшки. Анна Михайловна мне показала прижизненный портрет-литографию протоиерея Иоанна Сергиева с его дарственным автографом.

Моя крестная в своей юности присутствовала на празднике прославления в лике святых преподобного Серафима Саровского.

Судьба моей дорогой Анастасии Ивановны сложилась трагически. Оказалось, что крестная была помолвлена с молодым любимым человеком. Венчание было отложено до окончательного завершения первой мировой войны. Последний раз они виделись первого августа тысяча девятьсот четырнадцатого года – этой даты забыть нельзя. Началась война. Молодые мечтали в этом городе 
начать свою семейную жизнь, но не пришлось. Жених тети был офицером царской армии. Крестная тщетно ждала писем от любимого. А в двадцатые годы решилась поехать на поиски в Москву. Раньше ее нянюшка категорически не благословляла ехать. Ослушаться тетя не могла.

Через знакомых, с большим риском для собственной жизни, ей удалось доподлинно узнать, что родителей ее суженного расстреляли; еще в 1919 году (и тут фамилию она скрыла от меня, продолжая заботиться о моей безопасности). О судьбе любимого она ничего не узнала.

После той памятной поездки помянник крестной пополнился скорбными страницами с именами убиенных, о трагических судьбах которых ей теперь стало известно… Когда она вернулась домой все фотографии и документы было решено сжечь. Сказано, сделано. Ни няня, ни тетя больше не надеялись на тайник. Я до сих пор не знаю своей настоящей фамилии.

Крестная оставила для меня единственную фотографию моих родителей и медальон. Анна Михайловна показала мне небольшой кулон достаточно необычной конфигурации. Медальон открывался, а внутри лежал небольшой кусочек кружева.
Откровения моей квартирной хозяйки потрясли меня до глубины души, я постеснялась даже взять ее медальон его в свои руки.
- После того, как не стало моей крестной, я осталась совершенно одна, - так закончила Анна Михайловна свой рассказ.
              ****
Надо ли говорить, что откровенный рассказ Анны Михайловны произвел на меня неизгладимое впечатление…

К утру у меня родились такие строки:

Сумрак вечера в ночь превращался,
И прохладой наполнил мой дом.
В кабинете настольная лампа,
Фотографии… Память… Альбом…
Сяду снова в уютное кресло,
Легкий плед мне подарит тепло.
Беспокойное сердце коснется
струн души…
Где-то там: глубоко, глубоко…
Мотылек, гость ночной, одиноко,
Будет биться в слепое окно…
Словно кадр из немого кино:
Радость встречи… Улыбка… И свечи…
Где-то там: далеко, далеко…

   Мои студенческие годы.

Я училась легко и с большим интересом. Жить я продолжала у Анны Михайловны, общение с которой меня несказанно обогатило житейским опытом, новыми знаниями… Она радовалась нашему общению.

Моя дорогая Анна Михайловна всегда  живо интересовалась всем, что нам преподавали в университете, помогала подбирать литературу по новым темам, готовиться семинарам, учила мастерству каллиграфического письма пером и чернилами, что очень пригодилось в оформлении курсовых работ.  Ведь в те времена не было компьютеров, а заказать печать текста на пишушей машинке стоило денег, которых у студентов, как водится, всегда не хватает…

Именно она настояла на том, чтобы я учила иностранный язык более глубоко. Помогала освоить разговорный английский. Не упускала из своего внимания и мои интересы, новые знакомства. С присущим ей тактом, культурой и высокими духовно-нравственными ориентирами, талантом слышать собеседника и неизменно уважать личность собеседника она сделала наше общение настолько органичным и доверительным, что знала о моей жизни, мыслях и мечтах больше, чем кто-либо.

А я восхищалась и невольно любовалась красотой и изяществом ее речи, богатством словарного запаса, тактом и ее обаянием, неизменно прямой спиной и безукоризненным внешним видом с раннего утра и до поздней ночи, добротой и заботой. Старалась ей подражать манерам и дарить внимание и заботу в ответ.

У меня серьезно заболел папа. Я очень горевала. Анна Михайловна вечером, за нашим традиционным чаепитием, выслушала мой рассказ и предложила молитвенно помогать. Я росла в атеистические времена и не знала на тот момент ни единой молитвы. Анна Михайловна, неожиданно для меня,  достала томик сказок Ганса Христиана Андерсена. Она открыла страницу с известной всем советским детям (и любимой мной) сказкой «Снежная королева». Начала читать вслух тот эпизод, когда встречается Снежная королева со смелой девочкой, подругой Кая, в ее ледяном замке. Для меня было полным шоком и откровением, что Герда, оказывается, в тот момент, читала молитву Отче наш и тем победила колдовскую силу льда. Интересно, что книга была издана на русском языке в 1974 году в Молдавской столице - городе Кишеневе. Уму не постижимо, как могло случиться, что авторский текст сказки был напечатан в полном объеме с текстом молитвы. Советские дети знали сказку, но без таких подробностей.

 В этот вечер я от руки на слух записала первое свое молитвенное правило и девяностый псалом. Это было моим первым шагом на пути обретения православной веры. У нас появилась новая традиция – теперь мы вместе ежедневно молились перед сном.

 Мудро, исподволь Анна Михайловна через литературные произведения классиков и сказочные повествования раскрывала Евангельские Истины, которые пронизывают нашу жизнь, наполняют ее смыслом, дарят душевный покой и силу молитвы. С каждой нашей такой литературной беседой мне открывался глубочайший смысл произведений А.С. Пушкина, А.П. Чехова, Ф.М. Достоевского. Их герои и поступки раскрывались для меня с новой стороны.

      История моей любви.

На последнем курсе обучения мне довелось на практике работать в Бюро международного молодежного туризма «Спутник». Это было большой удачей. Практика прошла успешно. Я побывала за границей.
После защиты диплома, меня пригласили работать в это Бюро. По роду деятельности я много путешествовала, а дома меня ждала моя дорогая Анна Михайловна. Она заметно состарилась, но оставалась такой же доброжелательной ко мне.

По работе мне выпал уникальный шанс – уехать в один из туристических лагерей за границу. Договор предусматривал целый год работы там. Я была счастлива, а Анна Михайловна загрустила. Перед отъездом она решила сделать мне памятный подарок. Вечером, когда мы по нашей традиции пили чай, она достала бархатный мешочек – в нем лежало Святое Евангелие. А в руку она вложила мне свой медальон и колечко.
Так мы расстались.
В нашей стране начались перемены и, волею судеб, я осталась работать и жить за рубежом.

Обстоятельства нашей встречи, словно продолжение сказочных сюжетов, сложились каким-то волшебным образом. Я приехала в прекрасную южную европейскую страну для работы. Языка я еще не знала, кроме разговорных фраз. У меня на улице возникли проблемы в общении. И мне отчаянно не хватало словарного запаса. Оппонент не владел английским. Мне на помощь неожиданно пришел молодой человек, говорящий (о, чудо!) на русском языке. Он быстро помог справится с ситуацией, пригласил в кафе.

Так я познакомилась с интересным парнем, который оказался чуть старше меня. Мы весело поболтали за чашкой кофе. А через несколько дней случайно столкнулись на той же улице. В тот день мы долго гуляли по городу. Он знакомил меня с богатой историей этой земли, традициями, кухней, помогал с изучением языка…  Работал в проектном бюро архитектором.
И ко мне пришла любовь! Теперь мои стихи помогали говорить тогда, когда простых слов уже не хватало:
          ****
Любовь шепнет тебе:
-Люби!
И ты от шепота проснешься…
Любовь летит к тебе!
И ты лети!
И ты над миром вознесешься!
Любовь поет тебе:
Бери!
И ты, себя всю отдавая,
В его объятьях утопая,
Увидишь первый луч зари!
Любовь шепнет тебе:
Люби!

Мы стали встречаться. Со временем он пригласил меня к себе в дом для знакомства с его родителями.

 Наступил назначенный день. Я очень волновалась. Вдадимир, так звали моего знакомого, приехал за мной на машине. Было лето. Я надела новое платье и дорогой для меня медальон с колечком.

Мой избранник привез меня к своему дому. На встречу вышли его родители. Я очень стеснялась. Владимир представил мне сначала свою маму, я подняла глаза, и первое, что я увидела – такой же медальон, как у меня. Приятная женщина тепло улыбалась мне и тоже разглядела мое украшение. В глазах застыл вопрос. А за обедом мне предстояло узнать, что эта семья приходятся близкими родственниками Анны Михайловны. Оказывается, старший брат моей дорогой квартирной хозяйки Михаил Михайлович, после революции не решился вернуться на родину. Имея великолепное образование и талант, смог грамотно распорядится небольшим капиталом, который оставил ему отец. Он открыл архитектурное бюро. Создал свою семью, в которой родились две девочки. Владимир приходится Анне Михайловне внучатым племянником.
Передо мной сидели родные, о разлуке с которыми всю жизнь горевала она.

Мы с интересом раскрыли медальоны, в которых лежали небольшие частички аналогичных кружев, а на задней стенке внутри красовался гравированный фамильный герб. А если два медальона соединить вместе по изгибу линии, то получался букет цветов гармоничной формы.
 Бывает, что сказки случаются и в жизни!