Свердловск, Миччурина 40

               
     Двадцать лет я жил с родителями по этому адресу. В 1937 году, когда построили кооперативный дом на восточной окраине города, мы получили квартиру №35 на четвёртом этаже. Из её восточных окон была хорошо видна окружная железная дорога и за ней церковь с Михайловским кладбищем. Улица Мичурина, (бывшая Луговая), как и набережная городского пруда, откуда мы переехали, была застроена частными дореволюционными домами.

     Такие же дряхлеющие строения стояли и на западе. На правом краю фото 40-х годов видна Вознесенская горка с бездействующим, но уцелевшим храмом Вознесения Господня, а в паре кварталов от нас белеет, казавшееся тогда грандиозным, здание Дома Красной Армии (Дома Офицеров), открытого в 1941 году.

     Тогда же я нарисовал для младшей сестры картинку быта со сказочными персонажами. Художник я неважный, но решаюсь её опубликовать, потому что всё от шёлкового абажура, гардины на окне, мебели и посуды, вплоть до электрического чайника тех времён, нарисовано с натуры.

     До переезда в новый дом я учился в 3-м классе школы №12 имени Горького в ценре города, на площади 1905 года (теперь это школа №9). Родители перевели, было, меня в школу №37 на соседней улице. Но я забастовал и до окончания 7-го класса ездил на трамвае в свою школу. В 1939 году началась финская война. 12-ю школу превратили в госпиталь, а недалеко от площади, на  улице Антона Валека, построили для нее стандартное школьное здание.

     Вскоре после начала войны, наша квартира стала убежищем для 10 человек, маминых родных -- семей трёх её братьев из Витебска и сестры с дочерью из Ленинграда. В Витебске остался младший из братьев, Лейзер с матерью Малкой -- моей бабушкой. Оба они погибли в Витебском гетто. Тогда, летом мы жили на даче в Шарташе. Это освободило немного места для приезжих. Было много трудностей, но постепенно, все так или иначе устроились, нашли работу и жильё. Во-время уехавшим эвакуация спасла жизнь.
 
     В Свердловск тогда эвакуировались военные заводы, институты Академии Наук, культурные и административные учреждения из Москвы. Нужно было расселить тысячи москвичей. В одну из наших комнат въехала А. Н. Клушина-Куйбышева -- бывшая жена В. В. Куйбышева – покойного председателя ВСНХ, члена Президиума ЦК ВКП(б). Александра Николаевна -- обычная «тётка», с точки зрения моих 14 лет, поселилась вместе со своей пожилой родственницей, с которой обращалась как с прислугой. К нам она относилась корректно, показывала моей маме какие-то фотографии. Помню, как в марте 42 года мы вместе слушали по радио -- чёрной тарелке репродуктора, висевшего в нашей комнате, 7-ю «Ленинградскую» симфонию Шостаковича. .

     Ни Куйбышев ни сама Александра Николаевна меня не интересовали до того, как её навестил Пётр Леонидович Капица. В недавно открытом тогда Доме Офицеров работала очередная сессия Академии Наук. Газета «Уральский Рабочий» писала о награждении академика Капицы почётной медалью Фарадея. Кое-что о Капице, выдающемся физике, ученике Резерфорда, вернувшемся в СССР из Англии, я знал, и его неожиданное появление в нашем доме было событием неординарым. Пётр Леонидович пришёл с кем-то из коллег, при входе приветливо поговорил со мной пару минут. На просьбу показать полученную медаль Фарадея, сказал, что она настольная, тяжёлая, из бронзы.
     Что общего могло быть у П. Л. Капицы с нашей соседкой? Это занимало меня некоторое время. Потом забылось. Ответ нашёлся недавно в замечательном труде супругов Николая и Марины Сванидзе «Погибель Империи. Наша история 1913 -1940», изданном в 2020 году. Постараюсь кратко изложить суть прочитанного:

     «В 1934 году Капицу, приехавшего на автомобиле из Англии повидать мать, не выпустили из СССР (по указанию Сталина). В декабре на заседании президиума Академии Наук его уговаривали начать работу по физике, соблазняли деловыми и бытовыми благами. После заседания разговор в академическом кругу продолжился на обеде у Александры Николаевны Клушиной.

     Шура Клушина – одна из влиятельных «кремлёвских дам», знакомая с руководством страны. Она познакомилась с Капицей и его другом Семёновым месяцем ранее в Ленинграде. Развлекала их два дня, водила в оперу, в рестораны. Пётр Леонидович писал жене: «Шура много рассказывала о современной жизни, которую хорошо знает». В Москве, когда Капица приехал на заседание Академии, Шура знакомила его с нужными людьми, ходила вместе с Петром Леонидовичем в Парк Культуры кататься на коньках.
     Если считать, что согласие Капицы работать в СССР в определённой мере заслуга Шуры Клушиной, то советская наука ей многим обязана. А академики Ландау и Фок обязаны жизнью. Потому что, не уговори она Петра Леонидовича, он не смог бы их спасти»

     Таким образом, через 80(!) лет выяснилось, что наша эвакуированная во время войны из Москвы соседка А. Н. Клушина-Куйбышева была «тёткой» далеко не обычной