Водитель тридцатьчетвёрки

ГОДЫ  ОГНЕВЫЕ

Самолёт возвращался. Его нарастающее гудение похожее на полёт большого шмеля, самопроизвольно вызывало дрожь во всём теле. Прятаться было уже поздно, потому что кустарники и овраг находились метрах в ста. Залезать в танк – страшновато: всегда со смертью легче встречаться в открытую, чем потеть в тёмной коробке из металла. Да к тому же гусеница была почти натянута: жаль прерывать работу в самом конце.
Михаил услышал свист бомбы, но прижаться не успел. Осколком ему пробило шею. Когда его унесли санитары, на декабрьском снегу отчётливо виднелись пятна крови...

НАЧАЛО  ПУТИ

До войны Михаил Андреевич Ходин работал на заводе слесарем. В мае 1942 года он был призван на действительную военную службу в ремонтно-восстановительный батальон. Служба шла, в общем-то, обыденно: изо дня в день одно и то же: до обеда – ремонт танков, после – практика вождения грозной боевой машины.
Через два месяца после призыва Ходин получил водительские права и стал механиком-водителем танка Т-70. Боевой состав отдельной Сталинградской танковой бригады, в которой теперь служил Михаил Андреевич, перебрасывался к нашему городу, где предстояли упорные бои.

БОЕВОЕ  КРЕЩЕНИЕ

Это словосочетание всегда дорого и памятно тому, кто испытал его в буквальном смысле и остался жив.
Два с лишним месяца танк, которым управлял Михаил Ходин, «работал» в городе, защищая от наступавших гитлеровцев памятный для каждого горожанина плацдарм, где сейчас установлен величественный мемориал советским воинам.
От новичка с первых же дней боёв потребовался максимум старания и выносливости. Умение же ориентироваться на поле сражения, опыт боевых действий приходил со временем. И поэтому вначале новоиспеченный, молодой по возрасту, экипаж танка больше подумывал о том, как бы не подставить бок противнику; счёт сбитым целям начался не сразу.
Вскоре этот день наступил: после очередного выстрела увидели перед собой фашистский танк, объятый набирающим силу пламенем.
Но двадцать седьмого сентября подбили их. Мгновенно вспыхнувший авиационный бензин грозил быстро овладеть машиной, в которой ждали своей участи термитные снаряды. Медлить не пришлось: через минуту мог произойти взрыв.
Михаил, вывалившись из своего укрытия, выскочил и побежал от затаившейся в танке смерти. Но бежать пришлось недолго: немецкий снайпер выпустил в него одну за другой точные пули. Первая раздробила правое колено, а вторая перехватила руку, как только она рванулась к простреленному месту...

ГОСПИТАЛЬ

Месяцы первой госпитализации прошли, пожалуй, самой тихой и безмятежной порой в военной биографии Михаила Андреевича Ходина. Боли в ноге притихли, рука заживала быстрее, и оставалось подняться, научиться ходить. И не просто ходить, а хорошо ходить, бегать, снова сесть за управление боевой техники. Водитель танка смог, наконец, вдоволь написаться писем родным, думать о войне и мире, о смысле своей жизни, читать книги. Хотя книги попадались всё больше детские, иногда для юношеского возраста, но что поделаешь, выбора нет... Нужно было чем-то занять скуку и грусть, навалившихся на бойца под высоким потолком госпитальной палаты. Руки скучали по штурвалу, хотелось поскорее начать бить ненавистного врага.
Больничный плен длился полгода. За пролетевшие в госпитале дни и ночи части Советской армии освободили наш город. Родная танковая бригада переместилась несколько южнее от него, к небольшому районному городку. Там и нашёл её Михаил Андреевич.

КУРСКАЯ  ДУГА

К июлю сорок третьего в тяжёлых кровопролитных боях, которые шли с переменным успехом, экипаж теперь уже Т-34, управляемый Ходиным, в составе своей бригады подошёл к Курску. Но тогда ещё мало кто знал, что им предстоит вступить в крупнейшее за всю историю человечества танковое сражение.
Тридцать дней подряд, не считая редких и коротких передышек по ночам, гремели выстрелы, скрежетали гусеницы танков, визжали снаряды, коробился металл, и властвовал огонь на всём протяжении от Прохоровки до Яковлевки. За вздыбленной пылью, гарью бензинового ада, за шашками, стелющими дымовую завесу, трудно было разглядеть танки врага. Часто стреляли наугад, догадываясь о цели по тому, откуда стреляли в них.
Огромные армии танков, будто колонны жуков, сходились друг с другом и извергали из своих жерл огонь и металл, не жалея боеприпасов. Ходин старался найти танки противника, маневрировал, разворачивал к ним передом свою машину, лёгкую и проворную, выбирал нужную точку для обстрела. Горели немецкие «тигры» и «пантеры». Правда, было не совсем ясно, кто именно подбил вражеские машины: стреляли все, а счёт танкам врага был делом общим...
Под Яковлевкой на помощь фашистским танкам неожиданно пришла артиллерия. Но советские машины смогли прижать немецкого «бога войны» к небольшому озерцу, отрезав его от основных сил гитлеровцев. Успех операции был обеспечен. Так завершилась грандиозная битва на Курской дуге.
В дальнейшем, перебирая в памяти события того горячего месяца, Михаил Андреевич не раз отметит отличные боевые качества своей машины. Прочная броня, высокая проходимость, маневренность, а огневые свойства не только уберегли экипаж, но и помогли внести большой вклад в счёт сбитым целям противника, а в конечном итоге они доказали в бою и превосходство советской инженерной мысли над танковой техникой вермахта.

ФРОНТОВЫЕ  БУДНИ

Когда у Михаила Андреевича Ходина спрашивают о его боевых подвигах, он обычно отвечает: «Ничего особенного не было». Случается, вспомнит какой-нибудь эпизод, да и то не с ним. Расскажет с гордостью о сибирском экипаже, который под Пятихаткой смог догнать и подбить вражеский эшелон, завладев тридцатью четырьмя трофейными танками, и добавит: «Да, молодцы, ребята! Кадровики, не то, что мы».
За Пятихаткой освобождали Киев. Город большой, и бой не местного значения, но от сражения под Белой Церковью в памяти осталось больше.
Огромный равнинный простор – свобода действий для танкового подразделения. С раннего утра на позиции наших войск полетели фашистские бомбардировщики, полезли танки. Завязался бой. В составе бригады экипаж танка с водителем-механиком Ходиным зашёл, прикрытый возвышенностью, с фланга атаки противника и с этой возвышенности открыл огонь по неприятелю. Труднодоступные «в лоб», «тигры» с боков в тот день протыкались, как яичная скорлупа, и горели. Вскоре на помощь пришла наша авиация.
Бой длился четыре дня.
Потом – вперед, на запад, без остановок. И так до тех пор, пока один самолёт с чёрными крестами не сбросил бомбу, которая повредила гусеницу танка. Оказалось, что повреждение не слишком серьёзное, и устранить его можно было за несколько минут, тут же, на месте. Но через какое-то время подбивший их самолёт снова показался на горизонте чистого, морозного неба.
Самолёт возвращался...
Календарь показывал декабрь сорок третьего.

ЭПИЛОГ

Через три месяца Михаила Андреевича комиссовали из действующей армии по инвалидности.
Прошли годы, и он пришёл в наше объединение. Сейчас слесарь-инструментальщик Ходин, ветеран Великой Отечественной войны и труда, работает во 2-м цехе. Ему перевалило за шестьдесят.
Десять лет назад его вызвали в военкомат и вручили орден Славы III степени. Так, в добавление к юбилейным медалям через тридцать с лишним лет после окончания войны, отмечен ратный подвиг рядового водителя-механика «тридцатьчетвёрки».

ОТ  АВТОРА

Небольшой рассказ. Мало чем примечательная судьба. Похожих – многие тысячи. Да и героя этого повествования я выбрал не специально, хотя в то же время давно хотел написать о ком-то о Нём, чтобы отблагодарить рядового той войны за его скромную и честную жизнь, за то, что он в числе других защитил от фашистской коричневой чумы сегодняшний и все наши завтрашние дни.
Стало привычным, что пишут о людях выдающихся. Но существует определённый риск лишить этого звания людей, персонально не поименованных в героическом списке эпохи. Но они тоже – безвестные или малоизвестные герои, которые шли под пули и снаряды, делали то, что было нужно делать в ту минуту, а в этом и заключался подлинный героизм. Их – много из той войны. Но каждый из них – явление неповторимое, уникальное. Поскольку всегда неповторим в своей сущности подвиг.
С годами их, ветеранов той войны, становится всё меньше и меньше. Но они должны жить вечно в нашей благодарной памяти, в наших сердцах.
Воевать Михаилу Андреевичу пришлось всего год, но этого года хватило на всю оставшуюся жизнь. Он благодарен судьбе, которая сделала его участником незабываемых событий и потребовала от него решительного, героического шага, мужества и стойкости, чтобы защитить родину в тяжёлый для неё час. Он благодарен своей нелёгкой военной судьбе...

1986