Щенячье счастье

Сначала человек родился, затем он рос, потом начал жить.
И получилось так, что к тридцати годам рухнули многие его идеалы. Он был предан и отвергнут. Потерял работу и семью. О нём забыли родные, и он остался один.
Но нужно было жить. А жить для себя уже не хотелось. Да и сама жизнь как-то не радовала. Не обещала ни любви, ни счастья.
Он был ненормальным, этот человек. Он был трудолюбив и честен. И он смог заработать много денег. Но долго не мог найти им нужного применения. Он не ходил в рестораны, не покупал дорогую одежду, не ездил на импортных авто, не вкладывал деньги в недвижимость, лишь иногда тратился на женщин.
– Как быть дальше, что делать с деньгами? – спрашивал он.
Отдай их нам, – говорили ему окружающие.
– А разве они сделают вас счастливыми? – недоумевал он.
– А что сделает? – смеялись над ним.
– Покой в душе, сострадание к ближнему, занятие своим делом, приносящим пользу живому, – отвечал он. На это пожимали плечами.
– Я научу людей не ссориться, стать культурнее, забыть обиды. Я научу их улыбаться и плакать от радости. Я научу их всех радоваться детям, животным и цветам, радоваться восходу солнца и проливному дождю, радоваться запаху леса и шуму прибоя, дыму костра и первому снегу. Радоваться удачам соседа и помогать в беде совсем незнакомому. Неужели это так сложно? Неужели невозможно быть честным и добрым, не отвечать на зло ещё большим злом? Неужели так трудно жить в мире и согласии? =
И он начал писать о добре и чести, любви и мужестве, о благородных поступках, верности, красоте мира и драгоценности жизни. То, что у него получалось, он стал издавать на свои деньги, а книги эти дарить людям.
Но он был наивен. Огромному количеству людей эти книги не были нужны. И его издания валялись истоптанными на тротуарах, испачканными в мусорных контейнерах, изорванными в общественных туалетах. Его книги сдавали в макулатуру и покупали других авторов, предпочитающих насилие, ужасы и любовные отношения дебилов.
Наделённый природой ярким талантом, он в каждое произведение вкладывал частицу своей жизни, крик своей души, каплю своей боли. А люди не очень любили людей. И большинству из них хотелось лишь денег, власти, удовлетворения плоти.
И зачастую люди с недоверием и непониманием относились к его поступкам и делам. Ему часто не везло. Он расстраивался, уходил в себя. Но вновь и вновь приступал к работе, без которой не видел существования.
Он много задумывал, начинал, пробовал, а его подводило здоровье, неопытность, доверчивость. И тогда люди осуждали его, клеймили и отворачивались. Он шёл с открытым сердцем, а его били по этому сердцу, иногда даже не подозревая об этом. И сердце сдавало, всё больше и больше, призывая хвататься за грудь и глотать лекарства. Его постоянно заставляли доказывать, что он стремится делать добро. В его поступках подозревали скрытые корыстные цели. А за ошибки его нещадно наказывали. И чем больше хорошего он делал, тем его сильнее наказывали. Очень сложно, ведь, отличить хорошее от плохого. К тому же, находились такие, кто, воспользовавшись его благими намерениями, обманывали его, наживаясь на чужой доброте.
...Как-то, возле своего жилища, он обнаружил маленького, грязного, дрожащего щенка. Наклонившись над ним, человек погладил его по голове. А тот, в свою очередь, обнюхал ботинки, кейс, руки человека.
Так они познакомились. Человек пригласил нового знакомого к себе домой; там он его накормил и искупал, а потом, завернув в большое махровое полотенце, положил на колени.
Вскоре щенок задремал. А человек так и сидел со своим маленьким существом. И уставшая от непрерывной работы душа человека наполнялась безутешным отчаянием.
Если бы он только мог, вот так же, наклонившись, погладить по голове земной шар, и, протянув ему миску супа, сделать людей счастливыми.

1990 или 1991