Скорбный дар богов

СКОРБНЫЙ ДАР БОГОВ

Троя ликовала.
Со всех сторон слышалось пение девушек, звуки кифар,  крики торговцев фруктами, разносчиков розовой и фруктовой воды.
Даже воздух напоен той особой атмосферой, что возникает от всеобщей народной радости. Когда волны возвышенного чувства умножаются, отталкиваясь друг от друга, переходят в  восторженное море восторга победы, когда каждый заряжается особой энергией праздника, что поднимает дух и сильнее гоняет кровь по жилам.
Солнечный полдень сиял синевой небесного свода и жизнью.
На главной площади Трои девица, явно нездоровая психически, что-то неистово, со слезами на глазах кричала в толпу. Глаза сумасшедшей огромны, прекрасны и точно такого же цвета как чистое небо над головой.
Безумная носила великолепный ионийский хитон: фасон, вышитая золотой вязью фигура богини Гестии и качество ткани выдавали в ней знатность и богатство. Голова, покрытая сбившейся набок девической фолией, не держалась прямо, как положено юной девушке, а страдальчески вытягивалась то вперед, то клонилась влево, потому она казалась одержимой.
Багряные, позолоченые сандалии сияли на солнце, на миг теряя равновесие, она пыталась удержаться на деревянном возвышении, обыкновенно предназначенном для глашатаев.

Троянцы были счастливы и пьяны: эти придурки-ахейцы снялись с якорей и умотали на свои дурацкие острова! В свой Пелопоннес!
– Зачем они пришли к нам?!
– Пусть убираются несолоно хлебавши, козлы позорные!
– Мы сильные и умные!

В руках мужчин - кубки с вином, глаза женщин сияют будущими не рожденными, и даже не зачатыми еще, но такими желанными детьми:
– Слава богам-олимпийцам!
– Белоснежно-лилейная  Гера даровала нам победу! Слава ей!
– Слава царю Приаму! Он мудр как старая черепаха, на которой покоится этот прекрасный мир!
– Слава Трое! Мы сильны и непобедимы!

Командир Второй башни Дустарх стоял в толпе, в окружении своих солдат, с недоумением вопрошал:
– Кто эта несчастная, что печалится нашей великой победе?
– Это дочь Приама, Кассандра. Она сумасшедшая.

Девица с растрепанными золотыми волосами отрывисто кричала в толпу:
– Умоляю вас, троянцы! В деревянном коне - враги! Они выйдут ночью из него и откроют ворота Трои! И сюда ворвутся захватчики!
Дустарх расхохотался:
– Что ты сегодня с утра курила, Кассандра? Захватчики уже гребут домой! И славный Эол подгоняет их, дует в паруса!
Рядом стоящие солдаты с кубками в руках ответили своему командиру взрывом смеха:
– У Каси сегодня ПМС!
– Да ее никто не трахает!
– А кто же готов ее оттилибонить? Она же сумасшедшая дура, что с нее взять!
– Ага! Укусит еще!
– Пусть кусает, только нежно!
– А я бы ей вдул,  посмотрел бы в ее синие глаза и непременно вдул!
– Ей не вдул даже Аполлон, куда тебе, доходяга!
– Разве Аполлон еще мужчина? Он же старый!
– Старый конь борозды не испортит!
– Но и глубоко не вспашет!
- Деревянный конь точно не вспашет! У него даже причиндалов нет!

Посреди всеобщего ликования только Кассандра заламывала руки и рыдала:
– Троянцы! Послушайте меня! Послушайте! Сожгите коня, умоляю вас! Будьте же наконец благоразумны! Не верьте данайцам, дары приносящим!

Но троянцы увлеченные победой и вином только хохотали.

– Люди! Прошу вас, выслушайте меня! Этот конь погубит нас всех!
– Каська! Да ты пьяна что ль?!
– Иди ко мне, я тебя поцелую!
– Она не пьет, ей нельзя, она пока что в девицах! Ей папаня только ширяться позволяет!
– Кася! Иди ко мне, я введу своего деревянного коня в твою маленькую трою, в твой нежный треугольник!
– Троюгольник!
– Ха-ха-ха!
Но Кассандра уже охрипла и не могла говорить, только плакала,  шепча сипло:
– Троянцы, нас всех ждет смерть!
– Иди домой, дура! Поплачь мамке в подол!
– Не... она точно на грибах, на псилобицинах!
– Курит коноплю! Вот только непонятно: что она добавляет в травку? Что-то забористое!
– Кассандра, кто твой дилер? Я тоже хочу оттянуться так же круто как ты!

С низко понуренной головой Кассандра поплелась домой, к семье. Две ее рабыни, шедшие рядом, по обеим сторонам, злорадно и весело сверкали глазами, переглядывались - ну, дура же набитая! Все ликуют и смеются, кой черт она вдруг раскудахталась про коня то? Что за идиотка! Откуда ей это знать? Пусть займется вязанием, это успокаивает нервы. Мы женщины и наше место в постели! Веселись! Теперь наступит счастливая жизнь для всех!

Проходя мимо ахейского "подарка", Кассандра слухом, стократно усиленным Аполлоном, услышала шорохи внутри коня, услышала шепот сидящих в нем, учуяла острые запахи мужского пота, исходившие от деревянного чудища, которое скоро станет источником смерти для всех ее любимых и родных людей.
Младший Аякс наблюдал за красавицей-троянкой, вытащив маленький сучок из деревянной обшивки коня. Аж слюна потекла, прошептал:
– Ты будешь моей добычей, сучка троянская! Ух, какая стервь!

 Аякс ошибался. Кассандра станет добычей вождя греков.
Но никогда она не простит Агамемнону убийства ее семьи, прекрасно зная, не предупредив о предстоящей его смерти, таящейся в полотенце, что коварная и злопамятная Клитемнестра, жена Агаменона, накинет на голову мужу.
Кассандра, стоя посреди ликующей троянской толпы, уже поймала мысли Клитемнестры, пока даже еще не возникшие в ее голове, будущие мысли:
"Ты убил моего первого супруга и ребенка, гаденыш! Готовься к смерти! Эгисф - тот парень, кто станет рукой моей мести!"
Содрогнувшись, Кассандра внутренним зрением вдруг ясно увидела и сам меч в руке любовника микенской царицы, меч, принадлежащий Агамемнону, висящий на стене его спальни, украшенный золотой рукоятью в виде Эринии, богини мщения, тот самый меч Фиеста, что дважды пронзил сердце Атрея, отца Агаменона, тот самый  меч, что дважды вонзится в сердце распаренного после баньки и самого царя Агамемнона. Этот меч будет еще долго и неустанно мстить, мстить, мстить, неумолимой волей Зевса всегда дважды взрезая чье-то сердце.
"Предупредить его? Не поверит... И хорошо, что не поверит! Сам виноват. Иногда лучше молчать", - так думала Кассандра, бредущая к семье, которую завтра убьют, теперь она это знала уж наверно.
Агамемнон тебя все равно поднимает на смех, потому лучше откуси себе язык, откуси!
В большинстве своем люди не желают воспринимать глубину смыслов, которые неустанно прядут мойры, не хотят слышать предупреждений богов, заключенных в куцые, как им кажется, слова прорицателей, им приятней отдаваться собственным чувствам.
Они верят тому, что им больше нравится, что им приятней сейчас. Возвышенней сейчас.
Вино победы отключает разум.
Пусть верят.
Пусть.
Теперь уже все равно.
Теперь не произнесу ни слова.
Даже если мир полетит в геенну огненную.
Вы меня научили, троянцы.
Вы научили меня молчать.